Текст книги "Черная тропа"

Автор книги: Оса Ларссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Ребекка рассмеялась.

– …а теперь осталось всего четыре дня, – продолжала Мария Тоб. – Как ты думаешь, я успею похудеть на десять килограммов?

– Боксеры обычно сидят в бане.

– Угу, спасибо за совет. Очень к месту. «Умерла в бане. Успела позвонить в Книгу рекордов Гиннесса». А ты чем занимаешься?

– Прямо сейчас или на работе?

– Прямо сейчас и на работе.

– Сейчас я собираюсь поужинать с соседом, а на работе я собираю для полиции информацию о «Каллис Майнинг».

– Инна Ваттранг?

– Да. – Ребекка собралась с духом. – Кстати, – проговорила она, – Монс прислал мне сообщение, предложил приехать в Риксгренсен и выпить с вами, когда вы там будете.

– Какая прекрасная идея! Правда, приезжай!

– Хм…

«Что мне теперь сказать? – подумала Ребекка. – Как ты думаешь, у меня есть шансы его очаровать?»

– Как у него дела? – спросила она.

– Кажется, неплохо. На прошлой неделе у них было решающее заседание суда по тому процессу с энергетической компанией. И все прошло хорошо, так что теперь он стал снова смахивать на человека. А до того он просто… мимо его двери все проходили на цыпочках.

– Ну, а как остальные?

– Не знаю. У нас ведь никогда ничего не происходит. Да, кстати, Соня Берг объявила в субботу о помолвке со своим коммивояжером.

Соня Берг была секретаршей, проработавшей в фирме «Мейер&Дитзингер» дольше всех. Она была разведена, дети уже выросли, и в последний год адвокатское бюро имело удовольствие наблюдать, как за ней ухаживает мужчина на столь же роскошной машине и со столь же дорогими часами, как у владельцев самой фирмы. Ухажер оказался агентом по продаже календарей и бумаги.

– О-о-о! Расскажи! – с восторгом воскликнула Ребекка.

– Что тут рассказать? Ужин во французском ресторане в «Гранд». Ну а дуб – он, так сказать, входил в программу в качестве обязательного номера. Ты приедешь в Риксгренсен?

– Может быть.

Мария Тоб была хорошим человеком. Она прекрасно понимала, что дело не в ней, а в самой Ребекке. После выписки из больницы они встречались два раза. Это было, когда Ребекка находилась в депрессии и продала свою квартиру. Мария пригласила ее к себе домой на ужин.

– Я приготовлю что-нибудь простенькое, – сказала она. – А если ты не в состоянии видеть никого или конкретно меня, если тебе покажется, что лучше остаться дома и вместо этого заняться прижиганием себя сигаретами – просто позвони и скажи, что не придешь. Все нормально.

Ребекка рассмеялась:

– Ты с ума сошла! Разве можно со мной так шутить? Ты ведь знаешь, что я на грани срыва. Со мной надо обращаться особенно мягко и бережно.

Они поужинали вместе. А накануне того дня, когда Ребекка собиралась снова вернуться в Кируну, они сидели вместе в баре «Стюрехоф».

– Ты не хочешь зайти в бюро и попрощаться? – спросила Мария.

Ребекка только покачала головой. С Марией Тоб все было легко. С ней всегда было легко. Но переступить порог адвокатского бюро – это показалось ей тогда совершенно невозможной мыслью. К тому же она не хотела, чтобы Монс видел ее в том состоянии. Шрам под носом был по-прежнему ясно виден – красная блестящая полоса. Верхняя губа чуть приподнялась, от чего создавалось впечатление, что у нее во рту жевательный табак или вообще заячья губа. Возможно, ей предстоит еще одна операция, пока это не было решено. К тому же она потеряла немалую часть волос.

– Обещай мне, что мы будем продолжать поддерживать связь, – сказала Мария Тоб и взяла руки Ребекки в свои.

Так и получилось. Иногда Мария звонила ей. Ребекка радовалась, услышав ее голос, но сама никогда не звонила. И казалось, что все отлично. Мария не переставала звонить только потому, что настал черед Ребекки.

Закончив разговор с Марией Тоб, Ребекка бегом спустилась в котельную. Сиввинг как раз поставил еду на стол.

