Текст книги "Ферма трупов"

Автор книги: Патрисия Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Я закрыла глаза и опустилась на край кровати.

– Она пила перед этим? – спросила я.

– Да.

– И что теперь будет?

– Завели дело об управлении автомобилем в состоянии опьянения. В больнице у нее взяли кровь на алкоголь, и уровень оказался выше нормы – не знаю точно на сколько.

– Больше никто не пострадал?

– Нет, другие машины не задело.

– Слава Богу.

Бентон присел рядом и начал осторожно массировать мне шею.

– Вообще удивительно, как она столько проехала и никуда не врезалась. Выпила она, видимо, немало. – Он полуобнял меня одной рукой и притянул к себе. – Я уже заказал тебе билеты на самолет.

– А что она делала в оружейном магазине?

– Покупала пистолет, «зиг-зауэр П230». Его нашли в машине.

– Надо лететь в Ричмонд прямо сейчас.

– Раньше утра все равно самолетов нет, Кей. Это может подождать.

– Мне холодно, – сказала я.

Уэсли накинул мне на плечи пиджак. Меня начал бить озноб. Ужас, который вызвало у меня выражение лица Бентона и его напряженный тон, воскресил в моей памяти его звонок, когда он сообщил мне про Марка.

Той ночью, едва услышав по телефону голос Уэсли, я сразу поняла, что случилось что-то ужасное. Он путано объяснял про взрывы на лондонском вокзале, про то, что Марк оказался рядом с бомбой, случайно, что не он был мишенью и что он погиб. Горе обрушилось на меня как припадок, сотрясавший все мое существо. Подобного чувства опустошенности я не испытывала даже после смерти отца… Впрочем, тогда я была слишком мала и не могла полностью все осознать. Стоя рядом с рыдавшей мамой, я чувствовала только какую-то потерянность.

– Все будет хорошо, – произнес Уэсли и налил мне выпить.

– Хоть что-нибудь еще известно?

– Нет, Кей, ничего. Вот, это тебе поможет. – Он протянул мне стакан с неразбавленным скотчем.

Будь у меня под рукой сигарета, я закурила бы не задумываясь – просто сжала бы в губах и поднесла зажигалку. И плевать на все зароки не возвращаться к дурной привычке.

– А кто ее лечащий врач, не знаешь? Где у нее травмы? А подушки безопасности сработали?

Уэсли снова начал массировать мою напряженную шею, не говоря ни слова – он уже ясно дал понять, что больше ничего не знает. Я залпом выпила скотч – сейчас мне это было просто необходимо.

– Значит, я тогда утром полечу, – произнесла я.

Его пальцы поднялись выше, к затылку, забрались в волосы. Я почувствовала приятное расслабление. Не открывая глаз, я начала рассказывать, чем занималась сегодня: как ездила в больницу к Моту, как отправилась на Радужную гору, как встретилась с Деборой и Кридом. Передала слова Линдси о том, что Эмили Стайнер, возвращаясь с собрания молодежного клуба, шла не по короткой дороге вдоль озера.

– У меня просто сердце разрывалось, когда он говорил, – я как будто увидела все своими глазами, – продолжала я, вспоминая дневник Эмили. – Они с Реном уговорились встретиться пораньше, только он, конечно, не пришел, а потом за весь вечер ни разу не взглянул в ее сторону. Она наверняка еле высидела до конца собрания и убежала первой, никого не дожидаясь, – не хотела показывать всем свою боль и унижение. По дороге наткнулась на Крида, который заметил, что девочка чем-то расстроена, и проследил, чтобы она благополучно добралась до дома. Линдси любил ее издалека, как она Рена. А теперь она мертва, убита, замучена. Страдания любящих, которым не отвечают взаимностью, как будто переходят от одного человека к другому.

– Так и происходят убийства.

– Где Марино?

– Не знаю.

– Он ищет не там, где надо, и сам прекрасно это осознает.

– По-моему, между ним и Денизой Стайнер что-то есть.

– Тут и сомнений быть не может.

– Его несложно понять. Он одинок, с женщинами не везет – с тех пор, как от него ушла Дорис, у него не было даже намека на отношения. А ей сейчас просто необходимо надежное мужское плечо. Израненное самолюбие на такие вещи отзывчиво.

