Текст книги "Аватары тьмы (СИ)"
Автор книги: Ольга Моисеева
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Чёрный блестящий клюв приблизил трепыхавшегося «червячка» к одной из голов, и она замерла, рассматривая добычу. Бешеный ветер стих, и на пойманное существо уставился огромный и выпуклый, словно видимый через гигантскую лупу, глаз – внутри чёрного зрачка горело ровное, словно из сопла газового резака, синевато-оранжевое пламя. Виктору показалось, оно проникло ему прямо в душу и прошило её насквозь, достав до самых потаённых уголков существа.
– Зря ищешь, – прикрутив «газовый резак», прогудел многослойный, необычайно слаженный хор. – Твоего сына здесь давно уже нет.
– Что?! – только и сумел выговорить Индукин, едва пламя оставило его в покое.
– Твой сын Митя – он умер несколько месяцев назад.
– Нет, неправда! Я только что был в больнице...
– Ты был не в больнице, – перебил его хор.
– В больнице! – упрямо возразил Виктор.
– Нет, ты был между вашим миром и кругом самоубийц.
– Кругом самоубийц?! – в памяти внезапно всплыло, как он видел самого себя, заходящего в больничный бокс.
– Самоубийцы не могут больше жить, но и уйти по положенному мёртвым людям пути – тоже не в состоянии. Они зацикливаются в вечном круге переживаний, связанных с суицидом.
– Но я же... как? я что... убил себя?!
– Ещё нет, но уже находился в процессе.
Лысорь снова прожёг его «автогеном», и Виктор всё вспомнил: водку, угар, таблетки.
– Ситуация сложилась двойственная: ты почти убил себя, хоть сознательно и не принимал такого решения. Вот эта бессознательность твоих действий и ещё особые способности, которых нет у других, позволили тебе ещё до смерти увидеть круг самоубийц, а потом и высунуться сюда.
– Значит, я всё ещё не умер?..
– Нет. Мы сумели тебя выдернуть.
– Зачем? – Виктор опустил взгляд туда, где тысячи клювов невозмутимо продолжали своё дело. – Распотрошить?
– Можно и распотрошить, – согласился лысорь. – Но мы пока подождём, ибо ты – первая – как вы сами себя называете – «лампочка», которая нам попалась, да ещё и живой, открыв любопытные стороны вашего мира. Благодаря тебе мы только что узнали и о круге самоубийц, и о регулярно проскакивающих мимо нас подобных тебе «лампочках»... Всё это открывает весьма интересные перспективы, ты не находишь?
Индукин силился сообразить, что ответить, но потрясение от сказанного монстром будто туманом окутало мысли, лишив их ясности.
Лысорь снова приблизил его к огромному глазу, в котором чуть ярче вспыхнул факел «газового резака», и расхохотался:
– Слабенький интеллект червячка... не в состоянии объять необъятное.
– Где Митя? – сумел наконец выдавить из себя Виктор.
– Митя твой давно уже проследовал дальше. Отдав нам всё накопленное, разумеется.
– Твари! сволочи! мрази!
– Ну-ну, ты не в том положении, чтобы буянить.
Лысорь задрал клюв вверх, и вокруг Индукина сразу же засвистал ветер, пытаясь утянуть в открывшееся над головой серое отверстие трубы.
– Мы можем отпустить тебя. Прямо сейчас. Ты умрёшь и отправишься в свой персональный ад – ты его видел. Только «кино» – не то же самое, что присутствие, и заглянуть за экран, как сейчас, тебе уже не удастся. Желаешь?
Монстр чуть ослабил хватку, и Виктора стало с такой бешеной силой тянуть наверх, что пришлось изо всех сил вцепиться в клюв, чтобы удержаться.
– Нет!
– Мы так и думали, – хором прогудел лысорь, возвращая незадачливую «лампочку» в зону, куда не доставал ветер.
Выругавшись по матери, Индукин отлепился от острого края клюва:
– Ну, и чего же вы хотите?
– О! Много! Много чего! – рассмеялся монстр. – Но это так... вообще, в принципе... От тебя же мы требуем сущую ерунду: стать нашим «пером».
