Текст книги "Иллюзия любви. Сломанные крылья"
Автор книги: Ольга Дрёмова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Как это? – Черемисин с удивлением повернул голову. – Ты же два дня назад мне по телефону говорил, что собираешься к кому-то идти?
– Говорил…
– А чего не пошёл? – Александр снял с крючка единственное полотенце. – Это, что ли?
– Это, – буркнул под нос Леонид и, не отвечая на вопрос, пошёл в кухню.
– Лёнь, погоди, я чего-то недопонял. У тебя что-то сорвалось? Или тебе расхотелось идти? Скажи толком, что случилось?
– Да ничего не случилось! – Леонид поставил шампанское на стол. – Кроме того, что должно было случиться, ничего особенного не произошло.
– Слушай, говори по-человечески! – рассердился Черемисин. – Что ты дуешься как мышь на крупу? Я что, должен из тебя каждое слово тисками выуживать?
– А ты на меня не кричи, мне и без твоего ора противно! – повысил голос Тополь, но тут же замолчал, как-то вмиг сгорбился и бросил на друга виноватый взгляд. – Прости, не хотел, ты тут ни при чём.
– Знаешь что, давай-ка я поставлю чайник, а ты мне всё толком расскажешь, – Саша снял с плиты старенький чайник и налил в него воды.
– А что рассказывать? Сколько живу, никогда не приходилось встречать Новый год в четырёх стенах в одиночестве! Удовольствие, скажу я тебе, – ниже среднего, даже жутко как-то. Кругом у людей веселье, все орут дурными голосами, музыка гремит, а ты стоишь с этой разнесчастной бутылкой в руке и думаешь, стоит вообще её открывать или нет.
– Ты же говорил, что будешь встречать у какой-то женщины? – Черемисин зажёг газ. – Я тебя ещё спросил, у какой, а ты только тумана напустил, а так ничего и не прочирикал.
– Да чего тут чирикать? Я тридцатого к Катьке ходил, думал, помиримся, я у неё и встречу… – он едко хмыкнул. – Встретил…
– Она тебя не простила? – Александр внимательно посмотрел на друга.
Сгорбленный, весь какой-то тёмный и взъерошенный, Тополь напоминал невыспавшегося филина, жмурившего глаза от яркого света. Узкокостный, худой, он, казалось, состоял из одних углов, каким-то нелепым образом сцепленных между собой. Раньше выступающие острые линии подбородка и скул скрывала густая чёрная борода, ровно подстриженная и аккуратно расчёсанная. Но теперь борода отсутствовала, и заострившиеся, нескладные черты лица были полностью на виду, придавая внешности Тополя что-то жалкое и по-цыплячьи хрупкое.
– Да нет, речь не о том, – при воспоминании о довольной язвительной ухмылке старой карги Журавлёвой Леонида всего передёрнуло. – Понимаешь, Шурик, я ведь до Катьки так и не дошёл.
– А чего так, передумал?
– Если бы! – Тополь отвернулся к окну и начал внимательно разглядывать карниз крыши соседнего дома, будто за одну ночь на нём появилось нечто, чего он раньше не видел. – Если бы она не захотела меня видеть, я бы ещё мог понять: женская обида, все такое… Но вышло вообще глупо! Прикинь, поднимаюсь я по лестнице, в кои-то веки в белой рубашке, с цветочками, а навстречу мне спускается Журавлёва.
– Это которая Раиса Павловна, добрая душа? – вспомнив все нелестные отзывы, в своё время данные Тополем бывшей соседушке, Черемисин понимающе хмыкнул.
– Она, чтоб её три раза приподняло и только два поставило обратно! И откуда такие гадючки берутся, ты мне не можешь сказать?! – с возмущением сверкнул глазами Тополь. – Она как только меня увидела, так сразу и заурчала от удовольствия, аж маслом начала сочиться, до чего обрадовалась случаю нагадить на голову своему ближнему!
– Да что она тебе такого сказала-то?
– Что я зря пришёл, потому что Катьки нет дома.
– Ты бы у неё спросил, когда будет, она же всё про всех знает.
– А никогда, – выразительно раскрыл глаза Леонид и неторопливо кивнул.
– Она что, переехала? – не понял Черемисин. – Тебе бы догадаться адресочком разжиться, тогда бы в случае чего…
– Сань! Никаких «в случае чего» больше не грозит. Катька не просто переехала, она умотала в Германию вместе со своим новым мужем.
