Текст книги "Черные шляпы"

Автор книги: Патрик Калхэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Я слегка удивлен, что у этих девочек осталось хоть сколько-то вишни, чтобы угощать ею… – сказал Бэт, посасывая черешок ягоды.

Когда Текс исчезла в блеске жемчугов и камней, а девушки начали уходить за кулисы, посылая всем воздушные поцелуи, Уайатт повернулся к Бэту:

– Что было бы, если бы они попытались показать это в «Птичьей клетке» в Тумстоуне?

– Импровизированная постановка «Похищения сабинянок», я думаю, – кашлянув, ответил тот.

– Как минимум, – согласился Уайатт.

– Времена меняются.

– Да. Но не люди.

Однако Техасская Гуинан изменилась. По крайней мере, сменила блестящее платье на изящный розовый костюм с кремовым кружевным воротником и единственной ниткой жемчуга, оставшейся от ее прежнего образа. Она выскользнула из-за кулис и направилась к столику у сцены. Хотя некоторые слушатели и узнали ее в таком наряде, они не были достаточно грубы или пьяны, чтобы беспокоить ее, поскольку было ясно, что она пришла поболтать с друзьями.

Текс села рядом с Уайаттом, поскольку они с Бэтом занимали два из четырех стульев, стоящих вокруг стола, места за которым едва хватало на двоих. Она обхватила обеими руками его правую руку и сжала ее. Теплота, с которой она сделала это, повергла его в дрожь.

– Давно не виделись.

– Добрых пять лет, – ответил Уайатт.

– Я тоже рад тебя видеть, Текс, – сказал Бэт.

– А что мне говорить с тобой? – сказала она Бэту, даже не посмотрев на него. – Ты практически ни разу не написал обо мне.

– Текс, я чаще всего пишу про бокс.

– Посмотрел бы на тот, что был у нас тут вчера, – ответила она, продолжая глядеть на Уайатта своими большими карими глазами. – Могла бы догадаться, что ты появишься в один из этих дней. Даже несмотря на то, что Манхэттен – не твоя территория…

– Ну, Текс…

Она махнула рукой, продемонстрировав кольцо с жемчужиной.

– Я не говорю, что ты приехал, чтобы найти меня, – сказала она, проницательно глядя на него. – Ты, должно быть, прослышал про Джонни. Захотел посмотреть, правда ли это молодое яблочко упало далековато от яблони, твоего старого приятеля-доктора.

Бэт улыбнулся, прикуривая «Лаки».

– Текс, – начал Уайатт, освобождая свою руку и погладив ее по плечу. – Ты в самом деле умеешь работать с толпой.

– Да уж, когда мои дни на серебряном экране сочтены, – сказала она, подняв брови и распахнув глаза. – Меняются времена, вкусы, и я явно не молодею… Так что, черт с ним, я тоже сменила амплуа… Знаешь, Джонни сам нашел меня.

– И не знал, что ты терялась.

Она засмеялась, даже более низко и хрипло, чем когда говорила и пела.

– Ну, меня взяли в этот новый ресторан… – она глянула на Бэта. – «Голд Рум». Ты его знаешь, У. Б., да?

Бэт кивнул.

– Я там был тогда, Текс, помнишь?

– Едва… В любом случае, был день открытия, Зиг Ромберг вышел из зала, чтобы сыграть на рояле, я была в качестве бутерброда, вышла, чтобы спеть, начала поднимать с мест празднующих… спеть еще одну-две песни? «Голд Рум» должен был закрыться в час ночи, но мы вовсю гуляли еще в полшестого.

– Джонни был среди слушателей, его впечатлило увиденное, а все остальное – прошлое или скоро им станет, – сказал Бэт Уайатту.

– Я уже участвую в этой ерунде больше месяца, – продолжала Текс, махнув рукой в сторону сцены. – И, ходят слухи, здесь становится жарковато.

Уайатт слегка усмехнулся – судя по всему, она хотела, чтобы он сделал это.

– Как Сэди? – спросила она, сузив глаза.

– Хорошо. Отлично. Чудесно.

Текс улыбнулась, скривив верхнюю губу, и обернулась к Бэту.

– Зачем он говорит три слова, когда достаточно одного? Заставляет помолчать.

– Все отлично, – несколько жестче, чем следовало бы, сказал Уайатт.

Текс, похоже, слегка обиделась, но постаралась снова улыбнуться.

