Текст книги "Капкан на прокурора (СИ)"

Автор книги: Ольга Тимофеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 27. Саша

“Пойдем, я покажу тебе мою комнату. Там переоденешься”

Вспоминаю его слова и медленно выдыхаю, чтобы успокоится и не пойти за ним.

Обнимаю себя, растираю ладонями руки, чтобы сбить эту дрожь внутри. Тело хочет к нему. Хочет снова почувствовать рядом. Хочет ощутить силу объятий, вкус губ и трепетное покалывание от касаний его щетины о мою кожу.

Всего хочет.

Но, когда слышу, как Юра спускается вниз, позорно сбегаю на кухню. Ничего лучше, чем выпить воды не придумываю, поэтому беру стакан, не спеша наполняю его.

Выглядываю в коридор, Юра скрывается в комнате на первом этаже. Ко мне не заглядывает. Я замираю и прислушиваюсь. Через минуту слышу шум льющейся воды.

Он ждет, интересно? Конечно, ждет.

Я на секунду представляю его там, без одежды, под струями воды. Во рту скапливается вязкая солоноватая слюна. Дышать тяжело и душно.

Это все гормоны. Я справлюсь. Делаю несколько глотков, остальное выливаю.

Выключаю на кухне свет, иду к “себе” в комнату. Тут все аккуратно, чисто, как в гостинице, а хочется, как дома. Поэтому беру плед, телефон и возвращаюсь в гостиную.

Из освещения оставляю только камин и включенную гирлянду на елке. Сама ложусь на диван. Мне тут даже больше нравится, чем в кровати. Новогоднее настроение возвращается. Как будто можно попасть в сказку, а ночью придет Дед Мороз и исполнит любое желание.

Звуки льющейся воды в ванной затихают. Я накидываю на себя плед и открываю телефон. Листаю бездумно ленту, потому что сосредоточиться на чем-то конкретном не могу. Дед Мороз отвлекает. Все мысли концентрируются в ванной.

Юра либо пройдет обиженно мимо, либо не пройдет. Либо в одежде, либо без. Зажмуриваюсь сама от себя. Но с его стороны жду любой реакции, только не игнорирования.

– Меня ждешь? – появляется из-за угла и медленно, как хищник, крадется ко мне. Спортивные домашние брюки темно-синего цвета низко сидят на бедрах, очерчивая… черт… все его желания. Стреляю глазами на майку. Там еще хуже. Ткань облегает распаренную и раскрасневшуюся кожу. Сюда тоже лучше не смотреть.

На голову, там от прокурорской идеальной прически остался только что цвет волос. Взбудораженный весь, притягательный, как сгусток тестостерона.

– Нет, не тебя. Деда Мороза.

Язвлю в ответ. Юра поднимает брови, но ничего не отвечает и идет на кухню.

Поднимаю голову над диваном и выглядываю. Юра, улыбаясь сам себе, крутится возле стола.

Я откидываюсь на подушку и возвращаюсь к видео. Увлекаюсь. Тот, кто придумал этот формат – гений. Концентрированная информация, от которой не оторваться, ее хочется поглощать, отдавая взамен свое время.

– Какое твое желание исполнить?

Слышу голос над ухом и дергаюсь. Телефон выпадает из рук, а Юра ловко переваливается через спинку дивана, оказывается на мне, убирает в сторону телефон. Между нами только прослойка пушистого пледа.

– Это не мое желание, – смотрю ему в глаза и мотаю головой.

– Уверена? – Облизывает губы и зарывается мне в шею. Мягкими губами ласкает линию подбородка, кончиком языка дразнит мочку уха.

Эффект бегающих мурашек затмевают порхающие бабочки.

– Угадал? – шепчет и втягивает нижнюю губу, сказать ничего не могу, только простонать в ответ.

Юра приподнимается и забирается ко мне под плед. Не холодно, но мне тоже хочется скрыться ото всех.

