Текст книги "Дамиано Де Лука (ЛП)"
Автор книги: Паркер С. Хантингтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– В чем? – рефлекторно спросила я. Я не хотела слышать его ответ. Я не хотела слышать ничего из этого.
Я доверяла Маман.
Она не была Благодетелем.
Папа был плохим родителем.
Дамиан смотрел на меня, его голос был таким же пустым, как и его глаза.
– Любви не существует.
– Он ошибается. Твой отец ошибается. – Я покачала головой. – И если ты действительно веришь, что любви не существует, ты тоже ошибаешься. – Мой разум метался, разрываясь на части, когда я представляла свое будущее без Дамиана. – Любовь существует. Она настоящая. Она у нас есть. Ты никогда не найдешь того, что есть у нас, ни с кем другим. Если ты хочешь создать семью без меня для своего трона Де Лука, а я знаю, что тебе нужна семья, то тебе придется довольствоваться фарсом. Потому что ты любишь меня, Дамиан. Все остальное – просто ложь.
Я ждала, когда он очнется.
Увидит правду в моих словах.
Но он не проснулся.
ГЛАВА 40
Самый большой обман, которому подвергаются люди, – это их собственное мнение.
Леонардо да Винчи
РЕНАТА ВИТАЛИ
Пока Дамиан вез меня в аэропорт, было тихо. Я не взяла с собой много вещей, их хватило только на то, чтобы уместиться в рюкзак. Это делало отъезд еще более болезненным, словно мне нечего было взять с собой, кроме того, с чем я приехала.
Какая-то часть меня хотела прижаться к Дамиану, как плющ. Другая часть меня считала, что мне не повезет. Если он и раскаивался, то никак этого не показывал. Молча, как тени, мы провели час езды до его частного аэродрома в напряжении.
Меня не покидало ощущение, что в то время как я рушила свои стены, Дамиан возводил свои быстрее, чем вспышка молнии. Я не могла его винить. Обстоятельства складывались не лучшим образом. Я знала, каково это – испытывать проблемы с доверием.
Но это не значит, что мне не было больно. Это также не означало, что обида и злость не выходили на первый план в моем сознании. Так и было. Я кипела от злости. Мои пальцы тряслись, и мы оба были так чертовски злы, что я сомневалась, что кто-то из нас сможет составить предложение.
На взлетно-посадочной полосе мужчина-стюард открыл мне дверь и провел к трапу самолета. Я обернулась, чтобы посмотреть на Дамиана, но он уже уехал. Я знала, что ему нужно время, но, прождав любимого человека десять лет, невозможно заставить себя сделать это снова.
Устроившись в самолете, я заставила себя уснуть. В задней части частного самолета была оборудована небольшая спальня, и я задалась вопросом, как часто Дамиан спал на этой же кровати. Простыни и наволочки пахли стиральным порошком, но, откинув наволочку, я уловила запах Дамиана.
Я спала на голой подушке и проснулась через два часа от запаха Дамиана. Ностальгия закралась в мое сердце, и, несмотря на то, что я была зла на Дамиана, я решила, что должна найти ответы для нас обоих. Ведь что, если Маман была Благодетелем? Я не верила в это, но существовали факты, которые я не могла игнорировать.
Стюардесса прибыла вскоре после того, как я нажала кнопку вызова на тумбочке. Она была так же бодра, как и я.
– Чем я могу вам помочь, мэм?
– Попросите пилота перенаправить рейс в Хэмптон. – Через минуту я вспомнила о своих манерах. – Пожалуйста.
– Конечно. Какая взлетно-посадочная полоса?
– Ноб-Бей.
Я поеду в Хэмптон.
Я столкнусь с Маман.
И когда я закончу, я вытру руки от душевной боли.
Мое сердце болело так, что хватило бы на всю жизнь.
Я напомнила себе, что Гаспар, мамин дворецкий, не сделал ничего плохого, когда он потянулся ко мне, чтобы обнять. Полусерьезно ответив, я отстранилась.
– Моя мама здесь?
Мы стояли в дверном проеме под массивной аркой. Возле входа без дела стоял багаж, а мимо нас прошли несколько сотрудников.
Гаспар кивнул и повел меня в библиотеку, где мы с маман обычно проводили время вместе.
