Текст книги "Аватары тьмы (СИ)"
Автор книги: Ольга Моисеева
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
С момента, как он впервые считал формакод, минуло примерно полгода и сейчас получившие «тела» жители уже образовали небольшое поселение, где каждый имел собственное имя, характер и мысли о происходящем. Они звали Андрея теловиком и постоянно обсуждали всё подряд, в том числе и свои превращения.
Вадим, видимо, бывший в земной жизни генетиком, говорил, что формакод чем-то сродни ДНК, Боря сравнивал с программой, Слава – с чертежом, а Света заявляла, что это как длинный и сложный кулинарный рецепт. В общем, каждый тут имел собственное представление о формакоде, хотя и не знал, как и почему он работает. Даже одни эти разговоры и размышления уже делали существование болтавшихся тут обитателей куда как веселее и интереснее, но главным достоинством вновь обретённого «тела» была, конечно же, возможность организовывать окружавший «кисель» в «предметы быта», похожие на те, которыми в прошлой жизни пользовались попавшие сюда люди.
Поэтому теперь изнанка выглядела уже совсем не такой, какой несколько месяцев назад увидел её Андрей. Часть пространства приобрела вид деревни. Вдоль одной, главной, улицы выстроились «дома», причём некоторые даже с заборами и подобием палисадников. Лепить из «киселя» было непросто и не у каждого получалось, поэтому многие жилища выглядели кособокими и оплывшими. Некоторые пытались сотворить что-то особенное, экстравагантное, но это, как правило, заканчивалось совершенно неудобоваримым видом строения.
Самые лучшие дома принадлежали Славе – возможно, при жизни на Земле он работал архитектором? – и Андрею – за то, что он добыл для Славика человеческий формакод. Это было большой редкостью: ведь мало того, что люди умирают гораздо реже животных, так ещё и делают это чаще всего в местах, куда совершенно нет доступа. Вот если бы все люди погибали прямо на улице возле щелей – о, тогда бы Андрей мог обеспечить человеческим телом всех желающих... ну, или не всех?.. Да, пожалуй, не всех! Зачем просто так разбазаривать столь ценный ресурс? – пусть сперва каждый страждущий сделает для теловика что-нибудь полезное! Как Славик, который сразу, едва получив крысиное «тело», заявил, что готов работать за человеческое.
Крысиные «тела», надо сказать, были самыми частыми. «Плодоносила» ими одна из первых обнаруженных Андреем щелей – видимо, она располагалась неподалёку от постоянного источника пищи для грызунов. Бог знает, что это было: склад зерна, свалка мусора или помойные контейнеры с пищевыми отходами возле какого-нибудь ресторана – определить, где именно в Земном мире расположен вход в щель, Андрей не мог. Ничего, кроме клубящейся тьмы, он там не видел, однако присутствие на той стороне обречённого чувствовал и часами сидел во мраке, ожидая его кончины, чтобы считать формакод, который становился видимым только в момент смерти, и, чем ближе Андрей оказывался к умирающему существу, тем вернее и лучше выходило потом «тело». Случаи, когда удавалось слепить точную копию обречённого, были крайне редки, поэтому обычно «тела» получались с дефектами, иногда настолько явными, что облагодетельствованный формой обитатель изнанки ходил настоящим уродом – и всё равно это нравилось ему гораздо больше, чем полная бесформенность.
Сегодня Андрей, как всегда, сидел в щели, выжидая, когда выплеснется формакод, и не хотел покидать свой пост, несмотря на всё возраставшую странность происходящего. Во-первых, время! Пусть тут, на изнанке, и не было смены времён дня, любой получивший «тело» приобретал субъективное ощущение времени. Андрею казалось, прошло уже несколько дней, а обречённый всё никак не отдавал концы, хотя и чувствовался поблизости. Выходило, некто сутками топчется возле щели, но не умирает – раньше такого никогда не случалось! Андрей ежедневно обходил известные щели и если чувствовал обречённого, смерть наступала почти сразу, ждать приходилось несколько минут, ну, порой чуть дольше... до получаса, пожалуй, не больше...
