Текст книги "Ком 8 (СИ)"

Автор книги: Ольга Войлошникова

Соавторы: Ольга Войлошникова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

*Первая буква переправлена

**Тут рассуждения шли и дальше,

но зачёркнуты с пометкой:

«К делу отношения не имеющее»

Всё это могло показаться даже забавным, если не знать, что Трофимычу нынче семьдесят три стукнуло, а приятелю его, Петровичу – семьдесят пять.

По итогу уверили нас, что ситуация стабильная, меры защиты усилены, пострадавшие казаки получили лучшую целительскую помощь от императорского госпиталя, жизнь продолжается.

16. СКОЛЬКО ЖЕ?

МАССИРОВАННЫЙ НОЧНОЙ ПРОРЫВ

Как бы мы ни нервничали, отправиться домой пока что никому из нас не светило. О каком отбытии могла идти речь, когда гора снова бурлила. Петя опять считал в своём блокноте, хмурился и сомневался. Да, собственно, подсчитать выведенных из спячки и уничтоженных да умножить их на три – тут большого ума не надо. Пятьдесят восемь да одиннадцать, да три, да один – это семьдесят три. Двух сбежавших вычитаем. Итог берём трижды. Плюс-минус погрешность туда-сюда – получается, ожидаем двести-двести двадцать вражин.

При этакой скученности они друг по другу как муравьи полезут. Сметут ведь со стен всё, что там есть.

Похоже, к таким выводам пришёл не я один, потому как дежурные-то, конечно, снова начали орать в рупор предложение о сдаче, но со стен, окружающих двор, в который выходили шахтные ворота, спешно снимали и переносили на самые высокие галереи пулемёты, а пушки с помощью техников и манипуляторов перемещали на внешние сторожевые башенки, устанавливая стволами в сторону крепости. Хаген тоже отвёл курсантов подальше, даже за линию башен, разбив их на несколько отрядов и расставив в межбашенных промежутках, велев слегка углубиться в лес для маскировки. Фланги, чтобы каторжники сразу не побежали в стороны, прикрывали тяжелые и средние шагоходы – «Пантера», «Святогор» и «Детины», выведенные со двора.

Эти приготовления едва были выполнены, как отдельные толчки земли сменились мерным тяжёлым гулом. И рёвом сотен чудовищных глоток.

– Началось! – сказал Петя, натягивая шлем.

– Ну, братцы, с Богом! – перекрестился Иван, застёгивая свой шлем и заводя усилитель магического контура.

Мне осталось только последовать их примеру и ждать.

Сегодня мы не видели главный выход, и это в некоторой степени нервировало. Но малиновые отблески, замелькавшие на сколах камня верхних галерей, говорили о том, что англы уже заполнили двор. Вот первые вырвались из ворот – трое крупных, почти как тот, что в третьей волне атаковал «Святогора».

– Здоровые, с-суки… – пробормотал Петя, и тут же над стенами, словно смородиновый кисель, выплёскивающийся из кастрюли, выметнулись элементали. Они были чуть не вдвое мельче тех, первых, но как же их было много…

– Работаем! – сосредоточенно сказал Иван и первый же выстрел из пушек Рябушинского направил навесом внутрь крепостного двора.

Рёв элементалей сменился каким-то запредельный воем и визгом. А из-за стен полезло с удвоенной скоростью.

В этот момент бегущая из ворот толпа, имевшая вид почти колонны, была встречена дружным залпом артиллерийской батареи. Двое здоровых упали точно! Дальше мне глазеть было некогда.

Я сегодня, между прочим, пользуясь собственным привилегированным положением, заменил трёхлинейный пулемёт на крупняк Владимирова. И стрелять я собирался по головам. Чай, без глаз эти монстры тоже ничего видеть не смогут, а?

Вскоре всё слилось в сплошную мешанину орущих красных гигантов, мелькающих время от времени силуэтов наших машин, пулемётного лязга, грохота выстрелов то дальше, то ближе…

В первую голову разбирали тех англов, которые бросились атаковать наши башенки – те, что за стены были вынесены. Потому что щиты щитами, а когда несколько шестиметровых каменюк без устали по ним молотят – глядишь, щит и проседать начнёт! Каждую башенку облепило по пять да по шесть наглов, остальные бросились врассыпную.

