Текст книги "Капкан на прокурора (СИ)"

Автор книги: Ольга Тимофеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 16. Саша

Все мечты добраться до дома побеждает желание спать. Поэтому киваю и иду за ним. Юра быстро оформляет одноместный номер на мое имя.

– Сама справишься? – кивает мне и надевает пальто.

– Да, – уверенно отвечаю, чтобы не показаться дурой, но лучше бы мне дали обычный ключ с номерком, а не это, непонятно что.

– Тогда пока, – говорит быстро, торопится.

– Пока, спасибо. – Я уже не понимаю, он больше хороший, или больше плохой. Не от себя ли решил спрятать меня тут, в отеле? – Подожди, а как этим пользоваться? – Поднимаю непонятный пластиковый брелок и показываю Юре.

– Там все интуитивно понятно. – Я молча смотрю на него, если бы было интуитивно понятно, я бы не спрашивала. – Ладно, пойдем. – Закатывает глаза и вздыхает. – Я провожу ее, а то свернет не туда. – Юра предупреждает девушку на ресепшене. Может и не положено, но она не решается сказать что-то против.

– Наш девятый этаж. – Озвучивает Юра, когда входим в лифт. Движение вверх укачивает. Слабость снова накатывает, кофе уже испарилось, алкоголь все еще на языке, но уже не приносит того удовольствия. Беру Юру под локоть, кладу голову на плечо и закрываю глаза.

– Какой уже этаж? Я сейчас усну.

– Пятый. – Сдержанно отвечает. – Давай ключ.

Протягиваю брелок и жду, когда заберет. Юра случайно касается пальцев, оставляя на коже легкое покалывание.

– Наш этаж, – ведет плечом, чтобы я подняла голову.

Придерживает за талию, пока идем по пустому коридору, открывает дверь в номер, пропуская внутрь, заходит следом. Я включаю свет в коридоре и бросаю свои вещи на кресло.

Наконец-то.

Стягиваю босоножки и выдыхаю, когда чувствую под ногами горизонталь.

– Как хорошо, – заглядываю в комнату. – Ого вот это у них кровати в одноместных номерах. А в двухместных тогда какие? – Упираюсь в дверной проем. – Если не будешь приставать, что вполне можем поместиться на этой кровати вдвоем, даже не мешая друг другу.

– Лучше не рисковать. – Сдержанно отвечает мне над ухом, через плечо заглядывает в комнату. Так близко. Снова. Щелкает выключателем, комната от подсветки становится сначала синей, со следующим щелчком зеленой. – Что это такое? – со следующим щелчком красной.

– Все, Юра, хватит щелкать, – кладу руку на его ладонь и убираю, – а то у меня голова кружится.

– Вампирская тема какая-то.

Достаточно чуть-чуть наклониться назад и потереться спиной о его грудь.

– А я правда тебя сводила с ума на празднике?

Здравый смысл уже спит, видимо, язык говорит то, что хочет, тело тянется к запретному мужчине.

– И сейчас сводишь, – шепчет на ухо, как будто нас прослушивают. – Но тогда я знал, что остановлюсь в любом случае.

– Сейчас?

– Не уверен. – Сглатывает и выдыхает. От теплого продолжительного выдоха, пряди волос щекочут кожу на шее, будят мурашечек. – Ты же знаешь, что это все усложнит. – Ведет прохладным пальцем по коже на плече.

– Куда уж сложнее? – Отказываюсь думать рационально и правильно.

– Закроешь за мной? – Говорит громче и отходит. Шаги за спиной удаляются в сторону двери.

Делаю глубокий вдох и выдох. Разворачиваюсь и иду за ним. Все правильно.

На ходу завожу руку за спину, пытаясь раскрыть молнию на платье. Она поддается, но заедает где-то… непонятно где.

Юра берется за ручку двери, я останавливаю:

– Подожди, помоги, пожалуйста, расстегнуть молнию, там что-то пошло не так. – Разворачиваюсь спиной к нему и расслабляюсь.

– Ты специально это делаешь?

– У тебя молния никогда не заедала?

Юра пробует сам. Касается невольно теми же прохладными пальцами кожи между лопаток. А внизу живота все сводит от этих ощущений.

Ведет молнию чуть вверх. Она поддается. А потом, натянув ткань, ровно тянет вниз до самой поясницы. Мы так и стоим. Никто не делает губительный шаг навстречу, но никто и не уходит.

