Текст книги "Черная тропа"

Автор книги: Оса Ларссон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Руки Айри задвигались, словно не находя, за что бы уцепиться. Она стала разглаживать невидимую морщинку на скатерти.

– Так он не сам повесился, – проговорила она после долгой паузы.

Свен-Эрик расстегнул молнию на своей куртке. В кухне было жарко. Айри только что стряпала. Кошки с котятами нигде не было видно.

– Выходит, что нет, – ответил он.

Губы у Айри задрожали. Она поспешно поднялась и поставила вариться кофе.

– Я так много обо всем этом думала, – проговорила она, по-прежнему стоя спиной к Свену-Эрику. – Мучилась вопросом – почему? Он был, конечно, из тех, кто все держит в себе, но чтобы он просто взял и оставил меня вот так… не сказав ни слова. И мальчиков. Правда, они уже взрослые, но все равно… Вот так вот бросить нас на произвол судьбы! – Она положила булочку на блюдо и поставила его на стол. – И еще я злилась. Господи, как я была зла на него!

– Он ни в чем не виноват, – сказал Свен-Эрик, глядя ей в глаза.

Женщина смотрела на него. В ее глазах отразились все чувства прошедших месяцев – гнев, скорбь и мука. Сжатый кулак, обращенный к небу, отчаяние и беспомощность, стоящие за этим «почему?», на которое не было ответа, поиски собственной вины.

«У нее красивые глаза, – подумал Свен-Эрик. – Черное солнце с синими лучами на сером небе. Красивые глаза и красивый зад».

И тут она начала плакать. Смотрела на Свена-Эрика, не сводя глаз, а слезы катились по щекам. Свен-Эрик поднялся, сел рядом с ней и обнял. Поддерживая одной рукой ее затылок, он ощущал в ладони ее мягкие волосы. Кошка появилась из спальни, за ней прибежали котята, стали виться вокруг их ног.

– О господи! – проговорила наконец Айри и, втянув носом сопли, вытерла глаза рукавом джемпера. – Кофе остынет.

– Ничего страшного, – сказал Свен-Эрик, медленно покачивая ее. – Мы подогреем его потом в микроволновке.

Четверть третьего Анна-Мария вошла в кабинет главного прокурора Альфа Бьёрнфута.

– Привет, Анна-Мария! – радостно приветствовал он ее. – Как дела?

– По-моему, все идет неплохо.

Она ломала голову над тем, чего он хочет, и более всего желала, чтобы он сразу перешел к делу.

Ребекка Мартинссон тоже была там. Стоя у окна, она приветствовала Анну-Марию кратким кивком головы.

– А Свен-Эрик? – спросил прокурор. – Где он у нас?

– Я позвонила и сказала, что ты хочешь с нами встретиться. Думаю, он сейчас появится. Можно поинтересоваться, по какому поводу…

Прокурор подался вперед и помахал в воздухе факсом.

– Криминалистическая лаборатория закончила анализ плаща, изъятого водолазами из озера Турнетреск, – сказал он. – Кровь на левом плече принадлежит Инне Ваттранг. На внутренней стороне воротника они нашли материал для анализа ДНК, так что… – Он протянул факс Анне-Марии. – Британская полиция в своем реестре нашла соответствие этим ДНК лиц, отбывавших наказание.

– Морган Дуглас, – прочла Анна-Мария.

– Десантник британской армии. В середине девяностых напал на офицера, был осужден за нанесение тяжких телесных повреждений и уволен из войск. Начал работать на «Блэкуотер» – предприятие, занимающееся охраной людей и имущества в горячих точках. Побывал в Центральной Африке, оказался в Ираке на ранней стадии событий. Примерно год назад одного из его коллег взяли в плен и казнили члены исламистской группировки. Угадайте, как звали коллегу!

– Может быть, Джон Макнамара? – предположила Анна-Мария.

– В точку. Он использовал паспорт своего погибшего друга, когда прилетел в Швецию, и взял машину в аэропорту Кируны.

– А теперь? Где он теперь?

– Британская полиция не знает, – ответила Ребекка Мартинссон. – Он уволился из «Блэкуотер», но они отказываются объяснить причину – говорят, по собственному желанию. Такие охранные предприятия исключительно трудно заставить отвечать на вопросы и сотрудничать с полицией. Они не желают, чтобы их деятельность проверяли. Бывший начальник Моргана Дугласа сказал, что тот вроде бы получил работу в другой фирме из той же области и уехал обратно в Африку.