Они ели, соблюдая старинное правило: «Когда я ем, я глух и нем».

Ребекка думала о Монсе Веннгрене. Вспоминала его смех, узкие бедра, курчавые темные волосы, голубые глаза. Будь она красоткой, не страдающей полным отсутствием социальных навыков, давным-давно взяла бы его приступом.

Ребекке очень захотелось поехать в Риксгренсен и повидать его. Но что она на себя наденет? В шкафу у нее полно красивых костюмов для работы. Но тут требуется нечто иное. Конечно же, джинсы. Нужно купить новые. А что сверху? Да и постричься не помешает.

Ложась вечером в постель, она продолжала размышлять об этом.

«Должно быть незаметно, что я старалась, – думала она. – При этом я должна хорошо выглядеть. Мне важно, чтобы ему понравилось то, что он увидит».

* * *

19 марта 2005 года, среда

Как обычно, Анна-Мария проснулась от того, что Густав лягнул ее в спину.

Она посмотрела на часы. Без десяти шесть. Все равно скоро вставать. Она притянула его к себе, вдохнула запах волос сына. Густав повернулся к ней. Он уже проснулся.

– Доброе утро, мамочка!

Роберт, лежавший с другой стороны от него, всхрюкнул и натянул одеяло на голову, тщетно пытаясь урвать еще несколько минут сна.

– Привет, дружочек! – очарованно проговорила Анна-Мария.

Неужели бывают такие красивые дети? Она погладила его мягкие волосики, поцеловала в лобик и в губы.

– Я люблю тебя, – сказала она. – Ты самый чудесный мальчик на свете.

Он тоже погладил ее по волосам. Но тут лицо его вдруг сделалось серьезным, Густав дотронулся до кожи возле ее глаз и произнес озабоченно:

– Мама, ты же вся потрескалась!

Под соседним одеялом раздался приглушенный хохот, и тело Роберта заколыхалось.

Анна-Мария попыталась дотянуться ногой и лягнуть мужа – это оказалось непросто, ибо Густав лежал между ними, защищая отца, как стена.

В ту же секунду ожил ее телефон. Звонил инспектор полиции Фред Ульссон.

– Я тебя разбудил? – спросил он.

– Нет, меня тут уже… разбудили, – проговорила Анна-Мария, продолжая смеяться и все еще пытаясь лягнуть Роберта, покуда Густав силился забраться к нему под одеяло; Роберт же подоткнул его под себя и сопротивлялся изо всех сил.

– Ты сказала, что хотела бы получать плохие новости незамедлительно.

– Нет-нет, – рассмеялась Анна-Мария, вскакивая с кровати. – Я никогда такого не говорила, к тому же я только что получила самую плохую новость года.

– Что происходит? – спросил Фред Ульссон. – У вас там вечеринка, что ли? Послушай, что я тебе скажу: парень в светлом плаще…

– Джон Макнамара.

– Джон Макнамара. Его не существует.

– Что ты имеешь в виду?

– На твоем столе лежит факс из британской полиции. Тот Джон Макнамара, который брал напрокат машину в аэропорту Кируны, погиб в Ираке полтора года назад.

Анна-Мария натянула одежду и похлопала на прощание по живому одеялу.

* * *

Без четверти семь начальник охраны Маури Каллиса Микаэль Вик въехал в липовую аллею по дороге в усадьбу Регла. Дорога от Кунгсхольмена до Реглы занимала всего час. В это утро он встал в половине пятого, чтобы успеть на встречу за завтраком с Маури Каллисом. Однако он не видел оснований жаловаться на судьбу. Ранние подъемы его не напрягали. И кстати: «Мерседес», за рулем которого он сидел, был новехонький. Он пригласил свою подругу съездить на Новый год на Мальдивы.

В двухстах метрах от первых железных ворот он поравнялся с Эббой, женой Маури, ехавшей на черной лошади. Он заранее сбросил скорость и дружески помахал ей. Она помахала в ответ. В зеркало заднего вида он увидел, как лошадь затанцевала на месте, когда открылись ворота. Машина ее совершенно не испугала.

«Проклятые коняги, – подумал он, проезжая через вторые ворота. – Они не умеют видеть реальной опасности. Могут встать на дыбы от того, что на дороге лежит палка, которой вчера не было».