К черту… Как-нибудь будет завтра. Жалеть о том, что не было, когда все тело уже дымится.

Его руки под моей толстовкой. Бедром упирается мне между ног. Давит мучительно, не переставая целовать.

Сдаюсь. Как ему противостоять-то, когда такой напористый…

Я запускаю пальцы в его еще влажные, жесткие волосы, притягиваю к себе.

– Я скучал, – от него это как признание в любви. Второй раз уже говорил, но тогда был под кайфом, я не поверила. А сейчас настоящий.

Такому сильному и жесткому сложно проявлять теплоту, но со мной получается и ласкать, и нежить.

– Я тоже, – шепчу в губы. – Так хорошо с тобой.

Юра перекатывается на бок и запускает руку мне под резинку брюк.

– Подожди, тебе же Валера запретил, – останавливаю его.

– Он так пошутил.

– Нет, Юр, не пошутил.

– Сань, пошел он к черту. – Ладонь опускается мне на попу и сжимает ягодицу, проникая пальцами под кромку трусиков. – Я нормально себя чувствую.

– Я не хочу еще раз на скорой с мигалками, а потом слушать, что затрахала тебя чуть не до смерти.

– Он так сказал? – Юра приподнимается на локтях и, улыбаясь, смотрит на меня.

– Да.

– Я с ним поговорю. Так не будет, обещаю. – Пальцы гладят и ласкают. – Мне это жизненно необходимо.

Целует, сбивая дыхание и запускает руку дальше.

– Это не все, Юра, подожди. – Выдыхает и останавливается. – Ты не думаешь что нам нужна защита? Первые два раза, допустим, пронесло, но дальше может быть что угодно. Я женщина, ты мужчина, а еще случаются дети.

Желание притухает сразу. Но это ответственность не только моя.

– Извини, – откашливается, – те немногочисленные женщины, с которыми я встречался, сами приносили презервативы, или пили таблетки.

– Я не пью таблетки. Первый раз мы были слишком пьяны, второй, я ничего не успела сказать. Но третий-то может дать осечку.

– Ты уверена, что пронесло?

– Я сдала анализы, ничего нет.

– Это проблема, а у тебя случайно нет?

– Если бы были, я бы не говорила. Но защищать женщину – во всем – это мужская задача.

– Ты права, прости. Надо съездить завтра в магазин тогда? Если ты не против?

– Посмотрим.

– Звучит скорее, как да. Сегодня, значит, отменяется?

– Ты хочешь ребенка от меня?

Преступников сажать-то, конечно, легче, чем планировать детей.

– Я как-то не думал об этом. Хочу пока тебя, без детей. – Красиво сказал “нет”. Но я не обижаюсь, я бы тоже не хотела ребенка так. Спонтанно, не запланировав. – Могу я в знак компенсации, надеяться, что ты переночуешь в моей постели?

– Это опасно.

– Мысли о детях будут меня останавливать.

– Так не любишь детей? – Я все еще его обнимаю, но хочу узнать лучше.

– Люблю, но не хочу. Для этого надо созреть, да и детей надо баловать, потакать, я умею только строго и желательно, чтобы меня сразу слушались. А потом дети требуют много взамен. А если ты им этого не даешь, то они чувствуют себя ненужными. Ждешь, что они вырастут одними, а вырастают совсем другие. Как будто приемные. – Выдыхает. – Так что? Обещаю не приставать, Саш. Думаю. И хочу, и понимаю, что это будет ошибкой. – Или я к тебе.

Я вдруг понимаю, что не в нем дело, в месте. Мне хочется с ним, но на нейтральной территории.

– А давай тут, возле камина и елки. Тут согласна, мне нравится.

– Ладно.

Юра ложится рядом и обнимает. Утыкается подбородком мне в макушку. Дети знатно сбили его запал. Надо будет запомнить.

– Юр, а расскажи что-нибудь про себя? То, что никто не знает.