– Кажется, она к тому же довольно обеспеченная женщина.

– Да.

– Но откуда у нее деньги? Ее покойный муж, если я не ошибаюсь, работал учителем.

– Насколько я понимаю, он происходил из богатой семьи – они занимались нефтью или еще чем-то на Западе. Кей, тебе придется дать подробные показания о твоем разговоре с Кридом Линдси. И подозрения в его адрес, боюсь, только усилятся.

Это было очевидно.

– Я понимаю твои чувства, Кей. В то же время твой рассказ нисколько меня не успокаивает. Мне, например, не нравится, что Линдси следовал за Эмили с выключенными фарами, что знал, где она живет, что был хорошо осведомлен о ее школьных делах. Однако больше всего меня тревожит его появление на месте, где обнаружили тело, и оставленные там леденцы.

– А как же фрагменты кожи у Фергюсона в морозильнике? Как сюда вписывается Крид Линдси?

– Все очень просто. Кожу туда мог положить как сам Фергюсон, так и кто-то другой. И я думаю, Фергюсон тут ни при чем.

– Почему?

– Он не подходит по психологическому профилю. Ты и сама это понимаешь.

– А Голт?

Уэсли не ответил. Я взглянула на него, чувствуя, что за его молчанием что-то кроется. Мало-помалу я училась следовать вдоль прохладных стен лабиринта его разума.

– Ты чего-то недоговариваешь, – сказала я.

– Получен звонок от британских коллег. Похоже, Голт снова взялся за свое, на этот раз в Лондоне.

Я прикрыла глаза.

– О Господи!

– Убит мальчик четырнадцати лет. Убийство произошло несколько дней назад.

– Есть параллели с делом Эдди Хита?

– Вырезанные следы укусов. Огнестрельное ранение головы. Тело оставлено на виду. Так что все сходится.

– Но это еще не значит, что Голт не мог побывать и здесь, в Блэк-Маунтин, – заметила я. Меня охватили сомнения.

– Да, пока ничто не указывает на обратное. Он действительно мог быть где угодно, но я не уверен, что он вообще имеет отношение к убийству Эмили. Конечно, общих черт с делом Хита много, но различий тоже хватает.

– Различия есть, потому что здесь у нас совершенно другой случай, – сказала я. – И я не думаю, что Крид Линдси мог специально подложить такую улику Фергюсону.

– Послушай, мы ведь не знаем, как она там оказалась. Может быть, кожу оставили у Фергюсона на крыльце. Он обнаружил ее по приезде из аэропорта и убрал в холодное место, как любой следователь на его месте. А на то, чтобы кому-нибудь сообщить, ему уже не хватило времени.

– Думаешь, Крид нарочно выжидал, когда Фергюсон вернется, чтобы подкинуть ему фрагменты тканей?

– Скорее всего полиция решит, что это сделал именно Линдси.

– Но зачем?

– Из раскаяния.

– А Голт мог их подбросить, просто чтобы заморочить нам голову.

– Согласен.

– Если убийца Крид, – сказала я, поразмыслив, – то как объяснить отпечаток пальца Денизы Стайнер на трусиках с тела Фергюсона?

– Вероятно, у Фергюсона был своеобразный фетиш – надевать женское белье, занимаясь самоудовлетворением. Может быть, он украл их, когда работал над делом: он ведь все время появлялся в доме Стайнеров, так что это не составило бы труда. Возможно даже, именно вещи, связанные с преступлением, подхлестывали его фантазию.

– Ты действительно склоняешься к такой версии?

– Я пока и сам не знаю. Все это я сейчас тебе выкладываю, потому что хорошо представляю дальнейшее развитие событий и реакцию Марино. Крид Линдси находится под подозрением. Его признания, что он следовал по дороге за Эмили Стайнер, уже достаточно для обыска его жилья и машины. Если мы хоть что-нибудь найдем, а миссис Стайнер покажется, что внешностью или голосом Линдси походит на вломившегося в дом преступника, ему будет предъявлено обвинение в убийстве с отягчающими обстоятельствами.

– А что насчет обнаруженных улик? – спросила я. – Криминалистам удалось установить что-то еще?