Маури Каллис уже сидел в столовой. Рядом с его чашкой высилась гора газет – две шведские, остальные иностранные.

Поздоровавшись, Микаэль взял кофе и круассан. Дома он плотно позавтракал. Он был не из тех, кто сидит и жует овсянку перед носом у своего работодателя. «Никто не знает человека так, как его телохранитель», – подумал он и сел. Микаэль знал, что Маури верен своей жене, за исключением тех случаев, когда деловые партнеры приглашали девушек, так сказать, в продолжение ужина. Или когда Каллис угощал сам и знал, что именно это требуется, чтобы рыбка проглотила наживку. Но это было частью работы, так что не считалось.

Пил Каллис также очень умеренно. Микаэль подозревал, что в молодости он, Инна и Дидди успели хорошо повеселиться. И, конечно же, за те два года, что Вик работает на него, Каллису случалось пропустить с Инной и бокал, и два. Но на работе – никогда. Перед деловыми встречами за ужином или походами с партнерами по барам в задачу Микаэля входило заранее обойти барменов и официантов и заплатить им, чтобы Маури незаметно подавали безалкогольные напитки и яблочный сок вместо виски.

Находясь в поездках, Каллис всегда останавливался в отелях со своим спортивным залом, начинал день с тренировки. Он предпочитал рыбу мясу. Читал биографии и энциклопедии, но не романы.

– Похороны Инны, – начал Маури. – Я хотел попросить Эббу заняться этим, так что вы с ней можете обсудить детали. Встречу с Герхартом Снейерсом отменить нельзя, он прилетает из Бельгии или Индонезии послезавтра, так что мы с ним поужинаем, а переговоры назначим на субботу. Приедут еще люди из «Африкан Майнинг Траст», полный список ты получишь завтра не позднее четырех. Они, конечно, привезут свою охрану – ну, сам понимаешь…

«Понимаю», – подумал Микаэль. Важные господа, направлявшиеся в Реглу, обычно имели серьезную охрану и страдали паранойей. У всех были для этого весомые основания.

Взять, к примеру, Герхарта Снейерса. Сам владелец компании по добыче нефти – председатель «Африкан Майнинг Траст», ассоциации иностранных предпринимателей в Африке.

Микаэль прекрасно помнил первую встречу Каллиса и Снейерса. Маури и Инна специально прилетели в Майами только для того, чтобы встретиться с ним. Маури очень нервничал, Микаэль никогда не видел его таким.

– Как я выгляжу? – спрашивал он Инну. – Нужно сменить галстук. Или не нужно?

Инна помешала ему уйти обратно в гостиничный номер.

– Ты выглядишь безукоризненно, – заверила она его. – И не забудь: на этой встрече настаивал сам Снейерс. Пусть он нервничает и чешется. А от тебя требуется только…

– …расслабиться и слушать, – произнес Маури, как хорошо выученный урок.

Они встретились в фойе отеля «Авалон». Герхарт Снейерс оказался хорошо сохранившимся мужчиной в возрасте за пятьдесят. В его густых рыжих волосах только начала проступать седина. Черты лица были немного грубоватые, но по-мужски красивые. Белая кожа вся покрыта веснушками. Как джентльмен, он сначала поздоровался с Инной, потом с Каллисом. На охранников с обеих сторон они не обращали внимания, те лишь незаметно кивнули друг другу – как-никак коллеги.

Снейерса охраняли двое парней. На них были черные очки и костюмы, оба выглядели как мафиози. Микаэль в своем светло-зеленом пиджаке и кепке почувствовал себя деревенским парнем. Внутри его включились защитные механизмы – он стал думать о коллегах с пренебрежением.

«Толстяк, – подумал он об одном из телохранителей. – В жизни не пробежит больше ста метров и с плохим временем. Щенок», – думал он о втором.

Они всей компанией проследовали через пляж и гавань, направляясь на яхту, снятую Герхартом Снейерсом. Ветер шуршал в кронах пальм, было так жарко, что пот тек ручьями. «Щенок» постоянно отвлекался, многозначительно ухмылялся вслед бодибилдингистам, которые совершали пробежку вдоль пляжа, заткнув шорты между ягодицами, чтобы сжечь лишние жиры и приобрести ровный загар.

