Текст книги "Дамиано Де Лука (ЛП)"
Автор книги: Паркер С. Хантингтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 43
Иногда обман может быть терапевтическим.
Нолан Росс
РЕНАТА ВИТАЛИ
Я быстро пришла к выводу, что при таком количестве людей в сейф мне не попасть. Потребовалось всего две секунды, чтобы желание уйти улеглось. Дамиан сделал шаг ко мне, но я не думала, что это движение было осознанным. В конце концов, его глаза не казались такими же манящими, как его тело.
Мне хотелось его ненавидеть, но, глядя на него, я не могла заставить себя почувствовать ненависть. Просто смирилась с тем, что мое сердце всегда будет принадлежать ему.
Маман подошла к дверце машины, ее глаза были восхищенными.
– Это твой отец прислал тебя сюда?
Мой взгляд скользнул к Дамиану, а затем вернулся к Маман.
– Да.
Врать было бессмысленно. Я не хотела иметь ничего общего с этой неразберихой, и, судя по этой армии и шантажистским записям Маман о папе, папа, похоже, был в проигрыше. Дамиан был в безопасности. Я могла бы пойти и уснуть, зная, что отец не сможет причинить ему вреда, но мои пальцы не заведут машину, а нога не нажмет на педаль.
В тихой ночи раздался смех Маман.
– Он немного отчаялся, не так ли?
Я кивнула, опустив голову.
– Похоже на то.
– Он хотел, чтобы ты украла кассету? – Ее слова прозвучали не как вопрос, а как утверждение.
– Да. Он сказал, что либо это, либо он пришлет группу. – Искушение посмотреть на Дамиана охватило меня.
– И я полагаю, он угрожал его, – она кивнула в сторону Дамиана, – жизни.
Мои руки сжались в кулаки, спрятанные по бокам и заблокированные дверью машины.
– Да.
– Хорошо, что у меня есть моя армия.
Как кто-то такой коварный может так мило улыбаться?
– Ага. – Я кивнула, мои движения были полусерьезными.
Меня снова поразило, насколько расчетливой была Маман. Она собрала настоящую армию на самой сильной мафиозной территории в мире. Помогая Дамиану взойти на трон Де Лука, она заручилась благосклонностью укрепляющегося синдиката. Для пущей убедительности она попыталась переплести наши семьи, столкнув меня и Дамиана.
У Маман было сердце и поддержка Винса, а значит, она пользовалась поддержкой семьи Романо. Это объясняло, почему Романо позволяли ей жить на их территории все эти годы. К тому же семья Романо была вынуждена подыгрывать этой тактической затее, потому что поступить иначе означало признать, что они неосознанно впустили на свою территорию "спящего".
Семья Андретти наконец-то помирилась с семьей Романо, и я подозревала, что Маман и Винс сыграли в этом не последнюю роль. Выступление против семьи Романо означало бы возобновление войны, которая только что закончилась.
Семья Росси связана с семьей Романо родственными узами. Мать Бастиана Романо была Росси, которая вступила в брак по расчету с отцом Бастиана. Так что, если семья Романо не против того, чтобы маман собиралась здесь, то и семья Росси будет не против.
И наконец, семья Камерино не могла выступить против четырех семей, а они уже были слишком заняты территориальной войной с семьей Росси, чтобы браться за Маман. Из стольких маленьких кусочков складывалась эта головоломка, которую не удалось решить ни одному мужчине или женщине. Если бы я не была так не в себе, я была бы впечатлена.
Маман захватила власть над Витали, и никто ничего не мог с этим поделать.
– Я дам тебе и твоему парню поговорить, прежде чем ты уйдешь. – Она изогнула бровь и пристально посмотрела на меня. – Если только ты не решила оценить все, что я сделала, чтобы получить для тебя эту империю, и не хочешь быть взрослой и поговорить со мной.
Я покачала головой.
– Нет, спасибо.
– Хм… – Ее губы раздвинулись. – Ты можешь не понимать этого сейчас, но это хорошо, маленький воин. Оглянись вокруг. Это единство. Впервые в истории пять синдикатов едины. Вместе мы сильнее. – Она протянула руку, чтобы дотронуться до меня, но потом передумала, повернулась и ушла.
