Текст книги "Черная тропа"

Автор книги: Оса Ларссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Вечером, когда они сидят перед телевизором – тетушка, отец, Антте и Эстер, – он достает свой бумажник, снимает резинку, надетую поверх него, вынимает двадцать пятисоток и отдает их Эстер.

– Посмотри в ателье, что ты хочешь забрать с собой, – говорит он. Отец сворачивает купюры Эстер и надевает на них резинку.

– Проклятье! – восклицает тетушка и поднимается так резко, что чашки на столе бренчат о блюдца. – Половина всего этого принадлежит ей. Десять тысяч! Ты считаешь, что это и есть ее доля – по справедливости?

В ответ отец молчит.

Марит выбегает на кухню и включает все краны. Эстер, отец и Антте слышат сквозь шум воды и звон посуды ее громкие рыдания.

Эстер смотрит на Антте, лицо у него белое, оно кажется голубым в отсвете экрана телевизора. Она пытается сдерживаться. Она не хочет знать. Но ее уносит вверх к потолку в голубом свете экрана как в потоке воды. Сверху она видит Антте и отца. Телевизор тот же самый. Но комната не та. Другая мебель.

Квартира малюсенькая. Они полулежат на диване и вяло смотрят телевизор. Антте на несколько лет старше, он заметно растолстел. У отца вокруг губ пролегли морщины, от чего с его лица не исчезает горькое выражение. Эстер видит, что папа надеялся встретить другую женщину. Думал, что шансы больше, если работать в коттеджном комплексе в Нарвике.

«Никакой женщины, – думает Эстер. – И никакого коттеджного комплекса».

Когда Эстер приземляется, то оказывается на кухне. Тетушка перестала рыдать и теперь курит, стоя под вытяжкой. Она говорит о том, что теперь будет с Эстер и как она сердится на отца. А потом Марит говорит о своем новом мужчине.

– Ян-Оке пригласил меня поехать с ним в Испанию. Зимой он ездит туда играть в гольф. Я могу спросить, можно ли тебе приехать к нам сейчас, до конца каникул. Квартирка небольшая, но мы что-нибудь придумаем.

– Не нужно, – отвечает Эстер.

Тетушка воспринимает ее ответ с явным облегчением. Вероятно, ее любовь с Яном-Оке не столь прочна, чтобы выдержать присутствие ребенка-подростка.

– Ты уверена? Я могу спросить.

Эстер заверяет ее, что все в порядке. Но тетушка еще некоторое время уговаривает, так что Эстер приходится солгать – у нее якобы есть друзья в Стокгольме, однокурсники, к которым она может поехать в гости.

В конце концов, тетушка остается довольна.

– Я позвоню тебе, – произносит она, выдыхает дым и смотрит через окно в зимнюю темноту. – В последний раз в этом доме, – говорит она. – Просто трудно себе представить. Ты посмотрела в ателье, что хочешь забрать с собой?

Эстер отрицательно качает головой. На следующий день Марит набивает ей в чемодан тюбики с красками, кисточки и бумагу для рисования. Даже глину, которая весит немыслимо много.

Эстер прощается с тетушкой на центральном вокзале в Стокгольме. У Марит уже взят билет, она хочет отпраздновать Новый год с этим своим дяденькой, как бишь его там. Эстер уже успела забыть имя.

Эстер тащит тяжелый, словно набитый свинцом, чемодан, в комнатку на Юнгфрюгатан. В квартире пусто и тихо. В праздники строители не работают. До начала занятий более трех недель. В этом городе у нее нет знакомых. До того времени она никого не увидит.

Эстер садится на стул. Думает, что по-прежнему ни разу не плакала после смерти матери. Но теперь она не решается это делать. Сейчас, когда она совсем одна. И Эстер молча сидит в темноте. Как долго – она сама не знает. «Только не сейчас, – говорит она себе. – Когда-нибудь в другой раз. Может быть, завтра. Завтра канун Нового года».

Проходит неделя. Иногда Эстер просыпается – и за окном светло. А иногда она просыпается – а на улице темно. Иногда она встает и ставит кипятиться воду для чая. Стоит и смотрит в кастрюлю, пока в ней булькают пузыри. Временами даже забывает о том, что надо снять кастрюлю с огня – просто стоит и смотрит, как выкипает вода. И потом приходится наливать все заново.

