Текст книги "Черные шляпы"

Автор книги: Патрик Калхэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2

Когда черное такси подкатило к бордюру перед бунгало, которое арендовал Уайатт Эрп, пассажирка что-то сказала водителю, расплачиваясь с ним, не покидая заднего сиденья. Затем таксист вышел наружу и открыл ей дверь, даже коснувшись при этом рукой козырька. Видимо, чаевые были щедрыми, поскольку, вернувшись за руль, водитель продолжал ждать женщину, глядя, как поднимается она на веранду, где сидел на жестком стуле Уайатт с книгой на коленях и собакой у ног.

Она была одета вполне по нынешней солнечной, но прохладной апрельской погоде и весьма современно – белая соломенная шляпка, шелковое платье кораллового цвета в белый горошек с широкими рукавами наподобие кимоно. Талия была затянута атласным поясом, спереди которого фиговым листком болталась черная сумочка. Белые гольфы. Белые туфли.

Она была достаточно рослой, чтобы носить все это, и достаточно стройной. Правда, вдвое старше, чем следовало бы. Если честно, то ей уже было шестьдесят. Уайатт все думал, что же это за маскарад, будь он проклят, пока она подымалась по ступенькам.

Маленький шпиц сел и замахал пушистым хвостом, наблюдая за посетительницей одним глазом. Второй он потерял в схватке с двумя загнанными в угол крысами на медном руднике Хэппи Дэйс пару лет назад. Собачку звали Эрпи, и то, что шпиц не рычал, было хорошим знаком… или должно было быть таковым, поскольку самому Уайатту очень хотелось зарычать.

– Кейт, – сказал он.

Не то чтобы поприветствовав ее, просто вслух заявил, что заметил и узнал.

Она остановилась.

В этом наряде женщина смотрелась глуповато, но она действительно очень хорошо сохранилась, вытянутый овал ее лица все еще был гладким и светящимся. Черт, ей всегда удавалось следить за собой…

– Уайатт, – произнесла она своим певучим голосом, слегка искаженным акцентом, который сама Кейт именовала венгерским. Что-то вроде того, как говорить со ртом, набитым гуляшом.

– Я могу отпустить такси?

– Никто тебе не мешает.

– Я бы хотела поговорить с тобой.

– Как всегда.

Она повернулась и кивнула водителю. Тот кивнул в ответ и резко рванул с места. Он прекрасно знал, что в этом небогатом районе, застроенном оштукатуренными деревянными бунгало и покрытом слегка подстриженной травой, не стоит рассчитывать на клиентуру. Здесь живут старики, целыми днями сидящие на верандах.

Когда женщина поднялась на последние ступеньки, Уайатт наконец-то встал. Эрпи вилял хвостом, вывалив язык, его глаза горели. Вернее, один глаз.

Уайатт жестом показал на жесткий стул.

– Садись на мой, – сказал он, направившись к креслу-качалке, которое обычно занимала его жена.

Кейт будто знала это.

– О, а Сэди дома?

– Вернется после полудня. Пошла за покупками.

Вернее, поиграть. В Сан-Бернардино, на «Большом Красном Вагоне», поиграть в покер в задней комнате какого-нибудь отеля. Но это никого не касается.

– Жалко, – сказала Кейт. – Было бы очень здорово повидаться с ней.

Уайатт знал, что повидаться с Сэди, возможно, было самым последним из желаний Кейт. Две женщины не встречались никогда. Он прекрасно понимал, что эта старая кошелка в новых шелках лишь пытается соблюсти вежливость.

Кейт кокетливо переступила через последние две ступеньки и опустилась на стул, подбирая платье. Она положила сумочку на деревянные дощечки позади себя. Уайатт поднял кресло-качалку, развернул его в сторону гостьи и поставил в такое положение, чтобы оно стояло неподвижно. Он не слишком любил любимое кресло своей жены.

– Удивлена, что ты узнал меня, – сказала Кейт.

Не узнать ее было бы сложно. Носатая Кейт Элдер, гражданская жена Дока Холидэя, имела запоминающиеся черты лица, однако не обладала настолько изрядным носом, как можно было бы заподозрить, исходя из ее прозвища. Ее еще называли «Носастой» Кейт, что было, пожалуй, более точным. За привычку совать свой нос куда ни попадя.

