Текст книги "Дамиано Де Лука (ЛП)"

Автор книги: Паркер С. Хантингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 32

Реальность – это просто. Обман – это тяжелая работа.

Лорин Хилл

РЕНАТА ВИТАЛИ

Не знаю, как Дамиан провел последние два часа, но сейчас он был здесь, и никто, кроме меня, не выглядел счастливым по этому поводу. Вообще-то я не была уверена, что вообще рада этому. Для таких, как я, есть слово.

Фобия обязательств.

Все мои отношения заканчивались неудачей. Папа всегда изменял Маман. Маман все еще любила мертвого мужчину, с которым у нее никогда не было настоящих отношений. Ходили слухи о подозрительных обстоятельствах после смерти мамы Дамиана. (Я до сих пор не понимала, как он вообще мог заводить отношения, учитывая, что многие считали, что его отец убил его маму). Мои отношения с Дамиано закончились из-за моей лжи, а я обвинила в этом его ложь.

Отношения не работали, и мне было легко это признать. После десяти лет попыток забыть Дамиана я знала, что возвращение в отношения с ним ничем хорошим не закончится. Но это не значит, что я не могу по-прежнему заботиться о нем или наслаждаться тем, что он может сделать для меня физически.

Я только что разговаривала по телефону с Маман, которая в очередной раз напомнила мне о том, что я должна оставить свои стены, но на этот раз, несмотря на свою фобию обязательств, я действительно задумалась об этом. Тяжелый глянцевый орех длинного стола терся о мои локти, пока я ждала, пока люди смирятся с присутствием Дамиана.

Когда все уселись, я прочистила горло, открыла книгу и приступила к делу.

– Сегодня мы вновь собрались здесь для второго раунда мирных переговоров в знак уважения к смерти Винсента Романо. Если какой-либо синдикат выступает против, вы можете сделать это прямо сейчас.

После долгого молчания я снова начала.

– Второй раунд переговоров проводится как возможность для повторных переговоров и напоминание о необходимости уважать Винсента Романо в связи с его кончиной. Через минуту я открою дискуссию, начав с… семьи Де Лука.

На мгновение по столу пронеслось возмущение. Я прочистила горло и окинула взглядом каждого лидера в комнате. Мое лицо говорило: "Укуси меня", а их – "С удовольствием". И все же я смотрела на них, удивляясь, как я могла не испытывать ни унции страха, выступая против самых влиятельных людей в этой стране, но испытывать такое сильное беспокойство при мысли о физических отношениях с Дамиано, которые, как я знала, могут привести к большему.

Стенографистка затихла, как и остальные присутствующие в комнате. Они были возмущены таким фаворитизмом, и они были правы. Но это не означало, что я буду терпеть их дерьмо.

Я повернулась к Дамиану, и он ничего не скрывал в своем взгляде.

– Что семья Де Лука хотела бы попросить?

Он уставился на меня – действительно уставился. На его ожесточенном лице промелькнуло выражение нерешительности и сожаления, затем оно расслабилось, и он сказал:

– Семья Де Лука отказывается выдвигать какие-либо требования в связи с кончиной Винсента Романо.

Всем присутствующим придется отказаться от переговоров, иначе они рискуют оказаться в проигрыше перед синдикатом Де Лука. Взбешенное выражение лица Марко Камерино не ослабевало. Рафаэлло Росси выглядел обеспокоенным. Семья Романо выглядела довольной, потому что исторически сложилось так, что синдикат всегда оказывался в проигрыше, а теперь, по крайней мере, они этого избежали. Реньери Андретти выглядел равнодушным, но именно на нем лежала большая часть вины за смерть Винса. Так что его чувства здесь были на последнем месте в списке моих приоритетов.

А Дамиан?

Он снова отказался от рычагов влияния, хотя мы оба знали, что эти переговоры нужны его синдикату.

Он продолжал выбирать меня, и настало время мне выбрать его.

Комната очистилась, и остались только мы с Дамиано. Он закрыл дверь, когда все ушли.

– Что это за взгляд, который ты на меня бросаешь?

Я покачала головой.

– Не знаю, то ли благоговеть перед тобой, то ли ужасаться. Ты нужен своему синдикату, чтобы представлять их интересы. Ты не можешь продолжать ставить их на второе место.

