Текст книги "Непристойное предложение"
Автор книги: Патриция Кэбот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
– Пэйтон Диксон, мадам, – сказала она, приветливо протягивая правую руку. – Рада встрече.
– Пэйтон? – эхом повторила женщина. – Что это за имя?
Привыкшая к этому вопросу, девушка ответила:
– Имя, которое дал мне отец. Он назвал меня в честь адмирала Пэйтона, мадам. Все мои братья и я названы в честь исследователей морей или героев флота. Росс назван в четь хорошего друга моего отца – капитана Джеймса Росса, который был убит враждебными туземцами, когда искал Северо-Западный проход [11] [11]Northwest Passage – северный морской путь между Атлантическим и Тихим океанами через моря и проливы Канадского Арктического архипелага.
[Закрыть], а Хадсон в честь Генри Хадсона, который…
– Я должна была сразу догадаться, – старая женщина проигнорировала ее руку. – Вы загорелы весьма неподобающим образом. Однако из-за веснушек я подумала, что вы намного моложе. Вам действительно восемнадцать?
Пэйтон опустила руку. Она предположила, что снова умудрилась оскорбить кого-то своей неженственной дерзостью. О, ну что ж. Девушка надеялась, что старая леди не была кем-то важным, иначе Джорджиана сдерет с нее заживо кожу.
– В следующем месяце мне будет девятнадцать.
– Удивительно, – голубые глаза оглядели ее. – Вы выглядите не старше двенадцати.
Пэйтон не обиделась на старую леди ни за то, что та перебила ее, ни за упоминание о веснушках и отказ пожать ее руку. Но обвинить в том, что она выглядит не старше, чем на двенадцать лет – это было уже чересчур.
– Я, возможно, не так одарена природой, как некоторые, – Пэйтон бросила мрачный взгляд на мисс Уитби, которая все еще продолжала долбить по клавишам, – но заверяю вас, я совершенно взрослая.
Пожилая женщина поцокала языком.
– Что ж, в таком случае, вашему отцу не следует позволять вам разгуливать – как это вы сказали? – охаживая людей по голове киями для багатели. Вам следует сосредоточиться на тех видах деятельности, которыми обычно занимаются девушки вашего возраста.
Лицо Пэйтон выразило отвращение.
– Если вы имеете в виду поиски мужа и все в этом роде, вам нет нужды волноваться. Росс, мой старший брат, уже сообщил, что в этом году я начну выезжать в свет, и мне не следует рассчитывать на то, чтобы выйти в море в ближайшем будущем.
Пожилая женщина одобрительно кивнула.
– Он совершенно прав.
– Ну, я так не думаю, – проворчала Пэйтон. – Я провела в море большую часть своей жизни, и ничего со мной не случилось.
– Это, – фыркнула пожилая женщина, – спорный вопрос. Я слышала о вас, мисс Диксон.
Польщенная тем, что ее мореходные навыки так широко обсуждаются, Пэйтон скромно склонила голову.
– Ну, – сказала она, – однажды я совершила плавание в Вест-Индию за семнадцать дней, но я признаю, что мне помогал мой брат Хадсон…
– Я не это имела в виду. Я имею в виду, что, как я понимаю, вы обладаете некоторыми довольно… передовыми взглядами.
– О, – Пэйтон кивнула. – Что ж, если вы имеете в виду, что я верю: нет такой работы, мужской работы, которую не могла бы точно так же или лучше выполнять женщина, тогда да, полагаю, я обладаю такими взглядами. Росс говорит, что мне не следует слишком обольщаться, но я в полной мере ожидаю, что на день рождения в следующем месяце мне дадут под командование собственный корабль. Я надеюсь получить наш самый быстроходный клипер, «Константу», но, полагаю, что могла бы согласиться и на что-то немного постарее, чтобы попрактиковаться на нем, ну вы знаете, пока я…
Пожилая женщина резко стукнула по полу своей тростью. К счастью, мисс Уитби была слишком поглощена своим выступлением, чтобы это заметить. Однако, несколько других гостей, включая и Джорджиану, посмотрели в направлении софы.