Мои глаза снова встретились с глазами Дамиана.
Маман говорила о единстве, но я никогда не чувствовала себя настолько разделенной.
ГЛАВА 44
Терпение – это оружие, которое заставляет обман раскрыться. Это страховка от того, чтобы не быть обманутым или принять неверное решение.
Мишель МакКинни Хэммонд
РЕНАТА ВИТАЛИ
В странном, запутанном смысле слова Маман говорили о мире. Сотрудничестве. Солидарности. Ирония заставила меня фыркнуть.
– Смеешься про себя? – Дамиан уперся предплечьем в верхнюю часть двери моего внедорожника и наклонился вперед, заглядывая в окно. Это было так непринужденно, что я бы решила, что у нас все в порядке, если бы не мои противоречивые эмоции и напряженные линии на его лице.
Я впустую потратила время на то, чтобы уехать и погрязнуть в размышлениях о состоянии своей жизни. В моей жизни было два главных отношения – связь матери и дочери, которую я разделяла с мамой, и то, что разделяли мы с Дамиано. Теперь у меня не было ничего.
Я смотрела на Дамиана, гадая, как пройдет этот разговор. Между нами так много осталось недосказанным, а мой гнев не утих. Не утихала и душевная боль. Дамиан выглядел таким же уставшим, как и я, и это удовлетворило ту часть меня, которая хотела знать, что ему не все равно.
Он вздохнул.
– Как ты держишься, принцесса?
Итак, мы шли гражданским путем. Я могла с этим смириться.
Было так много способов ответить на его вопрос. Вместо этого я подавила желание накричать на него и остановилась на своей привычной фразе.
– Я не принцесса. – Эта фамильярность только усилила мою ностальгию, которая поднялась к горлу и образовала узлы, пока я не смогла дышать.
– Рыцарь.
– Я также не рыцарь. Я пешка, Дамиан. – Горький смех булькнул у меня в горле, словно бомба для ванны, бурлящая в горячей воде. – Чертова пешка.
– Ты пешка, как я сказочная принцесса.
– Моя мама использовала меня как пешку, а потом ты обвинил меня в соучастии в этом. Я потеряла мать и любовь всей своей жизни в один день. Между нами нет доверия. Я не должна удивляться. Первое, что я сделала, когда встретила тебя, – соврала, что подглядывала в твоей комнате, а потом украла твой телефон. Не самое лучшее начало отношений.
Он вздохнул.
– Твоя мама рассказала мне, что она сделала. Подозреваю, что не все, но достаточно, чтобы объяснить, что ты не была замешана во всем этом, – он помахал пальцем в круговом жесте, – во всем этом. Я был не прав, и мне жаль. Моей реакции нет оправдания, но я хотел бы все объяснить.
– Хорошо.
– Все в моей жизни лгали мне, и мне было проще убежать от тебя, чем признать, что наши отношения не так идеальны, как мне хотелось бы. Но дело в том, что я смешивал свои отношения с тобой тогда и свои отношения с тобой сейчас. Это несправедливо по отношению к нам обоим. Мы заслуживаем второго шанса, а не продолжения первого шанса, который был обречен на провал.
– Я не могу дать тебе еще один шанс, Дама. Я не справлюсь с этим. Мне нравится притворяться сильной, но я человек, и ничто не вбивает мне это в голову сильнее, чем твое присутствие рядом.
На мгновение мы замолчали. Слишком многое нужно было сказать, но все это было нелегко.
Он нарушил молчание первым.
– Если уж на то пошло, я подумал, что это было круто, когда ты украла мой телефон. Ни у кого в городе не хватило смелости выступить против меня. Кроме, может быть, моего отца.
– К черту Анджело Де Лука. – Я сдержала улыбку, когда он издал удивленный смешок. Это стало слишком дружелюбным, чтобы мне нравиться. Мне нужно было напомнить ему, что мы не друзья. – Тебе с моей мамой слишком комфортно для человека, который обвинил меня в соучастии с ней.
– Ты здесь, не так ли?
Я даже не собиралась удостаивать его ответом.