Уэсли поднялся и, заправляя рубашку, ответил:

– Оранжевую клейкую ленту проследили до тюрьмы в Аттике, штат Нью-Йорк. По-видимому, тамошней администрации надоело, что лента постоянно уходит «налево», и они решили заказать специальную, которую украсть сложнее, потому и выбрали такой оттенок – кстати, под цвет униформы заключенных. Из-за того, что ленту использовали в исправительном учреждении, в том числе, например, для починки матрасов, немаловажным качеством была огнестойкость. На «Шаффорд миллс» изготовили всего одну такую партию, в восемьдесят шестом – кажется, около восьмисот рулонов.

– Очень странно.

– Что касается вещества, обнаруженного на клеящей поверхности полос, которыми опутали мать, – это действительно мебельный лак, и он совпадает с тем, которым покрыт комод в ее спальне. В общем-то ничего удивительного, раз преступник связывал миссис Стайнер именно там. Так что информация, можно считать, бесполезная.

– Голт в Аттике не сидел, так ведь? – спросила я.

Уэсли, стоя перед зеркалом, повязывал галстук.

– Нет. Но он мог раздобыть ленту каким-то другим способом. Например, получить от кого-нибудь. Он ведь водил близкую дружбу с одной из охранниц тюрьмы штата в Ричмонде – той, которую потом убил. Думаю, стоит проверить этот вариант, вдруг часть партии каким-то образом попала туда.

– Мы что, идем куда-то? – спросила я, видя, как он кладет в задний карман чистый платок и опускает пистолет в поясную кобуру.

– Я веду тебя ужинать.

– А если я не пойду?

– Куда ты денешься.

– Надо же, какая самоуверенность.

Он наклонился и поцеловал меня, забирая свой пиджак.

– Не хочу, чтобы ты оставалась сейчас одна. – Костюм сразу преобразил его, придав обычную строгую элегантность и солидность.

Мы отыскали большое, ярко освещенное придорожное кафе, где подавали все – от гигантских стейков на косточке до китайской еды в огромном ассортименте. Я не очень хорошо себя чувствовала, поэтому заказала только куриный бульон с яйцом и рис на пару. Дальнобойщики в джинсах и грубых ботинках, наваливавшие на тарелки мясо на ребрышках, свинину и креветок с густым оранжевым соусом, смотрели на нас как на пришельцев с другой планеты. Предсказания, попавшиеся нам в печенье, предупреждали меня о ненадежных друзьях, а Уэсли сулили скорую женитьбу.

В мотеле, куда мы вернулись в первом часу, нас ждал Марино. Мы собрались в номере Уэсли, и я рассказала Питу, что мне удалось узнать.

– Нечего тебе там было делать, – недовольно буркнул он. – Допрашивать людей – не твоя забота.

– В мои полномочия входит расследование обстоятельств насильственной смерти в полном объеме, в том числе опрос свидетелей. Слышать такое от тебя просто смешно – мы не первый год вместе работаем.

– Пит, мы одна команда, – сказал Уэсли. – Для этого и создаются следственные группы, и именно поэтому мы здесь. Слушай, не подумай, что я тут власть проявляю, но вот курить в моем номере не надо.

Марино сунул сигареты и зажигалку в карман.

– Дениза сказала, что Эмили жаловалась ей на Крида.

– А она в курсе, что Линдси разыскивает полиция? – спросил Уэсли.

– Ее сейчас нет в городе, – уклончиво ответил Марино.

– Где же она?

– У нее сестра в Мэриленде приболела, и Дениза на какое-то время уехала туда. По-моему, Эмили побаивалась Крида.

Я увидела Крида сидящим на матрасе и зашивающим себе палец, вспомнила его скошенные глаза и бледное одутловатое лицо. Действительно, одиннадцатилетняя девочка вполне могла счесть его внешность устрашающей.

– Согласна, выяснить удалось далеко не все, – начала я.

– Ага, но так, по большей-то части, мы уже в деле разобрались, – с издевкой заметил Марино.

– Считать Крида убийцей – просто бессмыслица, – сказала я.

– А вот я смысла в этом вижу все больше и больше.

– Интересно, у него есть телевизор? – спросил Уэсли.

– Ну, люди там, конечно, живут бедно, но уж без телевизоров точно не сидят.