– Юная леди, – гранд-дама сурово смотрела на Пэйтон поверх своего лорнета. – Только человек, проведший всю свою жизнь заточенным на корабле со множеством мужчин, будет стремиться к чему-то подобному.
– О, но я считаю, что из меня бы вышел хороший капитан, – сказала Пэйтон. – Я имею в виду, что кроме поднятия тяжестей (я признаю, что из-за того, как мы устроены, это сложнее для женщин), нет ничего такого, что могут делать мужчины, и не можем мы. Кроме того, у нас есть дополнительное преимущество – способность давать жизнь…
Еще один удар тростью. На этот раз взгляд, который Джорджиана бросила в их направлении, был явно встревоженным.
– Мисс Диксон, – губы пожилой женщины задрожали, и не от удовольствия, подумала Пэйтон. – Должна сказать, я считаю, что это довольно беспечно со стороны вашей семьи – позволять вам обсуждать подобные вопросы. Не говоря уже о том, чтобы колотить людей по голове.
– Но если бы я не ударила его по голове, – сказала Пэйтон, – он бы кого-нибудь поранил.
– Что бы вы там себе не напридумывали, мисс Диксон, в этом провозглашении себя равной мужчинам нет ничего привлекательного. Также я не думаю, что было очень мудро с вашей стороны помогать братьям схватить – как вы их назвали? О, да. Камбузных крыс.
Пэйтон подняла брови.
– И что же, предполагается, я должна была делать? Молиться, пока на них так подло нападают?
– Вам следовало упасть в обморок, как мисс Уитби.
Пэйтон бросила на пожилую леди раздраженный взгляд.
– Это же Уитби, да и что вообще хорошего в обмороках? Они только причиняют массу беспокойства, когда все бегают туда-сюда в поисках нюхательных солей и всякого такого. Кроме того, если бы мисс Уитби имела достаточно здравого смысла, чтобы сняться с якоря и схватить кий для багатели, как сделала я, она, возможно, смогла бы уберечь свои деньги.
– Да, – сказала пожилая леди. – Что ж. Как бы то ни было, мужчины предпочитают женщин, падающих в обморок, тем, которые размахивают киями для багатели.
– Это неправда, – Пэйтон втянула воздух, чтобы настоять на своем, но пожилая женщина властно подняла палец, чтобы заставить ее замолчать.
– Ведь это не на вас женится капитан? – многозначительно спросила она. – А на ней.
Пэйтон проследила за взглядом пожилой женщины. Мисс Уитби закончила петь об ужасной находке в ясеневой роще и продолжила описывать, как нечестно поступил с нею любимый, так грубо бросив.
Только если бы пожилая женщина вонзила Пэйтон в грудь огромный китобойный крюк и затем повернула его, она могла бы причинить ей бóльшую боль. Потому что, конечно, была права. Пэйтон не была той, на ком женится капитан. Он, вероятно, ни на секунду не задумался о достопочтенной мисс Пэйтон Диксон как о потенциальной жене. По крайней мере, не всерьез. Казалось, мисс Уитби обладает всем, чего он хотел от невесты, и даже больше. Проклятье.
Что ж, ей не следует позволять себе расстраиваться из-за этого. Если мисс Уитби – женщина, которую он хочет, то Пэйтон приложит все усилия, чтобы удостовериться, что он ее получит. В конце концов, Пэйтон слишком сильно любит Коннора Дрейка, чтобы отказывать ему в желании его сердца, даже если это желание прожигает дыру в ее собственном.
Кроме того, если он достаточно глуп, чтобы хотеть кого-то, подобного мисс Уитби, тогда он, черт возьми, ее заслуживает.
– Что ж, – властно сказала пожилая леди. – Что случилось дальше?
Потерявшись в своих мыслях, Пэйтон моргнула, глядя на нее.
– Что?
– Не говорите «что», дитя. Извинитесь и продолжайте рассказ о том, что произошло после того, как вы и ваши братья спасли несчастную мисс Уитби от нападавших.
– О.