Мысли прервало усиление «ветра» – о, наконец-то! Похолодало, и теловик замер, готовясь поймать истекающий формакод и заполнить наконец хоть один из сосудов. Сегодня все они были пусты: обнаружив приближение обречённого, теловик сидел здесь уже чёрт-те сколько времени, боясь отойти, чтобы проверить остальные щели, ибо, как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в облаках. Нет ничего проще, чем отвернувшись даже на минуточку, пропустить формакод, однако, теперь, после такого долгого мучительного ожидания, когда его терпение вот-вот будет вознаграждено, отвлечь Андрея уже не могло ничто: он застыл, словно гончая в охотничьей стойке.
Горячая струя формакода ударила точно в лицо, теловик резко вдохнул, но вместо чёткого образа будущего тела, в голове вдруг взорвался разноцветными сполохами яркий свет. Грудь распёрло, и внутри будто огонь вспыхнул. Теловик поднёс ко рту сосуд, но выдохнуть не получилось! Такого с Андреем ещё не было: наоборот, всегда приходилось следить, как бы случайно не выпустить «пар» раньше времени, но сейчас! Сейчас он даже не остывал! Жёг изнутри и никак не выходил наружу! Бросив сосуд на землю, Андрей ударил себя по груди, выбив натужный кашель. Давясь и бешено тряся головой, он лупил себя кулаками, пока вдруг остатки этого чёртова ненормального формакода наконец не вылетели всей массой вон. Собравшись в единый – всё ещё горячий! – ком, они рванулись обратно к выходу в земной мир, словно с той стороны кто-то дёрнул их нитку, после чего бесследно исчезли.
Андрей выполз из щели и упал на землю, жадно хватая ртом воздух.
Глава 12. Чёрный язык
– А ты уверен, что там не... ну, не знаю, безвоздушное пространство, например? – спросила Вера. – Почему ты думаешь, там можно выжить?
– Ну, на сто процентов я, конечно, не уверен, сам не был, но я видел там кого-то с головой, руками и ногами. Смутно, да, но фигура точно человеческая. И она, то есть он, в смысле человек, двигался. И вроде как говорил, что именно, я из-за мембраны не разобрал, но это точно был мужской голос. Нельзя говорить в безвоздушном пространстве.
– Это точно, – согласилась Вера, даже не улыбнувшись. – Вот только воздух – это ещё далеко не всё...
– Я понимаю твои опасения, – остановив машину на светофоре, Антон повернулся к ней. – И не предлагаю сигать туда прямо сейчас, но если тут начнётся... – он чуть не сказал «резня лампочек», но вовремя остановился, – в общем, если припрёт... – зажёгся зелёный сигнал, и он отвернулся, чтобы следить за дорогой.
– Не знаю... – Вера посмотрела в окно, вспоминая свои ощущения, когда радужная дверь в арке вдруг открылась. – Светак нырнул внутрь, и на меня навалилась такая тьма, а в ней – шорохи, у меня от страха волосы дыбом встали! Никаких фигур, голосов, чернота одна и как будто кто-то жуткий подкарауливает...
– Ну, так ты же тогда была не в кондиции, забыла? Сама мне рассказывала, как пробила защиту так, что потом все увечные светаки на тебя кидались высосать всё, что осталось.
– Но не только же в этом дело! Я ведь тогда ещё и светак там окончательно повредила: дёрнула, а он зацепился за что-то и практически пополам разорвался... А ты предлагаешь мне снова туда полезть! Если припрёт! Сам-то ты полез бы после такого?
– Так я и полез! Ты светаком дверь открыла, а у меня его нет, зато брошка Клавдии имеется. Силы в ней, разумеется, меньше, чем у светака, но кое-что есть... В общем, приколол я её себе на грудь, и – вперёд! Иду, будто резину растягиваю и чем дальше, тем труднее, – но я боролся. Сначала вокруг была только чернота, потом она стала светлеть, но сопротивление выросло настолько, что со всей мочи толкать приходилось. Ну, да ничего – я ведь сильный, сумел до такого места дойти, откуда уже что-то различить можно. Вот я и различил. Человека.
