Текст книги "Каперский патент (ЛП)"
Автор книги: Патрик О'Брайан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Стивен взобрался по склону на скалистый гребень. Здесь перед ним по обе стороны расстилалось бескрайнее спокойное море. Поднялся он не очень высоко, но достаточно, чтобы деловитые тупики, спешащие то к морю, то обратно с добычей, казались крохотульками внизу, пока он сидел среди армерий, свесив ноги в бездну.
Какое-то время он созерцал птиц. Несколько гагарок и кайр, а также тупиков. Примечательно мало чаек любых видов. Пара куликов-сорок (птенцы благополучно вылупились – он нашел аккуратные скорлупки их яиц). Несколько сизых голубей и небольшая стайка клушиц.
Потом его взор блуждал по морю и по полосам на его грандиозной поверхности, не подчиняющимся никакой системе и никуда не ведущим. Стивен почувствовал подъем в душе – счастье, которое он нередко знал мальчишкой и испытывал изредка даже сейчас, особенно на заре. Причиной тому была не перламутровая синева моря (хотя ей он наслаждался тоже) и не тысяча других имеющих имена обстоятельств, но нечто совершенно необоснованное.
Уголок разума пытался его заставить разобраться в природе чувства, но делать этого Мэтьюрин не желал. Частично опасаясь богохульства (слова «благодать Господня» в отношении человека в его состоянии звучали хуже черного юмора), а еще больше – не намереваясь хоть чем-то потревожить блаженство.
Настойчивая мысль едва ли оформилась, прежде чем ушла. Сизый голубь, безмятежно планировавший вниз перед ним, резко вильнул и помчался на север. Сапсан устремился вниз с высоты со звуком ракеты, схватил добычу так, что полетели перья, и понес ее на мыс за «Сюрпризом».
Пока Стивен наблюдал за более тяжелым, но все еще стремительным полетом сокола, на борту пробили восемь склянок. Раздался отдаленный призыв матросам завтракать, и гораздо более настойчивый рев голодных моряков. Мгновением спустя Джек Обри в чем мать родила спрыгнул с кормовых поручней и поплыл к острову, его длинные светлые волосы струились позади. На полпути к нему присоединились два тюленя. Любопытные животные периодически то ныряли, то заплывали вперед, заглядывая ему в лицо почти с расстояния вытянутой руки.
– Поздравляю с тюленями, дружище, – заметил Стивен, пока Джек преодолевал маленькую золотистую прибрежную полосу, на которой ялик лежал высоко над водой, сухой и неподвижный. – Все мудрые и хорошие люди согласны, что компания тюленей – лучшее предзнаменование.
– Всегда любил их, – согласился Джек, сидя на планшире, пока с него стекала вода. – Если бы они могли говорить, я уверен, то произнесли бы что-нибудь любезное. Но Стивен, ты что, позабыл про завтрак?
– Нет. Мой разум уже значительное время балуется мыслями о кофе, овсянке, ливерной колбасе, беконе, тостах, мармеладе и еще чашке кофе.
– Но ты бы ничего этого не получил даже после обеда, знаешь ли, потому что шлюпка на берегу, и я сомневаюсь, что ты можешь проплыть так далеко.
– Море отступило! – воскликнул Стивен. – Я ошеломлен.
– Говорят, что в этих местах оно так поступает дважды в день. Технически это известно как отлив.
– Черт тебя побери, Джек Обри! – выругался Стивен, выросший на не знающих сильных колебаний берегах Средиземного моря. Он стукнул себя ладонью по лбу и воскликнул: – Здесь, должно быть, имеется какая-то имбецильность. Какая-то слабость. Но, может быть, я привыкну к приливам и отливам со временем. Скажи мне, Джек, ты же заметил, что лодка, так сказать, оказалась на необитаемом острове, и поэтому прыгнул в море?
– Думаю, это заметили все на борту. Давай, хватайся за планширь, и мы столкнем ее в море. Я почти чую отсюда кофе.
Когда второй кофейник почти опустел, Стивен услышал пронзительный визг скрипки где-то впереди, и после первых писков глубокие голоса шелмерстонцев затянули шанти:
Вокруг идем, и вокруг идем, хэй-хо, вокруг идем,
Вокруг идем, и вокруг идем, хэй-хо, вокруг идем, и крутится он.
