Текст книги "Иллюзия любви. Ледяное сердце"
Автор книги: Ольга Дрёмова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Может. – Альбина снова хлюпнула носом. – Когда Боря увидел, что карманы его дружка буквально распирает от денег, он спросил, откуда у Семёна такое богатство. Ну, тот и влупил ему в лоб: «Стряс с бывшей папашкиной пассии». Боря: «Как стряс?» А тот: «Сделал дубликат с отцовского ключа». Ты понимаешь… – лицо Альбины, сморщившись, превратилось в печёное яблоко, – мне бы, дуре, тут же позвонить тебе да и рассказать обо всём, а я – нет, захотелось с глазу на глаз. – Она горько усмехнулась. – Позвони я вчера вечером, на твоих руках не было бы Лёниной крови. Что же я натворила-то? – Безвольно опустив руки вдоль тела, она закусила нижнюю губу.
– Так выходит, что он моих денег не брал? – потрясённо произнесла Лидия.
– Выходит, что он к твоим деньгам не имел никакого отношения, – с трудом выговорила Кусочкина.
– Так, значит, я… – Бессильно обмякнув, Лидия откинулась на мягкую спинку дивана. – И как же мне теперь развязать этот узел?
Она с надеждой посмотрела в лицо Альбины, но та, отведя глаза, молчала, и Лидия поняла, что узел ей рубить придётся в одиночестве.
* * *
– Ба-а-атюшки, какие люди-то! – Разведя руки в стороны, Семён удивлённо захлопал ресницами, а потом присел в глубоком нескладном реверансе. – Каким ветром?
– Попутным. – Александра окинула взглядом высокую фигуру Тополя. – Гуляете?
– Гуляем, – довольно протянул он. – А ты завидуешь?
– Делать мне нечего, – буркнула Сандра и покосилась на полуоткрытую дверь квартиры, из-за которой доносились голоса и громыхание музыки. – Выйти можешь?
– Зачем?
– Разговор есть.
– По-моему, мы с тобой уже обо всём переговорили. – Тополь мстительно улыбнулся. – Если мне не изменяет память, ты предпочла остаться с клопами в своей зачуханной коммуналке. Теперь что? Передумала? – с издёвкой поинтересовался он.
– Слушай, ты, первый парень на деревне, – неприязненно поморщилась Александра, – если ты думаешь, что я пришла повиснуть на твоей тощей шее, выброси это из головы, понял?
– Так уж сразу и выбросить? – сально ухмыльнулся Тополь. – А может, не стоит так торопиться? Как я понимаю, земля слухами полнится.
– В смысле? – нахмурилась Сандра.
– Девочка, не стоит думать, что ты самая умная, а вокруг тебя все сплошь дураки, ладно? Ты ведь притащилась сюда неспроста. – Ухмыльнувшись, Тополь похлопал себя по карману джинсов. – Денежки любят все: и продажные, и святые. Ты ведь здесь из-за этого? – Он коснулся пальцем подбородка Александры. – Все вы одним миром мазаны, разница только в стоимости: кто-то просит подороже, кто-то – подешевле. А может, договоримся? По сходной цене?
– Тополь, не действуй мне на нервы. – От удивления Сашка не смогла даже как следует рассердиться. – Мне на твои деньги глубоко наплевать, и на тебя, любимого, тоже.
– Тогда зачем же ты сюда притащилась? – Он прислонился спиной к косяку и с вызовом посмотрел на девушку. – Деньги тебе не нужны, я – тоже, тогда какого рожна ты здесь потеряла?
Тяжело вздохнув, Александра надула толстые, как одуванчик, щёки:
– Какой же ты, Тополь, идиот! Сказано тебе, разговор есть. Хочешь – выползай на лестницу и закрывай дверь, в таком грохоте я горло драть не намерена. Не хочешь – катись ко всем чертям, мне по барабану.
– Ну, допустим. – Сделав шаг на лестничную площадку, Тополь прикрыл за собой дверь, и в ту же секунду на этаже стало почти тихо. – Что дальше?