Антон замолчал, выискивая, где бы припарковаться, чтобы получилось как можно ближе к забору, окружавшему территорию клиники с задней стороны. Наконец, место нашлось, они вылезли из машины и через дорогу направились туда, где забор полностью скрывали кусты и деревья, чтобы осмотреться и решить, где лучше перелезть.
– Думаю, если ты, со своими способностями, пойдёшь за своим светаком, то мембрана тебя пропустит, – сказал закройщик. – Возможно, она даже и другую «лампочку» пропустит.
– Хочешь сказать, я могу взять с собой бабулю?
– Кто знает?
– А дедушка? То, что он помогал мне во снах и призраком – что это значит, как думаешь?
– Ну, возможно, это тоже как-то связано с тем, что сделал Виктор: ведь они оба были перьями, причём на одной лысорской голове...
– А что, что он сделал-то, этот твой Виктор? Я так и не понимаю!
– Так я сам не понимаю, просто эти радужные двери – они ведь тоже полгода назад появились, когда пропала связь с Виктором. Что-то тогда случилось, я это почувствовал, какой-то отдалённый удар, но не здесь на Земле, а где-то в междумирье, и эхо от этого удара до всех других миров докатилось, аж нервы завибрировали. Такое вот было ощущение. Я тогда к нашему связному бассейну сразу рванул, пытался контакт наладить, узнать, в чём дело, но так до Виктора и не достучался. Зато там, в лесу неподалёку, я на первую радужную дверь-то и наткнулся. Раньше в этом месте совершенно точно ничего такого не было, я лес тот как свои пять пальцев знаю! Потом уж я и другие радужные проходы обнаружил, они явно все одновременно возникли. Удар, двери, исчезновение Виктора – это не может быть просто совпадением. Это наверняка проявления какого-то одного события, и появление призрака Павла Острожского, возможно, тоже, просто полгода назад ты ещё не включилась, потому его и не видела.
– Как и последние дни... – вздохнула Вера. – Когда я только включилась, он часто появлялся, а потом всё реже, реже, а сейчас вообще перестал приходить, совсем...
– О, смотри-ка! Да нам тут ни лестница, ни верёвки не понадобятся! – сказал, останавливаясь, Антон.
Со стороны ворот и главного входа забор был кирпичным, красивым и ухоженным, здесь же, на задах, он превращался в обычные серые унылые секции, ограждавшие подобные учреждения ещё с советских времён. В середине одной из секций бетон раскрошился, обнажив крупную металлическую сетку, в ячейки которой легко было просунуть ногу.
– Хороший знак! Будто приглашение. Здесь-то мы и перелезем.
– Может, я лучше через главный вход? – засомневалась Вера.
– Зачем лишний раз светиться? Меня уже, после перестрелки и разгрома ателье, полиция разыскивает. А когда Клава после твоего посещения пропадёт – та же участь и тебя постигнет.
– Захочу, не постигнет, – Вера рассказала Антону, как во время последнего посещения сумела заморочить голову медсестре.
– Но ведь для этого тебе придётся снять браслет и на весь район вспыхнуть, а время-то идёт! Вдруг устранители уже покинули бассейны? Браслет – эх, жаль я обновить его не успел! – на Клаву вместе с платьем наденем, никто её свечения даже не заметит. По-тихому смоемся, пока ещё есть такая возможность. Тогда и дверь можно будет спокойно осмотреть и решить, что дальше делать.
– Ладно, убедил! Полезли.
Антон подсадил Веру, перелез сам и помог ей спуститься. Внизу их ждала могучая, в человеческий рост, крапива.
– Любой псих здесь сбежит, как нефиг делать, – заключила Вера, оказавшись с внутренней стороны забора и потирая обожжённую крапивой руку, ноги, к счастью были в джинсах. – Странно, что никто ещё эту лазейку не обнаружил – по виду, ей лет сто уже...
– Ну, буйных тут, наверное, за решётками держат и свободно гулять повсюду не пускают, а остальные – в собственной реальности, наверное, не до этого им...
– Нам туда, – Вера показала пальцем. – Вон бабушкин корпус, там её палата, но я думаю, её уже на прогулку вывезли, так что искать надо во дворе.