– Я сообщу ей, что ты приехала. Она скучала по тебе, моя дорогая. – Его строгий взгляд отмахнулся от меня. – Она расстроилась, что ты не отвечаешь на ее звонки.
Я проигнорировала его слова, несмотря на боль, которую они вызвали.
– Где же Mère? (пер. мать) – Странно, но мне было приятно говорить «Mère» кому-то, кто понимал разницу между Mère и Маман. Но не настолько, чтобы стереть неприятные ощущения от обвинений Дамиана.
– Она с гостем. – Обычно его французский акцент успокаивал.
Вместо этого мне стало грустно.
– С кем?
Он вскинул бровь, но никак не прокомментировал мой шквал вопросов и их не слишком вежливую подачу.
– Сотрудник правоохранительных органов.
– У нее неприятности?
– Нет.
Это означало, что он либо работал на Витали, либо работал на нее.
– У этого сотрудника правоохранительных органов есть имя?
– Да.
– У него есть правоохранительное агентство?
– Да.
– Но ты мне не скажешь?
Ему и не нужно было. Когда я сказала маман, что Ариана Де Лука работает в ФБР, она не удивилась. Это означало, что она уже знала, и сотрудник правоохранительных органов наверняка был связан с ФБР. Боже, в скольких банках Маман держала свои пальцы?
Я попыталась вспомнить, когда на брифинге упоминалась Ариана. Она появилась на территории Романо после того, как за голову Николайо Андретти была назначена награда. Появились трупы. Это должно было послужить катализатором.
– Лучше бы ты донимала своими вопросами мать, а не меня, малышка. – Гаспар склонил голову в поклоне. – Я сообщу твоей маме, что ты здесь.
– Гаспар?
Он снова повернулся ко мне лицом.
– Да, Рената?
– Пожалуйста, оставь дверь открытой.
Он кивнул, и, когда он ушел, я села перед шахматным столом Маман. Фарфоровый сервиз олицетворял резные воспоминания моего детства. Выходные, проведенные у Маман, умоляли ее сыграть со мной в шахматы.
"Только не в эти", – говорила она мне, а потом доставала другой набор.
Мы играли, и она учила меня венской игре. Я была почти убеждена, что ее фарфоровый набор – всего лишь украшение, но видела, как она передвигает фигуры по одной. Иногда с разницей в месяц. Иногда с разницей в год.
Но сегодня темный король поставил шах и мат.
О, Боже.
Как я могла этого не заметить? Я любила Маман, но я была ее пешкой. В буквальном смысле. Воспоминания вспыхнули, и я увидела их новыми глазами, перечисляя события, которые совпадали с шахматными ходами, которые, как я помнила, делала Маман.
Маман отправила меня в Италию в качестве сюрприза на день рождения папы. Пешка на Е4.
Я поймала папу на измене Маман и была отправлена прямиком к Дьяволу. Конь на C3.
Маман помогла Дамиану захватить синдикат Де Лука в качестве Благодетеля. Слон – С4.
Мы с Дамиано полюбили друг друга, переплетая Витали с Де Лука. Рыцарь – E5.
За голову Николайо Андретти назначена награда в пять миллионов долларов. Королева на H5.
По всему Нью-Йорку падали трупы, когда Николайо уходил от вознаграждения. Королева – E5.
Ариана появилась на территории Романо. Рыцарь – D6.
Винсент Романо был убит. Рыцарь на B5.
Мама отправила меня на территорию Романо, чтобы я представляла Витали на похоронах Винсента. Рыцарь – F7.
Мы с Дамиано снова встретились, так как Маман убеждала меня сбросить стены. Королева – C7.
Что это был за Конь на D6? И, что еще хуже, что такое шах и мат?
Когда я видела Маман после побега с территории Де Лука, мы вместе читали. Я взглянула на шахматную доску, но мне не пришло в голову, что за год моего отсутствия она передвинула пять шахматных фигур. Я не стала об этом думать.
– Рената, дорогая, как я рада тебя видеть!
Мои глаза метнулись к маман, когда она вошла в комнату. Она выглядела скромной, как католическая монахиня. Я никогда не ожидала от нее такого.
– Маман. – Я заставила себя расслабиться, надеясь, что мое лицо ничего не выдаст.