Пэйтон не могла понять, почему она вела себя так глупо. Возможно, из-за жары. Гостиная, как и комната, в которой поселили Росса с Джорджианой, была полностью обращена на запад, и, вероятно, являлась не лучшим помещением для собраний в это время суток, поскольку яркие лучи заходящего солнца со всей интенсивностью проникали сквозь двойные французские окна, которые выходили на лужайки Дэринг-Парка. Веера двигались отнюдь не вальяжно, и даже Джорджиана, которая всегда казалась спокойной и собранной, начала принимать немного поникший вид.
Но пожилая женщина, сидящая рядом с Пэйтон, ни в малейшей степени не выглядела страдающей от жары, несмотря на тот факт, что была одета в платье с длинными рукавами из тяжелого пурпурного бархата. ее серебристые волосы были уложены на макушке в тщательно продуманную прическу, под которой у нее, должно быть, все покалывало. Однако женщина и пальцем к ней не прикоснулась, как и к черному кружевному вееру, лежащему на коленях.
– Что ж, – сказала она. – Продолжайте.
Пэйтон вздохнула. Это была та часть истории, где, как считала девушка, она совершила роковую ошибку. Поскольку спасенная ими девушка, придя в себя после обморока, казалась такой беспомощной и искренней, у Пэйтон не возникло никаких возражений против настойчивого желания братьев пригласить ее остановиться в их городском доме, пока не улучшатся ее здоровье и финансовые обстоятельства.
Проблема, конечно, была в том, что со здоровьем мисс все было в порядке: на самом деле она была удивительно здоровой для женщины, утверждающей, что не имеет ни семьи, ни дохода. И, учитывая, что она не обладала вообще никакими умениями, ее финансовое положение оставалось неизменным.
– Понятно, – сказала пожилая женщина после того, как Пэйтон сообщила эти факты. – А был ли капитан Дрейк с самого начала одурманен ею? Или показалось, что привязанность к ней возникла внезапно?
И правда, достаточно внезапно. На самом деле, именно братья Пэйтон – Хадсон и Рэли – проявляли интерес к их гостье, сопровождая ее по городу и флиртуя с ней временами довольно возмутительным образом. Они даже подрались из-за нее раз или два, хотя Пэйтон заверила свою слушательницу, что Хадсон и Рэли дерутся почти из-за всего. На сегодняшний день их самая жестокая драка была из-за пары носков.
– Однажды утром, две недели назад, – объясняла Пэйтон почтенной даме, – мы все завтракали, и Дрейк, я имею в виду, капитан Дрейк, спустился вниз. Он тоже остановился у нас, я это упоминала? В общем, капитан заявил, что они с мисс Уитби собираются пожениться, и что он сочтет за честь, если мы все приедем в Дэринг-Парк на церемонию. Он сказал… он сказал, что знает, это неожиданно, и свадьба так скоро после смерти брата шокирует многих людей, но с этим ничего не поделаешь, и он надеется, что мы все поймем.
Пэйтон не стала продолжать рассказ о том, как кусочек ячменной лепешки, которую она в тот момент глотала, встал комом у нее в горле, и как брату Хадсону пришлось сильно ударить ее по спине, чтобы спасти от смерти от удушья. И как, несмотря на конфуз от того, что она так некрасиво подавилась за завтраком, Пэйтон, на самом деле, была этому рада, поскольку слезы, текущие по ее щекам приняли за побочный эффект от происшедшего, а не как последствие объявления капитана, чем, в действительности, они и являлись.
Вместо этого она пожала плечами.
– Вот и все.
Глаза пожилой женщины за лорнетом сузились.
– И до этого он не выказывал никаких явных признаков симпатии к этой леди?
Пэйтон была уверена, что не ревность заставила ее покачать головой и заявить:
– Никаких.
– Как странно, – сказала пожилая леди. Она сжала губы, затем продолжила: – Так вы говорите, что мисс Уитби совсем не имеет семьи и никакого состояния? Ничего, кроме симпатичного личика и манер?
Пэйтон снова пожала плечами.
– Полагаю, что так. – Мысленно она добавила: «если вы называете это симпатичным».
– Прекратите пожимать плечами, – сказала пожилая леди. – Это некрасиво. Она вам нравится?
Пэйтон подняла брови.
– Прошу прощения?
– Вот так лучше. Я спросила, нравится ли она вам. Мисс Уитби. Она вам нравится?