Прячась за деревьями, они пересекли зелёную зону и вышли на ведущую к корпусу дорожку, сделав вид, что идут от главного входа.
Клавдия Острожская и правда была во дворе, как всегда неподвижно сидя в коляске. Рядом гуляли и другие больные: вяло бродили по дорожкам или стояли, глядя в одну точку или будто прислушиваясь к чему-то, а одна женщина, раскинув руки, методично нарезала круги вокруг клумбы. На лавочке возле корпуса сидела знакомая Вере медсестра. Она, судя по всему, должна была следить за гуляющими, но вместо этого смотрела исключительно в свой смартфон. Передав Антону рюкзак с чёрным платьем, Вера остановилась, внимательно наблюдая за обстановкой, пока закройщик прошмыгнул к Клавдии и, положив рюкзак ей на колени, осторожно покатил коляску по дорожке. Он почти дошёл до угла, собираясь свернуть за корпус, а медсестра так и не подняла головы, продолжая увлечённо тыкать пальцем в экран. Удостоверившись, что всё вроде спокойно, Вера двинулась следом за Антоном, когда сзади раздался рингтон медсестринского смартфона.
– Молодой человек, стойте! – зычно крикнула медсестра, в последний момент, за пять секунд до поворота, углядев коляску.
Вскочив со своего места, она рванула по дорожке к Антону, но Вера преградила ей путь:
– Здравствуйте, я внучка Клавдии Острожской, помните?
– Добрый день, – медсестра её явно узнала, но, обойдя, крикнула, продолжая почти бежать по дорожке: – Стойте!
Шигорин свернул за корпус.
– Да это мой дядя! – поравнявшись с ней, воскликнула Вера. – Мы просто не хотели вас отвлекать...
– Глухой он у вас, что ли, дядя ваш?! Я сейчас охрану позову!
– Да в чём дело-то? Мы просто все вместе немного погуляем... – это была последняя Верина попытка договориться миром.
– Сегодня прогулка отменяется, – медсестра остановилась. – У вашего дяди телефон есть? У меня указание прямо сейчас срочно привезти Острожскую к главврачу.
– Я их сейчас догоню и верну!
Не дожидаясь ответа, Вера двинулась быстрым шагом за угол, но увидев, что из административного корпуса прямо к ним бегут два человека, остановилась. «Раз, два, три, четыре пять, вышел зайчик погулять...» – браслет обмяк и легко стянулся с руки. Мужчины – один белобрысый, другой лысый и коротконогий – тем временем добрались до медсестры, и та указала пальцем в сторону Веры. «Не получилось по-тихому, Антон, уж прости!» – сунув браслет в карман, она выметнула свой светак навстречу бегущим – они, к счастью, были людьми.
Первым остановился коротконогий: его светотень так просела и выцвела от регулярного пьянства, что достаточно было чуть толкнуть в нужном месте, чтобы слои сами сместились в привычный узор беспамятства. Лысая голова опустилась на грудь и, коротконогий, зашатавшись, побрёл к ближайшей лавочке. Блондин, оказался куда как крепче, вредных привычек не имел, зато имел большие проблемы с пищеварением. Вмятина в нужном месте заставила его взвыть, скрутившись пополам от боли в животе, пока Вера топила жёлтые завихрения, лишая его понимания, зачем он сюда бежал. Последней была медсестра, бросившаяся на помощь белобрысому – осталось лишь немного глубже провалить и так уже пришедшие в движение слои, чтобы затереть причину, по которой она стояла тут на дорожке, оставив только желание оказать первую помощь больному.
– Вот так, – пробормотала Вера и, бросив последний взгляд на обезвреженных людей, нырнула за угол: Антона там уже не было.
Она рванула через газон, дорожки и зелёные зоны прямо к дырявой секции бетонного забора. По пути попалась ещё какая-то сотрудница клиники, и Вера, не снижая скорости, дёрнула из глубины её светака какой-то первый попавшийся детский страх. Женщина взвизгнула и, забыв обо всём на свете, принялась вертеться на месте, вытряхивая что-то из-под одежды – то ли муравьёв, то ли пауков, Вера разбираться не стала, стремительно убегая дальше, где за деревьями уже был виден бетонный забор.