Однажды утром Эстер просыпается и чувствует, что у нее кружится голова. Тут она вспоминает, что очень давно ничего не ела.

Эстер выходит на улицу и бредет к «Севен-Элевен».[36]36
  Магазин-кафе.


[Закрыть] На улице ее не покидает странное ощущение. Ей кажется, что все глазеют на нее. Но идти приходится. Погода серая. Стволы деревьев влажные и черные. Тротуары мокрые. Размытые водой собачьи какашки и мусор. Небо нависает над самой головой. Невозможно представить себе, что где-то там, наверху, есть солнце, что сверху облака напоминают снежный пейзаж в начале весны.

Внутри магазина в нос Эстер ударяет сладкий запах свежеиспеченных булочек и жареных сосисок. Все в животе сжимается так резко, что даже становится больно. У нее снова кружится голова, она хватается за край полки, но это всего лишь полоса пластика, в которую вставляют ценники, – и она падает на пол с этой полосой в руках.

Другой посетитель, мужчина, стоявший возле холодильника, быстро ставит на пол свою корзину и спешит к ней.

– С тобой все в порядке? – спрашивает он.

Он старше отца с матерью, но не старый. У него озабоченные глаза и синяя вязаная шапка. На краткий миг она почти оказывается в его объятиях, когда он помогает ей встать на ноги.

– Садись вот сюда. Тебе чего-нибудь принести?

Эстер кивает, и он приносит ей кофе со свежеиспеченной булочкой.

– Ой-ой! – смеется он, глядя, как она жадно все это заглатывает и большими глотками пьет огненно-горячий кофе.

Эстер понимает, что нужно заплатить, но не уверена, что у нее есть с собой деньги. Как она могла выйти из дома, не подумав об этом? Эстер роется в карманах куртки и находит то, что дал ей отец. Свернутые в рулон двадцать пятисоток, схваченные резинкой. Она вытаскивает их.

– О боже! – восклицает незнакомец. – Кофе и булочкой я тебя угостил, но вот эти бумажки лучше используй по одной. – Мужчина вынимает из пачки одну купюру и вкладывает в руку Эстер. Оставшийся рулон он кладет ей в карман куртки и заботливо застегивает молнию, словно она ребенок. Затем он смотрит на часы. – Дальше ты справишься сама?

Эстер кивает. Незнакомец уходит, а Эстер покупает с собой пятнадцать булочек и кофе.

На следующий день она возвращается в магазинчик «Севен-Элевен» примерно в то же время и покупает булочки. Но того мужчины не видно. И на следующий день он не появляется. И на следующий тоже. Четыре дня подряд приходит Эстер на это место в надежде встретить его, а потом перестает туда ходить.

Эстер по-прежнему спит все дни напролет. Находиться в состоянии бодрствования очень тяжело. Мысли о матери не покидают. И еще она думает о том, что теперь не связана ни с кем и ни с чем. Наверное, из дома в Реншёне все уже вывезено.

Тетушка звонит ей на мобильник один раз.

– Как у тебя дела?

– Нормально, – отвечает Эстер. – А у тебя? – И, едва задав этот вопрос, она понимает, что тетушка втайне плачет, улучив минутку, когда Ян-Оке уходит играть в гольф. «Как все это странно, – думает Эстер. – Мы все так горько оплакиваем ее. Как получилось, что мы так одиноки в нашем горе?»

– Ничего, – отвечает тетушка. – А Ларс-Томас, конечно же, не звонил тебе.

Нет, отец не звонил. Эстер думает – интересно, отец и Антте в состоянии разговаривать друг с другом? Нет. Все чувства Антте отец прикрыл своими решительными заверениями, что «надо смотреть в будущее» и «все как-нибудь образуется».

Однажды утром, проснувшись и проходя по коридору на кухню, чтобы вскипятить себе воды, она сталкивается с одним из мастеров. На нем синие рабочие брюки и толстая куртка.

– Ой, как ты меня напугала, – говорит он. – Я пришел кое-что забрать. Там столько снегу навалило!

Эстер смотрит на него с удивлением. Разве был снегопад?