Где-то краем сознания Стивен заметил и, должно быть, запомнил команду «С якоря сниматься!» и знакомый свист дудки, потому что произнес:
– Мне кажется, бедные существа поднимают якорь.
– Ох, Стивен, – воскликнул Джек, – прошу прощения. Я планировал поговорить с тобой, как только мы поднимемся на борт, но меня одолела жадность. Текущий план – поднять якорь, выйти в море с хвостом отлива и направиться на ост с тем ветром, какой найдется. Что ты думаешь?
– Мое мнение на эту тему будет столь же ценным, как твое – по поводу ампутации ноги юного Эдвардса. Ее он, кстати говоря, скорее всего с Божьего благословения сохранит. Но я понимаю, что ты завел разговор только из почтительности. Единственная моя мысль – раз «Диана» выходит в море тринадцатого, я ожидал и боялся как минимум еще двух этих чертовых ночей.
– Да. Отплывает она тринадцатого. Но ты же знаешь, как часто ветер прижимает нас к этому берегу Пролива, особенно в Плимуте. У меня сердце разобьется, если мы опоздаем. И вот что мне еще в голову пришло во время ночной вахты. Если офицеры и старшие мичманы «Дианы» хоть немного похожи на наших, то ночь двенадцатого они проведут на берегу с друзьями. Это не то чтобы сделает захват проще, но, по крайней мере, не таким сложным. И менее кровавым, может быть, даже гораздо менее кровавым.
– Тем лучше. Ты обдумал, как мы все устроим?
– Почти ничем другим и не занимаюсь после выхода из Шелмерстона. Как я уверен, ты знаешь, эскадра приближается к берегу днем и отходит ночью. Надеюсь присоединиться к ним вдали от берега ночью одиннадцатого и проконсультироваться с Баббингтоном. Если мы договоримся, то на рассвете они подойдут к берегу, как обычно, а мы останемся вдали, меняя пушки на карронады.
Ночью двенадцатого они отходят со всеми огнями. Мы к ним снова присоединяемся, получаем добровольцев и подходим к берегу с заглушенными огнями. Становится на якорь на глубине двадцать саженей прямо на траверзе маяка, довольно близко, вне пределов досягаемости пушек форта. Но до этого караван шлюпок в темноте отправится к берегу. Как только мы получим сигнал, то начнем обстреливать восточную часть города, будто бы собираемся высадиться на перешейке, как раньше, и сжечь верфь.
А пока мы громыхаем так быстро, как можем, стреляя холостыми, чтобы никому из местных жителей не обрушить на голову крышу дома (всегда считал это неспортивным поведением), шлюпки делают свое дело. Вот как я вижу план в общих чертах. Но уточнить детали не получится до того, как Баббингтон озвучит свое мнение. Возможно, он не согласится с предложенным планом.
– Ради всего святого, не будешь же ты сомневаться в доброй воле Уильяма Баббингтона?
– Нет, – согласился Джек, но после паузы добавил: – Нет. Но ситуация не та, что раньше, когда он находился в моем прямом подчинении.
В тишине Стивен услышал возглас с носа «Панер, сэр» и гораздо более громкий ответ с якорного шпиля: «Якорь чист и готов к подъему».
Вскоре Том Пуллингс с улыбкой на лице доложил, что корабль снялся с якоря, баркас и оба катера посланы вперед с буксирным концом, а в открытом море, кажется, ветер с веста.
– Очень хорошо, – ответил Джек. – Продолжайте, пожалуйста, мистер Пуллингс. – И потом, поколебавшись и с нерешительной улыбкой: – Ветер... ветер прямо во Францию.
Глава шестая
Туманной ночью четверга впередсмотрящий «Сюрприза» закричал с фор-марса-рея:
– Ахой, на палубе! Кажется, вижу их.
– Где? – уточнил Джек.
– Один румб по правому крамболу. Не дальше двух-трех миль.