– Пером?.. я не понимаю...
– Проводником, окном, линией связи – вот весьма грубые, но при этом наиболее близкие твоему ограниченному сознанию аналогии с тем, чего мы от тебя хотим.
– В смысле? – обалдело пролепетал Виктор, чувствуя, как, несмотря на отсутствие тела, у него жестоко скручивает живот.
– Ты так испугался, словно мы собираемся выстлать твоими костями дорогу на Землю, – снова расхохотался лысорь.
– А вы не собираетесь?..
Смех резко оборвался.
– Слушай, с тобой, конечно, весело, – абсолютно лишённым всякого веселья тоном прогудел хор монстра, – но если ты будешь каждый раз вот так занудно переспрашивать, мы потеряем терпение и просто тебя сожрём.
Виктор молча таращился в «автоген» глаза, опасаясь что-либо спрашивать.
– Правильно, – одобрил его безмолвие лысорь. – Мы обработаем тебя: отсрочим, насколько удастся, смерть и подготовим для контакта, а потом отправим обратно на Землю. Твоя задача – внедрить наши маяки во всех знакомых «лампочек», что ты встретишь за время, пока действует наша обработка. Придётся постараться, ибо «лампочек» должно быть не меньше шести – запомни это! Потом ты умрёшь, и с этим мы уже ничего поделать не можем. Однако если ты никому не проболтаешься о нашем договоре и нас устроит результат твоей работы, то мы позволим тебе стать нашим «пером» – и ты навсегда избавишься от адского круга самоубийц.
Тогда же, чуть меньше десяти лет назад (2010 год)
По мнению Андрея то, что он увидел на включении малых «лампочек», совсем не походило на «страшные мультики, только не в планшете, а в голове», как обещала ему Вичка. Мультики, они ведь про кого-то ненастоящего, а эти кошмарные, проникавшие друг в друга лысори, как назвал их учитель, существовали на самом деле и жрали такие же всамделишные человеческие души, как и его собственная! Получалось, люди – это какие-то беззащитные козявки, которые растут и живут только для того, чтобы это чёрное многоголовое, похожее на клубок чёрных пиявок, чудовище их просто склевало...
Жутко неприятное и страшное знание! Смириться с ним было непросто, а тут ещё на мальчишку свалилось новое потрясение: выяснилось, что умерший на включении малых «лампочек» Витя – брат учителя! Ничего себе! Андрей на время даже про лысорей забыл, поражённый тем, как мало он, оказывается, знает о Василии Семёновиче. С одной стороны, он прожил в одном доме с учителем всего полгода, но с другой... – родной брат, надо же!
– Почему же он никогда не приходил к тебе, не звонил? – спросил мальчишка, когда они уже возвращались из загорода домой.
– Ну... в последнее время Витька стал совсем нелюдимым... вообще ни с кем говорить не хотел...
– Почему?
– Не знаю... наверное, потому что жена его бросила.
– У него была жена?
– Да, была. И сын. Ты думаешь, почему у меня в машине детское кресло? Племянника возить! Свою-то машину Витька продал, когда деньги срочно понадобились.
– И где же сейчас этот племянник?! – удивление Андрея росло с каждой произнесённой учителем фразой.
– Умер, – ещё сильнее огорошил Василий Семёнович. – За несколько месяцев до того, как я тебя встретил.
– Ты мне вообще ничего не рассказывал... – уставившись в окно, но вряд ли замечая пролетавшие мимо виды, прошептал мальчишка.
– Ох, Андрюшка, – учитель вздохнул. – Да чего тут рассказывать, болел он долго, мучительно: лейкемия – ну, это рак крови, если по-простому. Митей его звали, чуть-чуть постарше тебя был. Больницы, процедуры, лекарства, облучения... в общем – тяжко всё это... да. И никакие новейшие экспериментальные препараты, из-за которых Витька машину продал, не помогли.
Андрей провёл рукой по креслу, в котором до него, оказывается, ездил несчастный мальчик-страдалец, и, помолчав с минуту, спросил:
– А жена?
– Жена ушла. Спустя сорок дней после смерти Мити. Не смогла... ну, или просто не захотела дальше с Витей жить.
