Текст книги "Черная тропа"

Автор книги: Оса Ларссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Пожалуй, этого парня нельзя назвать совсем неинтересным. Дидди рассказывает ему кое-что о своем детстве. О нажиме со стороны отца в том, что касается учебы, вспышках ярости и уничижительных словах при неудачах на экзаменах. Легко, со смешком, он признает, что на самом деле он – тупая блондинка, и в институте ему делать нечего.

Но затем юноша начинает защищать отца. У того, конечно, свои представления о жизни. Он воспитан в старых понятиях, ему приходилось стоять на пороге и кланяться отцу, дедушке Дидди, прежде чем войти в комнату. В те времена дети не сидели у родителей на коленях.

После задушевного начала юноша осторожно начинает расспросы. И разглядывает Маури, тощего парня в широких фланелевых брюках, дешевых ботинках и наглаженной рубашке из такой тонкой ткани, что через нее просвечивают волосы на груди. Маури, который носит учебники в полиэтиленовом пакете из продуктового магазина. Он явно тратит свои деньги не на покупку вещей – это совершенно ясно.

И Маури рассказывает ему о себе. О том, что в двенадцать лет он совершил кражу со взломом и попал в полицию. Рассказывает о социальном работнике, которая заставила его взять себя в руки и заняться учебой.

– Она была красивая? – спрашивает Дидди.

Маури отвечает «да», хотя это неправда. Он не знает, почему он так говорит. Дидди смеется.

– Да уж, ты полон сюрпризов, – говорит он. – Внешне ты совсем не смахиваешь на взломщика.

А Маури, который слегка привирает и рассказывает только часть правды, ни словом не упоминает, что кражу затеяла компания парней постарше во главе с его «братом» по приемной семье, которые послали его и других мальчишек помладше сделать самую грязную работу – ибо им по малолетству ничего не будет.

– А как, по-твоему, выглядит взломщик? – спрашивает Маури.

У Дидди на лице выражение восторга.

– А теперь ты – звезда Торгового института.

– Едва получил тройку по экономике предприятий, – усмехается Маури.

– Это потому, что ты изучаешь не учебники, а курсы акций на бирже. Об этом все знают.

Маури не отвечает. Пытается привлечь внимание бармена, чтобы заказать еще два пива – чувствует себя карликом, которого все игнорируют, который едва виднеется из-за стойки бара. Улучив момент, Дидди улыбается блондинке за соседним столиком и смотрит ей в глаза долгим взглядом. Небольшая инвестиция в будущее.

Они попадают в «Грудан», толпятся в переполненном баре, где пиво стоит в три раза дороже.

– У меня есть кое-какие денежки, – говорит Дидди. – Ты можешь помочь мне вложить их во что-нибудь стоящее? Серьезно. Я готов рискнуть.

Дидди не успевает до конца понять, что происходит с Маури. На полсекунды тот берет себя в руки, словно включает трезвое полушарие мозга, прикидывает, анализирует, принимает решение. Позднее Дидди узнает, что Маури никогда не теряет рассудка. Страх не позволяет ему до конца расслабиться. Но это состояние быстро улетучивается. Маури с пьяной ленцой пожимает плечами.

– Пожалуйста, – говорит он. – Я беру двадцать пять процентов, а когда мне надоест, можешь заниматься ими сам или продать.

Дидди в шоке.

– Двадцать пять! – восклицает он. – Но это же грабеж среди бела дня! А сколько берут банки?

– Ну так и пойди в банк, у них там неплохие маклеры.

Но Дидди говорит, что согласен.

И они снова смеются, словно все это просто дружеская шутка.

Монтируя программу, они показали тот момент, когда Маури появляется на интервью. В правом нижнем углу экрана видна рука Малу фон Сиверс, которая делает оператору короткий вращательный жест «продолжай снимать». Маури Каллис худой и невысокий, как аккуратный школьник. Костюм сидит идеально. Ботинки начищены до блеска. Рубашка белая, сшитая на заказ из плотной ткани самого лучшего качества – не то, что те почти прозрачные, которые он носил в молодости.

