Текст книги "Чебурашка (СИ)"

Автор книги: Олли Ро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Глава 12

Прошлое

Зоя Данилина

Мягкий пестрый ковер из пожелтевших листьев тихо шелестел под нашими ногами. В воздухе витал пряный аромат сырой земли и увядающих трав, но мне казалось, что кругом царит весна. Желтые краски, словно отражение моего лучистого настроения, обволакивали нас с Матвеем, укрывая от порывов ветра.

Едва мы вышли от Гамлета, где оставили свое барахло, сразу свернули в парк, чтобы срезать путь до кинотеатра. Непринужденный обычно разговор почему-то совсем не клеился, слова застревали в глотке и клокотали там неразборчивыми хрипами, наружу прорывались лишь тупые междометия. Что-то бесповоротно изменилось в самой атмосфере между нами, незримо, но явственно ощутимо на уровне инстинктов, отчего теперь постоянно хотелось улыбаться и радостно визжать, прыгая до неба. Пришлось даже прикусывать щеку, чтобы не выглядеть обезумевшей от счастья идиоткой.

Я никак не могла отделаться от мыслей, что у нас с Соколовским свидание, хотя то и дело одергивала себя, мысленно утверждая, что он просто хочет отплатить киносеансом за репетиторство с ним. Отплатить и попрощаться.

Нарочно бесила сама себя.

Сбивала романтический настрой.

Спускала с небес на землю.

Но окончательно и бесповоротно перестала это делать, когда в один прекрасный момент наши руки случайно соприкоснулись, вызывая во мне приступ тахикардии, и Матвей не одернул руку, а наоборот подцепил осторожно ладошку и переплел наши пальцы.

От защемившей в груди нежности у меня едва не случился инфаркт.

Интересно, у подростка может возникнуть сердечный приступ от обрушившегося невзначай счастья?

Только не дай, боже, вспотеть моим ладошкам! Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

Какое это блаженство – держать ЕГО за руку. Нет, не так. Какое это счастье, когда ОН держит за руку. Сам! На меня не смотрит. Только вперед. Но улыбается. Я же вижу, что улыбается. И все мое существо ликует.

А еще, Матвей как будто смущается.

Смущается!

И главное – кто?! Первый красавчик на всю гимназию!

Да перед кем?! Перед лопоухой девчонкой без друзей со статусом изгоя!

Главное – не забывать дышать, Зоя.

С остальным как-нибудь разберемся.

А потом он нас сфотографировал на свой телефон. я, конечно же, получилась ужасно, а Матвей – как с обложки журнала. Неужели такой парень мог во мне что-то разглядеть? Неужели я и в самом деле достойна его внимания? Я же… Я Чебурашка.

Дорога через парк оказалась слишком короткой, чтобы успокоить взбесившиеся нервы. Мою руку Матвей так и не выпустил. Наши пальцы по-прежнему крепко переплетены. Соколовский же явно пришел в равновесие и ведет себя так, словно ничего особенного не происходит, и мы каждый день с ним ходим, будто влюбленная парочка.

Влюбленная парочка!!!

– Что хочешь посмотреть? – спрашивает Матвей и, наконец, смотрит мне в глаза. Мамочки, разве может парень быть настолько красив?! Это же просто какое-то преступление против всего женского рода!

Пялюсь на него, словно на лбу парня можно разглядеть афиши и, естественно тупо улыбаюсь. Боже, я такая дурочка! Только почему мне от этого безумно хорошо?! Не представляю, как себя вести, ведь я еще ни разу в жизни не была на свидании, поэтому просто пожимаю плечами.

Могу ли я выбирать? Надо ли мне платить за свой билет? И как сказать Матвею, что у меня нет с собой столько денег? Такой позор, мамочки!

Ближайший по времени сеанс – абсолютно девчачья романтическая комедия «История Золушки». Следующий только через сорок минут – какой-то детектив, а на предыдущий боевик мы опоздали.

Интересно, хочет ли Матвей уйти подальше от сомнительного для чемпиона по боксу репертуара или, превозмогая отвращение, героически вынесет полтора часа с Хилари Дафф? Честно, я не обижусь, если уйдем. Так, пожалуй, будет даже лучше. Не придется произносить унизительных признаний насчет денег. Мне совершенно не хочется, чтобы он подумал, будто я только и мечтала, что развлекаться за его счет.