– Почему?
– Видишь ли, так бывает!.. ушла после смерти сына, это ведь больно очень...
Нет, Андрей не видел! Не мог понять, почему надо уходить от мужа, если сын умер от рака, но предпочёл не спрашивать, лишь покосился на учителя – тот выглядел расстроенным.
– Вот после этого Витька окончательно и замкнулся. С работы уволился, жил на сбережения, неделями из дома не выходил, пил, на звонки отвечать перестал. Я ездил к нему пару раз, говорить пытался, да куда там... Всё без толку! Алкоголь и душевные муки привели его светотень в ужасное состояние... Он винил себя в смерти сына, что недоглядел, мол, не всё возможное сделал... На нас злился, а больше всего на меня, что мы, со своими секретными делами этими, лампочковыми, время драгоценное у него крали, то самое, что он с сыном должен был проводить, а не нашей ерундой заниматься, ну и так далее и тому подобное – депрессия, короче. Возможно, он даже умом слегка тронулся.
Андрей вспомнил сегодняшнюю жуткую ухмылку стоявшего в конце цепочки Вити – вот это, наверное, и есть: умом тронуться.
– Он улыбался сегодня странно, – сказал мальчик.
– Да он в последнее время вообще вёл себя странно, – кивнул учитель. – То несколько месяцев вообще к телефону не подходил, а то вдруг сам позвонил, с неделю назад, может, чуть позже. Попросил о срочной встрече. Очень надо, говорит, пожалуйста! Голос вроде трезвый – договорились в кафе пересечься.
– А я где был?
– В школе, где ж ещё! Мы в мой обеденный перерыв встретились. Посмотрел я – действительно трезвый вроде, правда выглядел – краше в гроб кладут – и не ел ничего, а только воду глушил... в общем, по виду, алкаш настоящий, ненадолго из запоя вынырнувший. Про тебя вдруг спросил.
– Про меня?! – удивился Андрей.
– Да, я тоже поразился: думал, он, в своём постоянном угаре, так и не понял, что у меня ты появился, а он вдруг: как там твой воспитанник? Мол, только вы у меня и остались, познакомиться хочу, да и вообще со всеми нашими повидаться. Давайте все, в субботу, ко мне приходите.
– Вот в эту субботу? – мальчишка почесал затылок. – Сегодня?
– Ну да. А когда я сказал, что не получится, потому что у нас включение малых «лампочек», он сразу пристал, что хочет звеном быть. Прощения вдруг стал просить за своё поведение, полезным, мол, быть хочу, пожалуйста...
– И ты согласился?!
– Нет, – покачал головой учитель. – Во-первых, все звенья уже были собраны, а во-вторых, не поверил я, если честно, в завязку его. Боялся, что он в последний момент или напьётся, или ещё чего отчебучит неподобающее. Уж больно странным было это его внезапное раскаяние... – он нахмурился и умолк.
– Так как же он тогда у нас оказался-то? – Андрей нетерпеливо заёрзал, ожидая объяснений.
– Ну, так – обстоятельства! – очнувшись от задумчивости, ответил Василий Семёнович. – Так получилось, что завтра – включение малых «лампочек», а девятый человек до нас не доехал.
– Как это – не доехал? – удивился мальчишка.
– Да заболел! Не успел в наш город прибыть, как отравился чем-то и слёг с температурой и поносом, – бросив быстрый взгляд на вытаращившего глаза воспитанника, учитель улыбнулся: – Да ты не переживай, мы звонили ему сегодня перед включением, он сказал, что поправляется, слабость ещё сильная, а поноса нет уже.
– Фигасе! – протянул Андрей, снова уставившись в окно. – И чего?
– Да ничего, Витю вместо него поставили. Я сам ему позвонил и попросил поучаствовать. Он, надо сказать, молодец, обиду не вспомнил и сразу согласился, а то – как бы мы? Дело-то срочное!.. Чёрт... – учитель вдруг как-то разом сник, морщины на лбу и от носа к губам углубились и стали резче. – До сих пор не могу поверить, что его больше нет!..
– Так от чего он умер-то? – спустя полминуты спросил мальчишка, внезапно сообразив, что за всё время толкотни в загородном доме так этого и не понял.