По правде, у нее был заметный нос, длинный, но не слишком, да и глаза ее отвлекали внимание от носа. Даже в ее нынешнем возрасте ее глаза были темно-синими и искрящимися до сих пор. Рот постоянно кривился в легкой девичьей улыбке (с годами лишь стали тоньше губы). Проклятие, ее лицо было слишком гладким для ее возраста.

В 1880-х у нее были густые черные волосы, и даже теперь, спустя несколько десятилетий, в них не было очевидных признаков седины, или об этом позаботилась хна. Сейчас волосы были заколоты назад, но он видел, как струятся они по ее спине.

Она положила руки на колени.

– Ведь это было достаточно давно.

– Двадцать пять лет назад, – ответил он. – Рок Крик, Колорадо. Ты вышла замуж за кузнеца, Джорджа, как-там-его. Что с ним?

– Я с ним развелась. Он слишком много пил.

Уайатт был слишком воспитан, чтобы сказать, что Кейт питает склонность именно к такого рода людям.

– Ты читаешь книгу, – сказала она, заметив, как он положил на перила веранды толстую книжку небольшого формата в красном переплете.

– Не надо этому так удивляться.

– Что это?

– «Гамлет». Друг посоветовал.

Билл Харт.

Похоже, это ее удивило.

– И что ты о ней думаешь?

– Этот Гамлет был очень разговорчивым парнем. В Канзасе он бы долго не прожил.

– Скорее всего, – согласилась она, глянув на дом. Когда она говорила, он посмотрел на ее мелкие белые зубы. Судя по всему, не протезы.

– Какой изящный маленький домик. Очаровательный.

– Не очень. Я арендую его.

Он переделал гостиную в спальню, поставив там большую раскладную кровать конструкции Мерфи, кухней стал отгороженный занавесью угол с плитой и мойкой, а ванная была столь крошечной, что там едва умещались душ, слив и туалет. Но все-таки немного лучше, чем дешевая комната в мотеле. Например, у Лоумэна.

– Все это временно, – заверил он свою гостью.

Удача еще повернется лицом к Уайатту. Так было всегда.

– Слышала, что у вас с Сэди рудник по дороге в Видал, – дружески проговорила Кэти, стараясь поддержать беседу. – Что ты работаешь на руднике и ищешь залежи вдоль Колорадо зимой, а остальное время проводишь здесь, в Лос-Анджелесе.

Он посмотрел на ее лицо, ожидая увидеть выражение невинности, предполагавшееся при таком вопросе.

– И откуда ты это знаешь, Кейт?

– Ну ведь ты копаешь неподалеку от Паркера, в Аризоне, не так ли?

Он кивнул.

– Я живу в Дос Кабезос; на самом деле, я провела в Аризоне многие, многие годы. Там не было тайной, кто я такая, вернее, кем я была. Люди спрашивали меня о тебе. Как ты поживаешь. Они предполагали, что мы друзья.

– Люди часто предполагают разные глупости, не правда ли, Кейт?

Она опустила взгляд и заметила шпица, сидящего у ее ног и глядящего на нее своим единственным, но ярким глазом, в надежде привлечь внимание. Пушистый хвост болтался из стороны в сторону. Кейт наклонилась вперед и почесала его за ушами и вдоль загривка.

Затем она посмотрела на Уайатта, более дружественно, чем следовало бы.

– Я слышала, что ты снова занялся работой детектива. Как когда-то, во времена Уэллс-Фарго.

Он вздохнул.

– Есть немного, – признался он.

– Я подумала, не сможешь ли ты сделать кое-какую работу для меня.

Эрпи поднялся на своих тонких ножках, тронув лапой ее чудесное шелковое платье.

– Эрпи, – жестко проронил Уайатт.

Пес посмотрел на хозяина, увидел его строгий взгляд, уныло повесил нос и отправился на место. Достигнув его, он свернулся в клубок у ног Уайатта. Без особой охоты, но он сделал это.

Кейт засмеялась.

– Итак, Уайатт, все, как всегда – все подпрыгивают, стоит тебе гавкнуть.