– Я не хочу неприятностей, маршал.[4]4
  Маршал – помощник шерифа.


[Закрыть] Я всегда говорила, что мужчина, обманывающий жену, обманывает и за картами. А ты никогда не мухлюешь, правильно, Уайатт? За картами?

Уайатт был известен способностью подстроить игру с дураками, и он хорошо понимал, что она пытается уколоть его. А Текс, в свою очередь, хорошо понимала, что их загулы в Голливуде происходили в тех редких случаях, когда Сэди была в отъезде. В эти короткие отрезки времени он становился известным искателем утешительниц.

Но называть это «обманом» было бы невежливо.

Поняв, что он начинает сердиться, она похлопала его по руке.

– В любом случае, рада видеть тебя, старый негодник… Если бы Джонни собирался выйти сегодня, он бы уже сделал это. Почему бы тебе не позволить мне проводить вас наверх, чтобы встретиться с боссом?

– Почему бы и нет? – сказал Уайатт.

И все трое пошли вверх по лестнице.

Глава 6

Лестница на первый этаж выходила под другой лестницей, в огромный холл. Справа виднелась клеть небольшого лифта с надписью «Служебный» и задняя дверь с такой же вывеской. Оттуда доносились звуки и запахи кухни.

Текс и Бэт повели Уайатта влево, мимо нескольких закрытых дверей по правой стене, к той, на которой виднелась надпись «Личная», а потом влево, мимо широкой лестницы с атласными шнурами вместо перил. В конце коридора была двустворчатая дверь, открывавшая проход в столовую размером примерно в треть самого ночного клуба, оставшегося внизу.

Столовая была незатейлива, дюжина простых столов, накрытых бело-коричневыми рифлеными скатертями (правда, более крупными, чем в клубе). Очевидно, эта комната была столовой в особняке еще с тех лет, когда он был жилым. Говоря откровенно, выцветшие обои с цветочным орнаментом совершенно не вязались с висевшими тут и там цветными эстампами с пейзажами Дикого Запада, и атмосферу места создавали лишь усатые официанты с зачесанными назад волосами, одетые в черные брюки, белые рубашки с галстуками-лентами и передники, во всем походившие на барменов клуба.

Хорошо одетые клиенты (только семейные пары) занимали едва половину столиков, хотя призывный аромат стейков, бульона и гамбургских сэндвичей чувствовался даже в коридоре. Уайатт подумал, что ему снова хочется поесть и тут предоставляется такая возможность.

– Ресторан – просто дань вежливости постоянным клиентам клуба. Но еда приличная.

– Если тебе хочется заглотать один-два стейка на кости, добро пожаловать ко мне, – сказал Уайатт, посмотрев на друга.

Бэт криво улыбнулся.

– Давай-ка, ты и Джонни встретитесь наконец. Это должно было произойти давно.

– Он ждет меня?

– Нет. Хотя… – Бэт поднял палец. – Возможно, Текс именно сейчас говорит ему о твоем визите.

Уайатт развернулся в ту сторону, куда указывал Бэт. Текс заглянула в среднюю из трех дверей, нарушавших рисунок стены, отделанной деревом и серо-голубой парчой в качестве обоев с выцветшими пятнами от висевших когда-то картин, – призраками прежних обитателей.

Позади нее моментально появилась фигура, так быстро, что едва не сбила с ног эту немаленькую женщину, которая, впрочем, не слишком огорчилась.

Это была фигура мужчины, спешно одевавшегося и расправлявшего на себе серый пиджак поверх матово-желтой рубашки с галстуком более темного желтого цвета, заколотым булавкой с камнем, возможно бриллиантом. Черные брюки были идеально отутюжены, и это сочетание черного с серым дало Уайатту первую встряску.

Когда молодой мужчина, впрочем, не слишком молодой, тридцать с небольшим, вышел к Уайатту и застенчиво, почти по-детски улыбнулся, протягивая руку… у Уайатта закружилась голова, словно у ковбоя из «Лонг Брэнч», которому сразу стало слишком хорошо.

– Не хотел вас обидеть, – сказал молодой человек. – Но я так долго ждал этой минуты.

Мальчик (Уайатт мог думать о нем только как о мальчике) стоял напротив Эрпа, ростом в те же шесть с небольшим футов, что и он сам. У него были волосы песочного цвета и большие темно-голубые глаза, пронзительные, как лезвия ножей. Высокие и острые скулы, словно у апача, широкий и мощный подбородок. Чисто выбритый, и с этой знакомой легкой серостью кожи, которая была у его отца от туберкулеза, но у Джонни это была кожа игрока, слишком долго сидящего в прокуренных помещениях, а не легочника.

