Текст книги "Непристойное предложение"

Автор книги: Патриция Кэбот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Тогда, как и сейчас, он задавался вопросом – неужели у Пэйтон Диксон взяла и выросла грудь?

– Не так все уж и изменилось, – резкий голос бабушки прервал его размышления о Пэйтон Диксон и ее груди. – Девятнадцать – это вполне разумный возраст для вступления в брак. И я не понимаю, почему ты считаешь ее слишком юной.

Дрейк покачал головой, пытаясь отбросить эти мысли. Неправильно думать о Пэйтон в таком смысле. В конце концов, она младшая сестра его лучших друзей и гостья в его доме. Он бы защитил ее от любых посягательств, даже если бы ему пришлось отправить Рейборна и Гейнсфорта спать в маслодельне.

– Этот разговор не имеет смысла, – объявил Дрейк несколько более грубо, чем намеревался. – Завтра утром я женюсь на Бекки Уитби, и прошу прощения, бабушка, но меня не волнует, что вы думаете по поводу этого…или по поводу нее. После завтрашнего дня, смею вас уверить, вы больше никогда нас не увидите.

Леди Биссон опустила свой лорнет.

– Ясно, – сказала она чрезвычайно смиренным и подавленным тоном. – Значит, вот так, да?

Дрейк отвел взгляд. Солнце быстро садилось на западе. Уже скоро придет время приглашать гостей к обеду.

– Да, все именно так, – твердо сказал он.

Но голос его бабушки был не менее тверд.

– Это мы еще посмотрим, – сказала она, надменно подняв голову, повернулась и покинула комнату.

Дрейк смотрел ей вслед. Длинный фиолетовый подол платья тянулся за ней с мягким шуршащим звуком. Коннор не мог сказать, что любит свою бабушку, но он ее уважал. Во многих отношениях, она была также упряма, как и он.

Но она даже не представляла, с чем столкнется. Она не имела ни малейшего понятия.

А Дрейк, который отлично все понимал, знал, что бороться бесполезно. Он в последний раз бросил взгляд на водоем – лебедей уже не было, хотелось надеяться, что они подавились его сигарой, по крайней мере, хоть одна пара из них – затем пожал плечами. Настало время возвращаться к своим гостям.

И к своей невесте.

Глава 4

– О, нет, – произнес мужчина справа от Пэйтон, когда обнаружил, что его посадили рядом с ней.

– Только не ты, – произнес мужчина слева от нее.

Пэйтон прошипела:

– Нет, я не буду сидеть между вами. Это несправедливо!

– Ты считаешь, что это несправедливо? – Хадсон возмущенно осматривал столовую. – На этом приеме так много хорошеньких, заслуживающих внимания леди, а мы вынуждены сидеть рядом со своей младшей сестренкой. Что, по-твоему, мы должны чувствовать?

– Не понимаю, о чем думал Дрейк, – взгляд Рэйли вонзился в хозяина, словно кинжал. – Это, наверно, какая-то ошибка. Быстрее, может, мы еще сможем поменяться…

Но все стулья были уже заняты, и меняться местами было поздно. Кроме того, леди Биссон, бабушка Дрейка, место которой было справа от Хадсона, холодно взглянула на них, пока внук помогал ей усаживаться в кресло. И хотя ее взгляд, скорее, был направлен исключительно на Пэйтон, которая уже поставила себя в довольно неудобное положение, признавшись – хотя и ненамеренно – бабушке жениха, что ей не нравится невеста, оба брата приняли этот взгляд на свой счет и быстро уселись на свои места.

Диксоны – по крайней мере, младшие – похоже, поддерживали друг друга.

– Да, – пробормотал Хадсон, разворачивая салфетку. – Вот попали.

– Действительно, – согласился Рэйли. – Постарайся вести себя прилично, Пэй.

– Я? – возмутилась Пэйтон. – Когда я вела себя неприлично?

– О, дай подумать, – произнес Хадсон, сделав вид, что задумался. – Например, тот случай в Кантоне, когда ты воткнула вилку в руку официанта.

– Он заслужил это, – заявила Пэйтон. – Я видела, как он пытался украсть кошелек Дрейка. И потом, это была не вилка, а палочка для еды.

– А как насчет того, что ты целый год не ела ничего желтого?

– Мне тогда было всего восемь лет.