– Да ты что?! – обалдел Черемисин. – Вот тебе и Катька! А ты говорил, она будет до пенсии сидеть в кресле, штопать носки и лить по тебе горючие слёзы!
– А без комментариев никак нельзя? – ещё больше помрачнел Леонид.
– Лёньк, да я не в обиду, я от удивления! – отмахнулся тот. – Вот это новость так новость, не ожидал!
– А я, думаешь, ожидал? Когда мне эта злюка объявила, что Катька у нас теперь эмигрантка, я, признаться честно, сначала подумал, что она издевается, а потом оказалось, что правда. Быстро же она сообразила, как два с двумя сложить.
– Ну как быстро, года полтора-то всего прошло! – развёл руками Черемисин.
– А что, полтора года – это срок, чтобы всё поставить с ног на голову? – с обидой изрек Тополь. – Надо же, штамп в паспорт получила – и давай хвостом крутить, мужа побогаче да посговорчивее искать! Надо же, ведь нашёлся же какой-то дурила, чтобы жениться на такой, как Катька!
– Слушай, Лёнь, а ты сам к ней разве не за тем же самым шёл? – Черемисин выдержал паузу. – Если уж считать, то ты за это же время успел больше, чем она: и жениться, и развестись, да ещё и очередного ребёночка сделать.
– Ах, да! Забыл тебе сказать самое главное! А у Катьки ведь скоро второй ребёнок родится.
– Ух ты! – коротко выдохнул Александр, и по этой короткой реплике Тополь не сумел понять, радуется Черемисин неожиданной новости или просто таким образом выражает своё удивление.
– Вот такой обломчик у меня нарисовался, – небрежно прокомментировал ситуацию Тополь.
– Значит, не получилось у тебя Катьку в запасных игроках держать… – Александр бросил на Леонида полный сочувствия взгляд. – Да, Лёнька, выходит, ты снова просчитался.
– Ой, да ладно тебе! – с раздражением отмахнулся Тополь. – Если уж на такую страхолюдину, как Катька, желающий нашёлся, так уж что говорить о таком привлекательном мужчине, как я?
– Лёнь, а Лёнь… – Александр обернулся на негодующий свист вскипевшего чайника, выключил газ, но чай наливать не стал. – Ты, конечно, вправе меня не слушать, но скоро для молодых и привлекательных мы с тобой станем дедушками, которым неплохо бы уступить в трамвае место, а не тащить в загс на своих закорках и обслуживать за здорово живёшь.
– Да любая почтёт за счастье…
– Лёнь, я эту присказку слышал от тебя миллион раз, но только что-то в последнее время всё выходит не так, как тебе хотелось бы. Сначала тебя, как паршивого щенка, выставила за дверь Надежда, потом обобрала почти до нитки твоя курортная любовь Загорская…
– Ты мне лучше о ней не напоминай! – тут же вспыхнул Тополь.
– Хорошо, не буду, – согласился Черемисин. – А как быть с Настей? Не ты ли с пеной у рта убеждал меня, что после твоих воспитательных экспериментов эта маленькая девочка станет в твоих руках мягким воском?
– Ну…
– Вот тебе и ну! А она не побоялась дать тебе от ворот поворот, несмотря на то что у неё на руках грудная малышка. А это о чём-то да говорит.
– Если только о её глупости, – напыжился Тополь.
– Насколько я знаю, с протянутой рукой она к тебе так и не пришла.
– Это ещё ничего не значит. Может, она до сих пор кусает локти и жалеет о совершённой глупости.
– Может, и так, а может, и нет, – не стал спорить Черемисин. – Сейчас разговор не об этом.
– А о чём?
– А о том, что пора тебе пристать к какому-то одному берегу, – пожал плечами приятель. – Не знаю, удастся ли тебе это сделать, но не до конца же жизни тебе быть перекати-полем?
– Да у меня ещё всё впереди! – с нажимом проговорил Тополь. – Санёк, ты подумай, нам же с тобой не по восемьдесят! Да у мужчины в пятьдесят жизнь только начинается. Подожди, сейчас ты посмотришь-посмотришь, да ещё от своей Нины налево загуляешь, помяни моё слово!