Яхта оказалась «Фейрлайн Скуадрон»: 74 фута, с двуспальной кроватью на палубе, двойным мотором «Катерпиллар» и максимальной скоростью в 33 узла.

– Вот к каким удобствам привыкли великие люди, – сказал «щенок» на своем ломаном английском и бросил многозначительный взгляд на кровать, стоящую на палубе. – И она не совсем для того, чтобы на ней загорать, – добавил он.

Маури, Инна и Герхарт спустились вниз в каюту. Микаэль Вик извинился и последовал за ними. Войдя в салон, он встал у двери.

Снейерс как раз что-то говорил, но сделал паузу, когда Микаэль вошел в дверь – достаточную для того, чтобы Маури его отослал. Но тот ничего не сказал, только взглянул на Герхарта, давая понять, что тот может продолжать.

«Демонстрация силы, – подумал Микаэль. – Маури решает, кому присутствовать, кому нет. Герхарт один, у Маури есть Инна и охранник».

В тот момент женщина бросила на него краткий взгляд, который говорил: «Ты – один из нас. Ты в команде. В команде победителей. Шишки вроде Снейерса бегают за нами, чтобы назначить встречу».

– Как я уже заметил, – начал Герхарт, – мы давно наблюдали за вами. Хотели понять, какие у вас планы в Уганде. Мы не знали, собираетесь ли вы продавать дело, когда будут закончены предварительные работы. Я желал убедиться, что вы сделаны из прочного дерева. И определенно сделал это. Трусы боятся вкладывать деньги в этот регион, там все слишком нестабильно. Но – кто не рискует, тот не пьет шампанского, верно? Бог ты мой, какие месторождения! Ребенок, вооруженный палкой и тряпкой, мог бы добывать там золото – что уж говорить о нас… – Он сделал паузу, давая Маури возможность что-то сказать, но Маури промолчал. – Теперь вы владеете большими шахтами в Африке, – продолжал Снейерс, – так что для нас было бы честью, если бы вы согласились войти в наш маленький клуб… искателей приключений.

Он имеет в виду «Африкан Майнинг Траст» – ассоциацию иностранных предпринимателей, владеющих горнодобывающими компаниями в Африке. Микаэль знает их. Он слышал разговоры Инны и Маури. Слышал и то, что они говорили о Снейерсе. Тот занесен в черный список «Хьюман Райтс Уотч» – его компании продают золото из Конго, добытое грязными путями.

«Его шахта на западе Уганды – всего лишь способ отмывания денег, – сказал Маури. – Вооруженные формирования разоряют шахты в Конго, Снейерс закупает золото у них и в Сомали, а потом перепродает как добытое на своей шахте в Уганде».

– У нас много общих интересов, – отметил Снейерс. – Создание инфраструктуры. Вопросы безопасности. Члены группы могут быть вывезены самолетом из любой горячей точки в течение двадцати четырех часов. Поверьте мне, если вы еще не сталкивались с проблемами такого рода, рано или поздно придется с ними столкнуться – вам или вашим сотрудникам. Кроме того, мы работает на дальнюю перспективу, – добавил он, пополняя бокалы Маури и Инны.

Инна выпила свой напиток, незаметно подменила бокал и теперь допивала коктейль Маури. Снейерс продолжал:

– Наша цель – привлечь в правление компаний европейских, американских и канадских политиков. В некоторых материнских предприятиях группы в правлении заседают бывшие главы государств. Это один из способов давления. Влиятельные лица в странах, выдающих ассигнования, сами понимаете – чтобы черные не устраивали нам бучу.

Инна извинилась и вышла в туалет. Когда за ней закрылась дверь, Снейерс проговорил:

– В Уганде у нас могут возникнуть проблемы. Всемирный банк угрожает заморозить финансирование, чтобы добиться демократических выборов. Но Мусевени не готов выпустить из рук власть. А если международная помощь прекратится, мы получим новую Зимбабве. Никаких оснований для того, чтобы иметь дело с Западом, иностранные инвесторы вылетят прочь, как пробка из бутылки. И тогда мы потеряем все. Он заберет себе все наши владения. Но у меня есть план. Хотя он стоит денег.

– Да-да, – проговорил Маури.