Корабль шел под незарифленными парусами с неустойчивым ветром в полный бакштаг. С марсов впереди почти ничего не разглядеть, поэтому Джек, забросив за спину ночную подзорную трубу, вскарабкался по тугим, сырым от росы вантам на грот-салинг.
Он всматривался некоторое время, но ничего не увидел до тех пор, пока туман не расступился и, гораздо ближе чем он ожидал, не открылась линия из четырех кораблей. Они строго держали дистанцию, идя в крутой бейдевинд левым галсом. Почти наверняка эскадра Сен-Мартена. Такой теплой ночью и при спокойном море большинство орудийных портов держали открытыми, из них лился свет. Джек пересчитал порты и успел узнать в третьем корабле в линии восемнадцатипушечный «Тартарус», прежде чем дымка их не размыла вначале до четырех желтых полос, а потом и вовсе не скрыла.
Когда они появились вновь, все передние порты оказались темны. Отбили восемь склянок, и на борту «Тартаруса» виднелись только одно или два светлых пятна, открытый порт в кормовой каюте и кормовой фонарь. Восемь склянок отбил старый, помятый колокол на «Сюрпризе». Джек услышал, как помощник боцмана свистит «погасить огни», и поднялся на палубу, когда вахта собралась.
– Кто-то тряс песочные часы на «Тартарусе», – сказал он Пуллингсу, задавая курс. – На «Тартарусе» явно спешат, отбили склянки на две-три минуты раньше. – И входя в каюту, заметил: – Господи, Стивен, у меня словно гора с плеч свалилась. Эскадра в пределах видимости на северо-западе, и мы в течение часа уже сможем поговорить с ними.
– Я так рад, что твоя тревога ушла, – сказал Стивен, посмотрев поверх нот, которые правил. – Возможно, теперь ты сядешь и спокойно съешь ужин, если только и вправду не решил подождать, чтобы пригласить Уильяма Баббингтона и Фанни Рэй. Ади приготовил великолепную марсельскую уху, хватит на четверых, а то и на шестерых.
– Нет. Военный совет, безусловно, должен пройти на борту «Тартаруса».
– Совершенно верно, но, в любом случае, еда поможет тебе успокоиться. Ты был в печальном расположении духа, дружище. Я редко когда видел тебя столь нетерпеливым.
– Да ну, – откликнулся Джек, улыбаясь, пока усаживался в кресло, – полагаю, любой командующий нашел бы сегодняшний день тяжелым.
Он хотел попытаться объяснить Стивену некоторые трудности, с которыми столкнулся «Сюрприз» – отсутствие попутного ветра большую часть дня и сильные встречные течения.
Сизигийные приливы уже не за горами, а отливные течения в этих водах играли против них. И хотя благодаря шлюпкам впереди и героическим усилиям людей казалось, что «Сюрприз» успешно плывет вперед, на самом деле продвигался он только относительно поверхности воды, в то время как вся ее масса, с кораблем и шлюпкам на ней, вот уже несколько часов все дальше откатывалась от невидимой суши. А между тем, за всеми заботами в голове Джека, словно донная волна, вздымался страх, что «Диана», зная истинную слабость блокадной эскадры, могла отплыть несколько дней назад.
А позже небо заволокло тучами и пошел дождь – и не было возможности ни взять высоту солнца в полдень, ни увидеть берега, чтобы в точности определить то место, где должна состояться ночная встреча, оставалось только заняться расчетами координат, которые сильно осложнялись течениями и частыми сменами курса, связанными с желанием с выгодой использовать слабые и изменчивые воздушные потоки.
К тому же точно неизвестно, каким курсом пойдет Баббингтон этой ночью. Если «Сюрприз» проскочит эскадру, то следующим утром придется искать ее в прибрежных водах Сен-Мартена на виду у каждого французского матроса, солдата или простого жителя, имеющего подзорную трубу, что казалось ему потерей весьма полезного, возможно, даже решающего элемента неожиданности.