– По лесу соберём потом! – решил Иван. – Добиваем этих!

Элементали сражались дико, с какими-то звериными ухватками. Но нам уж было всё равно.

Иван и Хаген метались вокруг башенок ласточками, клинки шагоходов только и мелькали. Я стрелял, целя в морды, отстреливая кисти…

– Всё, стоячих больше нет! – крикнул Петя. – Этих «Детины» добьют. Давайте за остальными. На Бидар ведь побежали, сволочи. Наворотят там делов.

Иван с досадой прицыкнул. Как и в прошлые разы, по мере выбивания части элементалей, остальные ускорялись. Некоторые могли даже в резвости сравниться уже и с «Алёшами».

– Эх, жаль, системы ускорительной у тебя нет, – я живо отстегнул ремни.

– Ты чего? – сперва не понял Иван.

– На крышу полезу, «чего»! Готовься, сейчас со свистом помчимся. Айко!

– Да, Илья Алексеевич, – ответил воздух.

– Подстрахуешь, коли свалюсь.

– Конечно.

Я выскочил в верхний люк, оборачиваясь на ходу, накинул максимальные щиты.

– Ну, понеслась! – и запел.

Эх, давненько сам не ускорял машину! Зря. Вон как энергия забурлила, аж шерсть на загривке дыбом поднимается! Летим!

И мы натурально летели.

Вскоре впереди показалась первая горящая красным фигура, вокруг которой, как волки, взявшие в кольцо лося, кружились три «Локуста». «Святогор» коротко рявкнул сигнальной сиреной. МЛШ порскнули в стороны. Иван, не снижая скорости, рубанул элементаля наотмашь – и промчал дальше. Я, не прекращая, впрочем, петь, с интересом развернулся назад. «Локусты» кинулись на пошатнувшегося элементаля одновременно, добивая. Взмах – и рубиновая голова катится в сторону, а МЛШ уже летят за нами.

Я загляделся назад и чуть не свалился от неожиданности, когда сирена «Святогора» рявкнула снова. Второй, а за ним и третий элементаль получили критические повреждения и следом были живо добиты мелкими. Вскоре за нами неслась уже целая группа «Локустов». И было в этом что-то звериное, будоражащее кровь. Словно не группа, а стая вперёд мчалась, хищная и безжалостная. И над ней, наполняя джунгли непривычными им звуками, висела многоголосая монгольская песня.

* * *

До самого утра мы вылавливали по джунглям разбежавшихся англов. Некоторые успели добраться почти до самого Бидара, поломав в предместьях встреченные машины и обрушив пару построек, которые почему-то показались им неприятными. Обнаружение здорово облегчало то, что светились элементали в ночи, как малиновые факелы. Ну и лисы в плане поиска тоже здорово подмогли.

Ближе к середине этой «охоты» вокруг «Святогора» образовался такой переизбыток МЛШ, что Иван начал ставить их рядом с поверженными врагами в качестве охраны. А то местные – уж такие ушлые. Только отвернёшься – они уж вышерстят всё, что только можно. А у нас рубины казённые. Из них государь, может, какие специальные артефакты наделает. Так что нечего тут.

Уж Сэнго с Хотару натаскались этой ночью – до полного опупения. Зато у Сэнго появился третий хвост! Теперь она восторженно вопила и нарезала круги над двором.

– Может, зря ты отказываешься? – подколол я Айко. – Шестой хвост, глядишь, и заработала бы?

Но она только фыркнула:

– Шестой хвост таким усилием не получишь. Тут нужны большие… – она покосилась на меня и слово «жертвы» повисло в воздухе невысказанным, – большая битва. И скорее всего, не одна.

Спорить я с ней не стал. В конце концов, кто у нас по хвостам специалист?

ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ МЕНЯЕТСЯ

Мы уж думали, на этой ночи шахты исчерпают себя, и рубиновые элементали уже закончатся. Как бы не так! Гора снова скрежетала, скрипела и бухала. Земля вздрагивала и вибрировала под ногами.

– Да сколько ж их там понагнали⁈ – удивлялись казачки. И я был с ними вполне согласен – это ж сколько в том штреке было замуровано народу?

