Текст книги "Дамиано Де Лука (ЛП)"
Автор книги: Паркер С. Хантингтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Переведено каналом Книжный шкаф – t.me/lilybookcase
Просим НЕ использовать русифицированные обложки книг в таких социальных сетях, как: Тик-ток, Инстаграм, Твиттер, Фейсбук.
ПЛЭЙЛИСТ
Greenlight – Jonas Brothers
Do You Think of Me? – REMMI
Crowded Places – Rynn
You Found Me – The Fray
Goodnight Moon – Go Radio
It Ends Tonight – The All-American Rejects
Stay – Mayday Parade
Miserable At Best – Mayday Parade
We Don’t Have to Dance – Andy Black
I Miss You – blink-182
Dear Maria, Count Me In – All Time Low
Jet Black Heart – 5 Seconds of Summer
All over You – The Spill Canvas
Dancing On My Own – Calum Scott
Fuck Apologies – JoJo ft. Wiz Khalifa
Highway Don’t Care – Tim McGraw
ft. Taylor Swift & Keith Urban
Mr. Brightside – The Killers
ПРИМЕЧАНИЕ
АВТОРА
Привет, читатели!
Во-первых, если вы еще не читали "Ренату Витали", то это новелла-приквел к "Дамиано Де Лука". Вам не обязательно читать ее, чтобы прочитать "Дамиано Де Лука", но я рекомендую ее, потому что это история о том, как эти двое встретились.
Часть меня хочет пропустить авторское примечание и отправить вас к прологу, потому что именно так я писала эту книгу. Это было прохождение моих обычных остановок и погружение на незнакомую мне территорию.
Правда. Обман. Две стороны одной монеты. Две противоположности переплелись так тесно, что невозможно оценить одну из них, не признавая другую.
Я уже писала о множестве тяжелых тем, которые много значат для меня: мужество, прощение, обида и долг. Но ничто не пугает меня больше, чем разговор о правде и обмане, потому что эти две темы пронизывают глубже.
Поэтому я задумалась о том, какие уроки мне нужно выучить, какие уроки я хочу преподать другим… И вот они:
Думать, что ты знаешь кого-то, а потом узнать, что ты ошибался, что тебя обманули, – это очень тяжело. Это разрушает отношения так, как ничто другое не может. Дружба, любовь, общение – ничто из этого не выживает без доверия. Перед лицом обмана, обман всегда побеждает.
Ты не можешь попросить людей не обманывать тебя, но ты можешь решить не поддерживать их, когда они обманывают. Ты можешь выбрать не обманывать других, быть с чистым сердцем и намерениями. И прежде всего не обманывать себя.
С такой, большой любовью,
Паркер
Обман
обма́н.
(Существительное)
Действие или практика обмана кого-либо путем сокрытия или искажения истины.
Обман – это действие, направленное на искажение правды. Предательство. Недоверие. Подозрительность. Все они порождаются обманом и расцветают в отношениях. Иногда, когда вы всю жизнь обманываете других, грань между фактом и вымыслом стирается, и вы начинаете обманывать себя.
Это самый худший вид обмана. Самообман. Если вы изо всех сил пытаетесь убедить себя в том, что что-то является правдой или неправдой, сделайте шаг назад и переоцените ситуацию. Будьте верны себе. Прежде всего, будьте верны своему сердцу. Знайте, чего хочет ваше сердце, и неустанно гонитесь за этим.
ПРОЛОГ
Самый большой обман, от которого страдают люди, это их собственное мнение.
Леонардо да Винчи
ДАМИАНО ДЕ ЛУКА
Жить – редчайшее явление в мире. Большинство людей существует. Вот и все.
Так говорила бабушка. Она выдавала это за свою цитату, как будто Оскар Уайльд не был известным писателем, которого признает любой прилично начитанный человек. Однако эти слова были правдой. Я чувствовал их каждый раз, когда жаждал чего-то большего, хотя никогда бы не сказал об этом бабушке.
Бабушка также говорила: ты получаешь то, о чем смело просишь. Вот только эта фраза была полным дерьмом. Ты получаешь то, на что у тебя хватит мудачества. Я понял это, как только встретил Ренату Витали, и ее янтарные глаза расширились, а губы разошлись, словно она уже была моей.
Только Рен этого еще не знала.