– Вскрытие покажет, – ответил Василий Семёнович. – На теле нет серьёзных повреждений, только след от ожога на груди – такой странный, в форме кольца и такого размера, будто кто-то взял раскалённую рюмку и к солнечному сплетению приложил...
– Чего, прям на огне рюмку грели?! – восхитился Андрей.
– Да нет! Это я так, для сравнения... хотя... – он поднял брови, – если рюмка металлическая... мало ли с кем он мог пить?.. Нет! – чуть подумав, решительно опроверг сам себя учитель, – бред это всё, конечно! Не знаю, как он мог так обжечься, но в любом случае, к смерти след от ожога никакого отношения не имеет. На самом деле, я думаю, сердце у Витьки не выдержало, он ведь пил много до этого, хотя, когда приехал, его светотень ничего угрожающего не показывала, но с сердцем-то как раз так и бывает: всё ничего кажется, пока нагрузки нет. А потом напрягся – бах, и инфаркт! Ему ведь за пятьдесят уже было – поздно он женился и ребёнка поздно завёл... да уж...
– А зачем полиция приезжала?
– Так положено, когда не в больнице, а в чьём-то доме умирают. «Скорая» констатировала смерть и вызвала полицию – неизвестно же, сам он умер или кто-нибудь помог ему в этом.
– Из наших?!
– Слушай, Андрюш, ну это ведь просто правила! Мы-то с тобой, конечно, знаем, что никто из тех, кто был в доме у Брызгалина, к смерти Вити не причастен, но для полиции – под подозрением сразу все, понимаешь? Пока вскрытие не сделают.
– Ясно.
Какое-то время они ехали молча, потом Андрей спросил:
– Учитель?
– А?
– У тебя шоколадки нигде не завалялось?
– Кажется, нет... Проголодался?
– Ага.
– Посмотри в бардачке, а вдруг?
– Нет, тут только жвачка, – грустно доложил воспитанник.
– Ну, до дома нам осталось минут двадцать. Если совсем невтерпёж, можно на заправке остановиться, там что-нибудь перекусишь.
– Не, фиг с ним, – чуть подумав, решил Андрей. В памяти всплыл учитель в фартуке у плиты – он всегда старался кормить воспитанника правильно, а сейчас выглядел таким несчастным, что захотелось сделать ему приятное: – Давай лучше до дома, котлет твоих хочу – остались ещё?
– Остались! – сразу просиял Василий Семёнович. – И гречка варёная тоже есть, и помидорчик... Поешь, как человек!
– Ну и норм, – одобрил Андрей и зевнул.
– Устал?
– Ага.
– Ну, ты уж прости, видишь, как оно получилось! Скомкано всё, ни объяснить вам, малым «лампочкам», ничего не успели, ни поговорить.
– Да чего объяснять-то, я всё понял!
– То, что увидел, понял, конечно, – согласился учитель. – А вот что и как с этим делать, знаешь?
– А разве можно с этим что-нибудь сделать?
– Кое-что, – кивнул Василий Семёнович. – И это немало. В ближайшее время будет отдельное собрание, где мы вам всё подробно расскажем. А пока тебе надо просто отдохнуть – день сегодня выдался очень тяжёлым.
Андрей молча кивнул, вспоминая, как с кончика «змеиного» хвоста сорвалась и улетела за «камень» багровая капля.
Включение малых «лампочек» специально проводили в субботу, ибо планировалось, что в загородном доме Льва Михайловича Брызгалина – так звали седовласого старика – все останутся до воскресенья, чтобы спокойно поговорить о том, что видели дети, отдохнуть и обсудить стратегию жизни посвящённых. Внезапная смерть Виктора Семёновича Индукина сбила первоначальные планы, ввергнув гостей в глубокий шок. Никто не захотел оставаться в загородном доме не только на ночь, но даже на лишний час: большинство предпочло забрать детей и уехать ещё до приезда «скорой» и полиции, чтобы, и так получивших двойной стресс малых «лампочек» не растревожить ещё сильнее. Да и врать при них стражам порядка о цели собрания взрослые не хотели, к тому же уверенности, что дети, в данных обстоятельствах, не сболтнут полицейским лишнее, ни у кого не было.