– Его кузен Кадага – генерал армии. У них между собой конфликт. Мусевени показалось, что кузен недостаточно лоялен. В чем он отчасти прав. Мусевени урезает власть Кадаги, не выплачивая жалованье его солдатам. Никакого оборудования они тоже не получают. У Мусевени есть другие генералы, которых он поддерживает. Дело зашло так далеко, что кузен старается держаться в стороне от Кампалы, опасаясь, что его арестуют и обвинят в совершении преступлений. Сейчас там, на севере, творится черт знает что. ГАС[24]24
  ГАС, Господня армия сопротивления (англ. LRA, Lord’s Resistance Army) – угандийская националистическая парахристианская повстанческая группировка. Рекрутирует своих солдат из представителей народности ачоли.


[Закрыть] и другие группировки сражаются с правительственными войсками за контроль над шахтами Конго. Скоро нас вытеснят с севера Уганды, и тогда они станут биться за эти шахты. Им нужно золото, чтобы финансировать свои войны. Если генерал Кадага не заплатит своим солдатам, они разбегутся и пойдут к тому, кто заплатит им больше, – в правительственные войска или другие вооруженные формирования. Он готов к переговорам.

– О чем?

– Об экономической поддержке, которая позволит ему быстро укрепить свою армию и въехать в Кампалу.

Маури с сомнением посмотрел на Герхарта.

– Государственный переворот?

– Скорее всего нет, для международных отношений лучше иметь законный режим. Но если Мусевени будет… убран с дороги – тогда на выборы выдвинут другого кандидата. А ему нужна поддержка армии.

– А что это за кандидат? И откуда известно, что ситуация улучшится с новым президентом?

Снейерс улыбнулся.

– Естественно, я не могу назвать вам его имя. Но у нашего человека достаточно ума, чтобы поддерживать с нами хорошие отношения. Он будет знать, что мы решили судьбу Мусевени и можем решить его судьбу. И генерал Кадага поддержит его. Если Мусевени свергнут, остальные генералы последуют примеру Кадаги – во всяком случае, большинство. Мусевени – палка в колесах. Так что… вы присоединяетесь?

Маури Каллис пытался переварить все, что только что услышал.

– Я должен подумать, – проговорил он.

– Времени на раздумья немного. Кроме того, пока вы думаете – переведите деньги в такое место, откуда имели бы возможность выплатить их и остаться анонимным. Я могу дать адрес исключительно конфиденциального банка.

Инна вернулась из туалета. Герхарт снова наполнил их бокалы и выпустил последний залп:

– Взгляните на Китай. Им наплевать на то, что Международный банк не дает кредиты недемократическим государствам. Они идут и преспокойно берут в долг миллиарды на развитие промышленности в странах третьего мира. И затем оказываются владельцами огромных областей в экономике тех стран, за которыми будущее. Я не намерен стоять и наблюдать этот процесс со стороны. Сегодня у нас есть шансы в Конго и Уганде…

Мысли Микаэля прервала Эбба Каллис, которая вошла в столовую. На ней по-прежнему был костюм для верховой езды, она выпила стакан сока, не присаживаясь.

Маури поднял глаза от газеты.

– Эбба, – сказал он. – Завтра у нас гости к ужину, к этому все готово?

Она кивнула.

– И еще я хотел попросить тебя заняться похоронами Инны, – продолжал он. – Ее мама… ты ее знаешь. Пройдет не меньше года, прежде чем она составит список гостей, который ее удовлетворит. Кроме того, я подозреваю, что платить по счетам придется мне, и я бы предпочел, чтобы закупки делала ты, а не она.

Эбба снова кивнула. Она не хотела, но выбора у нее не было.

«Маури знает, что я не хочу заниматься похоронами Инны, – подумала она. – И он презирает меня за то, что я это тем не менее делаю. Я его самая дешевая рабочая сила. А потом мне же предстоит отбиваться от мамочки Ваттранг с ее самыми нелепыми пожеланиями. Я не хочу заниматься похоронами, – подумала Эбба. – А нельзя ли просто… выкинуть ее в канаву?»

Не всегда она так относилась к Инне. Поначалу та очаровала и ее тоже. Когда-то Эбба была в восторге от старой знакомой мужа.

Ночь в начале августа. Маури и Эбба только что поженились и въехали в усадьбу Регла. Инна и Дидди еще не перебрались туда.