– Присаживайся. – Она жестом указала на кресло перед шахматным столом. – Не то чтобы я была не рада тебя видеть, но почему ты здесь? Ты избегаешь моих звонков.
Я кивнула на шахматы.
– Что это?
– Партия. Венский дебют весьма эффективен.
По моим рукам пробежали мурашки.
– Ты лгунья, маман.
Ее улыбка сползла.
– Уверяю тебя, венский дебют эффективен. Гораздо эффективнее, чем предпочитаемый твоим отцом Королевский гамбит. – Она протянула руку, опрокинула темного короля и послала мне безмятежную улыбку. – Игра окончена.
– Это не просто игра, маман.
– Нет, это не так.
– Все эти годы назад ты специально отправила меня в Италию. Ты знала, что у папы роман, и знала, что я об этом узнаю.
Она откинулась в кресле.
– А, так ты догадалась…
– Как ты так спокойно к этому относишься?
– Я не растила идиотку. – В ее глазах светилась настоящая гордость. – Я знала, что в конце концов ты все поймешь.
– Я не знаю, как ты это сделала, но ты убедила папу отправить меня на территорию Де Лука.
Как я могла это пропустить?!
Маман нажала кнопку вызова дворецкого.
– Возможно, я предложила это его консильери.
Консильери папы женился на подруге детства Маман. Благодаря этой дружбе он всегда был неравнодушен к Маман.
– И ты помогала синдикату Де Лука. Дамиан… с какой целью? Ты пытаешься захватить синдикат Дамиана? – Я покачала головой. Этого никогда не случится. Даже через трупы всех остальных синдикатов. Я снова встретила взгляд Маман. – Ты связываешь себя с семьей Де Лука, помогая им. И через меня.
– Да.
– И ты только что встречалась с кем-то из ФБР, что должно быть связано с Арианой Де Лука. Но, скорее всего, она пришла в L’Oscurità в результате того, что трупов стало меньше после того, как сумма, которую получил Николайо Андретти, выросла до пяти миллионов долларов. Как тебе удалось это провернуть?
– Я не имею к этому никакого отношения. Это было всего лишь случайное событие, которое передвинуло несколько фигур на доске в мою пользу.
– Но этот удар привел к смерти Винса. Как ты могла так поступить с ним?
Она отвела взгляд.
– У него был рак. Он знал, что делает.
– Он был замешан?
Она не ответила.
Мои глаза сузились, а голос стал жестким.
– Маман, Винсент Романо был замешан во всем этом?
– Да. – Ее пальцы потянулись к убитому темному королю. – Винсент был хорошим человеком. Мы оба это знали. Спроси себя, зачем ему ввязываться во что-то гнусное?
Ответ: он бы не стал.
Это означало, что здесь должен быть какой-то хороший конец, но я его не видела. Я не могла видеть дальше проклятого предательства.
Возьми себя в руки, Рен.
– Ты отправила меня в Нью-Йорк на похороны Винса, воссоединив с Дамиано. Ты все время говорила мне, чтобы я ослабила бдительность, а это значит, что я нужна тебе с Дамиано. С какой целью?
Ее глаза опустились на шахматную доску, прослеживая длину упавшего темного короля.
– Шах и мат.
– Пожалуйста, скажи мне, что темный король – это не папа.
– Я могу сказать, что нет, но это будет ложью, мой маленький воин. А какой смысл лгать в такой ситуации?
Дворецкий вошел в библиотеку, и Маман заказала персиковую воду, как будто мое представление о ней не изменилось за день на все восемьдесят. Я хотела уйти, но застыла, не в силах отвести от нее взгляд.
Она ждала, пока я заговорю, изображая терпение. Ее дворецкий спросил, не хочу ли я чего-нибудь, но я даже не смогла открыть рот, чтобы отказаться. Маман отмахнулась от него взмахом руки, который только она могла сделать изящным.
Я была так слепа. Чертовски слепа. В мафии. Вне мафии. Это не имело значения. Я была марионеткой в любом случае. Я сглотнула, но во рту было слишком сухо.
Губы маман изогнулись вверх.
– Я сломала тебя, ma petite guerrière? (пер. мой маленький воин) Я взорвала твой мозг? – Маман негромко рассмеялась, встала и задвинула стул. – Я была рада видеть тебя, моя дорогая дочь. Однако я не ожидала гостей, и у меня есть планы на вечер. – Она похлопала меня по плечу и вышла из комнаты.