Сэди этого не делает, но он промолчал об этом.

– Даже Док бегом бежал выполнять твои команды, – сказала она, стараясь произнести это как можно мягче, но не смогла скрыть горечи.

– Я не смог организовать его похороны, – сказал он.

Смешно было извиняться за то, что произошло тридцать лет назад. Но так уж получилось.

Она удивленно и резко глянула на него, но немедленно смягчила взгляд.

– Ты не смог прибыть вовремя, а я не могла достать лед. Как бы то ни было, ты и Док уже попрощались, примерно за год до этого, как я понимаю.

Уайатт был в Денвере, играл, он остановился в отеле «Виндзор» вместе с Сэди. Док узнал, что Уайатт Эрп в городе, и приехал повидаться со своим старым товарищем. Двое мужчин сели в вестибюле и завели разговор, правда, Док больше кашлял, чем разговаривал. Проворный приятель Уайатта всегда был худощав, но сейчас он стал совсем похож на скелет.

– Не могу больше, – сказал тогда Док. Его глаза и щеки ввалились, но усы были подстрижены идеально. – Хотел еще разок тебя повидать, Уайатт.

– Странно…

– Что?

– Если бы ты не спас мою задницу тогда в Додже, я бы здесь не сидел. И, черт подери, Док, я никак не могу отплатить тебе за это.

Глаза у Дока были влажными, очевидно, от недомогания.

– Ты отплатил мне за это много раз, Уайатт. Просто своей дружбой.

Неожиданно Док обнял его. Уайатт удивился.

Затем прославленный стрелок неуверенно поднялся на ноги и с трудом слегка поклонился.

– Я еще увижусь с тобой, но, надеюсь, не слишком скоро… если учесть, куда я направляюсь.

И Док ушел, слабой, но быстрой походкой. После этого Уайатт понял, что ему надо вытереть глаза носовым платком. Мокрые, будто у чертовой бабы.

А вот эта чертова баба в платье кораллового цвета, что бы она там ни делала, а ошибалась она неоднократно, тоже любила этого человека. Конечно, Носатая Кейт частенько выражала свою нерушимую привязанность, выслеживая его, устраивая пьяные драки, тряся у него перед носом револьвером, когда он замахивался на нее ножом, и так далее. Вряд ли были в мире два других человека, которые бы столь размашисто раскачивались от любви к ненависти и обратно, как это делали Док и Кейт.

В каком-то смысле вина за то, что Док Холидэй и Кейт Элдер встретились, лежала на брате Уайатта, Джеймсе.

Джеймс и его жена Бесси держали салун, и у них в те далекие дни были и проститутки. Кейт была одной из их грязных голубок, совершенно нахальная в свои двадцать с небольшим. Джеймс и Бесси повезли ее (и полный фургон других девок) в Форт-Гриффин. Док, «работавший» за игровым столом, сразу обратил внимание на Кейт, сообразительную, хорошо выглядящую и хорошо образованную девушку, говорившую с этим неуклюжим, но очаровательным европейским акцентом.

Кейт проявила свой характер по отношению к Доку в этот же вечер, когда в салуне Шэнси дела вышли из-под контроля. Док играл в покер с местным игроком, Эдом Бейли, и Бейли начал мухлевать, прихватывая карты из битых. Док уличил Эда, и тот выхватил свой шестизарядник, а Док полоснул его ножом поперек груди.

Эда сочли умирающим (впоследствии он выжил, но тогда это было неочевидно), и начальник полиции города поместил Дока под домашний арест в отеле Плантера. Позднее, когда Уайатт услышал обо всем этом, он решил, что начальник подставил Дока, поскольку в камере ему было бы куда как безопаснее, а в отеле местная толпа линчевателей могла без труда добраться до арестованного.

Но храбрая Кейт устроила пожар в амбаре неподалеку, и пока охранявшие Дока люди спешно брали на себя роль пожарных, красивая маленькая шлюха проскользнула в отель, отвлекла единственного оставшегося охранника и вывела Дока наружу, где их поджидали лошади.

