Текст книги "Непристойное предложение"
Автор книги: Патриция Кэбот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Возможно, если Дрейк выберется живым из этой переделки, ему еще и понравится этот малый.
Правильно.
В то время как часы перетекали в дни, а дни в недели, Дрейк старался все время двигаться, чтобы тело не ослабло до той же степени, как, по всей видимости, его разум. Цепи далеко не пускали, но он мог сделать три шага вперед и еще три в другую сторону от колец, к которым был прикован. Зная не понаслышке, каковы бывают тюрьмы, эта представлялась не самой ужасной. У него было вдоволь чистой соломы и кормежка два раза в день. По правде говоря, пища была скудной, но, по крайней мере, съедобной. Вдобавок ко всей этой роскоши, каждое утро ему приносили ведро соленой воды. Он, как мог, поддерживал чистоту тела, поскольку чистоплотность – это залог благочестия, или как-то там еще.
Дрейк тихо сходил с ума. Он был в том уверен.
И когда однажды утром в его камеру отворилась дверь, и вместо верзилы, обыкновенно приносящего ему еду, вошла Пэйтон Диксон, Дрейк понял, что спятил окончательно.
Пэйтон Диксон. Да не может того быть. Пэйтон Диксон далеко, за сотни миль, в Англии. Но сколько бы часто Дрейк не моргал, видение перед ним не рассеивалось. Оно в точности выглядело как Пэйтон Диксон, в мальчишеском наряде, в какой та обычно облачалась, плавая на кораблях братьев. Лицо измазано, короткие волосы прикрыты вязаной шапочкой, но было совершенно ясно, что перед ним Пэйтон Диксон.
У него галлюцинации, в этом нет сомнений. Какая досада! Имеется в виду – эта галлюцинация. Ну почему ему не привиделась Пэйтон Диксон, одетая в бальное платье, как в тот вечер перед его женитьбой? Или лучше всего голая?
И тут видение заговорило.
– Мы следуем в Нассау. – Пэйтон наклонилась и поставила подле него оловянную чашку свежей воды и миску с кашей. Она стояла спиной к охраннику, глядевшему на них без особого интереса, и говорила тихо и быстро. Дрейк едва слышал ее.
– Я еще не поняла, зачем мы туда плывем или что собираются делать с тобой. Мисс Уитби на корабле, с ней все в порядке, но, боюсь, выяснилось, что она – любовница Люсьена Лафона. И ребенок его, а не твой. Надеюсь, тебя это не слишком огорчило.
Затем она подняла пустую миску и чашу, в которой находилась его вода, смешала ее со вчерашней и удалилась. Охранник захлопнул и запер за ней дверь.
И все.
Вот и все. Если не считать, что весь его мир в мгновение ока перевернулся с ног на голову. Пэйтон Диксон, которая, как он полагал, осталась в Англии, посещает балы и чаепития, как и любая другая девушка ее возраста, на самом деле находилась на этом же корабле – и с самого начала, по всей видимости. Она замаскировалась – это совершенно очевидно, а Пэйтон с неохотой носила головные уборы, разве что в холодную погоду. Вдобавок она была сущей чистюлей. А значит, намеренно измазала лицо грязью. Она всерьез пыталась сойти за мальчишку.
Она в своем уме?
Откуда она взялась? И что о себе думает? Что делает на этом корабле?
Его сердце стиснули щупальца страха, холодные и жалящие. Хотя и прежде он не испытывал особого счастья, сидя тут день за днем прикованным к стене, но по крайней мере ему не о чем было тревожиться, разве что об одной очевидной вещи – собственной грядущей смерти. Теперь же у него появился новый повод для волнений, и более веский: прежде чем его лишат жизни, ему придется наблюдать, как умрет Пэйтон Диксон.
Собственная смерть не тревожила Коннора Дрейка – с какой стати ему тревожиться? – а вот мысль о том, что он увидит, как умрет Пэйтон Диксон, не на шутку его обеспокоила. Да так, что он добрый час после ее ухода разъяренно метался на цепи, громко извергая проклятия, в общем, поднял страшный шум. Когда же охранник отворил дверь и приказал заткнуться, Дрейк запустил в того миской с кашей.
И схлопотал за это оглушительный удар по голове. Дрейк был признателен за эту боль – ведь появился повод думать о чем-то другом, нежели о Пэйтон Диксон.
