Текст книги "Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот."
Автор книги: Ольга Смирнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Сима с сомнением покачала головой – эльфы, это конечно, венец творения, но кто бы из них стал утруждать себя подобным? Да, их магия неуловима, уникальна. Сама природа стала ее матерью, а затем и колыбелью. И может быть, именно поэтому волшебство, исходящее от эльфов, сексуально до безобразия. Если они дают себе труд им воспользоваться. Обольстить кого-то для них раз плюнуть. Простой взмах ресницами, взгляд глаза в глаза – и ты будешь комнатной собачкой, плюшевым мишкой, рабой. Пока не выкинут.
А уж их одежда – гимн невинному обольщению. Нечаянному соблазнению. Весьма строгая, закрытая, но есть в ней что-то неуловимое, как и в их магии. Что-то, что притягивает взгляд против воли, что пробуждает основной инстинкт и заставляет терять голову.
Вот и на Серафиме, которая, в конце концов, согласилась на предложение портного и потом два года выплачивала всю сумму за комплект, красовалась майка и шорты. Ничего лишнего, ничего вычурного, никаких пошлых кружавчиков и откровенных декольте.
Однако она сразу поняла, что Яра проняло. Не то чтобы она надеялась на что-то, облачаясь в комплект перед сном. И уж точно не надеялась продемонстрировать его следующим утром – причем не только Яру, а еще и брату, который, судя по тону, его не одобрил, но…
Сима разлепила второй глаз и поняла, что Яр уже… сидит на кровати. И жадно на неё смотрит.
– Я оценил, – поведал он с готовностью. – Вот не поверишь – но оценил. Жаль, что у нас времени в обрез. Но пять минут все-таки есть…
И не успела Серафима охнуть, ахнуть или еще как-нибудь возмутиться – или согласиться – как Яр оказался уже сверху, придавив её к кровати.
– Ты… Славий…
– Он в курсе, что мы с тобой не чай пить будем…
Это было последнее, что сказал Яр. И последнее, что вообще услышала бы Сима. Пяти обещанных минут с лихвой хватило для того, чтобы она перестала осознавать себя как личность, еще весьма сонную, надо заметить; как обиженную – немногим более трех часов назад – женщину; как мучимую вполне обоснованными подозрениями невесту, которой предстоит вывести жениха на чистую воду.
– Что за… – едва слышно выдохнула Сима, когда Яр соизволил отпустить ее.
– Всего лишь немного вдохновения, помноженного на желание, – скромно отрапортовал маг, вставая с постели. – Собирайся. Мы тебя на дело отправляем. И да… халат накинь, что ли, а то…
Сима грозно нахмурилась, пытаясь одновременно дышать тише и выглядеть пристойно.
– Что за заклинание, умник?
– Заклинание? Какое заклинание? – Яр остановился около двери. – А, вспомнил. Выходи и все узнаешь. Только побыстрее, а то знаю я эти ваши женские штучки. Пока не намалюете поверх своего лица новое, которое почему-то считаете более привлекательным, вас на свет божий не выгонишь.
Сима презрительно хмыкнула, но отвечать сочла ниже своего достоинства. Яр вышел за дверь. Исключительно из чувства противоречия она медленно, с тщанием и придирчивостью, достойными королевы, принялась выбирать наряд, но в итоге остановилась на джинсах и свитере – оригинальный выбор для той, что мечтала поразить любимого мужчину в самое сердце.
Может, Серафима и потрудилась бы затянуть себя в строгий костюмчик, но слова Яра про «дело» её вразумили. «В следующий раз, – пообещала себе магиня, со вздохом убирая костюм в шкаф. – На сегодня с меня уже достаточно «восхищения». А то как бы дети не появились раньше времени от моих стараний».
Мужчины сидели на кухне и дули чай. Холодильник был распахнут настежь, с его дверцы свешивался одинокий луковый хвост, хлеб из хлебницы вываливался крупными кусками, а нож и разделочная доска почему-то обнаружились в шкафчике на верхней полке.
«Видимо, спасались бегством», – иронично подумала Сима.