– Крид мог узнать все о деле Эдди Хита из криминальных передач – в некоторых были подробные сюжеты.

– Как же, «в некоторых» – шумиху подняли на всю страну, – проворчал Марино.

– Ладно, пора ложиться, – сказала я.

– Ну, не буду мешать. – Марино поднялся со стула, глядя на нас обоих. – Вы уж простите, не хотел вас задерживать.

– Мне надоели твои намеки, – ответила я, закипая.

– Я, по-твоему, намекаю? Да я, черт побери, открытым текстом говорю, как оно есть.

– Давайте не будем, – спокойно сказал Уэсли.

– Нет, будем. – Усталость, стресс и выпитый скотч подогревали мою решимость. – Разберемся с этой проблемой раз и навсегда, пока мы здесь, раз она касается всех троих.

– Уж куда там, – бросил Марино. – Отношения тут только одни, и я до них никаким боком не касаюсь. А уж что я об них думаю – дело мое, имею право.

– Ты заранее уверен в своей правоте и только себя и слышишь! – яростно выкрикнула я. – Ведешь себя как тринадцатилетний мальчишка.

– Что за хрень ты несешь! – Лицо Марино потемнело.

– Твоя ревность, твой собственнический характер меня просто бесят.

– Ага, «ревность». Размечталась.

– Марино, какого черта? Ты хочешь, чтобы между нами все было кончено?

– А что, между нами что-то есть?

– Конечно, есть.

– Уже поздно, – примирительно сказал Уэсли. – Все устали, все немного не в себе. Кей, сейчас не время…

– Другого не будет, – отрезала я. – Марино, я, черт побери, о тебе же забочусь, но ты сам меня отталкиваешь. Оттого, что с тобой происходит, у меня волосы дыбом встают. Ты, по-моему, вообще не понимаешь, во что ввязываешься.

– А теперь послушай меня. – Пит взглянул на меня почти с ненавистью. – Не тебе меня учить. Во-первых, ни хрена ты не знаешь. А во-вторых, я по крайней мере в чужую койку не лезу.

– Хватит! – резко оборвал его Уэсли.

– Точно, хватит с меня, мать вашу! – Марино вылетел из номера, хлопнув дверью с такой силой, что слышно было на весь мотель.

– Господи! – выдохнула я. – Какой ужас.

– Он так взбесился, потому что ты его отвергла, Кей.

– Да не отвергала я его.

Уэсли возбужденно расхаживал по комнате.

– Я, конечно, знал, что он к тебе привязан, что все эти годы ты была ему небезразлична, но я и понятия не имел, что все настолько серьезно. Не мог и представить!

Я молчала, не зная, что сказать.

– Он ведь не идиот, ясно, что рано или поздно догадался бы. Мне и в голову не приходило, что он вот так отреагирует…

– Мне пора ложиться, – снова повторила я.

Я ненадолго заснула, но что-то меня разбудило, и сна как не бывало. Смотря в темноту, я думала о Марино и о том, что со мной творится. Меня почему-то совсем не волновало то, что у меня роман с женатым мужчиной. Я понимала, что Марино наши отношения с Уэсли задевают сверх всякой меры, но Пит никогда не вызывал у меня романтических чувств. Надо было как-то сказать ему об этом, однако я даже представить себе не могла подобный разговор.

Поднявшись в четыре, я уселась на холодной веранде и стала смотреть на звезды. Прямо над головой сиял ковш Большой Медведицы, и мне вспомнилось, как Люси совсем еще малышкой боялась, что из него польется вода, если долго под ним стоять. В памяти встала точеная фигурка и чудесные зеленые глаза моей племянницы… Я вспомнила, как Люси смотрела на Кэрри Гретхен. Этот взгляд не давал мне покоя. Все в последнее время шло как-то не так.

14

Люси лежала в общей палате, и сначала я прошла мимо, даже не узнав племянницу в таком виде – слипшиеся в сосульки, багрово-красные от крови волосы, вокруг глаз синяки. Она вытянулась на кровати и из-за лекарств находилась в полузабытьи. Я подошла к ней и взяла за руку.

– Люси?

Она чуть приоткрыла глаза.

– Привет, – вяло произнесла она.

