Текст книги "Экс 2 (СИ)"

Автор книги: Павел Ганжа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Обстановка в пещере неуютная, но для допросной атмосферы – очень неплохая. Тут кто угодно "дозреет". Вдобавок для ускорения процесса полковник, увлекавшийся в свое время изучением исторического опыта коллег, порекомендовал Тадеушу использовать принцип старинной китайской пытки водой. Древние китайцы фиксировали человеку голову, выбривали макушку, и вода из закреплённого на высоте чана по капле падала на темя. Казалось бы, ничего особенного, но эффективность допросов возрастала на порядок. Куда там дыбе с испанским сапогом – детские игрушки. И Радулеску совет Смита воплотил в жизнь.

В пещере появился массивный железный трон с зажимами для головы. А роль чана с водой играл каменный свод пещеры, откуда постоянно падали вниз капли. Еще одно отличие от древней китайской забавы – подручные Тадеуша не выбривали допрашиваемым макушки. Не цивилизованно как-то, дикость, право слово. К тому же выяснилось, что для смягчения позиции и "сотрудничества со следствием" кардинально лишать темя фигуранта волосяного покрова не обязательно. И без того поют – заслушаться не грех. Максимум, что иногда требовалось – выстричь клок с макушки слишком волосатого персонажа.

С темени данного персонажа волосы состригать не пришлось. Голова пленника была гладко выбрита – словно он предвидел ситуацию с допросом и, как послушный мальчик, подготовился к экзекуции заблаговременно, не желая создавать неудобства своим мучителям. А отсутствие растительности на голове компенсировал густой черной бородой. Вел себя пленник тоже как послушный мальчик. Рассказывал все бодренько, чтобы, не дай аллах, дознаватели не заскучали. И не застудились, долго находясь в холодной пещере.

И Смит понимал пленника. Сам в подобном положении не стал бы отмалчиваться. Разве что покочевряжился для видимости подольше, да продался подороже. Хотя подороже, наверное, не получилось бы. Не тот расклад. Пленник являлся командиром отряда сепаратистов "Воины веры". Отряд входил в состав прохалифатского объединения "Этанский джихад", разгромленного и рассеянного федеральными силами. А поскольку отряд был враждебен Волкам, к тому же, как выявила проверка информации, полученной от Вайса, объединение ранее финансировалось "демонами", Смит решил воспользоваться положением и додавить Воинов.

Додавили. "Воинов веры" разбили, остатки "Этанского джихада" разогнали, а командира отряда Камала Квейро и начальника штаба объединения Карима аль-Насери захватили в плен. К сожалению, не удалось взять живьем главаря движения, тот, попав в окружение, предпочел подорвать себя гранатой. Идейным до мозга костей оказался. И разбросал мозги с костями по округе. Притом суицидальный порыв был совершенно напрасным. По крайней мере – с точки зрения Смита. Командир отряда и начштаба объединения знали не меньше главаря, и если он и унес некие тайны в могилу, то личные, полковнику неинтересные.

Что любопытно, объединение "Этанский джихад" было связано с межпланетным движением "Серый джихад", которое, как хорошо помнил Смит, в свое время тоже спонсировали Чужие. Ныне денежная подпитка от них, точнее, от структур, за которыми стояли "демоны", прекратилась, но "Воины веры" пострадали от уменьшения финансирования не столь существенно, как их инопланетные соратники. Ведь Воины, равно как и остальные отряды, входившие в объединение "Этанский джихад", подобно примерным ласковым телятам нескольких маток сосали. И креды на "священную борьбу", помимо структур, аффилированных с Чужими, выделялись резидентурой Мухабарата, а также сочувствующими "общественными" организациями и фондами. Конечно, денежный поток после прекращения финансирования от "демонов" уменьшился, но не радикально. У резидентуры Мухабарата были крепкие позиции на Лауре, и креды прохалифатским сепаратистом подбрасывались регулярно.