Понимаю, что Матвей из состоятельной семьи, как в принципе и все мои одноклассники, я им не ровня, это правда, но и цели попировать на чужом празднике жизни никогда не преследовала.

Мне очень понравилось гулять с ним за руку и на улице еще достаточно тепло, чтобы вернуться в парк. Совсем скоро всюду зажгутся фонари, и станет еще интереснее, еще романтичней. А чтобы купить билеты нам придется разъединить руки, и я уже вряд ли смогу скрыть разочарование от потери этого контакта.

Лишь слегка поджав губы, Матвей идет к кассам, ведя меня за собой.

– Какие места предпочитаешь? Первый ряд? Середина? Места для поцелуев? – он совершенно бесшабашно улыбается, от чего температура моего тела мгновенно подскакивает градусов на двенадцать. Потому что я чувствую жар, лихорадку, сухость во рту и желание зажмуриться.

– Я не знаю. Ни разу не ходила в кино, доверюсь твоему опыту, – это смешно, но правда. В деревне нашей, естественно, кинотеатра не было, а в городе на его посещение попросту нет свободных денег. По крайней мере, мне не позволяла совесть просить их у мамы на развлечения. – Слушай, если тебе не хочется, можем не идти, правда. Тем более я и денег с собой столько не брала, а тебе за двоих платить дорого. Погуляем лучше в парке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Соколовский посмотрел на меня, как на идиотку. Вот даже глаза закатил и головой покачал.

– Ты серьезно? Зой, я с тебя фигею. Ну, уж нет, теперь точно пойдем.

Нам все же пришлось разъединить руки, пока мы сдавали верхнюю одежду в гардероб. Это были самые ужасные секунды в моей жизни. Ни из-за одной олимпиады я не переживала так сильно, как из-за терзаний, возьмет ли Матвей меня за руку снова. Если это не сделает он, я-то уж точно не решусь и тогда умру от горя прямо во время сеанса. Кажется, я впала в смертельную зависимость от тепла его кожи!

Забросив гардеробные номерки в задний карман джинс, Матвей уверенно и быстро вновь соединил наши ладони. Пальцы сами сложились в уже привычный замок, и от вскипевших внутри меня эмоций едва не сорвало башню. Клянусь, мне нестерпимо хотелось прижаться к его груди, обтянутой приятной белоснежной толстовкой и почувствовать объятия крепких рук, утопая в океанской свежести его чистого тела.

Вот тогда я бы точно отправилась прямиком в рай, отбросив негнущиеся копыта.

На очереди была касса. Больше об отсутствие денег я не заикалась. Наверное, у нас все-таки свидание, а Матвей воспитан, как настоящий джентльмен и всегда сам платит за даму. Какая у него должно быть замечательная мама, раз вырастила такого отличного парня. Или папа. Интересно, с кем из них Матвей ближе?

Матвей берет билеты на центральные места последнего ряда. Кажется, это именно и есть те самые места для поцелуев. Означает ли это, что мы будем целоваться? Мамочки! Я же совсем не умею! А вдруг у меня изо рта неприятно пахнет? Блин, мятная жвачка осталась в рюкзаке. Кажется, в кармане куртки было несколько барбарисок!

Соколовский одной рукой достает из кармана бумажник. Он не разъединяет наши ладони даже чтобы расплатиться с кассиром. Это так мило и романтично, что я реально ощущаю, как влюбляюсь в него все больше и больше. Боже, он просто идеальный!

Затем тот же трюк Матвей проделывает у небольшого прилавка, где покупает поп-корн и колу. И даже чтобы уместить покупки, нам не приходится разъединять ладони. В моей руке ведерко с поп-корном, в его две пол-литровых бутылочки с колой, билеты на «Историю Золушки» зажаты между сплетенными намертво пальцами.

Мне так нравится все происходящее, что я мечтаю о том, чтобы время тянулось как можно медленнее.