Что Яр, что Славий, устроенного бардака не замечали – то ли умышленно, то ли вполне искренне. Серафима не стала им пенять – за столько лет совместной жизни с братом она поняла, что это бесполезно. Так же не стала она наводить порядок – опять же бесполезное занятие, пока они тут. Только собралась налить себе чаю, как Славий сказал:
– Куда? У нас времени в обрез.
– Но вы же…
– А что мы? – удивился Яр. – Мы тебя на задание отправим, а сами будем дальше чай пить. Ты слушай давай.
– Слушаю, – обреченно сказала Сима, ставя чашку обратно в шкаф, и говоря себе, что от отсутствия завтрака еще никто не умирал. – Внимательно.
– План таков. Мы тебя закинем в дом к той семье, у которой ребенка похитили. Ты возьмешь там любую детскую вещь и вернешься обратно.
– Пешком приду? Отличный план.
– Нечего язвить. Вот амулет, – фыркнул Славий и сунул в руку сестре кулончик на цепочке. – Одень, чтобы не потерять, Морковка.
– А зачем нужна вещь? Яр, ты телефон отследил, как обещал? Чем все закончилось? Почему ты не пришел? Ты Голубева отыскал? И сообщника его? – Вопросы из Серафимы вылетали со скоростью пулеметной очереди. – Чего примолк? Говори!
– Некогда, – отрезал Яр. – Нам вещь нужна.
– А сами никак? Маги, называется. Я вам зачем?
– Некогда, говорят тебе, – с досадой поддержал Яра Славий. – У нас дела.
– Ага. Чаи на кухне гонять – неотложные, важные дела. – Мужчины посмотрели на нее одинаково раздраженными взглядами. Сима вздохнула: – Боги с вами, но как я туда пойду? Они же меня заметят. Сейчас ранее утро. Может, лучше днем, когда по делам разбредутся?
– Серафима, третий раз тебе говорят – некогда, – заявил Яр и щелкнул пальцами. Раздался негромкий хлопок, рядом с магиней открылся портал. – Дуй. Да, и на тебе заклинание общее. Так что никто не увидит и не услышит. Если не начнешь на людей кидаться, разумеется.
– Злыдень, – бросила Сима и шагнула в портал. И только когда очутилась в незнакомой прихожей, поняла, что забыла спросить главное – как амулет активировать. Нет, общие теоретические знания она имела, но в том-то и закавыка, что общие, да теоретические, то есть к принятой практике имеющие весьма отдаленное отношение. А как конкретно «заводится» этот кулон, надо знать наверняка. Угадать не получится. Потому что те, кто балуется созданием подобных вещичек, редко красную кнопку монтируют и инструкцию по эксплуатации прилагают. Наоборот, каждый мастер старается пусковой механизм запрятать подальше или сделать поизощреннее.
Мысленно пнув бестолкового братца, Сима одела кулон на шею. Ладно, главное – разжиться вещью мальчика, а уж дорогу домой она как-нибудь найдет.
Не особо торопясь, она огляделась. Сейчас было около шести утра, так что, вполне возможно, обитатели квартиры еще спали. И вот вопрос: живет ли здесь только трио Таратайкиных или еще кто? Бабушки, дедушки, тети, дяди и другие неустановленные родственники? И сколько комнат? Не посыплются ли откуда-нибудь сюрпризы?
Прихожая, где очутилась Серафима, была до того узкая, что двое в ней вряд ли разошлись бы. А учитывая наличие вешалок, и одежды, на них оставленной, даже худенькой Симе пришлось туговато. Продравшись сквозь лес курток и ботинок, которые так и норовили прыгнуть под ноги самым подлым образом, она оказалась перед комнатой, судя по обстановке, использовавшейся как гостиная. Направо располагалась кухня. В первую очередь она направилась в комнату и осмотрелась там, но детских вещей не увидела. Тогда она залезла в шкаф, порылась и опять-таки ничего не нашла. Постояла, подумала и, хлопнув себя по лбу, вернулась в прихожую. Уж где-где, а на вешалке детская курточка должна висеть.
Но до пункта назначения не добралась. Потому что черт ее дернул – или провидение – заглянуть в кухню.