– Разумеется, мы объявили его в розыск, – сказал Альф Бьёрнфут. – Но шансов, что мы его поймаем, не так много. Разве что он вернется домой в Англию…

– И что нам теперь делать? – прервала его Анна-Мария. – Закрыть дело или?..

– Я так не считаю, – возразил Альф Бьёрнфут. – Такой парень, который берет внаем машину и путешествует под чужим именем…

– …несомненно, киллер, который получил деньги за то, чтобы убить Инну Ваттранг, – продолжила Анна-Мария. – Осталось выяснить, от кого.

Альф Бьёрнфут кивнул.

– Один человек знал, где она была, – сказала Анна-Мария. – И солгал нам. Это ее брат. Инна звонила ему из автомата на туристической станции.

– Тебе придется вылететь туда завтра первым же самолетом, – сказал Альф Бьёрнфут и посмотрел на часы.

Раздался стук в дверь, и в кабинет вошел Свен-Эрик.

– Срочно отправляйся домой упаковывать вещи, – сказала Анна-Мария. – Хотя нет, мы скорее всего вернемся завтра же вечерним самолетом, а иначе – купим себе по зубной щетке и… подожди-ка, что это у тебя?

– Да вот, снова стал отцом, – сказал Свен-Эрик. Щеки его пылали. Из-за пазухи куртки высунулась голова котенка.

– От Айри Бюлунд? – спросила Анна-Мария. – Ну да, конечно же. Привет, Боксер!

– Ой, смотрите! – воскликнула Ребекка, которая тоже подошла к Свену-Эрику, чтобы поздороваться. – Какой у тебя классный синяк, малыш!

Она погладила котенка с черным кругом вокруг глаза. Тот не желал здороваться, ему гораздо больше хотелось выбраться из куртки Свена-Эрика и изучить новую обстановку, он забрался ему на плечо и бесстрашно балансировал там. Когда Свен-Эрик попытался снять котенка, тот вцепился в куртку коготками.

– Я могу позаботиться о нем, пока вас не будет, – сказала Ребекка.

Альф, Анна-Мария и Ребекка сияли, словно увидели Мессию в яслях.

И Свен-Эрик смеялся. Котенок упрямо вцепился в его куртку, а затем перебрался на спину, так что Свену-Эрику пришлось нагнуться, чтобы он не упал. Остальные принялись аккуратно отцеплять маленькие коготочки от куртки. Они ласково называли его «боксером», «хулиганом», «озорником» и «царапкой».

* * *

Эбба Каллис проснулась от того, что кто-то позвонил в домофон в половине второго ночи. Снаружи стояла Ульрика Ваттранг. Женщина поеживалась от холода – на ней были только пижама и халат.

– Прости, пожалуйста, – начала она несчастным голосом, – у тебя не найдется трех тысяч крон? Дидди приехал из Стокгольма на такси, и водитель просто вне себя, потому что Дидди потерял бумажник, а у меня на счете нет такой суммы.

На лестнице появился Маури.

– Дидди вернулся, – сказала Эбба, не глядя на него. – На такси. И не может расплатиться.

Маури издал звук, должный изображать горечь, и ушел в свою комнату за бумажником.

Все втроем они поспешили через лужайку к дому Дидди и Ульрики. Возле машины стояли Дидди и таксист.

– Нет, – говорил водитель. – Она не поедет со мной назад. Вы оба выходите здесь. И платите за поездку.

– Но я не знаю, кто она, – пытался оправдаться Дидди. – Я должен пойти и лечь спать.

– Ты никуда не пойдешь, – заявил таксист и схватил Дидди за рукав. – Сначала заплати.

– Так-так, – проговорил Маури, выходя вперед. – Три тысячи? Ты уверен, что правильно разглядел сумму на счетчике?

Он протянул таксисту свою карту «American Express».

– Послушайте, я объехал пол-Стокгольма, развозя его дружков по домам. Если вы хотите увидеть протяженность маршрута, то она зафиксирована счетчиком, можете взглянуть.

Маури отрицательно покачал головой, и таксист вставил в терминал его карту. Тем временем Дидди заснул стоя, прислонившись к машине.