В комнату вошел дворецкий и огляделся в поисках Маман.
– Госпожа Витали? Мисс Витали? – Он дотронулся до моего плеча и легонько потряс его. – Мисс Витали?
Я повернулась к нему.
– Где моя мама?
Он протянул мне персиковую воду.
– Она сказала, что тебе это понадобится.
Хитрая, манипулирующая женщина.
Мой гнев вспыхнул. Я схватила воду, потому что да, она мне действительно была нужна. Осушив стакан, передав его дворецкому и поблагодарив его, я направилась к двери, где услышала, как Маман разговаривает с Гаспаром.
– Мы разговаривали. – Я посмотрела на нее и скрестила руки. – Куда ты идешь? – У меня были подозрения, но по мере того, как ложь погребала меня в своем предательстве, потребность услышать больше правды возрастала. Мне нужно было услышать, как она это скажет.
Она одарила меня безмятежной улыбкой.
– У меня есть неотложные дела.
– Более важные, чем твоя дочь?
– О, дорогая. Не пойми меня превратно. – Она обвела жестом безвкусное мраморное чудовище, которое называла домом. – Это все для тебя. Когда я уйду из жизни, это наследие будет твоим.
– Меня не интересует твое наследие лжи.
Она протянула руку и провела по моей щеке.
– Мне пора уходить. – Ее рука опустилась, и мое лицо обожгло то место, где была ее рука.
Мой взгляд скользнул по ее лицу. На ней были штаны для йоги Lululemon, свободная майка Vince и кроссовки Givenchy. Дорожная одежда. Еще раньше я заметила небольшой багажный набор для ночевки.
Маман направлялась в Италию. Чтобы свергнуть папу.
Шах и мат.
Игра окончена.
И темный король упал.
ГЛАВА 41
Наша способность к самообману не имеет границ.
Майкл Новак
ДАМИАНО ДЕ ЛУКА
Неделя спустя
Интересный факт: волка, который был изгнан из стаи или ушел по собственной воле, называют одиноким волком. Одинокие волки избегают контактов со стаями и редко воют.
Я знал об этом, потому что изучал волков после того, как Рен назвала меня одним из них. На этой неделе я чувствовал себя немного одиноким волком. Отвечать на вызовы Кристиана было легче, чем следовало бы. Я был благодарен ему за его компетентность, потому что знал, что он сможет управлять семьей Де Лука, пока я останусь в Оклахоме и разберусь в своем дерьме. Мне казалось, что с тех пор как Рен уехала, я не разговаривал ни с одним человеком. В любом случае большая часть нашего бизнеса заключалась в контрактах на нефтяные земли.
Еще один забавный факт: волки спариваются на всю жизнь.
Рен не лгала, когда говорила это. Однако она солгала, когда сказала, что стала для меня той самой пожизненной парой.
Снова зазвонил телефон. Кристиан. Я нажал "отклонить", засунул его обратно в задний карман и взял в руки топор. Деревянная глыба раскололась на две части, когда я замахнулся на нее. Рубашка, обернутая вокруг талии, служила полотенцем от пота. Я провел тканью по лбу и торсу без рубашки, когда к участку подъехал черный внедорожник без опознавательных знаков.
Я отбросил рубашку в сторону, покрепче сжал топор и поднял руку над головой, чтобы закрыть глаза от солнца. Бастиан вышел из машины, его костюм-тройка противоречил моему торсу без рубашки, джинсам и рабочим ботинкам.
Приблизившись, он осмотрел меня.
– Ты что, позируешь для потрошителя лифов?
– Твой лексикон устарел, как и твоя стрижка.
– Эй, я имею в виду это в лучшем смысле. Книга могла бы называться "Влажные глубины ее дровосека". Уверен, найдутся женщины, увлекающиеся подобными вещами. – Он огляделся по сторонам. – Хотя, похоже, здесь нет ни одной. – Он изогнул бровь. – Неприятности в раю?