– Ты обороты-то сбавь, звезда! – Сандра откинула капюшон и тряхнула яркими спиральками волос. – По большому счёту, мне не стоило тебе этого говорить, тем более что ты не заслуживаешь, чтобы вокруг тебя скакали приличные люди…
– Это кого ты называешь приличным человеком, себя, что ли? – со смехом перебил Семён. – Тогда ты себе льстишь.
– Нет, думала я, что ты убогий, но не настолько же! – возмутилась Сашка. – Стоило бы сейчас обидеться на тебя и уйти, и разбирайся со всей этой помойкой сам, уродец!
– Ты язык-то прикуси, соплюшка, а то как бы чего не вышло! – Густо-синие глаза Тополя сузились. – Я добрый-то добрый, но до поры до времени. Так что лучше меня не зли.
– А катись-ка ты к чертям собачьим! – мгновенно вспылила Сашка. – Ему одолжение делаешь, а он ещё выкобенивается! Да пусть Грушин сожрёт тебя со всеми потрохами, я теперь даже пальцем не пошевельну, чтобы ему помешать!
– Ты мне на Борьку не наговаривай, мы с ним друзья, а мужская дружба посильнее бабьей зависти будет! – В голосе Тополя появилось нескрываемое презрение.
– Какой же ты слеподырый! – разозлилась Сашка. – Этот друг скоро оставит тебя без порток, так и знай! Не говори потом, что я тебя не предупреждала!
– Слушай, ты, одуванчик! – Семён сделал шаг вперёд и с угрозой взглянул на девчонку. – Если ты немедленно не прекратишь чернить моего друга, я возьму тебя за твои толстые щёки, встряхну пару раз, как полагается, и не поленюсь – спущу с лестницы кубарем! – Представив, как он трясёт Сашку за её выпирающие круглые щёки, Тополь довольно ухмыльнулся. – Не знаю, зачем ты пришла, но уйдёшь ты в любом случае ни с чем. Полгода назад у тебя был шанс вылезти из своего клоповника – ты отказалась. Теперь локти кусать без толку: даже если ты вывернешься наизнанку – ты мне больше не нужна. Можешь свои прелести демонстрировать кому-нибудь другому. Ты меня больше не интересуешь ни с доплатой, ни без.
– Да кому ты нужен, дырка от бублика?! – возмутилась Сашка – Ноль, пустое место, ничтожество! Озолоти, я не стану иметь с тобой никакого дела! Через месяц, самое большее – через два ты окажешься на той же помойке, где сдох твой папаша!
– Что ты сказала, стерва?! – Сорвавшись с места, Тополь подскочил к Александре и, схватив её за отвороты капюшона, прижал к стене. – Что ты там бормочешь про моего папеньку? Что-то я не расслышал.
– А ты сходи у своего друга Бори спроси. – Сашка попыталась отпихнуть Семёна, но он её держал крепко.
– Стой, не дёргайся! – сквозь зубы процедил он. – Ни к какому Боре я не пойду, ты сама мне всё расскажешь. Что значит «сдох»?
– Ничего я тебе рассказывать не буду! – разозлилась Сашка. – Хотя… почему бы и нет? – Она язвительно улыбнулась. – Три дня назад твой папаша отправился к праотцам засвидетельствовать своё почтение. И знаешь, каким транспортом он туда поехал? – промурлыкала она. – Автомобилем. Белым. «Жигули». Номер сказать, или сам догадаешься?
– Чего ты мелешь?! – округлил глаза Тополь, и, воспользовавшись его замешательством, она скинула его руки со своей куртки. – Три дня назад я встретился с отцом в универмаге.
– Следующая ваша встреча произойдёт на том свете, – цинично брякнула Сашка. – Причём эта встреча не сулит тебе ничего хорошего.
– Это ещё почему? – оторопел Семён.
– Потому что твоя пятая мамочка угрохала твоего папочку за грехи, которых он не совершал! – Александра многозначительно фыркнула. – Говоришь, денежки у тебя завелись? Откуда бы им взяться, не подскажешь?
– Ты что, шантажировать меня пришла? – В тёмно-синих глазах Тополя промелькнуло нечто, похожее на животный страх.