Пэйтон посмотрела на мисс Уитби. Та перестала играть. Все начали похлопывать веерами по ладоням, вежливо выражая высокую оценку. Пэйтон подумала, что единственная вещь, за которую они могут быть ей признательны, это что выступление окончилось, и они теперь могут свободно двигаться по комнате, возможно, даже открыть французские окна и выйти наружу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Пока она смотрела, мисс Уитби встала и скромно поклонилась, блаженно улыбаясь своей аудитории, большинство людей в которой могли быть для нее лишь незнакомцами. Затем, приподняв свои пышные юбки, она отошла от фортепиано.
Блестящие рыжие волосы мисс Уитби, в которых, Пэйтон была уверена, никогда не заводились вши, блестели в лучах заходящего солнца. ее кожа, на которой не было ни одной веснушки, сияла такой же бледностью, как луна. Пэйтон подумала о том, как она открыла свой дом этой молодой женщине, бедной сироте, утверждавшей, что не знает ни одной живой души в Лондоне, и как проявила к ней доброту, начиная с того, что одолжила свои платья, лиф которых пришлось расставлять, чтобы вместить более округлые формы мисс Уитби, и кончая тем, что позволила пользоваться своей любимой кобылой, чтобы кататься по Гайд-Парку по утрам.
И гостья отплатила Пэйтон тем, что украла единственное, что она когда-либо действительно хотела.
– На самом деле, – сказала девушка, – думаю, что я ее ненавижу.
Пожилая женщина поджала губы.
– Прискорбно.
Пэйтон посмотрела на нее.
– Неужели? Почему?
И тут слишком хорошо знакомый голос застенчиво спросил:
– Прошу прощения, но не вы ли леди Биссон?
Пожилая женщина, сидящая рядом с Пэйтон, улыбнулась мисс Уитби, которая, оказывается, стояла прямо перед ними.
– Так и есть, – прохладно ответила она. – А вы, должно быть, та молодая женщина, которая завтра выходит замуж за моего внука.
Пэйтон побледнела. Проклятье.
Глава 3
Дрейк выдохнул, направляя тонкую струйку сизого дыма через открытые французские двери вслед за огненным шаром, быстро опускавшимся на западе.
– Я говорил с садовниками, как вы велели, сэр.
Джеральд Макдермотт, который работал дворецким в Дэринг-Парке всего год, стремился понравиться своему новому хозяину. Он был доволен своей работой у сэра Ричарда – поскольку это позволяло ему быть ближе к своей матери, которая готовила для священника, живущего по соседству – и очень надеялся, что новый баронет оставит его на этой должности.
На кухне шли слухи, что сэр Коннор намеревается уволить всех слуг и закрыть дом сразу после завтрашней свадебной церемонии, чтобы вернуться в море, которое он так любил. Но Макдермотт не мог в это поверить. Если баронет сделает это, то где будет жить его невеста? Даже такой предприимчивый и непредсказуемый человек, как сэр Коннор, не может ожидать, что его жена будет рисковать своим здоровьем и безопасностью, чтобы отправиться с ним в путешествие по открытому морю – по крайней мере, не тогда, когда так велика опасность столкнуться с пиратами и другими морскими опасностями. Сама эта мысль просто нелепа.
Нет, Макдермотт верил, что он и дальше будет жить в Дэринг-Парке и наслаждаться чаепитиями с вкусными булочками, испеченными его матерью. Когда он встретил будущую леди Дрейк, он сразу подумал, что это не та женщина, которая будет проводить значительное количество времени на палубе парусника – даже такого комфортабельного, как торговое судно компании «Диксон и сыновья».
Следуя пунктам из списка, он продолжил:
– И по вашим указаниям, сэр, завтра утром садовники прикрепят букеты из флердоранжей только на первых четырех скамьях в часовне…
– Вы, – прервал его Дрейк, устремив свой взгляд на переднюю лужайку, – вы перераспределили комнаты тех гостей, о которых я говорил?
– Разумеется, сэр. – Макдермотт, в отличие от других слуг, не позволял этому холодному пристальному взгляду работодателя запугать себя. Конечно, его было проще игнорировать, когда, как сейчас, баронет не смотрел в его сторону. – Все сделано согласно вашим требованиям. Я поместил господина Рейборна и капитана Гэйнсфорта в восточном крыле…
– Хорошо. – Дрейк глубокo затянулся сигарой. – Спасибо.