Он сделал паузу, ожидая ответа, но когда я ничего не ответила, продолжил:
– Я говорил с Бастиано. Он приехал навестить меня в Оклахоме.
– Он узнал, что Ариана – твоя сестра?
– Да. Он хотел, чтобы я поговорил с ней.
– Поговорил?
– Она здесь, но у нас не было ни минуты наедине. Думаю, мне бы хотелось как-нибудь узнать ее получше. Не сегодня, когда меня заставляют защищать сумасшедшую женщину, – я фыркнула, – а позже. Когда я буду готов поговорить с ней.
– Я рада за тебя.
И я была рада. Я не задавалась вопросом, почему он мне это сказал. Я списала это на инстинкт. В то время как у меня были только Маман и Дамиан, у Дамиана была только я. Я хотела быть рядом с ним, как хотела, чтобы NBC перестали отменять мои любимые шоу, но мы были слишком расколоты, чтобы быть вместе… Может быть, по крайней мере, мы могли бы быть друзьями?
Дружить.
Это была хорошая цель.
Его молчание подтолкнуло меня к вопросу:
– Почему ты не злишься на меня? – Не то чтобы я сделала что-то, заслуживающее его гнева, но, насколько я знаю, он все еще думал, что я причастна к интригам Маман и солгала ему об этом.
Я наблюдала, как он обошел машину и сел на пассажирское сиденье.
Устроившись на кожаном сиденье, он закрыл дверь.
– Бастиан также сказал кое-что, что не дает мне покоя. Я должен владеть своей ложью, прежде чем владеть правдой.
– Ложью?
– Я наговорил ее многим людям. Некоторым специально. Некоторым непреднамеренно. Это самое страшное. Ложь дольше всего приходится осознавать.
Я откинула голову назад к подголовнику. Я понимала, что он имел в виду. Я твердила себе, что не люблю Дамиана, с того самого момента, как начала влюбляться в него. А еще меня обманывали снова и снова. Было неприятно оказаться по обе стороны обмана.
Я взглянула на него и оценила суровость его выражения.
– Значит, сейчас ты признаешь свою ложь?
– Да.
– Признавайся.
– Впервые ты мне понравилась, когда на семнадцатый день рождения ты выступила против моего отца. Я услышал, что ты сказала ему, когда любой другой на твоем месте струсил бы в ванной. Я захотел тебя, когда ты превратила обсуждение книги Фрейда "Достоевский и отцеубийство" в возможность пофлиртовать – и не отрицай, что ты флиртовала, потому что я тоже. Я влюбился в тебя, когда мой отец ударил меня по лицу, а ты сказала мне встать, потому что знала, что я сильнее жалости к себе. Каждый момент после этого, начиная с наших свиданий в библиотеке, танцев и заканчивая той ночью в моей спальне, я влюблялся в тебя еще больше.
Святой ад. Как он рассчитывал, что я переживу этот разговор с нетронутыми яичниками, если он продолжит в том же духе?
Дружба, Рената. Возьми себя в руки, женщина.
Он продолжал, не замечая моего внутреннего смятения.
– Когда ты уехала, Кристиан спрашивал меня: "Откуда ты знаешь, что она тебе нравится? Откуда ты знаешь, что такое любовь?"
Я вспомнила, почему мне никогда не нравился Кристиан.
– И что ты ответил?
– Я сказал ему, что не знаю. – Он пронзил меня своими словами. – Я сказал ему, что никто не знает, что такое любовь, но в тебе есть что-то, что я никогда не смогу отпустить. Это самое близкое к знанию, которое есть у каждого из нас.
Он откинулся на спинку сиденья и посмотрел на потолок машины.
– Но я ошибался. Есть способ узнать. Я не могу определить это чувство, но это не меняет того факта, что я знаю, что люблю тебя. Я понял это, когда увидел тебя в Нью-Йорке. Та часть тебя, которую я никогда не мог отпустить, не ослабла. Она увидела тебя, напряглась и притянула меня ближе.
Его слова заставили меня броситься с обрыва, цепляясь за гребень всеми силами.
– О.