– А мы тогда были в Вест-Индии, где вся еда была желтого цвета.

– Хорошо, можете не беспокоиться. Я не буду смущать вас. Может быть, Дрейк посадил меня между вами, – она не могла сдержаться и кинула обиженный взгляд на хозяина, который любезно беседовал со своей бабушкой, – потому что не доверяет мне; он думает, что я ткну рыбной вилкой его лакея.

– Правильно, – согласился Рэли с ухмылкой. – Не больше, чем он доверяет нам относительно своих кузин, да, Хад?

Хадсон гнусно хихикнул, и мужчины обменялись хитрыми взглядами поверх головы Пэйтон.

Пэйтон закатила глаза. Не стоит обвинять Дрейка, решила она, что он разместил ее между братьями, этими закоренелыми повесами. Тем более что в комнате находилось множество его молодых и симпатичных кузин. Но все же, подумала она, это не главная причина, почему он посадил ее сюда. Скорее всего, Коннор Дрейк посчитал ее маленькой девочкой, за которой нужно присматривать, и, вероятно, полагал, что во время еды она вскочит и станет кидаться столовыми приборами. Если бы здесь был отдельный стол для маленьких детей, Пэйтон не сомневалась, что ее усадили бы туда.

Да и почему ему не считать ее ребенком? Каждый раз, когда он ее видел, она делала что-нибудь ребяческое, как, например, боролась с братьями сегодня вечером. А теперь еще эта оплошность с его бабушкой. Откуда она могла знать, что пожилая леди была его родственницей? Конечно, ей следовало бы догадаться по тем вопросам, которые та ей задавала – не говоря уже о проницательном взгляде старухи, точно таком же, как у Дрейка.

Боже, не удивительно, что он считает ее ребенком! Она всегда поступала по-детски. Пэйтон раздраженно заерзала на стуле. Джорджиана может надеть на нее какие угодно корсеты, но все равно никто не сочтет Пэйтон леди с телом и сердцем взрослой женщины.

Она разочарованно откинулась на своем стуле – по крайней мере, насколько позволяли костяшки корсета, впившиеся в ее ребра – и посмотрела во главу стола, где с бокалом шампанского в руке поднялся Дрейк. Она сидела всего через несколько человек от него, поскольку братья, будучи шаферами, располагались рядом с женихом. Она могла видеть, что резкие морщины на его лице, которые она заметила ранее, все еще не разгладились. Более того, сейчас, когда солнце село, и комната освещалась пламенем свечей, эти морщины стали еще заметнее. Чтобы его ни беспокоило, вечером оно не исчезло. «И не исчезнет до завтра», – подумала Пэйтон. Все мужчины нервничают перед свадьбой. Она вспомнила, как Росса несколько раз вырвало в ночь перед бракосочетанием с Джорджианой.

Но с другой стороны, это могло быть из-за большого количества выпитого им рома.

– Прошу вашего внимания, – произнес Дрейк глубоким голосом, который напомнил Пэйтон бархатное небо летнего вечера. Около пятидесяти гостей, расположившихся за длинным обеденным столом, притихли и в ожидании повернулись к хозяину вечера. Он улыбнулся, но улыбка выглядела не очень убедительно. Пэйтон доводилось видеть, как Дрейк вел переговоры с враждебно настроенными дикарями, и тогда его улыбка была более непринужденной.

С другой стороны, подумала она, невеста и бабушка, между которыми он сидел, так пристально уставились на него, что это вряд ли способствовало успокоению нервов. Мисс Уитби слегка улыбалась, и, на ревнивый взгляд Пэйтон, ее улыбка была торжествующей. Хмурый взгляд леди Биссон, насколько Пэйтон могла судить, был скорее направлен на лакеев за спиной ее внука, которые, судя по ее виду, недостаточно проворно разливали шампанское.

– Я хотел бы поблагодарить вас, – продолжал Дрейк, – за то, что вы приехали, чтобы разделить со мной это знаменательное событие. Я знаю, что некоторым из вас пришлось преодолеть значительное расстояние…

– Ага, – отец Пэйтон не сумел сдержать своего хорошего настроения, – из самого Лондона!

Он ткнул Джорджиану, которая имела несчастье сидеть рядом с ним, локтем:

– Прямо из Лондона, не правда ли, дорогая?