Макдермотт вдохнул побольше воздуха в легкие, готовясь перейти к следующему пункту списка, когда его хозяин произнес «спасибо». После этого слова дворецкого охватило предчувствие успеха. Сэр Ричард, каким бы ни было удовольствием работать на него, никогда, за тот короткий промежуток времени, пока Макдермотт был его слугой, не благодарил его. Аристократы не видели необходимости за что-либо благодарить своих слуг. В конце концов, они ведь платят им деньги за выполнение обязанностей – зачем же тогда благодарить за работу, которую те должны выполнять?
И тот факт, что сэр Коннор решил сейчас поблагодарить своего дворецкого за то, что он просто распределил, где будут жить его гости, казался ему до крайности джентльменским поступком. Он почувствовал внезапный порыв теплоты и сердечности к своему новому хозяину. Он только было открыл рот, чтобы сказать: «Ну что вы сэр, это ерунда», как сэр Коннор остановил его, кратко бросив:
– Пока это все, Макдермотт.
Это застало дворецкого врасплох, и он уставился на список. Оставалось еще около семи-восьми пунктов, о которых он должен был доложить баронету.
– Гм, сэр… – начал он.
Но Дрейк прервал его.
– Я уверен, – сказал он тем самым глубоким голосом, который так пугал горничных, заставляя их бежать куда угодно, лишь бы подальше от хозяина, – что есть еще много других дел, которым вам стоит уделить время, мистер Макдермотт.
Эти слова были произнесены довольно приятным тоном, но четко давали понять, что разговор окончен. Бесспорно, это был властный и в высшей степени уверенный тон человека, который не сомневается, что его приказ будет выполнен, причем быстрo. В этот момент у Макдермотта пронеслась мысль, что теперь он понимает причину успеха баронета в качестве капитана судна – даже самый строптивый и упрямый моряк едва ли посмел бы неповиноваться приказу, исходящему от этого сурового человека, особенно произнесенному таким командным тоном.
Сглотнув, Макдермотт неуклюже поклонился, чуть не выронив свой драгоценный список, и мгновенно выскочил из комнаты.
– Д-д-да, – сказал он, – слушаюсь, сэр.
Покинув столовую, он думал о том, что неплохо было бы влить в себя немного портвейна, который он обычно переливал из бутылки в графин, чтобы подать его после обеда. Конечно, его матушка этого не одобрит, но, по крайней мере, у него не будут дрожать руки, когда он позовет гостей своего хозяина к столу.
Дрейк, все еще склонившись у окна, смотрел на стриженные лужайки дома, в котором он провел детство, даже не осознавая, в какое неловкое положение поставил своего дворецкого. А если бы и осознавал, то уделил бы этому не больше внимания, чем той мухе, которую только что прихлопнул. В настоящее время у него были более важные дела, о которых стоило подумать. Кончик сигары, которую Коннор сжимал в зубах, пылал таким же алым огнем, как солнце, садившееся позади дубов по границе его имения, когда он стоял там и думал о том, как справиться со всей этой пренеприятнейшей ситуацией.
Коннор Дрейк привык к трудностям. Казалось, ему пришлось столкнуться с ними уже в день своего рождения. Его мать умерла во время тяжелых родов, а сам мальчик родился на месяц раньше срока, и повивальная бабка считала, что он тоже недолго протянет. Забота о Конноре, пренебрегаемом убитым горем отцом, который винил младенца в том, что тот убил его жену, легла на плечи кормилиц и нянь. Слабый, болезненный мальчик был постоянным объектом для насмешек своего старшего брата, отец презирал его, и, в конечном счете, отверг. Так что не было ничего удивительного в том, что в возрасте семнадцати лет юноша сбежал из дома, где он был так несчастен.
Никто не был удивлен сильнее, чем сам Коннор, когда его просьба о том, чтобы его взяли юнгой на корабль, была принята всерьез дружелюбным капитаном судна, который уловил проблеск несгибаемой воли в серебристо-голубых глазах парнишки, волю, противоречащую его худеньким плечикам и молочно-белой коже.