Весь день он с кровившей на голове раной провел припав к стене, пытаясь услышать ее голос. Прежде он и не думал прислушиваться, потому, как вовсе не подозревал, что Пэйтон может быть где-то рядом. Он весь обратился в слух, однако вообще не слышал ее голоса. Где она? Все ли это время была на борту? Как попала на корабль? И о чем только думали ее грубияны-братья, позволяя сестре ввязаться в столь опасную авантюру?
Целый день он сидел и то тревожился за Пэйтон, то злился из-за ее присутствия на корабле. Когда уже начало смеркаться, Дрейк услышал, как в замке заскрежетал ключ, и торопливо поднялся на ноги. Это снова она? Может, утренний визит был лишь случайным везением. Может, ему все привиделось?
Нет. Он никогда бы не навоображал себе Бекки Уитби любовницей Люсьена Лафона. Пэйтон Диксон могла ему привидеться, это да. Но не та часть, что касалась мисс Уитби.
Дверь отворилась, и вновь появилась она, Пэйтон. Взгляды их скрестились, и Дрейк заметил, как она резко отпрянула на шаг, словно испугавшись его выражения лица. Отлично. Так и должно быть. Потому что, если ее не убил Лафон, это всенепременно готов был сделать он, как только его кто-нибудь освободит от цепей.
– Давай двигай, Хилл, – проворчал стражник, толкая ее в спину. – И долго не возись.
Дрейк отвел убийственный взгляд от лица Пэйтон и точно так же воззрился теперь уже на охранника – готовый убить последнего за то, что тот прикоснулся к ней.
Как только Дрейк перестал таращиться на Пэйтон, та торопливо прошла в камеру с ужином. Очередная оловянная кружка воды, очередная миска каши. Девушка опустилась на корточки, ставя еду подле его ног. Дрейк, наблюдая за ней, почувствовал, как краска сошла с его лица. Когда Пэй присела, задняя часть ее штанов, довольно мешковатых, в которых запросто уместились бы две таких, как она, натянулась, четко очерчивая сердцевидную попку. В мировой истории еще не было случаев, чтобы мальчишка имел такую попку.
Тяжело сглотнув, Дрейк глянул в сторону стражника, уверенный, что тот не преминул заметить округлость бедер «Хилла». Но даже если его взгляд и был устремлен на нее, поблизости раздался взрыв – не столь громкий, как пушечный, но и не столь тихий, как отдаленный гром, – за которым последовал похожий на мычание буйвола рев.
Охранник кинул взгляд через плечо в сторону взрыва и, что-то увидев, бросился туда… захлопнув дверь в камеру Дрейка, оставляя запертыми и пленника, и того, кто его обслуживал.
Пэйтон вскинула голову, и Дрейк увидел игравшую на ее губах улыбку. Робкую улыбку. Мисс Диксон еще была смущена тем, как он посмотрел на нее, когда она вошла в камеру.
– Я устроила диверсию, – объяснила она, вставая. – У нас будет немного времени, прежде чем Тито вспомнит, что я нахожусь тут с тобой, и вернется. Я пыталась стащить ключи от твоих кандалов, но пока безуспешно. Они висят у него на поясе, а Тито еще тот чертов здоровяк! Прости.
Дрейк посмотрел на нее. И почувствовал внезапный порыв схватить ее и трясти, пока у нее не переломится шея. Он даже придвинулся и положил руки, ставшие еще тяжелее от железных оков на запястьях, ей на плечи, крепко впиваясь в них пальцами.
Но когда она взглянула на него, в пылающем взоре ее карих глаз было нечто такое, что он только и смог, что притянуть ее – не очень нежно – к себе и зарыться лицом в изящный изгиб, проглядывающий в открытом вороте ее рубашки, где шея переходит в ключицу.
– Пэйтон, – прошептал он, вдыхая ее сладкий аромат. – Что ты здесь делаешь? Как сюда попала?
Она положила ладони ему на грудь. И когда заговорила, голос ее заглушался его рубашкой, вернее, тем, что от нее осталось:
– Дрейк, – бормотала она. – Дрейк.
Он обнял ее, прижимая еще ближе к своему телу.
– Ты сошла с ума, ты это понимаешь? – произнес он ей в волосы. – Они порешат нас обоих.
– Не будь дураком.