Но это были те области, в которых Стивен не мог уловить его мысль. Никто, не имея мореходного образования, не мог понять всей глубины разочарования, с которым ему пришлось столкнуться. Никто, не имея обширных знаний о море, не мог понять всего необозримого множества тех вещей, которые могли пойти не так в простом плавании вроде этого, или бесконечной важности того, чтобы все совершилось должным образом. Не то чтобы взятие верного курса и присоединение к эскадре стало бы в сложившихся обстоятельствах успехом само по себе, скорее это являлось необходимым условием успешности, он вздохнул бы с облегчением, что они хотя бы добрались до этой стадии. Только человек поставивший на карту все, как Джек, мог его понять.
Но Джек сожалел о том, что его нетерпение (а временами просто-таки удушающая ярость) стали очевидными. Потянувшись к графину мадеры, он продолжил:
– Вот что я тебе скажу, Стивен. Давай-ка съедим марсельскую уху после того, как промочим горло. А потом, пока не окликнем «Тартарус», будем играть твою пьесу.
– Отлично, – заверил Мэтьюрин. На его далеко не простом лице проявилось выражение простого удовольствия. – Киллик, ахой! Пусть пир начнется, как только Ади пожарит крутоны для ухи.
Пьеса (собственная вариация Стивена на тему Гайдна) оказалась правильной и плавной, но не особо интересной до последней страницы, где Стивен и Гайдн объединились в занятной нерешительной фразе с двумя очень трогательными тактами тишины. Вначале следовала партия скрипки, а когда ей ответила виолончель, раздался крик «Корабль, ахой, что за корабль?» и громогласный ответ прямо над головой: «Сюрприз».
Виолончель сделала паузу, завершила фразу, и они вдвоем повели мелодию к финалу. Открылась дверь, и показался Пуллингс с новостями. Джек кивнул, и музыканты доиграли мелодию до весьма удовлетворительного конца.
– «Тартарус» прямо с наветренной стороны, сэр, – доложил Пуллингс, когда они отложили смычки.
– Невероятно рад это слышать, – признался Джек. – Пожалуйста, прикажи спустить на воду ялик доктора. Стивен, ты же мне его одолжишь? Бонден меня отвезет. Киллик, подай мой добротный синий сюртук. – Он достал свою карту Сен-Мартена из рундука и вполголоса поинтересовался: – Стивен, а ты не отправишься со мной?
– Думаю, нет. Я не должен демонстрировать даже незначительную связь с делами разведки. Все вопросы по этой линии мы можем решить между собой. Но если это допустимо, я бы хотел принять участие в атаке.
– И снова добро пожаловать на борт, сэр! – воскликнул Баббингтон. – Вдвойне добро пожаловать, поскольку я не ожидал увидеть вас сегодня.
– И едва ли бы стоило, – ответил Джек Обри. – Иголка в стоге сена – ничто по сравнению с вами в такую ненастную ночь. Но ложка дорога к обеду, как ты прекрасно знаешь, и мы успели вовремя. Спустимся вниз?
В маленькой каюте Баббингтона он быстро осмотрелся в поисках следов Фанни Рэй, но ничего не заметил, кроме куска парусины со словами «Да хранят небеса наших моряков», довольно неровно вышитых крестиком.
– Так ты меня ждал?
– Да, сэр. Тендер доставил мне сообщение от адмирала, что возможно, если ветер и погода позволят, вы можете появиться тринадцатого и я должен сотрудничать с вами в любой операции, которую вы задумаете против «Дианы», стоящей сейчас в Сен-Мартене.
– Она же все еще там? Не отчалила?
– О нет, сэр. Она все еще стоит у причала, пришвартованная к кнехтам носом и кормой. И не собирается отплывать до новолуния, до тринадцатого.
– Ты в этом уверен, Уильям? Я имею в виду, в том, что она пришвартована у причала.
– О да, сэр. Когда мы курсируем у берега, поутру я всегда поднимаюсь на мачту и смотрю на нее. Уже больше недели стоит с поднятыми реями. Что же до тринадцатого – мы никогда не мешаем рыбакам, и некоторые привозят нам крабов, омаров и шикарных морских языков, подходя к невидимому с суши борту на закате, прежде чем мы отходим на ночь.