Там сидела женщина. Сима, застывшая в проходе с поднятой ногой, едва узнала в ней Марину. Она сидела на стуле, тихо, не шевелясь, и, кажется, даже не дыша, бессмысленным взглядом смотрела в никуда. Руки ее покоились на коленях.
Серафима уже встречалась с Мариной – в кабинете Г.В., и тогда это была пусть перепуганная, бьющаяся в истерике, но живая женщина. В кухне же сидела тень. Словно кто-то выпил из неё все силы до капли и бросил пустую оболочку обратно на землю жить дальше. Только как – не сказал.
– Я на работу опаздываю, чаю сделай! – крикнул мужской голос откуда-то из глубины квартиры.
«Ого! – подумала Сима, – оказывается, полшестого утра – это совсем не рано».
Женщина машинально кивнула, словно говорящий мог ее видеть. Встала. Налила в чайник воды. Поставила на плиту. Постояла некоторое время, словно соображая, что вообще могла забыть в этом отдельно взятом куске пространства. Растеряно огляделась по сторонам, но, похоже, так этого и не поняла. Вздохнув, села обратно за стол. Вдруг ее руки затряслись, губы повело, а глаза наполнились слезами. Вся она съёжилась, сжалась в комок, пытаясь удержать звериный вой, который – Серафима видела – рвался наружу. Она кусала губы до крови в попытке взять себя в руки. И ей это удалось – в конце концов.
– Чайник скоро закипит? – опять прокричал кто-то. Сима предположила, что тот самый Михей.
Марина кинула взгляд на плиту и, встав, зажгла-таки под чайником огонь. Потом поставила на стол чашку, заварочный чайник, достала сахарницу и какое-то блюдо со сладостями. Сима наблюдала за женщиной и почему-то не могла уйти. Ей пришло в голову, что, наверное, так выглядят те, кого лишили души. Механические движения, подчиненные заданному алгоритму. Пустой взгляд. Стылая аура. Абсолютное нежелание жить. Сколько Марина выдержит, если окажется, что ее сын мертв? В душе Симы вдруг поднялась волна злости на двух магов, которым поужинать казалось намного важнее, чем заняться поисками сына этой женщины. Пара часов погоды не сделает, сказали они беспечно. А сейчас Сима задалась вопросом – осознавали ли они, что для Марины каждая секунда – вечность? Каждое прожитое в неизвестности мгновение – агония? Каждая чертова минута – смерть? Сама Сима – нет, до сего момента не осознавала. Потому что просто не могла. Слишком молода, неопытна. Кабы знала – пинками заставила бы этих умников действовать.
На кухню, тем временем, зашел мужичок. Именно мужичок, по-другому не скажешь – коренастый, низенький, неприятный. Одет в майку и заношенные джинсы. Настоящий Таратайкин, подумала Серафима. И как можно в такого влюбиться?
Мужичок прошлепал к Марине. Против воли Сима заметила значительную проплешину у него на затылке.
– Не горюй, найдется Степка, – сказал он грубовато и потрепал Марину по плечу. – Чай готов?
– Какой чай? – спросила женщина.
– Я чай просил. Мне на работу через десять минут. Два раза просил.
– Да, конечно. Сейчас. – Марина поспешно встала, направилась к плите, но тут увидела, что чайник уже пыхтит на огне, и остановилась, тяжело и озадаченно моргая. Затем она кивнула, словно соглашаясь с чем-то, и полезла в шкафчик.
– Ты тоже будешь? – спросил предполагаемый муж.
– Что буду? – раздалось из глубины шкафчика.
– Чай. Завтракать. Будешь?
– Буду. Потом. Тебя накормлю, на работу отправлю и позавтракаю.
– Смотри у меня. А то исхудала вон, подержаться не за что, – если это была шутка, то очень неудачная.
Но Марина внимания не обратила – вылезла из шкафчика, села за стол и даже улыбнулась мужу. От этой улыбки Серафиму передернуло.
– Ешь, дорогой, – сказала женщина ласково. В её интонациях сквозила такая ненависть, что Сима не удивилась бы, если бы она угостила муженька ядом вместо домашнего печенья.