Он едва не рассмеялся: ответ был воистину в духе Пэйтон. Она явно беспокоилась о нем, даже готова была рискнуть жизнью, однако же умудрялась при этом обзывать его дураком. А он обходился гораздо вежливее со многими женщинами, любившими его меньше.
У Дрейка отпало желание смеяться, когда ему пришло на ум, что, вероятно, Бекки Уитби была права. Может, Пэйтон вовсе не его спасала, а нечто иное, что любила…
Он вдруг резко отстранил ее от себя, продолжая, однако, держать за плечи.
– Слушай меня, ты, маленькая дурочка. – Он встряхнул ее, да так, что ее голова на тонкой шейке резко дернулась вперед. – «Константы» больше нет, слышишь? Они разнесли ее. В щепки… Я видел собственными глазами. На что ты надеялась, скажи на милость, отправившись за ней?
Пэйтон подняла голову и уставилась на Дрейка, в глазах ее ничего нельзя было прочесть.
– Ч-что? – выдавила она заикаясь.
– Более того, если она не покоится на дне морском, она моя, понимаешь? Ты никогда не будешь командовать этим кораблем, никогда, пока я дышу. Море не место для женщины. И если в этот раз нам удастся спастись, а потом до меня когда-нибудь дойдет слух, что ты стоишь во главе какого-то корабля, я найду тебя и сверну шею, слышишь меня?
– Слышу, – Пэйтон моргнула. – Полагаю, ты тронулся умом, но я тебя слышу.
– И как только мы будем проходить мимо берега, неважно какого, ты дождешься ночи, спустишь баркас и поплывешь туда. Поняла? И будешь ждать там, пока в порт не зайдет корабль Диксонов. Ты слышишь меня, Пэйтон? Все поняла?
В ее взгляде уже не было смущения – на Дрейка в упор глядели разъяренные глаза.
– А почему нельзя было сказать это погромче, Дрейк? Полагаю, не весь корабль услышал тебя?
– Я не шучу, Пэйтон. – Он подчеркивал каждый слог, встряхивая ее. – Это не игра. Эти люди жестокие – жестокие преступники. Если они узнают, кто ты…
– Боже. – Она схватилась за шапочку, которая едва не сползла из-за всей этой тряски, и сильнее натянула ее. – До сего момента я безопасней чувствовала себя с ними, чем с тобой. Никто меня и пальцем не трогал…
– Как только они поймут, что ты женщина, тебя тронут, дорогая, и вовсе не пальцем, можешь мне поверить. – Произнеся эти слова, он почувствовал, будто его ударили. Дрейк сжал девушку с той же силой, с какой страх сковал его сердце. – Я хочу, чтобы ты покинула этот корабль. Покинула при первой же возможности.
– Кажется, я уже говорила тебе… – она вскинула руки и, с силой подбив снизу предплечья Джека, проворно избавилась от его хватки. И, чтобы снова не попасть в ловушку его рук, отскочила от него… – не будь таким ослом.
– Пэйтон. – Он бешено рванул кандалы, пытаясь достать ее. – Я не шучу. И хочу, чтобы ты сделала так, как я сказал.
– Что случилось с твоей головой? – спросила Пэйтон, странно уставившись на него.
Дрейк поднял руку и пощупал место, куда сегодня ударил его охранник. Оно было липким от запекшейся крови.
– Ничего, – ответил он, опуская руку. – Пэйтон, где твои братья? Какого черта они не следят за тобой?
– Мои братья, насколько мне известно, до сих пор вытаскивают пушки «Амазонки» из-под обрушившегося на них грота. Вот чем они занимались, когда я в последний раз их видела, и больше мне о них ничего не известно. Я покинула «Амазонку». – Пэйтон рассказывала это таким обыденным тоном, словно в ее поступке не было ничего из ряда вон выходящего. – Мы столкнулись с «Мэри Би», той, что атаковала «Константу». Я все время проработала тут на кухне… но это не важно. Важно найти способ сбежать с этой развалюхи. И до того, как мы подойдем к Нассау. – Она пристально глядела на Дрейка своими пылающими карими глазами. – Ты очень огорчился из-за мисс Уитби?
– Мисс Уитби? – нахмурился он. – А что с ней?