И тогда ее отношение ко мне не имело значения.
Пока не стало слишком поздно.
РЕНАТА ВИТАЛИ
Мы никогда не смогли бы полюбить друг друга. Мы были слишком разными. Слишком зацикленными. Слишком измученными. Слишком непостоянными. Слишком воинственными.
Мы боролись, и по всему миру гремело землетрясение. Мы соприкоснулись, и молния дважды ударила в одно и то же место. Мы целовались, и торнадо проносились по городам, расположенным вдали от Аллеи торнадо. Быть вместе означало разрушение, а я могла быть Витали, но, как бы я ни старалась, я не была создана для хладнокровной резни, как остальные члены моей семьи.
А Дамиано Де Лука был кровавой расправой, тайным сыном Де Лука, одетым в дизайнерскую одежду и с тусклой, слишком крутой для меня усмешкой, в то время как я была принцессой мафии, не в своей тарелке, но слишком упрямой, чтобы признать это. Дело в том, что я никогда не делала ничего, что могло бы его разозлить. По крайней мере, не сразу.
Поэтому я никогда не понимала, почему он возненавидел меня с той самой секунды, как я переехала в его дом, изгнанная на территорию Де Лука моим собственным отцом. Может, я и была мафиози, но Дамиано Де Лука был далеким принцем. Он – завоеватель, я – побежденный. Он правил землей, по которой я ходила, и именно его законы определяли мою жизнь.
Мне потребовались годы, чтобы понять то, что я должна была знать с самого начала.
Принцы-извращенцы не любили.
А когда они становились королями, то разрушали.
ГЛАВА 1
В молчании есть доля обмана.
Дон Лемон
РЕНАТА ВИТАЛИ
Шестнадцать лет
Иногда вы знаете, когда катастрофа вот-вот настигнет вас. Визг шин. Кислородные маски, падающие на вас с высоты самолетного кресла. Онемение, распространяющееся по лицу перед инсультом.
Для меня никаких предупреждающих знаков не было.
Мое сердце было спокойно, когда Анджело Де Лука свернул за угол коридора Восточного крыла, через несколько секунд после того, как показал мне, что станет моей комнатой на то время, пока длится наказание, назначенное мне папой.
Сердце было спокойно, когда не прошло и минуты, как я бросилась к соседней комнате, и мои пальцы, не раздумывая ни секунды, повернули дверную ручку.
Сердце успокоилось, когда я протиснулась в спальню. В ту самую, которая принадлежала тайному сыну Де Лука. Дамиано, так называл его отец, и в его голосе не было ни капли ласки.
Мне следовало бы догадаться.
В этом мире была только одна причина прятать ребенка, если ты мафиозный босс одного из Пяти синдикатов. Мысль о том, что я из первых рук узнаю, что не так с тайным сыном Анджело Де Лука, должна была напугать меня.
Но в те редкие моменты, когда я видела своего отца, он учил меня, что страх – это слабость, а слабость – это смерть. Это был не причудливый урок и не благородная попытка отца уберечь свою дочь.
Это было предупреждение.
Против него.
Он был угрозой в моей жизни. И всегда будет. Я пробыла здесь меньше часа, но каждая секунда, проведенная в Девилс-Ридж, штат Техас, напоминала мне об этом.
Не будь слабой.
Ты – Витали.
Витали не испытывают страха.
Господи, целый континент, а голос папы все еще мучает мои мысли. Обычно он внушал гнев. Сегодня же решимость перекинулась с головы на ноги, когда я начала поиски сотового или стационарного телефона в комнате Дамиано Де Лука.
Как и моя комната по соседству, эта комната казалась нежилой. Но в отличие от моей комнаты, в этой кто-то жил дольше, чем одна целая две секунды.
В комнате были заметны следы запустения. Хрустящие, чистые простыни, не тронутые неизвестно сколько времени. Затхлый воздух с угасающим запахом лосьона после бритья. Единственный комод восемнадцатого века, покрытый тонким слоем пыли.
Мне следовало подумать, что это значит. Что даже горничные давно не заходили в эту комнату. Но я этого не сделала. Маман должна была знать, что я видела, как папа набрасывался на свою секретаршу, прежде чем отправить меня в Техас жить к Де Лука – без телефона и с четкими инструкциями никогда не вступать в контакт, чтобы не дать мне возможность настучать Маман.