– Действительно, – продолжил Дрейк серьезно. – Некоторые даже из Лондона. Я и Бекки, то есть, я имел виду, мисс Уитби, – невеста мило покраснела от этой оговорки, – хотели бы сердечно поблагодарить вас за то, что вы приехали отпраздновать этот счастливый, я надеюсь, день.

– Ваше здоровье! – закричал Рэли, поднимая свой стакан.

– За вас! – громогласно поддержал его Хадсон.

Все подняли свои бокалы в сторону жениха и невесты. Даже Пэйтон поддержала тост, а потом задумалась, не придется ли ей гореть в аду за то, что она мысленно произнесла краткую молитву, пожелав мисс Уитби скончаться во сне сегодня ночью. Быстро и безболезненно, конечно.

Это очень дурно с ее стороны? Надо полагать, да. И она вознесла новую молитву, прося у Бога прощения.

Когда она поставила на стол свой бокал, не она одна была удивлена тем фактом, что выпила все его содержимое.

– Страви паруса, Пэй, – воскликнул Рэли. – Ты опьянеешь прежде, чем дело дойдет до супа.

– И не только она, – сказал Хадсон, тыкая ее довольно сильно под ребра. – Глянь-ка на Дрейка.

Их хозяин также осушил свой бокал до дня. Улыбаясь – на этот раз более искренне – он уселся на свое место и пожал плечами.

– Ну, – сказал он. – Полагаю, это означает, что нам с Пэйтон нужно налить еще.

Лакеи с готовностью бросились выполнять его распоряжение. Шампанское действительно лилось рекой. Согласно меню, которое Пэйтон нашла рядом со своей тарелкой, и которое было перевязано розовой шелковой ленточкой – розовый шелк был такого же цвета, что и розетки в волосах невесты – их ожидал настоящий пир, включающий хвосты лобстеров и котлеты из ягненка, два ее наиболее любимых блюда, со своим вином или ликером для каждой перемены блюд.

Но она не могла наслаждаться талантами повара Даринг парка или разделять веселое настроение остальных гостей. Она ненавидела себя за это. Почему – и когда – она стала так неравнодушна к Коннору Дрейку? Она не могла назвать точную дату, когда это случилось, но было ясно, как пузырьки шампанского, что поднимались в ее бокале: она любит этого мужчину, а он женится на другой.

И не просто женится на другой, а женится на другой, даже не взглянув на нее, достопочтенную мисс Пэйтон Диксон.

О, да, раз или два он проявлял по отношению к ней джентльменскую любезность. Например, той ночью, когда она лежала, растянувшись на палубе «Амазонки», наблюдая захватывающее зрелище – звездопад. Не успевала она рассмотреть один серебристый след падающей звезды, как тут же появлялся другой. Когда все, сказав, что у них устали шеи, ушли с палубы, Пэйтон осталась одна, заявив, что не уйдет, пока звездопад не прекратиться, или пока не взойдет солнце – в зависимости от того, что произойдет раньше. И Дрейк, который ушел в кубрик вместе со всеми, вернулся на палубу с одеялом и подушкой под мышкой.

На один головокружительный миг Пэйтон подумала, что он собирается присоединиться к ней. Но он сразу же убил эту надежду, пробудив ожидания иного рода, начав суетиться вокруг нее, уверяя, что она замерзнет, и, настаивая, чтобы она подложила подушку под голову, так как палуба была очень твердая.

И все же Пэйтон была тронута так, словно он действительно присоединился к ней, потому что он принес ей свое одеяло и свою подушку. Они пахли им, особенным запахом Дрейка: соленым воздухом, свежими рубашками и чистым мужчиной, тем запахом, к которому она привыкла за годы их совместных путешествий. Она лежала на палубе, завернувшись в одеяло, положив голову на подушку, и восхищалась его жертвой – ведь отдав свою постель, он остался спать в кубрике на жестком матраце безо всяких удобств.

Конечно, на следующий день братья указали ей, что он был слишком пьян, чтобы заметить отсутствие постельных принадлежностей. Они все перепили той ночью, а Дрейк сильнее всех, и если в момент какой-то нездоровой сентиментальности он отдал ей одеяло и подушку, то это было только потому, что он был слишком пьян, чтобы сознавать, что делает. Дрейк благородно отвергал эти утверждения, но Пэйтон было все равно: даже если он был пьян, он все равно подумал о ней. Это здорово, когда Коннор Дрейк думает о тебе, будь он трезвый или пьяный.