Пэйтон возвела глаза к небу, вернее сказать, к протекавшему потолку:
– Я же говорила. Она носит лафоновского бас…
– Ах, да-да. – Голова Дрейка внезапно запульсировала, и он снова приложил руку к ране. – Я слышал это от тебя в тот раз. Пэйтон, я хочу, чтобы ты пообещала мне: как только покажется земля, ты отправишься туда. Обещай, что сделаешь, как я сказал.
Она замотала головой:
– Нет. С какой стати-то? Ты не можешь мне приказывать. Ты не мой капитан.
Пэйтон повезло, что он не мог до нее дотянуться. Пальцы его прямо-таки зудели – так им хотелось сомкнуться на ее шейке.
– Пэйтон. – Дрейк был уверен, что находится в аду. Точно. На самом деле он не в плену у Люсьена Лафона, а умер и попал в ад. Должно быть так. Ведь хуже этого ничего быть не могло. Он сделал глубокий вдох, призывая все свое терпение. – Я же говорю, «Константа» погибла. Я видел собственным глазами. Она горела. Не знаю, что тебя привело на этот корабль…
– Ох, – вздохнула Пэйтон. – Я полагала, что это очевидно. Я здесь, чтобы спасти тебя.
– Пэйтон. – Он приказал себе дышать. Делать глубокие, равномерные вдохи. Словно при нырянии. Говорить с Пэйтон – все одно, что нырять глубоко под воду. А между погружениями нужно дышать, глубоко и ровно. – Ты не можешь меня спасти. Боже правый, милая, да ты и близко не понимаешь, во что ввязалась…
– О, разумеется, – откликнулась Пэйтон. Она глядела на рукав своей рубашки, за который он держал ее так крепко, что даже ткань повлажнела. – Полагаю, потому что я всего-навсего женщина.
– Пэйтон. Я не это имел ввиду.
– Знаешь, Дрейк, ты меня удивил. Правда. Ведь до сего момента ты и не замечал, что я женщина.
– Что ты говоришь? Конечно же, я…
– О, да. В ту ночь в саду ты заметил, все верно. Но до этого – нет. Вообще не признавал во мне женщины.
– Пэйтон. Это абсурд…
– О, нет. – Она подбоченилась и подалась к нему всем телом. – Ты не мог жениться на мне. Нет, я была нежеланна. Однако же с легкостью смог жениться на женщине, понесшей от другого.
– Да о чем ты говоришь?
– О мисс Уитби, разумеется.
Он процедил сквозь зубы:
– Пэйтон. Я считал обязанным жениться на ней.
– Держи ты свою ширинку застегнутой, не о чем бы было волноваться, правда ведь? Так нет, тебе надо было пойти и сунуть…
Дрейк поверить не мог, что беседует на такую тему.
– К твоему сведению, – перебил он, прежде чем она договорила: его ужасно пугало то, что она может сказать, если дать ей такую возможность, – моя ширинка была застегнута. Мисс Уитби сказала, что ребенок от Ричарда.
Его слова привлеки внимание Пэйтон. Она спустила руки с бедер.
– Что?
– Она сказала, что ребенок Ричарда.
– Ричарда? Твоего брата? Она заявила, что носит ребенка твоего брата?
Он кивнул:
– А теперь, Пэйтон, прошу тебя. Дождись темна и убирайся с корабля.
Но Пэйтон, похоже, не слушала его.
– Но Ричард мертв, – произнесла она. – Как она понесла от твоего брата, если он мертв?
– Они встречались, прежде чем он умер, Пэйтон. – Он оказался прав. Это ад. И в довершение всего Пэйтон Диксон собирается мучить его, пока не сведет с ума. – В Лондоне. Он приехал на Сезон, и они встретились в какой-то лавочке. Вернувшись в Дэринг Парк, он стал писать ей письма, любовные письма. Мисс Уитби показывала мне их. Она написала ему о ребенке, и в ответ Ричард попросил ее руки. А по дороге к ней в Лондон его сбросила лошадь, и он погиб. И якобы тогда, на том подворье, она повстречалась нам по чистому совпадению. Она шла к тем же самым стряпчим, узнать, не упомянута ли она в завещании Ричарда, чего, естественно, не было.
– Ох, – вырвался у Пэйтон слабый возглас.
Дрейк покачал головой:
– Теперь я знаю все о том маленьком представлении: украденный ридикюль, то, что Маркус Тайлер видел ее с моим братом и потому, как она призналась мне в кабинете приходского священника, шантажировал ее из-за карты – все, все было подстроено.