– Беспокоишься, что твоя девушка окажется под угрозой, если я перестану общаться с семьей Витали? – Я с размаху вогнал топор в расщепленный ствол дерева, подхватил рубашку и направился в дом у озера, не пригласив Бастиана. Мой телефон зазвонил, но я нажал "отклонить" и положил его обратно в карман.
Он все равно пошел следом.
– Нет. Она ушла из ФБР. Сдала свой значок. Обо всем позаботились. – Он ослабил галстук и осмотрел дом. – Я здесь для встречи с поставщиком алкоголя. Твой консильери все уладил. Ты бы знал об этом, если бы взял трубку.
Я достал из холодильника бутылку, выбросил ее в мусорное ведро и повернулся лицом к Бастиану.
– Хватит пустой болтовни. Почему ты здесь, Бастиан? В моем доме?
– Ариана рассказала мне кое-что интересное.
Очевидно, это имело отношение ко мне, раз он был здесь. Если он думал, что я позволю ему держать это у себя в голове или использовать как рычаг давления, то он был глупее, чем я мог себе представить.
Я опередил его.
– Она моя сестра. Я знаю.
Он, казалось, не был поражен моей грубой честностью – нечто новое, что я пробовал, хотя в последнее время у меня не было аудитории, которой можно было бы врать.
– Так почему же, черт возьми, ты не поговорил с ней об этом?
Я хотел. Хотел. Но проводить время с Рен казалось важнее, а теперь, когда она уехала, я был слишком занят, пытаясь понять, почему ложь имела такое значение, когда я любил ее больше, чем ненавидел ложь. Ложь, к которой, как я уже начал думать, она даже не причастна. Случались и более странные вещи.
– Если ты не заметил, я руковожу целым синдикатом. У меня нет времени срать радугой и вести светские беседы за тыквенным латте со специями.
– Поверь мне. Ариана стоит того, чтобы найти время.
Я изучал его.
– Полагаю, она хочет встретиться со мной.
– Я сказал ей, что ты не твой отец.
– Нет. – Я провел рукой по голове и по-настоящему вгляделся в него. Что-то в нем изменилось. Он выглядел… умиротворенным. Может быть, я был жалким засранцем, но это искушало меня поиздеваться над ним. – Знаешь, если вы поженитесь, ты будешь моим родственником.
– Прекрати. Мне еще нужно переварить свой ужин.
– Оглянись вокруг. Де Лука не так уж и плохи.
Его глаза осмотрели окрестности. Коробка с дерьмом, которую оставила Рен, лежала у его ног. Он посмотрел на нее со своего места на краю острова.
– Слушай, вот тебе непрошеный совет…
– Худший из них. Нет, спасибо.
Он проигнорировал меня.
– …Ты не твой отец. Ты не обязан вести себя как он. Может быть, тебе стоит отказаться от всего, чему он тебя учил, и принять лучшие стороны пребывания в синдикате. А они есть. Мне потребовалось время, чтобы понять это, но эти хорошие стороны существуют. Потрать время, чтобы их обнаружить.
– У тебя есть растущий синдикат, потенциал для заработка в бизнесе и на нефтяных землях, а также достаточно денег, чтобы следующие десять тысяч лет жить как саудовский принц и не работать ни секунды.
– Твой отец поставил все это под угрозу, когда руководил синдикатом Де Лука. Теперь, когда ты у руля, ты можешь поступить по-другому. Ты можешь строить, расширять и процветать. Отгораживаться от людей… Ну, это образ действий твоего отца. Не превращайся в своего отца. Он никому не нравился. Никто даже не уважал его.
– Когда ты найдешь время, чтобы открыть для себя лучшее в этом мире, ты поймешь, что это отношения. Преданность, доверие и честь. Возможно, ты не привык к этим вещам благодаря своему воспитанию – и я не хочу сказать, что это неуважительно, – но это не значит, что ты не можешь начать воплощать их сегодня.
– Если подумать, не было никаких причин скрывать от нее тот факт, что ты знаешь, что Ариана – твоя сестра. Ложь бездействия – это все равно ложь. Ты солгал без веской причины. Подумай об этом. Признай свою ложь. Только тогда ты сможешь владеть своей правдой, Де Лука.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Потому что ты не выглядишь счастливым, а моя девочка из тех, кто хочет, чтобы ее брат был счастлив. – Он посмотрел на часы и выпрямился. – Мне нужно идти. Я сам себя провожу.