– Я ничего не могу с этим поделать.

– Я знаю.

И я знаю. Он ставил меня на первое место. Всегда так делал.

– А ты, Рен? – Он сделал шаг ближе к тому месту, где я стояла, частично опираясь на стол. – Потому что я продолжаю делать эти жесты, а ты продолжаешь меня отталкивать, но мы оба знаем, что ты хочешь меня. Даже не отрицай этого. – Я не осмелилась. – Что мне нужно сделать, чтобы достучаться до тебя?

Я открыла рот, чтобы заговорить, но страх охватил меня.

– Я должна быть сильной, но всякий раз, когда я думаю о том, чтобы снова быть с тобой, я замираю, и этот иррациональный страх берет верх. Это бессмысленно. Ты не разбивал мне сердце. Я сама разбила свое сердце, бросив тебя. Я не знаю, почему я такая. Что, черт возьми, со мной не так? Почему у меня ничего не получается?

Он должен был понять меня, должен был понять те чувства, которые я не могла сформулировать. Мы оба были сделаны из одних и тех же компонентов. Разбитые сердца. Разбитое детство. Разбитые родители, которые сломали и нас. Если кто-то в этом мире и мог понять меня, то это был он.

– Ты боишься. Я понимаю. Но если ты можешь сделать прыжок ради кого-то, пусть это буду я.

Конечно, он был прав. Я вспомнила, что чувствовала месяц назад, находясь в бальном зале, слушая рассказы людей о Винсенте и понимая, как много я упустила. Я не хотела больше упускать Дамиана.

Я немного помолчала.

– Обязательно ли это должен быть прыжок?

Он сдержал улыбку, но я видела ее в его глазах.

– Это может быть просто шаг.

– Я хорошо шагаю.

ГЛАВА 33

Скептиков никогда не обманывают.

Притча

ДАМИАНО ДЕ ЛУКА

Отец позвонил в середине ужина. Я сидел за столом с остальными лидерами синдиката. Рен сидела по другую сторону от Ашера, потому что она уже проявила благосклонность на утреннем совещании и не хотела переигрывать за ужином.

Когда позвонил папа, я ответил на звонок и нырнул в коридор, ведущий в ванную.

Отец даже не стал ждать, пока я поприветствую его, прежде чем заговорить.

– Ты представляешь фамилию Де Лука, и ты облажался. Я говорил тебе, что ты не годишься для этого. Ты – гребаный позор.

– Чего ты хочешь, старик? – У меня не было на это времени.

– Слушай, с деньгами туго…

Я рассмеялся.

– Я вешаю трубку.

– Подожди! Выслушай меня.

Я выслушал, потому что то, до чего он опустился, меня позабавило. Он оставил мне шрамы на спине от своего ремня, а я забрал у него империю, которая давала ему силу так поступать со мной. Приятно было немного потрепать его по лицу.

Он выдавливал слова так быстро, как только мог, явно боясь, что я брошу трубку.

– Ты перечислил мне половину того, что я обычно получаю в этом месяце.

– Твое пособие было уменьшено и перераспределено между людьми, которые больше его заслуживают. Гуманное общество. ASPCA. Кампания за права человека, ACLU, Южный центр по борьбе с нищетой и около дюжины клиник.

Если говорить начистоту, почти все на этой планете заслуживали денег больше, чем мой отец, но мне нравилось отдавать деньги на те цели, которые он особенно ненавидел. Наверное, это единственная радость, в которой я никогда себе не отказывал.

– Сукин сын! Это мои деньги! Ты уже отправил меня в дом престарелых с людьми, чьим главным жизненным достижением являются их гребаные внуки. Я Анджело Де Лука!

Он был такой чертовой головной болью. Таким он и был. Время от времени он просаживал свои деньги, и я получал воинственный телефонный звонок, который заканчивался одинаково – я вешал трубку.

– Есть ли смысл в этом звонке или это просто трата моего времени?

– Эта твоя девушка. Витали. – Он говорил невнятно, его фальшивые зубные протезы, вероятно, немного выскользнули из его пьяного бреда. – Ты потеряешь синдикат, если выберешь ее, а вместе с ней и мое пособие. Не облажайся.