– А что с ней? – спросил таксист, когда Маури подписал квитанцию. Он кивнул в сторону заднего сиденья машины.

Маури, Ульрика и Эбба заглянули внутрь.

Там сидела женщина лет двадцати пяти. Она спала. Волосы были выкрашены под блондинку, и даже в полумраке можно было разглядеть, что на лице наложен толстый слой косметики с накладными ресницами и ярко-розовой помадой. На ней были тонкие колготки с ярким узором и высокие белые сапоги на каблуках. Довершала картину юбка минимальных размеров.

Ульрика спрятала лицо в ладонях.

– Я не выдержу, – простонала она.

– Она здесь не живет, – холодно произнес Маури.

– Если мне ее еще обратно везти, то это будет стоить денег, – сказал таксист. – Еще столько же. У меня на самом деле уже смена закончилась.

Маури, не говоря ни слова, снова протянул ему карту. Таксист сел обратно в машину и снова вставил карту в терминал. Через некоторое время он вылез и получил подпись на втором чеке. Никто не проронил ни слова.

– Ворота откроете? – спросил таксист, садясь в машину.

Когда он завел мотор и уехал, Дидди, который стоял, прислонясь к машине, упал спиной назад.

Ульрика вскрикнула.

Маури подошел к нему и поднял на ноги. Они повернули его спиной к фонарю и осмотрели затылок.

– Немного кровоточит, – сказала Эбба, – но вроде бы ничего серьезного.

– Ворота! – воскликнула Ульрика и убежала в дом за пультом.

Дидди схватил Маури за обе руки.

– Мне кажется, я совершил ужасную глупость, – сказал он.

– Знаешь, для исповеди поищи кого-нибудь другого, – жестко произнес Маури и высвободился. – Явиться сюда с какой-то долбаной кокаиновой шлюхой. Ты что, пригласил ее на похороны?

Дидди покачнулся на месте.

– Обосрись! – крикнул он. – Дьявол бы тебя побрал, Маури!

Маури повернулся на сто восемьдесят градусов и быстрым шагом двинулся к дому. Эбба поспешила за ним.

Дидди открыл было рот, чтобы крикнуть им вслед что-то еще, но тут рядом возникла Ульрика.

– Пошли, – сказала она, обнимая за плечи. – Хватит уже.

* * *

21 марта 2005 года, пятница

Анна-Мария Мелла и Свен-Эрик Стольнакке припарковали свой арендованный «Пассат» перед первыми железными воротами по дороге в усадьбу Регла. Часы показывали десять утра. Они прилетели из Кируны утренним рейсом и взяли напрокат машину в аэропорту «Арланда».

– Мой дом – моя крепость, – проговорила Анна-Мария, разглядывая сквозь решетку вторые ворота и высокую стену окружавшую усадьбу. – Что будем делать?

Мгновение она разглядывала домофон на столбе у ворот, потом нажала на кнопку с изображением телефонной трубки. Через секунду послышался голос, который спросил, кто они такие и кого разыскивают.

Анна-Мария представила себя и Свена-Эрика и изложила суть дела: им нужно поговорить с Дидди Ваттрангом или Маури Каллисом.

Голос в трубке попросил их немного подождать. Затем прошло минут пятнадцать.

– Что за чертовщина? – прошипела Анна-Мария и снова принялась нажимать на кнопку с телефонной трубкой, но теперь уже никто не отвечал.

Свен-Эрик встал между деревьев чуть поодаль и пустил струю. «Какое красивое место!» – подумал он.

Вдоль дороги тянулись узловатые дубы и лиственные деревья, названий которых полицейский не знал. Снега здесь не было. Пролески и подснежники начали пробиваться сквозь коричневый ковер прошлогодних листьев. В воздухе пахло весной. Солнце светило. Он подумал о своем котенке. О котенке и об Айри. Она сказала, что может взять к себе на время Боксера, если понадобится, но на этот раз Ребекка Мартинссон поспешила предложить свои услуги. И это хорошо. Что подумала бы Айри, если бы он взял котенка, а потом вернулся бы в тот же день и попросил за ним присмотреть.

Анна-Мария, стоявшая у ворот, окликнула:

– Смотри, кто-то едет!

К воротам подъехал «Мерседес». Из него вылез Микаэль Вик, начальник охраны Маури Каллиса.