Эбба просыпается от странного чувства, что кто-то пристально смотрит на нее. Когда она открывает глаза, рядом с кроватью, наклонившись, стоит Инна. Она прижимает палец к губам, глаза озорно блестят в темноте.

Дождь грохочет по оконным стеклам, Инна промокла насквозь. Маури что-то бормочет во сне и переворачивается на другой бок. Эбба и Инна, затаившись, смотрят друг на друга. Когда его дыхание снова становится спокойным и ритмичным, Эбба осторожно вылезает из постели и, крадучись, идет вслед за Инной вниз по лестнице на кухню.

Они сидят на кухне. Эбба приносит полотенце. Инна вытирает им волосы, но от сухой одежды отказывается. Они открывают бутылку вина.

– Но как же ты вошла? – спрашивает Эбба.

– Залезла в окно вашей спальни. Оно единственное, которое было открыто.

– Сумасшедшая! Ты могла упасть и сломать себе шею. А как же ворота? И охрана?

Местный кузнец только что установил железные ворота. У Инны нет пульта, которым их открывают. А вокруг усадьбы тянется каменная стена высотой в два метра.

– Я припарковала машину снаружи и перелезла через стену. А Маури пусть подумает о том, чтобы нанять другое охранное предприятие.

Тут на небе на мгновение загорается молния. Несколько секунд спустя раздается гром.

– Пошли спустимся к озеру и искупаемся, – предлагает Инна.

– А это не опасно?

Инна улыбается и поднимает плечи к ушам.

– Опасно.

Они бегут вниз к реке, к мосткам. На территории, окружающей усадьбу, есть два мостка. Старые мостки расположены чуть в стороне, туда нужно пробираться через полосу густого леса. Эбба планирует устроить там со временем купальню. У нее большие планы по поводу Реглы.

Дождь льет, как из ведра. Ночная рубашка Эббы промокла насквозь и неприятно липнет к телу. На мостках они раздеваются догола. Эбба худенькая, с плоской грудью. У Инны пышные формы, как у звезды из фильмов пятидесятых годов. На небе снова мелькает молния. Белые зубы Инны блестят в темноте, когда она улыбается. Она решительно бросается с мостков в воду. Эбба стоит на краешке, поеживается и колеблется. Дождь яростно хлещет по поверхности воды – кажется, она вот-вот закипит.

– Прыгай, вода теплая! – кричит Инна, плескаясь.

И Эбба прыгает. Вода кажется невероятно теплой, она сразу же перестает мерзнуть.

Это неописуемое чувство. Они плавают в воде как дети, туда и обратно. Ныряют и с фырканьем выныривают снова. Дождь колотит по их головам, ночной ветер обдает холодом, но в воде тепло и приятно, как в ванне. Гроза проходит прямо над ними, иногда Эбба даже не успевает начать считать секунды между молнией и громом.

«Наверное, я так и умру здесь», – думает она.

Но эта мысль даже не вызывает у нее внутреннего сопротивления.

Эбба взяла себе чашку кофе и большую тарелку фруктового салата. Маури и Микаэль обсуждали вопросы безопасности на будущем приеме в пятницу. Ожидается много иностранных посетителей. Эбба перестала слушать и снова предалась своим мыслям об Инне.

Поначалу они были подругами. Инна заставила Эббу почувствовать себя особенной.

Ничто так не сближает двух женщин, как опыт общения с сумасшедшими мамашами. Их мамы обе были без ума от родственных мероприятий и собирали всякий хлам. Инна рассказала о кухонных шкафах своей мамы, набитых до отказа восточно-индийским фарфором, склеенным и схваченным металлическими скрепками, и черепками, которые ни за что нельзя было выбрасывать. На это Эбба ответила рассказом о библиотеке в Викстахольме, куда едва можно было войти. Там стояли железные полки со сваленными на них старинными книгами и рукописями, которыми никто не занимался и которые у всех вызывали мучения совести, ибо все знали, что притрагивались к ним без перчаток, что осы разъедали целлюлозу, и раритеты с каждым годом все больше приходили в негодность.

– Но мне ее старый хлам не нужен, – рассмеялась Эбба.