Антон стоял к ней спиной, натягивая на бабушку платье.
– Надень браслет! – не поворачиваясь, рыкнул он.
Вера обернулась: всё было спокойно – никто её не преследовал.
– Немедленно!
– Ладно, ладно! – тонкая пластинка с фрактальным узором вновь плотно обхватила запястье.
– Верочка!
– Бабуля! – внучка обняла Клавдию, чью руку тоже охватывал браслет с другим, чем у Веры узором: какая-то разновидность сложного меандра, с множеством штрихов разной толщины и цвета.
Бабушка попыталась встать с коляски, но беспомощно повалилась вперёд, Вера едва сумела её удержать и усадить обратно.
– Проблема, – сказала Клавдия. – С этим браслетом мне отсюда не встать.
– Чёрт! – ругнулся Антон. – Вот я так и знал, что мерки слишком неточные, только для радикального варианта и годятся. Браслет даёт маскировку, но лишает платье некоторых свойств.
– Как он снимается? – спросила Вера.
– Тут есть замок, – ответила Клава, нажав пальцем на внутреннюю сторону браслета.
Раздался щелчок, и пластина разомкнулась – бабушка сунула её под платье, в карман больничных штанов.
– Ладно, наденем в машине, – сказал Антон. – Без браслета платье должно скомпенсировать атрофию, так что вставай.
Клавдия поднялась и сделала несколько шагов к забору, не сказать, чтоб уверенно, но ноги держали.
– Давайте, давайте, поторопимся!
Антон подсадил бабушку, помогая забраться на забор, затем взлетел туда сам и наклонился, протягивая руки Вере, чтобы помочь залезть наверх. Клава тем временем стала аккуратно спускать ногу на другую сторону, нашаривая металлическую сетку, как вдруг что-то буквально сорвало её с забора, так быстро – пикнуть не успела!
– Бабушка! – испугано вскрикнула внучка – ей показалось, Клава упала.
Втянув Веру на забор, Антон обернулся: внизу стоял человек с пистолетом и держал его на мушке, в то время как ещё двое схватили Клаву и волокли через дорогу.
– Слезайте! – приказал тот, что целился в закройщика. – Тоже пойдёте с нами! Оба!
«Раз-два-три-четыре-пять-вышел-зайчик...»
Нет, она больше не собиралась убивать, в тупую выкачивая жизнь, чтобы потом самой грохнуться в обморок. Личный опыт учит лучше любой теории, как действовать тоньше и для себя безопасней. Зачем вытягивать силу, если её можно сразу, прямо на месте, развернуть против хозяина?
Человек с пистолетом вдруг захрипел и покачнулся, широко раскрыв глаза. Колени его подогнулись, он выронил оружие и рухнул на асфальт, глаза вылезли из орбит, руки стали царапать горло. Когда Антон с Верой спрыгнули вниз, он уже неподвижно лежал с синими губами и вывалившимся языком. Антон подобрал пистолет, Вера бросила светак к тем двоим, что волокли бабушку, но он вдруг будто споткнулся, выстрелив алым протуберанцем, по краям которого стала проступать чернота. Что это? Вера инстинктивно дёрнула свою светотень обратно.
– Стойте! – крикнул в это время Антон, целясь в волочивших Клаву парней, но тут из-за поворота вылетел автомобиль, чуть не сбив перебиравшуюся через дорогу троицу. Взвизгнули тормоза, раздался вой клаксона, одного из мужчин слегка задело, и он отлетел к противоположной стороне. Клава упала, а второй парень, испугавшись столкновения, выпустил её руку и рванулся назад к забору. Антон выстрелил в него, но не попал, а машина, дико вильнув, умудрилась объехать бабушку и, взревев, унеслась прочь – водитель, не желая словить пулю, нажал на газ. Клава поднялась и, прихрамывая, побежала вдоль шоссе, петляя и вытянув вперёд руки, словно слепая.