Пожалею же. Тысячу раз пожалею. Хотя всегда есть один процент. Одно исключение. И у прокурора тоже могут быть исключения. Мы все люди.

Я наощупь открываю сумочку, которая все еще висит через плечо, и достаю оттуда телефон. Поднимаю руку и передаю через плечо.

– Твою мать, Саша, что ты делаешь? – Вырывает телефон и целует в шею. Рукой обнимает за талию и тянет к себе. Требовательные и голодные губы везде.

Прохладными пальцами ведет по ключицам, плечам. Задевает намеренно бретели платья, сбрасывая с плеч.

Платье соскальзывает за секунду, оставляя в одних трусиках.

Бросаю сумочку на пол и делаю шаг назад.

Обнимает одной рукой, в какой-то собственной грубовато-дерзкой манере, от которой зато сон снимает на ура. Пальто, которое так и не снял, раздражает кожу, щекочет.

Я разворачиваюсь и сама тянусь, чтобы поцеловать. Все высказанное за эти дни выливается сейчас друг в друга. Перекатывается в руках, сплетении языков, в одном дыхании на двоих. Стягиваю с него пальто, кидаю наугад в сторону кресла. Пиджак туда же.

Юра щелкает замком и закрывает дверь. Все, что за было за дверью, там и закончилось. Тут начинается новое предложение и новая глава. Чем закончится, пока знать не хочется.

Глава 17. Саша

Спина, грудь, живот, бедра, ноги. Если бы на мне была хоть какая-то одежда, я бы почувствовала ее. Но в комнате тепло, пахнет не домом и не больницей, белье определенно где-то есть. Я же обнаженная. Как будто ждущая чего-то.

Я откручиваю события назад. Это было… хорошо. Безрассудно, но хорошо. Теплый шар зарождается в груди от этих воспоминаний и, мягко перекатываясь, стремится к животу.

Кто-то шумно сглатывает рядом. Выдыхает… Ведет по волосам… Ворочается…

– Спишь?

Дальше притворяться бессмысленно. Лениво открываю глаза и поворачиваю голову на подушке. Каким должно быть утро с мужчиной после проведенной вместе ночи? Безрассудно проведенной ночи, если быть точнее, которую я же спровоцировала.

Переворачиваюсь на бок и подминаю подушку под щеку.

– Доброе утро. – Я улыбаюсь. Мы сами создаем свое настроение. Сами задаем тон новому дню, даже, если у кого-то другие планы.

– Привет, – сухо отвечает. Юра взглядом ощупывает плечи, ключицы. Интересно, хотел бы сейчас поцеловать их?

Я смотрю в глаза. Не против. Это по-любому сблизит и зародит в его мыслях желание мне помочь. Там уже смятение и миллион просчетов моего следующего хода. Хотя для начала, я согласилась бы на поцелуй. Авансом. Это было бы более естественно, чем лежать и смотреть друг на друга, делая вид, что ничего не произошло.

Я не понимаю, он хочет свалить, или не знает, как предложить помощь?

– Я никому не расскажу.

Юра переворачивается на спину и смотрит в потолок.

– Мне все равно надо написать рапорт, отказаться от этого дела. Я не могу быть объективным. – Я поднимаюсь на локте, оборачивая вокруг себя белоснежное одеяло. Как отказаться?! – Вам заменят прокурора. Я, надеюсь, отделаться выговором.

– Подожди, не нужен мне другой прокурор. И тебе не обязательно писать раппорт. Знаем только я и ты. – Он усмехается сам себе. – Или ты думаешь, что я тебя буду шантажировать?

– Знаешь, что главное в шантаже?

– Что?

– Начать первым, – усмехается и поднимается. – Поэтому не дам тебе такую фору.

– Я и не собиралась.

– Да прям. Я почти уехал домой. Зачем тогда соблазнила?

– То есть, ты думал, что я это сделала специально и подыграл?

– Мне понравилось. – Оборачивается и упирается ладонью в кровать. Ну искренне же было все, по-настоящему. Он прокурор, а не актер.

– Ты пойдешь в душ?

– Да.

– Тогда иди, я подожду.

Лучше бы я на самом деле подстроила это. Не так противно было бы сейчас от него.

Юра идет в душ. Между прочим, одет в боксеры. Это кто еще расчетливый?! Я отключилась сразу, он оделся, еще что-то там думал себе.

В душе включается вода. Не позвал. Не хочет. Со мной только по пьяни можно, что ли?