Он просит Малу фон Сиверс простить его за опоздание, здоровается с ней за руку, затем поворачивается к Инне Ваттранг и целует ее в щеку. Она произносит с улыбкой: «Хозяин!» Дидди Ваттранг и Маури Каллис пожимают друг другу руки. Кто-то ставит еще один стул, и вот все трое вместе с Малу фон Сиверс сидят перед камерой.

Журналистка начинает мягко, оставив трудные вопросы на конец интервью. Хочет сначала немного разогреть Маури Каллиса. К тому же, если разговор придется прервать, то пусть это лучше произойдет в конце, когда главное уже будет отснято.

Малу фон Сиверс держит перед камерой номер «Business Week», вышедший весной 2004 года, с портретом Маури на обложке, и разворот «Дагенс нюхетер», посвященный экономике. Статья в шведской газете называется «Мальчик в золотых штанах».

Инна смотрит на газеты и думает – просто чудо, что эти статьи вообще появились. Поначалу Маури вообще отказывался давать интервью. В конце концов, ей все же удалось уговорить его сфотографироваться. Фотограф из «Business Week» выбрал снимок крупным планом, на котором Маури смотрит в пол. Ассистент фотографа уронил ручку, которая покатилась по полу. Маури проследил за ней взглядом. Фотограф успел отснять массу снимков. На них бизнесмен выглядит погруженным во что-то свое. Словно молится.

Малу фон Сиверс: От судьбы трудного подростка – ко всему этому (она делает кивок головой, включающий все – и усадьбу Регла, и успешные предприятия, и красивую жену благородных кровей). Ты словно персонаж из сказки. Как ты себя чувствуешь в этой роли?

Маури смотрит на фотографии и внутренне борется с чувством отвращения к самому себе, которое они у него вызывают.

Все считают его собственным достоянием. Они используют Маури, чтобы проиллюстрировать правильность своей идеологии. «Шведская экономика» приглашает его выступить. В него тычут пальцем и говорят: «Посмотрите. Каждый может добиться успеха – стоит только захотеть». Йёран Перссон[10]10
  Премьер-министр Швеции в течение многих лет.


[Закрыть] только что назвал его имя по телевидению во время дебатов о подростковой преступности. Ведь именно социальный работник уговорил Маури вступить на правильный путь. Система работает. Общество всеобщего благополучия продолжает существовать. У слабых мира сего есть шанс.

Маури тошнит от всего этого. Он мечтает, чтобы его перестали использовать, хватать своими липкими руками.

Естественно, мужчина не показывает виду. Его голос все время звучит спокойно и дружелюбно. Возможно, слишком монотонно. Но с ним берут интервью не потому, что он харизматичная личность – это удел Дидди и Инны.

Маури Каллис: Я чувствую себя… не так, как в сказке.

Пауза.

Малу фон Сиверс (делает новую попытку): В иностранных газетах тебя называют «шведским чудом» и сравнивают с Ингваром Кампрадом.[11]11
  Ингвар Феодор Кампрад (род. 1926) – шведский предприниматель, один из богатейших людей мира, основатель компании IKEA – сети магазинов, торгующих товарами для дома.


[Закрыть]

Маури Каллис: У нас с ним много общего – нос посреди лица.

Малу фон Сиверс: Но что-то в этом все же есть, не правда ли? Вы оба начинали с нуля. Вам обоим удалось создать мощную интернациональную корпорацию в Швеции, которая считается… не самым благоприятным местом для предпринимательства.

Маури Каллис: Да, в Швеции трудно создать новое предприятие, налоговые правила поощряют старые, но где-то на рубеже восьмидесятых-девяностых мелькнул шанс сделать свой капитал – и я им воспользовался.

Малу фон Сиверс: Расскажи, как это было. Один из твоих соучеников по Торговому институту поведал в интервью, что тебе жаль было просто израсходовать учебный кредит[12]12
  Имеется в виду кредит, выдаваемый студентам на время учебы на очень выгодных условиях.


[Закрыть] – «просто проесть эти деньги и спустить в туалет».

Маури Каллис: Это грубое выражение. Сейчас я не стал бы употреблять таких слов. Но на самом деле так и было. Никогда в жизни я не получал сразу такой кучи денег. И тут во мне проснулся деловой человек. Деньги должны работать, их надо во что-то вкладывать (по его лицу пробегает быстрая улыбка). Я был помешан на биржевых операциях. Носил в портфеле копии индекса деловой активности.