– Бабушка! – внучка бросилась было за ней, но тут, из припаркованной рядом с авто Антона машины, вдруг вымахнуло нечто чёрное, острое, и Вера едва успела среагировать, прежде чем оно клюнуло асфальт в том месте, где только что был её светак. Смысл алого протубернаца с чернотой стал ясен: Из открывшейся двери, двигаясь рывками, словно сломанный робот, вылез человек. Нет, не человек – устранитель! Светака у него не было, а было какое-то чёрное нечто, и оно вырвалось прямо из его рта, словно невиданных размеров язык с твёрдым и острым кончиком. «Язык» снова метнулся к Вериному светаку, но она прижала его к себе, и остриё щёлкнуло в нескольких метрах, не сумев дотянуться. Что за чертовщина?! Устранитель сделал несколько шагов вперёд, содрогаясь, словно марионетка на шарнирах, но тут Антон выстрелил, и пуля опрокинула устранителя на спину. Из его рта снова выметнулся чёрный «язык», но вместо того, чтобы достать Веру, неожиданно шарахнул куда-то вправо, она не успела увидеть куда: один из раньше тащивших бабушку парней – тот, который, уходя от столкновения с машиной, рванул через дорогу назад, – перегородил обзор, выхватив пушку.
– На землю! – заорал он, целясь Вере в лицо.
«Да пошёл ты!..»
Ноги парня взметнулись вверх, будто кто-то резко выдернул из-под него ковёр, и он грохнулся навзничь, конвульсивно спустив курок. С хрустом врезавшись затылком в асфальт, парень замер, устремив взгляд в небеса, словно хотел рассмотреть ушедшую туда пулю.
Но Веру он больше не интересовал, ей было нужно увидеть, что с бабушкой, и она увидела. Клаву трясло, словно под током, а её светак истекал последними красками: они бежали по чёрному «языку» прямо в глотку лежавшему на земле устранителю – голова была чуть приподнята, распластанное на земле тело содрогалась от попадавших в него пуль. Это стрелял Антон – бежал к устранителю и стрелял, не давая подняться: раз, второй, третий.
– Не-е-т! – внучка бросила свой светак к бабушкиному, накрывая, защищая, пытаясь сохранить целостность, остановить истечение, но вместо этого сама угодила в ловушку: казалось, немыслимый великан сжал её мозг в кулаке и стал глотать потёкший меж пальцев светящийся сок. Хрипя и беспорядочно маша руками, Вера повалилась на бок, сотрясаясь в конвульсиях.
Последняя пуля, выпущенная практически в упор, разнесла устранителю голову, и «язык» обмяк. Не успевшее пройти весь путь до чёрной глотки разноцветное сияние Вериного светака всей массой обрушилось назад, разливаясь по её светотени, после чего «язык» рассыпался мгновенно исчезнувшей чёрной пылью. Вера со свистом втянула воздух и, оттолкнувшись дрожавшими руками от земли, встала на колени.
Сильная рука Антона обхватила её под мышки, помогая подняться на ноги.
– Ба...ба... – начала Вера, но увидев Клавдию, поняла: её уже не вернуть.
Тварь с чёрным языком выпила бабушку досуха, и на дороге лежало мёртвое, будто даже схлопнувшееся, старческое тело. Слёзы хлынули из глаз, что-то беззвучно бормоча, Вера, вися на руках Антона, всем телом потянулась к бабушке, но Шигорин развернул её в другую сторону, таща через дорогу к припаркованному авто. Парень, которого задело машиной, лежал ничком в луже крови.
– Я его застрелил, – буркнул Антон, не давая Вере остановиться. – Быстрей, быстрей, надо уходить отсюда!
Он практически нёс её так, что ноги лишь иногда касались земли.
– Бабушка! – уже возле машины выкрикнула Вера, пытаясь вырваться, но закройщик без церемоний затолкал девушку внутрь.
– Ты ей ничем уже не поможешь! – он захлопнул дверцу и побежал к водительскому месту. – Где твой браслет? – спросил он, заводя двигатель. – Надевай!
Вдали, быстро приближаясь, слышались полицейские сирены.