Возле ворот виднелась калитка для пеших посетителей. Микаэль любезно поздоровался с Анной-Марией и Свеном-Эриком, но не открыл ни ворот, ни калитки.

– Нам нужно поговорить с Дидди Ваттрангом, – сказала Анна-Мария.

– К сожалению, это невозможно, – ответил Микаэль Вик. – Дидди Ваттранг в Торонто.

– А Маури Каллис?

– Сожалею. В ближайшие дни он очень занят. Могу ли я чем-нибудь помочь вам?

– Да, – нетерпеливо ответила Анна-Мария. – Вы можете помочь нам встретиться с Дидди Ваттрангом или Маури Каллисом.

Лицо Микаэля чуть заметно посуровело.

– Вы уже беседовали и с Каллисом, и с Ваттрангом. Вы должны понять, что это исключительно занятые люди. Я могу обеспечить вам встречу с Каллисом в понедельник – уже одно это на грани возможного. Когда Дидди Ваттранг вернется из Торонто, мне неизвестно.

Сквозь решетку ворот он протянул Анне-Марии визитную карточку.

– Это прямой номер секретарши Каллиса. Я могу еще что-нибудь для вас сделать? Сейчас я вынужден…

Договорить он не успел. По аллее, ведущей в сторону Реглы, подъехала машина. Это был «Шевроле Вен» с тонированными стеклами. Автомобиль остановился позади того, на котором приехали Анна-Мария и Свен-Эрик, и из него вышел мужчина, одетый в темный костюм и черную водолазку.

Анна-Мария посмотрела на его обувь. Прочные, но очень легкие ботинки из гортекса.[28]28
  Современная водонепроницаемая дышащая ткань.


[Закрыть]

На переднем сиденье машины сидел еще один человек с короткой стрижкой и в темной куртке. Она успела разглядеть на заднем сиденье еще двоих мужчин, потом дверь машины захлопнулась.

Человек, вышедший из машины, не произнес ни слова, не представился, лишь кратко кивнул Микаэлю. Тот ответил почти незаметным кивком.

– Если у вас больше ничего ко мне нет… – сказал Вик Анне-Марии и Свену-Эрику.

Анна-Мария буквально затряслась от злости. Однако ей нечего было ответить на его отказ.

Свен-Эрик бросил на нее взгляд. «Нет смысла бороться», – говорил он.

– А вы кто такие? – спросила Анна-Мария вновь прибывших.

– Я отъеду, чтобы вы могли выехать, – сказал мужчина вместо ответа и вернулся к машине.

Таким образом, посещение усадьбы Регла закончилось, не успев начаться. Садясь за руль, Анна-Мария обратила внимание на молодую женщину по другую сторону стены. Та была одета в спортивный костюм и стояла посреди целой поляны подснежников.

– Что она делает? – спросила Анна-Мария Свена-Эрика, отъезжая задним ходом, чтобы развернуться.

– Смотрит на цветы, – ответил Свен-Эрик, – но вид у нее довольно потерянный. Ой-ой, девочка, осторожно, там же корень!

Последнее относилось к женщине в спортивном костюме, которая вдруг попятилась, не оборачиваясь.

Эстер Каллис смотрела на землю. Внезапно весь склон покрылся цветами. Раньше она не обращала на это внимания. А были ли они здесь вчера – все эти цветы? Ответа она не знала. Несколько секунд она оглядывалась по сторонам, не замечая, впрочем, ни машин, ни людей у ворот.

И вдруг увидела то, что происходило за дубовым лесом. Почувствовала его присутствие. Где-то в километре от себя. Волк, забравшийся на высокий дуб.

Он рассматривал всех в свой бинокль. Подсчитывал, сколько въехало и сколько выехало. Сейчас он смотрел прямо на нее.

Отступив назад, она чуть не споткнулась о корень дерева. Затем пустилась бежать. Опрометью понеслась прочь от леса и цветов. Скоро все останется позади.

Весна. Эстер пятнадцать лет, она только что окончила девятый класс. На выпускной она получила в подарок пачку бумаги для акварелей и акварельные краски. В горах цветут цветы, она лежит на животе и рисует карандашом. Вечером Эстер возвращается домой, искусанная комарами, но довольная, и усаживается с мамой в ателье, раскрашивает сделанные за день наброски. Как чудесно иметь настоящую бумагу, которая держит краску и не идет волнами! Мама находит время посмотреть ее работы: дриада восьмилепестковая, мытник, карлов скипетр, который ей удалось разыскать у подножья горы, тонколистый цветок морошки, плотные желтые шарики купальниц. Эстер тщательно проработала все детали. Мать хвалит ее за то, что она нарисовала мельчайшие прожилки в листьях.