Пожилая бабушка-билетерша понимающе умиляется, глядя на нас и, оторвав контрольную ленту, вкладывает билетики обратно между пальцев, провожая взглядом и добродушной улыбкой.

Зал полупустой. Время, видимо, не самое популярное. Матвей убирает разделяющий наши места подлокотник, отчего расстояние между нами становится критически мало. Мы полностью объединили свои личные пространства. Теперь оно у нас одно на двоих, плотно сплетенное аурами и теплом. Аромат мужского дезодоранта щекочет нос, а еще в отблеске огромного экрана я вижу, как часто бьется жилка на шее Матвея, блестят глаза и завораживающе двигается острый кадык.

Я ничего не понимаю из того, что показывают на экране, но в этот миг на всем белом свете нет девчонки счастливее меня. Мне неловко есть перед Матвеем, почему-то стыдно попросить передать колу, что осталась с его стороны, хотя в горле по-прежнему пустыня Сахара.

Я не платила ни за что. Это в некотором роде уязвляло, хотя Матвею, кажется, даже в голову не пришли такие глупости, когда он покупал самое огромное ведерко с поп-корном, что теперь стояло на моих коленях. Божечки, он и глазом не моргнул, когда отдал за него и колу пятьсот рублей! Плюс еще столько же за билеты! И я специально подсмотрела, чтобы у него еще оставались деньги. Видит бог, потратить последние я бы ему не позволила.

Предлагать свои копейки мне казалось еще более жалким. Сто восемьдесят рублей (и то если выскрести из карманов всю мелочь). На маленький лимонный тортик в магазине Гамлета хватало, но билет в кино, попкорн и кола…

Глупо, наверное, но мне кажется, если я съем хоть кусочек, то буду чувствовать себя обязанной. Не знаю, откуда это взялось. Но оно есть. Понимаю, что это очень тупо и совершенно нелогично, ведь например я не испытывала ничего подобного, когда Матвей оставался с нами на ужин или пил чай с мамиными сочниками. Но ведь угощать кого-то это не то же самое, что угощаться! Наверное, у женщин и правда проблемы с логикой. Или только у меня?! Надо будет найти об этом какой-нибудь справочник!

Матвей хрустит поп-корном, распространяя вокруг себя сладкий аромат карамели, шипит газировкой, которую открывает, зажав бутылку коленями. Наши руки все еще сплетены. И мы оба все еще делаем вид, что ничего необычного не происходит.

Но внутри меня настоящий атомный взрыв, выведший из строя работу абсолютно всех органов. Сердце отбивает азбуку Морзе откуда-то со дна желудка (как жаль, что я в ней абсолютно не разбираюсь, вполне вероятно, это сигналы SOS!).

Легкие сжались и не пускают кислород, от недостатка которого мозг плавится, стекая в уши, а иначе почему я не могу ни думать, ни слышать, а лишь растворяться в огненно-тягучей атмосфере и парне, сидящем рядом.

И, конечно, кишечник. По ощущениям, там образовалось целое гнездо, а в нем яйцо, потому что я чувствую эту тугую ноющую тяжесть. А может, это и не в кишечнике вовсе. В любом случае, меня пугают эти чувства. Как бы не случился кошмарный конфуз. Пожалуй, не буду ничего есть. И от газировки тоже откажусь!

Фильм так быстро заканчивается, что когда в зале загорается приглушенный свет, я теряюсь и не совсем понимаю, что происходит. Мы сидим и ждем, когда столпившийся у выхода народ, рассосется. Матвей внимательно смотрит на меня. Не улыбается.

– Тебе понравилось? – тихо спросил он.

– Это лучшее, что случалось в моей жизни, – прошептала в ответ. И это правда. Я, конечно, каждую секундочку ждала, что Матвей вот-вот меня поцелует, но и без этого была счастлива. Мне хватало и того, что он рядом и держит мою руку.

Матвей улыбнулся и коротко кивнул. Что-то глубинное, исконно женское мне подсказывало, что говорили мы вовсе не про кино.

Обратно снова шли через парк. Те же листья, те же дорожки, тот же запах осени. Только теперь уже в мягком обрамлении теплого желтого света фонарей.

Матвей молчал. И я молчала.

Слова были лишними.