Иди ты к черту. Я быстро поднимаюсь и одеваюсь. Сжимаю зубы. Вот нет, плакать еще из-за него. Душу свою он давно продал прокуратуре. От человечности и сострадания надо отказаться на присяге.

Никуда не денешься. Придешь сам. Первым. Хрен только еще получишь что-то.

Подбираю быстро свои вещи, складываю в пакет. Куртка, сумочка, сапоги. Оставаться и видеть его больше не могу.

– Саша, – зовет из душа, но я уже заряжена. Закрываю за собой тихо дверь и спускаюсь по лестнице. Быстро. Как будто побежит. Догонит. Остановит.

Не он точно. Как угораздило вообще с ним пересечься. Забыть надо поскорее, пока не поселился в сердце и не устроил диверсию. И чтобы никто не знал.

Я накидываю капюшон и, не оборачиваясь, иду мимо администратора. Выхожу на улицу, сворачиваю за угол. Везет. Там стоит такси. Я хочу домой.

Я ведь честно это делала не ради папы. Юра сам мне весь вечер прохода не давал. А потом перевернул так, что я соблазнила и заставила остаться. Да, соблазнила и заставила, но только потому, что он сам этого хотел.

Вытираю пальцем слезы, что предательски выступают. В горле дерет от обиды. Он ничем не лучше остальных. Каждый берет, пользуется и оставляет.

Кот. Плед. Подушка. Поплакать. Четыре составляющих успешной истерики.

Открываю, наконец, дверь и захожу домой.

– Мау, – встречает Ахилл и выгибается в спине.

– Привет, – сдержанно отвечаю и глажу по спине.

– Мау.

– Жаль, что тебя вчера не было рядом. – Разуваюсь и бросаю пакеты на пол. – И вообще, если прокурор когда-то придет, можешь делать с его вещами, что хочешь.

Я иду на кухню и проверяю кошачью тарелку. Там на дне миски осталось пару подушечек. На черный-черный день. Благо, сегодня он не наступил.

Бросаю жменю добавки, вскрываю пакетик влажного корма.

Смотрю, как он с аппетитом ест, и такая жалость к себе берет.

Даже у кота есть кто-то, кто его любит и кто о нем заботится. Ахиллес знает, что я приду, пожалею, потискаю. Люблю его без всяких условий. А сама никому толком и не нужна.

Быстро принимаю душ, переодеваюсь, надеваю пижаму и забираюсь под одеяло. Слезы больно режут глаза.

Ахилл тихо запрыгивает на кровать и крадется ко мне. Обнюхивает. Лезет в лицо. Я сгребаю его и утыкаюсь в шерсть.

– А хуже всего то, что вот он придет, а я не смогу прогнать. Сделать ему ничего не смогу. А он воспользуется, а папе не поможет.

Еще вчера он вот тут лежал, улыбаясь коту. Я его от шерсти чистила. Лучше бы накормила этой шерстью.

– Он меня целовал, Ахилл. Первым поцеловал. И это не какой-то там поцелуйчик в щеку. Он такое делал. – Я прикрываю глаза и вспоминаю обрывки ночи.

– Мау.

– Я знаю, что он прокурор. Обвинять – это то, что у него получается лучше всего. Хотя в постели он тоже хорош. Ну и пусть пишет свой раппорт. Пусть отказывается. Мы справимся и без него, да? Подумаешь, ночь провели. Я же не девственница, чтобы так убиваться.

Вот если бы передо мной поставили выбор – работа или любимый человек, я бы выбрала любовь. Потому что работа сегодня одна, завтра другая, а любовь найти и потерять слишком опрометчиво.

Ахилл лижет мне руку. Там раны нет, она в груди. И хуже всего, я понимаю, что он не исправится. Не такой он человек. Мужчину мечты сама себе создала, поверила, теперь плачу, что такого на самом деле нет.

Я вытираю слезы. Надо выспаться наконец. Сегодня еще в ночную смену. Там мне некогда будет горевать. Там у меня мои любимые пациенты.

И там не будет ужасных, грубых, несговорчивых прокуроров. Не должно быть.

Глава 18. Саша

Наивная. Захотела феерично переспать с мужиком, а потом спокойно уснуть и забыть обо всем.

Час отвалялась с Ахиллом в обнимку, а остановиться и не воспроизводить прошлую ночь раз за разом так и не смогла. И, даже несмотря на сегодняшнее утро, мне все равно понравилось.