Глупый ответ, но я не доверяла себе, чтобы сказать больше. Нам нужно было остаться друзьями. Мы уже дважды пытались завязать отношения. По крайней мере, как друг, он все еще был в моей жизни.
– Ты моя первая любовь, Рыцарь. Я отдал тебе свое сердце.
Может, в этом и была проблема. Он не мог отпустить меня, потому что его первая любовь была единственным человеком, который мог получить всего его. Сколько бы времени ни прошло, я всегда буду хранить частичку его души, которую никто другой не сможет отдать.
Это была та его часть, которая открыла для себя любовь. Она познала любовь во время поздних свиданий в библиотеке, когда дружба превращалась в любовь, когда одна душа снимала бремя с другой, и в том первом поцелуе, от которого мы уже никогда не могли вернуться.
Сколько из того, что он сказал, было тем недостающим кусочком, который он дал мне в разговоре? Сколько в его словах было правды? Правда заключалась в том, что… я не просто хотела быть его первой любовью. Я хотела стать его последней любовью. Но мы сидели здесь. В гражданском браке, по причинам, которые не укладывались у меня в голове. У нас была возможность остаться друзьями, всегда быть в жизни друг друга, не рискуя потерять.
– У нас есть выбор: стать друзьями и всегда быть в жизни друг друга, не рискуя расстаться еще на десять лет. Я думаю, мы должны им воспользоваться.
Он невесело усмехнулся.
– У нас много вариантов в жизни, но я точно знаю, что это не один из них. Ты можешь говорить все, что хочешь, о внешних силах, вовлеченных в наши отношения. Но для меня встреча с тобой всегда будет судьбой. Я сам сделал выбор, чтобы подружиться с тобой. Но влюбиться друг в друга? Это не в нашей власти. Мы можем пытаться остановить это, сколько угодно, но мы всегда будем любить друг друга, и любой другой вариант будет просто решением.
– Я не могу так рисковать.
– Это еще больший риск – провести всю жизнь, зная, что нам лучше всего вместе, и не решиться на этот шаг. Кольцо, вытатуированное на твоем обручальном пальце, – это постоянное доказательство того, что ты любишь меня. Что ты всегда будешь любить меня. Я запечатлен на твоей коже, Рен. Навсегда. От этого не скрыться. Ты помнишь, как я нарисовал это на тебе?
– Ты нарисовал это на мне?
Я прижала левую руку к груди и сжала ее другой рукой. Как будто если я буду скрывать свою татуировку, это изменит ее происхождение или тот факт, что я не знаю, откуда взялась первоначальная линия, но моя интуиция подсказывала мне, что она должна быть выгравирована в моей коже навсегда.
Он посмотрел на мою руку и кивнул.
– В ту ночь, когда Лора накачала тебя наркотиками, я отвел тебя в твою комнату. Ты спросила, почему я помог тебе. Я ответил, что единственное время, когда я не чувствую себя так, как будто я просто выполняю свои обязанности, – это когда я с тобой. Кстати, это до сих пор так. Ты сказала мне, что я тебе нравлюсь, а я сказал тебе, что, если бы все не было так сложно, я мог бы видеть себя с тобой навсегда. А потом я нарисовал то кольцо на твоем обручальном пальце.
Он потянулся к моей руке, и я позволила ему взять ее – ничего не могла с собой поделать.
– Я не понимал этого до недавнего времени, но все не обязательно должно быть так сложно. Мы можем все упростить. – Он наклонился вперед, поднес мою руку к губам и прижал поцелуй к моей татуировке. – Выбери меня, и я выберу тебя. Мы будем ставить друг друга на первое место. Все остальное – лишь фоновый шум.
Я хотела этого. Хотела. Но я не могла сделать выбор прямо сейчас. Что поможет мне решиться на этот шаг? Я не была склонна к великим жестам. Я даже не была склонна к маленьким. Поэтому понимание того, чего я хочу, ускользало от меня.
– У меня нет для тебя ответа.
– Ничего страшного. – Он изучал мое лицо. – Но я буду продолжать пытаться.
– Хорошо.
– Не меняй больше свой номер телефона.
Моя улыбка проскользнула мимо.