И, боже мой, его безупречная одежда – хорошо пошитая, достойная «Севиль Роу». Черт, в Лондон он, что ли, ездил за этой одеждой и этой отутюженной желтой рубашкой? Мальчишка так хорошо разузнал все про своего отца или эта любовь к пастельным тонам у него в крови?

Джон Холидэй, доктор стоматологии, стоял перед ним, словно, пока Уайатт не видел, настало второе пришествие и Христос воскресил этого старого мерзавца.

Только вот Док никогда не выглядел таким здоровым. В этом возрасте ему оставалось жить еще пару лет, и весил он тогда килограммов пятьдесят пять, а в этом пареньке было под восемьдесят, и от него исходил дух здоровья, явственно показывающий, что это создание реально и это сын, а не отец.

Да, и еще у него нет длинных усов. Уайатт никогда не видел Дока безусым.

Рука Джонни Холидэя повисла в воздухе и улыбка начала пропадать с его лица, когда Уайатт наконец-то схватил его за руку и от души пожал ее.

– Приношу извинения, – сказал он. – Я подумал, что передо мной призрак.

Это, похоже, обрадовало Джонни, который ухмыльнулся, глянув на Текс, стоявшую рядом с ним, а затем на Бэта, стоявшего рядом с Уайаттом.

– Мистер Мастерсон говорил мне, что я – вылитый папа, – сказал он. И голос, точно Дока, мягкий второй тенор, только без этого южного растягивания слов. – Я видел мало его изображений, спасибо маме. Но такую реакцию встречаю впервые.

Уайатт вздохнул, слегка улыбнувшись.

– У меня за всю мою жизнь было два хороших друга, мистер Холидэй. Вот этот так называемый репортер, стоящий рядом со мной, и твой покойный отец. Увидеть перед собой его образ вполне достаточно для старого человека, чтобы замешкаться.

Парень просиял.

– Для меня будет большой честью, если вы станете называть меня Джонни, как все мои друзья.

– С удовольствием, Джонни. А меня зовут Уайатт.

– Да, я… о… я знаю о вас и ваше имя, сэр. Я надеюсь, что когда-нибудь, в не столь далеком будущем, вы сможете рассказать мне побольше о моем отце.

– Это был самый храбрый человек из всех, каких я знал, – сказал Уайатт. – Или, может, самый безрассудный. Долгая история.

– Хорошо… Уайатт, – сказал Джонни. Его глаза сияли.

– Еще, – продолжал Уайатт, показав большим пальцем на Бэта, – не оказывай слишком много чести этому журналисту, называя его «мистер». Если тебе интересно, его полное имя – Бартоломью.

– Да-а-а… – удивленно протянул Джонни. – А думал, что Уильям…

– Бэт – вполне нормально, сынок, – вмешался Бэт с улыбкой, слегка искаженной раздражением.

Текс нежно взяла Джонни за руку.

– Я чувствую, этот клуб рискует стать чисто мужским, запретным для девушек… В любом случае, мне надо подняться наверх и начать готовиться к следующему шоу.

Джонни кивнул и погладил ее руку.

– Как вам дом?

– Упакован.

– Проблемы?

– Нет. Ни единого признака твоих… новых друзей.

Он кивнул.

– Луи не должен впускать их, но эти парни умеют найти свой ход.

Бэт с Уайаттом переглянулись, но промолчали.

Помахав рукой, словно маленькая девочка, Текс пошла к лифту, покачивая бедрами. Это было достаточно приятное зрелище, но Уайатт подумал, что она слегка перебарщивает.

Джонни снова перевел взгляд на Уайатта и махнул рукой в сторону столовой.

– Что-нибудь хотите, джентльмены? Кухня работает всю ночь.

– Возможно, Бартоломью хочет съесть жареный кострец или расправиться с кастрюлей супа. Но я не буду, благодарю.

Бэт отмахнулся.

– Сынок, вечером я привел его к Ректору, а потом – к Джеку Дунстану. Он все еще в шоке от того, насколько сильные мира сего страстно удовлетворяют свою потребность в пропитании.

– Он всегда так с тобой разговаривает, Джонни? Вся эта писательская ерунда? – спросил Уайатт, показав большим пальцем на своего друга.