– Ты знаешь, снегу по пояс, – говорит он. – Выгляни в окно – сама увидишь. На самом деле мы должны были сегодня продолжить работу, но остальным сюда просто не добраться.

Эстер смотрит в окно. Там совсем иной мир. Снег. Должно быть, всю ночь мела метель. Или еще дольше. Она ничего не заметила. Машины, стоящие на улице, превратились в большие белые сугробы. На фонарях огромные белые шапки. Везде – глубокий снег.

Покачиваясь, она выходит в белый мир. Какая-то мама пробирается вперед, волоча за собой саночки с ребенком. Мужчина в длинном черном пальто едет на лыжах прямо по тротуару. Каким-то невероятным образом ему удается удержать в одной руке и лыжную палку, и портфель. Эстер невольно улыбается. Он улыбается ей в ответ. Все, кто попадается ей на улице, улыбаются. Все покачивают головами в знак того, что это какое-то безумие – надо же, сколько снегу навалило! Все воспринимают это с каким-то спокойствием. Город такой тихий. Машины не могут проехать.

На деревьях сидят маленькие птички. Только теперь, когда нет машин, Эстер слышит их голоса. Раньше она замечала только голубей, ворон и галок.

Это настоящий свежий снег – тот самый, который по-саамски называется «вахка»: легкий, пушистый до самого основания, никакой хлюпающей воды внизу.

Час спустя она возвращается домой. Голова переполнена снежными образами. Горе отступило.

Ей нужен холст. Очень большой. И куча белой краски.

Между столовой и бывшей комнатой прислуги рабочие сломали стену. Она лежит там на полу почти цельным куском. Эстер рассматривает ее. Это старая стена. А они сделаны из натянутого полотна.

В холле стоят несколько мешков с гипсом, это она точно знает.

Душа словно воспламеняется, ее охватывает почти маниакальное желание работать. Эстер находит пластмассовое ведро и волоком притаскивает один из мешков с гипсом. Он тяжелый, Эстер потеет от усилий.

Она просеивает гипс между пальцев и смешивает рукой, та становится белой до самого локтя.

Но если тело охвачено лихорадкой, то голова остается холодной благодаря снегу. Снег. И ветер, пролетающий над вершинами гор. Свет сероватый, бедный красками. Возможно, где-то справа, у самого края, виднеются торчащие во все стороны ветки берез. Посреди картины лежит самка оленя с олененком. Они спали на лежке, и их засыпало снегом. Свежий глубокий снег защищает их от холода.

Эстер осторожно выливает гипс на большую стену, размазывает его руками. Работает над отдельными частями – вся картина очень большая. Когда гипс почти застывает, но еще остается мягким и податливым, на нем можно рисовать. Она делает это пальцами, использует мусор и строительную пыль, чтобы создать структуру рогов, разрывает куски обоев на тонкие полосы и выкладывает ветки деревьев на заднем плане.

На картину уходит несколько дней. Эстер работает с утра до ночи. Когда гипс застыл, она обыскивает всю квартиру в поисках грунтовки. Маляры покрыли грунтовкой потолок в спальне, железная банка стоит на полу. Краска идеально подходит. Наложив грунтовку, она сможет наносить пигмент так, чтобы гипс не потрескался. Эстер приносит мамины краски из чемодана, кладет несколько слоев – нижний слой совсем тонкий, много скипидара и совсем чуть-чуть пигмента из тюбика. Никакого масла – поверхность не должна быть глянцевой. Матовая, холодная, голубая. А тень на лежке – желтая, коричневая, умбра. Должно быть заметно, как им хорошо там вдвоем, под снегом.

Затем она накладывает более толстый слой краски – меньше скипидара. Теперь надо подождать, пока все высохнет. Она засыпает, не раздеваясь, просыпается снова и кладет очередной слой краски. Словно картина сама будит ее, когда она готова для следующего слоя. Эстер ходит вокруг своего творения кругами, жуя на ходу что-то, найденное в кладовке у хозяев. Пьет чай. Выйти из дома она не может. Потому что там, на улице, давно уже изменилась погода, настала оттепель, все растаяло. Ей нельзя это видеть. Она живет в снежном мире. В своей огромной белой картине.