Я была не из тех, кто слушает, но когда дело касалось моей семьи, люди были похожи на убегающих крыс. А может, они были последователями культа – хрупкие и покорные, умоляющие о повелении последователи, которые были слишком счастливы спрятать от меня электронику. Это означало, что искать чертов телефон на чужой территории было практически невозможно.
Меня поразило, насколько сильно папа контролировал людей, даже находясь за океаном. Как глава семьи Витали, папа был кондотьером. Лидером. Говоря простым языком, если бы территории синдиката по всему миру были штатами, а их боссы – губернаторами, то семья Витали была бы федеральным правительством. А папа? Он был бы президентом.
Может, он и устанавливал правила для мафиозного преступного мира, но я устанавливала свои собственные. В их число входило делать все возможное, чтобы не подчиняться его правилам. Например, найти телефон. Я обшарила комнату, оптически прослеживая каждый сантиметр.
Мое сердце успокоилось, когда провал встретился с моими глазами. На столе лежала аккуратная стопка белья, из-под матраса с подушками выглядывал дневник, а во встроенном хьюмидоре рядом с королевской кроватью стояла коробка с сигарами Gurkha Black Dragon стоимостью около двадцати трех тысяч. Но телефона не было.
Из коридора доносились шорохи, и все же сердце мое было спокойно, когда я обыскивала комнату в поисках тайника. Запертый шкаф. Ванная комната в другом конце коридора. Шторы задернуты так плотно, что даже моя тонкая талия не могла за ними спрятаться. Кровать с балдахином, дно которой отгорожено деревом XVIII века.
Глупая, наивная Рената Витали.
Неужели я когда-нибудь научусь планировать худшее?
И все же сердце мое было спокойно, когда ручка двери в спальню дернулась, и я поняла, что прятаться некуда.
Сердце было спокойно, когда я устроилась в центре кровати, выглядя настолько готовой к первой встрече с Дамиано де Лука, насколько это было возможно в старых дизайнерских свитшотах, сшитых для бунтарей, и самурайской прической, которая выдержала восьмичасовой частный перелет из Италии в Техас.
Мое сердце было спокойно, поскольку я с изяществом принимала неизбежность открытия.
Мое сердце было спокойно.
Мое сердце было спокойно.
Мое сердце было спокойно.
Пока я не увидела его в первый раз, и это было не так.
ГЛАВА 2
В бесконечном смысле возможен только один обман – самообман.
Сорен Кьеркегор
РЕНАТА ВИТАЛИ
Шестнадцать лет
Ты боец, Рената.
Маман вбила мне это в голову в раннем возрасте, и я всегда соглашалась. Никогда не чувствовала, что есть другой вариант. В конце концов, зачем быть слабой, если можно сражаться?
Как самонадеянно с моей стороны было думать, что у меня всегда будет роскошь выбора.
Тайный сын Анджело – а я просто знала, что это был он, – распахнул дверь, и его глаза мгновенно остановились на мне. Если он и был удивлен, то никак этого не показал.
А вот я точно удивилась.
В такой клишированный момент, когда я почувствовала, что уничтожаю свое "я", мои глаза расширились, а губы разошлись. У меня отняли выбор. Я не могла бороться со своей реакцией, потому что не была готова справиться с этим. Чтобы справиться с ним.
Внезапно я поняла, что чувствовал Моне, когда уничтожил свое собственное искусство, потому что оно не было достаточно совершенным. Я смеялась над этим на уроках истории искусств, но, глядя на сына Анджело, мне было уже не до смеха. Все мальчики, которых я когда-либо вожделела, оказались недостаточной подготовкой к этому моменту. Это было неописуемое, то самое je ne sais quoi (прим. популярное французское выражение, которое переводится как «я не знаю, что»), которое люди искали, но не осмеливались представить.
Анджело упомянул, что мы будем учиться в одной школе, но, глядя на него, я с трудом могла поверить, что мы близки по возрасту. Он возвышался над дверью, его рост уже значительно превышал шесть футов. Его мышцы были тонкими, но мускулистыми, и назвать его школьником было бы все равно, что назвать яхту моего отца лодкой. Дамиано Де Лука не был похож на школьника. Черт возьми, он вообще не был похож ни на одного мужчину, которого я когда-либо видела.