– Однажды, много лет назад, у меня хватило ума обидеть Ниночку подобной глупостью… И что из этого вышло? – в зелёных глазах Черемисина промелькнула боль.
– А что такого вышло-то? Ну, осерчала тогда Нина, но ведь ничего же, отошла? Подумаешь, полгода пожили врозь? Разве это так существенно? Главное, что она простила тебе эту ошибку.
– Ты знаешь… Мы с тобой очень разные люди, Лёнька. Мне сложно тебе объяснить, но тогда я понял, что, если Нина не сможет перешагнуть через свою гордость и простить, мне незачем дальше жить.
– Как у тебя всё сложно! – сощурился Тополь. – «Незачем жить!.. Не простит!..» Да если баба сумела наступить себе на горло хоть однажды, она сможет сделать это и дважды, и трижды, и столько, сколько тебе будет нужно, это я тебе говорю.
– Это бесполезный разговор, Лёня, пустой и никому не нужный, – Черемисин повернулся к другу спиной и начал наливать чай.
– Значит, на эту тему ты со мной больше говорить не желаешь? – съязвил Тополь, но Черемисин никак не отреагировал на его язвительный выпад.
– Лёнь, давай прекратим, – Александр осторожно поставил чашки на стол. – Я, наверное, никогда не смогу до тебя достучаться: если женщине обрезали крылья, ей остаётся только летать на метле.
– У тебя какая-то извращённая женская логика, – желчно прокомментировал Тополь.
– А у тебя и вовсе никакой. Лёньк, я бы тебе не советовал идти к Лизе.
– Это ещё почему?
– У неё уже наверняка своя жизнь, в которой для тебя нет места.
– Какой ты молодец, раз – и всё за всех решил! Да откуда ты можешь знать, есть место или нет? Да, может, она сама ещё этого не знает, а Черемисин – всевидец, уже в курсе всего. Не лезь ты в мои личные дела, если я тебя об этом не прошу, договорились?
– Ну, что ж. С сегодняшнего дня я не стану вмешиваться в твою личную жизнь, независимо от того, станешь ты меня просить об этом или нет, обещаю тебе это, – негромко проговорил Черемисин, и отчего-то сердце Тополя сжалось, будто предчувствуя, что полученное обещание очень скоро выйдет ему боком.
* * *
– Вы к кому? – невысокая симпатичная девушка с удивлением посмотрела на незнакомого мужчину с букетиком красных гвоздик в руке.
– Я? – замявшись, мужчина обаятельно улыбнулся, и его густо-синие глаза встретились с глазами девочки, как две капли воды похожими на его собственные. – Тебя зовут Алина, ведь так?
– Так…
– Тогда я к тебе.
– Ко мне? – она изумлённо вскинула брови. – А вы кто?
– Дело в том, что я твой отец, – придавая голосу печальную торжественность, выдал заготовленную фразу Тополь. Несколько раз моргнув, он проникновенно посмотрел в лицо дочери и едва заметно дернул плечами, как бы извиняясь за все прожитые порознь годы. – Ты уж прости, Алиночка, в жизни так бывает, – с трогательной хрипотцой проговорил он, и его губы растянулись в светло-розовую полоску, исчерченную мелкими вертикальными насечками.
– Алина, кто там?
Услышав знакомый голос Лизы, донёсшийся из глубины квартиры, Тополь настроил себя на романтический лад и приготовился ощутить лёгкое волнение, которое вот-вот должно было возникнуть где-то в глубине его подсознания. Но отчего-то подсознание молчало, и ожидаемое трепетное тепло не приходило.
– Мам, тут какой-то мужчина с цветами пришёл к нашему папе! – громко откликнулась дочь.
– К папе? – лицо Тополя мгновенно окаменело. – Девочка, ты не так меня поняла: твой настоящий папа – я, а не тот посторонний мужчина, который живёт у вас с мамой.
– Вы что, ненормальный? – оторопело проговорила Алина и надавила на дверь с явным намерением захлопнуть её перед носом странного типа.
Сообразив, что сейчас дверь закроется и он упустит свой шанс, даже не попробовав использовать его, Тополь выставил вперёд ногу, и мягкая дерматиновая обивка упёрлась в его добротный кожаный сапог на цигейковом меху.