– Хозяюшка моя, – похвалил Михей как-то не особенно уверенно. Отхлебнул чая, от души при этом похлюпав, счавкал печенье и поднялся, отряхивая с себя крошки.
– Вкусно как, – прокряхтел он довольно. – Рано не жди, у нас на работе завал. Все словно взбесились – резину им меняй в срочном порядке. Запись на три дня вперед. Так что до звонка пахать буду.
Уже стоя в дверях, он добавил невнятно:
– Ты… это… звони, если новости будут.
Две секунды после того, как шваркнула, захлопываясь, входная дверь, в квартире стояла гробовая тишина. Серафима смотрела на Марину. Марина смотрела в никуда. Две секунды смотрела, а потом взяла чашку с недопитым чаем и швырнула об пол. За ней последовал заварочный чайник – во все стороны брызнули мокрые чайные листы и неровные осколки фарфора. Сахарницу постигла та же учесть. И самое страшное, что все это делалось молча, сосредоточенно, без каких-либо эмоций на лице.
Сима едва успела отпрыгнуть в сторону – мимо нее просвистел горячий еще чайник. Хорошо, что крышка не отскочила, а то кипятком бы ошпарило. Заклинание заклинанием, а физических контактов подобного рода лучше избегать.
В итоге Сима почла за лучшее ретироваться. Во-первых, ее могло задеть, и тогда присутствие в квартире скрыть бы не удалось; во-вторых, что более важно, ей было тяжело смотреть на чужое горе. Неизбывное, черное, страшное. И понимать, что эта трагедия – не более, чем статистическая единица в чьем-то отчете.
Хотя почему – в чьем-то?
На цыпочках выйдя в прихожую, Сима быстро прошерстила одежду на вешалке, выбрала легкую курточку веселой расцветки и вышла через дверь, потому что возиться с кулоном у неё не было никакого желания. Долго, да и бессмысленно.
Её хотелось есть и в туалет. А ещё до чертиков хотелось кофе с молоком – пополам на пополам. Она не опасалась, что Марина услышит щелчок замка или хлопок двери: бедная женщина и взрыва рядом не заметит, так погружена в своё горе; так ушла в себя, пытаясь хоть как-то жить дальше.
Кто-то скажет – она опустила руки, когда необходимо собраться! Надо продолжать бороться, нельзя сдаваться! Есть много возможностей, надо попробовать, что-нибудь да выгорит! Возможно. И весьма вероятно, но… характер не тот. Жизнь – не та.
Не было в Марине бойцовской жилки; не было умения бороться и противостоять; не было спасительной настойчивости. И опоры у неё не было – той самой, незыблемой, нерушимой, за которую можно цепляться, как за спасательный круг, или опираться, чтобы взобраться вверх.
Она привыкла верить в худшее, и очень часто ее ожидания оправдывались. И не было рядом никого, кто подбодрил бы её. Муж – вечно занят, да и вообще – ни рыба, ни мясо. Его больше дружеские посиделки с пивом и раками интересовали, да внутренности автомобильные. Во всем остальном он ничего не смыслил и даже разбираться не хотел.
Вот так и получилось, что сидела Марина на кухне, рвала себе душу и ждала, ждала, ждала…
Глава 11. Спасатели и няньки
Сима вышла на улицу и по-птичьи завертела головой в разные стороны, пытаясь определиться с направлением движения. Сообразив, что к чему, она двинулась по тротуару направо, старательно обходя встречных прохожих, которых в этот ранний час оказалось очень мало.
Куртка, даром что детская и размера, соответственно, небольшого, сильно мешалась. Сима пыталась ее пристроить так и эдак, но выходило плохо. Посетовав на собственную недальновидность – хотя собираясь к Таратайкиным, она никак не предполагала, что домой возвращаться придется пешком – она, в конце концов, повесила курточку на локоть.
Ей пришло в голову, что неплохо бы счастья попытать с амулетом, вдруг получится. Она сняла кулон с шеи и пристально рассмотрела, но никакой подсказки не обнаружила. Тогда она понажимала везде, где могла, потерла, подула, разве что не поплевала и наконец произнесла единственное показавшееся ей более-менее подходящим заклинание – оно обычно замки открывало, но чем черт не шутит. Увы, оно не сработало. Кулон не оживал. Сима постучала им об стену дома – больше с досады, чем надеясь на результат, поболтала на цепочке как маятник, и на это ее фантазия иссякла. Досадливо сморщившись, она вновь повесила кулон на шею и пошла дальше.