Корень проблем "Воинов веры" и всего "Этанского джихада", ныне практически прекративших существование, крылся не в недостатке финансирования, а в бездарности командования. И экономическом, и политическом, и военном. Деньги тратились неэффективно: на устаревшее вооружение, на сломанный транспорт, на ненужное и неработающее на планете оборудование. И на абсолютно дурацкие пиар-компании, которые возымели прямо противоположный эффект после ряда громких террористических актов – поддержки населения явно не прибавилось.

С потенциальными союзниками командование "Этанского джихада" перессорилось, более того, часто вступало в открытую конфронтацию и даже боестолкновения. Отряды джихадистов не гнушались нападать на превосходящие силы федералов, что влекло ощутимые потери в живой силе. Притом действовали вызывающе нагло. И, что называется, допрыгались. Терпение представителей федеральных властей лопнуло. И "Воинов веры" вместе с другими отрядами джихадистов раскромсали, раскрошили и вымели. А останки зачистили конкурирующие соединения мятежников. Отморозков из "Этанского джихада" умеренные сепаратисты не любили.

Кое-что из рассказанного пленниками Смиту было известно и ранее. Например, о разгроме "Воинов веры" федеральными войсками. Или о всеобщей нелюбви к джихадистам. А кое-что пленник и не мог слить по определению. Так о финансировании прохалифатских отрядов "демонами" Камал Квейро, естественно, не знал. И просто называл конкретные имена и факты. А полковник сопоставлял фамилии и названия организаций с собственными данными и сведениями, полученными от Вайса, и делал соответствующие выводы. В целом же, исповеди главарей джихадистов оказались информативными, но малополезными.

К сожалению, ничего особо важного, кардинально нового или сногсшибательного ни командир "Воинов веры", ни ранее выпотрошенный начальник штаба объединения не сообщили. И лично присутствовать на их допросе полковнику было не обязательно. Но это стало понятно лишь сейчас. А когда Смит получил сообщение о захвате видных деятелей конкурирующего объединения сепаратистов, ситуация виделась иначе. И мысли были другими. А вдруг что-то интересное расскажут? Ведь в лучшую пору под флагами джихадистов до тридцати тысяч стволов собиралось, а через руки проходили тонны воларита и миллионы кредов. Образно выражаясь. К тому же по въевшейся за годы службы привычке полковник предпочитал лично участвовать в мероприятиях, которые сулили получение полезной информации.

Транспортировка пленников в Монтевиль грозила непросчитываемыми рисками, и полковник предпочел прибыть в полевой лагерь восточной группировки. О чем сейчас жалел. Зря ноги бил. На допросе хватило бы и присутствия Радулеску. Но жалеть поздно, что сделано – то сделано. И теперь встал вопрос, как поступить с пленниками. Понятно, что Камал и Карим – заурядные бандюги, просто слегка повернутые на религиозных лозунгах и догмах. А командир Воинов, похоже, вообще, лишь рядится в шкуру правоверного – особой религиозности полковник в нем не заметил. По-хорошему, обоих главарей надо ликвидировать, но практичность и прижимистость Смита против вопиющей расточительности протестовали. Мол, нечего разбрасываться кадрами. Пусть и столь специфическими. Важно, что Кейро и аль-Насери – не фанатики, вероятно, удастся им мозги прочистить. И, глядишь, в хозяйстве пригодятся. Как те же Вайс, Галлис и сестры Лурье.

Мозги прочистить и перекрасить получилось бы. Полковник не сомневался. Опыт имеется. Однако тут случай особый. Слишком много на Кейро и аль-Насери крови. И федеральных военных, и мятежников, и мирных жителей. Оставь Камала и Карима Смит у себя, его никто не поймет и не одобрит. И проблемы могут возникнуть. С командованием и личным составом бригад, с гражданской администрацией, с другими объединениями сепаратистов. Ныне у Смита, конечно, очень сильные позиции на материке, особенно в секторе Монтевиля, но против ветра плевать – не очень умный ход. Несмотря ни на какие посылы прижимистости. А не то ослабнут позиции.

Пленник, словно почувствовав, что решается его судьба, закончил перечисление фамилий – контактов в Эльпаре и выпалил:

– Я могу быть очень полезным! Я еще много чего знаю!