Были, конечно, и другие примеры превосходства Дрейка над мужчинами, окружающими Пэйтон. Тот случай в Гаване, когда они попали в заварушку, и пират схватил Пэйтон за талию, собираясь сбросить ее в залив. Дрейк выстрелил ему прямо в глаз с такой свирепостью, словно спасал любимую, как Пэйтон всегда нравилось думать.

Она вспомнила еще один вечер, когда Дрейк, страдая от пагубной страсти к туземной девушке, которая оказалась замужней дамой – и, несмотря на то, что у ее мужа было еще несколько жен, этот брак был законным – пьяно плакался, что он никогда не сможет найти себе жену. И тогда Пэйтон самоотверженно предложила на эту роль себя, если, конечно, к тому времени, когда она достигнет брачного возраста, он все еще не будет женат. Несмотря на ржание братьев при предположении о том, что Пэйтон может выйти за кого-нибудь замуж – и их разглагольствований, какая из Пэйтон выйдет жена и мать – Дрейк весьма галантно поцеловал ее руку и сказал, что он собирается серьезно рассмотреть ее предложение.

По подсчетам Пэйтон это произошло четыре года назад. И вот она достигла брачного возраста, но никакого предложения не будет.

Потому что он нашел более привлекательную невесту.

Глядя через стол на мисс Уитби, Пэйтон не могла не признать, что Бекки Уитби стала бы завидной женой для любого мужчины, неважно есть у нее деньги или нет. Она была именно такой, какой должна быть женщина – мягкой, нежной и милой. Мисс Уитби никогда не сквернословила, не находила вшей в своих волосах, не имела веснушек на носу. Мисс Уитби никогда не хулиганила, не тыкала официанта палочками для еды и не заявляла чьей-либо бабушке, что ненавидит будущую супругу ее внука. Мисс Уитби, а Пэйтон была в этом совершенно уверена, не смогла бы даже зарядить дерринджер [12]  [12]Дерринджер – небольшой крупнокалиберный пистолет.


[Закрыть], не говоря о том, чтобы выстрелить из него.

Мисс Уитби была совершенством.

Вот почему Пэйтон сняла шелковую ленту с меню и, не развязывая бантика, надела ее на руку. Таким образом, она решила носить при себе постоянное напоминание о том, что желаемое для нее недостижимо. Капитан Коннор Дрейк никогда не рассматривал ее иначе, как маленькую сестренку трех своих лучших друзей. Он никогда не думал в ней как о женщине, более того, вообще не видел в ней существо женского пола. Он женится на Бекки Уитби, и ничего с этим не поделаешь.

И чем скорее она осознает это своей глупой головой, тем лучше.

Ленточка помогала. Она смотрела на нее всякий раз, когда ее братья поднимались и произносили в честь счастливой пары тосты, которые, по мере того, как вечер продолжался, становились все фривольнее. Она смотрела на нее каждый раз, когда мисс Уитби хихикала и прятала лицо за веером. Пэйтон посмотрела на ленточку, когда рука Дрейка, потянувшегося за бокалом, соприкоснулась с рукой мисс Уитби, которая также потянулась к своему бокалу, и Дрейк, выглядевший, как человек с каждым часом все более приближающийся к своей казни, а не к счастливейшему дню в своей жизни, пробормотал: «Прошу прощения».

Она смотрела на ленту так часто, что, наконец, Хадсон заметил это и сказал:

– Боже мой, Пэйтон, ты что, настолько любишь побрякушки, что начала носить безделушки с праздничного стола?

К счастью, его никто не услышал. Вечер был в самом разгаре, все были в приподнятом настроении и говорили одновременно, перебивая друг друга. Пэйтон, со своим многолетним опытом, могла легко выделить в этом шуме голос Дрейка, который разговаривал со своей невестой и бабушкой. Пэйтон полагала, что теперь, когда обе женщины, играющие важную роль в жизни Дрейка, встретились, они постараются лучше узнать друг друга. Леди Биссон, вероятно, поведает о каком-нибудь интересном событии из детства ее внука, а мисс Уитби расскажет такой же интересный случай из своей жизни. Таким образом, как видела Пэйтон, происходило знакомство брата с семьей его невесты.