Она прошла буквально пару метров, когда краем глаза приметила знакомую майку. Осень и майки – понятия не слишком дружные, поэтому опознать владельца майки не составило труда – Михей Таратайкин. Он стоял на противоположной стороне улицы и с кем-то разговаривал. Серафима прошла бы мимо, если бы в последний момент не потрудилась присмотреться к собеседнику Михея. Узнав его, она даже рот открыла от удивления. Хотя это только ей было чему удивляться. Непосвященный ничего необычного не заметил бы. Подумаешь, беседует несчастный отец похищенного ребёнка со следователем, который ведет дело. Мало ли какие у последнего уточнения и вопросы возникли в ходе расследования.
Но Сима сразу заподозрила худшее. Почему Михей и словом не обмолвился жене, что собирается встречаться с Голубевым? Не хотел тревожить? Не хотел напрасные надежды давать? Или не хотел собственные преступные замыслы ставить под угрозу?
Почему они встречаются здесь, на улице, а не в участке? Почему в такое странное время? Шесть утра, согласитесь, не самые популярное время для разговоров.
Недолго думая, Серафима решила подкрасться поближе, благо заклинаний на ней было понавешано – хотя вплотную становись и чечётку бей, никто не заметит. Если, конечно, случайно не заденет.
– …нельзя. Она даже готовить нормально перестала. А я есть хочу. Слушай, давай процесс ускорим. Можно?
– Рехнулся? – зло зашипел Голубев, нависая над Михеем. – Ты зачем меня позвал – лясы точить?
– Поговорить хотел без свидетелей.
– На улице? Без свидетелей?
– Без наших. Просто моя… с катушек слетает. Надо парня возвращаться. А то больно котлеток паровых хочется.
– Вернем, когда все закончится.
– А долго еще?
– Да что ты ноешь, как баба! Долго, недолго! Котлетки ему подавай. Слушать противно. Не нравится – никто не держит, вали на все четыре стороны.
– Нет уж. Я тоже всего хочу.
– Тогда заткнись. Просто заткнись и дай тем, кто в этом разбирается, сделать свою работу. Переживет твоя, никуда не денется. Пошли, что ли, опаздываем уже. Нам ребят менять.
Сказать, что Симе хотелось придушить обоих – это ничего не сказать. Она пылала злостью, бешенством и вполне объяснимой жаждой мести. Теперь свернуть её с пути не смог бы и трактор. Она видела перед собой очередную возможность спасти всех, кто в спасении нуждается, и при этом вписать свое имя в историю.
Короче говоря, она последовала за двумя заговорщиками. Наверное, лучше было бы известить Яра и Славия, но телефон она не захватила. И обида на них за самоуправство до сих пор была сильна.
От нетерпения Серафима едва сдерживалась, чтобы не пуститься бегом. Увы, Голубев и Таратайкин никуда не спешили. Прогулочным шагом они двигались в сторону, противоположную ее первоначальному направлению и все глубже уходили во дворы, постепенно приближаясь к окраине города. Вид они при этом имели в высшей степени деловой и занятой, так что если случайный прохожий и захотел бы поинтересоваться подробностями расследования, то сразу понял бы, что сейчас это некстати и пошел бы дальше своей дорогой. Некогда следователю разговоры разговаривать. Он ребёнка ищет, в поте лица и тельца щуплого.
Шли все трое около получаса и, наконец, остановились возле ничем не примечательного дома – блочной пятиэтажки с унылыми окнами в старых, потрескавшихся деревянных рамах. Голубев и Таратайкин вошли в один из подъездов и поднялись на третий этаж. Сима держалась рядом, чтобы ничего не пропустить. Всю ее с ног до головы охватило жуткое волнение, предвкушение и осознание значимости происходящего. Затаив дыхание, она следила взглядом за каждым движением Голубева. Вот он неторопливо достает из кармана куртки ключ, ерзает им в замке с душераздирающим лязгом, внутри замка что-то щелкает, и дверь открывается – тяжело, скрипуче, нехотя. Зловеще.