– Воздержусь от комментариев, – ответил Джонни, подняв руки вверх, словно сдаваясь на милость грабителя, напавшего на дилижанс.

– Ты не жаловался, когда я написал ту статью о тебе, – напомнил Бэт Уайатту.

Статья в журнале о тех временах, когда Уайатт служил в органах правопорядка, написанная Бэтом, была до некоторой степени правдива и действительно пробудила интерес Голливуда к Биллу Харту, Тому Миксу и остальным. Но Бэту незачем знать об этом.

– После всей той лжи, которую написали о нас ищейки-журналисты, – сказал Уайатт Бэту, добродушно отчитывая его, – сама мысль о том, что ты можешь перейти во вражеский лагерь…

– Когда же ты начнешь жить в двадцатом веке, Уайатт? – контратаковал Бэт. – Да, я променял шестизарядник на пишущую машинку, ведь слово – тоже оружие.

– Еще бы, – согласился Уайатт. – Оно столько раз разрушало мою репутацию.

Джонни сделал шаг вперед и положил одну руку на плечо Уайатту, а другую – Бэту.

– Почему бы нам не направиться в мой кабинет, выпить бренди, и, джентльмены, если вы хотите подраться, я согласен быть рефери.

Они засмеялись и пошли вслед за ним.

Кабинет в прошлом был библиотекой – большая комната, отделанная темным деревом со стенами, заставленными книжными полками, где были и огромные тома трудов по медицине, и полные собрания сочинений Шекспира и Диккенса в кожаных переплетах, а также современная литература – популярные издания Брет Гарта, Джека Лондона, Рекса Бича и Марка Твена.

Оправленные в рамки старые карты Аризоны и Техаса, а также других районов Запада занимали практически все свободное место на стенах наряду с портретом, написанным маслом, который Уайатт сначала принял за портрет Джонни, но потом разглядел, что это изображение старшего Холидэя, несколько романтизированное, списанное со старой фотографии, которую часто публиковали.

Вскоре Уайатт уже сидел в очень удобном красном кожаном кресле напротив хозяина дома, а рядом с ним Бэт в таком же кресле желтого цвета, в тон к дивану с тремя валиками, стоящему у стены справа. Обоим гостям принесли внушительные бокалы с бренди, и аромат темной жидкости был не хуже, чем приятное ощущение тепла в желудке.

Рабочий стол Джонни представлял собой массивное изделие из вишневого дерева, заваленное бухгалтерскими книгами и бумагами. Он тоже взял себе бокал бренди, но поставил его на стол, опершись локтями на торговую книгу и сложив пальцы рук домиком.

– Я так рад и для меня столь большая честь встретиться с вами, Уайатт, что я даже хотел бы вовсе не знать, зачем вы приехали, – сказал он.

Уайатт пожал плечами и отпил бренди.

– Так зачем я приехал? – произнес он в ответ.

– Потому что вас попросила моя мать. Потому что моя мать считает, будто я попал… как там она это говорит… на «скользкую дорожку».

– Самая скользкая дорожка, которую я знаю, – беззаботно произнес Бэт, – это пытаться кому-то угодить.

Уайатт поднял взгляд от пола.

– Твоя мать говорила тебе о разговоре со мной?

– Нет, – ответил Джонни, и в его детской улыбке блеснуло что-то бесовское, прямо как было у его отца.

– Мальчик – игрок в карты, Уайатт. Сам понимаешь, – кашлянув, сказал Бэт.

Уайатт жестом показал на стену за спиной Джонни.

– Что в смежной комнате?

Глаза Джонни сузились, вопрос показался ему совершенно нелогичным.

– Ничего. Это музыкальная гостиная. Вернее, была ею, пока я не спустил пианино вниз, на сцену в клубе. Там камин, места не слишком много. Я ею не пользуюсь сейчас.

Уайатт кивнул.

– У этого здания три этажа?

– Да, – чуть удивленно ответил Джонни, наклоняясь вперед. – Что, хотите осмотреть?

– Сейчас? Хватит и на словах. Итак, три этажа, вернее, четыре, считая подвальный.

– Да. Кухня на этом этаже, с внутренней стороны. Этажом выше я устроил гримерную для девушек, отдельную гримерную для мисс Гуинан, а также пару комнат для гостей. Верхний этаж – мои апартаменты… Зачем? О чем вы думаете, Уайатт?