Однако на поверхность больше никто не выходил. Что-то происходило внутри, и периодически оттуда доносились совершенно душераздирающие вопли. Кто бы там ни ожил, им явно было не до нас, и атаман велел прекратить вещать в рупоры, сохранив только наблюдение за входом с галереи.

Гарнизон потихоньку привыкал к новому положению дел. Дав курсантам отдохнуть сутки после сражения, Иван снова вернулся к идее расчистки зоны отчуждения, и вокруг крепости закипела работа.

Между тем до нас добрался очередной конвой из Бидара, доставивший самые разнообразные грузы и новости, среди которых была занимательная: два удивительных существа, полыхающих красным огнём (тут все, конечно, насторожились) нанялись в охрану к правителю Биджапура, стоят на охране парка, и их представляют ифритами!

– Не иначе, сбежавшие стату́и на работу пристроились, – судачили казачки́.

Обсуждали новость и мы в «Святогоре», неся свою службу в охранении.

– Мне, братцы, правда, не совсем ясно, – начал я, – зачем бывшим каторжникам такая работа?

– Тоже удивляюсь, – поддержал меня Петя. – Нужд у них в человеческом понимании никаких не осталось. Смысл подряжаться в услужение?

– Разве что раджа Биджарпура обещал им обратное преображение в людей? – предложил вариант Сокол.

– Тогда это сразу невыгодно будет самому ражде Биджапура, – не согласился я. – Ему интересно перед другими хвастаться, что при его дворце аж два ифрита служат. А превратит он их в людей – и что?

– И всё, – хмыкнул Сокол, – фига с маслом. Да и ресурсов у него таких нет, я подозреваю.

– Может, он и не собирается вовсе даже пытаться их превратить? – выдвинул версию Петя. – Наплёл им с три короба, да и всё. А потом скажет – ну не получилось…

Мы вспомнили старый анекдот и дружно заржали, сочтя Петину трактовку событий самой жизнеспособной.

* * *

Гору лихорадило более недели. Потом всё стихло.

– Может, они тоннель прорыли и ушли? – высказал идею в порядке бреда Петя. – Ну а что? Их теперь мало, не то, что раньше, когда они все безжизненными тряпками валялись. Как начнут туннели рубить!

– Ты придумал тоже! – не оценил идею Иван. – Они ж как сумасшедшие кидаются на всё. Чтоб туннель мастерить – договариваться уметь надо.

– Ну смотри, – не сдавался Петя. – Вот те двое сперва тоже как бешеные и бежали, и кидались. А потом полежали сутки – и маленько соображать начали. Пока до Биджапура дошкандыбали – а это прилично далеко, сколько они шли? Сутки? Двое? – стали даже договороспособны. Они ж там парк стоят караулят по своей воле.

– Кстати, – озвучил я промелькнувшую мысль, – может, и не по своей! Мож, у раджи тамошнего артефакт есть какой-нибудь сверхмощный, он этих элементалей и привязал?

– К месту? – прикинул Иван, выпятив губу.

– Или к месту, или к себе. Служить заставил как-нибудь, тут у них это тоже в традиции.

Так или иначе, это не решало вопрос тишины.

Атаман собрал совет офицеров, на котором Иван, как и следовало ожидать, немедленно предложил кандидатуру «Святогора» (и самого́великого князя внутри него, естественно) на обследование состояния рудника.

– Иван Кириллович! – укоризненно посмотрел на него атаман. – Вы б говорили да не заговаривались! Если я вас в такую разведку отпущу и – не дай Бог! – что-то с вами случится…

– Я же добровольцем! – возмутился Иван.

– Вот и я сразу поеду куда-нибудь в хорошее место после этого… добровольцем, – проворчал атаман. – И, боюсь, не я один.

Сокол надулся, а Хаген тут же сказал:

– Не надо расстраиваться, ваше высочество. К тому же туннели тесноваты для «Святогора».

– Ничего, уж я прошёл бы! – огрызнулся тот. – Ну, присел бы малость.

– Движение машины таких габаритов на корточках, – покачал головой майор Шиманский, – представляется мне весьма затруднительным. А местами – маловероятным.