– Как ты себя чувствуешь?

– Да ничего. Прости, тетя Кей. На чем ты добралась?

– Взяла машину напрокат.

– Какую?

– «Линкольн».

– И по-любому с подушками безопасности по обеим сторонам. – Она слабо улыбнулась.

– Люси, что с тобой произошло?

– Я помню только ресторан. А потом уже сразу приемный покой, и мне накладывают швы на голову.

– У тебя сотрясение мозга.

– Говорят, вроде бы я стукнулась головой о крышу, когда машина перевернулась. Мне так стыдно из-за твоего «бенца». – Ее глаза наполнились слезами.

– Только не переживай. Он того не стоит. Ты хоть что-нибудь помнишь о самой аварии?

Покачав головой, она потянулась за салфеткой.

– А об ужине, о том, как заезжала в оружейный магазин?

– Откуда ты знаешь? А, ну да. – Веки у нее тяжелели, и она едва не отключилась. – В ресторан я приехала в четыре.

– Ты с кем-то там встречалась?

– С другом. В семь отправилась сюда.

– Ты много выпила, – сказала я.

– Я как-то не заметила, что перебрала. Понятия не имею, почему я съехала с дороги, но, думаю, что-то случилось.

– Что ты имеешь в виду?

– Сама не знаю. Не могу вспомнить, но что-то такое было.

– А оружейный магазин? Ты помнишь, как заходила туда?

– Я не помню только, как уезжала.

– Люси, ты купила полуавтоматический пистолет тридцать восьмого калибра. Это ты помнишь?

– Я знаю, что за ним я туда и ездила.

– То есть ты не совсем трезвой поехала в оружейный магазин? Можешь объяснить, о чем ты вообще думала?

– Я не хотела оставаться у тебя дома одна, без защиты. Пит мне посоветовал этот пистолет.

– Марино? – изумленно спросила я.

– Да. Я ему на днях звонила. Он сказал, что мне нужен «зиг» и что покупать лучше всего в том магазине в Ганновере.

– Марино ведь сейчас в Северной Каролине, – заметила я.

– Ну и что? Я набрала ему на пейджер, и он мне перезвонил.

– У меня ведь есть дома оружие. Почему ты меня не спросила?

– Хотела свой собственный, я уже достаточно взрослая. – Глаза Люси закрылись сами собой.

Перед уходом я разыскала на этаже ее лечащего врача, совсем юнца. Он говорил со мной так, будто я была взволнованной тетушкой или мамашей, которая не отличает почек от печени. Я молча и не меняя выражения лица выслушала его отрывистые объяснения о том, что сотрясение – это, грубо говоря, повреждение мозга в результате сильного удара. Когда проходивший мимо студент, которого я как-то консультировала, поздоровался со мной, назвав мою фамилию, мой собеседник вспыхнул и сконфуженно умолк.

Из клиники я отправилась на работу, где не появлялась уже больше недели. На столе у меня царил сущий кошмар, я даже не думала, что все будет настолько ужасно. Следующие несколько часов я провела, разбирая накопившиеся бумаги и одновременно пытаясь связаться с полицейским, занимавшимся аварией Люси. Я оставила ему сообщение, а потом перезвонила Глории Лавинг.

– Удалось что-нибудь узнать? – спросила я.

– Надо же, мы разговариваем уже второй раз за неделю. Неужели нас снова отделяет только одна улица?

– Да. – Я не смогла удержаться от улыбки.

– Пока ничего, Кей, – сказала она. – Никаких записей о Мэри-Джо Стайнер, умершей в Калифорнии в результате СВДС. Сейчас пытаемся проверить несколько других кодов. А ты не можешь узнать дату и место смерти?

– Попробую уточнить, – пообещала я.

Я хотела набрать номер Денизы Стайнер, но кончилось все тем, что я просто сидела и смотрела на телефон. Когда я уже почти решилась, мне перезвонил Рид, тот самый сотрудник полиции штата, который был мне нужен.

– Не могли бы вы переслать мне по факсу отчет о происшествии? – попросила я.

– Вообще-то все это добро вам надо искать в ганноверском отделении.

– Насколько я поняла, авария произошла на Девяносто пятой, – заметила я. Федеральные автотрассы на всем их протяжении относятся к юрисдикции штатов.