Дидди Ваттранг: Читал «Деловой мир»…

Маури Каллис: В те времена это было интересно.

Малу фон Сиверс: А потом?

Маури Каллис: А потом…

Маури живет в общежитии: на восемь комнат – одна кухня и два душа. Раз в неделю приходит уборщица, однако ходить по кухне в носках не хочется. Даже сквозь ткань сразу ощущаешь подошвами крошки и мусор и тут же приклеиваешься к чему-то, что забыли вытереть и оставили засыхать. Стол и стулья из пожелтевшей древесины, тяжелые и неуклюжие – на них почему-то все время налетаешь. Ходишь потом с синяками на бедрах.

В коридоре обитают несколько девушек, которые общаются между собой и ходят на вечеринки, куда его никогда не приглашают. Андерс, который живет напротив Маури, носит модные очки и учится на юридическом, иногда появляется в кухне, но в основном живет у своей девушки.

Хокан – высокий, родом из Крамфорса. Маттиас – большой и толстый. И сам он, Маури, – маленький и тощий, как комарик. Вот так компания! Никого из них не приглашают на вечеринки. И самим что-то устраивать не имеет смысла – кого бы они пригласили? По вечерам молодые люди сидят перед телевизором в комнате у Хокана и без конца смотрят порнуху, держа на коленях подушки, как прыщавые подростки.

Во всяком случае, так было до сих пор. Но теперь Маури стал играть на бирже – и это уже что-то. Хотя он по-прежнему не общается с теми, кто стоит перед Медными воротами, не сводя глаз с монитора.

Он стал настоящим игроком: прогуливает лекции, сидит по вечерам и читает «Современную промышленность» вместо того, чтобы заниматься. Это лихорадка и влюбленность. И скачок наверх, к свету, если удастся сделать верный ход.

Первая прибыль. Он помнит свои ощущения, это как первая девушка – незабываемо. Он купил пятьсот акций «Кура Нова» до ее слияния с «Артемисом». И вдруг котировки рванули вверх. Сначала – резкий скачок, потом устойчивый прирост, когда прочие дилеры сообразили и стали покупать акции. Они отстали от Маури на три шага, он уже подумывал о том, чтобы продать свои. Юноша никому не сказал, сколько заработал в тот раз, – ни одному человеку. Вышел на улицу. Стоял под фонарем, подняв лицо навстречу падающим снежинкам. Уверенность, глубокое чувство: «Я разбогатею. Это мое».

И в довершение ко всему он сошелся с Дидди. С Дидди, который останавливается под монитором, смотрит курсы и переговаривается кое с кем, иногда садится рядом с Маури на лекциях.

Время от времени они идут в бар и напиваются. Маури берет себе двадцать пять процентов от прибыли Дидди, ибо не обязан ему прислуживать. К тому же он не дурак. Прекрасно понимает, что именно деньги дают ему пропуск в другой мир.

«Ну и что? – говорит себе Маури. – Для него пропуск – это деньги. У другого это – лицо, у третьего – шарм, у четвертого – имя. Пропуск нужен каждому – и любого пропуска можно лишиться. Надо держаться за то, что тебе выпало».

Существуют свои неписаные правила. Например: Дидди всегда сам выходит на связь с Маури. Он звонит и спрашивает, не хочет ли тот куда-нибудь пойти. Наоборот делать нельзя. Маури и в голову бы не пришло самому набраться храбрости и позвонить Дидди, чтобы куда-нибудь его пригласить.

Так что Маури ждет, пока Дидди позвонит сам. Внутренний голос подсказывает ему, что у Дидди есть своя компания, в которую Маури входа нет. Стильные друзья. Крутые вечеринки. Дидди звонит Маури, когда ему нечем заняться. В душе ворочается чувство, похожее на ревность. Иногда он начинает думать, что пора бросать играть на бирже для Дидди. В следующую секунду юноша напоминает себе, что зарабатывает на Дидди деньги. Так что они взаимно используют друг друга.

Маури пытается заниматься. Когда нет сил ни на учебу, ни на покупку акций, играет в карты с Хоканом и Маттиасом. Думает, что Дидди вот-вот позвонит. Услышав звонок, каждый раз убегает в свою комнату, но это обычно звонит телефон в соседней комнате, у кого-нибудь из девчонок.