Смотрю на искусственные языки пламени и расслабляюсь. Без доверия не будет ничего.

– Что конкретно рассказать?

– Я не хочу тебя в рамки какие-то ставить и выпытывать. Расскажи сам, например, что-то из детства. Какое у тебя самое приятное и самое неприятное воспоминание? Или из юношества. Или первая любовь. Не знаю.

Юра молчит, думает. Взвешивает каждое слово и событие. Я лежу рядом, не тороплю. Даю столько времени, сколько ему надо. Из всего, что я о нем знаю: он прокурор, у него есть мама и папа, немного о его друзьях.

– Самые лучшие воспоминания… – Он чуть отстраняется и переворачивается на спину. – Да много чего хорошего было, но самые яркие, конечно, когда я познакомился с ребятами.

– С какими? – Я поворачиваюсь к нему лицом и кладу голову на грудь, хочу видеть его глаза, улыбку, мимику.

– Егор, Вал, Ромка. – Усмехается, думая о них. – Мы чего только не творили. Получали за это, конечно, но было классно. – Хотела бы я, чтобы рассказывая обо мне, тоже так улыбался. – В лагерь ездили, на сборы. Мы же в секцию дзюдо вместе ходили. У Егора и Ромки получалось лучше всегда. Егор быстрый и тактик. У Ромки хорошая растяжка и скорость, но не хватало как раз тактики.

– А ты?

– Я всего понемногу, поэтому и не стал связывать жизнь со спортом. Однажды, помню, выиграл. Честно, у Егора. – Замолкает, вспоминает что-то. Смурнеет. – Это и есть не самое приятное воспоминание. Папа хотел, чтобы я занимал только первые места, чтобы всегда побеждал. Когда я принес эту медаль, позвал в кафе. – Замолкает, переживает внутри себя тот момент.

– Но это же хорошо. Или нет?

– Хорошо. Только я хотел в кафе за два дня до этого. Потому что не победил на олимпиаде. Мне тогда нужно было кафе, чтобы поднять настроение.

– Все водят детей в кафе, когда праздник, победа или радость.

– Вот именно, все. Мне, наоборот, хотелось ходить туда, когда грустно и плохо. Когда праздник, мне и так весело.

Юра резко замолкает и начинает смеяться. Как будто рассказал мне анекдот, а не часть своей жизни.

– Я какой-то бред несу, наверное.

– Нет. – Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на него. Глаза в глаза пробираемся в душу друг к другу. – Мне почему-то кажется, что из тебя как раз хороший папа получится. Ты боишься детей, потому что думаешь, что не знаешь, как правильно. А интуитивно ты как-то по-другому на детей смотришь. И кто сказал, что им не нужна строгость и дисциплина.

– Тебе кажется, я на них вообще не смотрю.

– Это потому, что они чужие. Свои – будут и чувствоваться не так. На своих ты будешь смотреть. Вот увидишь.

– Давай не будем о детях. Я и так не могу, как тебя хочу. Это создает дополнительное давление в моей голове. А ты мне ассоциации разные подкидываешь про детей, и как они получаются.

Я веду пальцем по брюкам, поднимаюсь к животу. Через футболку вожу ногтем. Дразню.

– Саш… – Хватает мою руку и аккуратно убирает. – Поехали сейчас в магазин.

– Да куда?! Одиннадцать ночи.

– Давление, Саш, давление…

– Если давление, то тем более нельзя. И за руль нельзя.

– Подожди. – Юра протягивает руку и берет свой телефон. – Давай закажем?

– То есть закажем? Как пиццу? Доставка презервативов? А такое есть?

Юра снимает телефон с блокировки и открывает мессенджер. Чат. Я узнаю на аватарках его друзей. Вверху написано “Бригада”. Кто интересно тут бригадир?

Ложусь к нему на плечо. Наблюдаю, как листает переписку. Те еще трещотки. Находит нужную ссылку и переходит по ней.

