Текст книги "Капкан на прокурора (СИ)"
Автор книги: Ольга Тимофеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Глава 22. Юра
Втягиваю едва уловимый запах антисептика и раскрываю глаза.
Белый потолок, нежно-розовые стены.
Шумно выдыхаю, чтобы прогнать мираж. Глупец.
Я опять в больнице. Скоро вид на жительство тут дадут.
Вокруг меня никого. Саши тоже нет. Хотя она последняя, кого я помню отчетливо.
Потом граница между реальностью и сном смазана. Нажимаю на кнопку в палате и вызываю медсестру, чтобы позвала врача.
Пока жду, проверяю телефон. Звонил Ромка, с ним кто-то разговаривал несколько минут. Потом Лена, черт, обещал же заехать за какими-то документами. Саша не звонила.
– Доброе утро, как себя чувствуешь? – Валера вырывает из мыслей и кивает.
– Нормально, обвешал меня проводами, как елку новогоднюю. Я в порядке.
– Вчера не был, – сосредоточенно отвечает и проверяет показания приборов.
– Что случилось? Почему я в больнице?
– Потому что потерял сознание.
– Я?!
– Ты. Сотрясение напоминает о себе. Я тебе какие указания давал перед выпиской?
– Ой, Вал, все нормально было со мной.
– Ты не бессмертный. И о своем здоровье надо думать, не мальчик уже. Что помнишь со вчерашнего вечера?
Пожимаю неопределенно плечами. Ехал с работы к Саше. Напал на нее. Карусели какие-то. Но где закончилась реальность, а начался сон, точно определить не могу.
– Ладно, тогда рассказывать буду я. Мы сделали анализы, в крови нашли силденафил. Это аналог виагры, возбудитель. Первый вопрос, принимал ли ты?
– Нет.
– Откуда ты приехал к Саше?
Значит, все-таки приехал.
– С работы. Причем тут виагра?
– Что ты ел и пил последний час, пока не доехал до Саши?
– Ничего я не ел и не пил, я работал.
– Точно?
– Да. – Каждый день же так. – Подожди, я задерживался вчера, кофе пил.
– Откуда?
– Мне принесла секретарь. Из автомата… Твою мать.
– Головокружение, духота?
– Тревожность какая-то непонятная, мысли везде, не мог сосредоточиться…
– И возбуждение, – дополняет Валера, я вздыхаю и опускаю глаза.
– Сука. Крутилась все возле меня, крутилась, я динамил, решила так соблазнить. Посажу ведь. – Сжимаю край одеяла и мысленно пишу на нее заявление.
– Юр, ты уверен, что она? Может, кто-то еще. Мало ли, она стакан оставила, а кто-то решил так подшутить над тобой. Врагов, что ли, у тебя нет?
– Ты прокурора учишь вести дела? – усмехаюсь, сбавляю эмоции, но он отчасти прав.
– Нет, просто сотрясение, прием возбудителей, секс, давление, потеря сознания. В твоей голове странные процессы, где-то могла нарушиться логика.
Стыд заполняет нутро. Выдыхаю и прикрываю глаза. Так вот чего мне Сашу хотелось, как ужаленному. Напал на нее вчера. Она сопротивлялась. Теперь точно знаю, это был не сон.
– Ты, похоже, лучше меня знаешь про вчерашний вечер.
– Саша рассказала.
– Что рассказала? – с опаской переспрашиваю. Вал хоть и друг, но знает не все.
– Все рассказала. Когда мне позвонила, я отправил за тобой скорую, сам приехать не мог. Адрес Александры будет фигурировать, если ты захочешь дать ход этому делу. – Даже я так быстро не сообразил к чему он. – Это она предупредила, чтобы я поговорил с тобой. Про ваше дело в суде тоже в двух словах рассказала.
Умно. И неожиданно. Не хочет подставлять. Хотя этот момент сразу бы вылез. Естественно.
– Без скорой нельзя было?
– Ты сам к ней поехал, тебя никто не заставлял, сам понимаешь, о чем я. Поэтому она все сделала правильно. А тебе нужен отдых.
– Нормально мне. Напиши, с чем я поступил. Пусть у меня будет такая бумага. Я придумаю, как это оформить. Ничего противозаконного я не…. – Валера поднимает бровь и ухмыляется уголком губ. – Ладно, но вред никому не нанес, кроме себя. И не собираюсь.
– Я понял, хорошо.
– И можно меня уже выписать.
– Можно.
– Вал, а Саша сегодня есть?