Он ушел, но его слова остались со мной.
Только тогда ты сможешь владеть своей правдой, Де Лука.
Мы с Рен оба были виновны во лжи. Другим. Друг другу. Самим себе. Она была виновата так же, как и я, и мне нужно было признать это. Мне нужно было признать, что мы оба были неправы, извиниться за свою роль и вернуть свою девушку.
У меня было все, о чем я мечтал, – деньги, независимость, контроль над синдикатом. Почему я не был счастлив?
Потому что у меня не было Рен.
И я не заслуживал ее, пока не избавился от всей лжи.
Истинная правда.
ГЛАВА 42
Хотя обман воспринимается как нападение на другого, обман – это инструмент эмоционального самоубийства.
Неизвестный
РЕНАТА ВИТАЛИ
Дети с криками выбежали из класса.
Мигрень подкосила мой рассудок, и я заставила себя крикнуть:
– Не бегать, пожалуйста! Пройдитесь! Дилан, перестань толкать Энди, или я отправлю тебя в кабинет директора! – Я застонала и прижалась лбом к доске. – Почему у детей должны быть голосовые связки?
– Рен? Ты в порядке? Обычно ты такая спокойная и невозмутимая. – Тишина. – Рен?!
– Что?! – Я попятилась, глядя в ошеломленные глаза Салли. – О, Боже мой. Прости меня. Я не хотела срываться на тебе… Я в замешательстве.
– Ты учительница второго класса. Думаю, у тебя есть разрешение.
– Спасибо. Просто это была сумасшедшая неделя. – Попробуй прожить сумасшедшую жизнь. – Тебе что-нибудь нужно?
– Один из родителей принес пиццу. – Она указала жестом за спину, хотя комната отдыха находилась справа. – Она в учительской.
– Спасибо, Сал. – Моя слабая улыбка не обманула ни одну из нас. – Я сейчас приду.
– Я сэкономлю тебе пару кусочков. – Она посмотрела на мой, несомненно, изможденный вид. – Хорошо, что сегодня пятница, да?
Ага. Определенно, уморительно.
Я была благодарна, когда она ушла. Я и так едва держалась на ногах. Здравомыслие казалось таким чужим в эти дни, и я жаждала безобразного сеанса плача, как звезда реалити-шоу жаждет внимания. Я посмотрела на часы. До обеда оставалось тридцать минут. Недостаточно времени.
Я подавила слезы, но они не отступали. Одна проскользнула мимо моих ресниц и скатилась по щеке. Потом еще одна. О, Боже. Мое сердце разрывалось так же медленно, как вращается Земля. Я никогда не останавливалась, чтобы дать себе почувствовать это, но я знала, что это происходит, как бы я ни старалась это предотвратить.
Мое тело опустилось на пол. Я притянула колени к груди, уперлась в них щекой и впервые с тех пор, как влюбилась в Дамиана более десяти лет назад, позволила этому случиться. Я позволила себе сломаться. Слезы не сделали меня слабой. Они очистили меня, вытеснив плохие воспоминания, и я смогла сосредоточиться только на хорошем. На той части Дамиана, в которую я влюбилась.
В Техасе я никогда не боялась за свою жизнь. Не из-за моего имени – Анджело был склонен к безрассудным выходкам, которые могли стать опасными в долю секунды, а мое имя не давало достаточно логики, чтобы предотвратить насилие. Нет, Дамиан был моим защитником, даже когда не хотел признаваться в этом ни одному из нас.
Наши свидания в библиотеке спасли мою душу, и одиночество, которое я чувствовала всю свою жизнь, отступило перед ним. Он защищал меня, когда Лора и остальные школьники накачивали меня наркотиками. Мы влюблялись в маленькие моменты – битвы остроумия, крошечные проявления привязанности, твердая вера друг в друга.
Так много для этой веры.
Зазвонил телефон, и я заставила себя протрезветь. Я ответила на звонок, не глядя на определитель номера, и прижала трубку к уху, собирая свои вещи.
– Рената, милая…
Что за…
Мои брови сошлись вместе.
– Папа?
От волнения в его голосе у меня участился пульс.
– Мне нужно, чтобы ты сходила к маме и взяла кое-что для меня, Рената.