Аккуратно освобождаюсь от объятий кота и поднимаюсь, чтобы собираться на работу.

Пушистый друг недовольно бурчит.

– Ахиллес, не смотри так. – Я тискаю его и целую. – Мне плохо. Я не могу дома находиться. Хочу сменить обстановку. Ты же привык, что я работаю по графику. Между прочим, я это делаю, чтобы прокормить твою тушку.

Одеваюсь и ищу телефон, которого нет нигде. Карманы, сумка, пакет.

Где я могла его потерять? Ну не на свадьбе же. Черт. Я же сама отдала телефон Юре вчера. Отдала, а забрать утром забыла. Его точно не было нигде на видном месте.

Твою мать. Значит, придется встретиться. Значит, он придет.

Сажусь на кровать и вздыхаю. Я не готова видеть его в своей квартире. Есть вероятность, что он сделает так, как захочется ему. А я больше не собираюсь делать так, как захочется ему.

Я уезжаю на работу на четыре часа раньше положенного. По правде, я не хочу его видеть. Сложно будет удержаться, чтобы не дать ему по голове ботинком, или подкинуть кота, или накормить чем-то запрещенным.

Когда добираюсь до работы, отпускаю раньше медсестру, которую должна сменить еще в восемь и делаю обход по пациентам.

– С Новым годом! Кому праздничные уколы, обещаю делать не больно и дам конфетку.

– Сашенька, давно вас не было видно.

– Ага, с прошлого года. – Набираю в шприц лекарство, – я была на свадьбе, представляете? Друзья решили расписаться тридцать первого декабря.

Я прохожусь по своим пациентам, проверяю состояние. Отмечаю к кому надо еще подойти, кто ждет врача.

– Саша, привет, уже на работе? – Меня окликает Валера, с которым вчера гуляли на одной свадьбе.

– Да, у меня ночная смена. А ты же вроде как не должен быть тут.

– Заехал посмотреть мужчину, который вчера упал возле ресторана. Сейчас еще Юра приедет. Голову себе разбил там же, где мама.

– Как он? – Само вырывается. Излишне заинтересованно. Это я, что ли, флюидов наслала?

– Сделаем снимок, возможно надо будет зашить. Поможешь? – Я так не хочу с ним пересекаться. У меня работы много и пациенты еще… Но я киваю в ответ. Не хватало, чтоб Валера в наши отношения был посвящен. – Подготовь, пожалуйста, мне все в перевязочной.

Я надеваю маску. Не хочу встречаться, не хочу с ним пересекаться. Говорить, видеть, помогать ему, лечить желания нет вообще. Зато есть – засадить укол побольнее и налить в рану спирта.

– Привет, – Валера здоровается, – проходи, показывай. Ты где умудрился упасть?

– К родителям поехал, – узнаю знакомый голос, – там у них эти ступеньки скользкие. Прошлый раз мама упала, теперь я.

– Покажи, – оба замолкают, врач осматривает. – Надо снимок сделать.

– Да не надо снимков, кровь останови и все.

– Командовать будешь у себя там, тут позволь мне, – усмехается Валера. Набирает номер и спрашивает работает ли рентген. Я итак знаю, что работает. Не выхожу из перевязочной. Надеюсь отсидеться тут, может, вообще получится улизнуть.

– Саш, ты закончила? – врач Доронин не делает мне жизнь проще.

– Да, – отзываюсь и поправляю маску на лице.

– Иди сюда. – Выдыхаю и выхожу в кабинет. Поверх маски пересекаемся взглядами с Юрой. Я делаю максимально равнодушное лицо и киваю ему.

– Саша, отведешь на снимок? Я выписал направление.

– Хорошо, – забираю бумаги и выкатываю из угла кресло-каталку.

– Я сам дойду. – Молчу и перевожу взгляд на Доронина.

– Юр, садись. Она права. Это техника безопасности.

Домбровский быстро снимает пальто, вешает на плечики и садится в кресло. Я берусь за ручки и толкаю каталку к выходу.

– Я сейчас кое-кого домой отправлю, – Валера выходит за нами, – и жду вас тут.

– Почему сбежала? – Юра оборачивается и ловит взгляд, когда остаемся одни. Я не сбежала. Просто ушла пораньше.

– Ничего не хочешь мне вернуть?