Мужчины шагнули внутрь, в темноту коридора, и Сима юркнула следом. Для этого ей пришлось придержать дверь, но ни следователь, ни Таратайкин ничего не заметили. Не разуваясь, не останавливаясь ни на секунду, они направились вглубь квартиры. Сима же замешкалась из осторожности, пытаясь понять, какие сюрпризы могут её здесь ожидать, и вдруг услышала до боли знакомый хлопок. Подскочив на месте, она бросилась вперед, влетела в комнату и бегло огляделась. Поздно – преследуемые исчезли в портале. Стационарном портале.
Так, и откуда в доме портал, если из всех действующих магов в Грибном одна Серафима и есть? Не считая ее братца и жениха, конечно. Ей на ум сразу же пришёл неизвестный некромант, пытавшийся вернуть Михалыча с того света. Способны ли некроманты сооружать порталы, да еще стационарные? В теории построения магических путей Сима разбиралась также хорошо, как в ядерной физике или высшей математике. То есть никак. Она примерно представляла себе принцип действия, знала, что уровень допуска должен быть не ниже четвертого, слышала что-то про меридианы, значительно облегчающие магам работу, но и все.
Куда ведет портал? И если она решится им воспользоваться, есть ли шанс у нее остаться незамеченной?
Кроме портала, в комнате не было ни мебели, ни каких-либо признаков того, что жилище обитаемо. Решив не пороть горячку, Сима подошла к порталу, чтобы получше его рассмотреть. Зрелище было в некотором роде выдающееся. Первое, что ей бросилось в глаза – жуткая грязь. Везде, как на самом портале, так и около него. Отпечатки ног. Мусор. Пыль.
Сам портал представлял собой положенный на пол и обведенный по контуру мелом деревянный круг диаметром около метра. По его краю была насыпана земля – что само по себе странно. Серафима заметила так же, что кроме земли круг по контуру выложен кварцем. Аккуратно так выложен, камушек к камушку. Зачем? Если предположение, что землю могли нанести приходящие с той стороны, было с натяжкой, но жизнеспособно, то в то, что они случайно расположили в строгом порядке кварц, ей не верилось никак.
Сима присела около круга и шею вытянула, чтобы разглядеть всё получше. И тут полыхнула вспышка, да какая! Ослепленная, магиня отшатнулась назад, неловко завалилась на спину и быстро, пока на нее не наступили вновь прибывшие – а в том, что вспышка ознаменовала приход гостей, сомнений не было даже у неопытной Симы – отползла в угол. Когда пятна перед глазами исчезли, она уставилась на круг, боясь упустить какую-нибудь важную деталь.
Из круга выступили двое – обыкновенные мужчины, лет под сорок, немного похожие друг на друга – не внешностью, но манерой поведения и скомканными, суетливыми движениями. Лица у них были хмурые. Одеты просто, но добротно.
Мужчины прошли мимо Серафимы к выходу. Через пару секунд открылась и закрылась входная дверь. Магиня потянула носом – от гостей в комнате остался знакомый запах. Чертовски знакомый. Она покумекала, подумала, перебрала в уме варианты и остановилась на следующем – от мужчин пахло огнем. Огнем тех самых, черных свечей. Она невольно сморщила нос. До безумия хотелось чихнуть.
Справившись с собой, Сима встала и вновь подошла к порталу. Черные свечи… значит там, куда ведет портал, либо проводят запрещенные ритуалы, либо тоже проводят ритуалы, но не запрещенные, а просто глупые. «Темные»? Заигравшиеся маги – в городе, где магов нет? Бестолковые, жадные до всего чужого люди? Или все вместе? Говорил ведь ныне покойный Владимир Бойко о каких-то подростках, которые «мессы проводят», «хороводы стыдные» водят. Могут ли они иметь какое-либо отношение к свечам?
Одно сомнений не вызывало – свечи и похищение Степушки связаны. Осталось выяснить, те ли это свечи, из-за одной из которых ее по голове ударили. И каким боком к этому убийство Михалыча прилепить? Или это абсолютно разные случаи?