– Да? И что, например? – спросил полковник. Спросил едва ли не автоматически. На рефлексах. Сидящий рядом со Смитом на раскладном походном стуле Радулеску скептически хмыкнул. Демонстрируя отношение к весьма самонадеянным заявлениям пленника.

– Что угодно!

– Что угодно? В смысле – насочиняю на три романа, только бы не отстали? Ты нас за идиотов держишь? – нахмурился Смит.

– Нет, вы меня не так поняли! – зачастил пленник. – Я просто действительно много знаю и могу пригодиться. И расскажу, что угодно. Что нужно. Я знаю братьев из Халифата, поставщиков оружия, закладки и склады в лесу, тайники и убежища в Граубурге, Эльпаре и Монтевиле. Даже некоторые номера счетов в банках здесь и на Ньюланде.

– Смотри, как метет, – сказал полковник Тадешу. – Заслушаться не грех. И речь правильная, классическое лингво, ни тебе брани, ни арго, ни сорняков. Чисто профессор. Или чиновник на заседании в мэрии. И не скажешь, что лесной партизан. У тех обычно одни междометия или нецензурщина на языке. Двух предложений связать не могут. Вон, на что Карим – личность продвинутая, целый начальник штаба был, а тоже через слово аллаху акбар, да вопли арабские.

– Этот тоже поначалу ругался и молитвы читал, – заметил Радулеску. – Общаться не желал, а нас поносил почем зря. И верблюдами, и ослами, и неверными псами, и свиньями. Чуть ли не половину фауны перечислил. А теперь перековался. Переобулся. За пару часов...

– Желтым земляным червяком не обзывался? – уточнил Смит.

– Нет, до червей, беспозвоночных и насекомых не добрался, – покачал головой Тадеуш.

– Тогда не самое страшное оскорбление, – усмехнулся полковник и обратился к пленнику: – Ты учился где-то?

– В Марсианском гуманитарном. В аспирантуру собирался, но с четвертого курса выгнали. За политическую деятельность.

– Аспирант! – припечатал Смит.

Пленник вздрогнул и дернул густой бородой, поскольку в такт реплике полковника на бритое темя упала очередная капля воды с пещерного свода.

– Чего мочалкой трясешь? Не нравится? – ехидно поинтересовался Смит. – Извини, тут тебе не отель.

– Может, поспрашиваете меня в другом месте? – попросил пленник. – Пожалуйста. Я все скажу.

– Скажет он. Кто бы сомневался, – буркнул полковник. Смит задумался над просьбой пленника. О том, чтобы перенести дальнейший допрос из пещеры в... другое место. С более комфортными условиями. А то, в самом деле, здесь с уютом не ахти. И не для одного пленника, допрашивающим – тоже не курорт. Темновато, сыровато, зябко. Причем сырость какая-то... промозглая. В такой атмосфере не простудиться бы. А то подхватишь насморк.

Смит в проверочных целях пошмыгал носом и решил, что исполнить просьбу бритого боевика незазорно. Для профилактики респираторных заболеваний среди отставных работников органов безопасности. Заодно и ложное ощущение значимости пленнику можно внушить. Пускай думает, что россказнями о закладках, тайниках, убежищах и номерах счетов он себе цену набил и сохранение жизни обеспечил. Нет, цену-то Камал себе, естественно, набил. Пройти мимо таких бонусов, особенно – финансовых, было выше сил Смита. Жаба удавит, но проигнорировать не позволит. И теперь придется долго и вдумчиво потрошить бритого на предмет всех упомянутых "плюшек". Почти наверняка понадобится осведомленного пленника на места закладок выводить – без привязки к ориентирам непосредственно на точках найти тайники будет сложно. И, вероятно, некие временные послабления господину Кейро сделать. Что, однако, не отменяет необходимость его устранения. Просто пленник чуть дольше небо покоптит. Будет жить, пока нужен.

Озвучить радостную для Камала новость о передислокации полковник не успел. В пещеру забежал Крис. Подскочил к Смиту, показал рукой в сторону выхода и воодушевленно выдал:

– Там!