– Очень мило получилось, – говорит она. Затем она убеждает Эстер написать латинские названия цветов рядом с лопарскими. – Такое они любят.

«Они» – это туристы на горной станции. Мать считает, что Эстер стоит вставить свои рисунки в паспарту – «получится дешево и красиво» – и продать их на туристической станции в Абиску. Эстер колеблется.

– На эти деньги ты сможешь купить собственные масляные краски, – говорит мать. Это решает вопрос.

Эстер сидит в холле туристической станции. Мимо проходит поезд с рудой в сторону Нарвика, она глядит в окно ему вслед. На часах десять утра. Снаружи на солнце стоит группа туристов, собирающихся в поход по горам, и регулирует ремни на своих рюкзаках. У их ног радостно вертится собака. Она чем-то похожа на Мусту.

Внезапно Эстер чувствует присутствие человека, который разглядывает ее работы. Повернув голову, она замечает женщину средних лет. На ней красный анорак и новехонькие бежевые брюки от «Фьяльревен». «Они» покупают себе обмундирование за тысячи крон, чтобы сходить на прогулку на один день.

Женщина стоит, склонившись над рисунками.

– Неужели это ты нарисовала?

Эстер кивает. Нужно бы что-то сказать, но губы застыли. Ни одной мысли, ни одного слова.

Женщина не обращает внимания на ее молчание. Она взяла в руки работы и, прищурившись, внимательно рассматривает их.

– Сколько тебе лет?

– Пятнадцать, – выдавливает из себя Эстер и смотрит в пол.

Женщина взмахивает в воздухе рукой, и возле нее появляется мужчина того же возраста. Он вынимает бумажник, и женщина покупает три работы.

– А ты еще что-нибудь рисуешь, кроме цветов? – спрашивает она.

Эстер кивает, и каким-то образом получается, что она приглашает их прийти в мамино ателье посмотреть на ее рисунки.

Вечером они появляются на арендованном «Ауди». Женщина уже успела переодеться в джинсы и шерстяную кофту, которая при всей своей простоте выглядит дорогой. На мужчине по-прежнему брюки от «Фьяльревен» без единого пятнышка, рубашка и ковбойская кожаная шляпа. Он идет чуть позади женщины. Первой подает руку для приветствия она, представляется как Гунилла Петрини, сотрудник «Фабрики цвета»,[29]29
  Центр современного искусства в Стокгольме.


[Закрыть] член государственного художественного совета.

Мать бросает на Эстер долгий многозначительный взгляд.

– А что? – шепчет Эстер матери на кухне, пока Гунилла Петрини просматривает ее коробку с рисунками.

– Ты сказала, что какая-то туристка хочет прийти посмотреть.

Эстер кивает. Ведь они туристы, разве нет?

Мать роется в кладовой и находит полпачки печенья. Эстер с удивлением смотрит, как она выкладывает его на блюдо аккуратным кругом.

Гунилла Петрини и ее муж из вежливости смотрят и на картины матери, а вот в коробке Эстер женщина роется, как заяц на поле.

Мужу нравятся рисунки, которые Эстер сделала, когда они с матерью ездили в Кируну и ходили в бассейн. Там стоит под настенным феном, закрыв глаза, Сиири Айданпяя. На голове у нее бигуди, в ушах серебряные серьги с саамскими знаками, хотя сама она не саами. Огромный бюст упрятан в объемистый лифчик без всякого кружева, у нее отвислые живот и зад.

– Красивая, – говорит он о семидесятилетней тетке.

Ее большие трусы Эстер раскрасила в лососево-розовый цвет. Это единственное цветовое пятно на картине. Она видела старинные черно-белые фотографии, раскрашенные от руки, и пыталась добиться такого же эффекта.

На других рисунках из бассейна – пожилые мужчины, плывущие друг за другом по дорожке, старинные кабинки для переодевания из темного дерева с кушеткой и маленьким гардеробом. На всех остальных рисунках – Реншён и Абиску.