Он уловил легкий запах гари. Какую бы там «диверсию» не устроила Пэйтон, он надеялся, что это их не убьет.
– Но в то время я ни о чем таком не подозревал. Я верил ей. Считал, что ребенок от моего брата. Она не стала брать у меня денег. Она так убедительно играла, Пэйтон. Потому я сделал единственное, что смог придумать…
– Ох, – снова произнесла Пэйтон. Только теперь, она сложила руки на груди. – Единственное, что ты мог придумать – жениться на ней самому? Не надо держать меня за дурочку, Дрейк? Она тебе нравилась. Ты считал ее…
– Пэйтон. Неужели нам надо это обсуждать?
– Да, – она упрямо выставила подбородок.
– Я считал ее хорошенькой девушкой, – сказал Дрейк ей так громко, как смел, – которая попала в ужасную ситуацию по вине моего брата. Да, она мне нравилась. Я не знал ее, но она производила впечатление девушки, из которой выйдет неплохая жена, а я, определенно, не становлюсь моложе, вот я и решил…
– Ты решил, что убьешь двух зайцев одним махом. – Пэйтон вперила в него сердитый взгляд. – Дашь имя бастарду своего брата, а себе получишь хорошенькую маленькую сладкоречивую женушку, которая будет сидеть дома и штопать тебе носки, пока ты бороздишь моря.
– Верно, – подтвердил Дрейк резким кивком. – Да, именно так я и думал. А теперь не соблаговолишь ли убраться отсюда? Поскольку, если сюда вернутся и заметят, что ты надоедаешь мне, словно торговка на рыбном базаре, сразу догадаются, что ты женщина.
– Уймись. – Она стала расхаживать по его тесной клетушке, правда, на это у нее уходило вдвое больше шагов. Шесть шагов до правого борта. Шесть – обратно. – В итоге оказалось, что ты просчитался, верно? Потому как выяснилось, что хорошенькая маленькая сладкоречивая невеста – шпионка Маркуса Тайлера.
Пэйтон прекратила мерить шагами камеру и остановилась перед Дрейком, пылая гневом.
– Как ты мог быть таким тупицей, Дрейк? Как?
Дрейк облизнул губы, потрескавшиеся из-за нехватки свежей воды, которую он испытывал последние несколько недель, и злобно выдал:
– Что ж, вероятно, если бы ты хоть разок вела себя как женщина и время от времени одевалась в платье, возможно, я бы не подпал так скоро под чары мисс Уитби…
Пэйтон шумно втянула воздух: когда она бывала в ярости, то всегда напоминала ему корабельную кошку, которой нечаянно наступили на хвост. В данный момент она, выпятив грудь и тараторя, походила на нее как никогда:
– Как ты смеешь пытаться обернуть все так, будто это моя вина? Если ты не мог за все время заметить, что под штанами скрывалась женщина, тогда я могу сказать только одно: вы с мисс Уитби стоите друг друга! Надеюсь, вы будете очень счастливы вме…
Уловка возымела действие. Дрейк настолько рассердил Пэйтон, что та нечаянно подошла слишком близко к нему. Он в мгновение ока вновь вцепился ей в плечи, только в этот раз не стал трясти. Он держал ее крепко, железной хваткой, подтягивая вверх, пока Пэйтон не встала на носочки, и наклоняя к ней голову, пока их лица не оказались нос к носу.
– А теперь ты выслушаешь меня, Пэйтон Диксон, выслушаешь внимательно. Неважно, что случится со мной, потому что в любом случае я мертвец. Если я не удеру с этого корабля, Лафон прикончит меня, а если удеру – меня прикончат твои братцы в первую очередь за то, что втянул тебя в эту неприятность. Откровенно говоря, выбирая между Французом и твоими братьями, я однозначно отдам предпочтение Лафону. Во всяком случае, он, может статься, позволит мне умереть более быстрой смертью.
Она изгибалась как дельфин, стараясь высвободиться – Дрейк лишь крепче держал ее.
– Мы в море почти три недели. Зная Лафона, смею предположить, что он сделал большой крюк на случай, если его преследователи решат, что он отправился в Нассау коротким путем. Поэтому, возможно, мы скоро доберемся до американского побережья. И как только ты его заметишь – как только ты его заметишь! – ждешь темна и незаметно пробираешься в баркас, обрезаешь веревки и уплываешь!