Но однажды утром ее будит не картина, а Гунилла Петрини.

Начался новый семестр. Директор художественной школы позвонила Гунилле и спросила, где Эстер. Гунилла Петрини позвонила тетушке. Эстер она тоже звонила, но мобильный телефон Эстер разряжен. Тетушка и Гунилла очень обеспокоились. Гунилла Петрини позвонила своим друзьям, в квартире которых живет Эстер. Друзья дали имя и телефон прораба, который отвечает за ремонт, – он пришел и отпер ей дверь. Теперь прораб маячит в дверях, в то время как Гунилла с большим облегчением опускается на край кровати Эстер.

Господи, как они волновались, уже подумали, что с ней что-то случилось!

Эстер остается лежать в кровати, даже не пытается сесть. Едва Гунилла Петрини разбудила ее, как вернулся реальный мир. Она не хочет вставать – просто не в состоянии снова погружаться в свое горе.

– Я думала, ты со своей семьей, – говорит Гунилла Петрини. – Что ты здесь делала?

– Я рисовала, – отвечает Эстер. Произнеся эти слова, она понимает, что это ее последняя картина. Больше она ничего не сможет нарисовать.

Гунилла Петрини хочет посмотреть, так что Эстер встает, и они вместе идут в столовую. Прораб следует за ними.

Эстер смотрит на картину и с облегчением осознает, что успела ее закончить. Раньше она этого не знала, но сейчас видит: картина написана.

Поначалу Гунилла Петрини не говорит ни слова. Она обходит вокруг огромной картины, лежащей на полу. Самка оленя и олененок под снегом. Затем она оборачивается к Эстер. Ее взгляд полон интереса и удивления.

– Это ты и твоя мать, – говорит она.

Эстер не может ничего ответить. Она избегает смотреть на картину.

– Красиво, – говорит прораб с чувством. – Хотя она немножко великовата. – Он с сомнением смотрит на дверь, потом на окно, огорченно качает головой.

– Я заберу ее во что бы то ни стало, – говорит Гунилла Петрини голосом человека, которому принадлежит мир. – Ее надо вынести отсюда целиком. Стены, которые будут мешать, придется снести.

«А куда денусь я?» – думает Эстер.

Осознание того, что она больше не сможет рисовать, падает, как тяжелый якорь на дно. Больше она не возьмет в руки кисть. Назад в художественную школу дороги нет.

Анна-Мария и Свен-Эрик сидели в номере отеля «Ванадис отель» и беседовали. Убранство номера оказалось на редкость незатейливым – ковровое покрытие на полу, цветастое синтетическое покрывало.

– Завтра поговорим с родителями Инны Ваттранг, – сказала Анна-Мария. – И попробуем еще раз прижать Дидди Ваттранга. Остается много вопросов по поводу того, что произошло в доме в Абиску. Почему, например, у нее под тренировочным костюмом было такое роскошное белье?

* * *

Инна Ваттранг роется в чемодане. Четырнадцатое марта. Вчера вечером у нее состоялся решающий разговор по телефону с Маури, но об этом ей сейчас не хочется думать.

Через два часа и пять минут она будет мертва.

«Есть на свете и другая работа», – размышляет Инна. И еще она думает о Дидди. Нужно выдернуть его оттуда. Она позвонит Ульрике. «Хватит закрывать на все глаза», – думает она.

Инна позволит себе не работать один месяц – приведет в порядок мысли, станет больше тренироваться. В чемодане у нее лежит спортивный костюм, но теперь, роясь в своих вещах, она понимает, что забыла соответствующее белье. Впрочем, это не так важно. Она потренируется в том, что на ней надето, а потом прополощет его.

Женщина натягивает кроссовки, бежит по следу от скутера, пересекающему озеро. Люди сидят возле своих будок и удят рыбу или лежат на оленьих шкурах в санях-прицепах, подставив лица солнцу. Солнце припекает, она потеет, но чувствует себя как никогда сильной. Разочарование в Маури отступает на задний план.

«Как красиво! – размышляет она. – За пределами „Каллис Майнинг“ тоже есть жизнь».