Как же мне нравится быть частью его жизни. Просто лежать рядом, говорить о детстве, узнавать его. Юра не прячет телефон, не забирает мой. Это доверие, которое для нас с ним на вес золотой пыльцы.

– Это что? – открывается сайт, но перед этим браузер спрашивает, есть ли ему восемнадцать.

– Есть у меня один друг, организовал “доставку”, как ты говоришь. Вечно скидывает нам свои топ-товары.

– Так-так-так, а Онежа мне ничего не рассказывала про это.

– Она стеснительная у тебя. Егор точно заглядывал в магазин доставки. Так, какие будем брать? Ультратонкие, микс удовольствий, ультрапрочные, тропические фрукты, конверт Воскресающий мертвец, Французский связной…

Смеюсь, глядя, как прокурор выбирает презервативы. И это знаю только я. Какой он настоящий. Какой только со мной. Я не такая уж и стеснительная, поддерживаю дружеский выбор резинок. Раз уж вошел в кураж. Хочется дальше, больше импровизации от него. Как будто пиццу выбираем. Пикантную пиццу.

– О нет, Юрий Александрович, давай классику.

– Классика, так классика. У меня еще и промокод есть. Чего пропадать, раз Ромка делает скидку. – При упоминании Ромы настораживаюсь. Юра оплачивает и убирает телефон. – Доставка в пути. В течение часа будет. – А ты откуда его, знаешь, кстати?

Черт. Черт. Черт. А если это проверка? Нет. Он бы не спрашивал так просто, если бы что-то знал.

– Так… он в больницу приходил к Валере, я не помню, что у него там заболело. Спина, вроде. Там и познакомились.

– Ты, когда его увидела на свадьбе, затряслась вся? – Плечи передергивает и сейчас. Я шумно сглатываю и облизываю губы. – Прям, как сейчас.

– Тебе показалось.

– У вас что-то было?

Я перекрещиваю пальцы под одеялом и машу головой.

– Нет.

– Он тебя обидел или что-то плохое сделал? Шутил?

– Нет. Просто… Я его совсем не знаю. Рядом с тобой я по началу тоже тряслась. – Юра усмехается, но вроде верит. – Честно.

– А на свадьбе уже не боялась его?

– Там я немного выпила и осмелела. Вроде не страшный твой Ромка.

– Ну, ладно. Ждем доставку тогда.

– И много он зарабатывает на таких доставках?

– Пф-ф. Спрашиваешь… У него чутье в маркетинге. Чувствует аудиторию. Знает что предложить. У него целая команда, которая знаешь, что делает? Сидит в соцсетях. Собирает тренды. Он везде умудряется заработать.

– Расскажешь что-нибудь еще про себя? – Переключаюсь с Ромы.

– Давай ты, а то я только с твоей биографией ознакомился.

– Ты интересовался мной?

– Интересовался. – Я улыбаюсь, льстит, что хотел узнать обо мне больше. Я понравилась ему. – Основные моменты знаю, можешь рассказать что-то между ними. Я послушаю.

– Уверен? – Напускаю загадочности.

– А что там? Плохая девочка Саша? В милицию не попадалась.

– Разное было. – Я поджимаю губы и думаю, как бы так рассказать, чтобы обо всем, но не вокруг папы. – Мои детские воспоминания тоже связаны с родителями, – а точнее вращаются вокруг папы, Юра даже не представляет насколько, – а ты вроде как должен быть объективным.

Юра шумно втягивает воздух и выдыхает.

– Я всегда могу взять самоотвод, если потеряю объективность.

Воспринимаю его слова, как согласие меня послушать.