Сима была почти уверена, что ответы на все эти вопросы ждут её по ту сторону портала, но никак не могла решиться сделать последний шаг. С одной стороны, ей до дрожи хотелось совершить что-нибудь героическое. С другой – замуж хотелось не меньше. И не когда из больницы выпустят, если вдруг что-нибудь пойдет не так, а через полгода, как и должно.
Тут портал вновь вспыхнул – и какой дурак догадался использовать свет в качестве сигнала? Пока Сима злобно протирала глаза, в комнате появился очередной незнакомый мужчина. Она удивленно вскинула брови – сколько народу замешано в похищении? Если так пойдет и дальше, то придется полгорода пересажать за решетку, а у них мест нет.
Мужчина говорил по телефону. С дикцией у него были большие проблемы. Слова то свистели, то шипели в самых неожиданных местах и в результате сливались в сплошной поток, без пауз, без остановок. Трехлетний ребенок – и то внятнее говорит.
Мужчина сошел с круга портала, остановился, продолжая кому-то на том конце провода что-то настойчиво втолковывать. Звучало это примерно так:
– Бсссмсссслнятгрррю…
Серафиме вновь пришлось ретироваться в ставший уже родным угол и ждать, пока словоохотливому гостю надоест болтать. Там, в углу, она почувствовала нечто сродни щекотки. Легонько, ненавязчиво зазудела, зачесалась кожа. Две секунды, в течение которых она лениво почесывала шею, стали последними спокойными в ее действительности. Осознав же, чем грозит подобная «щекотка», она похолодела и вжалась в стену, словно это могло помочь.
Яр! Чтоб ему! Заклинание кинул слабое! И магия уходит! Просачивается сквозь время, как вода сквозь пальцы. А вместе с магией уходит невидимость и все остальные прибабахи. Что делать? Что же делать?
Если это субъект повернется еще хоть на сантиметр, то заметит ее. Справиться с мужчиной у неё не было и шанса. Собственной магии и знаний ей хватило бы на слабенькую молнию, которая разве что брови ему подпалит и рассмешит до колик.
Замерев, как статуя, и обливаясь холодным потом, Серафима лихорадочно пыталась найти выход из положения. Незамеченной пройти к двери не удастся, стоит шевельнуться, и он её увидит. Ждать? Или попытаться пойти в лобовую атаку, использовать элемент неожиданности? Ударить исподтишка? Но чем? Задушить детской курточкой? А если, пока она душить будет, кто-нибудь еще выйдет из портала? Нет, медлить нельзя ни в коем случае. Если ее обнаружат, то уйти не дадут. А ей еще на работе бы появиться неплохо.
И, словно мало ей было волнений, от раздражающего запаха свечей безумно чесалось в носу. Серафима изо всех сил сдерживалась, чтобы не чихнуть, с ужасом понимая, что долго не протянет.
Наверное, последний факт и заставил ее решиться. Бесшумно ступая, она двинулась в сторону выхода. Мужчина, по всей видимости, одновременно говорить и ходить был не способен, так что существовал ничтожный, но шанс оказаться у двери раньше него. По крайней мере, Серафима себя в этом яростно убеждала. А что ей ещё оставалось?
И вдруг…
– Пк… – отрывисто бросил в трубку мужчина и резко зашагал к выходу. Сима застыла, не дыша, не моргая, и время для нее застыло тоже. Загадочным образом исчезли все звуки, и даже в носу больше не свербело. Осталось лишь болезненное, напряженное, невыносимое ожидание. Повезет или нет?
Не заметив горе-разведчицу, мужчина удалился из комнаты.
Едва дождавшись хлопка двери, Сима припустила следом. Времени на то, чтобы сделать выдох или прийти в себя не было. Поэтому вперед, только вперед, до победного или любого – но конца. Рефлексировать, переживать и думать о том, что пронесло, она будет позже. Сейчас ей жизненно необходимо было добрать до квартиры. До ее мужчин. И сначала высказать им все, что она думает по поводу принципа экономии магии, а потом доложить о сделанном открытии. Портал! Это ж надо до такого додуматься…
* * *
Домой она добралась быстро, за какие-то тридцать минут. Но там ее ждал сюрприз – квартира оказалась пуста. Сима походила по комнатам, зачем-то похлопала дверями, поразглядывала некоторое время бардак в кухне, но так никого и не обнаружила.