Они прекрасно знают, чего стоит бедный старичок «Дельфин», несмотря на всю свежую краску, полировку и позолоту, и как вооружены транспорт «Кэмел» и судно снабжения «Валчер». Поэтому умоляют нас держаться подальше от берега тринадцатого и даже не смотреть в сторону порта, потому что «Диана» новая, быстрая, набор у нее как у сорокапушечника и орудия тяжелые, любого из нас потопит одним залпом, а экипаж хорошо умеет стрелять и из пушек, и из стрелкового оружия, а на марсах стрелки не хуже тех, что на «Редутабле» убили лорда Нельсона.
Да и в любом случае, тяжелый корвет будет ждать ее за мысом и присмотрит до выхода с мелководья, на случай если появится ожидающийся в середине месяца из Гибралтара «Эвриал». Они могут немного преувеличивать, но в целом говорят от чистого сердца. Они пришли в восторг от Фанни, которая в основном с ними по-французски и говорила. Великолепный акцент, почти парижский, как мне сказали.
– Буду ли я иметь удовольствие видеть ее этим вечером?
– О нет, сэр. Я ее отправил с тендером. Не могу же я с чистой совестью тащить ее в бой, не так ли? Отчетливо помню, хотя это было сто лет назад, как на «Софи» доктор мне объяснил, что ничто так дурно не влияет на женщин, как орудийная стрельба. Очень жаль, что он не прибыл с вами.
– Он подумал, что окажется неуместным на военном совете.
– Я бы хотел с вами обоими поделиться прекрасной новостью. Но, может быть, вы будете так добры, что передадите ему.
– Буду счастлив, если ты все-таки расскажешь, в чем дело.
– Что ж, сэр, мне стыдно упоминать такие мелочи перед более важными делами, но дело в том, что меня производят в пост-капитаны. – Он рассмеялся от чистого счастья, добавив: – Старшинство считается с первого числа следующего месяца.
Джек вскочил (прожитая в море жизнь даже в такую минуту уберегла его голову от низкого бимса) и сжал руку Баббингтона:
– От всего сердца поздравляю, Уильям! Уже много-много дней не слышал ничего, что бы обрадовало меня больше. Не выпить ли по стаканчику за твое приближающееся адмиральство?
Пока они пили, Баббингтон признался:
– Прекрасно понимаю, что это в основном связи в парламенте. Видите ли, на прошлой неделе моего дядю Гарднера произвели в пэры. Господи, правительству пришлось туго. Но все равно я невероятно рад. И дорогая Фанни тоже.
– Безусловно, так. Но не зацикливайся так на парламентских связях. Ты гораздо лучше как моряк и офицер, чем половина флотского списка.
– Вы слишком добры ко мне сэр, чрезмерно добры. Но не стоит мне бесконечно болтать о собственных делах. Могу я спросить у вас, сэр, планируете ли вы какие-то действия против «Дианы», и как мне лучше всего выступить вместе с вами?
– Конечно, я планирую атаку. И довольно тщательно. Я тебе в общих чертах объясню свой план, и теперь могу говорить открыто, раз ты станешь пост-капитаном. Но даже так, все равно уточню, Уильям. Ты старший офицер его величества в эскадре, и если хоть что-то в моей схеме касательно твоих кораблей или людей тебе не понравится, скажи об это откровенно. Мы можем урегулировать дело до полноценного военного совета.
– Очень хорошо, сэр. Но странно будет, если мы не придем к согласию.
Джек с признательностью посмотрел на него. Баббингтон говорил искренне, особенно сейчас, когда уже уверен в своем повышении.
– Ну что ж, – начал Джек, – моя идея – шлюпочная операция. Тем более с учетом корвета, который будет ждать «Диану» за мысом. – Он разложил на столе карту. – Уильям, если в эскадре есть толковый штурман, попроси его проверить глубины – единственное, что вполне могло поменяться. «Сюрприз» станет на якоре здесь, – он показал на южный берег мыса Боухед, – с заведенным шпрингом. Если мы сможем разместить его абсолютно верно... Когда дойдем до деталей, расскажи мне точно о приливах и отливах в бухте двенадцатого.
– Двенадцатого, сэр?
– Да. Надеюсь на то, что в ночь перед отплытием большинство офицеров пьянствуют на берегу. Нам не понадобится вырубать их, да и они не смогут воодушевить матросов на серьезное сопротивление.