– Я заезжал к тебе, хотел отдать телефон, но никто не открыл. – Заезжал? Как хорошо, что я уехала на работу. Встречаться с ним хотелось бы на нейтральной территории. – Твой мобильный в машине.

Очень плохо.

– Мы приехали. – Я оставляю коляску в коридоре, иду проверить свободно ли в рентгенкабинете. Отдаю направление и возвращаюсь к Домбровскому. – Иди, тебя ждут.

Юра резко поднимется и, качнувшись, хватается руками за воздух.

– Ну, куда?! – Только и успеваю предупредить, беру за руку и поддерживаю. – Куда ты резко встаешь?

– Со мной все нормально.

Отвожу в кабинет, потом жду, когда выйдет. Переживаю за него даже, хотя он не заслужил. Юра выходит через несколько минут.

– Идем? – кивает на выход из коридора, откуда приехали.

– Садись, – указываю на кресло, – пождем снимок.

Я рассматриваю плакат на противоположной стене про травматизм зимой.

– Помнишь из-за чего торт упал? – я чувствую взгляд на щеке. Он смотрит, помнит, конечно. – Я тебя поймала, не дала упасть. Ты еще возмущался, говорил, зачем. Вот зачем, теперь понял?

– Это было случайно.

– А ты думаешь каждый в травматологии специально упал, чтобы сюда попасть?

Боковым зрением вижу, как держится за голову, рассматривает меня.

Я же заинтересованно изучаю плакат. Как будто не было нечего. И прошлая ночь не особо и запомнилась, и на его рапорт мне плевать, пусть хоть увольняется. И вообще сам он никак меня не волнует и не интересует.

– Саша, снимок. – Медсестра передает рентгеновский снимок, я благодарю и, развернув каталку, качу больного к врачу.

– Что там?

– Я не врач, – коротко отвечаю и иду по коридору.

– Что-то не так?

Разговор не клеится, я молча возвращаю больного врачу, отдаю снимок и жду указаний.

– У тебя сотрясение первой степени, Юр. Надо остаться на ночь в больнице, под присмотром побыть.

– Мне на работу.

– Выпишем больничный. У тебя голова будет так болеть, что сам рад будешь больничному. Пойдем, надо рану обработать.

Все-таки карма существует, улыбаюсь под маской на лице.

– Саша, обработай рану. Я наложу два шва, чтобы скорее зажило.

Я набираю антисептика и не церемонясь обрабатываю рану. Домбровский шумно пропускает воздух через зубы. Мое сердце черство к прокурорской боли.

– Артикаин вколи.

– Вал, – оживает Юра, – я потерплю, не надо ничего колоть мне в голову.

Я поднимаю взгляд на Доронина, жду указаний.

– Уверен? Будет не очень приятно.

– Уверен. – Я снова довольно улыбаюсь. Вот пусть тебе будет не очень приятно. Долю приятностей получил. Теперь расплачивайся. Я уж не поскуплюсь на антисептики, чтобы обработать рану.

– Хочешь произвести впечатление?

Юра поднимает глаза и встречается с моими. Но я долго не задерживаюсь. Подаю Валере пинцет.

– Давай уже, не тяни время.

– Начинаю.

Домбровский сжимает челюсти и кривится. Не самая приятная процедура, но он сам захотел без анестезии.

– Вал, что думаешь по поводу возвращения Евы?

– Она закончила учебу, это ее родина и тут у нее брат. Почему она не должна возвращаться?

– И сразу заявиться на свадьбу, где ее не ждали. Искала тебя?

– Мы сегодня встречались, разговаривали. Она изменилась.

– Такие люди не меняются. Ау! – вздрагивает и жмурится.

– Один шов наложил. Еще один давай, будет лучше. Саша, узнаешь, какая палата свободная?

– Я домой поеду, Вал.

– Нет, на сутки останешься. Дома кто за тобой ухаживать будет? А тут Александра есть.

Я молчу, ставлю металлический поднос и покидаю их, чтобы узнать, где свободная палата.

Возвращаюсь в перевязочную через десять минут.

– Валерий Андреевич, сорок восьмая палата свободна.

– Я закончил, Саш, наложи повязку и проводи, хорошо? Я пока документы оформлю.

Надо было ему именно в мою смену упасть!

Глава 19. Саша

Валера оставляет нас одних.

Я беру материал, чтобы наложить повязку, подхожу к Юре со спины. Касаюсь пальцами волос, чувствуя жесткость, и задерживаю дыхание.