– Ни о чем. Просто выясняю рельеф местности.

Бэт с любопытством посмотрел на него.

Джонни тоже.

– Если у вас есть послание для меня от моей матери, Уайатт, я хотел бы его услышать.

Уайатт покачал головой.

– Вряд ли. Ты ведь уже выслушал ее, не так ли? Или слышал ее мнение, без разницы.

– Да. Безусловно…

– А Бартоломью пытался увещевать тебя здесь?

– Еженедельно! – усмехнулся Джонни, откинувшись в кресло.

– Я сделал все, что мог. Воистину, – заявил Бэт, со всей серьезностью глядя на Уайатта.

Джонни снова усмехнулся. Знакомый, сухой смешок. Смешок Дока. Уайатт вздрогнул.

– При всем к вам уважении, мистер Мастерсон… Бэт… Вы привели малоубедительные доводы, – сказал молодой человек.

– Я протестую! – возразил Бэт, нахмурившись. – Я излагал доводы против этого предприятия со всей точностью и страстностью!

– В то время, – сказал Джонни, – как вы опрокидывали бокалы с бурбоном и глазели на девочек из моего шоу, наслаждаясь жизнью нелегального кабака так, будто привыкли к ней с рождения.

Наверное, если бы Бэт попытался сдвинуться вперед еще чуть-чуть, он бы вывалился из своего кожаного кресла.

– Вообще, я никогда не говорил, что такая жизнь лишена некоторой привлекательности. Кто не любит выпить? Кто не любит общество девиц? У тебя в кармане Текс Гуинан – самый горячий хит этого городка! Этот щенок Уинчелл называет ее Королевой Бродвея!

– Тогда в чем проблема? – с безупречной вежливостью спросил Джонни.

Бэт откинулся в кресло и махнул рукой.

– У меня никаких проблем! Я всего лишь выгодный клиент…

– Выгодный? – переспросил Джонни, подняв бровь. – Это с каких пор у нас такая новая политика?

Бэт сделал большой глоток.

– Я просто имею в виду, что эта жизнь, ночная жизнь, очень привлекательна. И дает невероятную возможность делать деньги. Я этого не отрицаю. На самом деле суть в том…

– Поскольку выпивка нелегальна, то гангстеры просто обязаны контролировать ее.

Взгляд Бэта метнулся к Уайатту.

– Именно! Этот городишко переполнен ублюдками в итальянских фетровых «борсалино», ищущих, как бы чего захватить, которые спокойно прикончат тебя ради этого. Уайатт, это прямо как возрожденный Тумстоун, только Клэнтоны по сравнению с этими бруклинскими персонажами – детский сад!

– Итак, сынок? – спросил Уайатт, поворачиваясь к Джонни.

Джонни пожал плечами и слегка покачался в кресле.

– Мистер Мастерсон… Бэт… прав. Выгода значительна, равно как и опасность. В моем возрасте, Уайатт… мистер Эрп… Вы были в таких же условиях?

– Никакого сравнения! – сказал Бэт.

– Ты сам только что его сделал.

– Манхэттен на подъеме, Уайатт! – продолжил Джонни. – Разве мне надо объяснять это вам? Эти нелегальные кабаки – как новая «золотая лихорадка»!

– Джонни, – спокойно произнес Уайатт, снова вздрогнув от знакомых интонаций. – Надо избавиться от этих бандитов. Как ведет себя полиция?

Джонни махнул рукой.

– На еженедельном жалованье. Они нам не в помощь, но и не мешают. Мне было сказано, что мы должны будем время от времени помогать им разыгрывать облавы, для отчетности, но нас заблаговременно предупреждают. На всякий случай я храню здесь лишь кратковременный запас… в смысле выпивку.

– А как насчет федералов?

– Среди них есть честные, но большинство – нет. Так что сейчас мы их тоже подмазываем.

Уайатт кивнул, сложив руки на животе.

– Таким образом, у тебя приличные расходы, – подвел он итог.

– Не отрицаю. Но у меня в полной собственности это здание, а запас выпивки… Я подсчитал, что мне его хватит минимум на пять лет, – сказал Джонни.

– Если ты проживешь еще пять лет, – заметил Бэт.

– Жизнь – бизнес, – ответил Джонни, пожав плечами. – Со своими рисками.

– Что ты намереваешься делать, когда запас продукции иссякнет? – спросил Уайатт. Бэт покачал головой.

Джонни махнул рукой.