Забрали у Гамлета вещи. Торт покупать не стали. Поздновато уже для чаепитий. Я еще днем предупредила маму, что ушла с Матвеем в кино, но она просила не задерживаться. Мы уже поняли, что живем в не самом благополучном районе. Мама хотела меня встретить, но я убедила ее, что меня проводит Матвей. Этого оказалось достаточно, чтобы успокоить материнское сердце.

В нашем дворе, как обычно, царила непроглядная тьма. Коммунальщики не успевали менять лампы, как их тут же разбивали или воровали.

У подъезда Матвей притормозил и встал напротив, бросив спортивную сумку прямо на землю. Освободившаяся рука тут же нашла мою вторую руку и знакомым уже жестом соединилась с ней. Клянусь, в этих руках он сейчас держал и мое сердце, панически бьющееся от захлестывающих эмоций. Я замерла, разглядывая шею, скулы, кадык, ибо поднять глаза выше и встретиться с его взглядом, было выше моих сил. Столько смелости во мне не находилось.

– Ты красивая, Зоя, – тихо сказал Матвей, а я совершенно опешила. Одно дело, когда ты слышишь эти слова от матери, на генетическом уровне влюбленной в собственного ребенка, и совершенно другое – от него. От красивого парня.

От удивления я задрала голову вверх, пытаясь понять, шутит ли он. Если да, то это очень жестоко. Но на лице Матвея не было и тени улыбки. Напротив, парень был предельно собран и вроде бы несмел.

Может, он тоже волнуется? Может, и для него сегодняшний вечер превратился в романтическое свидание? Или нет? Божечки, неужели я все просто придумала своим разжиженным от любви мозгом?!

Я не нашла, что ответить. Просто молчала, впитывая в себя его странные непонятные эмоции. Может быть, стоило поблагодарить за комплимент? Едва я хотела раскрыть рот и произнести «спасибо», как Матвей резко и порывисто накрыл мои губы своими и тут же отстранился.

Поцелуй вышел таким быстрым и неожиданным, что я не успела ничего понять и почувствовать, отчего очень расстроилась.

Видимо, Матвей, уловил эту мою эмоцию, отчего принялся извиняться.

– Прости. Но я полдня хотел это сделать.

– Нет, Матвей… Не извиняйся… Я просто разволновалась. И не поняла ничего. Это мой первый поцелуй… Я… Я растерялась. Вот.

В эту минуту, как никогда радовалась окутывающей нас темноте, ибо от подобного жалкого признания точно залилась алой краской. Даже уши мои под шапкой пылали, словно раскаленные угли.

Матвей хрипло рассмеялся и слегка расслабился.

– Зой, это даже не настоящий поцелуй.

– Не настоящий? То есть как это? Ты же коснулся меня своими губами.

Он снова тихонько посмеялся. К нему явно вернулась былая уверенность, потому что его аура заметно изменилась. Я почувствовала это буквально каждой клеточкой.

Ну вот, теперь он точно считает меня дурочкой.

Расстроиться не успела. Матвей отпустил мои руки и осторожно обхватил своими ладонями мою голову, заставляя трястись поджилки.

– Я не смогу объяснить, Зой. Но, обещаю, ты почувствуешь разницу.

И поцеловал.

По-настоящему.

И я поняла, что Матвей прав, разница колоссальная.

От его нежных, осторожных, ласковых прикосновений губами к губам под ребрами образовался огненный шар. А когда влажный, теплый, настойчивый язык осторожно скользнул по моему, шар взорвался, выпустив наружу миллиарды маленьких пушистых хомячков, что мягко щекотали каждый уголочек воспарившей к небу души.

Я влюбилась окончательно и бесповоротно.

Глава 13

Настоящее

Матвей Соколовский

Я уже час таращусь на обшарпанные двери подъезда, за которыми скрылись Зоя и сопляк. В ее квартире загорелись окна. По кухне взад-перед мечется тонкая тень. Но больше всего ввергает в шок то, что обратно Степа так и не вышел!

А у него тренировка в самом разгаре!