Горы по другую сторону озера окрашены разнообразными оттенками розового цвета. Синие тени лежат в ущельях и на склонах. Обрывки облаков, зацепившиеся за вершины гор, кажутся маленькими шерстяными шапочками.

«Все уладится», – думает Инна.

Когда она возвращается, солнце уже опускается. Кажется, в нем образовалась дыра, и все сияющее содержимое стекает по небу в сторону горизонта. Женщина так засмотрелась на солнце, что не сразу замечает мужчину, стоящего у дома.

Вдруг он вырастает перед ней, как из-под земли. На нем тонкий светлый плащ.

– Excuse me, – начинает он и объясняет, что его машина заглохла наверху, на дороге, а в телефоне нет сети. Можно ли воспользоваться ее мобильным?

Инна знает, что он лжет, – сразу это понимает. И чувствует, что он опасен.

Что-то подозрительное видится ей в этом глубоком загаре и слишком тонком плаще, в этой гримасе, которая должна изображать улыбку – на фоне совершенно холодных глаз. И эта его манера быстро приближаться к ней, продолжая говорить.

Инна ничего не успевает предпринять. Он видит ключ у нее в руке. Он уже возле нее, даже не закончив фразу. Все происходит слишком быстро.

Человека зовут Морган Дуглас. В паспорте, который лежит у него в кармане, написано: Джон Макнамара.

В ночь на четырнадцатое марта Морган Дуглас проснулся от своего мобильного телефона. Мелодия звонка, щелчок выключателя ночника над кроватью, хорошо знакомое шуршание по полу, когда тараканы разбегаются прочь, бормотание спящей девушки рядом с ним, которая прикрыла глаза рукой и снова заснула, – и голос в телефоне, который он сразу узнал.

Женщина вежливо приветствует его, просит прощения, что звонит в такое неподходящее время, и переходит к делу.

– Есть работа, которую надо выполнить безотлагательно. Север Швеции.

Морган чертовски обрадовался, услышав ее голос, но изо всех сил старается говорить медленно, чтобы не показывать своего воодушевления. Мужчина давно страдает от безденежья, у него были мелкие заказы – взыскание долгов и прочая ерунда. Но такая работа по плечу любому черномазому, экономически она ничего особенного не дает. Зато теперь он получит настоящие деньги, сможет долгое время жить припеваючи, переехать из этой грязной дыры куда-нибудь получше.

– Оплата, как обычно, на ваш счет после выполнения задания. Карта, информация, фото и задаток на поездку в размере пяти тысяч евро получите в кафе «Кофе-хауз» в «Схипхоле».[37]37
  Аэропорт в Амстердаме.


[Закрыть] Спросите Юханну и сошлетесь на…

– Нет, – ответил Морган. – Я хочу, чтобы мне все передали прямо в «Нджили».[38]38
  Крупнейший аэропорт Конго.


[Закрыть] Откуда я знаю, что все это не блеф?

Женщина умолкает. Это не имеет значения. Пусть думает, что он параноик. Правда заключается в том, что у него нет денег на билет из Киншасы до Амстердама, но в этом он не намерен признаваться.

– Нет проблем, сэр, – произносит она через несколько секунд. – Мы все устроим, как вы желаете.

Она заканчивает разговор, передав ему привет от майора. Моргану это нравится. Она обращается к нему с уважением. Эти люди понимают, что такое бывший десантник британской армии. Многие ни черта в этом не смыслят, никогда даже близко с этим не сталкивались.

Морган Дуглас одевается и бреется. Зеркало в туалете уже заметно расслоилось от сырости, скоро в нем невозможно будет разглядеть собственное отражение. Кран выплевывает из себя воду, в трубах гудит, и поначалу вода совершенно коричневая. Однажды утром, когда он пришел в туалет, на полу сидела огромная крыса. Она лениво обернулась и посмотрела на него, потом присела и без всякой спешки протиснулась под ванную.

Собравшись, он будит девушку, которая по-прежнему спит.

– Тебе придется уйти, – говорит Морган.

Сонная, она садится на край кровати, он поднимает с пола ее вещи и кидает ей. Натягивая на себя одежду, девушка говорит:

– Мой маленький братик. Ему нужно к доктору. Болен. Очень болен.