– Выйду из дела, черт возьми. За пять лет я сколочу состояние. Пусть тогда гангстеры забирают это дело.

– Хм, – проронил Уайатт, обдумывая услышанное.

– Джонни, перестань рисовать все в розовом цвете и расскажи Уайатту про этого типа, Капоне, и про его босса, Йеля, – сказал Бэт.

Джонни снова качнулся в кресле.

– Особо нечего рассказывать. Они работают на ловкого и умного итальяшку по фамилии Торрио, который командует делами из Чикаго. Они не пытаются поставить нас под контроль.

– Не пытаются? – нахмурившись, спросил Уайатт.

– Нет. Они просто пытаются применять свои старые приемы вымогательства, придуманные еще «Черной Рукой», чтобы вынудить меня стать их дистрибьютором. Но мне не нужно становиться дистрибьютором.

– В силу тех запасов, которые ты выиграл.

– О, так вы слышали об этом, да? – кашлянув, спросил Джонни.

– Ага. Ты выиграл этот особняк и половину запасов выпивки во всем Нью-Йорке, играя в покер. А у этого бруклинского сброда нет своих кабаков?

– Есть немного. На их берегу реки. Самая большая точка – на Кони-Айленд, там одна из двух или трех штаб-квартир Йеля, – сказал Джонни, снова едва пожав плечами.

– Он опасен?

– Йель? Не могу сказать с уверенностью. Его боятся, это правда. Но этот пухлый мальчишка, выполняющий все его поручения, – вот он заставляет всех дрожать с головы до пяток.

– Капоне.

– Капоне. Ему… то ли двадцать один, то ли двадцать два. Знаете, у них хватает проблем и в своем дворе, с этими ирландскими бандитами, которые тоже на них наезжают. Именно поэтому они и пытаются перебраться сюда, но вряд ли это сработает.

– Почему?

– Здесь и так хорошая конкуренция! – ответил Джонни, взмахнув руками. – А Арнольд Ротштайн, мой приятель, имеет связи со всеми группами Манхэттена. Он миротворец. «Хватит на всех», – его любимая фраза.

– Хорошая философия.

– И сейчас я намерен бросить Йелю и Капоне косточку… – сказал Джонни, сложив руки на груди и застенчиво приподняв брови.

Прежде чем Джонни успел закончить фразу, из-за двери высунулась Текс. Жемчужное ожерелье свисало с ее шеи, как петля, а выражение лица было мрачным.

– Неприятность, – сказала она.

Джонни поднял взгляд. Его темно-голубые глаза были жесткими и сверкали.

– Случайно не наши бруклинские друзья?

– Ваши бруклинские друзья.

– Капоне?

– Самолично… и еще два громилы.

Уайатт глянул на Бэта, который помрачнел не меньше, чем Текс. Сам он, однако, слегка улыбался. Какой пример удачи игрока – оказаться здесь как раз тогда, когда пришли эти бандиты.

– Как эти ублюдки вошли? – спросил Джонни, вставая из-за стола.

Текс остановила его на полдороге, упершись руками ему в грудь. Уайатт и Бэт остались сидеть в своих пухлых креслах.

– Они вошли вслед за двумя хорошенькими парочками, которых Луи знал как постоянных клиентов. Луи – парень крутой, но против трех бруклинских ребят с пушками? И не думай.

– Я справлюсь с этими сукиными детьми. Луи и другие ребята меня прикроют, и… – начал Джонни, обходя ее.

– Джонни. Секунду, – сказал Уайатт.

Джонни замер.

– О, Уайатт, это чертовски благородно, но я не могу просить вас… – начал он.

– А я ничего и не предлагаю, – ответил Уайатт, переведя взгляд на Текс. – Они создают проблемы? Беспокоят клиентов?

– Нет! По крайней мере, пока. Они просто сели за один из столиков, слушают оркестр и смотрят на парочки, которые трутся друг о дружку.

– Может, они пришли посмотреть твое шоу.

– Ага, чтобы развалить мое шоу! – ответила Текс, закатив глаза.

– Они когда-нибудь заходили настолько далеко?

– Нет, но они угрожали…

– Текс, они сказали, чего они хотят?

– Я с ними не говорила.

– А твой друг, этот, Луи? Он с ними говорил?

– Да уж, еще бы.

– И?

– И Капоне, и его дружки сказали, что хотят поговорить с Джонни наедине.