– Между тем, – продолжил свою линию Хаген, – у нас есть подходящий по параметрам шагоход, гораздо лучше защищённый и вооружённый по сравнению с другими моделями своего класса.

Тут я сразу понял, куда он клонит, и кивнул:

– Да! «Саранча». И два опытных пилота к нему в придачу.

Я думал, Сокола на этом пункте просто порвёт, и уж приготовился выслушать всё, включая детские обиды, мол «я это всё придумал, а ты вперёд меня», сдобренное непременным Петиным «опять без нас подвиги совершать!» – но в этот момент край полога отвернулся, и дежурный казак заглянул внутрь:

– Там это… Калина-Малина говорит, словеса знакомые из шахты слышит!

– Где она? – быстро спросил Петя.

– Так вот, – казак посторонился, открывая нашему взору невысокую змею, ожидающую за его плечом, – а до того на галерейке над входом в шахты сидела.

– А ну иди сюда! – дёрнул подбородком Иван и подвинул Малине табурет: – Садись! Рассказывай!

Индуска обвела нас немигающим взглядом:

– Вчера мне показалось, что среди доносящихся из шахт криков я услышала знакомое слово. Я прислушивалась до вечера, но больше ничего такого не повторилось. Я думала всю ночь. И сегодня с утра пришла снова. Сперва издалека доносился грохот. Много ругались и кричали, но всё по-английски. Потом стало тихо. А сейчас я снова их слышу. Они говорят на нашем старом наречии, сейчас так уже не разговаривают, только в очень давних книгах можно найти. Но я понимаю.

– И главное – это не англы! – торжествующе прошептал Витгенштейн. – Мы обязаны попытаться договориться с ними!

Все офицеры переглянулись, и атаман повысил голос:

– Дежурный!

В палатку заглянул давешний казак:

– Здесь, ваше превосходительство!

– Кликни там парламентёров, пусть текст ультиматума сюда притащат.

Текст быстро перевели на русский – благо он был короткий. Предъявили змее:

– На свой перевести сможешь?

Она пробежала глазами по строчкам.

– Я не очень уверена, как это будет на старом наречии, но…

– У тебя всяко лучше получится, чем у нас! – ободрил её Витгенштейн. – Дайте девушке рупор. Не будем терять времени.

* * *

Малини несколько раз подряд повторила в громкоговоритель коротенький текст, после чего всякие звуки в горе затихли совершенно.

– Затаились? – едва слышно прошептал Петя, наблюдавший эту сцену, как и я, из «Святогора».

– Да тут-то не шепчи, чай, не услышат, – усмехнулся Иван. Но тоже, видно, на нерве.

– Читать ещё? – спросила Малини.

– Да хватит уж, – махнул рукой со стены атаман, – кому надо, все услышали, так я разумею. Иди наверх. Дадим им время подумать.

– Да-а, – протянул Петя, – а если не надумают, кто у нас опять героически превозмогать пойдёт, а? Ну-ка, детки, покажем на него пальчиком!

– Завидуйте молча, ваше сиятельство, – с чопорным ехидством ответил ему я. – И вообще, пальцем в людей тыкать некрасиво.

– Серго в этом случае всегда говорит: «Так это в людей! А я – животное!» – наставительно подал голос Сокол. И, конечно, мы тут же начали ржать. Потому что так оно завсегда легче. С постной рожей-то много не навоюешь.

И успели мы отстоять свою смену в охранении, и подняться на стены, в палатки, и даже поужинать. Чёрная ночь упала на джунгли… И тут сирена сменившего нас «Детины» коротко крякнула и голос громкоговорителя сказал:

– Вижу красные сполохи. Приближаются к выходу.

17. К СЕРДЦУ ГОРЫ

ВЫХОД ДРЕВНИХ

На галерейку напротив входа срочно вывели Малину с «оралом».

– Поздоровайся! – велел атаман, а после: – Давай-ка, ещё раз им зачти.

Индуска здорово волновалась, голос у неё дрожал и срывался. Но когда она закончила выкрикивать ультиматум, от светящейся группы отделился один, очень яркий, подошёл к самому выходу и что-то сказал.