Смертей во время включения раньше никогда не случалось, никто даже и не думал, что такое может случиться в принципе, а потому и не видел, что произошло с самым последним звеном, когда змея возвращалась назад. Сумел ли, успел ли так скоропостижно умерший Виктор применить главное умение «лампочки», когда душа покинула его тело? Никто за этим не проследил! Проскочить мимо лысорей, сохранив своё светящееся осознание, вот главная задача всех «лампочек», и всю свою жизнь они посвящали подготовке к этому последнему решающему шагу. Именно это взрослые как раз и собирались объяснить детям после их включения, а тут вдруг – такое!
Медики констатировали обширный инфаркт, смерть была признана естественной, так что «лампочек» полиция больше не беспокоила, однако это, естественно, никого не успокоило. Все прекрасно помнили светотень явившегося на включение Виктора – она вовсе не выглядела, как у больного сердечной недостаточностью человека, он казался совершенно здоровым, даже пятна от душевных страданий были почти незаметны!
В общем, никто так и не понял, как это Виктор умудрился так неожиданно взять и умереть, да ещё и во время включения, но все догадывались, что ничего хорошего ждать от этого не приходится. И оказались правы.
Глава 6. Пробитая защита
Жуткий тип из ателье так напугал Веру, что она бежала, пока ноги не отказались двигаться. Только тогда она остановилась и, опершись о первую попавшуюся стену, согнулась, жадно хватая ртом воздух.
– Девушка, вам плохо?
Вера повернула голову: остановившаяся рядом пожилая женщина тревожно смотрела ей в лицо.
– Нет... – с трудом пролепетала Вера, потихоньку выпрямляясь и вытирая рукавом пот со лба. – Всё нормально, спасибо.
– Может, всё-таки «скорую»?
Светак старушки имел длинную тёмную полосу: что-то страшное, смертельное и явно неизлечимое почти раскололо его пополам – да ей самой впору было вызывать «скорую»!
– Не надо.
Чужой светак вдруг дёрнулся и, изогнувшись, потянулся к Вериному, та едва успела заставить свой отпрянуть и, повернувшись к старушке спиной, быстро поковыляла прочь, стараясь держать свою световую тень прямо перед собой и не отпускать дальше нескольких сантиметров от тела.
Это было невежливо – вот так резко отвернуться и уйти, Вера понимала, но сделать ничего не могла. Чужой светак дёргался и бился, вытягиваясь до предела и пытаясь догнать уходившего собрата, старушка что-то говорила вслед, но нельзя было позволить себе ответить, остановиться или обернуться, это нарушило бы концентрацию, на которую у Веры почти не осталось сил.
Только сейчас она поняла, какую роковую ошибку совершила в парке, зарастив порванную связку швеи за счёт ресурсов собственного организма. Естественная защита её светака оказалась пробита! Это не было заметно сразу, но теперь, когда светак полностью затянулся и расправился, брешь в защите стала не просто видна, а засияла, как приглашение, и любой больной человек, сам того не осознавая, стремился им воспользоваться, чтобы высосать из Веры всю оставшуюся энергию.
Шарахаясь от прохожих, она шла, выбирая для передышек самые безлюдные уголки: умереть прямо на улице, вылечив ещё пару-тройку незнакомых людей, совсем не хотелось. Спускаться в метро было чересчур рискованно, идти пешком слишком далеко и тоже не безопасно... Вера с тоской огляделась, не зная, что делать, как вдруг увидела затормозившее неподалёку такси. Мимо по тротуару шли два вроде бы здоровых человека, и она, лавируя между ними, бросилась к проезжей части. И едва не столкнулась с вылетевшим откуда ни возьмись больным светаком. Таксист?! Вера в ужасе отпрянула, хватая за плечи незнакомого, но здорового парня и закрываясь им, как щитом. Парень охнул, не понимая, что происходит, когда на его светотень вихрем налетел больной чужак. Светаки врезались друг в друга, на краткое время перепутавшись цветами, и Вера увидела, что таксист-то здоров! Больным оказался пассажир – молодой человек с рукой на перевязи – он только что вылез из машины и растерянно мялся на тротуаре, пока тот, с кем столкнулся его светак, качался, как пьяный, пытаясь сохранить равновесие.