Или что-то в этом роде, по крайней мере, именно так Док часто и с помпой пересказывал эту историю. Кейт отказалась признаться в том, что спасла Дока, назвав историю выдумкой, но Уайатт верил Доку. В конце концов, если Док сказал о чем-то, что оно белое, значит, оно белое, даже если Кейт будет утверждать, что оно черное.

– Если ты живешь в Аризоне, – сказал Уайатт своей гостье, которая слегка покачивалась, сидя на его стуле, – то что ты делаешь в Лос-Анджелесе?

– Возможно, я приехала, чтобы обратиться к тебе.

– Просто, чтобы со мной увидеться.

– Чтобы увидеться с тобой и спросить насчет работы для детектива.

– В Аризоне все детективы заняты?

Ее небольшой рот дернулся в улыбке, но глаза остались напряженными.

– Это такая работа, которую… просто… просто не поручишь первому попавшемуся детективу.

– Тогда найди детектива в Лос-Анджелесе. А где надо работать?

– Где-то… где-то в Нью-Йорке.

Уайатт даже не нашелся, что на это сказать.

Она подвинулась вперед, крепко сжав ладони между коленей. Улыбка исчезла, но нервозность во взгляде осталась. Когда Кейт оказалась ближе к нему, он разглядел морщины вокруг глаз и над верхней губой. Все равно она хорошо выглядит для такой пожилой дамы.

– Док и я… ты же знаешь, последние шесть месяцев мы были вместе в отеле в Гленвуд Спрингс…

Уайатт кивнул и заговорил как можно мягче:

– Я знаю, что ты была у его кровати. Что ты ухаживала за ним. Что ему было хорошо с тобой, и я благодарен тебе за это, будь я проклят.

Она опустила взгляд и кивнула с отсутствующим видом.

– Спасибо, – произнесла она очень тихо.

Затем она замолчала, казалось, на целую вечность. Секунд на тридцать. Шпиц храпел. С улицы доносился шум, сосед в квартале отсюда играл на пианино «Авалон». Играл плохо.

Уайатт поднял бровь.

– Кейт? – спросил он ее.

Она сглотнула.

– Я не просто… ухаживала за Доком, Уайатт. У меня… у нас… есть сын.

– Какого черта! – проронил Уайатт, моргнув.

– Док не знал о нем. Ему не нужны были дети ни от меня, ни от кого-то еще. Он считал себя чем-то вроде… темного духа, считал, что лучше бы, чтобы род Холидэев прервался.

Это вполне в его духе.

– Когда он умер, я ждала ребенка, – продолжала она. – Ты же знаешь, что мы были женаты, не так ли?

– Да, – сказал он.

Он знал, что она заявляла об этом. Док, конечно, все отрицал. Бог не благословил то, о чем договорились Кейт и Док.

Несмотря на его заверение, она принялась защищаться:

– Мой сын не незаконнорожденный! Я хочу, чтобы ты знал это. Моя жизнь начиналась негладко, я потеряла родителей во время эпидемии гриппа в Дэвенпорте, в Айове. Я сбежала из дома опекунов на речном пароходике и зарабатывала на жизнь своей задницей, когда мне едва исполнилось шестнадцать, Уайатт Эрп! Шестнадцать, когда я доставляла удовольствие крепким мужикам, таким, как ты!

– Это было так давно, – сказал он, думая, что это уже похоже на жалобу. – Незачем осуждать кого-то за это.

В самом деле, ведь Уайатт был одним из ее клиентов – черт, она же была «работницей» жены его брата, временами называвшейся фамилией Эрп! Но это было до их встречи с Доком, их дружбы и всех дел, какие завязались у Дока с Кейт.

Она коснулась рукой лба, покрытого тенью от широких полей шляпки.

– Я… прости, Уайатт. Я не говорила об этом никому, кроме Джона. Никому из тех, кто был с нами в те времена.

– Джон? Ты имеешь в виду… Дока?

– Я имею в виду Джона. Джона – младшего.

Уайатт наклонился вперед, его глаза сузились.

– Это тот голубоглазый ребенок, который был с тобой в Рок Крик? Я думал, это ребенок того парня, Джорджа.

Она кивнула и тут же отрицательно помотала головой.