Бросив взгляд на Джонни, она схватила его за руку.

– Не делайте этого. Если эти парни окажутся наедине с Джонни, бог знает, что они вытворят. Это будет угощение, и угощать будут явно не супом и не стейками.

– Пришли их сюда, – сказал Уайатт, не вставая.

Хотя Уайатт обратился к Текс, ответил Джонни:

– Принять их в моем кабинете?

– Конечно. Это же бизнес, не так ли?

– Надеюсь… надеюсь, да, – произнес Джонни, призадумавшись.

– Тогда держись спокойно, – сказал Уайатт, подняв указательный палец. – Время погорячиться наступит позже.

Текс повернулась к Уайатту, ее глаза сверкали, а ноздри раздулись.

– Ты что, совсем из ума выжил, Уайатт Эрп?

– Подразумевается, – ответил Уайатт. – Пусть она пришлет их сюда. Бэт и я тебя прикроем, – снова сказал он, обращаясь к Джонни.

– Правда? – спросил Бэт.

Уперев руки в бока, Текс снова заговорила:

– Пардон, но каким образом пара нескладех, таких, как вы, собирается справиться с этими молодыми хулиганами?

– Как-то раз я покатался на молодой кобылке, – парировал Уайатт. – Она не жаловалась.

Рот Текс захлопнулся, как мышеловка, а потом она разразилась хохотом, махнув рукой на Уайатта.

– Милый, что бы там ни было, ты этого заслужил! Пойду за нашими «гостями».

И она вышла.

Джонни стоял посреди комнаты, словно Лотова жена, оглянувшаяся по дороге из Гоморры.

– У тебя есть пушка в этом столе, сынок? – спросил Уайатт, показывая пальцем.

Джонни сглотнул и кивнул.

– В верхнем правом ящике.

– Тогда стань возле него и приоткрой его, всего на дюйм.

Уайатт поднялся с места и посмотрел на Бэта, который выглядел несколько озадаченным.

– Давай, Бартоломью. Для такого шоу вполне подойдут дешевые места.

Бэт сузил глаза, но тоже встал и вслед за Уайаттом пошел к желтому дивану. Оба мужчины сели на него.

Примерно через пару минут в комнату вошел впечатляющий персонаж. Огромный ребенок с командными замашками.

– Джонни, – сказал он, – рад снова видеть тебя. Выглядишь на миллион долбаных долларов.

Пухлая рука с малиновым перстнем, украшенным камнями такого же цвета, протянулась в сторону Джонни, быстро и даже не поднимаясь.

С той позиции, которую Уайатт занял на диване, все, что он мог видеть, – это мелькание пурпурного силуэта. Гость, пришедший к Джонни, был ростом за метр восемьдесят и метр двадцать в ширину, человек-гора в превосходно скроенном пурпурном костюме.

Когда пришедший развернулся, чтобы оглядеть кабинет, и увидел двух мужчин, сидящих на диване, Уайатт смог разглядеть его получше. Прочие предметы одежды также были верхом изящной безвкусицы – рубашка чуть более светлого пурпурного цвета, темно-пурпурный галстук (как и у Джонни, заколотый булавкой с бриллиантом) и серо-жемчужная «борсалино», так лихо заломленная набок, что она практически закрывала левый глаз. Белые кожаные туфли в дырочку.

– Мистер Капоне, – представил его Джонни, слегка кивнув.

Природа наделила мистера Капоне широким круглым лицом с полными красными губами, широким приплюснутым носом и светло-серыми глазами, прятавшимися под жирными черными полосками бровей. О шее можно было не говорить по причине ее полного отсутствия, а сквозь оливковый цвет кожи на пухлых щеках пробивался мальчишеский румянец.

Он махнул рукой в сторону двери, и в кабинет вошли двое мужчин в темных костюмах и черных шляпах. Они стояли так, словно держали в подмышках по кирпичу. Уайатт понял, что у них по два пистолета в наплечных кобурах. Однако мальчики с парой пистолетов никогда не производили на Уайатта сильного впечатления.

Сам Капоне если и был при оружии, вероятно, куда лучше одевался (без сомнения), или его телосложение позволяло скрыть нечто, спрятанное в кобуре.

– Будьте вежливы, – ко всеобщему удивлению велел тучный гангстер своим бледным помощникам, глядевшим на него невыразительными глазами. Они сняли шляпы, держа их в левой руке. За счет этого они стали хоть чуть-чуть друг от друга отличаться – один был почти лысый, а другой – с густой и грязной кудрявой копной волос.