– Стойте!! – отчаянно закричала Вера уже собравшемуся отъезжать таксисту. – Остановитесь! – Она успела схватиться за ручку дверцы, прежде чем машина тронулась.
– У меня заказ! – заявил таксист, но нежданная пассажирка, не слушая его, уже бухнулась на сидение и захлопнула дверцу.
– Пожалуйста! Хоть докуда-нибудь, пока по дороге! – в окно было видно, что светаки почти распутались и больной уже потянулся обратно в сторону Веры.
Таксист пожал плечами и отъехал от тротуара, вливаясь в транспортный поток.
* * *
Вере повезло: такси заказали из её района, так что доехать удалось почти до самого дома. Пробок, к счастью, не было, автомобили двигались быстро, с дистанцией, и светаки других людей держались внутри машин, поближе к своим хозяевам.
Такси притормозило метрах в ста пятидесяти от дома, но народу вокруг оказалось немного, и, легко проскочив улицу, Вера с облегчением нырнула в арку – до подъезда оставалось чуть-чуть. Сверкнуло цветными красками пятно в стене, и, краем глаза заметив что-то, Вера остановилась. Сейчас было, конечно совсем не до изучения радужного прохода, но пропустить такое не смог бы никто: с правой стороны чётко виднелась тонкая чёрная линия. Очень чёрная! Пока Вера, открыв рот, застыла, удивлённо подняв брови, её светак двинулся к светившемуся прямоугольнику и, мгновенно подстроившись под его переливы, коснулся радужного полотна. И тогда оно вдруг стало сужаться: тонкая линия справа превратилась в быстро расширявшуюся полосу черноты. Это действительно была дверь, и она открывалась! Светак ринулся внутрь, и всё окутало непроницаемой чернотой: глаза перестали видеть, сердце захолонуло, волосы встали дыбом, а уши засекли тихий осторожный шорох: что-то шевелилось там, в кромешной тьме! Вера потянула светака назад, но он не поддался, будто кто-то невидимый схватил его и потащил к себе. Она в панике продолжала дёргать светак снова и снова, пока окружавший мрак вдруг не взорвался белыми искрами. Мир вновь обрёл краски, а радужная дверь захлопнулась, оставив справа тонкую чёрную линию. Голова пульсировала от боли, а светак от середины и до нижнего края разделялся надвое. «Это я порвала его! – с ужасом поняла Вера. – Никто его не хватал, это всё брешь в защите, он зацепился ею за что-то там, в чёрной тьме, а я тупо тянула, и вот результат...»
Оглядевшись вокруг, она заторопилась к подъезду, молясь, чтобы никто ей сейчас не встретился: с таким повреждением от больных светаков уже ни за что не отбиться! Голову по-прежнему терзала боль, ноги еле слушались, но, к счастью, до квартиры удалось добраться без приключений – там Вера упала на кровать и отключилась.
Разбудил её городской телефон – пиликал и пиликал, пока она наконец не встала, чтобы взять трубку, но звонки к тому времени уже прекратились. Ну и чёрт с ним, это наверняка спамеры, подумала Вера, беря в руки старенькую радиотрубку и снова радуясь, что, в отличие от смартфона, примитивный дисплей ксеноновой фарой не светился. Дата и время повергли в изумление: проспать почти сутки – ничего себе! Вера глянула на свой светак и поняла, что не зря столько продрыхла: разорванное место срослось, брешь в защите закрылась, ура! Однако впредь надо быть осторожнее: нельзя вот так, очертя голову, бросаться исцелять кого-то такой ценой! Вчерашние злоключения могли очень плохо закончиться, да что там – плохо! – повезло, что вообще сумела добраться до дома живой...
Вздохнув, Вера нажала кнопку, посмотреть, с какого номера сегодня утром звонили, и обомлела: на дисплее значился телефон ателье на Старокисловской! Господи...