В то время как мальчики в моей бывшей школе-интернате в Коннектикуте носили волосы с шипами, покрытые слоями геля, у него на голове была простая джентльменская стрижка: волосы коротко подстрижены по бокам и оставлены длиннее на макушке. Выразительные скулы и сильная челюсть подчеркивали его лицо, а также щетина, из-за которой он казался старше, чем был на самом деле.
А его глаза… Что-то в них меня потрясло. Кричали, чтобы я обратила внимание. Я была уверена, что эти призрачные, черные, как у пантеры, глаза играют в покер со всеми остальными, но для меня они были брызгами, умоляющими о спасательном плоте. И я хотела бросить ему плот. Хотела протянуть руку и спасти его от того, что причиняло ему боль, но через секунду они затвердели и отрезали меня.
Он принял меня, и я готова поклясться, что он не видел моего фасада. Увидел, что я одета неряшливо для встречи с его отцом. Увидел дерьмовые волосы, которые я покрасила во время полета, не выщипанные брови, обкусанные ногти и сколотый, не сочетающийся лак, а также мешковатую футболку и свитшот, которые скрывали мои изгибы.
Я делала это последние пять лет, изменяя свою внешность, потому что видела больше смысла в том, чтобы оставаться незамеченной, чем привлекать внимание. Он был первым, кто посмотрел на меня таким взглядом, который посмел усомниться в том, что он видит за моей ложью.
В одиннадцать лет я спросила маму, почему она никогда не заботилась о спа-процедурах и красивых платьях, над которыми суетились другие мамы. Я знала, что она красивая. Папа всегда следил за тем, чтобы я знала, что он никогда бы не женился на французской простолюдинке, если бы не ее красота.
Но с годами слои ее красоты сползали, как вода, просачивающаяся через прорванную плотину, и оставался только разломанный фундамент. Маман переехала в Хэмптон в Нью-Йорке, а папа остался в Италии, и я удивлялась, почему она никогда не старалась изо всех сил.
Когда я спросила, она рассмеялась, ткнула меня в бок и сказала со своим милым французским акцентом:
– Я собираюсь ткнуть тебя снова. Уклоняйся. – Прошло несколько минут, и она попыталась снова, но я была готова и легко увернулась. – При предупреждении уши навострены, а глаза готовы. Но безмолвные угрозы не предупреждают тебя, ma petite guerrière (пер. мой маленький воин). Они нападают, смертоносные и безапелляционные.
Я хотела быть смертоносной и безапелляционной.
Час спустя у меня вырвался крик, когда она ни с того ни с сего ущипнула меня за бедра. На следующий день я променяла свои красивые платья на свободные футболки и мешковатые джинсы, которые висели на мне, как непомерно большой презерватив.
Но сейчас, сидя перед этим незнакомцем, я не видела смысла в маминой мудрости. Мой надежный барьер рухнул, и я принялась возводить новый, когда его губы скривились в усмешке, и он посмотрел на мое тело, прижавшееся к его кровати.
– Если ты хочешь переспать со мной, тебе придется постараться, принцесса.
Принцесса.
Я ненавидела это слово. Оно напоминало мне о роли, которую я играла в мафиозном мире, – роли, которая включала в себя мучения от отца-тирана. Мелкая ревность сыпалась со всех сторон, и я справлялась с ней, как пресс-секретарь в Белом доме.
Я была готова к тому, что мой статус принцессы мафии вызовет трения на территории Де Лука, но я не была готова к тому, что сын Анджело Де Лука вызовет мурашки по коже, когда назовет меня таким нелепым прозвищем со своим редким техасским акцентом.
На кончике языка вертелась мысль, что я не хочу его.
Ложь.
Но то, что я раскинулась на его кровати, не было сексуальным приглашением, а мне нужно было думать о конечной цели. Я поднялась на ноги и встретилась с ним у порога.
– Просто смотрю, с чем я имею дело.
Его глаза пробежались по моему телу и вернулись к моим. Маман всегда называла их восторженным оттенком янтаря, но я была уверена, что его мнение, как и мое, было менее благоприятным. Он вскинул бровь, и я поняла, что смотрю на него, а моя рука, как у идиотки, висит в воздухе.