«Какой крошечный мирок», – думают Гунилла Петрини и ее муж.

– Как я уже говорила, я сотрудник «Фабрики цвета», – говорит Гунилла Петрини матери.

Они беседуют наедине. Эстер и муж Гуниллы идут прогуляться, смотрят на оленей, которые стоят в загоне возле железнодорожных путей.

– Я заседаю в правлении Государственного художественного совета и ведаю закупками нескольких крупных предприятий. Я имею влияние в художественном мире.

Мать кивает. Она уже давно все поняла.

– Работы Эстер меня очень впечатлили. А на меня не так-то просто произвести впечатление. Итак, она закончила среднюю школу – чем она будет заниматься дальше?

– У Эстер нет выдающихся способностей к учебе. Но ей удалось поступить на программу обучения младшего медперсонала.

Гунилла Петрини едва сдерживается. Похоже, она появилась в последний момент, как рыцарь, спасающий принцессу! Младший медперсонал!

– А вы не подумывали о том, чтобы отдать ее учиться искусству? – спрашивает она самым любезным голосом. – Правда, для Художественной академии она пока слишком юна, но есть другие учебные заведения, которые готовят к поступлению туда. Например, школа искусств Идун Ловен. Мы с директором старые друзья.

– Стокгольм, – произносит мать.

– Да, конечно, это огромный город, но я лично позабочусь о ней.

Гунилла Петрини неправильно истолковывает ее тон. В голосе матери слышится не тревога по поводу того, что маленькая Эстер поедет в большой город. В нем звучит ее собственная неприкаянность. Душная жизнь с семьей и детьми. Все ненаписанные картины, теснящиеся на дне души.

Поздно вечером они сидят за ужином с отцом и обо всем ему рассказывают.

– Само собой, они считают тебя экзотической личностью, – говорит мать, грохоча посудой. – Индийская девочка в лопарском костюме, которая рисует горы и северных оленей.

– Я не хочу туда ехать, – бормочет Эстер, словно пытаясь оправдаться в чем-то перед матерью, хотя сама не понимает, в чем именно.

– Еще как хочешь, – решительно отвечает мать.

Отец не произносит ни слова. Когда доходит до дела, все решает мать.

* * *

Анна-Мария Мелла и Свен-Эрик Стольнакке развернулись и поехали прочь от усадьбы Регла. В зеркале заднего вида Анна-Мария разглядела, как Микаэль Вик открыл ворота «Шевроле» с тонированными стеклами.

– Что это за типы, как ты думаешь? – спросила она. Произнеся эти слова, она вдруг поняла, что знает ответ. Спортивные ботинки, коллегиальные кивки между Микаэлем Виком и водителем «Шевроле». – Охрана, – сказала она Свену-Эрику. – Интересно, что у них там намечается.

– У них небось тоже есть свои встречи в верхах, – усмехнулся Свен-Эрик. – Но, в отличие от шведских политиков они держат при себе телохранителей.

Зазвонил телефон Анны-Марии, и Свен-Эрик ухватился за руль, пока она рылась в кармане. В трубке раздался голос Томми Рантакюрё.

– Телефонный патруль, – доложил он делано недовольным голосом.

Анна-Мария рассмеялась.

– По поводу того платежа, внесенного на счет Инны Ваттранг, – продолжал Томми. – Он был сделан из филиала SEB-банка на Хантверкарегатан. Есть один парень, который много раз звонил на личный телефон Инны Ваттранг с адреса, расположенного неподалеку.

– Пошли мне адрес эсэмэской, будь так добр. Свен-Эрик почему-то нервничает, когда я одновременно разговариваю по телефону, записываю адреса и веду машину. – Она ухмыльнулась, бросив взгляд на Свена-Эрика.

– Будет сделано, – отозвался Томми Рантакюрё. – Держи руль крепче.

Анна-Мария протянула свой телефон Свену-Эрику. Полминуты спустя пришло сообщение с фамилией и адресом.

– Мальте Габриэльссон, Норр Меларстранд, 34, – прочитал он.

– Едем прямо туда, – сказала Анна-Мария. – У нас все равно нет никаких других планов.

Спустя час десять минут полицейские стояли у двери дома по адресу Норр Меларстранд, 34 и ждали. Когда из подъезда вышла дама с собачкой, они воспользовались случаем, чтобы проскользнуть внутрь.