– Больно ты мне нужен… пачкаться, – с вызовом бросила Александра.
– Вот и правильно. Вот и не пачкайся, – зловеще протянул Тополь. – А то ведь так испачкаться можно, что и не ототрёшься.
– Да провались ты со своими угрозами! – закричала Сашка. – Глаза б мои тебя больше никогда не видели!
– Возможно, так оно и будет, – Семён подошел к девочке вплотную, – но сначала ты мне скажешь, откуда у тебя такие потрясающие познания о том, чего тебе знать не положено, – голос Тополя перешёл в шёпот и стал напоминать шипение змеи.
– Если я тебе скажу, что от твоего сердечного друга Бори, ты поверишь? – Ощущая в районе желудка противную дрожь, Александра незаметно сглотнула.
– Нет, конечно!
– Тогда мне больше нечего тебе сказать, – глухо произнесла Сашка. – Твой эгоизм сделал тебя слепым, глухим и недалёким. Живи как знаешь, только, когда в твоём доме случится беда, не пытайся искать виноватых! – Не прощаясь, она развернулась, и её каблучки часто-часто застучали по лестнице вниз.
– Больше сюда не ходи, поняла?! – Перегнувшись через перила, Тополь бросил взгляд на рыжую стриженую макушку девушки и победно улыбнулся: с такими, как он, подобные штучки не проходят.
Молнией мелькнувшая мысль заставила его вздрогнуть. Отец, белые «Жигули»… Да нет, глупости это всё, сказки! Отгоняя неприятные думы, Тополь закрыл глаза и тряхнул головой. Никакая девка не заставит его прыгать под свою дудку, и никакие гадкие интриги не разрушат мужской дружбы, крепче которой ничего нет в целом свете.
* * *
– Надюшка, я пришёл к тебе мириться. – Руслан протянул Надежде огромный букет заснеженных хризантем. – Как ты смотришь на то, чтобы я остался сегодня у тебя?
– Отрицательно. – Счастливо улыбнувшись, Надежда спрятала лицо в пушистых лепестках цветов.
– А что так?
– Сегодня ты останешься, а завтра – снова хвост трубой?
Аромат хризантем наполнил маленькую прихожую свежестью. Руслан наклонился к Надежде и нежно коснулся губами её виска:
– Хватит, Надюш, набегались мы с тобой, а? Мне, кроме тебя, никто не нужен. Скажи, ты по мне скучала?
– Оч-чень, – неожиданно из кухни появился Семён. – Ну что, нагулялся, назад пришёл? – Он окинул оценивающим взглядом крупную фигуру отчима. – А ты ничего, с умом. Конечно, у чистой бабы под боком гораздо лучше, чем в бегах.
– Как ты говоришь о своей матери, сопляк?! – Смуглое лицо Руслана мгновенно вспыхнуло.
– Я пока что говорю о тебе, а не о ней, – нагло ухмыльнулся Семён.
– Зачем ты влезаешь в то, что тебя не касается? Тебе что, доставляет удовольствие трепать мне нервы? – Надежда с укором посмотрела на сына. – И что ты за человек? По-моему, твоего мнения никто не спрашивал.
– Я думал, этот ушёл совсем, – Семён кивнул в сторону Руслана, – уже обрадовался, да не тут-то было – шиш его отсюда выкуришь.
– Не лезь на рожон, Семён, – холодно предупредила Надежда.
– Какой ты молодец: цветочки, комлиментики… – Тополь протянул руку и, ухватившись за лепестки, пощупал их, словно материю на рынке. – Надо же, сообразил потратиться! И правильно, окупится.
– Я бы попросил тебя не влезать в наш разговор. – Опасаясь, как бы его слова снова не вызвали неудовольствие Надежды, Руслан бросил на жену осторожный взгляд.
– А чего ты косишься на мать, боишься, что опять останешься не у дел? – Семён сунул руки в карманы джинсов и вальяжно откинулся назад.
– А ты не боишься, что не у дел можешь оказаться ты? – напрягся Руслан.