– Сразу после меня подкатил Синклер и согласился подсобить немного. Я, как определил по номерам владельца, решил, что надо получше проверить информацию.

Странно, но до сих пор мне и в голову не приходило, что это обстоятельство может вызвать среди полицейских переполох.

– Подскажите, пожалуйста, имя Синклера, – обратилась я к нему.

– Вроде инициалы у него Э. Д.

Мне повезло – Эндрю Д. Синклер, которому я тут же позвонила, оказался на рабочем месте. Он сообщил мне, что Люси, управляя автомобилем на высокой скорости, стала участницей дорожного происшествия, не повлекшего повреждения иных транспортных средств. Происшествие имело место на южном отрезке Девяносто пятой автомагистрали непосредственно у северной границы округа Генрико.

– Насколько высокой была скорость?

– Семьдесят миль в час.

– А тормозной путь вы измеряли?

– Да, следы покрышек тянулись на тридцать два фута от места, где она начала экстренное торможение, и до съезда на обочину.

– Но почему она резко затормозила?

– Мэм, она ехала с превышением, да еще и под мухой. Возможно, просто отключилась на секунду, очнулась, а прямо перед ней чей-то бампер.

– На скорости семьдесят миль в час тормозной путь был бы раз в десять длиннее. Я не понимаю, как вы получили такое значение.

– На том отрезке ограничение в шестьдесят пять, – только и смог промямлить он.

– Каким было содержание алкоголя в крови?

– Один и два.

– Будьте добры, вышлите мне ваш отчет и схему происшествия. По возможности скорее. И подскажите, куда отбуксировали мою машину.

– Она здесь, в Ганновере, на «Тексако» по Первому шоссе. Восстановлению не подлежит. Вы продиктуйте номер факса, и я вам прямо сейчас все отправлю.

В течение часа все документы были у меня. Синклер, как я поняла из расшифровки кодов, посчитал, что Люси под влиянием выпитого уснула за рулем, а когда пришла в себя, резко нажала педаль тормоза. Машина потеряла управление и пошла юзом. Когда ее вынесло на обочину, Люси попыталась выйти из заноса, сделав крутой поворот. В результате автомобиль вылетел обратно на дорогу, кубарем прокатился через обе полосы и врезался в дерево.

Все эти предположения не заслуживали доверия по одной важной причине: на моем «мерседесе» стояла АБС, и описанного заноса произойти просто не могло.

Из кабинета я спустилась в морг. Мой заместитель Филдинг и два других патологоанатома – молодые женщины, работавшие у меня с прошлого года, – стоя за секционными столами из нержавейки, проводили вскрытия. Пронзительное звяканье стали о сталь резко выделялось на фоне монотонного стука капавшей в раковину воды, гула генераторов и шума кондиционеров. Громко чмокнула, отворяясь, дверь гигантского холодильника, откуда служитель выкатил еще одно тело.

– Доктор Скарпетта, вы не взглянете? – Из-под пластиковой маски, забрызганной кровью, на меня смотрели умные серые глаза: доктор Уит из Топики, штат Канзас.

Я подошла поближе к столу.

– Похоже на копоть в полости раны, как вы считаете? – Она показала пальцем в окровавленной перчатке на огнестрельное ранение задней поверхности шеи.

Я наклонилась над телом.

– Края опалены, так что это, возможно, тоже ожог. Стреляли через одежду?

– Он был без рубашки – все происходило у него дома.

– Тогда определенно сказать сложно. Нужно проводить микроскопическое исследование.

– Входное или выходное? – спросил Филдинг, изучая своего «пациента». – Хотел узнать ваше мнение, пока вы здесь.

– Входное, – ответила я.

– Я тоже так считаю. Вы в ближайшее время будете появляться?

– Время от времени.

– Здесь или вообще в городе?

– И в городе, и сюда постараюсь заглядывать. Но я всегда доступна по пейджеру.

– Что, так все плохо? – спросил он, делая разрез грудной клетки. Ребра плохо поддавались, и чудовищные бицепсы Филдинга раздулись от напряжения.

– Просто кошмар какой-то, – призналась я.