– Я не знаю, когда все началось. Родители часто ссорились, ругались, но были и совместные дела, обеды, поездки. А потом резко папа с мамой решили развестись. Я всегда была папиной дочкой. Но мама, назло отцу, после развода не отдала меня ему. Заставила платить алименты, хотя я этих денег и не видела. У меня с ним была только суббота в неделю. И этого было так мало. Папа для меня все. Он делал, показывал и рассказывал то, что должна была делать мать. Сейчас я с ней практически не общаюсь. Я не хочу тобой манипулировать, давить на жалость, но без папы я не представляю, как буду. Проживу, конечно, но изведу себя вся, если с ним что-то случится. Он не виноват, Юр.

Слова вылетают сами. Я останавливаюсь. Не сейчас этот разговор заводить. Не та атмосфера. Экстренно ищу тему, на которую можно было бы переключиться.

– Почему ты так уверена? – Юра расслабленно гладит большим пальцем мое плечо. Хочет сейчас, что ли, это обсудить?

– Юра, он знал этого Громова, который против папы выступал. – Разворачиваюсь к Юре. Ищу его глаза. – Да, там должны были строить государственную школу, но и проект, пусть и частной школы, для детей с особенностями развития папе понравился. Папа подсказал, куда обратиться для начала, и напомнил, что этот Громов должен ему денег. У папы и расписка была.

– Где она сейчас?

– Нет, – пожимаю плечами.

– Саш…

– Честно, она пропала.

– А может, ее и не было?

– Она была, хранилась у папы в сейфе на работе. А потом пропала.

– Ты же понимаешь, что это слова. Без доказательств.

– Понимаю. Я и сама не видела, но верю папе.

– Тем более. – Замолкает, думает о чем-то.

– Ты это хотела мне рассказать?

– Да, – тихо отвечаю.

– Саш, прости, но тут нет ни одной зацепки, чтобы не выдвигать против него обвинение. Как бы ты была или не была права. Это твои догадки, которые к тому же могут быть ложными.

Я вздыхаю. В его словах и желание помочь, и трезвая оценка всему.

– Юра, – сажусь на край дивана. – А если предположить, что расписка точно была, как бы можно было ее найти?

– Ты говоришь, она хранилась в сейфе?

– Да.

Кто еще знал пароль от сейфа?

– Никто.

– Если никто не знал пароль, а расписка пропала, значит, либо ее там не было, либо твой отец забыл и сам достал, либо кто-то все-таки ему помог. Условно убираем первые два варианта, остается, что кто-то ее забрал. У адвоката есть зацепки?

– С папиного счета были сняты эти деньги, за несколько недель до этого. Адвокат хочет доказать, что папа деньги снимал, а сейчас ему возвращали.

– Не докажет. – Сразу же отбрасывает эту идею. – Еще что?

– Характеристика с работы.

– Саш. Ну, какая характеристика? Ему семь лет светит. Макаров ваш ничего не сделает. Деньги только считать любит.

– Я не знаю. – Сжимаю губы, чтобы не расплакаться. Это тупик, а у меня нет волшебной палочки, чтобы воссоздать ему эту расписку.

– Саш, а что за история с жестким диском? – Слезы пересыхают тут же. Я опускаю глаза. Сейчас он и меня еще привлечет к сговору. – Саш? Или на этом заканчиваем разговор.

– Там снято, как отец забрал чемодан с деньгами.

Только бы не сделать хуже папе. Я фактически прокурору выкладываю все, чего до этого он не знал. И Юра на раз-два может сейчас меня выставить из дома, а это все использовать против папы. Но мне хочется ему доверять. Хочется верить, что он не станет обманывать.

– И все? – Юра искренне удивляется.

– Да. А что?

– Кто его испортил? – Я молчу. – Саш, все, значит, все. Говори.

Ноги леденеют от волнения. Я поднимаю их на диван и сажусь между ног Юры. Натягиваю плед.

– Его испортил один парень, он с отцом работает.

– Какой парень? – Внутренние весы сбоят. Я и хочу, и боюсь все испортить. Вроде должна доверять, а все равно страшно. – Его допрашивали?