Какого чёрта она звонила туда со своего городского телефона?! Оставила этому жуткому типу свой номер! А по номеру адрес найти – раз плюнуть – базы, вон, прямо в интернете продаются...
Стоял тёплый летний день, но Веру вдруг пробил озноб.
Не надо было вообще звонить по записанному на фото номеру! Сон ведь ясно предупреждал: кровь пойдёт, если туда полезешь, вот какая же она дура!.. Теперь-то ясно, что и фото, и номер были приготовлены вовсе не для неё! А для кого? Да мало ли! Ведь не в вакууме же бабуля с дедулей жили и действовали, были и другие посвящённые: да вот хотя бы тот дядька с золотыми усами и прозрачными глазами... Вера нахмурилась, усиленно роясь в памяти, но – увы! Ни имени, ни фамилии врача, к которому водил её дед, вспомнить не удалось – это было так давно, она училась в третьем классе!.. да и не факт, что ей вообще сказали, как того дядьку зовут...
Ладно, бог с ним! Сейчас главное решить, что дальше делать.
Уехать куда-нибудь из Москвы? скрыться? Но куда?.. Загород? Бессмысленно: если он найдёт её московский адрес, то потом узнает и про дачу – это, конечно, не так легко и быстро, как адрес по телефону, но в наш век информационных технологий тоже вполне решаемая задача. Так что сидеть в загородном доме – лишь небольшая отсрочка... а потом он всё равно придёт за ней!
Тот, у кого нет светака. Он называет себя главным закройщиком Антоном Шигориным, но ведь «людей без светотени не бывает...» – значит, он – НЕ человек... а кто?!
«Мы должны разобраться с этим гадом из ателье... уничтожить это дерьмо!» – так хотел дедушка, да видно не успел... а бабушка? Зачем она там, в этом проклятом ателье, заказала себе платье?! Подобраться к этому «закройщику» поближе?.. Ничего себе подобралась – в дурдоме оказалась! Вот не зря тётя говорила не ходить на Старокисловскую, надо было послушаться. Чёрт... да кто ж ещё, кроме этого Антона мог сляпать такое жуткое платье? Стопудово он причастен к сумасшествию бабули... и, наверное, к смерти дедушки тоже!
Может, обратиться к следователю Василькову? Но он, если не умер, то сейчас в больнице, до того ли ему?.. да и что Вера ему скажет? «Мне угрожает закройщик из ателье». – «Почему вы так решили?» – «Потому что он – не человек». Ну и бред! Вам, девушка, скажут, самое место в дурдоме, а как узнают про бабу Клаву, так вообще ни у кого сомнений не останется: наследственная шиза цветёт махровым цветом, ясен пень!.. Никто в такое не поверит... никто, кроме тёти! Она-то ведь явно что-то знает, раз не велела ходить на Старокисловскую, а «плохое платье» выкинуть.
Вера схватила мобильник и, включив, уже привычным движением на ощупь ткнула тётин номер.
На этот раз она, слава Богу, сама подошла к телефону. Голос был хриплый и заспанный, но на предложение племянницы прямо сейчас заглянуть ненадолго в гости, тётя Соня ответила, что она сегодня дома и будет ждать.
* * *
Вера выскочила из подъезда и, прижав светак к груди, бросилась к арке. Даже просто смотреть в сторону радужного прохода – после недавнего приключения во мраке за дверью – совсем не хотелось. Выбежав на улицу, она припустила к метро.
Спустившись в подземку, Вера так озиралась вокруг, словно за каждым углом таился дикий зверь, готовый броситься на неё и разорвать. Взгляд метался от одного человека к другому, выискивая такое же существо, как Антон. Но страх оказался напрасным: и на платформе, и в вагоне все люди были со светаками. Расслабиться, однако, всё равно не удалось, и к дому дяди с тётей, она, спустя полчаса, подходила на взводе.
К домофону тётя не подошла, заставив Верины, и без того натянутые нервы, задрожать, будто на них, как на струнах, играл сам дьявол. Чертыхаясь, она полезла в карман за мобильным, но тут дверь подъезда открылась, выпустив на улицу целое семейство: мама, папа, сын и ещё малыш в коляске. Вера поздоровалась и проскользнула мимо них в подъезд.