Сердце полковника екнуло, а под ложечкой противно засосало. У него возникло легкое ощущение дежа вю. Сцена явления Криса народу и краткий спич Смиту смутно что-то напомнили. Или не смутно. Раньше с похожей ситуацией он уже сталкивался. Кажется.

И полковник среагировал на прибытие телохранителя довольно эмоционально.

– Что, опять?! Я этого не перенесу!

– Что опять? – перепугался Крис.

– Опять колдунья притопала? Из местных? Из племени? И полковника Смита спрашивает?

– Не-эт, – проблеял еще больше перепугавшийся телохранитель.

– Или исчезла уже? Раз, и в воздухе растворилась? Ты обернулся, а ее нет, правильно?

Вместо ответа Крис выпучил глаза.

– Она что-то передать велела или сразу испарилась? – продолжал напирать полковник.

Взор телохранителя остекленел, а из глубины нутра вырвалось протяжное многозначительное:

– Э-э-э...

А пленник застыл, забыв про падающие на темя капли.

На помощь растерявшемуся Крису пришел Радулеску:

– Ты что сказать хотел-то?

– А-а?

– Зачем прибежал? – терпеливо перефразировал вопрос Тадеуш.

– Дак, того... доставили из города, – разродился-таки на ответ Крис.

– Кого доставили? – вконец ошалел Смит. – Ведьму?

– Ка-акую ведьму? – начавший приходить в себя телохранитель снова выпал в осадок.

– Стоп! Не будем торопиться. – Радулеску вытянул руки ладонями вперед в известном успокаивающем жесте. – Давайте разберемся. Скажи, пожалуйста, что из города доставили? Боеприпасы?

– Нет. Сообщение. Сообщение из города.

– Замечательно. Что за сообщение?

– Я не знаю, – протянул Крис.

– В смысле?

– Абрамян не говорит.

– Значит, Абрамян из города прибыл с сообщением, – не вопросительно, а фактически утвердительно сказал Тадеуш.

– Да.

– Вот, и прояснилось.

Полковник, молчавший во время короткого диалога Радулеску с телохранителем, простонал:

– Я его пристрелю когда-нибудь.

– Не надо, – замотав головой, попросил Крис. И на всякий случай уточнил: – Я ведь не специально.

– Не специально он, – проворчал Смит. – А ощущение, что намеренно. Где Абрамян?

– Дак, у плиты. В столовой. Ждет. Он сюда сразу хотел, но Вацлав не пустил, сказал, что разговор... это... конфере... конфи... – Телохранитель почесал затылок и таки родил окончание фразы: – Секретный.

– Ясно. Передай – через пять минут подойдем. И вали уже отсюда, вестник недоделанный, не доводи до греха, – махнул рукой Смит. – Доложил, молодец, дальше без тебя разберемся.

Крис мгновенно выскользнул из пещеры. Тенью. Пыхтящей, тяжело топающей тенью.

– Ох, уморят они меня, – вздохнул полковник. – И рыжая морда, и его орлы косноязычные. Вроде, охранять должны, беречь, холить и лелеять, а нервы мотают, ироды.

– По поводу холить и лелеять не могу ничего сказать, – улыбнулся Тадеуш, – А охранять должны. И, в целом, справляются. Хотя не всегда.

– Именно, что не всегда. И ты ухмылочки-то брось. Ишь у меня нахватался... Запомни, язвительность и сарказм – моя сфера ответственности. А твоя – серьезность, суровость и аналитика, конечно.

– Постараюсь. Но гарантировать не могу.

– Гарантировать он не может...– буркнул Смит и обратился к пленнику: – Видишь, само собой все образовалось. Дела у нас. Позже продолжим. Как и просил – в другом месте. Если вести себя хорошо будешь.

Ударившая в темя капля заставила пленника моргнуть, словно подтверждая речь бывшего инквизитора.

Абрамян действительно ждал полковника в столовой. Можно сказать, у полевой кухни. Точнее – лесной. У восточного отряда имелось несколько походных разборных печей, газовых и дровяных, а именно в этом лагере – и большая кирпичная. Стационарная. Располагалась она в своеобразной отрядной столовой, организованной едва ли не под открытым небом. Вернее – под закрытым небом. Под огромным навесом, спрятанным между деревьями. Защита от непогоды есть, и достаточно. Теплый климат местности позволял почти круглогодично не бояться находиться "на свежем воздухе". И не прятаться в бункеры, землянки, схроны.