И каждый раз, когда Дидди звонит, Маури говорит «да». И каждый раз думает, что в следующий раз откажется. Скажет, что очень занят.

Второе правило – компанию выбирает Дидди. Совершенно исключено, чтобы Маури привел с собой кого-нибудь – к примеру, Хокана или Маттиаса. Хотя ему этого и не хочется. Их не связывает дружба, солидарность или как там это еще называется. Они просто лишние, с ними никто не хочет водиться – это единственное, что их объединяет. Хотя теперь – уже нет.

Маури и Дидди синхронно напиваются. Или балдеют от кокаина. Иногда он просыпается по утрам и не помнит, как добрался домой. В карманах квитки и билеты, на запястьях штампы – по ним можно отчасти догадаться, что происходило. Из паба в ресторан, из ресторана в клуб, оттуда на окончание вечеринки и затем к девчонкам.

Дидди достаются самые красивые девчонки, а ему – их менее красивые подруги. Но его это вполне устраивает – это все равно куда больше, чем выпадает Хокану или Маттиасу.

Проходит полгода. Маури знает, что у Дидди есть сестра, но сам никогда с ней не встречался.

Никто не умеет так пожимать плечами, как это делает Дидди. Они проваливаются на экзамене – оба. Маури направляет гнев внутрь себя, так что его жжет и разрывает изнутри. Внутренний голос говорит, что он ничтожество, что все это блеф, и скоро он снова соскользнет с тонкого края, за который удалось зацепиться – в тот мир, где обитают ему подобные.

Дидди тоже чертыхается, но ищет причину во внешнем мире. Все дело в экзаменаторе – или в том парне, который сидел впереди и все время пукал… все виноваты, кроме него самого. Если он и расстраивается, то очень ненадолго. А затем к нему возвращается былая беззаботность.

Проходит немало времени, прежде чем до Маури доходит – Дидди совсем не состоятельный человек. Сам он всегда думал, что у парней из высших слоев, в особенности аристократов, полные карманы денег. Но на самом деле это всего лишь видимость. Сойдясь с Маури, Дидди живет на сущие гроши – пособие на учебу, которое выдается вместе с кредитом. Он живет в большой квартире в Эстермальме,[13]13
  Престижный район Стокгольма.


[Закрыть] но она принадлежит какому-то родственнику. Рубашки на нем – с папиного плеча, которому они давно стали узковаты. Дидди носит их поверх футболки, небрежно полурасстёгнутыми. У него одна пара джинсов и одна пара ботинок. Зимой он мерзнет, но всегда остается красавчиком. Пожалуй, он красивее всего, когда мерзнет. Когда поднимает плечи, прижав локти к бокам. С трудом сдерживаешься, чтобы не подойти и не обнять его.

Откуда Дидди взял деньги на покупку акций, Маури неведомо. Он говорит себе, что это не его забота. Позднее, не раз наблюдая, как совершенно пьяный, еле стоящий на ногах Дидди уходит в туалет и вскоре возвращается, посвежевший и полный сил, Маури задавался вопросом: откуда у Дидди деньги на этот товар. У него есть по этому поводу кое-какие соображения. Однажды, когда они сидели в каком-то баре, подошел пожилой мужчина и попытался с ними заговорить. Едва он произнес «привет», как Дидди соскочил со стула и исчез. Маури почувствовал, что категорически запрещено интересоваться, кто же этот человек.

Дидди любит деньги. Всю жизнь он видел деньги, общался с людьми, у которых они есть, но сам никогда их не имел. Его аппетиты растут. Вскоре юноша начинает забирать наличными все большую часть прибыли от торговли акциями. Тут наступает черед Маури пожать плечами. Но это тоже не его проблемы. Доля Дидди в их простеньком предприятии уменьшается.

Дидди начинает исчезать надолго. Уезжает то на Ривьеру, то в Париж. Карманы у него полны денег.

Все рано или поздно зарываются. Настанет и черед Дидди. А Маури скоро познакомится с его сестрой.

Малу фон Сиверс: Ты называешь его хозяином…

Инна Ваттранг: Мы ведь его дворняжки.