– Хорошо. – Я наконец-то позволила себе рассмеяться, и это было свободно. – Было ли изменение моего номера телефона драматичным? Возможно. Но в свою защиту скажу, что…
Визг шин пронзил воздух. Дамиан перекинул свое тело через мое, мгновенно прикрыв меня. Я не нуждалась в его защите, но он все равно сделал это. По всему двору и подъездной дорожке Маман солдаты приводили в готовность свои пистолеты и автоматы.
Четыре "Эскалейда" без опознавательных знаков остановились на подъездной дорожке, между ними равномерно распределились более двух десятков человек, вооруженных винтовками. Тактическая группа Папы. Они бросили взгляд на нашу группу, которая превосходила их по численности четыре к одному, и приостановили свои движения.
Маман стояла на ступеньках своего дома. Она прислонилась к колонне, закинув одну ногу на другую, изображая беззаботность. А почему ее это должно волновать? У нее были хорошие связи в мафиозном мире. Она тратила свое время на приобретение союзников, в то время как папа тратил свое время на создание врагов.
Маман и незваные гости стояли на волоске от гибели. Но она выглядела беззаботной. Даже уверенной в себе. У нее была армия. У Папы была небольшая тактическая группа. Они отступят, и семья Витали будет принадлежать ей.
Машины оппозиционной команды отступили, выезжая с проезжей части. Дамиан слегка отступил назад, и наши глаза встретились, едва ли разделяя нас на расстоянии вытянутой руки. Его взгляд опустился к моим губам. Я прильнула к нему, вспомнив, что не готова рискнуть потерять его, вступая с ним в отношения.
Я откинулась на спинку кресла, и он отступил от меня.
– Тебе не нужно было этого делать.
– Инстинкт. – Он сделал паузу. – И даже если бы это был не инстинкт, я бы все равно это сделал.
Я не могла на это злиться.
– Спасибо.
И несмотря ни на что, несмотря на годы обмана со всех сторон, я поняла, что он всегда заставлял меня чувствовать себя в безопасности.
ГЛАВА 45
Нет ничего более обманчивого, чем очевидный факт.
Артур Конан Дойл
Одна неделя спустя
Дамиан: Все еще без ответа?
Рената: Спроси меня завтра еще раз.
Дамиан: Уже завтра.
Рената: Наблюдательный.
Дамиан: Милый.
Рената: Завтра.
Дамиан: Я начинаю думать, что ты просто хочешь, чтобы я писал тебе каждый день.
Рената:…
Дамиан: Дай угадаю… Завтра?
Рената:…
ДАМИАНО ДЕ ЛУКА
Я кивнул в знак приветствия Бастиану, который сидел в пустом баре со стороны клиентов. В полдень бар был закрыт, так как готовился к подаче ужина.
Ариана перевела взгляд с меня на Бастиана.
– Я оставлю вас наедине.
– Вообще-то я пришел повидаться с тобой.
Бастиан посмотрел между нами.
– Наконец-то, блядь.
Ариана отпихнула его, а затем вернула свое внимание ко мне.
– Мне было интересно, сколько времени пройдет, прежде чем ты появишься.
– Эй, ты могла бы прийти ко мне.
Она протерла тряпкой большие круги по стойке.
– У нас все еще не хватает сотрудников. – На ее губах появилась самодовольная ухмылка. – Возможно, мое бывшее начальство отсеяло всех квалифицированных соискателей, так что работу получила бы я.
У меня до сих пор не укладывалось в голове, что у меня, во-первых, была сестра; во-вторых, она была федералкой; и в-третьих, Бастиано Романо влюбился в проклятую федералку.
– И эти бывшие боссы не против, чтобы ты работала здесь?
– Я больше на них не работаю. Они мало что могут сделать. – Она не стала уточнять, а я не стал спрашивать. – Ты не такой, как твой отец, да?
– Нет, блядь. – Я сделал паузу. – Технически, он также твой отец.
– Он настолько плох?
– Хуже.
Она вздохнула.
– Наверное, мама была права, когда бежала.
– Ей, наверное, было лучше за пределами Девилс-Ридж, – согласился я.
– Она умерла, когда рожала меня.
Черт.
– Мне жаль.