Неужели я собиралась дотронуться до него? Я как можно незаметнее отодвинула ногу назад, отступив на расстояние, которое позволяло это движение.
Его губы дрогнули, и я почувствовала нелепое желание прикоснуться к ним.
– Ты уже обшарилась тут? Возможно, мне придется взимать плату за вход, и я гарантирую, что цена тебе не по карману.
Возьми себя в руки, Рен.
Я наклонила голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Я была высокой для шестнадцати лет, но он был намного выше.
– Самое большее, с чем я готова расстаться ради тебя, – это жвачка под ботинком.
В его глазах плясало веселье, а затем они снова скользнули по моему телу.
– Я не сомневаюсь, что ты из тех, у кого под ботинком полно жвачки.
Что это должно было значить?
Я напомнила себе, что у меня есть цель.
– Ну, это было захватывающе, но я устала. Пока.
Я шагнула вперед, прежде чем он успел ответить, и столкнулась с его плечом, чтобы отвлечь его внимание, пока я засовывала пальцы в карман его толстовки. Указательный и большой пальцы нащупали его смартфон, и я спрятала его в рукав кардигана, проносясь мимо.
Он был прав. Я была принцессой. Но иногда принцесса спасает себя сама. Вот только я украла его телефон и, как и раньше, не предусмотрела худшего, что может произойти.
И нажить врага в лице Дамиано Де Лука было самой большой ошибкой в моей жизни.
ГЛАВА 3
Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман.
Марина Цветаева
ДАМИАНО ДЕ ЛУКА
Настоящее
Лжецы были на каждом шагу. Хорошие лжецы – еще реже. Но лучше всего лгали те, кто лгал не только себе, но и другим. Женщина рядом со мной была лгуньей. Обычно я хорошо разбираюсь в людях, но в случае с ней я не был уверен, к какой категории она относится.
Ариана Де Лука ерзала на своем месте, и это движение осталось бы незамеченным для нетренированного глаза. Я позволил тишине затянуться на мгновение, наслаждаясь ее дискомфортом. Деревянный столбик впивался в наши бедра, но я знал, что причина ее раздражения не в нем.
– Я тебя беспокою?
В конце концов, мы были на похоронах, поэтому я говорил тихим голосом и смотрел вперед, где Джованни Романо произносил, вероятно, трогательную надгробную речь о своем умершем близнеце Винсенте. Я не знаю. Трудно было обращать внимание, когда рядом со мной сидела женщина, о которой расспрашивал тот самый Джованни.
– Нет. – Ее голос не был резким, но и не располагал к беседе.
Я подавил ухмылку, подавив ту часть себя, которой нравилось разжигать дерьмо. Действительно, Ариана Де Лука разжигала дерьмо, вступая на территорию Романо с моей фамилией. Неужели она думала, что ни одна из семей не заметит этого?
Между нами повисло молчание, что, несомненно, усилило ее дискомфорт. Я изучал ее, пока она сидела рядом со мной. Смотреть на нее было все равно, что смотреть на фотографию моей бабушки. Чертовски странно. Те же итальянские черты лица. Темные волосы. Высокие скулы. Вздернутый нос.
Маленькая Тесси Романо пробралась на сиденье между нами, преодолев по пути несколько кругов. Если бы здесь был отец, то он бы выплеснул презрение. Что касается меня, то все присутствующие могли поблагодарить меня за его отсутствие – хотя кровавые пятна и запятнали мой путь к трону Де Лука.
Я позволил Тесси слегка улыбнуться.
– Ciao, piccola. Come ti senti? (пер. с итальянского – Здравствуй, малышка. Как ты себя чувствуешь?). – Когда Ариана напряглась, мне пришло в голову, что она не говорит по-итальянски. Так как раззадоривать женщин – моя специальность, которой я гордился, я продолжил на этом языке: – Твой дядя был хорошим человеком. Его будет не хватать.
Тесси повернулась ко мне.
– Grazie, Damiano. (пер. с итальянского – Спасибо, Дамиано). – Ее хмурые глаза прищурились в неожиданной улыбке, и она помахала рукой брюнетке, проходившей мимо.
Трахните. Меня.
Нет.
Этого не может быть.
Шок пронесся по моей крови. Брюнетка повернулась, но я уже знал, кто она. Вспомнил слова, которыми она осыпала меня перед тем, как покинуть. Она обещала отомстить, и я терпеливо ждал.
