Текст книги "Чебурашка (СИ)"

Автор книги: Олли Ро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Глава 2

Прошлое

Матвей Соколовский

– Здрасте, Татьян Иванна, – приветствую секретаря, сторожившего двери у кабинета директрисы, словно натасканная болонка.

– А, Соколовский! Утро доброе. К Малыгиной?

– Угу. Не знаете, зачем вызывала?

– Кажется, у нее с утра был Глебов. Не по твою ли душу?

Я вздыхаю. Вероятно, по мою. С математиком у меня терки. И дело вовсе не в учителе, как мне ни хотелось бы считать иначе. Дело в моей взаимной нелюбви к цифрам. И частых тренировках, из-за которых приходится прогуливать каждый четверг алгебру, стоящую шестым и седьмым уроками.

Коротко стучусь и, услышав заветное «войдите», словно смертник на плаху шагаю в мрачный и холодный, будто склеп, кабинет директрисы.

Дизайн тут, конечно, впечатляющий. Напоминает логово председателя ЦК КПСС. Бордовые стены, до середины выкрашенные матовой краской, снизу отделанные деревянными панелями, покрытыми лаком, массивная мебель из красного дерева, плотные зеленые шторы из сукна, красная ковровая дорожка на полу, графин с водой и перевернутый стакан на серебристом подносе на тумбочке.

В интерьер очень просятся портрет Сталина, бюст Ленина и знамя ВЛКСМ. Атмосферно, чё.

– А, Соколовский, – вскидывает подведенные черным карандашом брови Малыгина, – Проходи, проходи. Присаживайся. Серьезный разговор с тобой буду вести.

Я нехотя плетусь ближе и усаживаюсь на мягкий стул, пристраивая рядом на полу рюкзак.

Внезапно звонит ее телефон, заставляющий меня вздрогнуть. Черт возьми, вот я вроде и здоровый лоб, а какая-то маленькая бабулька одним своим присутствием заставляет внутренности вытягиваться в какую-то тугую жилу и вибрировать.

– Малыгина. Слушаю вас. – Официальным тоном отвечает директриса на звонок. – Ах, да, Людмила Владимировна, здравствуйте! Конечно, конечно! Ждем! Приехали? Замечательно! … Вот как… Сейчас вас встретят и проведут ко мне… Да… Ну что, вы! Это мы счастливы видеть вашу Зою среди наших учеников! Две минуты!

Она кладет трубку, спешно встает из-за стола и, открыв двери, отдает распоряжение секретарю.

– Татьяна Ивановна, там Данилина приехала, встретьте ее у ворот. Они не могут попасть на территорию, а Григорий занят с забывшими пропуски учениками.

– Конечно, Нина Васильевна!

Двери захлопнулись.

– Так Соколовский, у нас пять минут. У тебя завал по математике – геометрия, алгебра и даже физика – хуже некуда. Ты прогулял за сентябрь шесть занятий! Пока твои тренировки не отражались столь пагубно на учебе, мы все снисходительно закрывали глаза, но теперь ты портишь рейтинг гимназии своими низкими баллами. У нас не обычная школа, ты это знаешь. За одни спортивные достижения мы не ставим пятерки в аттестат. Поэтому в ближайшее время ты должен исправить ситуацию. Мне все равно, какими путями ты будешь делать это. Можешь ходить к репетирам, можешь просить Виктора Андреевича с тобой заниматься дополнительно. Можешь брать уроки дистанционно или просить помощи у одноклассников. Повторюсь – мне все равно. Главная цель – исправить твои неуды, отработать пропуски. В противном случае, нам придется с тобой распрощаться. И ты знаешь, к чему это приведет. У тебя будут проблемы с твоими родителями. У меня, конечно, тоже будут проблемы с твоими родителями, но, слава богу, мне на это плевать. Репутация, Матвей, слишком дорого нам досталась, чтобы пренебрегать правилами и требованиями даже ради такого замечательного спортсмена, как ты. А уж богатых и влиятельных родителей в нашей гимназии и без Соколовских каждый первый. И все они привели сюда своих детей потому, что мы – лучшее учебное заведение в своем сегменте! Даю тебе месяц. Если за это время не увижу положительной динамики и отработанных пропусков, можешь просить родителей подыскивать тебе новую школу. Это понятно?