– У нее выходной. Кстати, она передала тебе ключи от машины, но я бы не рекомендовал пока садится за руль.
Вал оставляет меня, я переодеваюсь. Пока жду выписку, завтракаю. Ключи оставила, не захотела, чтобы я заходил за ними сам. Как я и что со мной тоже проигнорировала спросить.
Обиделась, наверное. Вчера как мудила, конечно, себя повел с ней. Хоть она такого и не заслуживает. Надеюсь, что не психанет и не напишет заявление. Хотела бы подставить, не врачу звонила б, а в милицию.
Ожидаемо все это с ее стороны.
Я беру телефон, глушу просыпающуюся гордость и набираю номер. Аппарат абонента выключен…
Ну зачем так кардинально? Придется ехать, извиняться.
Или сначала навестить Лену?
Саша или Лена?
Одну хочу увидеть, вторую хочу убить. Понять бы, чего хочу сильнее и что сейчас будет правильным.
Сашу хочу увидеть больше. Пусть и знаю, что надо будет извиняться, а я это чувство вины терпеть не могу. Но при всем раскладе это приятней, чем встреча с Леной. Поэтому оставляю Сашу на десерт. А сам вызываю такси, чтобы сначала давиться сухим, невкусным разговором с Леной.
Соединяю все факты, как кирпичи, чтобы построить надежное обвинение. Догадки есть, но доказательств нет. Хотя как нет. Есть стаканчик от кофе, я выкинул его в мусорку. Без меня в кабинет никто не заходит, кроме помощника прокурора. Есть вероятность, что доказательство еще там.
А есть другая вероятность. С Ромой вчера разговаривала Саша, она могла ответить и Лене, рассказать, где я. А та легко бы уничтожила улику.
Хреново.
Я снова набираю Сашу. Ее телефон по-прежнему выключен. Зачем, не понимаю? Чтобы я не звонил? Так можно просто не отвечать. Если разрядился, так уже можно и зарядить.
Весь женский пол будто сговорился против меня. Хотелось бы думать, что мне похрен, но нет. Каждая не дает спокойно жить и работать.
Если Лена не полная дура и выбросила улики, то будет все отрицать. Я бы на ее месте тоже так делал. Хладнокровно, уверенно, расчетливо.
Прикрываю глаза и тру переносицу.
– Юль…
– М-м-м, – потягивается в кровати и разворачивается ко мне. Глаза еще не открыты, но на губах влюбленная улыбка.
– А кто такой Вадим? Ты во сне его имя произнесла.
– Я? – тут же распахивает глаза. – Я фильм смотрела на днях. Впечатлилась.
– Какой фильм?
– Я не помню название. Но там такая любовь красивая. Мне кажется, я тоже немного влюбилась в актера.
– А я?
– Ты лучший. Всегда таким будешь. Тебя я люблю всем сердцем, душой и телом. А актер просто запал в душу отношением к любимой. Мы, девушки, просто очень впечатлительны и влюбчивы мимолетно. Каждый раз, когда смотрим фильм или читаем книгу, влюбляемся в главного героя. И в это время становимся уязвимы на эмоции и манипуляции. – Прижимается ближе и обнимает за шею. – Никто так, как я тебя любить не будет. Ты единственный. Можешь, не сомневаться.
Уязвимы на манипуляции…
И не только девушки…
Раскрываю глаза. Не хочу об этом вспоминать и думать.
– Приехали, – таксист высаживает меня возле прокуратуры.
Первым делом иду к себе в кабинет, проверяю мусорку – пусто. Твою… Бумаги, остальной мусор есть. Стаканчика нет.
Про него знала только Лена. Или не только? Иду на вахту, проверяю, кто брал ключи от моего кабинета. Утром помощник. Но, если бы впускал уборщицу, то она забрала б весь мусор. Теперь двое подозреваемых. Вместе это хотели провернуть? Мотив? Не знаю.
– Кто еще брал ключ и не записался?
– Сегодня никто. За вечернюю смену сказать не могу.
– Дайте телефон того, кто вчера дежурил.
Отхожу в сторону и набираю.
– Иван Иваныч, доброе утро. Это Домбровский. Вы же вчера дежурили?
– Да.
– Кто-то ключ от моего кабинета после того, как я ушел, брал?
– Нет, а что случилось?
– Кое-что пропало.
– Юрий Александрович, никто. Но при мне сработала сигнализация, поэтому я отлучился минут на десять-пятнадцать.
– Кто оставался в здании?