Что было еще страннее, поскольку Капоне отдал команду, не снимая свою собственную «борсалино».

– Не вставайте, – сказал он, повернувшись к Уайатту и Бэту.

– Не беспокойся, – ответил Уайатт.

Выпученные глаза Капоне каким-то образом ухитрились сузиться, когда он принялся разглядывать сначала Уайатта, а потом Бэта. Громила улыбался, но теперь в его улыбке проскользнуло легкое волнение.

Что-то в лицах этих пожилых людей – может быть, немигающий взгляд светло-голубых глаз, от которого пробирал мороз по коже, – заставило его на момент запнуться.

– Я прервал какую-то семейную встречу? – спросил Капоне, обращаясь к Джонни.

– Чего? – переспросил Джонни, сузив глаза.

– Я думал, это твои дедушки или что-нибудь в этом роде.

– Это друзья.

Капоне ухмыльнулся, глянув на Джонни, а потом и на Уайатта с Бэтом.

– Ты связался с пожилым народом, Джонни… Кто ты, дедушка?

Вопрос был адресован Уайатту Эрпу, и тот просто ответил:

– Уайатт Эрп.

Капоне отшатнулся, словно от легкого удара, и кашлянул, но его полные губы все еще улыбались.

– Прямо из романов по десять центов штука?

– Прямо, – поддакнул Уайатт. – Из романов по десять центов штука. А это Бэт Мастерсон.

Капоне наконец-то снял свою шляпу и поклонился. Оказывается, черные волосы у него на темени уже редели.

– Ну что за честь… Шоу Дикого Запада прямо здесь. А где Дикий Билл Хикок?

– Мертв, – ответил Уайатт. – Как и Буффало Билл, хотя, думаю, его труппа в Филадельфии, если хочешь, сядь на поезд, съезди и посмотри.

Улыбка на лице Капоне застыла, и в его глазах читалось непонимание. То ли его оскорбили, то ли нет?

Затем он махнул своей затейливой шляпой в сторону Джонни.

– Хорошо! Хорошо… А ведь ты, типа, сын Дока Холидэя, а?

Джонни не ответил, даже не кивнул.

Капоне затопал, подходя ближе к его столу.

– Я всегда считал, что это простые разговоры. Просто трюк, поскольку ты нанял Техасскую Гуинан и разрисовал свой кабак в духе Дикого Запада. Так ты действительно сын Дока Холидэя? Он же там болел или что-то в этом роде?

– Чего вы хотите, мистер Капоне?

– Позволь, я сяду.

– У меня есть выбор?

Капоне сел. Скрестив ноги, он оперся локтем о колено. Уайатт увидел, что мелькнувший на его ноге носок тоже пурпурного цвета.

– Конечно, я вас видел, мистер Мастерсон, – сказал Капоне, даже не оборачиваясь. – Вы ведь тоже были одним из тех ковбоев, не так ли? А сейчас занимаетесь бегами или чем-то в этом роде.

Бэт ничего не ответил, но Уайатт заметил, что глаза его друга стали очень холодными и жесткими.

– По-любому, – добродушно продолжил Капоне, обращаясь к Джонни, – у тебя было вполне достаточно времени, чтобы обдумать наше предложение. Мистер Йель столь любезно оставил тебя на такой длинной веревке.

Он глянул назад, ухмыляясь.

– Ведь вы, старые ковбои, неплохо разбираетесь в веревках, не так ли?

– Да, одну-две перекидывал через ветку потолще, – ответил Уайатт.

Глаза Капоне снова сузились, и он опять обернулся к Джонни.

– Мы не банда драных самогонщиков. Мы не делаем товар своими руками, а ввозим настоящую продукцию из Канады. Настоящую, такую, как написано на этикетке.

Джонни вздохнул.

– Мистер Капоне, я уже подробно объяснил вам: у меня есть собственный запас «настоящей продукции».

Капоне медленно и выразительно кивнул.

– Мистер Йель знает об этом. Он понимает, что у вас товара на годы и годы торговли. И он хранится где-то в другом месте.

– Понятия не имею, что там «знает» мистер Йель.

– Конечно, не имеешь. И никогда не забывай об этом.

Рука Капоне скользнула под пурпурный пиджак, и Уайатт уже начал вставать, когда увидел, что пухлые пальцы вытащили из кармана толстую сигару.