– Они хотят говорить с главным, – перевела Малина.

Атаман поправил фуражку:

– Что ж. Мы спустимся. Но предупреди, что он будет под прицелами мощных орудий, – атаман для надёжности показал на «Детин», взявших на прицел парламентёра ратнаияк. Помялся. Обратился к Ивану: – Ваше высочество, может быть, вы останетесь и будете контролировать процесс с галереи?

– Вам не удастся спрятать меня в безопасное место, – упрямо ответил Сокол.

– Я должен был спросить. – Арсений Парамонович вздохнул. – Что ж… Подполковник Иванов, в случае выбытия меня из рядов вы назначаетесь командующим.

– Слушаю! – кинул руку к козырьку тот.

– Прошу за мной, господа.

* * *

Однако никакого ужаса не состоялось. Древний индус ожидал нас, усевшись по индийской привычке на землю, сложив ноги крендельком (даром что каменные) – вероятно, чтобы не так сильно возвышаться над людьми. Он практически не двигался и говорил очень сдержанно, хотя глаза его и пылали бушующей энергией. Он немного пообщался с Малиной, довольно быстро дело у них заладилось и разговор пошёл бойчее – не знаю, может, загвоздка в каких-нибудь особенных свойствах ратнаияк, но в конце концов мы получили от парламентёра (звали его Дханук) довольно складный рассказ о том, что происходило в шахтах в последние дни и не только. В переводе Малины, само собой разумеется.

– Мы боялись, что придут новые шахтёры, и наши братья снова начнут умирать. Так происходило раньше, время назад. После долгих лет затишья, в которые мы жили спокойно и благоустраивали Сердце горы, пришли люди. Их копошения и звуки доносились до нас сквозь толщу скалы. Их было много, и когда новые шахтёры начали превращаться в ратнаияк, мы почувствовали это – мы начали слабеть, терять силу, замирать, пока один из наших братьев не погиб. Он уснул навсегда. Его внутренний огонь перестал гореть. И все мы, остальные, уподоблялись угасающим лампам. Потом молодых ратнаияк куда-то забирали, они исчезали, и нам становилось легче, но за этим всегда приходило ещё больше шахтёров. Снова умирал кто-то из нас. Так происходило, пока однажды этих молодых не стало так много, что огонь жизни почти замер в наших сердцах. Мы лежали, подобные мёртвому камню, и так было несколько лет.

– Значит, это всё-таки так работает! – покивал Иван. – Конечный объём энергии распределяется на всех носителей. Когда их становится слишком много, то активность падает до нуля. Та-так, и дальше что?

– Но вот что-то изменилось! – глаза говорившего вспыхнули пронзительно-алым. – Короткое время назад мы почувствовали, что снова видим и слышим, а потом мы смогли даже шевелиться! И мы решили, что это – наш единственный шанс остаться в живых. Выйти на поверхность, пока мы можем ходить. Мы хотели прогнать людей из штреков, прилегающих к сердцу горы. Мы хотели жить…

Он вздохнул. Очень это было странно – смотреть, как сияющий рубин вздыхает.

– Это было ошибкой. Молодые ратнаияки встретили нас яростью. Они не хотели говорить. Они ничего не хотели слушать! Они бросались на нас, как бешеные шакалы. Нам пришлось воевать с ними.

– Надо полагать, вы победили? – спросил атаман.

– Да. Ценой жизней троих наших братьев. Вы можете убедиться. Штрек, ведущий к сердцу горы, завален остатками их тел. В иных местах вам будет по колено.

Витгенштейн присвистнул.

– Но мы совершили чудовищную ошибку, – элементаль покачал головой. – Нас осталось всего семеро. Энергия Сердца горы переполняет нас. Чанг погиб. Он был ближе всего к Сердцу, и его просто разорвало… Он взорвался, понимаете?

Ещё бы мы не понимали! Мы слушали и кивали, и проникались к древним сочувствием. Переговорщик торжественно выпрямился:

– И наш час тоже близок. Здесь, наверху, мы наполняемся силой медленнее, но она течёт в нас по эфирным нитям, мы чувствуем. Нас стало меньше, значит, каждый из нас получает больше. Своими руками подписали мы себе приговор. Единственное, чего мы хотим перед смертью – увидеть рассвет в последний раз, вспомнить, как мы были людьми. С восходом солнца сердце горы всегда делает новый удар. С нами случится то же, что произошло с Чангом. Мы взорвёмся один за другим, – он оглядел нас многозначительно. – Это будет опасно. Вам следует уйти.