Маури Каллис (улыбается и качает головой): Даже не знаю, как к этому относиться – как к лести или как к оскорблению.

Малу фон Сиверс: Они и вправду твои дворняжки?

Маури Каллис: Если уж продолжать зоологическую тему, то я предпочитаю работать с голодными кошками.

Дидди Ваттранг: А мы сытые…

Инна Ваттранг: И ленивые.

Малу фон Сиверс: Да, расскажите. Вас связывает такая необычная дружба. Брат и сестра Ваттранг происходят из дворянской семьи, а ты человек, который сам себя сделал, если можно так сказать.

Маури Каллис: Да.

Малу фон Сиверс: Тогда получается, что голодная кошка – это ты. Каким образом вы втроем стали такой слаженной командой?

Маури Каллис: Инна и Дидди хорошо дополняют меня. Большая часть нашей деятельности требует поиска людей, которые любят играть, готовы пойти на риск, если существуют шансы получить большую прибыль, и могут себе позволить такие игры. Людей, которые не кинутся срочно продавать все свои акции, когда котировки упадут до нижнего предела, а смогут остаться совладельцами убыточного предприятия, пока я не придумаю новый прибыльный проект. Потому что это обязательно произойдет. Рано или поздно. Но нужно уметь ждать. Поэтому мы в принципе никогда не выставляем наши акции на биржу – предпочитаем частное размещение, чтобы быть в курсе, кто нас покупает. То же самое, например, мы делаем с нашими шахтами в Уганде. Сейчас политическая обстановка там столь нестабильна, что мы не можем вести добычу. Однако это долгосрочные инвестиции, в которые я верю. И мне совершенно не нужны акционеры, которые дышат в затылок и хотят получить прибыль в течение полугода. Дидди и Инна находят нужных инвесторов для различных проектов. И они умеют продавать. Для ненадежных проектов они находят дилеров, любящих риск и азарт, для долгосрочных проектов – терпеливых покупателей, у которых нет проблем с ликвидностью. Мои помощники обладают куда большей социальной компетентностью, чем я. Они привлекают к себе людей. И сейчас, когда мы решили сами разрабатывать несколько месторождений, Дидди и Инна очень помогают мне в контактах с местными властями и персоналом. Они со всеми умеют найти общий язык, в любой социальной группе чувствуют себя как рыба в воде.

Малу фон Сиверс (Инне): Так в чем же главная сила Маури?

Инна Ваттранг: У него нюх на выгодные дела. Как у людей, которые находят воду в пустыне. И еще он умеет вести переговоры.

Малу фон Сиверс: Каков он как работодатель?

Инна Ваттранг: Он никогда не теряет самообладания. Это его самое потрясающее качество. Иногда ситуация складывается очень непросто, как это было в первые годы, когда он покупал лицензии, не имея достаточного финансирования. Но никогда не показывал никаких признаков тревоги или стресса. За счет этого мы – те, кто работает с ним – чувствуем себя защищенными.

Малу фон Сиверс: Однако тебе случалось огрызаться в прессе. Показывать зубы.

Маури Каллис: Ты имеешь в виду шахту в Рувензори?[14]14
  Горная цепь в Африке, на границе Уганды и Конго.


[Закрыть] И эту историю с Sida?[15]15
  Шведское агентство по международному сотрудничеству, некоммерческая структура, подчиняющаяся непосредственно правительству Швеции.


[Закрыть]

Малу фон Сиверс: Ты назвал агентство Sida неудачной шуткой.