Генри Диксон часто хвастался, что ни разу не пожалел о своем решении нанять Коннора Дрейка к себе на службу, особенно после первого лета, которое тот провел в море, когда он вырос на шесть дюймов и заработал твердыми мускулами множество фунтов. Молочно-белая кожа покрылась золотистым загаром и загрубела, а худые некогда плечи налились силой. Когда три года спустя Дрейк вернулся в Даринг Парк на похороны своего отца, никто не узнал высокого, ладно сложенного мужчину, который стоял позади часовни, излучая силу, энергию и здоровье. Для всех было шоком, когда они узнали, что он – тот самый болезненный младший сын, которого все либо жалели, либо презирали.
Но вместо того, чтобы остаться в имении, как робко предложил его брат Ричард, которого он теперь превышал в размерах, Коннор вернулся в море и провел там еще десять лет. Он пропустил похороны своего брата – с этим ничего не поделаешь. Его смерть была так неожиданна, что не было времени его предупредить, как это было с отцом. Как бы то ни было, теперь Дрейк вернулся, и для того, чему предполагалось быть счастливым событием… на сей раз для свадьбы, а не похорон.
Но тогда почему он мечтает только о том, чтобы оказаться где-нибудь еще – где угодно – только не здесь? Почему он смотрит на зеленые поля своей усадьбы и жаждет, чтобы эта была не трава, чуть колышущаяся от ветра, а волны Карибского моря? Почему он не может перестать сожалеть о том, что сейчас он стоит на паркетном полу в богато меблированной столовой, а не на верхней палубе стремительно набирающего скорость корабля?
Да, он в столовой, которая сейчас принадлежит ему, и в которой он выслушал так много лекций о своей неполноценности от своего заносчивого – и ныне покойного – старшего брата.
Может быть, поэтому.
Он узнал голос, который звал его с порога за его спиной, хотя не слышал его уже лет десять.
– Ну что ж, – сказала его бабушка, – в этот раз ты определенно наломал немало дров.
Дрейк не обернулся. В этом не было необходимости. Он отлично знал, что увидит. Седоволосую копию своей матери, какой она была бы, если бы его рождение не унесло ее жизнь.
– Даже не знаю с чего начать, чтобы догадаться, о чем идет речь, бабушка, – сказал Дрейк, губами перекатывая сигару.
– Отлично знаешь, негодный мальчишка, – он услышал легкий стук ее трости о блестящий деревянный пол, когда она подходила поближе. – Я только что с нею познакомилась.
– О, – Дрейк затянулся сигарой и выдохнул облачко сизого дыма. – Разве она не будет замечательной женой для мужчины с таким состоянием и статусом, как у меня?
– Перестань нести чепуху. – Теперь леди Биссон стояла прямо позади него. Коннор чувствовал печально знакомый запах, аромат, которым она всегда пользовалась. Эта была розовая вода. Этот запах всегда был для него связан с дурным предчувствием, так как в детстве его общение с этой уважаемой дамой редко приводило к чему-либо, кроме очередного словесного упрека. – И оставь уже эту противную сигару. Ты, возможно, и провел большую часть своей жизни в открытом море со множеством пиратов, но это не означает, что ты имеешь право вести себя как они. Курение – отвратительная привычка, и я буду очень благодарна, если ты не будешь потакать ей в моем присутствии.
Дрейк, не в силах сдержать улыбку, с силой бросил сигару в прудик для рыб. Два лебедя, услышав всплеск воды, сразу же поплыли к месту, где она упала. Поделом им, злорадно подумал Дрейк, если они найдут эту мерзкую штуку и съедят ее. Он не питал большой любви к лебедям: слишком яркими были воспоминания о том, как в детстве они преследовали его, хлопая огромными крыльями и истошно шипя разинутыми клювами. Он часто думал, что они были самыми неприятными существами, и даже после того, как он несколько раз обогнул мир, его мнение по этому поводу не изменилось.
Леди Биссон достала свой веер и начала быстро обмахивать им лицо.