Я решила не вмешиваться в их дела, когда ушла от Маман. Я не хотела иметь ничего общего с мафией. Потребуется просто чудо, чтобы вернуть меня обратно – ногами и криками, разумеется.
Я покачала головой, хотя он не мог меня видеть.
– А ты не можешь ее попросить?
– Это запись, малышка. – Он никогда не называл меня так раньше. – Она использует ее, чтобы шантажировать меня. То, что на ней записано, может отправить меня в тюрьму. Ты же не хочешь, чтобы твой папа оказался в тюрьме?
– Папа, это касается только тебя и моей мамы. Я буду благодарна, если ты не будешь вмешивать меня в это.
– Делай, что я говорю, Рената. – Он перестал умолять и вернулся к своему требовательному характеру. Странно, но эта привычка принесла мне облегчение.
И все же я не собиралась терпеть его дерьмо.
– Я больше не ребенок. Ты не можешь отправить меня в Техас в качестве наказания.
Любопытная часть меня задалась вопросом, чем занималась Маман во время своей поездки в Италию. Папа говорил как человек, который держится на волоске. Это было не то, что я привыкла от него слышать. С тех пор я также ничего не слышала о Витали, хотя и не была в курсе событий.
Суровый тон папы ожесточил меня.
– Есть и другие способы наказать тебя. Я знаю, что ты ссоришься с мамой, но она тебе все равно небезразлична. Так что либо ты едешь в Хэмптон и забираешь запись из сейфа, либо я посылаю ударную группу, чтобы она сделала это за меня, и это будет некрасиво.
Должно быть, он почувствовал мою нерешительность, потому что продолжил.
– Дамиано Де Лука.
Я замерла, услышав его имя. Я не настолько заблуждалась, чтобы не понимать, что мне не все равно. Дамиан был моей первой и единственной любовью. Первая любовь – это человек, с которым ты всегда будешь сравнивать всех остальных мужчин. Это человек, которого ты никогда не сможешь забыть, даже если тебе удалось убедить себя в том, что ты уже перешагнула через это.
После Дамиано Де Лука у меня было более дюжины мужчин. Каждого из них я сравнивала с ним, и это разрушало отношения еще до того, как они начинались. Я могла бы продолжать жить дальше, жить в обычном режиме, может быть, однажды даже найти счастье без него. Но я никогда не смогу забыть его. А для этого нужно было любить его каждую секунду каждого дня.
Папа держал меня за шею. У него были все необходимые рычаги, стоило ему только упомянуть имя Дамиана. Его смех прозвучал громко и сухо.
– Ты же не думала, что я не слышал о том, как вы двое влюбились друг в друга, когда я отправил тебя в Техас? – Он насмешливо хмыкнул. – Я это сделал. Я подарил тебе любовь. – Он понизил голос. – Я могу забрать ее так же легко.
Дежавю охватило меня, вернув в коридор в Девилс-Ридж, где Анджело угрожал мне подобным образом.
– Отлично, – выдавила я.
– В сейфе есть видеокассета. Код состоит из шести цифр. Три двустишия. Дата твоего рождения, плюс четырнадцать в каждом двустишии.
Разумеется, код сейфа вытекает из даты моего рождения. У моих родителей был чертовски странный способ показать свою любовь ко мне. Папа повесил трубку, как только я хмыкнула в знак согласия. К тому времени, когда школа закончилась и я поехала из Коннектикута в Нью-Йорк, наступила ночь.
Армия, встретившая меня у подъезда Маман, поразила меня. В некоторых лицах я узнала мальчиков из моей школы в Девилс-Ридж. Они выросли в мужчин и по непонятным мне причинам собрались на вымощенной камнем дорожке Маман. Связной из семьи Романо прислонился к входной двери рядом с Бастиано Романо и Арианой Де Лука.
Я замерла, увидев, кто стоит рядом с Маман. Он стоял рядом с ней, одетый во все черное, черные тактические перчатки и бронежилет. К его телу было прикреплено несколько единиц оружия, в том числе штурмовая винтовка, перекинутая через грудь.
Когда моя машина была припаркована и двигатель заглушен, его взгляд остановился на мне.
– Дама, – прошептала я.
И хотя я знала, что на самом деле он меня не слышит, я также знала, что он все равно меня услышал.