Разбираю волосы на пряди и накладываю повязку. Воспоминания вчерашней ночи снова против воли всплывают. Покалывают в пальцах, сдавливают аорту.

Неужели и правда все, что было ночью, просто перечеркнул? Или так тяжело переступить черту, признаться, что все не случайно. Со мной не плохо провести ночь, но я не стою должности, принципов, риска.

Заканчиваю и случайно задеваю запястьем шею. Тут же отдергиваю руку, Юра напрягается.

– Я закончила. – Первой нарушаю тишину.

– Спасибо.

Я привожу в порядок перевязочную. Боковым зрением замечаю, как он оборачивается и смотрит на меня. Думает же что-то, но мне не открывается.

Я поднимаю взгляд, смотрю исподлобья. Взглядами врезаемся, но впустить дальше, чем вчера, никто не решается. Хочу отвести глаза, но не в состоянии. Как будто ответы на вопросы там могу найти.

Что бы мы сделали, не будь никого вокруг? Ни его окружения. Ни моего. Захлопнутые двери. Закрытые окна. Ночь. Темнота.

– Вы вчера так наговорились, что сегодня нет слов? – Слышу Валеру и возвращаюсь к уборке. Дезинфицирую, раскладываю, сортирую. Юра со стоном выдыхает.

– Голова болит, Вал.

– Сейчас Александра даст таблетку, перед сном, если легче не станет, укол обезболивающего. – Валера передает мне карту и лист назначений. Я ищу нужные таблетки. – Если что-то будет беспокоить, звони мне. Я завтра утром приеду на смену.

Юра кивает, я протягиваю таблетки, которые надо принять. Он переворачивает и то ли читает название, то ли проверяет срок годности по блистеру. Как будто не доверяет или сомневается в чем-то.

– Саш, проводи тогда Юру в палату.

– Хорошо.

– Может, я сам найду?

Машу головой и, усмехнувшись, киваю на его транспорт.

– У тебя уже кружилась голова, если вдруг упадешь в обморок, я могу не удержать. В стенах этой клиники сохраняется врачебная тайна. Никто не узнает, что тут лежит прокурор.

Юра кривится, но садится в кресло-каталку. Пока везу в палату, чувство обиды так и не отпускает. Он ничего не сказал, ни слова о нас. Может, нас и нет, но Юра как будто готовится к обвинительной речи и собирает на меня доказательства вины.

– Переоденься в это, – показываю комплект одежды на кровати. Отворачиваюсь, чтобы не смотреть. Развешиваю его верхнюю одежду в шкаф, проверяю, все ли необходимое есть в санузле.

Когда выхожу, Юра уже переоделся. С размером одежды угадала. Ему как раз. Домбровский убирает телефон на тумбочку. Точно.

– Ты не вернул мне мой мобильный.

Юра смотрит на свой, переводит на меня взгляд.

– Почему ты не сказала до того, как я переоделся? Когда на первом этаже были?

– А почему ты сам не вспомнил?

– Когда тебе в голову засаживают иглу как-то не до мыслей о чьих-то телефонах. – Хоть и грубовато отвечает, но он прав отчасти. Надо было напомнить самой. – Сейчас оденусь и схожу за ним.

– Куда?! Тебе нельзя ходить. Лежать надо.

– Так тебе нужен телефон или нет?

– Давай ключи, я сама схожу. – Прищуривается, снова смотрит внимательно, оценивает.

– Ладно, – достает ключи от машины и передает мне. – Твой телефон в бардачке. Там на заднем сидении еще папка лежит с документами, принеси, пожалуйста.

– Тебе надо отдыхать, а не работать.

– Я разберусь.

Разберется он. Забираю ключи и оставляю одного.

Вот не буду колоть обезболивающее, тогда посмотрим, как ты разберешься сам.

Если бы не мой телефон, в жизни бы не пошла в его машину. Но, ради мобильного проглатываю очередное его недоверие. Накидываю куртку, выбегаю на улицу. Пикаю брелоком, чтобы скорее найти машину.

Его – стоит чуть в стороне. Подхожу и сажусь на переднее пассажирское сидение. Открываю бардачок. Нахожу там мой телефон. Не упускаю удовольствие посмотреть, что еще там лежит: перочинный нож, две телефонных зарядки, блокнот с ручкой, фонарик, влажные салфетки. Эстет. Ничего особенного, поэтому забираю телефон и закрываю бардачок. Разворачиваюсь, чтобы забрать папку с заднего сиденья, но взгляд фокусируется на спинке моего сидения. Там длинный светлый волос. Не седой, именно светлый, блондинистый.