Но в данном случае ничего подобного не произошло. Леди Биссон упорно молчала, время от времени открывая рот лишь для того, чтобы сунуть туда ложку с супом. А мисс Уитби просто сидела, внимая каждому слову Дрейка.

И что же Дрейк говорил им в эту ночь перед самым важным – по крайней мере, как оно должно было бы быть – событием в его жизни? Вовсе не о своих планах на будущее. Он также не рассказывал бабушке, как они с невестой повстречались (не подозревая, что Пэйтон, хотя и нечаянно, все уже выболтала). Нет. Он рассказывал им обеим о своем последнем рейсе к Сандвичевым [13]  [13]Гава́йские острова́ (также известны под названием Сандвичевы острова) – архипелаг из двадцати четырех островов и атоллов, а также множества мелких островков, расположенный в северной части Тихого океана (между 19° и 29° северной широты). Архипелаг вытянут с северо-запада на юго-восток, имеет вулканическое происхождение; получил свое название от названия крупнейшего острова – Гавайи. Бо́льшая часть островов архипелага составляют пятидесятый штат США.


[Закрыть]островам. Пэйтон не верила своим ушам, а он все говорил и говорил о тамошних туземцах, словно это была самая интересная тема для разговора. И голос его был странным – такой, какого Пэйтон никогда не слышала, полностью лишенный той индивидуальности, присущей только Дрейку, благодаря которой она могла отследить его в любом месте на корабле, каким бы большим тот ни был.

Пэйтон кое-что знала об уроженцах Сандвичевых островов, и по ее мнению, хотя туземцы и их обычаи были весьма интересны, сейчас у этих троих имелось множество других, более важных тем для обсуждения. Например, собирается ли жених оставить свою морскую карьеру теперь, когда он получил баронетсво, и почему он женится на женщине, о которой он знает только то, что у нее хорошенькое лицо и замечательно упругая грудь.

Слушая, как Дрейк распространяется о том, что он называл очаровательными ритуалами туземцев, Пэйтон настолько рассердилась, что прервала его едким советом рассказать своей бабушке об еще одном очаровательном обычае жителей Сандвичевых островов, согласно которому любую женщину, уличенную в безнравственном поступке, заключали в тюрьму, а по ночам принуждали обслуживать местных офицеров. Разве это не очаровательно?

Это замечание заставило Дрейка умолкнуть. К сожалению, оно также заставило замолчать всех в пределах слышимости. Пэйтон, которая в действительности только хотела, чтобы Дрейк перестал разговаривать таким чужим, отстраненно-вежливым тоном, несколько раз моргнула. Дрейк застыл, не донеся до рта вилку с лобстером. Леди Биссон наклонилась вперед, чтобы взглянуть на Пэйтон из-за Хадсона, уставившись на нее через лорнет, словно она была интересным научным объектом. Джорджиана прикрыла лицо руками, а Росс, Рэли и Хадсон пытались смотреть куда угодно, но только не на Пэйтон. Только ее отец и одиозная мисс Уитби выглядели вполне довольными: сэр Генри – потому что всегда гордился свой маленькой девочкой, независимо от того, чтобы она не брякнула, а мисс Уитби – оттого что Пэйтон опять показала себя совершенной дурочкой.

Но Пэйтон не собиралась отступать. Промокнув уголок рта салфеткой, она чопорно заявила:

– Но это правда, – и послала укоризненный взгляд Дрейку. – Ты не должен заставлять людей думать, что там одни голые груди и водопады.

Тишина, последовавшая за этим высказыванием, вероятно, длилась одну секунду, но Пэйтон это время показалось десятилетием. Наконец, Хадсон не выдержал и ужасающе громко захохотал, к нему тут же присоединился Рэли. И вскоре все – за исключением, как заметила Пэйтон, леди Биссон и мисс Уитби – смеялись.

Включая Дрейка.

Вот только Пэйтон не собиралась никого забавлять.

Однако было очень трудно удержаться, когда все вокруг смеялись.

Пэйтон старалась не улыбаться, но не смогла, особенно после того, как Хадсон похлопал ее по спине, в результате чего она уронила котлету себе на колени.

Ну и здорово, она и так собиралась найти предлог, чтобы уйти из-за стола. Одним из многих недостатков корсета являлось то, что он давил на мочевой пузырь. Ей требовалось удалиться, и не только для того, чтобы вытереть соус с юбки.