Тот факт, что он знал, что Рената здесь, нервировал меня. Я знал, что он получает информацию от старых солдат, и я не преследовал их, потому что они были родственниками людей, которые хорошо мне служили, но меня все равно раздражало, насколько он был информирован.

Мои пальцы сжались на телефоне.

– Это не твое дело.

– Это мое дело, когда ты распоряжаешься моими деньгами.

– Я не управляю твоими деньгами. Я управляю деньгами синдиката Де Лука, которые больше не принадлежат тебе.

– Брось девчонку Витали. Она – мертвый груз.

– Нет.

– Как она тебя так держит.

– Это называется любовь. Попробуй как-нибудь, Анджело. Может, это сделает тебя менее мудаком.

Его безумный смех донесся до моего уха. Я понял, что давно его не слышал, потому что он меня охладил.

– Любовь. – Он снова засмеялся. – Любовь! – Его техасский акцент становился все глубже, а смех выводил его из равновесия. – Нет такой вещи, как любовь! Любовь – это когда я убивал твою мать, прежде чем она успела убить меня. – Он снова фыркнул. – Любовь. Такого понятия не существует.

РЕНАТА ВИТАЛИ

В тот вечер я досидела до конца ужина, оставшись относительно невредимой. Двое солдат из Камерино напротив меня обсуждали поездку в Италию, которую они совершили, а женщина рядом со мной, кажется, ее звали Маркиза, прохлаждалась.

Она обратилась ко мне.

– Ну, я ужинала с Папой римским, когда в последний раз посещала Средиземноморье.

Я кивнула и вежливо улыбнулась, сдерживая свое раздражение.

– Очень мило.

– Да. – Она вздохнула и погладила свою прическу. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что ей около сорока, но благодаря талантливой пластической операции она выглядела на тридцать. – Мне пришлось прервать встречу, чтобы встретиться с итальянским президентом. Он, видите ли, очень занятой человек, но всегда найдет для меня время.

Мне стало интересно, знает ли она, что он мой крестный отец. Кивнув, я оставила это при себе.

– Как здорово с его стороны.

Жена одного из солдат Камерино улыбнулась мне.

– Ты ведь из Италии, верно?

– Да, хотя я уже давно не была на родине.

– Я даже не слышу акцента!

– Я училась в школе-интернате в Штатах и довольно быстро забыла его.

Маркиза хмыкнула.

– Школа-интернат в Штатах? Я отправила своих детей в Англию, где они могли получить достойное образование. В наши дни в Америке нельзя доверять учителям. Никто из них не знает, как правильно выполнять свою работу.

Я сжала кулаки под столом, гадая, прикусила бы Маркиза язык, если бы узнала, что я была учителем в государственной школе. В иерархии синдиката Маркиза не была никем. Она была просто самым высокопоставленным членом за этим столом – потому что я формально не принадлежала к мафии – и находилась во власти.

Жена Камерино нахмурилась.

– Мой школьный учитель помог мне подать документы в колледж, прислал рекомендательное письмо и помог собрать деньги на оплату документов. В итоге я поступила в Дегори и получила диплом с отличием.

Дегори соперничал со школами Лиги плюща на восточном побережье, и все равно Маркиза насмехалась.

– Я училась в Оксфорде. Мои дети тоже. По собственным заслугам, заметь. В Англии нет такого кумовства, как в Америке.

Понимала ли эта женщина, что она американка?

Я уже приступила к лобстеру, когда Маркиза наклонилась вперед, похлопала меня по руке и спросила:

– Почему ты снова здесь, дорогая?

Я оглянулась, чтобы проверить, не услышал ли ее кто-нибудь. Несколько голов повернулись в нашу сторону, но ничего не сказали. Я выбрала столик подальше от главного стола, где сидели все лидеры синдиката. Я никого здесь не узнала.

Может быть, несколько солдат и жена капо из Камерино. Скорее всего, они знали, что я Витали, но серьезность связи не ощущалась, потому что меня не было в этом мире уже десять лет. Судя по ее словам, жена капо знала об этом наверняка.

Я поискала глазами Дамиана, но он уже отошел от главного стола, где должна была находиться я. Нам нужен был публичный выход в свет, чтобы развеять обоснованные опасения по поводу фаворитизма, и если бы Дамиан сидел на задворках, это подпортило бы репутацию Де Лука. Лучше я, чем он.