– Джордж принял мальчика, когда взял меня в жены. Джонни шел в комплекте. Возможно, это и было причиной того, что этот ублюдок-пьяница так меня колотил.

– Так под какой же фамилией вырос мальчик?

– Моей девичьей – настоящей, Харони. У него есть свидетельство о рождении, где он записан, как Джон Генри Холидэй, но оно хорошо спрятано. В любом случае, Джордж отказался дать мальчику свою фамилию. Он… он однажды избил и Джонни. Нажрался, а меня под рукой не было, ну и выместил всю свою мировую скорбь на моем маленьком мальчике. Это стало одной из причин, по которым я ушла от него.

Сын Дока Холидэя.

Уайатт прожил с Сэди многие годы, они были хорошей парой, но бездетной. Временами Уайатт, выросший в многодетной семье, где было пять братьев и две сестры, считал свою и Сэди жизнь в чем-то ущербной, но отсутствие ребенка сильно облегчало их кочевой образ жизни. Сам себе хозяин, сказочно свободный – его это устраивало. Даже сейчас, когда ему стукнуло семьдесят.

– Он хороший мальчик, Уайатт. Хороший мужчина. Знаешь, я живу неплохо. Около двадцати лет назад я нанялась домохозяйкой к богатому вдовцу. Мы… сблизились. Мы не поженились, но я живу с ним и забочусь о нем. У меня есть все, чего только может желать женщина.

– Рад за тебя, Кейт.

Она едва улыбнулась, будто посылая ему поцелуй.

– Мой… моего благодетеля зовут Джон, как Дока… как нашего сына. И он сразу принял моего мальчика. Всегда искал, чем он может помочь ему, чтобы тот вырос хорошим мужчиной.

– Ну это просто здорово, Кейт.

Даже несмотря на улыбку и все хорошие слова, было видно, что уныние не покидает ее.

– Мой сын всегда был талантлив, как его отец, – продолжила она. – Всегда был первым учеником в классе. А другой мой Джон, мой благодетель Джон, отправил моего сына учиться на зубного врача в Денвер.

– Ха! Младший тоже стал дантистом?

Она с трудом улыбнулась.

– Уайатт, это моя ошибка. Он всегда хотел знать побольше про своего настоящего отца. Я сказала ему, что его папа был джентльменом-южанином, образованным человеком, профессионалом… доктором-стоматологом. И мой мальчик с самого детства хотел пойти по стопам отца.

– Что ж, думаю, это бы порадовало Дока.

Она сморщила лоб, и даже в тени шляпы стали видны морщины, выдававшие ее настоящий возраст.

– Уайатт, Джонни никогда не знал, что его отцом был Док Холидэй. Я описывала ему вымышленного Джона Харони, который и был Доком, в некотором смысле… Доком, который не заразился туберкулезом, который не имел ничего общего с игрой, выпивкой и… такими женщинами, как я. Который держал в руках только инструменты дантиста, а не ножи, шестизарядники и ружья. Док, свободный от всех своих ошибок, но переполненный своими заслугами.

– Мальчик имеет право знать, кем был его отец, – проговорил Уайатт, нахмурившись.

Ее взгляд снова стал жестким.

– Знаю. Знаю. И… теперь он это знает.

– Кто-то рассказал ему?

– Я, Уайатт, – мрачно ответила она. – Наконец-то я сделала это.

Уайатт задумчиво хмыкнул.

– Почему ты решилась на подобное?

Кейт судорожно сглотнула, протянула руку к черной сумочке, положила ее на колени, рывком раскрыла ее и выудила оттуда большой белый носовой платок без единого следа вышивки. Абсолютно утилитарный.

И сейчас его предназначение было в том, чтобы она могла разрыдаться, прикрывшись им.

Уайатт смотрел на ее рыдания, и ему стало неуютно. Сосед играл на пианино «В поисках проблеска надежды», а Эрпи встал на лапы и с сочувствием взирал на плачущую гостью. Шпиц тайком пробрался со своего места у ног Уайатта к Кейт и устроился у ее ног.

Наконец, когда слезы подошли к концу, Уайатт спросил, не хочет ли она стакан лимонада или чего-нибудь покрепче.