Арсению Парамоновичу, как несложно догадаться, перспектива представить начальству развороченный рудник совершенно не понравилась.

– Послушайте, господа! Если уж всё так неотвратимо, не лучше ли вам выйти хотя бы за ворота? Тут есть очень славный пригорок, с него и вид лучше…

– Очень здравая мысль, – подхватил Иван. – Уважаемый Дханук, будьте любезны, сообщите своим собратьям, что они могут спокойно выйти. И у меня есть ещё одна просьба. До рассвета ещё довольно много времени. Предлагаю воспользоваться этим сроком и проводить нас к Сердцу горы. Возможно, мы сможем помочь вам и сохранить ваши жизни.

Кажется, Дханук не очень поверил в такую перспективу, но… Выбора у него всё равно не было, правильно? Так что шестеро огромных ратнаияк – каждый ростом почти со «Святогор»… ладно, со «Святогор», слегка присевший на корточки – вышли из шахт и направились на небольшую горку в стороне от крепости, где и уселись, глазея на джунгли и усыпанное звёздами небо горящими глазами.

А Иван с Дхануком – ну и мы с Петром, естественно, тоже, куда же без нас! – пошли вглубь рудничного комплекса, в ту его часть, которая до этого момента была открыта только ратнаиякам. Посмотреть на сердце горы.

ЕСТЬ ЛИ ВЫХОД?

Мы шли по туннелям, штрекам и переходам дальше и дальше. Постоянно чувствовался небольшой уклон, уводящий всё сильнее под гору, иногда встречались и более резкие спуски-лестницы. Место боёв выглядело так, словно пережило бомбардировку. Дханук приговаривал что-то ободряющее.

– Не бойтесь, – перевела нам Малина. – Можно ходить. Ничего не обрушится.

– Очень на это надеюсь, – пробормотал Петя, шедший сразу за Дхануком, но защитное поле над собой всё-таки поставил. Тут я страшно удивился, потому как раньше внутри горы надеяться на магию вовсе не приходилось.

Мы с Иваном, конечно, тоже сразу поставили защиту. Поля, правда, подмаргивали, но давали хоть какую-то иллюзию безопасности.

Слова про завал рубинами по колено оказались не преувеличением. Кое-где – да, так и было. Да и по щиколотку – это тоже, знаете ли, нехило. Потом следы боёв закончились, пошёл свежий каменный отвал.

– Здесь раньше были засыпан коридор к Сердцу горы, – сказал ратнаияка. – Мы открыли его на днях. Дальше будет чисто.

И дальше действительно стало чисто! Потолок широкого, ухоженного коридора неожиданно поднялся заметно выше, чем в предыдущих, а вдоль стен по низу потянулись полосы, узорчато выложенные из рубинов. Через равные промежутки времени из этих полос поднимались рельефные рубиновые цветы, словно выросшие из пышных рубиновых же кустов.

– Очень красиво! – оценил я. – Это вы делали?

– Да, – ответил Дханук. – Вашрут умел. За несколько столетий все мы научились. Ведь жить и ничего не делать – довольно скучно.

Тут коридор вильнул, и мы замерли на пороге огромного зала.

– Теперь я вижу, что вы – очень трудолюбивый народ! – только и сказал Иван. А у меня в голове крутилось: обалдеть, ядрёна колупайка!

– Поразительно! – воскликнул Петя. – Этот зал достоин любого, самого пышного императорского дворца!

Представьте себе самый роскошный зал для приёмов, какой вы только можете, со всеми этими колоннами, потолочными украшениями, резьбой и статуями – здесь было богаче раз в десять. Или в сто. У меня не сильно богатый опыт гуляния по дворцам, но это перехлёстывало всё, что я когда-либо видел или мог бы вообразить. И конечно, всё было рубиновое. От Дханука исходил довольно яркий свет, и все предметы отблёскивали и переливались красно-малиновым.