Маури Каллис: Это была цитата, вырванная из контекста. И я не огрызался в прессе, напротив, журналист присутствовал на лекции, с которой я выступал. Само собой, начинаешь испытывать раздражение, когда со стороны шведской прессы постоянно подвергаешься нападкам журналистов, совершенно не разбирающихся в теме. «„Каллис Майнинг“ строит дороги для военных формирований». И тут же напечатан снимок, где я пожимаю руку генералу из милиции Ленду, а затем пишут, что эта милиция натворила в Конго, и вот уже моя горнодобывающая компания на северо-западе Уганды – порождение самого дьявола. И сам я тоже. Очень просто придерживаться утонченных моральных представлений, если не иметь дела со странами, охваченными кризисом. Посылать им материальную помощь и закрывать глаза на все остальное. Однако народу в этих странах нужен экономический рост, новые предприятия, рабочие места. А правительство очень хотело бы получить дотации – и, желательно, как можно меньше контроля за их использованием. Достаточно посмотреть, как выглядит Камала, чтобы понять, где оседают эти деньги. На склонах гор высятся невероятно роскошные виллы. Там живут члены правительства и высокопоставленные чиновники администрации. И если кто-то отказывается признать, что деньги Sida идут на поддержку армии, которая не только терроризирует гражданское население, но и занимается разбоем на шахтах северного Конго, то я называю это чудовищной наивностью. Каждый год миллиарды западноевропейских средств уходят в Африку на борьбу со СПИДом, но спросите любую женщину в любой африканской стране, и она ответит вам – ничего не изменилось. Куда же деваются все эти огромные средства?

Малу фон Сиверс: И куда же?

Маури Каллис: Они оседают в карманах членов правительства, но и это еще не самое отвратительное. Лучше уж роскошные виллы, чем оружие. Но у сотрудников Sida есть работа, которая их устраивает, и это прекрасно. Я просто хочу сказать, что, создавая там промышленное предприятие, мы вынуждены общаться порой с сомнительными людьми. Да, трудно не запачкаться, но мы делаем реальное дело. И если я построил дорогу к моей шахте, мне трудно запретить войскам передвигаться по ней.

Малу фон Сиверс: Так что ты прекрасно спишь по ночам?

Маури Каллис: Я никогда прекрасно не спал по ночам, но это связано совсем с другим.

Малу фон Сиверс (резко меняет тему): Пожалуй, мы отклонились от темы твоего детства. Ты не мог бы рассказать об этом поподробнее? Ты родился в Кируне в 1964 году. Твоя мама – мать-одиночка – не могла позаботиться о тебе?

Маури Каллис: Да, она была не в состоянии воспитать ребенка. Моих единоутробных сестер, которые родились позднее, практически сразу изъяли и поместили в другую семью, но я был у нее первый, так что прожил с ней до одиннадцати лет.

Малу фон Сиверс: И как прошли эти годы?

Маури Каллис (подбирает слова, иногда закрывает глаза, словно видит сцены, разыгрывающиеся в его сознании): Мне не на кого было рассчитывать… кроме самого себя. Она спала, когда я уходил в школу. И очень сердилась, если я заикался, что хочу есть… Иногда мать могла отсутствовать по нескольку суток, и я понятия не имел, где она.

Малу фон Сиверс: Тебе трудно об этом говорить?

Маури Каллис: Очень.

Малу фон Сиверс: Сейчас у тебя самого есть семья. Жена, два сына, двенадцати и десяти лет. Каким образом твое собственное детство повлияло на тебя в роли отца?

Маури Каллис: Трудно сказать… Но, во всяком случае, у меня нет внутреннего образа, как выглядит нормальная семейная жизнь. В школе я видел, так сказать, нормальных матерей. С чистыми, уложенными волосами… и пап. Случалось, хотя и нечасто, что меня приглашали домой к кому-нибудь из одноклассников. И я видел, что такое дом. Мебель, ковры, красивые безделушки, рыбки в аквариумах. У нас дома не было почти ничего. Помню, однажды социальная служба купила для нас подержанный диван. Спинка раскладывалась, и получалось дополнительное спальное место. Мне это показалось такой роскошью. Два дня спустя диван исчез.

Малу фон Сиверс: Куда же он девался?

Маури Каллис: Наверное, кто-нибудь его продал. У нас дома был проходной двор. Люди приходили и уходили. Дверь никогда не закрывалась.

Малу фон Сиверс: И, в конце концов, ты попал в приемную семью.

Маури Каллис: У мамы развилась паранойя, она начала угрожать соседям и прохожим. Ее отправили на принудительное лечение. А когда забрали…

Малу фон Сиверс: …то тебя отправили в другую семью. Тебе было тогда одиннадцать лет?

Маури Каллис: Да. Естественно, можно ломать себе голову над тем, что было бы, если бы… если бы меня забрали от нее раньше… Но все вышло, как вышло.