– Я?! Ты сам-то понял, чего сказал, дядя? – От подобной нелепости Семёну захотелось рассмеяться. – Да мать из-за меня любого на куски порвёт! Ты не очень-то зарывайся, а то как бы твоя глупость тебе боком не вышла. Неужели ты думаешь, что она променяет меня на какого-то пришлого мужика? – Не сомневаясь, что мать при любом раскладе примет его сторону, Семён пренебрежительно хмыкнул и, уверенный в своей полной безнаказанности, покровительственно взял отчима за верхнюю пуговицу зимнего пальто. – Значит, так, Руслан… как там тебя по батюшке? Хотя, какая разница, если тебя никто так называть всё равно не собирается? Если хочешь тут остаться, слушай меня внимательно и запоминай, второй раз повторять не стану. Хочешь здесь жить – живи, но помни своё место. В этом доме хозяин уже есть, так что или ты принимаешь мои условия нашего с тобой коллективного существования, или одному из нас придётся отсюда выкатиться. Надеюсь, ты догадываешься, кто это будет? – едко протянул он.
– И каковы же эти условия? – В лице Руслана ничего не изменилось, лишь мелькнула едва заметная тень.
– Во-первых, тебе придётся свыкнуться с тем, что твоё драгоценное мнение – не истина в конечной инстанции. По большому счёту, оно здесь вообще никому не интересно. Спросят – скажешь, нет – будешь держать рот на замке и посапывать в две дырочки, пока о тебе не вспомнят.
– Та-ак… Во-вторых? – На скулах Руслана заиграли желваки.
– Во-вторых, здесь тебе не гостиница и не студенческая общага, чтобы ходить с чемоданами туда-сюда, когда тебе этого пожелается. – Очередная гадость, вываленная на голову ненавистному отчиму, как-то сама по себе, причём крайне удачно, совпала с заботой о матери, и, гордясь своей неподражаемой изобретательностью, Семён ощутил себя в роли ангела-хранителя. – Ещё раз ты позволишь себе заставить мать переживать – можешь связывать свои вещички в узелочек и пилить отсюда к ядрене фене, мне здесь такие ходоки ни к чему.
– Семён, как ты можешь… – почти шёпотом проговорила Надежда.
– В-третьих, – пропуская мимо ушей слова матери, как всегда по достоинству не оценившей его ловкого хода, продолжил Тополь, – ни на какое имущество ты претендовать не будешь – ни сейчас, ни потом, ни ещё когда-либо, – так что все мыслишки относительно того, что ты поживишься за наш с матерью счёт, можешь оставить при себе. А чтобы такой идеи у тебя никогда не возникло, завтра же… нет, сегодня же ты поедешь со мной к нотариусу и подпишешь договор, по которому, в случае чего, ни о каких материальных претензиях к нам с твоей стороны речи идти не будет. Дальше…
– Это ты всё сам придумал? Или тебе подсказал кто-то умный? – Руслан отцепил пальцы пасынка от своего пальто.
– Семён, чего ты добиваешься? – Прижав букет к груди, Надежда непонимающе посмотрела на сына. – Когда ты попал в беду, Руслан, не задумываясь, вытащил тебя из неё…
– И поэтому я теперь всю жизнь должен вылизывать ему ботинки? – Не собираясь подбирать выражения, Семён явно шёл на конфликт. – Протри глаза, мама! Этому человеку нет до меня никакого дела, ему плевать на меня с высокой колокольни, потому что он чужой. Если бы не ты, он бы ради меня и пальцем не пошевельнул! Он же меня ненавидит, но терпит из-за тебя, а ты, как слепая, ничего не хочешь видеть!
– Руслан – благородный человек…
– Конечно, благородный, один я – сволочь. – Семён переплёл пальцы и с силой хрустнул суставами. – Вот что я тебе скажу, милая мамочка. Возможно, это жестоко, но усидеть на двух стульях ещё не удавалось никому. Хочешь ты или нет, но тебе придётся делать выбор: или я, или он. Двоим нам под одной крышей не ужиться!
– А ты, оказывается, жестокий… – Губы Надежды задрожали.