– Великолепно! – признал Баббингтон. Он не мог себе представить, чтобы перед плаванием пусть даже в Маргит хоть кто-то проводил бы ночь иначе.
– Если мы разместим «Сюрприз» правильно, вот эта возвышенность защитит его от огня форта, прикрывающего перешеек. Якорь бросим, предположим, на трех четвертях прилива. Шлюпки обогнут мыс. Их могут окрикнуть с волнолома. Может, они и пройдут, а если нет и мы услышим стрельбу, то начнем бомбардировку перешейка. Точнее, Том Пуллингс начнет, потому что я планирую сам вести абордажную команду.
Начнет-то он в любом случае, когда я и шлюпки запустим синюю ракету. Это значит, что мы готовы к абордажу. Он палит в таком темпе, как огонь бежит по фитилю. Это отвлечет внимание противника – раньше мы высаживались на перешейке – и даст шлюпкам время захватить «Диану», вывести под парусами ее из досягаемости батарей в глубине бухты, если ветер окажется подходящим, или отвести на буксире, если нет. Да скорее все-таки отбуксировать, потому что такие вещи нужно делать быстро. К этому времени вода будет на максимуме, что здорово поможет. Что касается твоей эскадры, я бы хотел, чтобы она держалась поблизости на крайний случай и выделила четыре шлюпки, дабы помочь в буксировке.
– А не можем мы тоже пойти на абордаж?
– Нет, Уильям, по крайней мере не в первой волне. «Сюрпризовцы» тренировались брать на абордаж фрегат дважды за ночь, наверное, с начала времен. Они точно знают, что делать, у каждого своя задача, и лишние люди их только будут отвлекать. Но если экипаж «Дианы» окажется слишком крепким, мы всегда можем позвать на помощь.
Баббингтон размышлял некоторое время, периодически посматривая на своего бывшего капитана:
– Что же, сэр. Мне кажется, отличный план. Я точно не могу предложить никаких усовершенствований. Хотите собрать всех капитанов?
– Если можно, Уильям. И еще кое-что я почти забыл. Когда завтра утром вы подойдете к берегу, я останусь вдали. А завтра вечером вы дадите всем понять, что отходите от берега и зажжете очень яркие фонари. Когда отойдете на нужное расстояние, я проскользну мимо вас без единого огонька и подхвачу ваши шлюпки на буксир. Вряд ли нужно объяснять, что если хоть одна рыбацкая лодка услышит о «Сюрпризе», мы можем спокойно отправляться домой, вместо того чтобы ползти, меняя галсы, в надежде застать «Диану» неподготовленной.
– Об этом я позабочусь, сэр.
– Только осмотрительно, Уильям, осмотрительно. Не надо с ними обращаться недружелюбно или прогонять их, а то заподозрят неладное.
– Поболтаю с ними сам и никому больше не разрешу.
Баббингтон поднялся на палубу, чтобы распорядиться о нужных сигналах, а по его возвращении Джек продолжил:
– Помню, как доктор говорил о женщинах и стрельбе из пушек. Это было у мыса Креус, во время прошлой войны. Мы захватили груженый порохом французский шлюп. Шкипер взял с собой жену, а она рожала. Доктор принял роды. Господи, какие же славные были деньки – адмирал отправлял нас в одно крейсерство за другим.
– И мы захватывали трофей за трофеем. Это было великолепно. А потом – «Какафуэго»! Помните, как вахта правого борта зачернила на камбузе лица, и мы пошли на абордаж, вопя будто ошпаренные кошки? Моуэт написал об этом стихи.
Они все еще с воодушевлением вспоминали прошлую войну, когда к борту подошла первая шлюпка, и почти немедленно за ней последовали остальные.
– Сэр, – продолжил Баббингтон, когда стихли звуки приветствия, возгласы мичманов и топот на трапе, – позвольте представить капитана Гриффитса с «Дельфина», мистера Ли, командующего «Кэмелом», и мистера Страйпа с «Валчера».