Малу фон Сиверс: А ты сам хороший отец?

Маури Каллис: Трудно ответить на этот вопрос. Я стараюсь, но, конечно же, я слишком много времени провожу вдали от семьи. Это мой недостаток.

Анна-Мария Мелла заерзала на стуле.

– Меня такие заявления просто выводят из себя, – сказала она Свену-Эрику. – Раскаявшийся грешник вроде бы уже и не грешник. Едва произнеся «я должен бы проводить побольше времени с детьми», он разом стал хорошим человеком. Что он скажет своим мальчишкам, когда они вырастут? «Я знаю, что никогда не успевал проводить с вами время, но знайте, что меня по этому поводу все время мучила совесть». – «Мы знаем, папочка. Спасибо, папочка. Мы тебя любим, папочка».

Маури Каллис: Но у меня прекрасная и очень заботливая жена. Без нее я не смог бы ни управлять предприятиями, ни растить детей. Она многому научила меня.

Малу фон Сиверс (явно очарованная словами благодарности по отношению к жене): Чему же, например?

Маури Каллис (задумывается): Порой самым простым вещам. Например, что семья должна собраться вместе за обеденным столом и вместе поужинать. Для меня это было открытием.

Малу фон Сиверс: Ты считаешь, что больше ценишь «нормальную жизнь», чем, к примеру, я – человек, выросший в обычных условиях?

Маури Каллис: Да, уж извини. Думаю, что да. В «нормальном» мире я чувствую себя беженцем.

Во время третьего семестра в Торговом институте Дидди, наконец, покидает привычный мир. Красота и шарм были у него всегда, но теперь к ним добавились деньги. Стокгольм его уже не интересует. Он мечтает о других странах. И вот он уже бредет вдоль канала Сен-Мартен с двумя длинноногими фотомоделями, когда солнце встает над Парижем. Нет, они не настолько пьяны, чтобы не стоять на ногах – просто шутливо толкаются и пинают друг друга, как маленькие дети, идущие домой. Деревья склонились к воде, как брошенные женщины, и роняют свои листья в воду, как старые любовные письма на алой, пылающей бумаге. Из булочных доносится запах свежеиспеченного хлеба. Мимо проносятся продуктовые фургоны, едущие в сторону центра, шины шуршат по булыжной мостовой. Мир так прекрасен, что лучше не бывает.

На одной вечеринке у бассейна он знакомится с актером, который приглашает его слетать на чьем-то личном самолете на съемки фильма в Украину. Дидди готов продемонстрировать необходимую щедрость. В самолете у него с собой десять бутылок «Дом Периньон».[16]16
  Знаменитая марка французского шампанского.


[Закрыть]

Там он знакомится с Софи Фуенсантой Куэрво. Она намного старше, ей тридцать два, по материнской линии она приходится дальней родственницей испанской королевской семье, по отцовской линии ведет свой род от Иоанна Крестителя.

Она – позор своей семьи, как говорит Софи: разведенная мать двоих детей, которые учатся в школе-интернате.

Дидди никогда не встречал женщины, которая могла бы даже близко сравниться с ней. Он как пилигрим, который наконец-то вышел к морю, зашел в него по плечи и утонул. Ее объятия – средство от всех печалей. Стоит ей улыбнуться или почесать нос – и он тут же теряет голову. У Дидди даже возникают мысли по поводу отношений с ее детьми. Смутные картины, как они пускают вместе змея на пляже, или как он читает им книжку перед сном. Софи редко говорит о детях и не знакомит его с ними. Иногда она навещает их в интернате, но Дидди с собой не берет. Она не хочет, чтобы они привязывались к человеку, который внезапно исчезнет. Но он никогда не исчезнет. Он хочет всегда сидеть рядом, перебирая пальцами ее черные, как вороново крыло, волосы.

Друзья Софи владеют большими яхтами. Он едет на охоту, когда они навещают ее знакомых в их владениях на северо-западе Англии. Дидди неотразим в своем взятом напрокат охотничьем костюме и крошечной войлочной шапочке. Для мужчин он младший брат, для женщин – объект желания.