Мы с Дамиано потягались. Я дала ему право первого выбора за круглым столом. Он отказался от переговоров во имя Винса, зная, как много Винс значил для меня. Я отдала ему место за главным обеденным столом. Я не сомневалась, что скоро он сделает что-то для меня.

Я была рядом с ним.

Он был рядом со мной.

Сказка, старая как время.

– Как ты попала на эту вечеринку? – Она изучала меня. – Смерть Винсента Романо была самым горячим билетом в городе. Все, кто только мог, пытались присоединиться к процессу. Как ты здесь оказалась?

Я повернулась к ней. Неверие охватило меня, но я не подала виду.

– Прости?

Она открыла рот, чтобы возразить, и я могла бы предсказать саркастический ответ в стиле "подставь задницу", но ее глаза расширились, когда она уловила что-то сбоку.

– О, Боже.

К нам подошел Дамиан, и вид у него был сердитый. Я сомневалась, что гнев был направлен на меня, но он был, и он рычал. Я никогда не видела его таким. Женщина рядом со мной пошевелилась на своем месте. Несмотря на то, что она всю ночь хвасталась, в присутствии босса синдиката она выглядела растерянной. Несмотря на свое предубеждение против фамилии Де Лука, которую она ругала весь вечер, она отреагировала на него так, что я возненавидела, но не могла ее за это винить. В конце концов, Дамиан выглядел в своей собственной лиге.

Он не смотрел ни на кого, кроме меня, когда подошел к моему столику.

– Хочешь уйти?

Очевидно, что-то произошло, потому что это наоборот отвлекало внимание от наших отношений. Я обвела глазами зал. Люди за соседними столиками уставились на нас. В центре комнаты Бастиан смотрел в нашу сторону, но я не могла разглядеть отсюда, чтобы точно знать, что его глаза обращены на нас.

Что-то случилось, и Дамиан ждал, что я буду рядом с ним. Я изучала его. Его волосы немного торчали вверх, как будто он несколько раз проводил по ним руками. Его глаза были темными, а скулы и челюсть – резкими и сердитыми. В руках он крепко сжимал телефон. Костяшки пальцев побелели на кончиках.

Я знала, что, если уйду с ним вот так, я не буду "шагать". Я бы сразу прыгнула.

Но я была ему нужна.

– Что у тебя на уме?

– Смотря что. Мы прыгаем или шагаем?

Я тяжело сглотнула и посмотрела на его сердитые, трясущиеся руки и на то, как мои инстинкты хотели сделать все, чтобы помочь ему.

– Прыгаем.

Он был так сосредоточен на мне и, возможно, на том, чтобы заглушить свою боль, что, по-моему, даже не замечал окружающих, пока говорил, его слова были резкими и безапелляционными.

– Мы идем в библиотеку, и я буду трахать тебя о книжную полку, пока все книги не упадут на пол и единственное, что будет стоять прямо, – это мы. Я предупреждаю тебя сейчас, до того, как ты решишь уйти со мной, что секс будет злым, и я не остановлюсь, пока не вытравлю из наших организмов десять лет, которые мы провели порознь.

Маркиза вздохнула. Два солдата Камерино обменялись неуверенными взглядами, ставящими под сомнение их мужественность. Если честно, Дамиано не нужны были грязные разговоры и грубые слова, чтобы быть грязным альфа-самцом. Он видел это в своих глазах. Этот пристальный взгляд, который всегда заставлял меня чувствовать, что он внутри меня, даже когда мы стояли друг от друга на другом конце комнаты.

Только теперь он был здесь, давая мне выход самым грязным способом, и я не хотела его принимать. Я хотела прыгнуть, упасть, врезаться в него. Я хотела забрать его боль, залить ее в бутылку и похоронить там, где она больше не сможет причинить ему боль. Я хотела, чтобы он потерял себя во мне.

Я встала, повернулась к соседям по столу, нацепила на лицо фальшивую улыбку и сосредоточилась на Маркизе.

– Было приятно пообедать с вами всеми сегодня вечером, но американскую учительницу, не посещающую Оксфорд, сейчас будут трахать дюжиной разных способов. – Я подмигнула Маркизе. – В следующий раз, когда будешь в Италии, не стесняйся, обращайся к моей семье.