Видимо, спорт стоит у мальца далеко не на первом месте, и я явно переоценил его рвение. Похоже, Михалыч, в который раз оказался прав. С Матерью Свиридова, возможно, и говорить не придется, если Математик наотрез откажется ехать в столицу, бросив школу. Хотя… в виду происходящих вокруг событий, разговору с госпожой Свиридовой быть. И я нажму на любые рычаги, чтобы развести в стороны Зою и Степу.

Зою и Степу!

Это даже звучит как бред!

Я запрещаю себе думать те ужасающие мысли, что настойчиво возникают в голове. Нет. Этого просто не может быть! Зоя не такая! А Степа – всего лишь ребенок! Ну и что, что двухметровый. Там в голове еще детство! Наверняка всему есть простое логичное объяснение, не связанное с тем, что мне кажется.

Однако картинка, где Свиридов чмокает в макушку свою учительницу, навязчиво всплывает перед глазами, и алая пелена застит свет.

Не думаю.

Тупо пялюсь на дверь.

Математикой они там занимаются.

Вот.

Зоя прекрасный преподаватель, уж мне ли не знать!

Однако, занятия математикой не прекращаются ни еще через час, ни через два, ни через три. Свет в окнах гаснет, погружая парочку во тьму. Вместе с ним гаснут и те светлые чувства, что еще недавно теплились внутри по отношению к Чебурашке.

Какого хрена здесь вообще происходит?!

Разрывающийся от звонков Кристины телефон перевел в авиарежим. Бесит. Что ей от меня надо?

Хотя, глупый вопрос, согласен.

До самого утра я караулю двери старого подъезда древней хрущевки и старательно пытаюсь придумать этим двоим оправдание. Не может быть все так ужасно.

Все, на что меня хватило – это допустить, что Степа Свиридов просто тоже живет в этом доме и в этом подъезде. Что они разошлись где-нибудь на лестнице, каждый в свою сторону, и домой шли вместе лишь потому, что по пути. И потому, что райончик тут не самый безопасный.

О том, как Данилина держала Степу под руку, стараюсь также не вспоминать.

Результат бессонной ночи вылился едва ли не в настоящий психоз. Окончательно уверовав в правильность своей версии об обычном соседстве учительницы и ученика, разозлился, что довел себя до такого нервозного состояния.

Надо было не ждать, а заявиться на порог Зои еще вечером. В конце концов, всегда можно сделать вид, что пришел к Людмиле Владимировне.

Точно!

Людмила Владимировна!

Как же я сразу о ней не вспомнил?!

Вот идиот!

Это же все меняет!

Так, надо срочно купить торт. И цветы. Да! Это отличный план! Самый вкусный торт и самые красивые цветы! Два букета!

Я завел мотор, напрочь забыв об усталости, и поехал в сторону ближайшего супермаркета, где наверняка имеется круглосуточный цветочный магазин.

Все оказалось очень близко. Не прошло и получаса, как на заднем сидении автомобиля красовалось два шикарных букета и огромный «Наполеон», любимый торт Зои.

Я вспомнил об этом едва зашел в кондитерский отдел.

Последний раз я ел «Наполеон» вместе с семьей Данилиных на свой семнадцатый день рождения.

Это был первый и последний раз в моей жизни, когда ради меня испекли домашний торт. Кривоватый, косоватый, но безумно вкусный.

Прошлое

Нокиа пиликает сигналом входящего сообщения.

Зоя: «Завтра новая тема по алгебре, а у тебя тренировка. Так что, приходи, позанимаемся, чтобы ты мог в субботу сдать Глебову проверочную».

Я: «ОК».

Мы много гуляем с Зоей. Просто ходим взад-перед по парковым дорожкам. Кажется, за всю жизнь я прошел меньше, чем за последние две недели.

Честно говоря, сам не знаю, что за отношения между нами с Данилиной. Она трусливо не спрашивает, а сам я поднимать эту тему не буду. Понятия не имею, что сказать.