Непонятная ревность заполняет грудь. Я не одна, не особенная. И как давно кто-то тут был? Пару дней назад, когда я слышала голос коллеги, которую он подвозил. И часто он ее подвозит? А может, и сегодня?

Забираю папку, выхожу и с силой закрываю дверь. Увидел бы, уже кричал бы, что я слишком громко хлопаю. Но его тут нет.

Возвращаюсь в клинику. Первым делом, снимаю куртку и переобуваюсь, проверяю свой телефон. Куча пропущенных звонков и сообщение от тех, кто не успел поздравить с Новым годом вчера.

Когда возвращаюсь в палату к Домбровскому, тот стоит возле окна, разговаривает с кем-то. Я кладу ключи от машины и папку на стол, но Юра жестом показывает остаться.

– Не надо, мам, я тут на ночь. Завтра поеду домой… Да, так сказал Валера. Не надо ко мне приезжать… Пока.

– Ты долго, – бросает взгляд на папку, потом на меня.

Я только сейчас понимаю, что окна палаты выходят на парковку. Он наблюдал за мной.

– Ты следил за мной что ли?

– Наблюдал.

– Если не доверяешь, не надо было просить принести твои папки.

– Так почему так долго?

– Переодевалась? Видел, что я была в куртке, в ботинках? Мне надо было переодеться, чтобы не разносить снег по коридорам.

– Телефон забрала? – спрашивает так, как будто проверяет, что еще я забрала.

– Знаешь, когда между людьми бывает то, что было между нами, они начинают доверять друг другу, немного.

Домбровский хмурится, сводя брови. Вот как у некоторых людей получается пробираться в голову, бессовестно обосноваться там. Еще и командовать.

– Если бы ты работала там, где я, не доверяла бы никому.

– Как хорошо, что я не работаю с тобой. От этого еще и волосы выпадают, похоже.

– В смысле?

– Работа нервная, волосы могут выпадать. Лысина может образоваться. – Язвлю и разворачиваюсь. Он не поймет, но мне приятно. – Я зайду позже, сделаю укол.

Правда, легче стало, от мысли, что блондинка теряет волосы. Мужчины ненавидят выпавшие женские волосы, которые раскиданы везде. Это факт.

Стучу к Домбровскому в палату, но захожу только, когда отзывается. В палате полумрак, включен ночник с приглушенным светом. Юра лежит на кровати, читая какие-то бумаги. Как хотелось бы думать, что это дело моего отца, в котором он разбирается. Но, если бы это было так, он бы уже что-то рассказал.

– Как ты себя чувствуешь? Может, сделать укол?

Надеюсь, что ночь действует на него лучше, он становится мягче, прячет свои когти, которыми так и норовит постоянно подцепить.

– Это безопасно? – Кивает на лекарство в моих руках и откладывает бумаги.

Да сколько можно!

– Опять? – Нервы, натянутые до предела не выдерживают, и я срываюсь. – Знаешь что? Я устала от того, как ты себя ведешь. Я и моя семья не преступники, чтобы ты подозревал и проверял меня на каждом шагу. Я села в машину – хочу угнать, взяла папку – хочу подставить, открыла бардачок – слежу за тобой, оставила везде отпечатки.

– Я этого не говорил.

– Ты следишь за мной, проверяешь каждый мой шаг. Подозреваешь, что хочу сделать тебе хуже. Что ж ты вчера у меня справку не спросил о наличии ЗППП, а? Или еще чего-то? Может, надо принести документы о квалификации? Что умею уколы делать, назначения врача исполнять.

– Саш…

– На работе я Александра.

– Саш, – берет за руку и останавливает. – У меня такая работа, привычка, я не могу доверять всем подряд. Слишком много людей пользовались этим.

– Друзьям можешь?

– Эта дружба проверена временем.

– А я хоть раз тебя подставила с чем-то? С тортом, с телефонами, со свадьбой. С чем? – Молчит. Очень жаль. – Тогда и правда все было ошибкой. Думаю, нам лучше не встречаться и не общаться. И да, тебе лучше написать в таком случае рапорт, чтобы нам не видеться и не пересекаться нигде.

Забираю руку, он не держит.

– Спокойной ночи. Выздоравливай.