Столовая имела небогатый интерьер: сколоченные из досок столы, деревянные полки и две печи. Стационарная кирпичная и разборная газовая. Полки, столы и навесы были привычны для отрядной жизни. А вот стационарная кирпичная печь являлась роскошью. Практически раритетом. Кто ее сложил и когда, в отряде не знали. Этот полевой лагерь с навесами, столами, печью и мелкой утварью достался восточникам по наследству от предшественников – расформированного партизанского объединения "Остен". По легенде, печь сложил случайно затесавшийся в ряды сепаратистов профессиональный каменщик, которого федералы впоследствии пленили и отправили в ссылку на северный материк.

Обычно в отряде довольствовались разборными плитами или кострами, но коль выпадала возможность использовать для приготовления пищи настоящую печь, то ей не брезговали. В постоянных, обустроенных лесных лагерях командование старалось не задерживаться надолго – несколько дней, от силы неделя. В целях безопасности. Большинство стационарные точек дислокации сепаратистов являлось секретом полишинеля, разведка федералов их едва ли не флажками на картах отмечала, и если надолго обосноваться в одном месте – существенно повышался риск нападения и потерь. А демаскировка места нахождения отряда – дело фактически неизбежное, предрешенное. Существенное количество людей, шум, следы, дымы – на длительное время пребывание отряда в конкретном лагере от разведгрупп федералов и конкурирующих отрядов не скроешь.

Восточное соединение, находилось под контролем Смита, а он с командованием федеральных бригад дружил, своих бойцов от конфликтов с "соседями" из числа сепаратистов тоже старался удерживать, однако провоцировать "друзей" и "коллег" не стоило. Азбука выживания. И отряд, словно акула в море, находился в постоянном движении, нигде не задерживался, перемещался от лагеря к лагерю. В таких условиях любое облегчение походной жизни ценилось бойцами, а стационарная печь автоматически причислялась к предметам роскоши. И использовалась на полную катушку. Отрядные повара круглосуточно что-то готовили на ней или разогревали. Соответственно, рядом также круглосуточно толклись бойцы. Кушали, обедали, перекусывали, полдничали, файфоклокничали, пили чай и кофе.

Абрамян тоже не анекдоты в столовой травил. Сидел за столом, в дальнем углу, жевал булку и прихлебывал чаек из стеклянного стакана. Точнее, какой-то аналог, лесной сбор, Смит в местных напитках не особо разбирался. А что чай – характерный дымок над кружкой и прозрачно-коричневой цвет жидкости не оставляли простора для фантазии. При появлении полковника и Тадеуша Абрамян отставил тару и сделал вялую попытку выбраться из-за стола.

Смит махнул рукой:

– Не суетись, сиди. Надеюсь, ничего настолько срочного ты не принес, чтобы булочку не доедать.

– Не знаю, насколько срочно, – пожал плечами бывший заштатник, однако дожевывать булочку по совету шефа не стал. – Информация с Ньюланда поступила. А по нему приказано незамедлительно уведомлять, иначе я бы сюда не поперся. Да и новости... странные.

– И, очевидно, недобрые, – протянул Смит.

Абрамян согласно качнул головой.

– Невеселые.

У полковника мелькнула мысль уйти из столовой, спрятаться среди деревьев, подальше от глаз и ушей, но, коротко оглядевшись, он понял, что уединяться особенно и не требуется. В пределах слышимости лишних ушей нет. Бойцы отряда расположились за столиками ближе к печи. И к пище. Что, с точки зрения опытного солдата, тактически грамотно и политически верно. И, на вкус опального инквизитора, тоже хорошо – для общения с Абрамяном обстановка вполне приемлемая. Если они со Смитом глотки надрывать не начнут, то никто из бойцов ничего не услышит. Не считая Вацлава, Джереми и Криса – они рядом маячат. Поэтому, отослав жестом телохранителей, полковник обреченно плюхнулся за стол к Абрамяну.