Что уж тут непонятного…

– Да, Нина Васильевна.

– Свободен.

Подхватываю рюкзак и быстро шагаю на выход. Распахнув двери, буквально налетаю на входящую в кабинет девчонку. Она ударяется лбом в мою ключицу и ошарашенно ойкает, отшатываясь назад. Ловлю ее за руку, попутно отмечая, что запястье очень тонкое, и мои пальцы ложатся внахлест. Огромные карие глаза, опушенные длинными загнутыми ресницами, испуганно распахиваются. Ее волосы туго заплетены в косу, отчего оттопыренные уши кажутся еще больше. Она похожа на инопланетянку.

– Соколовский! – возмущается Нина Васильевна, – Осторожнее! Не испорти мне своими бицепсами гениальный ум, способный, кстати, перекрыть печальную статистику, вызванную твоими провалами в математике!

– Извините, – буркаю я, отодвигаясь в сторону и впуская в кабинет бледную девчонку с забавными веснушками на носу, которая уже не выглядит перепуганной, а широко мне улыбается.

– Все в порядке, – мяукает она, проходя ближе к директрисе. – Здравствуйте.

Следом входит миловидная женщина средних лет, с аккуратно уложенными светлыми волосами, в строгом костюме, подчеркивающем довольно хорошую для ее лет фигуру и ясными серыми глазами на добродушно улыбающемся лице.

Наверное, мать девчонки, решаю я, хоть они и не похожи между собой от слова совсем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Впрочем, это не мое дело.

Мне надо срочно что-то решать с гребанными неудами и пропусками.

А потому, не оборачиваясь, покидаю директорский кабинет и, услышав звонок на урок, тороплюсь в класс. Не хватало еще проблем с литературой. Ее не то что прогуливать нельзя, лучше даже не опаздывать!

В середине второго урока, который вел наш местный гений математики – Глебов Виктор Андреевич, раздается стук в двери, которые сразу же распахиваются, предоставляя доступ удушливому тяжелому аромату шанель номер пять, следующему впереди его хозяйки.

– Виктор Андреевич, позвольте прервать ненадолго ваши благородные попытки научить десятый «А» пользоваться логарифмическими таблицами. В конце концов, сытое брюхо к учению глухо, а вообще плотно набитый мозг – опасная вещь. Кхм… Внимание класс! – звонко декламировала Любовь Васильевна, которую все, даже коллеги, за глаза называли Адольфовна из-за пробивающихся над верхней губой темных усиков, зализанной набок челки и любви к одежде цвета хаки, хотя на деле у нее очень мягкий характер и миллион прибауток на языке. – Это ваша новая одноклассница. Ее зовут…

– Чебурашка, – хохотнул Вася Зубов, наш местный шут.

По классу прокатывается волна смешков. Девчонка и вправду выглядит забавной. Это из-за лопоухости, так нелепо подсвеченной сзади солнечным светом, льющимся из окна, и какой-то блаженной наивности во взгляде. Ее реакция на реплику и смех одноклассников неожиданно удивляет. Девчонка не краснеет, не бледнеет, не изменяется в лице. Она по-прежнему широко и открыто улыбается, шутливо закатывая в потолок глаза легонько кивая. Мол – да, да, вы меня раскусили.

Забавная.

А вот Адольфовна мгновенно вспыхивает.

– Рты закрыли! – рявкает завуч, с прищуром оглядывая парты, – Собака лает – ветер носит. Запомни, Данилина, на обиженных Богом, не обижаются. А вообще, критика не девушка, её нельзя любить, её надо принимать как горькое лекарство. Так, а ты Зубов, поменьше бы скалился. За такие шутки в зубах бывают промежутки, – половина класса реально краснеет пытаясь сдержать рвущийся наружу дикий ржач.

Лишь звонкий, немного нервный смешок новенькой серебряным колокольчиком озаряет повисшую тишину. Это срабатывает, как спусковой крючок. Класс хохочет до слез.