– Я не собираюсь тебя спрашивать, – сказала она, все еще пристально разглядывая лебедей, – о том, почему ты женишься на ней. Полагаю, что я знаю ответ на этот вопрос. Однако мне интересно, ты не думал, что может существовать менее… необратимый способ решения проблемы?
– Проблемы? – Впервые за весь день – за исключением того момента, когда он говорил с Пэйтон, выходки которой все время вызывали у него улыбку – он был удивлен. Вдовствующая леди Биссон в самом деле снизошла до того, чтобы передать ему часть своей безграничной мудрости. Это должно быть интересным, подумалось ему.
– Мы оба отлично знаем, о чем речь. Девчонка Диксонов мне все рассказала.
Одна из рыжеватых бровей Дрейка приподнялась в удивлении.
– В самом деле? И что же сказала мисс Диксон по поводу этой проблемы?
– К счастью, она находится в совершеннейшем неведении. Но это только благодаря тому, что она преклоняется перед тобой. Ей ни за что бы ни пришло в голову, что ее драгоценный капитан Дрейк способен на такой неблагородный поступок.
Дрейк, глядя сверху вниз на свою бабушку, неловко распрямил плечи под своим отлично скроенным вечерним сюртуком.
– Едва ли Пэйтон преклоняется передо мной, – сказал он, вспоминая, сколько раз она весьма непочтенно дразнила его в лицо.
Леди Биссон раздраженно отмахнулась веером от его ремарки.
– Я полагаю, тебе это просто не приходило в голову, – продолжала она, как будто он ничего и не говорил, – тем не менее, было бы намного проще заплатить ей, вместо того чтобы жениться.
Дрейку опять стало смешно. Никогда в своей жизни он даже представить себе не мог, что у него состоится такая беседа с его ох-мама-дорогая-какой-правильной бабушкой.
– В действительности, я думал об этом, – сказал он сухо. – Как бы то ни было, мое предложение было отклонено самым суровым образом. Леди была очень оскорблена это идеей.
Леди Биссон презрительно фыркнула.
– Значит, ты предложил ей слишком мало. Не время быть скупым. Эта девица – продажное похотливое ничтожество, Коннор, к тому же коварная, как лиса. Неужели ты так глуп, что не в состоянии увидеть это сквозь ее напускную беспомощность?
– Похоже, я провел слишком много времени в море, – Дрейк издал фальшиво опечаленный вздох, – где я был тем, кто, главным образом, спасал беспомощных девиц.
Веер леди Биссон повис на шелковом шнуре вокруг обманчиво слабого запястья, когда она поднесла свой лорнет к глазам, чтобы всмотреться в лицо внука.
– Ты дразнишь меня, – сказала она, наконец. – И относишься к этому совершенно несерьезно. Но, Коннор, уверяю тебя, это действительно очень серьезный вопрос. Твое доброе имя может быть запятнано. Эта девчонка может серьезно его скомпрометировать.
Дрейк перестал улыбаться.
– Мне это известно, – проворчал он. – Зачем, по-твоему, я женюсь на ней?
– В любом случае, она может скомпрометировать тебя даже после заключения брака. Мне кажется, это в ее стиле. Тебе придется не спускать с нее глаз.
– Это будет сложно, – заметил Дрейк.
Глаза леди Биссон расширились.
– О, нет. Нет, Коннор, ты этого не сделаешь. Ты не оставишь эту девицу со мной. Я не собираюсь тратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы разбираться с твоими проблемами…
– Бабушка, тебе не о чем тревожиться. – Дрейк снова стал смотреть на водоем, где лебеди и рыбы вели борьбу за его сигару. – Я собираюсь закрыть поместье после завтрашней церемонии и оставлю супругу на вилле в Нассау. Тебе больше никогда не придется с ней встречаться – как и с любыми другими проблемами, которые я могу создать, а могу и не создать.
Леди Биссон, казалось, была обеспокоена сказанным, – и не столько словами, сколько тем, с какой горечью были они произнесены. ее внук, возможно, и проявлял некую бесхарактерность в детстве, но мужчина, в которого он превратился, отличался твердостью и саркастичностью. Фактически она едва могла признать в нем потомка своей милой, нежной дочери. Он был совсем не похож на своего брата Ричарда, который был хорошим мальчиком, и им всегда было легко управлять.