– Лучше отрезать по живому один раз, чем мучиться всю оставшуюся жизнь, – безапелляционно заявил Семён и бросил на отчима сочувственно-презрительный взгляд. – Ну что… папочка, сам упакуешь вещички или тебе оказать посильную помощь?
Нисколько не сомневаясь в выборе матери, он уверенно подошёл к шкафу, стоящему в прихожей, открыл створки и, сдвинув все вешалки вместе, приготовился сбросить вещи Руслана прямо на пол.
– Убери руки! – Руслан посмотрел на Надежду долгим взглядом, наверное ожидая от неё хоть каких-то слов, но потом, видя, что она по-прежнему молчит, отвернулся и, оттеснив Семёна локтем, принялся снимать с вешалок свою одежду.
– Тебе, может, чемоданчик приглядеть или в узелок свяжешь? – заботливо поинтересовался Тополь и, обойдя отчима, с притворным сочувствием заглянул ему в глаза. – И как ты всё это понесёшь? Барахлишка-то – вагон! – Потянувшись, он уже собирался помусолить в пальцах полу плаща, но наткнулся на обжигающе неприязненный взгляд Руслана и, решив, что перегибать палку всё же не стоит, нехотя отступил. – Какое счастье, что ты ошивался здесь недолго, а то одним бы узелком дело не ограничилось, пришлось бы самосвал к подъезду подгонять. Хотя нет, самосвал – дело опасное. Узелок хоть развязать можно, посмотреть, не прихватил ли ты чего по ошибке чужого, так, в спешке, в суете, – деловито пояснил он. – А то, сам знаешь, замешкаешься, а нужной вещички-то уже и нету…
То, что произошло дальше, было настолько диким и невероятным, что не укладывалось ни в какие рамки. Издав странный хриплый звук, Надежда подняла руку и с перекошенным от злости лицом вдруг со всей силы залепила сыну увесистую оплеуху.
– Ты что?! – Почувствовав, как по лицу полоснуло крутым кипятком, Семён схватился за щёку обеими руками, и на его глаза навернулись слёзы. – Ты что, не в своём уме?! Бить меня из-за какого-то пришлого кобеля?! – Зло сверкая глазами, он отступил в дальний угол прихожей. – Я не любил тебя, никогда не любил, а теперь просто ненавижу! – не владея собой, выкрикнул он. – Ты должна была выбрать меня, ты не можешь остаться с ним!
– Ты не оставил мне выхода. – Серые глаза Надежды холодно блеснули. – Всё, Семён. Уходи. Я ничего тебе больше не должна. Всё, что тебе причиталось, ты получил с лихвой.
– Ты же будешь жалеть о сегодняшнем дне всю оставшуюся жизнь…
Оторопело уставившись на мать, Семён с трудом пропихнул в горло обжигающий терпкий ком.
– Возможно, – устало проговорила Надежда. – Уходи, Семён. Я сделала выбор. Втроём под одной крышей нам не ужиться.
– Но… – всё ещё не в силах поверить в происходящее, Семён часто заморгал, – куда же я пойду? Мне некуда идти… – Жалко дрогнув губами, он зло прищурился. – Уходить? Из собственного дома? Да за кого ты меня принимаешь? Надо же, нашли дурака – уходить! Не нравится – катитесь отсюда сами, а я не собираюсь обтираться по помойкам только потому, что родная мать променяла меня на первого попавшегося проходимца!
– Изволь замолчать! – резко крикнула Надежда и вдруг, схватившись за сердце, начала медленно оседать.
– Надюшка, что с тобой? Сердце? – Руслан бросил вещи на пол и, побледнев, подскочил к жене.
– Нитроглицерин… там… на кухонной полке, возле чашек… – с трудом проговорила она.
– Не стой столбом, беги за лекарством! – Обняв жену за плечи, Руслан вскинул на Семёна встревоженный взгляд. – Ты что, не слышал: на кухонной полке, возле чашек…
– Тебе надо, ты и беги! – Семён выпрямился и вызывающе посмотрел на отчима. – После того, что она тут наговорила, пусть хоть сдохнет, я и пальцем не шевельну.