Она продолжала выворачиваться:
– Без тебя не поплыву.
– Поплывешь! Я не желаю, чтобы ты рисковала. Не жди меня, Пэйтон. Если я даже просто-напросто заподозрю, что ты выжидаешь момент, чтобы спасти меня, клянусь Богом, Пэйтон, я…
Она перестала изворачиваться. Глаза ее округлились. Губы, заметил он, слегка приоткрылись. И это привело Дрейка в сильное замешательство.
– Ты – что? – с явным вызовом произнесла Пэйтон.
То, что случилось после, Дрейк искренне считал виной Пэйтон.
Глава 16
Она, достопочтенная мисс Пэйтон Диксон, отнюдь не считала себя набожной. В действительности, иногда она всерьез сомневалась в том, что Бог существует.
Однако сейчас был не тот случай. Потому что Господь – тот самый Господь, который отобрал у Пэйтон при рождении мать, а затем обрек ее на еще бóльшие муки, позволив девушке вырасти и иметь грудь, которую и грудью-то нельзя было назвать – ответил на ее молитвы: Коннор Дрейк держал Пэйтон в объятиях. Коннор Дрейк целовал ее.
Она не могла вспомнить, как это произошло. Минуту назад его пальцы вцепились в плечи Пэйтон, и Коннор начал ее трясти – очень сильно – а теперь целовал с тем же пылом и решительностью, с которыми за несколько секунд до этого кричал на нее.
И отвечая на поцелуй, она не могла избавиться от мысли, что этот момент, этот единственный миг стоил… всего того, что ей пришлось пережить с тех пор, как она оказалась на этом жалком судeнышке. Его бакенбарды, переходившие в пышные усы, и борода, выросшая за те недели, которые Коннор находился в заточении, царапали чувствительную кожу вокруг ее рта. Когда мгновением позже он оторвался от губ Пэйтон – только для того, чтобы прижаться своими губами к шее девушки, – его горячее дыхание обожгло ее, заставив задрожать от удовольствия, и соски Пэйтон под мягкой льняной рубашкой и позаимствованным камзолом отвердели.
Одного только ощущения губ Дрейка на ее шее было достаточно, чтобы убедить Пэйтон в том, что оно того стоило – котелки, которые ее заставляли начищать; ведра воды, которые ей приходилось таскать туда-сюда с кормы корабля; то, что Пэйтон целый месяц не могла как следует вымыться; то, что ей приходилось каждый раз ждать полуночи, прежде чем удавалось найти укромный уголок, чтобы удовлетворить свои потребности, если она хотела спустить штаны, не боясь того, что ее застанут без этого отличительного придатка, который остальные матросы так гордо свешивали за борт корабля, когда их заставала нужда.
Все ее мучения того стоили. Даже то, как Пэйтон приняли, когда она впервые вошла в каюту пленника – теперь даже это было забыто. О, сначала все было неплохо… пока Коннор не начал ее трясти. Это был совсем не тот прием, которого Пэйтон ожидала. Разумеется, она не думала, что Дрейк будет вне себя от счастья, увидев ее – наверняка он обрадовался бы сильнее, если бы к нему пришла его драгоценная мисс Уитби, полагала Пэйтон – но все же она не ожидала, что Коннор разозлится до такой степени. Какая муха его укусила? Она тут рискует жизнью ради него, а он, похоже, не испытывает и капли благодарности.
В первый момент, разглядев убийственную ярость в глазах Дрейка, Пэйтон захотелось развернуться и убежать. Но она приложила столько усилий – подсыпала черного пороха в смесь для пудинга, рассчитав время так, чтобы хотя бы несколько мгновений провести наедине с Дрейком – что Пэйтон не смогла заставить себя уйти.
Теперь уже казалось, что буря его гнева вначале, была не слишком высокой ценой за то, что произошло потом. Губы Коннора на губах Пэйтон придали смысл всем ее жертвам; голод его поцелуя, отчаяние – совсем как тогда, в ночь перед свадьбой – были так сильны, что в тот момент Пэйтон поняла, что все сделала правильно. Она была нужна этому мужчине. Пэйтон осознала, что была нужна ему больше жизни. Это выдавала та жадность, с которой Коннор целовал ее, настойчивость, с которой его язык раздвигал ее губы. Она была такой глупой, что не замечала его отношение раньше.