И мне было жаль. Не только потому, что она была моей сестрой – черт возьми, у меня была сестра, – но и потому, что она нравилась мне как человек. Ночная смена пришла и ушла, и к тому времени, когда все сотрудники ушли, мы с Арианой все еще сидели в кабинке и разговаривали.
Ариана пожала плечами.
– У меня много проблем с мамой, но я не знала ее по-настоящему. Мне не хватает того, чего у меня никогда не было, но я знаю, что должна любить.
– Ты всегда такая открытая книга?
Мы сразу перешли к глубокому разговору, не утруждая себя любезностями. За одну ночь я узнал о ней больше, чем о некоторых ребятах, с которыми ходил в школу всю свою жизнь.
– Нет. Вообще-то, никогда. – Она сделала глоток из своей кружки с кофе и посмотрела на меня. – Нам нужно наверстать десятилетия упущенного времени. – Я уже не понаслышке знал, каково это с Рен. – Я подумала, что, если ты так долго не мог прийти ко мне, значит, ты сам себя уговаривал, и самое меньшее, что я могу сделать, – это быть с тобой открытой и честной, раз уж я тоже не могла заставить себя увидеться с тобой. – Она оглядела бар и вздохнула. – Я также не люблю врать. Раньше я работала под прикрытием. Это чертовски утомительно.
– Возможно, это моя любимая черта в тебе до сих пор.
– То, что я работала под прикрытием?
– Нет, то, что ты привержена честности.
– Я слышала, у тебя с этим проблемы.
– У твоего парня большой рот.
– Он сказал, что ты не выглядел счастливым, когда увидел тебя в Оклахоме, и что ты не можешь забыть ложь, которой мама Ренаты наполнила твою жизнь. Мы оба лучше других знаем, что поступки наших родителей никак не влияют на наши собственные.
– Я знаю это сейчас. Черт, может, я и тогда это знал.
– Тогда что же произошло?
Что-то в ней притягивало меня – может быть, то, как она смотрела на меня, словно ей было искренне не все равно, ее лицо было так похоже на бабушкино. От этого мне захотелось во всем признаться. Я подумал, что она, должно быть, развила в себе эту способность, работая под прикрытием, но мне это нравилось. Мне нравилась мысль о том, что у меня есть сестра, кто-то, связанный со мной кровью Де Лука, но не запятнанный безумием.
– Я не мог сдержать рвущихся наружу обвинений. Наши отношения так и не сдвинулись с мертвой точки после Девилс-Ридж десять – почти одиннадцать – лет назад. Так что все то разочарование, которое я испытывал в Оклахоме… – Я покачал головой. – Это было действительно то, что я чувствовал в Девилс-Ридж после того, как наши отношения закончились в первый раз.
– А сейчас?
– Я пытаюсь освободиться от всей лжи, которая накопилась в моей жизни, чтобы двигаться вперед и стать тем, кого заслуживает Рен.
– Так вот что это такое?
– Немного. Да, я лгал тебе и хочу извиниться за это, но я также хочу видеть тебя. Мне жаль, что я не сказал тебе, когда узнал, что ты моя сестра. И еще мне жаль, что я так долго не мог с тобой встретиться.
Она протянула руку и сжала мою ладонь над столешницей.
– Прости, что я не сказала тебе, что я твоя сестра. Я знала об этом с рождения и могла бы обратиться к тебе, когда мне исполнилось восемнадцать. По правде говоря, я боялась. Я много слышала о твоем отце, и когда слухи дошли до бюро, которое ты возглавил, я могла бы обратиться к тебе. Моя работа не была настолько важна для меня, чтобы помешать мне сделать это. Это был страх, что ты окажешься чудовищем, о котором моя тетя всегда говорила, что твой отец такой.
Я покачал головой.
– Я тебя не виню. Он настоящий кусок дерьма, но обещаю тебе, я не такой. Совсем не такой. Я хочу узнать тебя получше.
– Мне бы этого хотелось. Как тебе правда?
– Как будто я должен был сделать это с самого начала.
– Очевидность – та еще сука. Что ты собираешься делать теперь?
– Поеду за своей девушкой.