– Выкладывай.

– Буш и Лурье выбыли.

– Как?! – вопреки собственным установкам, Смит едва не сорвался на крик, но успел одуматься и приглушить возглас. – Совсем?

– Нулевой вариант.

– А Ветров?

– По нему информации нет.

Внутри что-то неприятно заныло. Будто острым когтистым скребком по потрохам провели. Медленно, тщательно. Весть о "выбытии" сама по себе была плохой, ужасной, недоброй. Эван, вообще, серьезная потеря, Смит работал с ним много лет и не представлял, кем Буша можно заменить. Полноценно – точно ни кем не получится. Да, и Лурье-младшая – небесперспективный кадр, пусть с сестрой и не сравнить. Однако бывший инквизитор печенкой чувствовал, что "выбытие" агентов на Ньюланде – это не все, есть подводные течения, незримые факторы, и они сулят еще большие проблемы и неприятности. Скривившись, как от резкой зубной боли, полковник приказал:

– Подробности.

– Буш в оговоренный срок на контакт со связником не вышел. Второй контрольный срок тоже пропустил. Связник забеспокоился и проявил инициативу, сам попробовал отыскать Эвана. Не смог. И вышел на Клавица. А тот выяснил, что Буш внезапно скончался. Скоропостижно.

– Сердечный приступ, – больше утвердительно, чем вопросительно сказал полковник.

– Да. Хотя Буш на сердце никогда не жаловался. Медицинские карты у него в порядке, Клавиц их просматривал, томография и зондирование на профилактических осмотрах сосудистых патологий не выявляли.

– Как обычно. А Диана?

– Там сложнее. Наш человек, после того, как узнал про гибель Буша, попытался выйти с ней на связь напрямую, тем более, подобная возможность предусматривалась, данные имелись, но не сумел. Коммы были заблокированы, ни дома, ни в офисе Лурье не появлялась. Точнее, Лоретти – на Ньюланде она по легенде под этой фамилией действовала...

– Я помню, – досадливо перебил Абрамяна Смит. – Не отвлекайся.

– Хорошо, – кивнул Абрамян. – Самостоятельная проверка ничего не дала. Даже подключив копов, Клавиц практически ничего не узнал. Лурье просто исчезла. В деле формулировка: "пропала без вести".

– Кто бы сомневался. Сколько себя помню, в документах по "потеряшкам" всегда такую фразу писали. И не только копы, у нас тоже этим грешили. И у прокурорских, и у вояк, и у контры. Зацепки есть?

– Нет. Парни клянутся, что ни серьезных зацепок, ни следов. Хотя полиция копала основательно – Клавиц всех прикормленных копов напряг, да и остальных... стимулировал финансово. Рыли добросовестно. Однако безрезультатно. Никто не знает, куда Лурье делась, об отъезде она не говорила, с новыми людьми не знакомилась, угроз ей не поступало. Ни очевидцев, ни сообщений, ни пригодного для исследования биоматериала. Точнее, биоматериал имеется, в квартире, которую Диана снимала, эксперты собрали кое-что, но это ничего не дало – все образцы ей принадлежали. На видеокамерах и сканерах – тоже пусто. Недавние записи с Лурье отсутствуют. Последняя фиксация ее сетевыми сканерами и камерами произошла более двух недель назад. Клавциц просмотрел записи, Диана выходит из дома, направляется на ближайшую станцию монорельса, садится в вагон, сходит на набережной. После этого ее изображение или данные нигде не фиксировались. Запускали программный поиск по изображению, приметам и ростовесовым показателям, копы даже центральный планетарный компьютер подключали – пусто. Она словно испарилась.

– Вот они и сделали ход, – прошептал Смит.

– Что? – переспросил Абрамян.

– Ничего, не обращай внимания, – махнул рукой полковник. – Информация достоверная?

– Клавиц лично материалы просматривал...

– Ясно. А что с Ветровым?

– По нему негативной информации нет. Ветров жив, находится на территории Академии.

– И на том спасибо. Мое сообщение ему передали?