– Надевай, убьют! – громовым голосом гаркнул закройщик, из зеркала заднего вида Веру прожёг яростный взгляд.
Вздрогнув, она полезла в карман и вытащила браслет.
Антон резко, царапнув соседний авто, вырулил с парковки, и машина рванулась в противоположную завываниям сторону.
Чуть меньше двух недель назад
– Эй, Андрейка, ты чего?
Лежавший в позе эмбриона теловик открыл глаза: прямо перед носом топтались огромные птичьи лапы.
– Мишка... Чего тебе?
– Да мне-то ничего, – пожал оперёнными плечами обладатель птичьих лап. – Это ты здесь, скрученный, валяешься, будто гусеница, только что с дерева упавшая.
– Уже не валяюсь, – Андрей медленно сел. В горле запершило, и он закашлялся.
– Чего случилось-то? – стукнув его чёрным крылом по спине, осведомился Мишка.
– Эй-эй! – Андрей чуть носом в землю не ткнулся. – Полегче лупи-то, совсем уже, что ли?
– Прости! Никак не привыкну – думаю, это как руки, а они, вишь, насколько сильнее... – гигантский птах вытянул крыло и пошевелил маховыми перьями, словно пальцами.
– О, – глядя на это, прыснул теловик, – а вот так делать – точно ни одна птица не умеет!
– Так я и не птица, – не поддержав веселья, мрачно заявил Мишка. – Я человек, которому ты уже второе воронье тело всучил...
– А что, собственно, не нравится-то?
– Да летать ни хрена не выходит, вот что не нравится! Какой же это птичий формакод, если в воздух подняться не получается? А, Андрейка-канарейка?
– Сам ты канарейка! – возмутился Андрей и стал, с кряхтением, подниматься. – И с чего ты взял, что дело именно в формакоде?
– А в чём? – нетерпеливо осведомился Мишка.
– В тебе! Может, это лично у тебя ни хрена не выходит! Ты посмотри, ты же с меня ростом – разве птицы такими бывают? Перьями, как пальцами шевелишь, да ещё и разговариваешь, а должен бы... – теловик схватился за огромный клюв собеседника и крепко сжал его двумя руками.
– Что должен бы? – несмотря на невозможность открыть клюв, вполне разборчиво спросил Мишка.
– Каркать должен бы только и всё! – убрав руки, заявил Андрей. – Однако ты говоришь, причём, даже если зажать твой птичий орган речи, ничего не меняется.
– К чему ты клонишь? – Мишка склонил голову на бок, живо сверкнув чёрным вороньим глазом.
– Сам сказал, что ты – не настоящая птица, да и вообще, всё здесь не настоящее! Всё здесь на самом деле – не то, чем выглядит. Поэтому причина вовсе не в этом якобы теле.
– А в чём?
– Покопайся у себя в сознании, может, узнаешь. – Андрей повернулся и пошёл в сторону деревни.
– А если не узнаю? – ловко перебирая лапами, ворон-переросток резво поскакал вслед за ним.
– Уже полученный формакод обмену и возврату не подлежит. Покупай новый, если этот не устраивает. Наслаивай третью ворону.
– Думаешь, поможет?
– Почём я знаю? – пожал плечами Андрей. Потом окинул Мишку критическим взглядом: – Голова и нога, во всяком случае, после второго наслоения выправились.
– А крылья? – ворон взмахнул ими, громко прошуршав перьями.
– Да вроде не изменились... ну, так они и не были дефектными... вроде.
– Да вроде... – кисло согласился Мишка и, чуть проскочив вперёд, преградил теловику путь. – А что-нибудь новое у тебя есть?
– Сейчас ничего, сам же видишь! – теловик остановился, показывая на свой пояс с пустыми сосудами. – Подожди немного: что-то когда-то будет.
– «Что-то» – это крыса!
– Скорее всего.
– На фига мне крыса?
– Слушай, ну чего вот ты от меня хочешь? – возмутился Андрей. – Ты зачем, вообще, сюда, за поселение, припёрся?
– Потому что тебя долго не было. Прошёлся по деревне: тебя никто давно не видел, ну, я и прошёл проверить. Ходил везде, искал...