– Тот мужчина, который называет себя твоим отцом, говорит тебе неправду. Твой отец – я! – голос Тополя эхом прокатился по лестничной площадке и, заметавшись между пролётами, рассыпался где-то этажом ниже.
– Алин, с кем ты там разговариваешь?
Неожиданно дверь перед Леонидом распахнулась настежь, и, закрывая своей мощной фигурой почти всё свободное пространство, перед ним появился незнакомый мужчина в тренировочном костюме.
– Пап, тут какой-то странный дядька. Пьяный, что ли? Несёт какую-то чушь, говорит, что ты не мой отец…
– Это ещё что за явление Христа народу? – мужчина бросил на худосочную фигуру Тополя явно неодобрительный взгляд. – Что вы хотите?
– Я хочу поговорить с Лизой.
– С Лизой? Вы её знакомый?
– Каким-то образом – да, – Тополь вскинул подбородок.
– С кем это вы тут разговариваете? У нас гости? – неожиданно в коридоре появилась Лиза.
Невысокая, стройная, с длинными светлыми волосами, лежащими на плечах крупными волнами, она выглядела так, словно последние пятнадцать лет обошли её стороной. Голубоглазая, тоненькая, невесомая, как пушинка, рядом с внушительным мужчиной в тренировочном костюме она казалась игрушечной куколкой. Перекинув через шею вафельное полотенце, она смотрела на Тополя, будто не узнавая его, и в её глазах не было ничего, кроме лёгкого удивления.
– Лизонька, здравствуй, родная! – Тополь протянул гвоздички и шагнул вперед, рассчитывая, что мощный конкурент уступит ему дорогу, но тот и не думал отходить.
– Лиз, это кто такой? – не поворачивая головы к жене, спросил тип. – Ты его знаешь?
– Нет, – в лице Лизы не дрогнул ни один мускул.
– Как это нет? – опешил Тополь. – Лизонька, ты меня не узнала? Это же я, Леонид!
– Извините, я вас не знаю. Вероятно, вы ошиблись адресом, – негромко произнесла она.
– Ошибся?! – от возмущения синие глаза Тополя стали огромными. – Да что ты такое говоришь?!
– Я говорю, что вы пришли не по адресу, – спокойно произнесла Лиза. – Вы явно что-то перепутали.
– Я-то ничего не перепутал, – безразличный тон Лизы задел Тополя за живое. – А вот ты, по-моему, что-то путаешь. Настоящий отец этой девочки – я, и она должна об этом знать!
– Что за чушь вы говорите! – за спиной отца Алина чувствовала себя вполне уверенно. – Мама, скажи, что это неправда!
– Давай, Лиза! – обида придала Тополю уверенности. – Давай, что же ты? Посмотри мне в глаза и скажи, что Алинка – не моя, ну?!
– Вы не имеете никакого отношения ни ко мне, ни к моему ребёнку, и я вообще не понимаю, почему вы сюда пришли.
– Ах, даже так?! – лицо Леонида перекосилось.
– Лиза, ты его знаешь? – высокий мужчина кивнул на Тополя, стоявшего в дверях.
– Нет. – На мгновение на губах Лизы мелькнула едва заметная улыбка, и Тополь почувствовал, как его с головы до ног буквально окатило кипятком.
– Да как ты можешь?.. – потрясённо прошептал он. – Словно с чужим…
– Слушай, ты, псих! – угрожающе повысил голос высоченный мужчина. – Или ты сейчас исчезнешь отсюда сам, или я помогу тебе это сделать, выбирай!
– Не стоит так нервничать. Я сам уйду. На! – он протянул цветы своему конкуренту. – Что, не нравятся? Мне тоже, – схватив букет поперёк стеблей, он сломал его пополам и с сожалением скривился. – Надо же, такие деньги – и снова коту под хвост. Лучше бы укропа купил, и то польза была бы!
Бросив на Лизу прощальный взгляд, Тополь снова с презрением сморщился и, зажав изломанный букет под мышкой, стал неторопливо спускаться по лестнице.
* * *
– Откуда у тебя это?! – Надежда взяла в руки перетянутую тонкой резиночкой пачку стодолларовых купюр, внимательно, будто видя иностранную валюту впервые в жизни, осмотрела стопочку с обеих сторон и подняла на сына изумлённый взгляд. – Я тебя спрашиваю, откуда ты взял эти деньги?