Тогда на ум ей пришла идея. Она нашла в своей безразмерной сумке телефон и только стала набирать номер, как аппарат ожил и разразился яростным писком. Г.В. – прочитала Серафима на маленьком экранчике. И тотчас ухнула в другую реальность, где есть работа, обязанности и время. Где она – всего лишь секретарша у надурного шефа, а не искательница приключений и великий детектив по совместительству. Где она живет постоянно, изредка позволяя себе впадать в героическое безумие.
И что ему с утра пораньше потребовалось?
– Да? – ответила она весьма нелюбезно, еще не полностью выйдя из амплуа героини.
– Груздева, ты обалдела? Или тебя в очередной раз в больничку упекли?
– А что? – совершенно искренне не поняла Сима.
– Что-о-о? – протянул шеф с ехидной интонацией. – На часы глянь и скажи мне – что. Распустились! Расслабились! Никакого удержу не знаете, лодыри! Ты, Груздева, на премию в конце года можешь не рассчитывать! Что!..
Сима выслушала весь монолог, затем подняла глаза на настенные часы. Одна минута девятого. Она опоздала на работу ровно на одну минуту. Пока. Г.В. ее специально караулит или ему что-то срочно понадобилось? И почему времени так много? Ей казалось, не прошло и часа, а по факту – больше двух.
– Буду через двадцать минут, – коротко сказала Серафима и, предупреждая возможный поток ругательств, положила трубку.
* * *
По дороге на работу она названивала то брату, то Яру, но оба с упорством, достойным лучшего применения, игнорировали ее вызовы. Так что к моменту появления в офисе она окончательно взбесилась. С размаху плюхнув сумку на стол, она обрушилась в кресло и устало прикрыла глаза. Рабочий день только начинался, а у нее было ощущение, что уже шесть вечера и пора домой.
– Груздева! – заорал из кабинета Г.В.
– Горло сорвете так орать, – посетовала тихонечко Сима, одернула кофточку и вошла в кабинет.
– Вызывали?
– Нет, тренируюсь! В оперу пойду, песни петь. Конечно, вызывал! Будь добра, объясни, что это такое.
Он швырнул ей под ноги листок бумаги. Серафима не поленилась, подняла его и пробежала глазами.
– Счет на оплату. За уборку вашего кабинета.
– Это я уже понял, – едва сдерживаясь, ответил шеф. – Ты сумму конечную видела?
– Видела. Двадцать две тысячи триста с копейками. – Сима начала читать бодро и громко, но с каждым словом голос её слабел. Сколько, сколько? – пронеслось у нее в голове. – Сколько, сколько? Для сравнения, её зарплата равнялась пяти тысячам без копеек.
– Это я и без тебя знаю! Кто добро давал? Да за такие деньги можно город убрать, он блестеть будет! Дом отстроить новый! А они полы тряпками моют! Обалдели! Охамели! Кто подписывал? Кто, я тебя спрашиваю?
Если раньше Сима робела, стоило шефу повысить голос, то теперь у нее, впрочем, как и у всех в участке, кто проработал под началом Г.В. больше полугода, выработался иммунитет, плавно переходящий в пофигизм, на все его вопли.
– Не знаю, кто давал. Они просто пришли. Сказали, что их вызвали. Я позвонила Ирине, она дала добро.
Приподнявшийся было в порыве праведного гнева Г.В. опустился обратно и безнадежно махнул рукой:
– Вон отсюда. Видеть тебя не могу. Ирине она позвонила. Ты еще бы Лизе Петровне позвонила – вот уж на все руки от скуки.
Пожав плечами, Сима вышла из кабинета и только присела, как справа что-то ярко вспыхнуло, и на столе перед ней возникла бумага. Сима пригляделась – как ни странно, это был счет. Почему-то её это не вдохновило. К нему прилагалась пояснительная записка и постановление Коллегии магов. Четко видны были только названия документов, остальное – размыто заклинанием.