– Вчера много кто оставался, можно посмотреть по пропускной системе.
– Я вас понял. Спасибо.
Итог. Лена оставалась, Антонов оставался, мой помощник нет.
Из всех, девушку вывести на правду будет проще всего. Итак, начнем.
Поднимаюсь в приемную к Лене.
– Привет, – уверенно вхожу, – Сан Саныч у себя?
– Нет… привет… Его вызвали…
– Отлично, – перебиваю ее и закрываю за собой дверь на ключ изнутри. – Я вчера не заехал. Прости. – Ловлю взгляд и поджимаю губы.
– Ничего страшного, – осматривает меня, глаза бегают. – Садись. Ты как? – Поднимается и огибает стол. – Мне сказали, что тебе плохо стало. Может, хочешь воды? – Идет к кулеру, берет стакан, роняет его.
– Нет, не хочу. Присядь, Лен, – киваю на стул напротив. – Кто тебе сказал?
– Девушка какая-то ответила. – Лена опускается на стул передо мной. Медсестра, наверное. Сказала, ты в больнице.
Я снова поджимаю губы. Но на этот раз, чтобы не усмехнуться. Колючка постаралась.
Из подсознания всплывает прозвище, которое теперь ассоциируется со вчерашним вечером.
– Понятно. – Я кладу телефон на стол, но все внимание Лены сосредоточено на мне. – Ты зачем это сделала? – выбираю тактику, когда мне все уже известно.
– Что именно? – переспрашивает, прикусывая губу.
– Ты знаешь, – я загадочно улыбаюсь. Правда, сложно играть Ромео.
– Нет, я не понимаю.
Протягиваю руку, касаюсь кончиками пальцев его ладони. Смотрю в глаза. Там волнение вперемешку с надеждой. Красивое сочетание. Такое у подсудимых часто.
Она сглатывает и опускает взгляд на наши пальцы.
– Юра…
– Зачем так сложно-то? Чуть меня не убила, надо было просто сказать.
Тон голоса понижаю, он звучит так, будто я ее уже простил. Лена глубоко вздыхает и поднимает взгляд.
– Прости. Я не знаю, что на меня нашло. Ты не обращал внимания, я… просто хотела, чтобы ты узнал меня лучше, ближе.
– Я мужчина, я и подтексты – это сложно очень. Скажи как есть.
– Ты мне нравишься. Очень нравишься. – Переплетает наши пальцы. Терплю ее прикосновения, хотя в них нет тепла и огня. – Давно уже. Но все мои попытки сблизиться ты игнорируешь.
– Какие попытки? – Играю дальше тупого, однозадачного мужика. – Я не понимаю, что ты от меня хочешь. Почему нельзя сказать прямо, чтобы я знал, чего от меня хотят.
– Я боялась сказать, как есть.
– А то, что я мог убиться, ты не боялась?
– Я не подумала, прости, – кладет и вторую свою ладонь на наши переплетенные пальцы.
Я вдруг Сашу вспоминаю, чтобы она почувствовала, если бы увидела? Но мысли о ней сейчас отодвигаю в сторону.
– Ты думала у меня что-то с потенцией, поэтому я тебя динамлю? Решила так мне помочь?
– Нет, я так не думала. Ты что?! Я просто хотела, чтобы ты обратил на меня внимание, захотел, как женщину, понимаешь? Потому что я тебя давно уже хочу, с ума по тебе схожу. – Сжимает руки. Для нее я сейчас маяк, Лена видит выход. На самом деле я риф, о который она разобьется.
Не каждый день такие откровения приходится слышать. Я и сам теряюсь немного. Вести четко дело легко, на допросе легко, а когда кто-то вот так в душу лезет.
Уязвимы на манипуляции…
И не только девушки.
Кое-кто умеет вернуть на землю и отрезвить.
– Глупышка, – усмехаюсь и нежно смотрю в глаза. Я говнюк. Но и она же не подарок. Сама начала, но силы не рассчитала. – Ты тоже мне нравишься. Работы просто до хрена. А девушкам нужно внимание, время, которого не так много. – Лена расплывается в искренней улыбке. Но она, когда совершила тот поступок, автоматически получила красную карточку. Это уже не исправить. Для меня Лена – преступник. – Что это хоть было, Лен? Не буду я никому рассказывать про этот детский сад.
Она краснеет, опускает взгляд.
– Виагра.
– Ты подсыпала мне Виагру, чтобы соблазнить? – перевожу все в шутку. Но…
– Да. – Отзеркаливает мою эмоцию. Улыбается. – Извини.