Разумеется, она лжет, но Морган ничего не говорит по этому поводу. Дает ей два доллара.

– У вас же есть для меня кое-что, да? – спрашивает она и смотрит на стул, куда он вчера положил свою стеклянную трубку. Но мужчина уже давно завернул трубку в тряпочку и спрятал под одежду. Все, что ему нужно взять с собой, придется сложить в карманы и под одежду. Чемодан нужно оставить, иначе парень за стойкой администратора поднимет скандал и начнет обвинять, что Морган пытается улизнуть, не заплатив, – между тем именно это он и собирается сделать. Отвратительное место, и за те недели, что он жил здесь, в номере ни разу не убрали. Пусть не рассчитывают, что им заплатят.

– Нет, у меня ничего нет, – говорит он и выталкивает девушку из номера.

Он говорит ей «тсс!», когда они спускаются по лестнице. Портье спит за стойкой, охранника тоже не видать. Наверное, тоже лежит где-нибудь и дрыхнет. Лампы дневного света под потолком гудят и мигают.

– Я останусь здесь до утра, – шепчет девушка. – На улице опасно, сами знаете. – Она показывает пальцем на кресло в унылом гостиничном холле. Оно такое потертое, что пружины торчат сквозь материю.

Морган Дуглас пожимает плечами. Если парень за стойкой проснется раньше девушки, он отберет у нее все деньги, но это уже его проблемы.

Он садится в такси и едет в аэропорт. Через два часа появляется парень в костюме, похожий на сотрудника посольства. В зале ожидания малолюдно. Парень направляется прямо к нему, спрашивает, нет ли у них общего знакомого.

Морган Дуглас отвечает, как положено, после чего парень протягивает ему конверт формата А4, поворачивается и уходит.

Морган Дуглас открывает конверт. Там вся необходимая информация и задаток – в долларах, не в евро. Отлично. До вылета осталось полтора часа. А лететь ему далеко.

Он успеет купить кое-что с собой. Просто для того, чтобы немного расслабиться во время перелета. Ему придется находиться на ногах почти трое суток. Для работы нужно поддерживать себя в тонусе.

Морган снова садится в такси и едет в пригород. На улице еще не рассвело, когда он приходит к своему торговцу. Не успевает тот сказать «в долг больше не даю», как Морган Дуглас просовывает в дверную щель несколько долларовых купюр.

Когда наступает утро и воздух становится вязким, как расплавленное стекло, Морган Дуглас сидит в самолете, летящем в Амстердам. Спидболл.[39]39
  Героин с кокаином в одном шприце.


[Закрыть] Никакой вялости и разбитости. Спокойное счастье. Он чувствует себя на все сто.

В Амстердаме он покупает две бутылки водки «Смирнофф» и выпивает одну из них в самолете на Стокгольм. Когда все остальные пассажиры встают, он тоже поднимается.

Затем он где-то в другом месте. Множество народу снует мимо. Кто-то хватает его за рукав.

– Мистер Джон Макнамара? Мистер Джон Макнамара? – Это стюардесса. – Срочно пройдите на посадку, сэр. Самолет на Кируну готов к вылету.

Полтора часа спустя Морган стоит в туалете и льет на затылок холодную воду. Он должен взять себя в руки. Ему очень плохо. Ну да, он в аэропорту Кируны. Мужчина берет напрокат машину и говорит себе: «Е10 на север». Надо поскорее покончить с этим делом. Сейчас не помешало бы принять что-нибудь, чтобы прийти в себя, снова быть в форме.

Морган Дуглас смотрит на Инну Ваттранг. Ноги у него замерзли. Он прождал ее чертовски долго, уже начал нервничать, представлять себе, что машина не заведется, когда ему надо будет ехать обратно. Но вот и она. Точно как на фотографии. Рост метр семьдесят, вес от шестидесяти до семидесяти килограмм. Проблем не возникнет. В руке у нее ключ от дома.

Он что-то говорит и жестикулирует, чтобы отвлечь внимание женщины от того факта, что он стремительно приближается к ней большими шагами.

Вот он уже рядом с Инной. Делает шаг, чтобы оказаться у нее за спиной, одновременно обхватывая ее левой рукой за шею. Приподнимает – ровно настолько, чтобы она от боли вынуждена была встать на цыпочки.