– Неизвестно. Ни связник, ни Клавиц на него не выходили, вы сами же запретили Ветрова светить.

– Тогда откуда они в курсе, что Антон в порядке?

– Он есть на записи.

– То есть?

– С камер у дома Лурье изъяли записи, на одной из них Клавиц видел Ветрова. Тот заходил в квартиру уже после исчезновения Дианы, примерно через неделю. И непосредственно перед началом полицейского расследования. Очевидно, Антон тоже искал Лурье.

– Надеюсь, копы из него главного подозреваемого лепить не начнут? – нахмурился Смит. – Конечно, Ветров, как курсант Академии, спецсубъект, и его данные в открытом доступе отсутствуют, легко не идентифицируешь, но если копы рогом упрутся, могут на него выйти через запрос в Бюро. И нервы изрядно помотать.

– Полицейские раскручивать Антона не собираются. Клавиц такой вопрос предусмотрел, и все с копами урегулировал. Там, кстати, не один Ветров к Диане заглядывал. Представитель собственника, сотрудник электрической компании, человек с новой работы Лурье. И все приходили после ее исчезновения. Пока она в квартире проживала, никого не было.

– Вот их пусть копы и покрутят, а про Ветрова забудут. Хотя это, безусловно, левые персонажи.

Абрамян кивнул, явно не собираясь оспаривать облеченные в указания очевидные утверждения.

– Что-то еще Клавиц передавал?

– По основным моментам – все. Есть некоторые детали, о которых я сейчас не упомянул...

– Существенные? – перебил бывшего заштатника Смит.

– Нет.

– Тогда мозги мне не засоряй, они и без твоих деталей у меня замусорены. И набекрень.

Полковник побарабанил пальцами левой кисти по доске деревянной столешницы. Нужно было решать, каким образом выходить на связь с Антоном. Светить экстренный канал не хотелось, но Смит не видел иного решения. Оставлять Ветрова в полной изоляции, как минимум временной, в качестве пригодного варианта полковник и не рассматривал. Раньше – безусловно, но не теперь. Изначально предполагалось, а перед отлетом Антона и обговаривалось отдельно, что экс некоторое время будет жить и учиться в автономном режиме, без связи с людьми Смита. И что периоды "автономки" могут случаться и в дальнейшем. Однако ныне, после известия о гибели Буша и исчезновения Лурье-младшей, оставлять Ветрова в информационном вакууме было нельзя.

Понятно, что экс приходил на квартиру Дианы и явно в курсе, что с ней произошла беда. Также, не стоит сомневаться, пытался позвонить Бушу. И, учитывая, что Ветров – интуит наверняка догадался о многом. Однако догадываться и знать, как говорится, разные вещи. И передать Антону информацию о случившемся с Дианой и Эваном нужно. К тому же у Смита имелись вопросы к Ветрову. Поэтому контакт с ним представлялся безальтернативным мероприятием. Невзирая на риски, нарушение условий конспирации и безопасности.

– Передай Клавицу связаться с Антоном по экстренному каналу. Деваться некуда, придется канал засветить. Надо обязательно известить Ветрова о Лурье и Буше. Предупредить, чтоб берегся. И потом, записи записями, но лучше из первых уст узнать, как дела у Антона. А то... – Смит замолк, пораженный внезапной мыслью. А что, если на записи не Ветров? И камеры со сканерами зафиксировали не экса, а нечто под его личиной? То, что "демоны" способны менять облик, не являлось секретом для Смита еще во времена его работы в Бюро, а недавние сообщения от Ветрова и Лурье данную информацию подтвердили. И предположение о "замене" настоящего Антона на Чужого было не столь абсурдным и из ряда вон выходящим, как могло показаться несведущему человеку. И просчитывать стоило все варианты.

Полковник машинально потянулся к карману за леденцами, но вспомнил, что не прихватил их с собой. Вот незадача, в лесу их днем с огнем не отыщешь. А конфеты успокаивали и помогали думать, без них Смит иногда излишне нервничал. Ничтоже сумняшеся, полковник придвинул тарелку с булками и начал одну жевать. Не привычные леденцы, конечно, но, за отсутствием оригинала, и эрзац пригодится. И сразу же успокоился. Нет, по здравому размышлению, замена Антона – событие крайне маловероятное. На грани допустимого.