Первые минуты мы ходили по залу просто как зачарованные, беспрерывно восклицая что-то вроде: «Смотри-смотри! Как живые!» или «Идите сюда! Вот это тонкая резьба, никогда такой не видел!»

Потом я вспомнил, зачем мы, собственно, сюда заявились, и толкнул в бок Витгенштейна, а тот уже потянул за рукав Ивана. Вроде как продолжая осматривать зал, мы остановились, отгородившись от Дханука и Малины огромной резной чашей, похожей на фонтан. Без воды, естественно.

– И как ты собираешься ему помочь? – еле слышно спросил Петя.

Иван тоже понизил голос:

– Вы помните инков?

– Кого?..

– Инков! – прошипел Иван. – Ну, ту их претензию, что они какую-то аномалию для себя присмотрели, а после нашего рейда её не стало.

– В Сирии было дело, – пояснил я для Петра.

– Так ты что, – вытаращил он глаза на Ивана, – правда её выпил? И каким образом?

– Да понятия не имею я! – ответил он уже нормальным голосом. Надоело ему, видать, шипеть. – Я про это и не думал вовсе. Да и не верил я, что выпил что-то там. Это вообще только в Южной Америке и практикуется, никто больше такое не делает. Знаете же, у них магическая школа… специфическая.

– С отягощённой наследственностью, я бы сказал, – неодобрительно оценил инкскую традицию Витгенштейн. – За каким лядом надо придерживаться древних ритуалов, если академическая магия так далеко шагнула вперёд?

Про инков я слышал только в общих чертах, потому уточнил:

– Они ж, вроде, какие-то жертвы приносили?

– Не «приносили», а до сих пор приносят! – сердито сказал Иван. – И не какие-то, а вполне себе человеческие. Я доклад почитал тогда. Для того, чтоб аномалию выпить, они планировали не меньше десятка человек умертвить! Что? – спросил он Петю, который смотрел на него с великим подозрением.

– Доклады, говоришь, читал? А самог о тебя обследовали?

– Ха! Ещё бы! Я ж магом всю жизнь был средненьким. Но после тех претензий меня чуть не наизнанку вывернули. Действительно, сказали, внутренний манонакопитель переполнен. Только вот, парадокс, сила производимых заклинаний не выросла ни на кроху! Так всё в виде стихийных эманаций рассеивается…

Витгенштейн ещё сильнее прищурился и ткнул друга в грудь пальцем:

– Так вот почему вокруг тебя постоянно такая дичь творится! Эманации он рассеивает! Дело не в Коршуне. Дело в тебе! Ходячая аномалия!

– Но-но-но! – Иван отступил и поёжился. – Вокруг Коршуна дичь и до знакомства со мной творилась, ты его послужной список почитай!

– Ха! – с видом совершённого открытия воскликнул Витгенштейн. – да вы как два мощных магнита с одинаковым зарядом! А мы меж вами колдыбаемся!

– Это что ещё за словечко? – удивился великий князюшко.

– А вот словечко. Услышал от дедо́в недавно. Очень здорово наше всеобщее состояние описывает, хоть мальчишник свой вспомни.

– Мальчишник был хорош, – расплылся Иван. – И вообще, я недавно повторно проверялся. Сказали: от той аномалии и следа не осталось, всё вернулось к прежним досирийским показаниям.

– Да погодите вы! – осадил их я. – Рассвет скоро! И ты, Петя, Сокола не тирань. Пусть вспоминает лучше, как он в Сирии аномалию выпил!

– Да! – спохватился Петя. – Вспоминай!

– Как⁈ – Сокол схватил себя за волосы. – Я ж понятия про эту аномалию не имел! Как вспомнить, чего не знаешь⁈

– Тогда просто вспоминай по порядку, что делал, – резонно заметил я.

– Слу-у-ушайте! – с видом поразившего его открытия вытаращил глаза Витгенштейн.

– Что? – спросили мы хором.

– Возвращаясь к ритуалам инков. Они волокли с собой людей, которых должны были умертвить, после чего совершить какие-то действия…

– Ну-ну? – подбодрил Иван.