Она влюблена в меня по уши, нет никаких сомнений. До глубины души трогает ее преданный доверчивый взгляд. Не алчный. Не требовательный. И не фанатско-восторженный. Нет. Именно преданный. И доверчивый. Пробирающий до костей. Очень похоже смотрят ощенившиеся собаки на своих хозяев – вот, мол, посмотри, как я счастлива, посмотри, как я доверяю тебе самое дорогое, что у меня есть. Согласен, это неправильно и некрасиво сравнивать Зою с собакой, ведь я ей точно не хозяин, просто этот теплый карий взгляд… По нему совершенно точно знаю, что в это время и в этом месте девчонке нужен только я и больше ничего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что же до меня…

Мне же с Зоей очень хорошо. Даже слишком. Даже пугающе.

Спокойно. Весело. Интересно. Она всегда очень вкусно пахнет кокосом, а на ее губах вкус барбарисок. Я и конфет таких не знал до знакомства с Данилиной! Мне все время хочется до нее дотрагиваться, тискать, целовать. Самое сложное – сдерживаться в школе. Когда она вся такая серьезная и отстраненная, даже я не верю, что между нами что-то есть.

Мы много целуемся.

Есть в парке лавочки, скрытые от прохожих. У реки. Или в зарослях можжевельника. Их немного, поэтому мы стараемся успеть занять укромное местечко раньше других парочек, чтобы не отвлекаться на посторонних людей.

Зоя очень стеснительная. Многие подростки в открытую целуются на улице и не испытывают при этом никаких угрызений совести, даже если получают замечания взрослых. Данилина не такая.

Она позволяет подобное только наедине. На людях мы всего лишь держимся за руки, но как только остаемся одни, Зоя отвечает мне всем своим существом. Она космически милая. А еще ранимая. Чувствую это и не позволяю себе ничего лишнего, хотя очень хочется. Я даже рад, что на нас сто пятьсот слоев одежды, которая помогает мне держать себя в рамках.

Если бы кто-то еще пару месяцев назад сказал, что я, словно гребаный романтик буду мечтать о свободной лавочке в парке, чтобы два часа процеловаться с Чебурашкой, я посоветовал бы тому человеку обратиться в ближайший психдиспансер.

А сейчас у меня самого мозги набекрень.

И мне это, черт возьми, нравится.

Теперь только по четвергам мы занимаемся уроками, в будни Данилина много учится дополнительно, готовится к какой-то математической олимпиаде, и лишь на выходных мы несколько часов проводим вместе. В основном на свежем воздухе. Зоя отказывается ходить в кафе или кино, говорит, что неловко себя чувствует, а я не могу понять, почему и что в этом такого. Скоро начнутся промозглые дожди, и с прогулками придется завязать, пока не ударят морозы. А мне не хочется.

Я скучаю.

Я привык.

Мне нравится.

Мы много переписываемся, без всяких там котиков-зайчиков и прочей чепухи, зато всегда затрагиваем серьезные для нас темы. Что интересно, практически никогда не созваниваемся. Странный формат общения, но он сложился как-то сам по себе.

Нам удивительным образом всегда есть что сказать друг другу. Несмотря на все отказы, я регулярно пополняю ей счет на мобильном телефоне, потому что когда первый раз она вдруг резко перестала отвечать на сообщения, едва не извел себя от переживаний.

Пишу сообщения, мне летят отчеты о доставке и отчеты о прочтении, а в ответ тишина.

В начале двенадцатого ночи не выдержал и позвонил, с претензиями и возмущениями, а причина оказалась банальной и простой, без всяких надуманных мною страстей. Тупо кончились деньги, что не удивительно при интенсивности наших смсок. На следующий же день положил на Зоин номер пятьсот рублей. Дурочка испугалась и отчитывала меня, клятвенно обещая вернуть все до копейки. За что я наорал. А она поплакала.

Но больше не кочевряжилась и не тыкала в меня своими копейками.

Вообще я заметил, что для Зои деньги очень болезненная тема. Ей как будто стыдно передо мной, что у нее маленькие финансовые возможности. Вернее, что у наших родителей разный достаток, сами-то мы с Зоей одинаково ничего не зарабатываем. Ну бред же! Ей нечего стыдиться. Но стараюсь перед ней лишний раз не выпендриваться, по-тихому сую купюры в свинью на полке.

Кто бы мог подумать, что такие девчонки вообще существуют.