Инна чувствует, что шея переломится, если она потеряет контакт с землей, так что она отклоняется назад, почти вися на его бедре.

Теперь он движется к двери. В таком положении она даже не мешает ему переступать ногами. Свободной рукой отпирает дверь. Женщина даже не заметила, как мужчина взял у нее из руки ключ.

Инна понимает, что он справляется с ней, как старушка со своей сумочкой. Ясно, что это не маньяк.

«Профессионал», – думает она.

В холле Морган Дуглас оглядывается и делает шаг в сторону кухни, по-прежнему крепко держа свою жертву. И тут он поскальзывается – от замерзшего снега его подошвы стали скользкими. Но он удерживает равновесие и толкает ее на стул. Стоит у Инны за спиной, крепче давит на шею – она слышит звук скотча, отрываемого от рулона.

Все происходит очень быстро. Морган Дуглас прикрепляет руки Инны к подлокотникам стула, а ноги к ножкам. Скотч он не отрезает и не отрывает, просто протягивает от одной руки к другой и затем длинной полосой к ногам. Закончив, бросает рулон на пол.

Теперь он стоит перед ней.

– Please, – говорит она ему. – Do you want money? I have…[40]40
  Пожалуйста! Вам нужны деньги? У меня есть… (англ.).


[Закрыть]

Больше Инна ничего не успевает сказать. Он бьет ее по носу. Кровь течет по лицу и затекает изнутри в горло. Словно открыли кран. Она глотает и глотает.

– Когда я спрашиваю, ты отвечаешь. А иначе держишь язык за зубами. Понятно? Если ты не справишься с этой задачей, я заклею тебе скотчем рот. И попробуешь дышать своим разбитым носом.

Инна кивает и снова глотает кровь. Сердце отчаянно бьется, у нее стучит в ушах.

Морган Дуглас оглядывается. Он убил бы ее на месте, если бы в задание не входило узнать, не рассказала ли она кому-нибудь о… как бишь его зовут, черт подери? Имя какое-то немецкое, оно написано на бумажке, лежащей в конверте.

Нужно напугать ее, чтобы она раскололась. Женщин проще испугать, если показать им фотографии их детей, но никаких фотографий в конверте не было. Впрочем, он все равно сможет ее напугать. Однако надо торопиться.

Он роется в кухонных ящиках, ища нож, но не находит.

Тогда мужчина выходит в холл. На комоде стоит лампа. Он выдергивает шнур из розетки и целиком выдирает его из лампы. Воспользовавшись случаем, заглядывает в конверт, чтобы вспомнить, о чем он должен спросить. «Герхарт Снейерс», – написано там. И еще: «Уганда».

Он подтягивает стул вместе с женщиной поближе к розетке.

Инна смотрит на него широко раскрытыми глазами, когда он зубами сдирает со шнура пластик, разделяет медные проводки и обматывает один из них вокруг ее лодыжки.

На нем невысокие ботинки. Когда он наклоняется, брюки задираются. Инна видит следы на его голени.

– У меня в сумочке отличный кокаин, – поспешно говорит она.

– Где твоя сумка?

– В холле.

Он берет сумочку с собой в туалет – больше по привычке. Моргану доводилось стоять в сотнях разных туалетов, вводя себе все, что попало. Когда ему приходилось жить у себя в Лондоне, он пугал девчонок, притворяясь полицейским в штатском, – прижимал их к стене, когда они приходили после встречи с торговцем, отбирал у них наркотики, задавал стандартные вопросы: «Ты заметила у кого-нибудь оружие?», «Сколько их там?», прикидывался добреньким, отпускал их со словами: «Зачем ты так портишь свою жизнь, обратись за помощью!» А затем шел прямиком в ближайший туалет и употреблял свою добычу.

Сейчас он роется в сумочке Инны Ваттранг, как муравьед в термитнике. Засовывает в карман ее телефон. Тоже привычка, выработавшаяся годами, – прихватывать с собой то, что легко можно продать. Затем находит три белые аккуратно свернутые бумажки. Сердце стучит от облегчения и радости. Чистый белый «снег». Он высыпает на ее зеркальце две «дорожки» и вдыхает все разом. Экономить ни к чему. Всего две секунды – и он снова в отличной форме. Стоя перед зеркалом, Морган Дуглас чувствует, что совершенно спокоен, а мозг работает как часы.