Она покачала головой, закачались и поля шляпы.

– Уайатт, извини, что я… потеряла самообладание.

Для родившейся за границей Кейт определенно хорошо знала слова длиной больше трех слогов.

– Знаешь, пару лет назад Джонни женился на милой девушке по имени Пруденс. У него была врачебная практика в Бисби, и он встретил ее там. У ее отца большая скобяная лавка в деловом квартале. Очень прибыльная. Для Бисби. Девочка училась в пансионе для девушек, где-то на востоке, приехала домой и встретилась с Джонни в танцзале при Первой методистской церкви.

– Методисты теперь устраивают танцы? Времена меняются.

– Это была кадриль после собрания. Ничего греховного, Уайатт Эрп. Но там они и встретились. Они купили себе прекрасный небольшой домик с просторным двориком и штакетным забором.

– Белым?

– Ты дразнишься. Он был белым, как и дом. Пруденс была его ошибкой, хорошенькая, как цветок, но слабенькая. Прошлым летом… прошлым летом…

Она снова подняла к глазам платок, но на этот раз ей удалось не разрыдаться. Она просто высморкалась, абсолютно прилично, как истинная леди, извинилась и продолжила:

– Прошлым летом Пруденс умерла родами. Ребенок, девочка, тоже умер.

Уайатт шумно выдохнул.

– Извини.

– Джонни очень тяжело воспринял это, можешь себе представить, – сказала она, собираясь рассказать ему, как именно.

Но Уайатт уже не слушал ее. Его мысли были далеко – там, где они бывали очень редко и куда он отнюдь не стремился. Он вспомнил себя у постели своей юной невесты, Уриллы. Ему было двадцать два, ей – двадцать, прекрасной стройной темноволосой девушке с шаловливой улыбкой и серьезными карими глазами. В Ламаре, штат Миссури, где он получил свою первую работу юриста. У отца Уриллы там был отель, а у него и Уриллы – собственный небольшой домик со штакетным забором.

Примерно через год после их свадьбы она умерла от тифа вместе с их младенцем-сыном, едва появившимся на свет.

– Уайатт? Уайатт, ты меня слышишь?

– Да. Да. Джонни очень тяжело переживал эту потерю.

Кейт уставилась в никуда.

– Он начал пить. До этого он почти ни капли в рот не брал, а теперь… теперь он жил в салунах и пил, пока его не вышвыривали на улицу. Он… он потерял свою практику. Все думали, что это до тех пор, пока он не утихомирит свое горе, но шел месяц за месяцем, и его тесть наконец-то связался со мной. Он сказал, чтобы я приехала и пожила с моим мальчиком. Чтобы помочь ему уйти с этого ужасного пути.

– И ты приехала к нему.

– Приехала, – сказала она, закрыв глаза. – И совершила ужасную, ужасную ошибку.

– Ты сказала ему, что он – сын Дока.

– Я… я сказала ему, – продолжала она, не открывая глаз. – Я сказала Джонни, что выпивка погубила его отца. Что его отец был чудесным человеком, умным, талантливым врачом, который сдался перед своими демонами, когда мир обернулся против него.

– Кейт, Док умирал. Он был слишком болен, чтобы заниматься врачебной практикой, и, боже правый, женщина, ты сама спаивала его, стакан за стаканом.

Она резко открыла глаза.

– Думаешь, я сама этого не знаю! Я не хотела, чтобы мальчик пошел моей дорогой… по крайней мере, не в первой ее части. Я ухитрилась выбраться из того мрака, Уайатт. Я хотела уберечь его, чтобы он вовсе не попал туда!

Уайатт вздохнул.

– И как твой Джонни среагировал на эти новости насчет своего происхождения? – спросил он.

Ее улыбка имела мало отношения к тому, чему обычно улыбаются.

– Это дало ему новую цель. Он сказал мне, горько, как кофе без сахара, что он в точности сделал то, чего я от него хотела, – пошел по стопам своего отца! Он продал дом, собрал все свои сбережения и принялся играть.

– И проиграл все, – невесело усмехнулся Уайатт.

– Нет! – сказала она. Ее глаза блеснули. – Если бы это произошло, все эти ужасы закончились бы.