– Какая разница? – картинно закатывая глаза, Семён прикрыл ресницы, и на его лице появилось довольное выражение шкодливого кота, удачно слазившего в чужую кладовку за сметаной.
– Подожди, что значит какая разница? – Надежда бросила пачку на середину стола. – Будь так добр, объяснись. Тебе девятнадцать, ты нигде не работаешь, а даже если бы и работал… это же не три копейки.
– Если я скажу, что отдали старый долг, поверишь? – Семён прищурился.
– Ты меня за кого держишь, мальчик? Чтобы получить с кого-то долг, надо сначала дать взаймы, – тяжело припечатала она. – Вот что, хватит крутиться ужом. Мне всё это не нравится. Или скажешь, где ты это взял, или…
– Или что?! – сверкнул глазами сын. – Если уж на то пошло, мне всё это тоже не нравится. По какому праву ты полезла в карман моей куртки? Я тебе давал на это разрешение?! Или, может быть, я попросил тебя об этом?! – Семён прищурился. – Что же ты замолчала, словно в рот воды набрала?
– Ты стрелки-то не переводи, умник! Сейчас речь не об этом.
– Как раз об этом!
– А ну-ка, прикуси язык, салажонок! – тёмно-серые глаза Надежды сверкнули недобрым огнём, и она с силой ударила ладонью по полированной поверхности стола.
Привыкнув видеть от матери только теплоту и ласку и не ожидая от неё такой странной реакции, Семён несколько раз изумлённо моргнул.
– Это ты мне? – потрясённо выдавил он.
– По-моему, нас в квартире двое, – напряжённо сдвинув брови, Надежда снова взяла в руки деньги. – Я слушаю тебя внимательно.
– Я не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне! – медленно подняв голову, Семён зло взглянул на мать.
– Пока ты мне не объяснишь, откуда это, другого тона не будет, – с нажимом произнесла она. – Чтобы собрать две тысячи, нам с Русланом пришлось перевернуть небо и землю, и мне непонятно, откуда в твоём кармане оказалась сумма в тысячу долларов, сумма, которой у тебя не могло быть в принципе!
– Это моё дело! – Тополь исподлобья взглянул на мать. – Я взрослый человек и не обязан отчитываться перед тобой по любому поводу.
– Ах ты, гадёныш! – кулаки Надежды сжались. Побледнев, как полотно, она медленно встала из-за стола. – Хочешь ты или нет, я всё равно об этом узнаю.
– Я ничего не намерен тебе объяснять! – разозлившись, Семён свёл брови у переносицы, и на его лице появилось точь-в-точь такое же выражение, которое Надежда помнила за его отцом в молодости. – К твоему сведению, в моём кармане должна была лежать не одна тысяча, а три, ясно?! – он снова сверкнул глазами. – Да, три, и нечего на меня смотреть, как на врага народа!
– По какому праву ты смеешь повышать на меня голос?! – терпение Надежды лопнуло.
– По тому же самому, по которому ты смеешь обшаривать мои карманы! – не остался в долгу сын.
– Семён! Говори сейчас же, где ты взял эти проклятые доллары, а не то я за себя не отвечаю! – Надежда почувствовала, как к голове прихлынула кровь.
Ещё никогда Семён не видел мать в таком состоянии, и, глядя в её горящие недобрым огнём глаза, он впервые в жизни по-настоящему испугался её взгляда.
– Не кричи на меня! – нерешительно огрызнулся он и тоже поднялся на ноги, пытаясь придать себе уверенности за счёт своего почти двухметрового роста. – До тех пор, пока ты не сбавишь обороты и не перестанешь орать на меня, как на мальчишку, я не собираюсь с тобой ничего обсуждать.
– А я не собираюсь идти с тобой на какой бы то ни было компромисс! – Надежда приблизилась к сыну. – Откуда это, щенок ты этакий?! – она поднесла деньги к его лицу, и от необыкновенной силы, исходившей от всей её фигуры, Семёну невольно стало не по себе. – Ты их украл? У кого? Говори.
– Ничего я не крал! – он стал белее простыни.
– Тогда откуда это? – настойчиво повторила она и заметила взгляд сына, брошенный на входную дверь. – Даже не думай! Никуда ты отсюда не уйдёшь, пока я не узнаю всей правды.
– Далась она тебе, эта правда!