Неприхотливые что ли…

Скромные…

Стыдливые…

Например, Кристине очень сложно угодить или чем-нибудь удивить. Надо изощренно постараться, чтобы сделать ей приятное. Тут простым батончиком вроде твикс или баунти (которые я тайком запихиваю в карманы Зое) не обойдешься. Только швейцарский шоколад. Только люксовые кафе. Только эксклюзивные букеты от любимого, мать его, флориста.

И это в шестнадцать лет!

Столько гемора, если честно.

В школе мы с Данилиной по-прежнему ведем себя, словно посторонние. Отношение одноклассников к Зое не поменялось, но они перестали ее задирать. Возможно, утратили интерес, но вероятнее всего – принципиально бойкотируют. Кристина посылает намеки, что не прочь помириться. Возобновила свои визиты к нам домой, больше прежнего общается с моей матерью и бесится, когда не застает меня.

Мать выносит мозг, какая Кристиночка хорошая девочка, а я злорадно игнорирую и одну и вторую. Так-то, Новикова, побудь в шкуре аутсайдера.

Завтра у меня день рождения, но Зоя, очевидно, этого не помнит. Алгеброй собралась заниматься. Ладно уж. Все равно никаких планов.

Дома отмечать будем только в субботу. Придут некоторые одноклассники, ребята из секции, кое-кто из параллели. Мать уже заказала угощения и обещала, что домой они с отцом не вернутся до полуночи. Уверен, что их можно не ждать до утра. Все ждут эту вечеринку и активно обсуждают планы в коридорах на переменах, а мне как-то и не хочется.

Придется пропустить прогулку с Зоей, а в воскресение у меня удвоенная тренировка. Скоро важный бой и там серьезный противник, у которого есть все шансы мне навалять. Он уже довольно известен и хорошо себя зарекомендовал в спортивных кругах, и если мне удастся уложить его, это будет отличный шанс заявить о себе.

Телефон снова пиликает входящим сообщением.

Бросаю взгляд на часы – одна минута первого. В это время мне может написать только Зоя, и не ошибаюсь. На экране светится ее имя.

Зоя: «С Днем Рождения, Матвей! Желаю всегда быть лучшим и на ринге, и в жизни, желаю одним лишь своим взглядом валить любого соперника и одним лишь своим желанием превращать любую мечту в реальность. Будь здоров, бесстрашен, умён, решителен и просто счастлив!»

Не забыла она ничего! Не забыла!

Улыбаюсь до боли в скулах и пишу ответ.

Я: «Спасибо, Зоя. Думал, ты забыла!»

Зоя: «Разве я могла?! В боковом кармане твоего рюкзака есть сюрприз. Мой тебе подарок.»

Зоя: «Ерунда, на самом деле, но надеюсь, тебе понравится.»

Зоя: «Случайно увидела и сразу подумала о тебе.»

Подарок!

Она приготовила мне подарок!

Интересно, что это.

Чувствую себя шестилеткой в новогоднюю ночь! Сердце ускорило ритм, руки дрогнули, я даже вспотел.

В неприметном боковом кармашке действительно лежит маленькая коробочка, перевязанная алой лентой.

Внутри нее нахожу брелок в виде красной боксерской перчатки и стильный кожаный браслет с серебристой металлической плашкой и надписью «Forever your Life».

Да, Зоя, как никто, понимает, как важен для меня бокс.

С ней я поделился и планами на жизнь, и мечтами о спортивной карьере, и трудностями с родителями в данном вопросе. Зоя поддерживает меня и обещает приходить на все-все соревнования. Смешная.

Я: «Не сниму его никогда!»

Зоя: «Тебе нравится?»

Я: «Очень! Спасибо, Зоя!»

Зоя: «С днем рождения, Матвей.»

Мне показалось, что она хотела написать что-то еще. Что-то важное. И значимое. И испугался. Испугался, что если Зоя сейчас признается мне в любви, то придется ответить ей тем же самым, а значит, обмануть, ведь ничего такого я не чувствую. Пять минут гипнотизировал экран, и когда прозвучал сигнал входящего сообщения, трусливо спрятал телефон под подушку. Не буду читать! Скажу, что уснул. Она поверит, если не получит отчет о прочтении. А к утру уже забудется.