Инна помогла ей отразить попытки матери избавиться от части культурного наследия в обмен на некоторую денежную компенсацию – ведь зять был при деньгах.

«Она была мне как сестра, как лучшая подруга», – думала Эбба.

Потом все изменилось. Когда у Эббы и Маури родился первый ребенок, молодой отец стал пропадать в поездках еще больше, чем раньше. Бывая дома, все время разговаривал по телефону или погружался в собственные мысли.

Она никак не могла понять его – почему он так мало интересовался собственным сыном.

– Как ты не понимаешь, это чудесное время пройдет быстро и безвозвратно, – говорила она ему.

Эбба помнила свои бесплодные попытки вызвать Маури на разговор. Иногда она сердилась и обвиняла его. Иногда старалась быть спокойной и тактичной. В его поведении ничего не изменилось ни на йоту.

В домах Инны и Дидди закончился ремонт, они переехали в Реглу.

Инна потеряла интерес к Эббе тогда же, когда и Маури.

Они на вечеринке в американском посольстве. Инна стоит на веранде и беседует с группой мужчин среднего возраста. На ней платье с глубоким вырезом. Черный чулок на одной ноге порвался. Эбба подходит к компании, смеется какой-то шутке, а потом тихонько шепчет на ухо Инне:

– У тебя на колготках огромная дырка. У меня в сумочке есть запасная пара, пойдем в туалет, переоденешься.

Инна кидает на нее быстрый взгляд – нетерпеливый и раздраженный.

– Не будь такой неуверенной в себе, – недовольно произносит она.

Затем снова поворачивается к остальным собравшимся, незаметно выдвигает вперед плечо, так что Эбба оказывается практически у нее за спиной. Тем самым она исключена из разговора и уходит прочь, ища Маури. Ей хочется домой, к ребенку. Женщина думает, что ей не надо было ехать на эту вечеринку.

У Эббы возникает странное чувство, что Инна пошла в туалет и специально разорвала на себе чулок. Эта дырка заставляет других дам замереть от ужаса. Но мужчинам нет дела. А Инна, как всегда, держится весело и непринужденно.

«Это сигнал, – думает Эбба. – Эта дырка на чулке неспроста. Это сигнал».

Но Эбба не понимает, что это за сигнал и кому он адресован.

Эбба поднялась, чтобы налить себе еще одну чашку кофе. В ту же секунду хлопнула входная дверь, и они услышали в холле голос Ульрики, жены Дидди.

Вскоре она появилась в дверях столовой с младенцем на бедре. Ее волосы были собраны в пучок, чтобы не бросалось в глаза, насколько давно они не мыты. Глаза заплаканные.

– Вы что-нибудь слышали о Дидди? – спросила она срывающимся голосом. – Он не вернулся домой в понедельник, когда вы прилетели из Кируны. И с тех пор не появлялся. Я пыталась дозвониться ему по мобильному, но… – Она покачала головой. – Наверное, нужно позвонить в полицию.

– Категорически нет, – возразил Маури, не отрывая глаз от газеты. – Еще мне не хватало внимания со стороны органов. В пятницу сюда прибудут представители «Африкан Майнинг Траст»…

– Ты ненормальный! – воскликнула Ульрика.

Ребенок у нее на руках завопил, но она, кажется, даже не заметила этого.

– Я давно не получала от него никаких вестей, ты понимаешь? А Инна убита. Я знаю, что с ним что-то случилось. Кожей чувствую. А ты думаешь только о своих деловых приемах!

– Именно эти «деловые приемы» приносят еду тебе на стол, оплачивают дом, в котором ты живешь, и машину, в которой ты ездишь. И я прекрасно знаю, что Инна мертва. Так что я буду более человечным, если брошу все и дам нам погибнуть? Я делаю все возможное, чтобы держать в руках самого себя и предприятие. В отличие от Дидди, не так ли?

Микаэль Вик опустил глаза в свой стакан, делая вид, что его вообще нет. Эбба Каллис поднялась с места.

– Ну, успокойся, пожалуйста, – проговорила она материнским тоном. Подойдя к Ульрике, она взяла у нее из рук плачущего младенца. – Он скоро вернется домой, уверяю тебя. Возможно, ему надо немного побыть одному. Это был ужасный шок. Для всех нас.