– Добрый вечер, джентльмены, – поприветствовал их Джек, внимательно разглядывая. Гриффитс – низкий, круглоголовый, с горящими глазами – очень молодой коммандер. Его только что назначили на древний шлюп, который вообще не стоило выпускать в море. Ли – высокий, пожилой однорукий лейтенант. Никаких надежд на повышение, поэтому предпочитает командовать транспортом, чем сидеть на берегу с большой семьей, получая меньше сотни фунтов в год. Страйп же с «Валчера» оказался столь тихим и бледным, что будто бы и не существовал вовсе. Странно видеть такого человека в королевском мундире.
– Теперь, джентльмены, – обратился к подчиненным Баббингтон, и Джека поразил неподдельный прирожденный авторитет, с каким он говорил. Их недавний разговор очень живо вернул назад мальчишку из мичманской берлоги «Софии», которому надо было напоминать вытереть нос. – Мне приказано сотрудничать с мистером Обри с «Сюрприза» в операции, которую он планирует предпринять против «Дианы».
Попрошу его сейчас сообщить вам общие очертания плана, но вначале должен отметить: мы с ним пришли к полному согласию по общей стратегии. Так что будьте добры слушать без комментариев до тех пор, пока он не спросит вашего мнения. И касаться вопросы должны только таких вещей как течения, глубины или вражеская диспозиция – по ним у вас может иметься заслуживающая внимания информация. Мистер Обри, сэр, позвольте немного подвинуть лампу.
Джек еще раз описал свой план, указывая в процессе на различные точки на карте, и в завершение попросил:
– Если у кого-то из офицеров есть вопросы или наблюдения, буду рад их услышать.
Последовала затянувшаяся пауза, нарушаемая лишь плеском волн о борт «Тартаруса». Наконец седой лейтенант встал и, указав крюком на волнолом, отметил:
– Единственное замечание, которое могу сделать, так это то, что во время прилива и стоячей воды вот здесь, у насыпи, образуется течение. Много раз видел, как мелкие суда отталкивались от нее или даже царапали ее бортом при повороте в гавань. Вы можете счесть нужным держать это в уме для шлюпочной операции, сэр, если они хотят пройти незамеченными.
– Благодарю, сэр, – отозвался Джек. – Крайне важный момент. Капитан Гриффитс, вы хотели что-то сказать?
– Только лишь то, что с позволения капитана Баббингтона буду рад возглавить шлюпки от эскадры, сэр.
Баббингтон немедленно возразил:
– Мистер Обри и я договорились, что капитаны останутся на своих местах. Эскадра подойдет к берегу вскоре после начала операции, и, возможно, придется принять важные решения в случае... если не все пойдет гладко.
«Благослови тебя Господь, Уильям, – пробормотал Джек про себя. – В жизни не думал, что ты так быстро соображаешь». А вслух, в ответ на невысказанный вопрос, повисший в каюте, сообщил:
– Капитан Пуллингс, сопровождающий меня как доброволец, и являющийся старшим офицером его величества в этих водах, примет командование «Сюрпризом» в мое отсутствие. Мистер Страйп, вам есть что добавить?
– Да, – подал голос Страйп. И сразу же стало понятно, что он пьян. В стельку напился джином. – Как мы поделим призовые деньги?
Сказано это было с исключительно многозначительным, циничным и злобным взглядом. Все остальные покраснели от стыда. Джек холодно посмотрел на Страйпа и ответил:
– Пока что это как продавать медведя... считать медведей... короче, вопрос преждевременный и может принести неудачу. Поделят их по морским обычаям. Те, кто тянет на буксире, получают наравне с теми, кто идет на абордаж.
– Вполне честно, – признал Ли. – Так было и в прошлой войне, и в войне с американцами до того.
– Раз уж мы вернулись к теме шлюпок, буду более точным. Мы с капитаном Баббингтоном пришли к выводу, что лучше всего подойдут самые крупные шлюпки от каждого корабля – катер, баркас или пинасса.
В каждой шлюпке должно быть достаточно людей, с запасными гребцами. Матросы должны быть хорошо вооружены для абордажа, хотя надеюсь, что до этого не дойдет. У них должны быть с собой тросы с крюком и всё необходимое. Лучше всего, если шлюпками будут командовать боцманы или старшие помощники штурманов. Что гораздо важнее, нужно заставить их понять: тишина жизненно необходима. От скрипа уключин никуда не денешься, но никаких разговоров. Ни слова.