Когда через некоторое время она спускалась вниз, то чуть запоздало поняла, что чувствует себя не просто слегка выпившей, а практически пьяной – и как же она собирается танцевать? Джорджиана потратила много времени, чтобы научить ее шагам танца, и теперь все эти усилия оказались потраченными впустую. Нетерпящий возражений голос привлек ее внимание, она посмотрела вниз и увидела бабушку Дрейка, которая поджидала ее на нижней лестничной площадке.

– Ну, – сказала леди Биссон, как будто их беседа в гостиной и не прерывалась. – Что вы собираетесь теперь делать?

Пэйтон уставилась на старуху. Еще в начале вечера она отвела Джорджиану в сторону и рассказала ей о неудачной беседе с женщиной, которая оказалась бабушкой Дрейка.

– Я бы не волновалась об этом, – был ответ Джорджианы, страшно удививший Пэйтон.

– Что? Джорджиана, я сказала ей, что ненавижу невесту ее внука! И ты говоришь, чтобы я не волновалась? Разве ты не понимаешь, что я натворила?

– Да, – ответила Джорджиана мягко, – ты была честна с женщиной, которая была не очень честна с тобой. Если она захочет поделиться тем, что ты ей сказала, с Дрейком или мисс Уитби, это ее дело. Ты можешь все отрицать.

– Ты подразумеваешь, я могу солгать?

– Да, солгать. Ты весьма убедительная лгунья, Пэйтон.

Улыбка Джорджианы была знающей. Слишком знающей, к смущению Пэйтон.

Этот разговор был почти таким же неудачным, как и с леди Биссон. А теперь, если она не ошибалась, старая леди собиралась еще раз поговорить с ней. Зачем?

Без сомнения, чтобы помучить Пэйтон за то, что она опорочила будущую жену ее внука.

– Делать? – повторила Пэйтон глупо.

Она подумала, что леди Биссон имеет в виду противоправно заключенных в тюрьму женщин Сандвичевых остовов, и сказала:

– Ну, я не думаю, что здесь что-то можно сделать, хотя, конечно, можно лоббировать реформы…

– Я не об этом, вы, маленькая дурочка! – леди Биссон раздраженно постучала своей тростью по полу. – Я о том, что мой внук жениться на женщине, которую, как вы заявили, ненавидите.

– О, – произнесла Пэйтон озадачено. – Ничего.

– Ничего?

Леди Биссон выглядела сильно удивленной. Опершись на свою трость, она дождалась, когда Пэйтон спустилась по лестнице, и стала рядом, глядя на нее сверху. Дрейк, по-видимому, унаследовал свой рост от бабушки, которая, несмотря на свой возраст и немощь, имела довольно внушительную фигуру.

– Вряд ли это тот ответ, который я ожидала услышать от женщины, совершившей кругосветное путешествие не раз и не два, а, как я понимаю, семь раз.

– Я ничего не могу поделать, – Пэйтон смогла удержаться и не пожать плечами. – Он выбрал ее. – Совершенно внезапно она с трудом сдержала рыдание в голосе. – Он ее любит.

– Да? – голос леди Биссон даже не дрогнул. Он был ровным и холодным, как лед. – Вы верите в это, мисс Диксон? Вы действительно верите в это?

Смущенная Пэйтон оглядела холл в поисках спасения, но никто не появлялся. Несколько слуг расталкивали рыцарские доспехи по стенам, чтобы освободить место для предстоящих танцев, а в углу оркестр настраивал инструменты. И никто не спешил к ней на помощь.

Эта женщина что, не в себе? Почему она пристает к ней со своим внуком? Она должна беспокоиться о мисс Уитби, а не о Пэйтон. Ведь женится-то он на мисс Уитби.

Пэйтон постаралась припомнить, что Дрейк говорил о своей бабушке, и смогла вспомнить лишь один разговор, где он случайно упомянул о том, что она жила в Сассексе и больше любила брата, чем его. Значит, это бабушка из Сассекса, мать его матери. Теперь, когда брат Дрейка погиб, она сосредоточила все свое внимание на единственном оставшемся внуке.

– Если он не любит ее, – сказала Пэйтон наконец, – тогда зачем женится?