Адольфовна откашливается, пытаясь сделать сердитое лицо, что получается не очень. Ей и самой смешно, но дисциплину необходимо соблюдать. Она делает взмах рукой, призывая учеников к порядку, и мы быстро умолкаем. Все же Адольфовну все в гимназии любят и уважают.

– Итак, класс. Вашу новую одноклассницу зовут Зоя Данилина. Зоя, – это твой класс, десятый «А». Ближе познакомитесь на перемене. Сядете рядком да потолкуете ладком. А сейчас не будем отнимать время у Виктора Андреевича. Зоя, занимай свободное место. Урок продолжается. Ребята, обращается она ко всем и ни к кому конкретно. Я надеюсь на ваше благоразумие и адекватность. Помните, лишь образованный человек может оценить степень своего невежества.

– На что это вы нам намекаете, Любовь Васильевна?

– На то, Зубов, что чем меньше в голове извилин, тем более прямым кажется путь к истине. Подумай об этом на досуге.

Адольфовна еще раз обводит класс своим фирменным прищуром и покидает кабинет, а новенькая тем временем направляется прямиком в мою сторону.

И тут я осознаю, что единственное свободное место – рядом со мной.

Черт!

Последние три года, с тех пор, как мои плечи заметно раздались вширь, я вполне обоснованно занимал целиком всю парту. Одноклассникам попросту было тесно рядом со мной, а одноклассницы… ну это вообще отдельная тема. С ними не хотел сидеть уже я. Вернее, я бы сел с одной конкретной одноклассницей, Кристиной Новиковой, но эта стервочка предпочитала место рядом с ботаничкой Машей в толстенных очках, активно помогающей нашей признанной королеве с учебой в обмен на то, что та здоровается с ней в коридорах и не позволяет девчонкам троллить свою полноватую соседку по парте, изо рта которой с устрашающе торчат брекеты.

Наверное, стоило и мне сесть вместе с ботаничкой, чтобы не иметь проблем с учебой. Однако, когда Маша смотрела на меня сквозь выпуклые линзы, было в ее взгляде нечто пугающее. Клянусь. Так голодный смотрит на сочный шашлык.

– Привет, я Зоя, – тихо шепчет новенькая и тихо опускается на соседний стул.

Достает тетрадку, дневник, пенал, инженерный (мать его!) калькулятор. Двигается быстро, но при этом плавно и бесшумно.

– А ты Соколовский, да? – улыбается, не дождавшись ответа.

Поворачиваюсь и еще раз внимательно всматриваюсь в лицо напротив.

Милая дурочка.

Симпатичная, вроде бы, даже не смотря на полукруглые розовые ушки, забавно торчащие в разные стороны. На носу россыпь веснушек, хотя девчонка не рыжая. Волосы темные с шоколадным отливом упругим канатом обнимают тонкую длинную шею с тремя маленькими родинками. Несуразно большие глаза, карие с янтарными брызгами по кольцу радужки и болотно-зеленой окантовкой по самому краю зрачка, длинные ненакрашенные ресницы, пухлые розовые губы, покрытые скорее всего гигиенической помадой, потому что даже на расстоянии я чувствую кокосовый аромат. Или это ее волосы так пахнут?

Какая-то нелепая, несуразная, нескладная.

Узкие острые плечи, тонкие длинные пальцы и ровные белые зубы.

Как с другой планеты.

Невиданный зверек.

Точно – Чебурашка.

И любую другую девчонку я не удостоил бы даже взгляда, а этой почему-то спокойно отвечаю.

– Матвей.

– Слышала у тебя проблемы с математикой, – продолжает шептать, косясь на Виктора Андреевича, повторяющего вкратце материал прошлого урока, – Если что – могу помочь. Обожаю алгебру, геометрию, даже физику.

– Угу, – роняю я, наконец, оторвавшись от разглядывания ее лица, и тут же ловлю на себе взгляд Кристины, недоуменно уставившейся на наши перешептывания.

В начале лета на выпускном в девятом классе мы с Новиковой поссорились. До этого считались парой полтора года. Все лето не общались. Да и сейчас находились в состоянии холодной войны. И вот именно в этот момент в ее голубых глазах вместо равнодушия синим пламенем вспыхнула ревность.