– Нет, конечно. – Рассматриваю ткань его футболки. В глаза смотреть стыдно. Мы оба понимаем, что это не законно. – Никто не знает.

– Саш, если твой отец не виновен, зачем сказал удалить записи? Прости, но верить ему сложно.

– Нет, – поднимаю на Юру взгляд, – тот парень пришел сам и сказал, что уничтожил запись, где видно, как папа забрал чемодан.

– Зачем?

– Когда-то папа помог его сестре с лечением. Он захотел отблагодарить.

– Опять коррупция?

– На операцию была очередь, а времени у девочки не оставалось. Не знаю, Юр, коррупция или не коррупция, но человека спасли.

– Ладно, сейчас не об этом. Значит, тот парень сам уничтожил диск и твоему отцу об этом сказал?

– Не напрямую, конечно, но намекнул.

– Адвокат с этим парнем говорил?

– Нет, парень просил отца его не выдавать.

– Кто он?

– Он просил не вмешивать его в это.

– Саш, это какой-то системный администратор, да, или служба безопасности? Проверить всех, найти у кого есть сестра, которая недавно лечилась, для меня дело часа максимум.

– Это инженер-электроник, он только заменяет сисадмина.

Юра закатывает глаза и замолкает. Смотрит в одну точку. Стучит средним пальцем о пальцы на другой руке. Я молчу, не сбиваю его. Складка между бровей углубляется. Мистер Сосредоточенность. Когда думает, еще сексуальней. Саш, о чем ты думаешь? Судьба человека решается. Я не знаю, чем помочь. Потому что ничего толком не знаю.

– Тот, кто это продумал, все задолго рассчитал, – выдает и, усмехнувшись, смотрит на меня. Складка между его бровей разглаживается. Он как будто на преступника вышел. – Твоего отца взяли с чемоданом денег, на котором были его отпечатки. От этого видео ни горячо, ни холодно. Отпечатки это доказательство и без видео. Парень залез туда, куда его не просили.

– Он хотел помочь.

– Хотел помочь, став соучастником? Саш, если он такой умный, что знает, как уничтожить информацию с жесткого диска, то почему такой глупый, если не понимает, что за это следует уголовная ответственность вообще-то. Уничтожение улик, сто тридцать шестая статья УК. Поверь, он бы не лез в это дело без просьбы. Сидел бы тихо.

– Папа его не просил.

– Значит, попросил кто-то другой.

– Кто?

Юра садится берет блокнот и рисует квадраты.

– Это твой отец, его хочет подставить Громов. Подставляет. Но всплывает информация о расписке, которая хранится в сейфе. Узнать, как туда попасть мог тот, кто имеет доступ к записям с камер.

– Вряд ли папа бы показывал на видео, какой у него код. Даже я не знаю.

– Тот, кому надо, найдет способ разобраться.

– Ну, допустим, он выкрал расписку, дальше что…

– Дальше уничтожил запись, потому что там было заснято, возможно, случайно, кто проник в кабинет и вскрыл сейф.

– Да ладно. Он наоборот хотел помочь папе, Юра. Отблагодарить за спасение сестры.

– Не будь наивной, Саша.

– Этих двоих надо проверить. Они знакомы или родственники.

– Тогда почему он не попросил денег у своего знакомого?

– Больную сестру тоже надо проверить. – Ставит вопрос возле треугольника на листке бумаги.

– Я не верю. Тот парень… Он не мог. Здоровьем не шутят.

– Часто это пешки в чье-то игре. Подставляют себя, чтобы защитить себя или семью. Посмотришь, когда его вызовут на суд, он еще может дать показания против твоего отца. Саша, твой отец – чиновник. Подставить его мог тот, кто хочет занять его место. Пусть думает. Простой сисадмин или электроник не стал бы его подставлять. Кто-то за ним стоит. Если я правильно все разложил, то это будет кто-то еще выше статусом, возможно со стороны, но тогда в руководстве у него есть свой человек. Возможно, твой отец мешает в решении какого-то вопроса.