Рената Витали была все той же сиреной, что и всегда, только другой. Исчезла блондинка из бутылки, ее сменил поток каштановых волн, которые, по ее признанию, были ее естественным цветом все эти годы. Полные губы того же оттенка, что и "трахни меня", – между рубиново-красными и малиново-розовыми. Соблазнительные глаза – отчасти медовые, отчасти медные, – обрамленные ресницами, гуще, чем банковский счет Уоррена Баффета. В море сильно накрашенных женщин здесь меня поразило то, что она все еще чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы носить лицо обнаженным.
С тех пор как она уехала, она сменила свои свитшоты для богатых девушек на приталенное черное платье с разрезом и едва заметной юбкой-карандашом. Это опьяняло. Это было токсично. Это было смертельно. Даже в рваных джинсах и толстовке она привлекала внимание. Но никогда не специально. Но это… это было намеренно.
Я годами ждал, чтобы снова увидеть ее, и теперь, когда это произошло, я не знал, хочу ли я, чтобы она осталась или ушла.
– Тесси, я скучала по тебе. – Ее улыбка расплылась, когда она встретилась с моими глазами. – Ди.
Д – Дама.
Она дала мне это прозвище давным-давно, и я был благодарен, что она все еще сокращала его на людях. Маленькие милости.
Я был новой главой семьи Де Лука. Не многие осмеливались говорить со мной на повышенных тонах, но Рен была не просто человеком. Если уж на то пошло, она обладала большей властью, чем все в этой комнате, включая меня. Это ее устраивало. Черт, как же ей это шло.
Я подумывал назвать ее Рыцарем, но это было слишком интимное первое приветствие для почти десяти лет, проведенных в разлуке, поэтому я остановился на прозвище, которое она любила ненавидеть.
– Рад видеть тебя, принцесса.
Если честно, она правда была принцессой.
Принцессой мафии.
Глаза Рен сузились, она следила за каждым моим вздохом, когда я попрощался с Тесси и вышел вслед за ней за пределы церкви. Меня не покидало ощущение, что я всегда следую за Рен, даже когда не осознаю этого.
От нее исходил запах силы. Она носила ее как маленькое черное платье, обнимая каждый восхитительный дюйм своей кожи. Когда синдикаты по всему миру вели дорогостоящие и смертоносные войны, семья Витали была избрана для ведения мирных переговоров. Затем они стали правительством мафиозного мира. Самая могущественная семья в преступном мире. Рената прекрасно носила эту власть.
Странно было видеть ее на людях, когда она делала все возможное, чтобы скрыть свою силу. Большинству парней не нравились девушки, которые были умнее, грознее и просто лучше их. Я был почти благодарен этим придуркам.
Благодаря такому менталитету Рен оставалась одинокой в младших и старших классах школы. Теперь, похоже, нет. Я посмотрел на ее безымянный палец, где лежал камень размером с зарождающуюся дыру в моем нутре. Она проследила за моим взглядом до пальца, затем подняла подбородок и вскинула бровь.
Я встретил ее взгляд.
– Как всегда, неистово и вызывающе, я вижу.
– Потому что я ношу кольцо, а ты нет? – Она скрестила руки, и это проклятое кольцо дразнило меня, сверкая на свету. – Оставь эту чушь для девицы, которая упадет в обморок.
Ее каламбур не прошел мимо меня. Как и ее отношение. Мне не выиграть этот спор с Рен, поэтому я и не пытался. Я потянулся к двери, на сто процентов уверенный, что со стороны главы Де Лука было невежливо пропустить похороны. Наверное, в тысячу раз хуже, что представитель Витали – до сих пор не могу поверить, что это была она, – пропустил их.
Дверь была заперта. Я потянул за нее сильнее. По-прежнему заперта. Никогда еще мне так не хотелось стать супергероем в обтягивающем костюме и пройти сквозь металл двери, как сейчас.
– Черт.
Мой взгляд переместился на Рен и сузился от того, насколько она была спокойна. Меня всегда раздражало, насколько спокойной и собранной она не переставала быть. Как в тот раз, когда я застал ее за подглядыванием в моей комнате. Или когда она выхватила у меня телефон несколько минут спустя.