Сука. Но… признание я получил.
– Окей. – Как любит говорить мой друг, когда заключит сделку на миллион. Отпускаю Ленину руку и откидываюсь на спинку стула. – Суд решит, извинять тебя или нет. – Меняю тон на строгий и равнодушный.
– Какой суд?
– Наш суд. – Она перевод взгляд на стол и дергается, но я успеваю забрать свой телефон первым.
– Козел! – Замахивается на меня, но я перехватываю ее руки и опускаю. – Ты что, записывал?
– Я из – за тебя мог в аварию попасть и разбиться. В твоей головушке, хоть одна извилина есть или ты только умеешь двумя пальцами по клавиатуре стучать? Я после сотрясения мозга, ты это знала и подсунула мне какую-то херню.
– Ну, не попал же! Остался бы, так вообще удовольствие бы получил.
Смеюсь ей в лицо. Облизывая нижнюю губу.
– Так я и получил. Только не с тобой. Ты постаралась для другой. Она очень громко стонала. – Добиваю Лену рассказами о том, что она упустила. – Оценила твои усилия.
– Урод.
– Дура ты. – Обхожу стол и иду к окну. – Как будто не понимаешь, где работаешь и с кем. Да я тебя в два счета рассекретил. Даже без этого бумажного стаканчика. Хотел, чтоб сама призналась. – Разворачиваюсь и складываю руки на груди.
Ее смелость и злость трещит. Сменяется страхом, дрожью, истерикой.
– Юра… прости.
– Надо было раньше думать.
– Юра, не делай этого. Юрочка… – идет ко мне, – прости, я люблю тебя. Очень люблю, я не хотела делать тебе плохо. Я просто мечтала быть с тобой. И сейчас хочу. Мне все равно с кем спал, я прощу и забуду. Я сделаю для тебя все, что скажешь. Я буду самой послушной. Так, как я, тебя любить никто не будет.
Смотрю на нее. Вспоминаю другую. Что люди готовы сказать, чтобы получить то, что им так надо.
– Вряд ли ты меня разжалобишь, – смотрю свысока на нее. Мог бы уйти, но мне нравится видеть, как виновный чувствует приближение наказания.
– Ну Юра, ты же хороший. Я обещаю, больше не буду.
– Не будешь, конечно.
– Юр, я молодая девушка, – хватает меня за предплечья и сжимает с той силой, которая есть в ней. – Какая мне тюрьма? Я жить хочу.
– Я тоже жить хочу.
– Я ошиблась, Юр. Из-за тебя ошиблась. Ну, пожалуйста, я умоляю, не пиши заявление, я сделаю, что хочешь, – только сейчас вижу, что понимает, реальность ситуации и последствий. – Я не хочу в тюрьму.
Жалко ее дуру, но и видеть тут не хочу.
– Юра, не топи меня. Я с собой сделаю что-нибудь, это на твоей совести останется.
– Моя совесть уже давно глуха и нема к мольбам преступников.
– Пожалуйста, я не преступница. Все ошибаются, всем дают шанс. – Обхватывает ладонями мое лицо и приближается, чтобы поцеловать. Но я вовремя уворачиваюсь, избегая ее. – У меня родители в возрасте. Они не переживут этого.
Лицо зареванное, смотреть противно. Но при упоминании родителей лицо расслабляется. Как будто правду говорит. Боится их больше не увидеть.
Простить… Дальше будет доставать.
Не простить… Карма у меня что ли, такая? Где только накосячил в прошлой жизни?! Опять родители в укор совести.
– Пиши заявление и увольняйся, если узнаю, что устроилась в такую же структуру работать, то… сама понимаешь, что сделаю.
– Уволиться? – шепотом переспрашивает.
– Да. И держаться от меня подальше.
– Я люблю тебя.
– Спасибо, умереть от любви – это не для меня.
– Может, подумаешь? Я больше к тебе не подойду. Обещаю. Никогда. – Машу головой. – Воспользуйся мной. В отместку. Делай, что хочешь с моим телом.
– Предлагаешь себя?
– Я тебя люблю, поэтому это по любви будет.
– Я не люблю. – Даже не знаю, зачем веду с ней бессмысленный спор, выслушиваю предложения, на которые не соглашусь. Вероятно, хочу посмотреть, как далеко она может зайти. – Раздевайся, – киваю ей.
– Тут?
– Да.