Свен-Эрик стал искать имя Мальте Габриэльссона в списке жильцов на доске информации. Анна-Мария огляделась. В подъезде было две двери, одна вела на улицу, вторая – во внутренний двор.

– Посмотри-ка, – сказала она, указывая в сторону двора.

Свен-Эрик тоже посмотрел туда, но не понял, что именно имела в виду коллега.

– У них там стоит контейнер для сбора макулатуры. Пошли! – Анна-Мария вышла во двор и принялась рыться среди пакетов с бумажными отходами. – В десятку! – воскликнула она через некоторое время, показывая журнал о гольфе с адресом и фамилией Мальте Габриэльссона. – Это пакет Габриэльссона.

Еще некоторое время она продолжала рыться среди бумаг и вскоре протянула Свену-Эрику конверт. На обороте кто-то написал список покупок.

– Молоко, горчица, мята… – прочел Свен-Эрик.

– Нет, ты посмотри на почерк – такой же, что и на квитанции о переводе денег. «Не за твое молчание».

Мальте Габриэльссон жил на третьем этаже. Они позвонили. Дверь приоткрылась. Мужчина лет шестидесяти в халате взглянул на них поверх цепочки.

– Мальте Габриэльссон? – спросила Анна-Мария.

– А в чем дело?

– Анна-Мария Мелла и Свен-Эрик Стольнакке, полиция Кируны. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов об Инне Ваттранг.

– Простите, но как вы вообще попали в подъезд? Ведь внизу домофон.

– Мы можем войти?

– Меня в чем-то подозревают?

– Вовсе нет, мы просто хотели…

– Дело в том, что я ужасно простужен и… очень плохо себя чувствую. Вам придется подождать с вопросами.

– Мы ненадолго… – начала было Анна-Мария, но прежде чем она успела договорить, Мальте Габриэльссон уже захлопнул дверь.

Анна-Мария прислонилась лбом к дверному косяку.

– Дай мне силы, – проговорила она. – Мне до чертиков надоело, что эти люди обращаются со мной, как со своими польскими уборщицами.

Женщина принялась остервенело барабанить в дверь.

– Откройте, черт подери! – прорычала она.

Приподняв крышку над щелью для газет, она крикнула в глубину квартиры:

– Мы расследуем убийство. Будь я на вашем месте, я бы предпочла поговорить с нами сейчас. Иначе я пошлю коллег в униформе к вам на работу, и они приведут вас на допрос в наручниках. Я постучусь ко всем вашим соседям и буду наводить справки о вас. Мне известно, что вы перевели Инне Ваттранг двести тысяч перед самой ее смертью, и я могу это доказать. На платежной квитанции ваш почерк. Я от вас так просто не отстану.

Дверь снова открылась, и Мальте Габриэльссон снял цепочку.

– Заходите, – сказал он, озирая подъезд.

Теперь он стал сама любезность – стоя в халате в прихожей, повесил их куртки на вешалки. Словно никогда не делал попытки отправить их восвояси.

– Желаете чего-нибудь? – спросил он, когда полицейские уселись в гостиной. – Я не мог сходить в магазин, поскольку сильно простужен, но, может быть, чаю или кофе?

Диван был белый, ковер белый, стены белые. Только большие абстрактные картины маслом отличались яркими красками. Квартира была большая и светлая – высокие потолки, огромные окна. Каждая вещь лежала на своем месте. На табличке у входной двери красовалось только его имя. Стало быть, в этой почти стерильно чистой квартире жил он один.

– Нет, спасибо, – ответила Анна-Мария Мелла. Затем она сразу перешла к делу: – «Не за твое молчание» – что это за сумма?

Мальте Габриэльссон выудил из кармана халата скомканный носовой платок и осторожно провел им по своему носу с покрасневшими от частого сморкания крыльями. Анна-Мария похолодела при мысли, что ей пришлось бы взять в руки этот напичканный микробами платок и положить его в стиральную машину.

– Это был всего лишь подарок, – ответил он.

– Да бросьте, – сказала Анна-Мария дружелюбным тоном. – Я же сказала, что так просто не отстану.

– Ну хорошо, – кивнул мужчина. – Все равно это рано или поздно выяснится. Некоторое время мы с Инной встречались. Но потом у нас вышла ссора, и я дал ей пощечину или две.

– И что?