– Тот же самый вопрос я задаю себе, – ответила леди Биссон, стукнув тростью по мраморному полу. – Коннор Дрейк – очень независимый человек. Зрелый, в рассвете лет. Почему он должен жениться на женщине, которую он не любит, и, кажется, вообще не испытывает к ней никаких горячих чувств. У нее ничего нет…

– О, – прервала ее Пэйтон, – она очень красивая.

– Ерунда!

Оказалось, что леди Биссон вовсе не нуждалась в трости. Она подняла ее и стала махать перед Пэйтон настолько яростно, что той пришлось даже присесть. И очень вовремя, так как трость пронеслась в опасной близости от ее головы.

– Вы такая же хорошенькая, и, кроме того, у вас есть деньги! Двадцать тысяч фунтов, которые отписал вам отец в качестве приданного, насколько я слышала. И по пять тысяч каждый год, когда он умрет. Еще вы унаследуете равную с братьями долю в бизнесе.

Пэйтон удивленно подняла брови. Леди Биссон знала слишком много для человека, который прибыл всего несколько часов назад.

– Итак, почему же он женится не на вас? Вот что я хочу знать. Почему он женится не на вас?

А так как это было то, о чем Пэйтон спрашивала себя весь вечер, она только пробормотала:

– Я действительно думаю, что нам пора вернуться в столовую, миледи…

– Это что за ответ? Это не ответ! Вы же знаете, все в ваших руках. Вы единственная, кто может это остановить.

Все. С Пэйтон было достаточно. Она топнула ногой по мраморному полу и заявила, не заботясь о том, что леди Биссон сочтет ее дерзкой:

– Я не буду ничего делать! Он не женился бы на ней, если бы не хотел. А так как он хочет жениться на ней, я, со своей стороны, не сделаю ничего, чтобы помешать ему. Более того, я сделаю все, чтобы он ее получил.

– О, Боже, – голос леди Биссон сочился сарказмом. – Вы его так сильно любите, что не можете отказать ему в том, чего он хочет?

Пэйтон ошеломленно уставилась на нее.

– Что-то вроде того, – сказала она.

Было удивительно и странно, но она не почувствовала и тени смущения, признаваясь этой женщине, что любит ее внука. Это не показалось ей неестественным. Это был факт, простой и очевидный. Она также легко могла бы признаться, что у нее ангина. И как в случае с ангиной, ее любовь когда-нибудь пройдет. Возможно, это случится, когда ей стукнет сто лет, но все равно однажды она освободится от Коннора Дрейка. Страшно представить, если она не сможет.

– Как вы самоотверженны, моя дорогая, – теперь леди Биссон над ней глумилась. – И глупы. Самоотверженность никогда и никому не помогала. Она определенно не вернет вам человека, которого вы любите.

Пэйтон продолжала упорствовать:

– Поскольку человек, которого я люблю, не желает меня, это спорный вопрос, не так ли?

– О, понимаю. Вы не хотите его, потому что он не хочет вас, не так ли? Разве вам неизвестно, что мужчины почти никогда понятия не имеют, чего они хотят, пока не станет слишком поздно?

– Что вы знаете о Дрейке? – Пэйтон понимала, что она была непростительно грубой, но сейчас это ее не волновало. – Вы его совершенно не знаете. Вы куда больше любили его брата…

– Да, это так. Ричард был дома. У меня не было шанса узнать Коннора. Он сбежал из дома, будучи мальчиком, и с тех пор всегда находился в море. Но он мужчина, а я кое-что знаю о мужчинах – гораздо больше вас, несмотря на то, что вы провели с ними в плаваниях много времени. И я говорю вам, мисс Диксон, он не хочет эту женщину. Женитьба на ней сделает его несчастным. И если вы любите его так сильно, как утверждаете, вы не позволите, чтобы эта пародия на свадьбу состоялась.

Пэйтон совершенно не знала, что ответить на это необычное заявление. Ей показалось, что леди Биссон, по всей вероятности, сошла с ума. Пэйтон понятия не имела, как помешать Дрейку жениться на мисс Уитби; это было все равно, что помешать луне вызывать морские приливы.

К счастью, Пэйтон была избавлена от необходимости отвечать, так как двери столовой открылись, и появился предмет их разговора собственной персоной.

– Бабушка, – позвал Дрейк, – вот вы где. Давайте вернемся к столу. Росс Диксон готовится произнести речь. Он говорит, что она чрезвычайно важная, и хотел бы, чтобы вы ее услышали.