Шмыгает носом и ищет пальцами верхнюю пуговицу на рубашке. Ох, как боится потерять это место, позора боится, остаться без всего боится. Нащупывает вторую. Третью. Уже показывается кружевное белье в разрезе.
– Ты – позор прокуратуры. Если не напишешь заявление, то его напишу я.
Она замирает и останавливается.
Я разворачиваюсь и иду к двери.
– Я думала, ты другой, – в спину, хочет больно сделать.
– Нет, – оборачиваюсь и усмехаюсь, – я не другой. Следующий раз, когда решишь влюбиться в человека, узнай его лучше.
– Скотина, – слышу уже в спину и, развернувшись, ухожу.
Достаю телефон и набираю Сашу. Если ответит, то не поеду к ней. Эмоции слишком негативные. Все могу испортить. Если еще есть что портить.
Но она снова недоступна.
Глава 23. Юра
Кто бы подсказал, чем закончится эта история? К чему готовиться? Какую очередную засечку оставит? Не верю сам, что все пройдет гладко.
Я снова сажусь в такси, только теперь еду за своей машиной. За окном густые дымчатые тучи давят тяжестью. А хочется чистого неба, ясности какой-то.
В висках, как магниты впаяны, тянутся друг к другу, создавая адскую боль. Справляться с ней становится все сложнее. Выщелкиваю из блистера таблетку и проглатываю, не запивая.
Сам за себя волнуюсь. Будь на моем месте кто-то из друзей, я бы забрал ключи и не дал сесть за руль. Сам без машины не могу, люблю комфорт.
Но сейчас рад, что оставил автомобиль именно там. Это повод зайти к Александре. Не для того, чтобы повторить вчерашний вечер. Хрен знает почему, ищу ненавязчивый повод.
Расслабиться не получается. Каждая мышца натянута тросами, сдерживая выход эмоций.
Только начинаю вслушиваться в песню на радио, как звонит Егор.
– Да, – отвечаю сразу.
– Юран, ты как? Привет.
– Привет, Егор, норм.
– Вал сказал, что ты снова в больничку попал, но уже сбежал.
– Да, – усмехаюсь. – Пусть лечит больных, я здоров.
– Что-то ты Новый год начинаешь, не по фен-шую, Юр.
– По фэн-шую, это дома, с родителями, а не на свадьбе. Нарушил, блин, традиции. У тебя все нормально?
– У меня все по фэн-шую, я прям кайфую. Слушай, впереди еще старый Новый год и китайский. Попробуй там ритуал перепровести, может, что-то поменяется.
– Я запишу в ежедневник, чтоб не забыть. – Смеюсь с Егора. – Гор, кстати, а Онежа рядом?
– Конечно, моя жена теперь всегда рядом. У меня нет от нее секретов. Что хотел?
– Можешь узнать, когда она с Сашей последний раз говорила? Не могу до нее дозвонится.
Все. Спросил. Напряжение подскакивает в сотни раз, пока жду, что ответит.
– Вчера Саша по-городскому звонила. Она телефон разбила, поэтому до нее пока не дозвониться.
Рубильник с напряжением тянут вниз, сбавляя все до допустимых пределов. Мышцы как оборванные расслабляются, дают свободу сердцу биться легче. Боль в голове начинает стихать. Выдыхаю. Жива.
– А можешь дать ее номер?
– Сейчас. Записывай, – Егор диктует номер, я набиваю в заметки. – Ты там аккуратней, а то будто все преступники против тебя собрались устроить диверсию.
– Не дождутся.
Прощаюсь, отключаюсь, сразу набираю Сашу. Снова длинные, томительные гудки и тишина.
По груди как бульдозер проходит, сваливая в душу сомнения, переживания, предчувствия.
Дурак. Чего не спросил, Саша звонила вечером до моего приезда или после? Но и второй раз позвонить не могу. Будто бегаю за ней. Будто нужна. Будто это очень важно.
На месте решу, что делать. Может, просто вышла, вернется.
Прикрываю глаза и снова пытаюсь расслабиться. Найдется моя Колючка. Я выдыхаю. Все будет хорошо.
Растворяюсь в спокойном движении музыки какой-то по радио. Вслушиваться не собираюсь, но слова сами проникают.
Мы не скроемся точно,
Сколько не поменяли бы комнат…
Я смотрю на тебя и жалею,
Что мы это даже не вспомним…
В кровоток впрыскивается доза адреналина. Шум от этого стоит в ушах. Контролировать это нереально.