Или, может быть, замечала, и именно поэтому, несмотря ни на что, не позволяла Дрейку окончательно оттолкнуть ее, как бы тот ни старался. Она была для него так же необходима, как еда и воздух. Было совершенно очевидно, что Коннор не хотел этого признавать. Но поцелуи выдавали его с головой.
Эта мысль наполнила Пэйтон головокружительной радостью, и она прижалась к Дрейку. Запах Коннора оказался таким же, как и всегда: бодрящий аромат свежего морского воздуха и соли. Находиться в его объятиях было восхитительно – восхитительней, чем Пэйтон могла когда-либо себе вообразить. Дрейк провел несколько недель запертым в каюте, и все-таки от него исходил знакомый запах моря и чистого, здорового мужчины. Аромат, такой же родной, как дом. Это был Дрейк. Во всем мире для нее не было ничего слаще, чем его запах.
Пэйтон вцепилась в мягкие светлые волосы Дрейка, которые, казалось, совершенно не подходили такому крупному, крепкому мужчине. Она ощущала твердую выпуклость, прижатую к ней, так же ясно, как чувствовала шелковистость его волос и то, как щетиной бороды он царапал ей лицо. Теперь она знала, что это такое – эта толстая жесткая штуковина, уткнувшаяся в ее живот, и черта с два Пэйтон в этот раз будет ее трогать – только не после того, что случилось в прошлый раз.
Но почему-то ей показалось, что сейчас Дрейку хотелось, чтобы она его касалась. Коннор не переставал целовать девушку и медленно, увлекая ее за собой, отступал назад, пока не уперся в стену, к которой был прикован цепью. А затем, притягивая девушку к себе, Дрейк медленно опустился вниз по стене, пока не оказался на полу своей темницы…
А Пэйтон оказалась сидящей у него на коленях.
Только на самом-то деле она вовсе и не сидела. Скорее, Пэйтон оседлала его бедра, оказавшись лицом к лицу с Дрейком и разведя свои ноги в штанах в стороны – поза, которую Джорджиана, скорее всего, горячо осудила бы, но Пэйтон отчего-то считала совершенно правильной. И она была склонна полагать, что Дрейк тоже так думает – особенно, когда он прошептал ее имя, касаясь волос Пэйтон. Она услышала его, даже, скорее, почувствовала – низкий рокочущий голоса Коннора, шедший из груди. Он так крепко прижимал Пэйтон к себе, что казалось, когда Дрейк произносит слова, звук идет прямо сквозь девушку. Его голос, шепчущий ее имя, что-то сотворил с позвоночником Пэйтон, превратив из твердых костей в массу, больше похожую на желе. Она подняла голову, которую до этого мгновения прижимала к шее Дрейка, и посмотрела на него, удивляясь, как он одним голосом смог сделать такое волшебство.
Но вскоре Коннор заставил ее задуматься совсем о других вещах. Его руки, обнимающие Пэйтон, вцепились в ее плечи. Затем одна ладонь Дрейка опустилась на руку девушки, а другая оказалась у нее на талии. Внезапно Пэйтон осознала, что та рука, которая лежала на талии, проскользнула под ее камзол и вскоре затерялась под ним. Она чувствовала жар его ладони на своих ребрах, от которых пальцы Дрейка отделяла только тонкая льняная ткань рубашки.
А затем произошло кое-что еще. Сначала, когда твердая плоть, так явно выступавшая из-под мягкого твила [43] [43]Твил = серж, саржа – шерстяная костюмная ткань
[Закрыть]бриджей Коннора, задела шов, соединяющий штанины ее брюк, Пэйтон подумала, что это вышло случайно. Она уже знала, что ему не нравится, когда до него дотрагиваются в том месте, поэтому попыталась отстраниться, но ладонь, лежавшая на ее руке, потянула девушку назад – и довольно требовательно. Так требовательно, что конец набухшей плоти словно вонзился в самое интимное местечко Пэйтон. Туда, где она того меньше всего ожидала. Прервав поцелуй, она удивленно вскрикнула и слегка отстранилась, чтобы посмотреть в глаза Дрейка, который сначала так неожиданно на нее набросился, а потом еще и покушается на такие места.