В квартиру пришлось позвонить дважды, прежде чем дверь, наконец открылась, и на пороге возникла заспанная тётя Соня.
– О-о! Верунчик! Приветики!– она впустила племянницу и, закрыв дверь, обернулась, вытянув губы трубочкой и распространяя стойкий запах перегара.
– Здравствуйте, тёть Сонь, – Вера чмокнула её в щёку. – Я ненадолго, хотела у вас кое-что спросить...
– Проходи, вот тапочки! Покушать хочешь?
– Нет, спасибо. Мне бы про то чёрное платье узнать, мы недавно о нём по телефону говорили, помните? Ну, бабушкино платье, которое она в ателье на Старокисловской заказывала.
– Далось тебе это платье! – проходя на кухню, мрачно буркнула тётя. – Садись! Конфетку хочешь? – она полезла в карман халата.
– Давайте, – опускаясь на стул, кивнула Вера, но, взяв угощение, удивлённо подняла брови: – Это же леденцы от кашля!
– Да? – уже запихнувшая за щёку леденец тётя подслеповато прищурилась, глядя на упаковку. – О-оо, ну... зато они – такие сладенькие, с ментолом... что, не будешь?
– Нет, спасибо... – племянница положила леденцы на стол. – Ну, так что насчёт платья, тётя Сонь, почему плохое, что вы имели в виду?
– Похоже, ты не отстанешь... – тихо и неразборчиво пробормотала та, задумчиво глядя в пол.
Её блёклый, словно застиранный, светак безжизненно маячил за хозяйкой размытым пятном – наверное, обессилел и выцвел от постоянных возлияний, подумала Вера. Опасных повреждений она не видела, а без серьёзной причины устанавливать контакт – теперь избегала, и потому, пытаясь вызвать ответную откровенность, честно призналась:
– Оно мне тоже кажется странным, это платье. Ненормальным даже, я бы сказала!
Тётя вскинула голову и молча посмотрела на племянницу хмурым похмельным взглядом.
– Расскажите, пожалуйста, тёть Сонь! Что б там ни было, я не подумаю, что вы... – Вера замялась, опасаясь ляпнуть что-нибудь не то, а потом выдала, решив идти ва-банк: – Да оно же без швов, застёжек, подол не раскрывается, как бабушка вообще могла его натянуть?! – это невозможно, я пробовала!
– Что? – тётя вдруг округлила глаза. – Не вздумай!
– Блин, опять! Ходить в ателье не вздумай, теперь ещё чего-то не вздумай, вы можете объяснить, наконец?!
– Надевать! Платье это! Не вздумай! Никогда! Лучше сожги его... к чёртовой матери!
– Почему?!
– Да какая разница, Верунчик, – голос родственницы внезапно смягчился, – просто сожги, да и всё...
– Я так не могу, я должна знать, в чём дело!
– Мишка считает, что я... ку-ку, – тётя постучала пальцем себе по виску.
– Нет! Нет, я так не думаю! – горячо заверила племянница, схватив её за руку. – С платьем что-то не то, это факт! расскажите, что вы видели?.. Ну, блин, тёть Сонь, ну пожалуйста!
– Ладно, – та с хрустом раскусила остаток леденца. – Платье это чёртово и правда ненормальное... в общем, когда Клавдия его надевала, я не видела, а вот как снимала... Было это сразу после поминок – девятый день, мы тогда на ночь у вас остались.
Вера кивнула: она в тот вечер сразу в комнату свою прошла, на кровать упала и до утра не вставала – всё о дедуле думала. Плакала.
– Перед самым сном я решила проверить, как там Клавдия, – продолжила тётя Соня. – Валерьяночки прихватила и тихонько к комнате её подошла: может, вдруг уснула уже, думаю, стучаться не стала, дверь тихонько приоткрыла. Смотрю, она стоит и платье это через голову стягивает... а за тканью, – чёрт, ну, прям оторопь до сих пор берёт! – тянется ещё что-то, телесное такое, будто кожа к ткани прилипла и отрывается... Вот я сейчас рассказываю и понимаю, какой чушью это звучит, но я видела, понимаешь?