И в моей голове что-то щелкнуло, рождая идеальный план под кодовым названием «Чебурашка».

Эта чудила поможет мне решить проблемы с неудами и отработать прогулы, а заодно и потреплет нервишки Кристине. Пора уже покоситься золотой короне на ее блондинистой макушке.

Глава 3

Настоящее

Матвей Соколовский

– Я, Соколовский, даже спрашивать не буду, что ты здесь делаешь, потому что не удивлен. Даже больше скажу – ждал. – Михалыч крепко жмет мою руку и по-отечески тут же обнимает.

Да… за прошедшие годы он здорово постарел, и я вдруг чувствую укол совести за то, что раньше не нашел времени, чтобы просто встретиться, поговорить, поблагодарить, возможно, чем-то помочь.

Но, тренер, кажется, не в обиде. Искренне улыбается, неловко поправляя свой видавший виды спортивный костюм.

– Ты слишком хорошо меня знаешь, Михалыч.

– Приглянулся, значит, Степка мой, – не спрашивает, а утверждает мужчина.

– Не только мне, – не вижу смысла отрицать очевидное, – Вот я и торопился, боялся – уведут из-под носа.

И это правда. С первого взгляда этот паренек приковал к себе мои глаза, вызывая странное чувство некоего притяжения. Его энергия, молодость, хищное поведение – так напоминали мне самого себя в молодости, пробуждая желание направить, научить, привести его к успеху.

– Он будет счастлив, Матвей. Ты – его кумир. Ведь ты был таким же мальчишкой, а достиг мировых высот. Еще и родом из того же городка, – улыбается Михалыч, мечтательно отводя в сторону глаза. – Да что уж, у нас все ребята мечтают повторить твой путь. Но Свиридов действительно талантлив и очень перспективен. Он перерос этот город.

– Как думаешь, он поедет со мной? Как родители относятся к большому спорту? Степа вообще где учится? И сколько ему?

– Мать у него одна, насколько я знаю. Отца нет. Она, конечно, не в восторге от этого спорта, как, впрочем, и любая мать, не желающая, чтобы ее любимого отпрыска мутузили по голове, но женщина адекватная. Мы не часто общаемся и то только по телефону, хотя Степа давно у меня занимается. В секцию его привела бабушка. Лет в пять. Два года скрывали они, что на бокс ходят. Прикрывались то плаванием, то дзюдо. Пока мы не вышли на областные соревнования, и не понадобилось разрешение от матери. Там все и раскрылось. Но, надо признать, женщина не истерила, не скандалила, приняла выбор сына достойно. На пацане своем не экономит – экипировка, одежда, обувь – все самое лучшее, а это, сам знаешь, недешево. На сборы деньги всегда сдает без вопросов, на выездные турниры – отпускает. Да и в целом, пацан упакован, хотя живут они, насколько я знаю, скромно. Видно, что старается ради сына. А Степка-то уже вырос. Такого у мамки под юбкой не удержишь. Да и не станет она препятствовать, я уверен.

– Это хорошо.

– Но ты с пацаненком сначала поговори. Степа в десятом классе учится, в гимназии нашей. Не думаю, что он сам готов бросить учебу. Твердолобый, что баран. Но толковый. Учится хорошо. Умный, что в нашем деле редкость. А потому понимает, что мать не потянет оплачивать ему проживание и учебу в столице. А самой Свиридовой с места срываться, сам понимаешь, – не вариант. Здесь и жизнь, и работа и хоть какая-то уверенность, да стабильность.

– Ясно. Значит, надо с ним поговорить. Во сколько у вас тренировка вечерняя?

– А у нас, Матвей, все, как всегда.

– Значит, в четыре, – усмехнулся я.

– Значит, в четыре, – кивнул Михалыч.

Я вышел из здания Дворца Спорта около полудня. Мы договорились с Михалычем встретиться на вечерней тренировке, где и обсудим перспективы и мои собственные намерения со Степой.

Математик, ёпт.

Необычное прозвище для боксера.

Чем занять ближайшие несколько часов не знал. Однако, судьба сама распорядилась, организовав досуг на свой извращенный вкус. Мой автомобиль на стоянке у Дворца Спорта перекрывала кроваво-красная инфинити.