Ты холодный снежный принц
Внутри твоей груди красные языки
И отбившись от всех птиц
Стрелы летят в меня
Я падаю, лови
Я вслушиваюсь дальше в слова, которые бьют точностью по еще не огрубевшим участкам сердца.
Фраза повторяется раз за разом, сбивает дыхание. Цепляет и распарывает грудную клетку. Нет.
Распахиваю глаза.
– Можете переключить радиостанцию, – говорю громко, четко, заглушаю слова. Слушать это не хочу. Думать тем более. За такой короткий срок не могло ничего еще бахнуть.
– Конечно, – кивает таксист и щелкает следующую станцию с новостями.
Это тупо химическая реакция. Надо нейтрализовать. А для этого не добавлять больше реагентов. Чтобы не добавлять, не встречаться, не общаться.
Кручу в руках брелок с ключами. Я могу позвонить, сесть в машину и уехать. Сухо, безэмоционально, как привык.
Сашин дом, двор, подъезд, моя ауди перед ее окнами, под присмотром. Бегло осматриваю, вроде все цело.
Поднимаю глаза на ее окна. Могу позвонить еще раз. Позже. Или у Онежи узнать, все ли в порядке.
Но как уже подсаженный на крючок карась, тянусь за леской. Плыву туда, куда тянет. Даже с закрытыми глазами, без воздуха и сил. Сказать спасибо, что не дала вчера сдохнуть.
Звоню в домофон. Гудки, один за одним. Без ответа.
Не уезжаю. Жду. На что-то надеюсь.
Может, Саша ушла куда-то? Может, и дома нет?
Я заношу палец, чтобы сбросить вызов, как гудки замолкают сами.
– Кто? – уставший, замученный, но знакомый голос переспрашивает.
Контроль над эмоциями срывается, я улыбаюсь. Рад, как ребенок, что она дома. Все, что успел надумать, ложно, бессмысленно, ни о чем.
– Это Юра.
Не уверен, что она узнает мой голос, поэтому называю имя. Берусь за ручку, чтобы открыть дверь.
– Зачем ты приехал? – Не радостно спрашивает. Меня вместе с крючком и леской на берег выкидывает, без воды, чтобы задохнулся в невысказанном.
– Саша, я хотел поговорить, впустишь?
– Я не могу, давай в другой раз.
– Не уйду. Я быстро.
Домбровский, ты что творишь.
Саша шумно выдыхает, но дверь открывает.
Нашлась. Это самое главное. Волновался за нее, как оказалось. Лифт не работает, поэтому я иду по лестнице. Нет, скорее бегу, через ступеньку. Чтобы не передумала и не закрыла передо мной дверь.
Развития событий может быть несколько, но спокойней – кофе и разговор.
Но, когда Саша открывает, вольтаж снова подскакивает. Бледная, на лбу пластырь, на запястье эластичный бинт. Отходит к противоположной стене, хромая.
– Что случилось?
– Упала. – Смотрит на меня снизу вверх. Даже в таком виде красивая. Хочется пожалеть, обнять, но я не понимаю ее реакцию. Сдерживаюсь.
– Как? Врачу показывалась?
– Ничего такого, что я не могла бы вылечить сама.
– Это, ведь, не я так на тебя упал?
– Нет.
Машет головой. Я вздыхаю и со вдохом втягиваю нотки роз. Колючка. Упирается на ту стену, к которой вчера прижимал.
– Как это произошло? – киваю на лоб, сбрасывая наваждение.
– Я на допросе? – Огрызается, а я просто спросил. Злится, что ожидаемо.
– Нет, конечно. Я хотел помочь.
– Не надо мне ничем помогать. Я просто шла и упала.
– Упала и вся покалечилась? Как будто что-то не договариваешь.
– Не важно. Все в порядке со мной. Зачем ты пришел? Я ключи от машины передала Валере.
Нутро мне разъедает ее словами. Не договаривает же чего-то.
Из комнаты выходит кот и садится на пороге. Обычно на комоде его место, сегодня решил следить за нами тут.
Я присаживаюсь и чешу ему голову. Он недовольно уворачивается.
– Что с хозяйкой? Ты в курсе?
– Отстань от кота. Говори, что хотел сказать, я хочу лечь.
– Саш, – поднимаю на нее взгляд и поднимаюсь. – Я хотел извиниться за вчерашнее. Я не контролировал себя. Прости, если сделал больно.
– Жалеешь?
– Да. Подставил и тебя, и себя.
Саша усмехается и качает головой.