– Юра, так что, ты найдешь этого человека?

– Нет, твой отец пусть подумает, что было в последний месяц необычного. – Я шумно втягиваю воздух сквозь зубы. Я надеялась… – Саш, – притягивает к себе. – Ты хотела этого разговора. Думала, я щелкну пальцами и решу твою проблему? Я направлю следователя проверить эту версию. Жесткий диск тот, кстати, восстанавливают. Похерили его знатно, но у меня есть знакомый, который в этом разбирается. Но это все возможно, только если ты рассказала мне правду.

– Папа бы мне не врал. Никогда.

– Я за время работы в прокуратуре такого повидал… Когда в семье вот так друг друга подставляют, обманывают.

– Спасибо, – обнимаю его и прижимаюсь сильнее. Как будто он последний человек на земле, который может помочь и отпускать его нельзя ни в коем случае. Я и не думала даже, что так все запутано. Да, возможно, Юра мне не верит. Но я не вру, говорю то, что знаю сама.

– Я тебе ничего не обещаю. Если твой отец врет и брал эту взятку, то он не избежит наказания. Если не брал, то доказать это и оправдать будет не легко, но шанс есть. Кто-то действовал расчетливо и тонко.

– Ты не веришь мне?

– Саш, я верю доказательствам и фактам. У тебя их нет. Твой отец по-прежнему виновен. Я видел разное. Ты можешь ошибаться. Все может быть спланировано так, что твоя версия ошибочна. Он брал взятку и не было никакой расписки. Ты должна меня понять. Если я буду верить каждому и оправдывать, то преступность увеличится. Но при этом теперь я вижу нестыковки и нелогичность. Мы не на ромашке гадаем, верю-не верю. Возьмем врачей. Приходит человек и говорит, допустим, что у него выпадают волосы и ему нужно выписать определенное лекарство. Врач может поверить и выписать суперсредство, а может провести исследования и найти проблему. Как думаешь, врач будет думать только о словах пациента и поверит на слово или проведет исследование и будет верить фактам?

– Ты прав.

– Саш, все, что я могу тебе обещать, это то, что невиновный человек не сядет в тюрьму.

Я ничего не отвечаю, обнимаю его просто. Доверяю, потому что не отмахнулся, выслушал, даже вывернул все так, как я и не думала. То есть думала, конечно, что папу кто-то подставил. Но не думала, что его предали такие близкие и те, кому он до этого помог.

– А ты честно расскажешь все следователю? – Поворачиваю к нему голову и заглядываю в глаза.

Юра откладывает свои записи и усмехается. Прокурята отложили все дела.

– Не все, – наклоняется ко мне и рукой притягивает навстречу. – Как целовал тебя и провел выходные не буду рассказывать.

Мягкими пересохшими губами касается моих. Тянет за нижнюю. Облизывает языком. Доверяет мне во всем, а я… А я обманула один раз.

В памяти всплывает эпизод, который я допустила, когда уже были знакомы. А стыдно до сих пор. Он и правда всегда на одной чаше весов.

– Юр, – кладу пальцы ему на губы и останавливаю. – Я хочу тебе кое в чем признаться.

– Говори, – напрягается и сглатывает.

– А явка с повинной учитывается при вынесении приговора?

– Посмотрим на степень вины.

Как с ним жить, когда одни законы на уме.

– Я лазила в твоем телефоне. – Выдаю на одном дыхании.

Юра замирает. Не ожидал.

– И что там нашла? – откашливается и переспрашивает.