– Нашёл?
– Нашёл.
– И что, будешь теперь за мной таскаться? – Андрей уже не сдерживал раздражения: приключение с неправильным формакодом сильно выбило его из колеи – он никак не мог понять, что это такое и как реагировать – а вдруг так теперь каждый раз будет?
– Таскаться? – ворон возмущённо встряхнулся. – Да я просто волновался!
Он остановился, глядя как теловик, не замедляя шага, уходит вперёд.
– За тебя, дурак! – бросил Мишка в спину Андрею – тот не ответил и не обернулся.
Чуть постояв, ворон обиженно махнул крылом и, развернувшись, быстро потопал прочь.
– Не летает он! – бормотал себе под нос теловик, пытаясь разозлиться на Мишку, чтобы не чувствовать вины за собственную грубость. – Претензии предъявляет... словами, между прочим! а кто ему эту способность-то подарил? Так и висел бы себе в киселе дурак-дураком, если б не я!..
А сейчас – гляди-ка! – уже молча думал Андрей, проходя мимо торчавших по обеим сторонам дороги сооружений, – ходит, рассуждает о чём-то, жильё себе сделал. Он окинул взглядом «дом» Ворона – нечто среднее между гнездом и норой, с неправильной формы входом и торчавшими во все стороны пуками не пойми чего вместо крыши. Да, по части строительства и проектирования жилья Мишка был явно не мастак. Зато деревья у него вышли, ну, просто на загляденье! – оценил Андрей маленькую апельсиновую рощу, – может, на Земле, до смерти, он был где-то в южных районах садовником? Кто знает, вздохнул теловик, разглядывая аккуратный, не слишком коротко стриженый газон, обрамлявший кривобокий шалаш-берлогу. Над входом была кое-как прикреплена палка с кольцами, на которых висела занавеска наподобие душевой. Возле стены, напротив апельсиновых деревьев, стояла – тоже, как и дом, не слишком ровная – лавочка. Вокруг ножек росли цикорий и полевые ромашки. Притулившиеся в местах, куда никак не подобраться газонокосилкой, они бы выглядели точно, как настоящие, если бы их жёлтые серединки не улыбались, словно компьютерные смайлики.
Подмигнув весёлым ромашкам, Андрей присел на лавочку – невзирая на несколько кособокий вид, она оказалась очень удобной. Чудной он, всё-таки, Мишка-ворон, – качнул головой Андрей, с удовольствием рассматривая сочные оранжевые плоды, прятавшиеся среди зелёной листвы. Растения получаются идеально, а с домом чёрт-те что... – может, это не только от человека, но и от формакода зависит? Тогда непонятно, почему у драного Юрика корабль вместо собачьей будки получился... хотя собака-то бродячая была, болталась в городе, стало быть, о будках никакого представления не имела... А с другой стороны – ну, не залаял же Юрик, когда тело получил, хвостом вилять тоже потребности не имеет, да и Мишка, будь дело в формакоде, летать-то уж первым делом сумел бы. Нет, тут дело в чём-то другом, а в чём – век не разобраться.
Да и как разобраться, если самое главное неизвестно: почему все эти люди здесь? Если умерли, то отчего ни к лысорям, ни к Богу после смерти не попали? А если не умерли, то как тут оказались? Случайно, как и он, провалились? Почему именно эти люди, а не другие? Кто они?.. Фиг поймёшь, ясно только – это не «лампочки», как Андрей, иначе помнили бы, кем были при жизни. А они ни хрена про себя не помнят, даже как звать! Имена-то дал им всем Андрей, русские, естественно, так ему привычней, но где, в какой части света на самом деле жили эти люди?
– О, Андрэ, приветик!
Перед теловиком возникла белая крыса.
– Здорово, Светка! Ну, как, достроила башенки?
– Не-а, – грустно покачала она головой. – Вот как одна вышла, так и всё, остальные не держатся: то оплывут, то свалятся.
– К Славику обратись.
– Больно много твой Славик за это хочет! – яростно сверкнув красными глазами, крыса гордо вскинула голову.
– Что, большого зеркала уже не достаточно?