Зашибись!

Обошел тачку по кругу, в надежде отыскать номер телефона для связи с хозяином. Не нашел. Выругался. Наверняка, какая-то тупая телка парковалась, опаздывая в один из фитнес-залов для необремененных работой барышень на первом этаже.

Хотел уже пнуть колесо, как вдруг из-за спины послышался знакомый голос.

– Соколовский? Ты ли это?

Я обернулся. Кристина, мать ее, Новикова. Вернее ее обновленная версия. Белокурые пряди модного пепельного оттенка тонкими змейками развевались на февральском ветру. Четкие линии бровей с острым изломом, аккуратный, слегка укороченный нос уже без знакомой горбинки (избавилась все же от своего давнего комплекса с помощью пластики), капризные алые губы, неестественно, но вполне симпатично выпяченные вперед. Тяжелые ювелирные ресницы, очень натуральные и почти естественные (вот только я помню, какие они на самом деле), острые кошачьи коготки с металлическим блеском, брендовый спортивный костюм, кроссовки и объемная спортивная сумка известного дизайнера.

– Кристина? Привет. Да тебя не узнать, – улыбаюсь я бывшей однокласснице. Не день, а прямо вечер встреч выпускников.

Холеная. Породистая. Статная. Ухоженная и благоухающая. Кожа сияет здоровьем, как отфотошопленная картинка в «Космополитен». Ей не дашь и тридцати, хотя мы ровесники.

Бросив сумку на капот красной инфинити, Кристина полезла обниматься и, конечно же, целоваться.

– Привет, дорогой! Сколько лет, сколько зим! – меня окутал густой вишневый аромат, который плотной ватой забился в ноздри и, кажется, даже осел на языке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Цепкие ручки без обручального кольца, но с увесистым бриллиантом на среднем пальце, собственнически вцепились в ворот моего пальто, а идеально окрашенные губы уже вовсю прижимались к моей небритой щеке, наверняка оставляя на ней свой след оттенка кардинал.

– Ой, какой ты колючий, Матвей! – хихикнула Кристина, облизывая острым язычком губы и ласково проводя большим пальцем по щеке, стирая след своего поцелуя. – Поверить не могу, что ты здесь! Неужели Марусе все же удалось это сделать!

– Что сделать? – не понял я и постарался отстраниться от Новиковой и ее навязчивого запаха, своей насыщенностью и сладостью начинавшего вызывать тошноту. Кажется, у меня аллергия на вишню.

– Как что? – округлила она свои глаза, – Зазвать тебя на вечер встреч выпускников. В эту субботу. Ты разве не для этого приехал?

– Вообще-то нет, – честно ответил я и заметил, как недовольно поджались ее красные губы, будто созданные специально для рекламы помады.

– Ну, конечно, куда нам, простым смертным, до звезды мирового масштаба, – и это мне заявляет единственная дочь бессменного губернатора нашего города.

Да из нее такая же простая смертная, как из меня гимнастка!

– Ни разу за все эти годы не приехал, так что стоило догадаться, что и теперь его величество Сокол не снизойдет до бывших одноклассников.

Она дернулась, грациозно подхватывая сумку с капота, и, пикнув брелоком, забросила ее на заднее сиденье тонированного автомобиля.

– Да постой ты, Крис, – остановил я ее, сам не до конца понимая, зачем.

Наверное, не хотелось выглядеть напыщенным мудаком, она ведь в самом деле по-хорошему ко мне отнеслась и была вполне дружелюбна. Хотя и с Кристиной мы расстались тоже плохо. Но сейчас, с высоты прожитых лет, все выбрыки легко списываются на подростковый инфантилизм. И потом, Кристина, в отличие от некоторых, узнала меня с первого взгляда.

– Вообще-то я не получал никаких сообщений о том, что вы собираетесь.

– Неужели?

– Да. Но раз уж так совпало, что я нахожусь сейчас в городе, то с удовольствием со всеми встречусь. Мы сколько вообще не виделись? Лет десять?