Она вскинула подбородок, но ее взгляд метнулся к тому, как Дамиан по-хозяйски обхватил меня за талию.

– И кто они?

– Витали.

Я уловила намек на ее расширившиеся глаза, прежде чем повернуться и уйти с Дамиано. Несколько минут спустя мы сидели на заднем сиденье его городской машины, направляясь в библиотеку. Его ладонь лежала на моей верхней части бедра.

Он повернулся ко мне.

– Впервые слышу, чтобы ты с гордостью произносила свою фамилию.

– Не привыкай к этому.

Его взгляд упал на татуировку на моем пальце, и он кивнул.

– Я не планировал этого.

ГЛАВА 34

Не лгите, потому что те же люди, которые верят в вашу ложь, верят и в вас.

Неизвестный

РЕНАТА ВИТАЛИ

Я сидела на краю ночного столика в моем маленьком уголке. Люди читали и учились в других местах библиотеки, но здесь было тихо. Дамиан обещал мне злой секс, и если он его исполнит, они услышат. Я не могла заставить себя беспокоиться.

Дамиан принес с собой бутылку виски, но не открыл ее. Он сидел на моей кровати, бутылка лежала рядом с ним. Для всего мира Дамиано Де Лука был образованным, грязно богатым и практически владел целым городом.

Он контролировал крупнейшее континентальное государство в самой богатой стране мира. Хотя большая часть его состояния состояла из не совсем законных сделок, его проверенные поколениями предприятия могли соперничать с самыми крупными старыми денежными магнатами этой страны. Большая часть территории Де Лука включала в себя внушительные нефтяные угодья, и я знала, что у Дамиана есть деньги и власть.

И хотя я видела в нем эту силу, я видела и те его части, которые он не позволял видеть никому другому. Разбитые части его сломанного детства. Живя с ним, я слышала, как отец бил его ремнем, эмоционально издевался над ним и унижал его снова и снова. Он принимал эти издевательства с расчетливым взглядом, выжидая момента, чтобы нанести удар. Поэтому я не удивилась, услышав, что он сверг своего отца после моего ухода.

Но я знала, что другие были застигнуты врасплох. Папа позвонил мне, требуя объяснений неожиданного переворота. Он не мог понять Дамиана, а я не могла объяснить то, что другие отказывались видеть.

Терпение и сила Дамиана принесли ему трон, но они же и нарушили его равновесие. Возможно, это и стало поворотным моментом. Возможно, он, наконец, позволил себе сломаться, и мне выпала честь быть здесь, чтобы собрать осколки. Тогда я ничего не сделала, но больше не повторила бы этой ошибки.

Я ждала, что он скажет. Он снял пиджак, ослабил галстук и расстегнул несколько пуговиц рубашки. Затем он снял запонки. Он отбросил их в сторону и не спеша закатал рукава.

Каждое его движение казалось продуманным, и я знала, что он не хотел, чтобы они меня возбуждали, но они возбуждали. Мои соски запульсировали в предвкушении. Ему было больно, а я была возбуждена, наши отношения были слишком запутанными, чтобы я могла их переварить.

– Ты веришь в любовь? – Хриплый голос прорезал воздух.

– Дамиан…

– Я не имею в виду нас. Я имею в виду вообще. – Его глаза потемнели, когда я заколебалась, вспоминая все отношения, в которых я была замечена. – Значит, это "нет".

– Нет, я верю в любовь. Просто я никогда не видела ее в реальной жизни.

Если не считать нашей, которая была хреновым видом любви, если таковая вообще существовала.

Он читал между строк.

– Включая нашу.

Мои руки вцепились в тумбочку, на которой я сидела.

– Я этого не говорила.

Он схватил рубашку за ряд пуговиц и дернул, нетерпеливо разрывая рубашку и пуговицы вместе с ней.

– Моя мама любила моего отца. По-настоящему любила. Не такой любовью, с которой ты притворяешься или думаешь, что она у тебя есть, а такой, о которой ты чувствуешь всеми фибрами своего существа. – Он подошел ко мне и встал между моих ног. – Я никогда не понимал этого, но она доверяла ему свое сердце. Хочешь узнать, что он с ней сделал? – Он не стал дожидаться моего ответа. – Он растоптал ее, а потом убил. Мой отец убил мою маму.