Леди Биссон, бросив на Пэйтон последний неодобрительный взгляд, проследовала в столовую. Пэйтон медленно пошла следом. В дверях Дрейк, который ждал ее – а не бабушку, как с некоторым смущением заметила она – наклонился.

– Извини. Сильно она тебя достала?

Пэйтон, слишком потрясенная, чтобы скрывать это, и слишком взволнованная близостью его накрахмаленной манишки – единственное, что она могла видеть с опущенной головой – только кивнула.

– Этого я и боялся. – Пальцы Дрейка, когда он взял ее за руку выше локтя и повел к столу, были теплыми. – Ты должна простить ее. Она была сильно потрясена смертью Ричарда – это было так неожиданно. Я думаю, она до сих пор не оправилась. Мне нужно было подождать, прежде…

Его голос затих, но Пэйтон поняла, что он имел в виду – ему нужно было выдержать период траура, прежде чем жениться.

– Ну, – сказал он, когда они подошли к ее стулу. Братья бросались засахаренными вишнями, но Дрейк, поглощенный своими мыслями, не обратил на них внимания, – теперь уже ничего не поделаешь, не так ли?

Пэйтон не хотелось устраивать сцену (не сейчас, когда одну сцену она уже устроила), однако она была страшно раздражена – и, по правде сказать, выпила слишком много шампанского – чтобы спросить весьма настойчивым голосом:

– Почему? Я не понимаю, Дрейк. Почему тебе необходимо так срочно жениться?

Но Дрейк только прикоснулся пальцем к кончику ее носа.

– Не забивай свою головку, Пэйтон, – и улыбка его на этот раз была искренняя и непринужденная. – Смотри, твой брат начинает говорить тост.

Пэйтон хотелось крикнуть, что ее не интересует чертов тост, что Росс может взять свою речь и засунуть себе в задницу, но в этот момент она случайно подняла глаза и увидела, что мисс Уитби пристально смотрит на нее. ее глаза были такими же синими, как у ее будущего мужа, но были лишены той теплоты, которая обычно присутствовала в его глазах. В данный момент взгляд мисс Уитби был ледяным из-за того, что палец Дрейка касался кого-то другого… более того, он был прижат – прости Господи! – к носу этого кого-то другого. Проклятие, да этот мужчина всегда прижимает кончик ее носа, словно ей всего четыре года.

Но для мисс Уитби это, казалось, не имело значения, потому что она кидала в направлении Пэйтон чрезвычайно злобные взгляды.

– Внимание! – Росс встал, постукивая ложкой по бокалу. Он был пьян и слегка покачивался. Джорджиана глядела на него с некоторой опаской, словно боялась, что он в любой момент может свалиться на нее.

– Внимание, пожалуйста. Внимание.

Гости постепенно успокаивались, поворачиваясь лицом к старшему сыну Диксонов. Все, за исключением мисс Уитби, которая не сводила глаз с Пэйтон.

– Спасибо. Спасибо. Я хотел бы, пользуясь возможностью, сказать, если позволите, от имени братьев и от моего лица – то есть от меня лично, я имею в виду – о, и от имени нашего отца…

– И от имени Пэйтон, – вмешался Рэли.

– Ах, да, и от имени нашей сестры Пэйтон. В общем, от имени всех Диксонов…

– Нет, нет, – сэр Генри, не такой пьяный, как его сыновья, потянул своего старшего сына за фалды фрака, да так сильно, что тот плюхнулся на стул, где и остался сидеть, удивленно моргая. – Это нужно делать не так. Позвольте мне.

Сэр Генри взял бокал из рук ошеломленного сына и встал.

– Немногим меньше, чем пятнадцать лет назад, – начал он, сделав торжественный поклон в сторону Дрейка, который снова уселся во главе стола и с любовью смотрел на своего бывшего нанимателя, – ко мне в поисках явился работы заморенный щенок. Я пожалел этого маленького жучка, – фраза была встречена всеобщим смехом, что несколько смутило сэра Генри, но он продолжил. – И я сделал его юнгой. С того времени он превратился в одного из лучших моряков – нет, скажу больше – в одного из лучших мужчин. Да он ведь может выдержать самый сильный зюйд-вест и поставить топсель в два счета. И не только это – он превосходный навигатор, единственный человек, который смог составить надежную карту тех островов и предательских рифов, из которых состоит то, что мы называем Багамами…