– Что… – начала она, пытаясь справиться с припухшими от его поцелуя губами, но слова застряли у нее в горле, когда Пэйтон увидела, что взгляд Коннора остановился намного ниже ее шеи, а затем он медленно, не говоря ни слова, бесстыдно развязал шнурок, который удерживал воротник ее рубашки. Удивленная Пэйтон проследила за его взглядом, но увидела только свою грудную клетку, цвет которой, по уверению Джорджины, был до неприличия темным от загара. Девушка никак не могла понять, чем же кожа ее груди так привлекла внимание Дрейка, пока его рука, расшнуровывавшая пластрон [44] [44]Пластрон – накрахмаленная нагрудная часть мужской рубашки.
[Закрыть]ее рубашки, не проникла под ткань, чтобы обхватить одну из маленьких, призывно торчащих грудей Пэйтон.
Она всхлипнула. Никогда еще Пейтон не ощущала такого жара – во всяком случае, там. Коннор свел пальцы, и ладонь его чуть коснулась нежной вершинки напрягшегося соска – они оба отвердели с первым же поцелуем Дрейка.
Это была пытка – сладкая пытка – ощущать, что его рука так близко, но еще не легла на ее холмик, набухший в ожидании ласки.
И тогда Пэйтон поняла, почему той ночью в саду Дрейк так себя повел, когда она дотронулась до выпуклости под его бриджами. Он не рассердился на нее. Коннор хотел, чтобы она трогала его там точно так же, как сейчас она желала только одного – чтобы он взял ее грудь в ладонь. Скорее всего, Дрейк просто не ожидал от нее таких решительных действий.
Ну, тогда он просто не знал Пэйтон по-настоящему, только и всего.
Обвив руками его шею, девушка притянула голову Коннора к себе, чтобы поцеловать его снова, – и грудь ее целиком скользнула ему в руку. Пэйтон затрепетала от наслаждения, когда его пальцы принялись ласкать нежную кожу, поглаживая и изучая ее. Возможно, грудь девушки была не настолько велика, чтобы в должной мере заполнить лиф новомодного платья с глубоким декольте, но было очевидно, что Дрейку того, чем она обладала, было более чем достаточно.
А затем это произошло опять – толчок в ее сокровенное место. Но на этот раз она не удивилась – и не пыталась отстраниться. Совсем наоборот. Пэйтон еще сильнее прижалась тазом к этой толстой твердой штуковине Дрейка и почувствовала приятное напряжение там, где ноги ее сходились вместе. Просто чтобы удостовериться в том, что она себе это не навыдумывала, Пэйтон снова прижалась к Коннору и почувствовала то же самое – легкую пульсацию. Ну, может, не совсем пульсацию. Скорее, какое-то тянущее чувство.
Это действие не только вызвало острые ощущения у Пейтон, но и Дрейка безучастным не оставило – он издал что-то похожее на стон. Пэйтон тут же отстранилась, подумав, что причинила ему боль. Может, этот железный стержень под ней, который казался ей таким твердым, не был рассчитан на столь лихие движения?…
Но Коннор снова рывком прижал ее к себе, возвращая на прежнее место. Но на этот раз он смотрел ей прямо в глаза. И Пэйтон, встретившись с ним взглядом, не почувствовала привычного холода, веявшего от голубых глаз Дрейка. На самом деле, он даже чуть заметно кривовато усмехнулся. Значит, не так уж ему и больно, подумала Пэй.
Очевидно, даже наоборот. Спустя секунду Коннор расстегнул пуговицы на камзоле Пэйтон, распахнул ее рубашку, а затем склонил голову, уставившись на ее обнаженную грудь. Девушка, глядя вниз, не видела ничего, что могло бы вызвать его пристальное внимание. Все, что она видела, была ее грудь, такая маленькая и плотная, что едва колыхалась – не говоря уж о том, чтобы подпрыгивать, – даже когда Пэйтон бежала. Было бы на что смотреть – и соски-то с гулькин нос, ареолы узенькие, да еще и этого ужасного розового цвета. Оказавшись на свободе, вершинки груди отвердели, весьма дерзко указывая вверх. Пэй очень хотелось извиниться и за недоразвитую грудь, так и за этот отталкивающий цвет сосков. И уже было открыла рот, чтобы так и поступить, когда Дрейк сделал нечто странное и, несомненно, совершенно неприличное: он поднял руку – при этом цепь, свисавшая с нее, звякнула, коснувшись пола, – и пальцы его завладели правой грудью девушки, а затем, наклонив голову, Коннор охватил ее отвердевший сосок губами.