Шлюпки станут дрейфовать на веслах, когда я их отцеплю, никто не двигается и не говорит, пока их не окликнут по имени – буксировать или помогать преодолеть сопротивление. На случай абордажа у них должны быть белые нарукавные повязки, как у «сюрпризовцев». Надевать их только в последний момент. Пароль «Счастливого Рождества», отзыв «С новым годом». Думаю, на этом все, джентльмены.
Джек встал. Он слишком часто видел, как подобные собрания становились беспредметными и запутанными из-за бесконечного обсуждения слабо относящихся к делу вопросов. Кажется, лучше всего оставить план в самом простом виде. Но все же, когда капитаны ушли, он вместе с Баббингтоном и штурманом «Тартаруса» сел перепроверять глубины, пеленги и порядок французских судов у причала: дряхлый бриг, две канонерки с тридцатидвухфунтовками, «Диана» и два довольно крупных купца, недавно передвинувшихся из глубины бухты. Видимо, планируют проскочить вслед за фрегатом.
Все это, вместе с отметками о мелях, которые нужно избегать при выходе из порта, они нанесли на карту в трех экземплярах, вместе с самым простым и однозначным описанием последовательных этапов операции, какое смогли составить.
– Теперь я думаю, мы сделали все возможное, – подытожил Джек Обри. – Если ты это оформишь как часть приказа, Уильям, и дашь своим капитанам возможность обдумать все это завтра, пройдя вместе с ними по всем пунктам, а также объяснишь все это командам шлюпок, пока они не запомнят дословно, то окажешь мне великую услугу. Сейчас я тебя покину и отведу корабль мористее. Шлюпки подберу завтра по пути к берегу, и если всё пойдет как надо, надеюсь увидеть тебя около полуночи или чуть позже. Но если меня не будет, Уильям, если я запорю дело, ты не должен, повторяю, не должен следовать за мной или отправлять свои корабли в бухту. Если операция затянется настолько, что французы соберутся с мыслями и поймут, что десанта на перешейке нет, они откроют такой огонь по проходу в бухту, что ни один корабль не выберется. То же самое я приказал Тому Пуллингсу, и он согласился.
– Что ж, сэр, – неохотно согласился Баббингтон, – я сделаю, как вы скажете. Но Господи, как бы я хотел отправиться с вами!
Во время быстрого возвращения на «Сюрприз» Джек внимательно изучал небо: сквозь полосы тумана все еще плохо было видно, но они рассеивались. Высокое небо оказалось почти ясным, за исключением нескольких мазков очень высоких перистых облаков, плавно набегающих под звездами с вест-зюйд-веста.
– Хорошо бы, чтобы погода не ухудшилась до утра, – поделился он с Бонденом, дабы отвлечь неудачу.
– Ни за что в жизни, сэр. В жизни не видел ночи приятнее.
Отдав приказы, по которым «Сюрприз» отойдет на норд-вест на несколько часов, чтобы остаться там до утра, Джек спустился вниз. Каюта оказалась освещенной, но пустой. Стивен уже лег, оставив какие-то медицинские заметки, три книги с пометками, наполовину законченный нотный лист, а рядом с увеличительным стеклом – три неаполитанских печенья, уже ставших жертвами крыс. Джек швырнул печенье в ведро, взял лупу и начал рассматривать подвесной барометр. Он поднялся на десятую долю дюйма, и поверхность ртути оказалась отчетливо выпуклой, подтвердив уже сложившееся мнение.
Обри открыл стол, в котором с прошлого дня еще лежало очередное письмо к Софии, и дописал:
«Дорогая, я только что вернулся с «Тартаруса». Уильяма производят в пост-капитаны! Он так счастлив, и я тоже. Ночь прекрасная как никогда, ветер с вест-зюйд-веста, немного к зюйду, и барометр постепенно поднимается.
Благослови тебя Господь, дорогая. Я уже планирую лечь спать – день оказался довольно оживленным, и надеюсь, завтра будет еще больше работы».