Первым порывом Семёна было влезть в ботинки, сорвать с вешалки куртку и, выхватив из рук матери злополучные доллары, вылететь на улицу, громко хлопнув дверью, но элементарный здравый смысл не дал пойти на поводу у своей раздражительности.
Конечно, гордость – дело великое, но стоять на заснеженной улице, дрожа от пронизывающего ледяного ветра только из-за того, что не справился со своими эмоциями, – удовольствие весьма сомнительное. Безусловно, сегодняшнее поведение матери – нечто из ряда вон выходящее, но какой смысл наказывать самого себя?
– Так ты будешь говорить или нет? Я требую объяснений.
– Требуешь? – Семён посмотрел на мать долгим тяжёлым взглядом. – Значит, требуешь… Хорошо, пусть будет по-твоему, – негромко произнёс он и опустил пушистые ресницы, которые полностью скрыли от бдительного ока матери два недобрых колючих огонька, блеснувших на донышке синих, как чистое июльское небо, глаз.
Не сейчас, когда-нибудь позже, настанет день, когда мать пожалеет о том, что сделала с ним сегодня, и захочет, чтобы он забыл всё до единого слова, но что-то изменить будет уже не под силу даже ей. Нет, выискивать повод, чтобы отомстить, или цепляться к ничего не значащим мелочам он не станет. Семён будет просто ждать, терпеливо ждать того момента, когда ей придётся с лихвой расплатиться за всё сразу: и за недоверие, и за унизительную слежку, и за то, что он – не вся её жизнь, а только часть, пусть даже и большая.
* * *
Пронизывающе холодный март девяносто седьмого уже закончился, но над городом по-прежнему висела сизая мешковина неприютного стылого неба, отражающаяся в изломанных льдинках застывших за ночь луж. Проседая под собственной тяжестью, целыми днями грязные ноздреватые сугробы сочились мутными холодными ручейками, выстилавшими в темноте тротуары и газоны тонкой плёнкой неровной бугристой наледи, тусклой, похожей на истёршийся от времени старый целлофан.
Зябко поеживаясь, Тополь стоял у светофора и ждал, когда загорится зелёный. Пробегая беспрерывным потоком, автомобили распространяли вокруг себя отвратительный запах отработанного бензина, и, морща нос, Леонид задумчиво размышлял о том, что лет эдак через пять-десять в Москве станет абсолютно нечем дышать.
Чувствуя, как холодный воздух пробирается сквозь тонкую шерсть демисезонного пальто, Тополь оглянулся по сторонам и с завистью посмотрел на предусмотрительных счастливчиков, всё ещё кутавшихся в тёплые зимние куртки. И чего ему вдруг пришло в голову, что пора вылезать из зимней одежды? Подумаешь, апрель на календаре! Ну и что? Да хоть июнь! Разве это повод стоять и мёрзнуть, дрожа на пробирающем до костей ветру?
Подняв воротник, Леонид снова вздрогнул, бросил взгляд по сторонам и, хотя еще горел красный свет, торопливо двинулся через улицу, надеясь проскочить между движущимися автомобилями. Конечно, нарушать правила нехорошо, тем более что остальные пешеходы жались у края тротуара, терпеливо дожидаясь зелёного. Но они были одеты гораздо теплее, а потому могли позволить себе не спешить и любоваться на светофор хоть целые сутки кряду.
Придерживая воротник, Тополь ловко сманеврировал между белым «жигулёнком» и какой-то серебристой иномаркой и, не обращая внимания на раздражительные гудки легковушек, уже ринулся наперерез следующей машине, как неожиданно почувствовал резкий удар в бок и услышал визг автомобильных тормозов чуть ли не у себя над ухом.
Момент падения Леонид не запомнил, эти несколько секунд просто выпали из его сознания, словно их и не было вовсе. Ощущая щекой ледяную слякоть проезжей части, он тупо смотрел на талые грязные ошмётки снега, неизвестно как оказавшиеся возле его лица, и никак не мог уразуметь, почему он находится по отношению к асфальту под таким странным углом.
– Эй, вы живой?! – женский не очень молодой голос оказался мелодичным.
Почувствовав чью-то руку на своём плече, Тополь едва кивнул и постарался перевернуться, но тут же вскрикнул от резкой боли, неожиданно прошившей его левую ногу чуть пониже бедра.