Он снова выходит на кухню. Там сидит Инна, пытаясь освободить руки от скотча. Разумеется, это невозможно. За кого она его принимает? За наивного любителя? Морган Дуглас вставляет штепсель в розетку. Но как раз в тот момент, когда он собирается спросить ее, рассказала ли она кому-нибудь о том, что ей известно, он снова теряет равновесие на мокром полу. Снег с ее кроссовок и его ботинок растаял, пол стал предательски скользким.

Морган с размаху плюхается на задницу, так что ноги взлетают в воздух. Успевает подумать о воде и подключенном к розетке электрическом шнуре, извивается, как выброшенная на берег рыба, пытаясь снова встать на ноги, до смерти боясь, что его ударит током.

И тут Инна Ваттранг начинает хохотать. Наверное, на самом деле она плачет, но звуки, которые издает, более всего напоминают истерический смех. Она хохочет и не может остановиться. Слезы градом текут по лицу.

Это смотрится так комично, когда мужчина вдруг падает, словно кто-то выдернул у него из-под ног ковер, а потом извивается на полу, пытаясь подняться. Просто как клоун в цирке! Предел абсурда. Женщина хохочет. У нее истерика. Впасть в истерику – такое облегчение. Она выскальзывает из объятий страха и впадает в безумие. Погружается в этот неудержимый смех.

Морган испуган. И поэтому приходит в ярость. Поднявшись на ноги, он чувствует себя полным идиотом. А она продолжает смеяться. В голове у него бьется единственная мысль – как заставить ее замолчать. Мужчина берет шнур и прикладывает к ее шее. Электрическая цепь замыкается. Смех мгновенно прекращается, голова Инны дергается вперед, пальцы растопырены – а он все прижимает и прижимает к ней шнур, радуясь тому, что удалось заставить ее замолчать. А когда он убирает кабель, ее голова по-прежнему дергается взад-вперед. Руки сжимаются и разжимаются, сжимаются и разжимаются. И ее начинает рвать.

– Прекрати, – говорит он, потому что еще не успел спросить об этом самом Снейерсе.

Стул падает. Морган отскакивает. Глаза Инны вытаращены, челюсти механически жуют – проходит несколько секунд, прежде чем он понимает, что она жует свой собственный язык.

– Прекрати! – кричит он и бьет ее ногой в живот.

Но Инна не прекращает, и он понимает, что пора кончать. Ему придется рапортовать, что она никому ничего не успела рассказать.

В гостиной возле камина стоит стойка, на ней – всякие металлические штуки. Морган бежит туда и приносит острый шампур. Когда он возвращается, женщина по-прежнему лежит на спине, приклеенная к стулу, ее тело сотрясают судороги. Он вонзает шампур прямо ей в сердце.

Инна умирает мгновенно. Однако ее мышцы продолжают сокращаться.

Морган Дуглас оглядывается по сторонам, постепенно осознавая, что оплошал. По инструкции, все должно было выглядеть как случайное убийство. Никаких подозрений по поводу того, что она знала убийцу. И тело предписано не оставлять в доме.

Что ж, все пошло вкривь и вкось, но ничего страшного не произошло. На кухне не слишком много следов, а в других помещениях в доме все и вовсе осталось нетронутым. Еще можно исправить ситуацию. Морган смотрит на часы. Времени у него предостаточно. Скоро на улице стемнеет. Глянув в окно, он видит собаку, бегающую без ошейника. Сегодня он заметил их несколько штук. Если он просто оставит тело где попало, собаки мгновенно его учуют. И тогда полиция сядет ему на хвост раньше, чем самолет поднимется в воздух. Нет-нет, он что-нибудь придумает. На льду озера полно этих маленьких домиков на полозьях. Когда стемнеет, он отнесет ее и спрячет в одном из них. К тому времени, как ее обнаружат, он будет уже далеко.

Инна затихла.

Только теперь он видит, где находятся ножи. Они висят на магнитной полосе возле плиты. Отлично. Тогда он сможет разрезать скотч.