Ее младший внук же не был человеком, которым можно было руководить, наоборот, он был лидером и всегда брал инициативу на себя. Никто не смог бы заставить его отклониться от пути или решения, которое он принял.
– Ради всего святого, – нерешительно сказала леди Биссон, – я же не имела в виду, что тебе необходимо удерживать ее на Багамах. Я лишь подразумевала, что было бы разумно держать ее подальше от нас, а не от всей Европы.
– Спасибо за разъяснение. – Он улыбнулся, но в его пристальном взгляде не было ни намека на теплоту.
Леди Биссон поняла, что он упустил суть.
– Не то чтобы, я не хотела внуков, Коннор, – быстро сказала она. – Но только от порядочной женщины.
– Вы забываете, что порядочная женщина вряд ли захочет иметь со мной дело, бабушка. – Дрейк, резко повернувшись, облокотился на дверную раму и задался вопросом, что же ему такого сказать, что шокирует бабушку достаточно для того, чтобы заставить ее уйти. У него было дурное предчувствие, что нет ничего такого, что может задеть старую вдову настолько, чтобы она закончила этот разговор. Пожалуй, только Богу это известно, но он все уже попробовал. – Бабушка, вы ведь знаете, что я совсем не тот тип мужчины, которого ваш круг посчитал бы желанной добычей. Конечно, теперь у меня есть титул и некоторое состояние, но какой выйдет муж из человека, который любит море и рвется в порт при первой же возможности? Я уверен, что вы не знаете ни одного отца, который позволил бы своей дочери провести всю оставшуюся жизнь далеко в море.
– А я уверена, что знаю. – Леди Биссон поджала свои правильной формы губы. – Также как и ты. Чем тебе не нравится девочка Диксонов?
Дрейк, потрясенный этими словами, немедленно выпрямился.
– Упаси меня Боже. Вы, должно быть, шутите.
– Я абсолютно серьезно. – Увидев шокированное выражение лица своего внука, она резко ударила тростью о паркет. – Ну? Что с ней не так? Ведь очевидно, что она также очарована морем, как и ты. И она явно увлечена тобой.
– Она ребенок, – пробормотал Дрейк.
– Она сказала, что в следующем месяце ей исполнится девятнадцать. Я уже два года как была замужем за твоим дедушкой, когда мне исполнилось девятнадцать. И у меня уже была твоя мать.
– Это было пятьдесят лет назад, – ответил Дрейк. – Тогда все было по-другому.
Он едва соображал, что ответить бабушке – так взволновало его то, что она предложила. Неужели сегодня все вдруг сошли с ума? Похоже, так. Причем с тех самых пор, как начали прибывать гости. Представьте, каково было его замешательство, когда он подслушал разговор своих двух старых друзей – Рейборна и Гейнсфорта, – которые красноречиво восхищались очарованием одной юной леди. Он предположил, что речь идет об одной из жительниц графства, о какой-то молоденькой селянке, которая и привела его друзей в такое возбужденное настроение. Он едва мог поверить, когда узнал, что речь шла о Пэйтон. В Рейборне всегда было что-то от кобеля, но испытывать желание к ребенку…
Дрейк был уверен в том, что они оба рехнулись, и немедленно договорился, чтобы они были размещены в противоположном от Диксонов крыле дома, просто чтобы было спокойнее.
Но потом он лично убедился, что она уже не была ребенком, как и говорили его друзья. О, братья Пэйтон, возможно, так и думали, но кое-кто в их семье – Джорджиана, без сомнения – понимала, что она уже не маленькая девочка, и что другие это тоже видят, поэтому вынудила ее одеваться соответственно. И правда Пэйтон Диксон в корсете сильно отличалась от Пэй Диксон, которую Дрейк привык видеть в жилете и брюках. В корсете Пэйтон определенно не была похожа на ребенка. Он сам видел доказательство этого, когда сегодня вошел, чтобы спасти ее из потасовки с братьями. И то, что вырвалось наружу в ходе этой потасовки, абсолютно определенно была грудь женщины – возможно, молодой женщины – но определенно, абсолютно определенно – женщины.