– Признайся, ты же не извиниться хотел, ты хотел понять, буду ли я молчать об этом и не расскажу ли кому-то? Вот, что ты хотел. Как ты там говорил, в шантаже главное сделать это первым?
У нее все козыри в руках сейчас. Пусть она ничего и не докажет. Бля. Докажет, конечно. Мы не предохранялись. Доказать, что я ее изнасиловал, да еще и в таком состоянии, на раз два. Но эту идею не подкидываю. Прости, Колючка. В нашей с тобой игре, не все правила оглашаю.
– Ты не права. Давай спокойно поговорим. Я зайду?
Конфликт надо затушить, не дать разгореться.
– Нет, не зайдешь.
– Саш, ну не злись.
– Я не злюсь. Если ты все сказал, то можешь идти к своей невесте.
Невесте?
– Какой невесте?
– Тебе лучше знать.
– Нет у меня никакой невесты.
– Твоя коллега-невеста Лена думает по-другому.
Разговор перетекает совсем не в то направление, которое я хотел, но меня сносит вместе с ним и я уже не могу вывернуть назад. Лена еще и этой чуши наговорила.
– Плевать, что она там думает. Ты ревнуешь что ли? – Слова слетают с языка, неконтролируемо. Бля, с Сашей все неконтролируемо. И знать, ревнует или нет, тоже совсем мне не надо. Но хочется.
– Зачем ты меня мучаешь, а? – Саша переступает с ноги на ногу. Маникюр на пальчиках снова притягивает взгляд. Гипнотизирует. Как вчера сжимал их, всплывает в памяти. – Говоришь, что все ошибка. Приходишь. Целуешь. Извиняешься. Жалеешь. – Голос дрожит. – Я запуталась. Когда ошибка, а когда нет? Ты сам говоришь, что все, а потом приходишь и по новой. Слова разные говоришь, потом извиняешься за них. Я не могу заглянуть в твою голову и не понимаю твоих поступков.
Мне бы понимать.
– Саш… – протягиваю руку и беру ее ладонь.
– Все, – вырывает, – я тебя извинила, у меня нет претензий, – поднимает руки в защитном жесте, – я не буду никому об этом говорить, шантажировать не буду. Просто хочу, чтоб ты ушел.
– Какие слова я говорил? – Ни хрена не помню, но что-то ее задело.
– Вероятно таких, которых сегодня не вспомнишь и не скажешь! – Она не смотрит в глаза, трет уголки глаз тыльной стороной ладони. – Уходи уже, нормально со мной все.
Мне говорит, но зла будто на весь мир. Я просто сейчас представитель Зла у нее на переговорах.
– Я не хочу вот так уходить, оставлять тебя в таком состоянии.
Делаю к ней еще шаг, громила-кот поднимается и возникает между нами. Защищает от меня что ли?
– Нормальное у меня состояние. Просто ты бесишь жутко.
Я отодвигаю кота ногой в сторону и притягиваю Сашу к себе. Крепко сжимаю. Она не отталкивает, но теплоты и желания от нее не исходит. Как статую обнимаю. А она искусственно подчиняется тому, что делаю.
– Юр, договор был до Нового года. Он прошел уже. – Вот сейчас надо об этом напоминать?! – Теперь я могу тебя спрашивать обо всем? – Я, блядь, знаю, о чем она будет спрашивать. Молчу. – Как мне помочь отцу?
Вот и вернулись туда, откуда начали. Отпускаю ее и отстраняюсь.
– Ты спала со мной, чтобы поближе подобраться и выяснить это? – Знаю, что нет. Но натура такая. Вопросы в лоб. Как на допросе.
Саша округляет глаза и щурится.
– Да, а еще я тебе подливала в кофе возбудитель, я выключала на свадьбе свет, я привязывала тебя и пихала насильно свой язык тебе в рот, я сняла тебе номер в отеле, чтобы ты не уезжал.
Сколько раз она проговаривала про себя эту речь не знаю, но выдает без запинки.
– Что ты от меня ждешь? Оправдания его действиям? Знаешь, яблоко от яблони и все такое… Я не сужу о людях по их родственникам. Ты хорошая, но твой отец – преступник.
– Мой папа не убийца, не маньяк и даже не вор. Просто так получилось. Ты даже не выслушал меня.
– У тебя есть доказательства? – Саша молчит. – Я не могу просто снять обвинение. Мне нужно отсутствие улик и фактов. А они есть. Нельзя их просто стереть и сказать, что это ложь. Если твой отец не виноват, пусть адвокат докажет это.