Полчаса я добиралась до заправки «Тексако», где располагалась круглосуточная служба эвакуации автомобилей и куда отбуксировали мою машину. «Мерседес» стоял в углу площадки, прямо у ограждения. От вида того, во что он превратился, у меня стиснуло желудок и подогнулись ноги.

Всю переднюю часть до самого лобового стекла смяло гармошкой, на месте водительского сиденья вырванным зубом зияла дыра. Двери отжали гидравликой, а затем вырезали вместе со средней стойкой. С бьющимся сердцем я подошла ближе и вздрогнула от неожиданности: сзади послышался чей-то низкий, протяжный голос.

– Вам помочь?

Обернувшись, я увидела пожилого, седеющего мужчину в выгоревшей красной бейсболке.

– Это моя машина, – объяснила я.

– Тогда, значицца, надеюсь, не вы ею рулили.

Я отметила, что шины не спущены и обе подушки безопасности сработали.

– Н-да, обидно. – Он покачал головой, глядя на чудовищно изуродованную машину. – Я прям в первый раз такую вижу – «Мерседес-500Е» в смысле. Тут один парнишка у нас сечет в «мерсах», так вот он мне говорил, что здесь движок с «поршем» совместный и что на все Штаты таких – чуть-чуть да маленько. Этот какого года – девяносто третьего? Муж ваш, видать, не здесь его покупал.

Тут я увидела разбитый задний габарит с левой стороны, а рядом царапину, в которой остались частицы зеленой краски. Я наклонилась, рассматривая получше, и почувствовала, как напряженно зазвенели мои нервы.

Мой собеседник все не унимался.

– Даже, поди, девяносто четвертого, по пробегу-то судя. А сколько ж такой стоит, не подскажете? Штук пятьдесят?

– Вы его сюда буксировали? – Я выпрямилась, отыскивая глазами детали, каждая из которых отзывалась в моем мозгу новым тревожным звоночком.

– Тоби притащил, вчера вечером. Ну, сколько в ней лошадок-то, вы вряд ли знаете?

– Здесь все, как было на месте аварии?

Кажется, мой вопрос сбил его с толку.

– Например, – продолжала я, – то, что трубка снята?

– Ну а что ж вы хотели, если машина через себя перекувырнулась, а потом еще и в дерево вмазалась?

– А то, что солнцезащитный экран поднят?

Он приник к заднему стеклу, вглядываясь внутрь, потом задумчиво почесал шею.

– Н-да, а я было решил, что тут просто стекло тонированное. Экрана-то я и не увидал. Чудно – чего ж его по темному-то поднимать.

Я осторожно протиснулась в салон. Зеркало заднего вида было повернуто вверх, чтобы свет фар едущих позади автомобилей не бил в глаза. Я вынула ключи из бумажника и боком уселась на водительское место.

– А вот этого я бы не советовал. Того гляди на что-нибудь напоретесь. Да и кровищей там все заляпано – и сиденья, и все остальное.

Я положила трубку на базу и включила зажигание. Послышались гудки – телефон работал. На приборной панели зажегся красный огонек, предупреждающий о том, что аккумулятор разряжается. Радио и CD-плейер были выключены, фары и противотуманки – включены. Я подняла трубку и нажала повторный набор. Снова гудки, потом женский голос:

– Служба спасения.

Я сбросила звонок. Сердце колотилось у меня в горле, по затылку бегали мурашки. Я огляделась, изучая красные брызги, испещрявшие темно-серую кожу сидений, приборную панель и всю поверхность крыши, – слишком красные и слишком густые. Тут и там по салону были разбросаны приставшие кусочки тонкой вермишели.

Достав пилочку для ногтей, я соскребла на салфетку частицы зеленой краски из вмятины сзади, потом попыталась выломать разбитый габаритный фонарь. Он не поддавался, пришлось просить у смотрителя отвертку.

– Машина девяносто второго года выпуска, – покидая заправку, на ходу бросила я ему. Он с открытым ртом смотрел мне вслед. – Триста пятнадцать лошадиных сил. Куплена за восемьдесят тысяч долларов в Ричмонде. И мужа у меня никакого нет. – Тяжело дыша, я уже садилась в «линкольн». – А в салоне ни черта не кровь! Ни черта не кровь! Ни черта, – бормотала я, хлопнув дверью и заводя двигатель.