– Я не хочу никого убивать, – по-детски серьезно говорит он собравшемуся обществу. Он и тринадцатилетняя девочка идут с загонщиками, долго беседуют о ее лошадях, а вечером девочка уговаривает хозяйку посадить Дидди рядом с ней за ужином. Софи со смехом уступает кавалера.

Дидди водит Софи по ресторанам, покупает ей сногсшибательно дорогие туфли и украшения. Приглашает в недельную поездку в Занзибар. Город похож на театральную декорацию – рушащаяся красота зданий, затейливо вырезанные деревянные двери домов, тощие коты, гоняющиеся за белыми крабами на белом песке бесконечных пляжей, тяжелый аромат приправ, которые разложены для просушки на расстеленных прямо на земле кусках алой материи. И на фоне этой красоты, которая доживает свои последние дни – скоро двери и фасады обветшают, на острове яблоку негде будет упасть от туристов, пляжи заполнятся шумными немцами и толстыми шведами – на этом фоне их любовь.

Люди оборачиваются на улице и смотрят вслед, когда они идут, сплетя пальцы рук. Его волосы выгорели и стали белыми, как лен, ее волосы – как черная пышная грива андалузской лошади.

В конце ноября Дидди звонит из Барселоны сказать, что хочет все продать. Маури объясняет ему, что продавать уже нечего.

– Ты полностью истратил свой капитал.

Дидди рассказывает, что за ним гоняется сумасшедший владелец отеля, страстно желающий, чтобы Дидди оплатил счета.

– Он зол, как черт. Мне приходится выходить крадучись, чтобы он не накинулся на меня прямо на лестнице.

Маури стискивает зубы во время долгой мучительной паузы, когда Дидди ожидает, что Маури предложит одолжить ему денег. Затем Дидди спрашивает его напрямую. И Маури говорит «нет».

После того телефонного разговора Маури выходит на улицу и идет по заснеженному Стокгольму. Гнев не оставляет его. А что думал Дидди? Что он позвонит – и Маури сразу же подставит ему задницу и позволит делать с собой, что угодно?

Нет уж. Последующие три недели Маури проводит у своей новой подруги. Много лет спустя, давая интервью Малу фон Сиверс, он даже под дулом пистолета не вспомнил бы имя той девушки.

Три недели спустя после того звонка Дидди появляется на кухне общежития, где живет Маури. Вечер субботы. Девушка Маури ушла на девичник. Сосед Маури Хокан уставился на Дидди, как смотрят в телевизор, забывает о приличиях, не сводит с него глаз. Смотрит в упор, открыв рот. У Маури возникает необъяснимое желание дать ему по морде, чтобы он закрыл пасть.

Глаза Дидди – как белый потрескавшийся лед на кроваво-красном океане. Снег тает в его волосах и стекает на лицо.

Любовь Софи закончилась, как только закончились деньги, но Маури об этом еще не знает.

В комнате Маури страсти взрываются. Маури – проклятый обманщик. Двадцать пять процентов! Вонючий ростовщик! Того и гляди лопнет от жадности. На десять процентов Дидди еще может согласиться. И он желает получить свои деньги сейчас же. Немедленно!

– Ты пьян, – отвечает Маури.

Эти слова он произносит исключительно заботливым тоном. Он прошел суровую жизненную школу, которая научила справляться именно с такими вспышками. Он легко входит в роль своего приемного отца, воспроизводит его позу, его тон. Как говорится, мягко стелит, да жестко спать. Внутри его притаился приемный отец. А внутри его поджидает приемный брат. Как в русской матрешке. В самой глубине живет Маури. Но пройдет еще много лет, прежде чем эта матрешка выйдет наружу.

Дидди ничего не знает о матрешках. Или ему сейчас не до них. В слепой ярости он накидывается на внешнюю матрешку, кричит и страшно ругается. Что ж, он сам виноват, что на свет божий вылезает приемный брат.

Малу фон Сиверс: Стало быть, тебя поместили в приемную семью, когда тебе было одиннадцать лет. Как тебе там жилось?

Маури Каллис: По сравнению с той жизнью, которой я жил до того, – намного лучше. Однако мои приемные родители брали детей, чтобы заработать деньги. Они занимались всем понемногу. У моей приемной мамы было одновременно три работы. Она называла моего приемного отца стариком. Мой приемный брат тоже его так называл, да и я сам.