Я скрестил руки.
– Ты это спланировала?
– Не льсти себе, Да… – Она оборвала себя, но я знал, что она собиралась сказать.
Когда у нас все было хорошо, она была Рыцарем, а я – Дэй.
Когда мы были плохими, она была Принцессой, а я – Дамой.
Нет нужды говорить, что обычно она была Принцессой, а я – Дамой.
Я начал уходить, направляясь к входу в церковь. Она заставляла меня чувствовать себя не в своей тарелке, как будто тело, которое занимала моя душа, было не моим. Мы прожили вдали друг от друга около десяти лет, но каким-то образом мгновенно вернулись в прежнее состояние.
– Дама!
Нет.
Даже не думай об этом.
Продолжай идти, Дамиан.
Я обернулся.
– Что ты вообще здесь делаешь?!
Я думал, она уехала. Сбежала из мира мафии, как это могли сделать только Витали или кто-то вроде Ашера Блэка. Но она отлично справлялась с тем, чтобы оставаться вне моего радара.
Черт. Моя грудь вздымалась и опускалась, каждый вдох был более тяжелым, чем следующий. Мне нужно было уходить, пока я не натворил чего-нибудь такого, что усугубило бы гору битого стекла между нами.
Невозмутимая, как всегда, она обратила внимание на кошку, перебегавшую аллею, а затем вернулась ко мне.
– Представляю семью Витали.
– Той самой семьи, которая отправила тебя в интернат в восемь лет?
Она скрестила руки.
– Моя мама переехала поблизости.
Я проигнорировал ее.
– Та самая семья, которая отправила тебя на территорию Де Лука и оставила там на четырнадцать месяцев?
Да, я знал, что в кругах синдиката отправка людей жить на территорию Де Лука считается наказанием. В конце концов, я знал, кем мы когда-то были. Имя Де Лука было пятном на Пяти синдикатах. Начиная с безумного поведения моего отца и заканчивая нашумевшей историей об убийстве прапрадедом моего прадеда, мы были посмешищем, как лишние персонажи, которых сценаристы вставляют в фильмы ужасов с единственной целью – чтобы потом убить.
Я пытался улучшить репутацию семьи, но не мог построить ее на том, что мне еще предстояло сделать. Одного плохого поступка было достаточно, чтобы испортить миллион хороших. К сожалению, дороги на территории Де Лука были вымощены плохими поступками. Кирпичи, сложенные из неверных решений и скрепленные кровью. Я не был уверен, что способен сделать достаточно хорошего, чтобы компенсировать плохое.
Это одна из многих причин, по которым я лично приехал в Нью-Йорк на похороны Винсента Романо. К тому же я действительно уважал этого человека, чего не скажешь о большинстве людей.
Рен расправила плечи и подняла подбородок.
– У папы были свои причины. – Ее большой палец крутил этот огромный камень вокруг пальца, словно нервный тик, который служил единственной цели – передать ее беспокойство мне. Но я не понаслышке знал, что никаких тиков у нее нет, а если у нее и были какие-то тревоги, то она держала их ближе к груди, чем жар к пламени. В конце концов, Рената была Витали, а все недостатки она вытравила из своего тела еще в детском саду.
– Они связаны с моим отцом и его руками?! – Я втянул воздух и выругался. Я знал, что то, что произошло в ванной, не было незаконным, но она не знала, что я знаю. – Это было неуместно. Я прошу прощения.
И все же она осталась невозмутимой. Если бы я не знал ее лучше, то подумал бы, что передо мной стоит социопат.
– Если ты не можешь контролировать свои эмоции, то для этого есть лечение, которое не включает в себя издевательства надо мной своим малолетним поведением. Я собиралась предложить перемирие на эти выходные, но теперь вижу, что в этом нет смысла. – Она обошла меня, как будто я был слишком настойчивой собакой, которую можно обойти стороной. – Если позволишь, мне нужно посетить похороны и представить одно имя. – Ее кабЛука щелкали при каждом шаге к входным дверям.
Как и в ту ночь, когда она меня бросила, она была безапелляционна.
Как и в ту ночь, она не оглядывалась назад.
Как и в ту ночь, она каждым шагом размазывала мое сердце по тротуару.
И так же, как в ту ночь, я все еще хотел ее.