Она в отчаянии покачала головой.

– Он столь же талантлив, как его отец. Он может держать в голове весь расклад, может на взгляд определять характер тех, с кем он играет, и он может выигрывать у лучших из них.

– Да уж, будь я проклят! – воскликнул Уайатт, чуть не сказав, что Док гордился бы своим сыном по праву.

– Скорее всего, именно ты и будешь проклят, Уайатт Эрп, но я не согласна с тем, чтобы был проклят мой Джонни, – проговорила она, подавшись вперед. Она глядела с мрачной серьезностью. – Если ты выберешься отсюда, поговоришь с ним… разочаруешь его во всей этой жизни в салунах, в романтике жизни игрока… Он слышал про это, кто же не слышал? Он знает, что ты и его отец были лучшими друзьями. Что вы стояли бок о бок, глядя в лицо смерти. Может, он послушается тебя.

– Это… это и есть работа в Нью-Йорке?

– Да.

Она снова рывком открыла сумочку и вытащила толстую пачку купюр, перевязанную лентой.

Уайатт изумленно поднял обе брови.

В ее улыбке было что-то похоронное.

– Я думаю, это может подстегнуть тебя. Тут пятьсот долларов, Уайатт. Еще я оплачу поезд и отель, и можешь рассчитывать на щедрую оплату счетов за еду и мелкие расходы.

Уайатт постарался забыть о деньгах.

– Какого черта мальчик Джонки ввязался в дела в Нью-Йорке?

Она издала звук, выразивший все ее отвращение ко всему этому.

– Когда он оказался там, то попал на игру в покер с высокими ставками в отеле «Сент-Фрэнсис» с известным игроком по имени Арнольд Рот.

– Арнольд Ротштайн, – поправил ее Уайатт.

– Да, правильно, Ротштайн. В любом случае, Джонни выиграл в карты ночной ресторан, как я понимаю, неподалеку от Бродвея, фантастический расклад, который, похоже, дела в «Лонг Брэнч» за пояс заткнет. Мой единственный сын высоко забрался, Уайатт, он превратил эту забегаловку в то, что они называют «нелегальный кабак».

Закон Волстеда, восемнадцатая поправка, был утвержден в июле прошлого года, но вошел в силу всего несколько месяцев назад. 16 января, если быть точным.

Уайатт кивнул.

– Этот «сухой закон» сделал многих людей богатыми, – сказал он.

– А еще он сделал многих людей мертвыми, – невесело добавила она. – Конкуренция ужасная. Нью-Йорк полон гангстеров, а Джонни пошел в отца с этим его девизом «будь проклята смерть» – он смеется в ответ на угрозы убить его, идущие от этих итальянских скотов, которые пытаются… как это?..

– Наехать.

– Да. Наехать. Правильно, – сказала она, понежившись в кресле. – Я говорила об этом с Бэтом по междугородному телефону.

Бэт Мастерсон, лучший друг Уайатта из тех, кто остался в живых, многие годы назад променял Запад на Восток и сейчас с успехом вел колонки спортивных новостей в крупных нью-йоркских газетах.

– Бэт? А он-то тут каким боком?

– Он постоянно держит меня в курсе дела. Ты же не думаешь, что Джонни станет разговаривать о таких вещах со своей матерью, правда?

– Это идея Бэта, чтобы ты сюда приехала?

– Скажем так – он не был против. Он сказал, что Джонни угрожают самые опасные из всех опасных людей. Бэт сказал… как же он это сказал? Сказал, что эти мешки с потрохами, «Черная Рука», поставили Джонни «на контроль».

Глаза Уайатта сузились. Он знал, что на жаргоне это означает «приговорить к смерти».

– Ты сделаешь это, Уайатт? Ты поедешь?

Уайатт Эрп, единожды в жизни погрузившийся в месячный запой, когда он потерял свою жену и сына, который в те мрачные дни украл лошадь, за что его едва не повесили, ответил:

– Да, я поеду… Кстати, Кейт, а как зовут этого ублюдка из «Черной Руки»?

– Альфонсо Капоне, – ответила она.

– Впервые слышу, – сказал Уайатт, пожав плечами.