– Господи! Простите меня ради бога, я не нарочно! Вам очень больно? – не обращая внимания на грязь, женщина опустилась на колени прямо на проезжую часть и наклонилась над самым лицом Тополя. – Понимаете, я вас не видела, здесь столько машин, такой поток… – неожиданно она замолчала. – Матерь Божья, это ты?! Какого чёрта ты бросился под колёса моего автомобиля? Это что, новый способ ухаживания?! Или новый метод мести?!
Знакомые интонации голоса заставили Тополя превозмочь боль и приподнять голову.
– Ты что, не придумал ничего лучшего, как броситься мне под колёса?! – всё ещё стоя на коленях, Загорская упёрла руки в бока и возмущённо фыркнула: – Ну, знаешь ли…
– Мне плохо…
Мгновенно просчитав ситуацию, Тополь бросил быстрый оценивающий взгляд на образовавшуюся вокруг толпу, едва заметно усмехнулся, закатил глаза и откинулся на мостовую.
– Не вздумай придуриваться! – повысила голос Лидия, но, видя, что бледный и чуть ли не бездыханный Тополь не подаёт признаков жизни, забеспокоилась всерьёз.
– Милицию кто-нибудь вызвал?
Вокруг машины Лидии уже собралась приличная толпа зевак.
– Женщина за рулём – сами понимаете…
– Насмерть…
– Надо же, и скорость-то была вроде небольшая…
– А в «скорую» звонили?
– Какая ему теперь «скорая»…
– Леонид, ну же!.. – Лидия несильно потрясла Тополя за плечо. – Леонид! Ты же не умер, правда? – она снова склонилась над ним, и Тополь, уловив запах знакомых духов, еле удержался, чтобы не рассмеяться. – Леня, миленький, давай ты умрёшь когда-нибудь потом, попозже, а? – она просунула свою мягкую белую ладошку между его щекой и мокрым асфальтом. – И вообще, было бы неплохо, чтобы это случилось не на моих руках…
Толпа, окружавшая их, становилась всё больше. Строились предположения и рассказывались подробности произошедшего:
– Да нет, он шёл на зелёный, это она летела на красный свет!
– Вовсе нет, это он перебегал на красный… Чего вы зря говорите, если сами не видели…
– Теперь ей лет пять впаяют, как пить дать, а то и больше…
– Да ну, условно год дадут, и всё, а если у дамочки деньги есть…
– Как это условно, если насмерть?
– Лёня, милый! – испугавшись всерьёз, Загорская попыталась перевернуть отяжелевшее в своей неподвижности тело Тополя, но сил на это у неё явно не хватало. – Леня, будь человеком, в конце-то концов! Я не хочу садиться из-за тебя в тюрьму!
– А придётся, – неожиданно открыл глаза Тополь.
– Ах ты, проходимец! – Загорская с негодованием сдвинула брови, и её глаза возмущённо сверкнули.
– От проходимки слышу, – флегматично отозвался он и снова, принимая вид смертельно раненого человека, прикрыл веки.
– Сколько ты хочешь, чтобы очнуться и исчезнуть отсюда немедленно? – спросила Загорская. – Назови цену, и закроем это поскорее. Иначе вся эта история плохо кончится. Итак, сколько?
– Ну… допустим… – прикидывая цену отступного, Тополь прищурился. – Если сумму, хитростью выманенную у меня тобой этим летом, помножить на коэффициент нанесённых моральных и физических страданий, которые мне пришлось претерпеть из-за тебя сегодня…
– Сделай милость, не тяни кота за хвост!
– Пожалуй, что… – превозмогая боль в ноге, Тополь сумел приподняться и сесть.
Вопрос Лидии застал его врасплох. С одной стороны, можно было воспользоваться удобным моментом, проявить донжуанство и, отказавшись от денег, между прочим, на самом деле выстраданных им, снова завязать с Лидией какие-то отношения. С другой стороны, отношения на хлеб не намажешь, и, учитывая то, каким образом они расстались всего несколько месяцев назад, доверять этой стерве в бархатных брюках было весьма опасно: уж слишком велик шанс вновь остаться ни с чем.
Конечно, отношения, завязанные в такой экстремальной ситуации, как данная, кардинально отличались бы от летних наивных ухаживаний, которые иначе как позором и назвать-то нельзя, но на одни ахи и охи, как известно, не проживешь, а реальные деньги, зажатые в кулачке, никогда не бывают лишними.