Я покачала головой. До меня доходили слухи, но это были всего лишь слухи. Я вспомнила телефон, который он сжимал в руках, когда подошел ко мне за ужином.

– Ты разговаривал с отцом по телефону? Он сказал тебе это?

– Он сказал, что убил ее до того, как она смогла убить его. Хочешь знать, почему?

Я покачала головой. Мне действительно не хотелось, но я слушала, потому что ему это было нужно.

– Почему?

– Потому что не существует такой вещи, как любовь.

– Ты не это имеешь в виду.

Он всегда был единственным из нас, кто верил в любовь, давая мне время преодолеть свой страх, пока он помогал мне. Его слова вселили в меня тревогу, и я почувствовала, как в моем теле произошел сдвиг, когда я поняла, что у меня нет столько времени, сколько мне нужно, чтобы собраться с мыслями. Все случилось. Жизнь изменилась. Если я хотела Дамиана (а я хотела), то должна была сделать шаг.

Его голос был грубым и необработанным.

– Я сказал ему, что люблю тебя, – мои руки затряслись от его откровения, – а он ответил, что любви не существует.

– Твой отец – психопат и лжец. – Я покачала головой и сделала самый большой прыжок в своей жизни. – Я люблю тебя, Дамиан. Любовь существует, и я знаю это, потому что люблю тебя.

Я хотела притянуть его к себе. Обнять его. Быть той, кто вернет ему веру в любовь. Но вместо этого я ждала, когда он сделает шаг. Он никак не отреагировал на мое заявление, и хотя это глубоко ранило меня, я продолжала.

– Ты когда-нибудь видел волка? – Я положила руку ему на грудь и прильнула к нему. – Волк и пума находятся на вершине пищевой цепочки. В то время как пума одиночка, волк действует в стае. Он быстрее, умнее, свирепее.

Его глаза были закрыты капюшоном, но они были устремлены на меня, побуждая продолжать.

Я исследовала его тело руками и обхватила его ногами.

– Пума проиграет битву с волком и умрет в одиночестве. Но волк находит свою стаю. Делает ее лучше. И когда он находит свою подругу, он спаривается с ней на всю жизнь, защищая ее яростно. Преданно. Навсегда. Пока смерть не разлучит их.

Я поджала ноги, прижимая его к себе, пока его тело полностью не прижалось к моему.

– Анджело Де Лука может быть пумой, но ты – волк, Дамиан. Анджело умрет в одиночестве, а ты будешь процветать, окруженный людьми, которые преданы тебе, и теми, кто любит тебя.

Его глаза захлопнулись, а затем открылись и впились в мои. Его рука обхватила мое лицо, но прикосновение было отнюдь не нежным.

– Последний шанс уйти, принцесса.

– Я остаюсь. – Я повернула лицо, поцеловала центр его ладони и нежно рассмеялась. – И я уже говорила тебе, Дамиан. Я – Рыцарь.

– Ты права. Сегодня вечером я не буду обращаться с тобой как с принцессой, но и не буду обращаться с тобой как с рыцарем. – Его свободная рука прочертила путь от моего бедра до талии, и он почувствовал опасность, которую я жаждала. – Я даю тебе шанс уйти. – Его выражение лица – темное и раздраженное – должно было заставить меня бежать в противоположную сторону.

Но мне нужно было хотя бы попытаться облегчить его боль.

– Я не хочу уходить. – Мой голос окреп, и я снова попыталась сказать более уверенно. – Я остаюсь.

Мы наконец-то начали срывать завесу, и я почувствовала, что все рушится самым лучшим образом. Мне надоело все скрывать от него. Я перестала бояться обязательств. Анджело Де Лука был чертовым лжецом, и мой отец был не лучше. Мы с Дамиано не были нашими родителями. Мы были лучше, и у нас все получится, потому что мы действительно любили друг друга. На это ушло десять лет, но это случилось, и я не могла быть счастливее.

Выражение лица Дамиана потемнело, а голос стал жестким.

– Снимай платье.

Я так и сделала.

Я обнажилась перед ним – телом, сердцем и всем остальным.