Взвизгнув шинами, я вылетела на шоссе и помчалась на 95-ю магистраль. Сразу за поворотом на Эттли и Элмонт я притормозила и съехала на обочину. Я пошла вдоль дороги, стараясь держаться от машин подальше, и все равно всякий раз, как мимо проносилась легковушка или грузовик, меня чуть не сбивало с ног потоком воздуха.

Судя по отчету Синклера, Люси вынесло на обочину приблизительно в восьмидесяти футах к северу от восемьдесят шестой мили шоссе. До указателя было по меньшей мере еще футов двести, когда я заметила первый, примерно двухфутовый след вильнувших колес и рядом, на правой полосе, – осколки заднего габарита. Через пару шагов я увидела и след торможения протяженностью около тридцати футов. Едва не кидаясь под колеса, я подобрала еще несколько стекляшек.

Я двинулась дальше и, пройдя еще порядка сотни футов, добралась до тех следов, которые Синклер зарисовал и внес в свой отчет. С замиранием сердца, пораженная, я смотрела на черные полосы от покрышек моего «мерседеса». Мне было ясно как день, что Люси здесь не затормозила, а, наоборот, резко, с пробуксовкой колес, ускорилась – как несколько минут назад я сама, трогаясь с заправки.

Именно после этого она потеряла управление и вылетела на обочину. Я увидела на земле отпечатки шин и еще один жирный след от резины – на краю дороги, там, где Люси крутанула руль, пытаясь выправить машину. Перевернувшийся «мерседес» оставил глубокие выбоины на асфальте и вмятину на дереве посреди разделительной полосы. Вокруг валялись осколки металла и пластика.

Возвращаясь в Ричмонд, я все никак не могла сообразить, что же мне предпринять и с кем связаться. Потом я вспомнила о детективе Макки из полиции штата. Мы расследовали вместе немало автоаварий со смертельным исходом, восстанавливая произошедшее с помощью игрушечных машинок у меня на столе. Я оставила сообщение на его рабочем телефоне, и он перезвонил мне, когда я уже добралась домой.

– Я не стала спрашивать Синклера, делал ли он слепки с отпечатков шин на месте выноса на обочину, но что-то я в этом очень сомневаюсь, – сказала я, введя Макки в курс дела.

– Слепков он снимать не стал, – подтвердил он. – Об аварии много говорилось, доктор Скарпетта, поэтому основные факты я знаю. Дело в том, что Рид, едва приехав на место происшествия, сразу заметил ваши спецномера.

– Я переговорила с Ридом. Он практически не участвовал в расследовании.

– Да, действительно. При обычных обстоятельствах Рид, конечно, не стал бы привлекать ганноверского патрульного… э-э… Синклера, – а сам сделал бы все замеры и составил схему аварии. Но тут он видит трехзначные номера, и в мозгу у него сразу срабатывает сигнал тревоги – машина-то не простому человеку принадлежит. Он перепоручает всю работу Синклеру, а сам хватается за рацию, садится на телефон, докладывает по начальству. Тут же пробивает номер по базе – вуаля! Выходит на вас и, конечно, думает, что за рулем вы и есть. Ну, в общем, понимаете, что тут началось.

– Цирк.

– Самый настоящий. А Синклер-то, как оказалось, только-только из академии, и эта авария у него вторая.

– Ну, будь она у него даже двадцать вторая, ошибиться несложно. Нет ничего удивительного в том, что ему не пришло в голову искать следы покрышек за двести футов от съезда автомобиля на обочину.

– А вы уверены, что правильно определили характер следов там, где колеса вильнули в сторону?

– Совершенно уверена. Сделайте слепки, и вы увидите, что отпечатки шин на земле совпадают с теми, что на дороге. Единственное, что могло привести к такому изменению в движении автомобиля, – внешнее воздействие.

– И затем следы ускорения примерно в двухстах футах от того места, – размышлял он вслух. – То есть другая машина ударяет «мерседес» сзади, девушка бьет по тормозам и продолжает ехать дальше. Через несколько секунд резко прибавляет газу и теряет управление.

– Вероятно, именно тогда она набрала Службу спасения, – предположила я.