– Так что ты надумал? – беспокойно оглядываясь по сторонам, Лидия взяла Тополя под локоть и помогла ему встать на ноги.
Для судьбоносного решения, которое могло изменить всю его жизнь, у Леонида осталась всего пара секунд. Прислонившись к капоту «семёрки», Тополь напряжённо замер, и его мозг заработал с удвоенной скоростью. На кону стояла реальная сотня баксов, которую он вправе потребовать от Лидии за свои прямо-таки неземные страдания под колёсами её автомобиля на глазах десятка свидетелей, против эфемерного шанса прервать затянувшуюся чёрную полосу и хоть каким-то образом устроить свою личную жизнь.
– Я…
Неожиданно перед глазами Тополя появилась странная картинка в виде рыночных весов с двумя пластмассовыми чашками, на одной стороне которых лежали милые сердцу шуршащие рублики, полученные в обмен на заграничную зелёную бумажку, а на другой – тёмная фетровая шляпа с широкими полями. Видение было настолько реальным, что Леонид видел буквально всё, даже мелкие выбоинки на пластмассе чашек и потёртые сгибы на разноцветных денежных бумажках.
Опасаясь, что чёртова шляпа может перетянуть лёгкую тарелочку с купюрами, Тополь чуть не протянул руку, чтобы удержать весы в нужном положении, и пришёл в себя только тогда, когда понял, что его пальцы пытаются сжать скользкую поверхность капота машины.
– Так ты на что-нибудь решишься, или мы так и будем стоять посреди улицы? – нервно проговорила Лидия.
– Справедливости ради, стоило бы тебя наказать посерьёзнее, так сказать, по совокупности… – нравоучительно протянул Леонид. – Но поскольку ты человек пожилой, я не стану мотать тебе нервы и разрешу компенсировать всё деньгами. С тебя сто баксов, милая.
– Чтоб ты сдох, жлоб несчастный! – сверкнув от негодования глазами, Лидия обошла машину, взяла с переднего сиденья свою сумочку и, порывшись в кошельке, зажала в руке хрустящую купюру. – Пусть тебе эти деньги поперёк горла встанут! – негромко прошипела она, демонстративно запихивая бумажку в карман перепачканного пальто Тополя.
– Ты смотри – не очень-то, а то как бы я таксы не повысил! – довольно ухмыльнулся он.
– Иди к чёрту! – с сердцем проговорила Загорская и, нырнув в машину, тут же тронулась с места.
Недовольная тем, что участники происшествия сумели договориться полюбовно до приезда официальных органов, толпа начала постепенно редеть и уже буквально через минуту, убедившись, что продолжения интересного зрелища не будет, рассосалась вовсе.
Удовлетворённо улыбаясь, Тополь нащупал в кармане пальто банкноту. Нет, правильно, что он не поддался глупому донжуанскому порыву. С такими людьми, как Лидия, нужно держать ухо востро. В конце концов деньги, они и в Африке деньги, а всё остальное – только миражи. Да и потом, такому мужчине, как он, грех не ценить себя настолько, чтобы цепляться за это пугало в нелепых шляпах.
Ухватив купюру за уголок, Тополь вытащил её из кармана, и… лицо его побледнело. Вместо шершавой бумаги с портретом одутловатого американского дяденьки в его пальцах оказалась сложенная вдвое обыкновенная рублёвка с потёртым сгибом и загнутым уголком.
– Аа-а-а-х-х… – открывая рот, словно рыба, выброшенная на берег, Тополь застыл на месте, с отчаянием глядя в ту сторону, где скрылся проклятущий автомобиль, номера которого он даже не подумал запомнить. – Да чтоб тебя приподняло и прихлопнуло! – с надрывом прохрипел он. – Зара-а-аза!
Внезапно горло Тополя перехватило горячим спазмом. Чувствуя, что слёзы застилают ему глаза, он скомкал ненавистную бумажку в ладони и в негодовании уже хотел отбросить её, словно ненужный фантик, в сторону, но его рука вдруг застыла в воздухе. Помедлив, Леонид задумчиво покатал бумажный шарик, а потом опустил его обратно в карман. Бросать деньги на ветер, пусть даже и такие незначительные, было непозволительной глупостью для такого умного человека, как он.