– Что «ну»? Ты участвовал в рейде, в котором с той стороны явно были погибшие, соображаешь? – он едва за грудки хлопающего глазами Сокола не схватил. – Ты фактически был в группе людей, которые кого-то убили. Так?

– А ведь верно, – растерянно пробормотал Иван. – Но мы ж не жертву…

– Мирозданию без разницы! А потом вы случайно совершили какие-то действия, в результате которых ты реально выпил аномалию! Вспоминай! Просто вспоминай, что вы делали.

– Что мы делали, что мы делали… – забормотал Иван. – Убедились, что зачистка завершена, вылезли, ходили там. Там, знаете, старинные каменюки огромные стоят. Совсем древние. Как это… Мегалиты? Со всякими зверюшками и человечками нарисованными. Кру́гом выстроены. Вот мы вокруг и походили. Интересно, как в музее же! А на одном камне не рисунки, а ладонями всё обляпано. Рыжие такие отпечатки, Сашка сказал – охра. И мы… Да мы как пьяные от радости были! Решили свои «автографы» тоже оставить. Там ещё рядом шагоход валялся странной модели. Масло у него было непривычного оттенка – красное почти, целая лужа натекла. Вот мы в этом масле руки обмочили да на той каменюке следов наляпали.

– Вот! – вскинул палец Петя. – А поверженный шагоход – тоже в какой-то мере жертва. И масло вместо крови.

– Так я не один там был! – возопил Иван.

– Значит, остальным не дано.

– Даже если он неправ, Вань, – сказал я, – других версий нет. Давай, ищем тут центр и ляпаешь на него свой отпечаток.

– Не выйдет, – сложил руки на груди Сокол.

– Почему? – спросили мы с Петей хором.

– А жертвы? Свежие жертвы нужны. Сегодня я точно никого не убивал.

– Да ядрёна колупайка!

Петя кусал губы.

– Есть вариант.

– Вас убивать не буду! – возмутился Иван.

– Да погоди! На самом деле убивать вовсе не обязательно – я так считаю. Достаточно немного крови, – он достал из кармана складной ножичек. – Вот. Полоснёшь по пальцу мне и Илюхе.

– Плохое число два, – вдруг сказал из-за наших спин голос Малины. – Извините, Дханук просил меня сказать, что если ничего не получается, то пора возвращаться, а я случайно услышала ваш разговор. Я тоже хочу дать свою кровь. Число три гораздо лучше.

– Пусть три, – махнул рукой Петя. – Спроси его: где тут самый центр?

Самым центром оказалась та здоровенная многоэтажная чаша, похожая на фонтан, из которой вместо воды свешивались рубиновые цветы. Она стояла на просторном округлом постаменте, поднимающемся ступеньками.

– Ну что? – Иван заметно нервничал.

– Держи ножик! – скомандовал Витгенштейн. – Давай не мнись, иначе этого бедолагу разнесёт в клочки и нас с ним заодно. Режь нам по пальцу да в горсть себе кровь собирай.

Сокол тихо заматерился, выполняя указанные Петром манипуляции. Мы трое накапали ему в ладонь крови. Палец засаднило, но я отмахнулся от этого ощущения.

– Давай бодрым шагом круг вокруг чаши и ляпай отпечаток, пока кровь не засохла!

Дханук что-то прогудел.

– Он говорит, что выйдет в соседний зал, чтоб не повредить здесь ничего и мы остались бы живы, когда он взорвётся, – сказала Малина. – Время рассвета близко.

В зале сразу потемнело.

– Сокол, скорее! – гаркнул Петя, зажигая несколько дрожащих огоньков.

Иван заторопился и запнулся впотьмах, едва не растянувшись.

В соседнем коридоре ратнаияка глухо запел какую-то песню.

– Это предсмертная, – сказала Малини и прижала окровавленную руку к губам, не замечая, что пачкает себя.

– Вань, скорее!

– Да бегу!

Он завершил круг и чиркнул себя по пальцам тоже, пробормотав:

– Для верности…

Ляпнул отпечаток на борт фонтана…

Ничего не произошло.

– Не получилось? – упавшим голосом спросила Малина.

– Мне очень жаль, – сдавленно сказал Иван и грохнулся в обморок.