– Когда ты в больнице лежал, после обморока. Звонила какая-то девушка, настойчиво звонила. Я ответила, представилась медсестрой. Ну, я не знаю тебя, может, это сестра или кто-то еще. – Молча смотрит вопросительно дальше. – Она сказала, что невеста. – Одними губами говорит что-то нецензурное. – Я… в общем, я подумала, что ты со мной, потом с ней, или с нами обеими. – По губам скользит легкая улыбка. Лучше, чем эта складка между бровей. – Открыла твой телефон. Искала общие фотографии, переписки.

– Нашла? – спрашивает, усмехаясь. По его уверенности понимаю, что я ничего бы и не нашла там.

– Нет. Прости. Я больше ничего не смотрела. Я знаю, что некрасиво, знаю, что тебе не понравится, но я хочу быть честной… Хотя бы в том, что между нами.

Кладу руку ему на бок, проникаю пальцами под футболку и целую в шею.

– Я могу рассчитывать на помилование?

– Нет, – качает головой из стороны в сторону. Убирает руки от себя и заводит мне за спину. – Назначаю тебе сорок восемь часов исправительных работы, – низким голосом запугивает меня. Но в глазах будто не блики искусственного огня отражаются, а прокурята разжигают костры инквизиции.

– Что надо делать? – Покорно опускаю глаза, прикусываю губу, чтобы не рассмеяться, и принимаю правила игры.

– Ох, Саня.

– Исправительные так исправительные, товарищ прокурор.

– Договорилась.

Берет меня за шею и мягко наклоняет вниз. Приотпускает на уровне груди, я дальше не двигаюсь. Слежу, как его грудь под футболкой поднимается и опускается. Юра тянет мою голову вниз. Я подцепляю пальцем край футболки и касаюсь губами живота.

Порочный кайф и полная доступность. На таких исправительных работах я бы всю жизнь провела.

Трель звонок заставляет остановится.

– Твою мать, – Юра выругивается и выдыхает.

Звонок повторяется.

– Кто это?

– Думаю, что наша доставка. – Снова звонок. – Вертолетом что ли доставляет?

– Я сейчас. – Недовольно поднимается и разворачивается к двери. – Сейчас продолжим.

– Я пока в душ схожу, – молча кивает и широко улыбается.

Быстро принимаю душ, но в последний момент пасую. Не знаю, одеваться или не одеваться? Вроде как не надо. С другой стороны, кто знает, кто приходил и какое настроение.

Останавливаюсь на усредненном варианте. Надеваю шелковый пеньюар на голое тело. Вроде и прикрыто, а вроде и все доступно.

Юра одной рукой разбирает коробку, в другой руке держит телефон. Усмехается сам себе, что-то пишет в телефоне.

Это же не шутка какая-то надо мной.

Но выдыхаю, успокаиваясь.

– Что там? – Иду не спеша в его сторону.

– Достав… – поднимает на меня глаза и не договаривает. Жадно скользит по мне, грязно фантазирует, мучительно смакует. – Доставка. ВИП-доставка. Можно из дома месяц не выходить, надолго хватит. Такое ощущение, что он мне на обзор прислал все, что у него есть. Воспользовался, блин, промокодом. Теперь только об этом и будут шутки.

– Выбрал что-нибудь?

– Угу, тебя, – возвращает упаковку чего-то в коробку и протягивает мне руку. – Иди сюда.

Как только подхожу, захватывает за бедра и тянет на себя. Усаживает на колени. Ведет по ногам от колен вверх. Доходит до края моего безобразно развратного наряда и скользит поверх ткани прям до попы. Мягкость ткани впивается в кожу вместе с его пальцами.

Жарко становится в груди от того, как целует поверх ткани чуть выше груди.

Я выгибаюсь навстречу, пальцами зарываюсь в жесткие волосы, втягиваю аромат. Одна рука проникает под ткань и со стоном вырывается осознание, что я без белья.

Губы оставляют на коже дорожку влажных следов, идущих вверх, до шеи. Давно не было так хорошо и волшебно. Взаимно и желанно.

Я знаю, что это будут лучшие выходные за последнее время.