Последние слова она произнесла, глядя на Маури, который продолжал смотреть в свою газету, кажется, не видя строк.

«Если бы мне довелось выбирать между людьми и лошадьми, – подумала Эбба Каллис, – я не колебалась бы ни секунды».

* * *

В кабинете Ребекки Мартинссон Анна-Мария Мелла огляделась, ища, куда бы присесть.

– Сбрось их на пол, – сказала Ребекка, кивая на стопку папок, занимающих кресло для посетителей.

– Сил нет, – горько проговорила Анна-Мария и села сверху на папки. – Представляешь, его нет!

– Кого – Деда Мороза?

Несмотря на разочарование, Анна-Мария не смогла сдержать улыбку.

– Нет, того парня, который брал напрокат машину. Тот, на котором был светлый плащ – вроде того, что вытащили потом из-под льда водолазы. Джон Макнамара. Его не существует.

– В каком смысле – не существует? Это вымышленная личность, или он умер?

– Умер. Полтора года назад. А тот, кто брал напрокат машину, использовал его личные данные.

Анна-Мария потерла лицо ладонью – вверх-вниз. Иногда она делала такое движение. Ребекке это очень нравилось – у женщин подобный жест встречался крайне редко.

– В этом случае можно исключить сексуальную игру со знакомым человеком, которая вышла за рамки, – проговорила Анна-Мария. – Он приехал специально, чтобы убить ее. Или как ты думаешь? Иначе зачем ему понадобилось с самого начала выступать под чужим именем?

– Стало быть, его звали не Джон Макнамара, – проговорила Ребекка. – Но это был иностранец?

– Разговаривал на британском английском, по словам парня из автомобильной фирмы. И это все же он. На нем был такой же светлый плащ, как тот, что водолазы нашли подо льдом возле будки.

– Вы получили ответ из криминалистической лаборатории?

Анна-Мария покачала головой.

– Нет, но я уверена, что на плаще ее кровь. Это не случайное совпадение. Сколько людей носит такие плащи среди зимы? Да никто. – Она посмотрела на Ребекку остановившимся взглядом. – Как хорошо, что тебе пришло в голову отправить водолазов поискать под будкой, – пробормотала она.

– Это было нужно, чтобы найти телефон, – сказала Ребекка и небрежно пожала плечами. – А его там не оказалось.

Анна-Мария заложила руки за голову, откинулась в кресле для посетителей.

– Он ведь не сразу ее убил, – проговорила она задумчиво. – Поначалу он пытал ее. Приклеил к стулу и пропускал через нее электричество.

«От боли она сгрызла собственный язык», – подумала Ребекка.

Анна-Мария открыла глаза и потянулась вперед.

– Мы должны выбрать одну версию и по ней работать, – сказала она. – У нас нет возможности проверить все версии.

– Ты думаешь, это профессионал?

– Да, а какие еще варианты?

– А зачем пытают человека? – спросила Ребекка.

– Чтобы помучить кого-то, кого ненавидишь, – откликнулась Анна-Мария.

– Чтобы получить информацию, – ответила Ребекка.

– Чтобы… предупредить.

– Маури Каллиса?

– А почему бы и нет? – сказала Анна-Мария. – Шантаж. Не делай того-то и того-то, иначе мы поступим так с тобой и твоей семьей.

– Похищение? – предположила Ребекка. – А они отказались заплатить?

Анна-Мария кивнула.

– Я должна еще раз поговорить с Каллисом и ее братцем. Но если речь идет о предприятии, они не скажут ни слова.

Она прервалась, улыбнулась и встряхнула головой.

– Чего ты? – спросила Ребекка.

– Ох уж эти типы. Ты знаешь, в нашей работе постоянно встречаешь простых людей с улицы, которым встреча с полицией не особенно приятна. Все как минимум хоть однажды превышали скорость, поэтому у всех есть своеобразное уважение, смешанное с долей страха.

– И что?

– Так вот, мелкие преступники ненавидят полицейских, но в их отношении все же есть доля уважения. А вот эти типы… Кажется, они считают нас необразованными ничтожествами, задача которых – поддерживать порядок на улицах и не совать свой нос в их дела. – Анна-Мария посмотрела на часы в своем мобильном телефоне. – Пойдешь со мной обедать? Я хотела поесть вок в старом здании универмага.