Ветров провел на Лауре более двух лет. И не просто провел, а служил в районах добычи воларита, рядом с месторождениями. Без скафандров, спецкостюмов и иных средств высокой степени защиты. Значит, концентрация вещества в организме Антона должна быть довольно высокой. Соответственно, при нападении Чужих Ветрову положено исчезнуть. По всем раскладам.

В свое время расследование, проведенное полковником на посту второго инквизитора, показало, что люди, в крови которых содержались существенное количество маркеров воларита, исчезали. Не подменялись "демонами" и не умирали от сердечных приступов, а именно исчезали. Случаи с Лемке Тротье и Сибруком не оставляли простора для фантазии при толковании результатов того расследования. И полковник привык на них полагаться. С оговорками, но иных вводных у него не было. Да и известия, о которых только что поведал Абрамян, невольно подтверждают теорию полковника. Диана ведь тоже прожила на Луаре много лет, неподалеку от месторождений воларита. И исчезла. А Эван Буш, никогда планеты Аномального Пояса, не посещавший, погиб от сердечного приступа. Смит был готов биться об заклад на любую ставку, что пробы крови, взятые у Буша и Лурье, отличались бы кардинально по маркерам воларита. Из этой логики следовало, что коль Ветров не исчез, то и подмена его Чужими едва ли возможна. И всерьез рассматривать версию о том, что сканеры и камеры зафиксировали не Антона, а "демона" не стоит.

Понятно, оставались еще фантастические расклады. Например, если допустить сразу два события. И подмену Ветрова Чужим, точнее, принятие Антонова облика, и исчезновение экса. Комбинированный вариант, два в одном. Просто в разное время. Сначала, Антона испаряют, а затем по неким неизвестным причинам один из "демонов" заявляется в квартиру Лурье под личиной Ветрова. Или, наоборот, Чужой приходит к дому Дианы, а потом Антон исчезает. Или, все происходит одномоментно, кто этих чертовых "демонов" разберет.

Однако то – расклады даже не фантастические, а высосанные из пальца. Взятые с потолка. Конечно, они теоретически возможны, пусть и с очень малой долей вероятности, и допускать подобные ситуации – грех невеликий, но просчитывать развитие событий с их учетом – уже клиника. Полнейшая. Тетушка паранойя. И не профессиональная, а обычная.

Так что, фантазии надо обуздать. И исходить из известного. Предполагая, что Ветров не подменен.

Пока полковник молчал, прокачивая варианты и методично пережевывая булки, Абрамян тоже времени даром не терял. Осознав, что булочки, с неотвратимой очевидностью, больше никому, кроме шефа, не достанутся, сбегал к плите, притащил тарелку со свежей выпечкой и принялся уминать пирожки. И когда успел, пострел, сгонять за добавкой, Смит и не заметил. Полковника и отвлекли-то от размышлений звуки увлеченного пожирания пирожков. Негромкое чавканье, перемежающееся невнятным удовлетворенным урчанием.

Бывший заштатник трескал выпечку с таким заразительным удовольствием, что Смит поневоле вцепился зубами в булочку. Последнюю из оставшихся. Быстро ее дожевав, обнаружил, что булка не столь и вкусная, и очень хочется отобрать у Абрамяна тарелку. И взяться за пирожки самому. Можно, конечно, сходить к плите или послать кого-нибудь туда за новой порцией, но не факт, что свежую партию недавно испекли. А эти – у Абрамяна – горячие, запашистые. С пылу – с жару. Очень аппетитно выглядят. И не только выглядят. Да и почему-то тянет именно отобрать тарелку у подчиненного. И с особым цинизмом слопать пирожки на его глазах. А то, ишь разчавкался, разурчался. Перед лицом руководства. Высокого и многомудрого. Волюнтаризм, безусловно, но для тирана и сатрапа, коим себя Смит полагал не только в шутку, нормальное, естественное желание.