– Всегда можно что-то придумать. Если захотеть. Но тебе хочется только выслужиться. Что, звездочку еще одну дадут? Или повысят?
В десяточку попадает. Как будто в курсе. Она не может быть в курсе.
– Я так и думала. Ты делаешь только то, что хочешь ты, когда хочешь ты. Что выгодно тебе. Приходишь, уходишь, берешь, отталкиваешь. О том, что вокруг тебя тоже люди, и что у них есть желания и проблемы, ты не думаешь.
– Я извинился.
– Это слова. Только слова. На деле ты все равно поступаешь так, как удобно тебе. – Стою. Держусь. Уйду, больше поводов вернуться не будет. Сам я не приеду. Свадьба позади. – У тебя есть только ты и твой чертов закон. С ним трахайся. Не приезжай больше, хорошо? – Обходит меня и открывает дверь. – Будущего у нас все равно никакого нет, сам понимаешь почему. – Молча слушаю ее. Жду, когда выговорится. От моей реакции она закипает еще больше. – Я не проститутка, помогать тебе снимать напряжение, – толкает в грудь, – у вас там в прокуратуре, похоже, с этим проблем нет. Уходи, Домбровский. И дорогу сюда забудь! Встретимся в суде.
Выталкивает и захлопывает за мной дверь.
Тело сводит, каждая мышца напрягается. Стою. Осмысливаю ее слова. Бахнуло, так бахнуло.
В сердце ныть начинает. Подталкивает вернуться. Но доверять механической мышце глупо. Так как мозг просчитать все на двести шагов вперед сердце никогда не сможет.
Это тупой механизм для перекачки крови. В голове вся логика и жизнь протекает. Ее надо слушать.
Спускаюсь пешком по лестнице, сажусь в машину, смотрю на Сашины окна.
Все правильно она сделала. Сказала чушь, но сделала все правильно. Остался бы, сделал еще больнее.
Завести машину, тронуться и уехать. Но я, как прибитый, не могу этого сделать.
Не понимаю потому что! Я с самого начала знал, что ей от меня надо. Знал, что не упустит возможность.
А она не воспользовалась тем джокером, что ей выпал. Она бы не решила этим свою проблему, но могла подставить меня. И не один раз. Почему не сделала?
А мне после этого участвовать против нее в суде и выносить обвинение ее отцу?
Домбровский, ты переплюнул сам себя. Поздравляю.
Завожу двигатель, но пробегаюсь взглядом вверх на ее окна.
Супер. На подоконнике уже кот, смотрит вниз. Вот чтоб он понимал, мохнатое чудовище.
Прикольный, конечно, жаль, больше не увидимся.
Лена
– Привет, чего глаза заплаканные? – Ко мне заходит Антонов, я сдвигаю папку с документами на заявление об увольнении. Уходить с таким позором не хочется. И, прежде, чем все узнают, мне надо придумать правдоподобную ложь.
– Так… что ты хотел?
– Документы надо отправить.
– Хорошо, оставляй.
– Так что случилось, – садится на край стола и кивает.
Я смотрю на папку с документами, из-под которой виднеется уголок моего заявления. Он сам сдвигает папку и пробегается по тексту.
– Увольняешься?
– Меня заставляют, – выдыхаю от безысходности.
– Кто?
– Домбровский.
– С чего это?
– Я накосячила. Если не уволюсь, он напишет на меня заявление.
– А что ты сделала? Может, все не так и страшно? Рассказывай.
Качаю головой, я не могу. Чтобы слухи о моем позоре расползлись, как черви после дождя везде.
– Он скоро тут работать не будет, так что есть варианты, но ты должна мне все рассказать.
– В смысле, не будет?
– Не важно. Так что? Ты немного поможешь мне, я попробую помочь тебе сохранить работу. Какие у него доказательства.
– Он записал наш разговор на телефон.
– Аудио? Видео?
– Аудио.
– Хм. Аудиозапись с телефона должна быть получена законным путем. Информация о частной жизни лица, полученная помимо его воли, не может служить надлежащим доказательством в каком-либо деле. Кроме того, у суда не должно возникнуть сомнений в подлинности записи. Поэтому, – он усмехается, ведет языком по внутренней стороне щеки, – решим твою проблему, Ленок.
– Что я должна делать?
– После работы встретимся, поговорим. А пока… пока напиши заявление на увольнение.
– Зачем? – смотрю на него. Антонов спокойно говорит, уверенно.
– Делай, что говорю. Так быстро тебя не уволят, а Домбровский пусть думает, что все так, как он задумал.