Мальте Габриэльссон, сидящий перед ними в халате, вдруг показался грустным и каким-то хрупким.

– Наверное, в глубине души я уже понимал, что Инна устала от меня и все равно меня бросит. Эта мысль была невыносима. Поэтому я позволил… потерять над собой контроль или как это еще называть. И убеждал себя потом, что разрыв произошел по этой причине. Но она и без того бы меня бросила. И я знал об этом. Задним числом я много размышлял.

– Почему вы перевели ей деньги?

– Случайный импульс. Я наговорил на ее автоответчик сообщение. Сказал: «Это не за твое молчание. Я свинья. Если ты хочешь заявить на меня в полицию, то сделай это. Купи себе на эти деньги что-нибудь красивое. Картину или украшение. Спасибо тебе за то время, которое мы провели вместе, Инна!» Мне очень хотелось, чтобы все выглядело именно так: что я свинья и прервал наши отношения, подняв на нее руку.

– Двести тысяч – немалая сумма за одну пощечину. И даже за две, – сказала Анна-Мария.

– Тем не менее, это попадает в разряд «нанесение телесных повреждений». Я адвокат. Если бы она заявила на меня в полицию, меня выгнали бы из коллегии адвокатов. – Внезапно он посмотрел в глаза Анне-Марии и проговорил с нажимом: – Я ее не убивал.

– Вы хорошо ее знали. Были ли люди, желавшие ей смерти?

– Не знаю.

– Что за отношения были у нее с братом?

– Инна мало говорила о нем. У меня сложилось впечатление, что она устала от Дидди. Ей надоело без конца отдуваться за его промахи. Почему вы не спросите его самого?

– Я бы с удовольствием, но он сейчас в командировке в Канаде.

– Ах вот оно что, Маури и Дидди в Канаде. – Мальте снова вытер у себя под носом. – Во всяком случае, они недолго ее оплакивали.

– Маури Каллис не в Канаде, только Дидди Ваттранг, – сказал Анна-Мария.

Габриэльссон прервал свое занятие.

– Только Дидди? Ни за что не поверю.

– Что вы имеете в виду?

– Судя по тому, что рассказывала Инна, Маури давно уже не отправляет Дидди в деловые поездки в одиночку. Тот не умеет правильно оценивать ситуацию. Несколько раз принимал абсолютно безумные решения. Нет, если он куда-то и ездит, то только вместе с Инной – в смысле, ездил, пока она была жива, или вместе с Маури. И никогда один. Он может в любой момент опозориться. К тому же мне кажется, что Маури ему не доверяет.

Когда они вышли на улицу, Свен-Эрик вздохнул:

– Жалко людей.

– Ты его жалеешь?! – воскликнула Анна-Мария. – Что за чушь!

– На самом деле он чудовищно одинок. Адвокат, зарабатывает немалые деньги, а когда болеет, некому прийти и сходить в магазин. А квартира – разве это дом? Хоть бы кошку завел.

– И стирал ее в стиральной машине, чтоб чего-нибудь не запачкала, да? Гаденыш чертов, побил женщину и теперь жалеет себя, потому что она все равно бы его бросила. Ну, а насчет пощечины или двух – тут у меня есть кое-какие собственные соображения. Все было не так. Ну да бог с ним. Что скажешь насчет обеда?

Инна Ваттранг проезжает железные ворота по дороге в усадьбу Регла. Второе декабря. Припарковавшись у бывшей прачечной, в которой теперь ее дом, она пытается выйти из машины. Это не так просто.

Она проделала весь путь от Стокгольма, но сейчас, когда все позади, руки вдруг ослабели. У нее едва хватает сил вытащить ключ из зажигания.

Удивительно, что она вообще добралась домой! Боже, ведь ей пришлось ехать в темноте за красными задними огнями других машин. Один глаз вообще не открывается, и ей всю дорогу нужно было держать лицо поднятым вверх, иначе из носа начинала течь кровь.

Инна пытается нащупать ремень безопасности, чтобы отстегнуть его, но обнаруживает, что вообще не пристегнулась. И даже не услышала сигнала, который обычно об этом напоминает.

Все тело затекло. Когда она открывает дверцу и пытается вылезти наружу, то вдруг ощущает острую боль в груди. Когда же от внезапной боли она делает резкий вдох, боль становится еще сильнее. Похоже, он сломал ей ребра.