– С выпуска прошло пятнадцать. Но ты ушел в десятом, так что с тобой мы не виделись почти семнадцать. С тех самых пор, как ты бросил меня, бросил гимназию и умчал покорять мировые ринги.

Я поморщился от формулировки, но не стал спорить.

– Охренеть, как время летит! Пока не произносишь вслух даты, кажется, что все было не так уж и давно.

– Согласна, Матвей, – заметно смягчилась Новикова и вновь вошла в телесный контакт, положив свою горячую ладонь поверх моей. – Давай обменяемся телефонами, я скину тебе время и адрес. Машка занимается организацией, так что я сама еще не знаю подробностей. Но примерная программа такова: сходим в гимназию, навестим свой класс. Там, кстати, Виктор Андреич теперь директор. Помнишь его? Вел у нас алгебру, геометрию и еще что-то.

– Физику, – подсказываю я.

– Точно. Потом посидим в ресторанчике, поедим устриц, вина попьем. Вспомним, так сказать, школьные годы чудесные.

– Много наших собирается? – спрашиваю я, передав разблокированный смартфон в руки Кристины, чтобы та забила свой номер в контакты.

– В прошлом году было не очень много. Сам понимаешь, у кого – дети груднички, у кого школьники. Сивый вообще в тюрьме сидит за наркоту. Зубову опухоль в желудке удаляли. Не рак, слава богу, но приятного мало. Он теперь на пожизненной диете. Так, что еще? Шмелева в психиатричке лежала, вены резала по белочке, прикинь! Это все прошлогодние новости. Но эта встреча как-никак юбилейная, так что обещали прийти практически все. А если они узнают, что будет сам Соколовский, то можешь не сомневаться – прискачут, как миленькие.

Кристина стучит своим идеальным маникюром по дисплею, пока я размышляю над ее словами. Груднички… Школьники… Дети… Тюрьма, психиатрическая клиника, рак… Все, в принципе, жизненно. Только отчего-то горько.

Наверняка на вечере каждая из одноклассниц будет, как минимум, показывать фотки своих отпрысков, ожидая умилительных возгласов, а каждый из одноклассников во время перекуров жаловаться, как он устал и завидует моей свободе, моему успеху. А в чем успех-то, когда в двухстах квадратных метрах тебя никто никогда не ждет? Мне в этом плане и с первыми и со вторыми разговор поддержать не выйдет.

И тут меня осеняет мысль, что Чебурашка, то есть Зоя, наверняка приехала сюда по приглашению Маши. А это значит, что мы обязательно встретимся!

И тут уж ей не отвертеться!

Придется меня узнать!

И вспомнить!

Уже в более воодушевленном настроении принимаю обратно от Кристины свой телефон. Новика заметила изменения и, естественно, приняла их на свой счет, чем тут же не преминула воспользоваться.

– Никуда не торопишься? Можем кофе попить в «Моне», тут за углом.

– К сожалению, не могу, – вру я, потому что от аромата вишни начинает раскалываться голова. Еще и ветер, дующий от Кристины в мою сторону, напрочь лишает даже малейшего глотка свежего воздуха.

– Ясно. – Кажется, Новикова догадалась, что я просто сливаюсь, потому что хитро прищуривается, вытягивая губы уточкой. – Тогда на созвоне?

– Конечно. Буду ждать.

– Так я говорю всем, что ты будешь?

– Да. Я обязательно буду.

– Отлично.

Она продолжает стоять и глазеть, покусывая вздутую нижнюю губу выбеленными зубами, а я не знаю, как еще ей намекнуть, чтоб она ушла уже с моего пути. И все в ней вроде хорошо. Все красиво. И она явно не против продолжить наше общение.

Но не хочется. Мне снова не вкусно. А еще волнами накатывают воспоминания из прошлого, в котором Кристина знатно так потопталась грязными ботинками по моим чувствам.

Спелая вишенка костью встает поперек горла. Тошнит от ягод. Мне хочется экзотический кокос!

– Буду ждать звонка, – киваю ей и сажусь за руль.

– Пока-пока, – улыбается Крис и, наконец, ныряет в свой кроссовер, идеально совпадающий по цвету с помадой на губах.

Какая пошлость, думаю я, и против воли вспоминаю губы Зои Данилиной.