– Какой же ты подонок! – скрипнул зубами Руслан.
– Не больший, чем ты, – лениво отозвался Тополь. – Ладно, вы тут развлекайтесь, а я, пожалуй, пойду, а то вдруг что случится, как же я тогда?
– Побойся Бога, это же мать! – Руслан осторожно прислонил Надежду спиной к двери, и Семён увидел, что его лицо приобрело нездоровый землистый оттенок.
– Слушай, а может, вы на пару того, а? – с надеждой проговорил Тополь. – А что, как в книжках: жили долго и счастливо, а потом – бах! – и в один день. Ты подумай, и вам бы повеселее было, и мне бы хлопот поменьше.
– Уйди!!! – в бешенстве закричал Руслан, и его глаза налились кровью.
– Ладно, ладно, ты не очень-то. – Семён сдёрнул куртку с вешалки и ретировался к дверям. – Не ори. Я уйду, только не рассчитывай, что насовсем…
– Надюшка, милая… – Не слушая разглагольствований Семёна, Руслан бросился в кухню и в поисках лекарства загремел посудой.
– Ты там потише, чашки-то не казённые! – вытянув шею, крикнул Семён.
Не услышав ответной реплики, он пожал плечами, застегнул молнию на куртке и, не глядя на мать, открыл дверь. Чувствуя спиной её тяжёлый, молчаливый взгляд, на какую-то долю секунды Семён замялся, а потом решительно шагнул за порог.
В том, что случилось сегодня вечером, его вины не было. Предпочтя сыну постороннего, мать свой выбор сделала, а значит, что бы ни произошло дальше, как бы ни сложилась их жизнь – хорошо ли, плохо ли, – отныне они чужие.
* * *
– Так и сказала – «уходи»? – Борис озадаченно потёр тёмную виноградину носа, и его густые брови дёрнулись. Сложно поверить, но удача сама шла к нему в руки, без каких-либо усилий с его стороны. Не далее как позавчера добрейшая тётушка Аля попросила его об услуге, и вот уже сегодня, практически не шевельнув пальцем, он может выполнить её маленькую просьбу. – Зачем же ты связался с отчимом в открытую? Неужели не хватило ума до поры до времени помолчать?
– Почему я должен ходить на цыпочках в своём собственном доме, я что, не в своём уме?! – с негодованием бросил Семён. Борис невольно усмехнулся: для того чтобы вылить ведро помоев на голову отчиму, да ещё в присутствии матери, огромного ума не требовалось.
– Ну, не знаю… – задумчиво протянул он. – Конечно, у тебя есть своё мнение, но, если тебя интересует моё, я бы не стал нарываться на открытый скандал. Зачем биться лбом о стену? Рано или поздно твой Руслан где-нибудь да прокололся бы, и тогда можно было бы свернуть его в бараний рог, ничем не рискуя.
– А до тех пор летать по воздуху и расшаркиваться перед этим олухом? Ну уж нет!
– Может, конечно, и так… – Борис с сомнением пожал плечами. – Только как-то странно получается: ты, светоч ума и сообразительности, вынужден мотаться по улицам, как последняя дворняга, а он, человек недалёкий и ограниченный, как ты говоришь, олух, сидит себе сейчас в тёплой кухоньке и попивает ароматный чаёк с конфетками. – Боря покосился на Семёна и явственно увидел, как того передёрнуло. – Боюсь, мои слова тебе не понравятся, но, кто из вас двоих больший олух, ещё нужно разобраться.
– Мы с тобой разные люди. – Несмотря на все старания сделать вид, будто слова приятеля его абсолютно не задели, в тоне Семёна послышалось явное раздражение. – Знаешь что, давай закроем эту тему, а не то я снова взбеленюсь! При воспоминании о его наглой ухмылочке меня всего колотит! – Вопреки собственным намерениям успокоиться и больше не возвращаться к неприятной теме, Тополь завёлся снова. – Если бы ты только видел, как этот негодяй, опустив глазки, с постной миной на лице, собирал свои вещички! Ни дать ни взять – праведник!
– А мать на его гримасы как реагировала?
– А я что, смотрел на неё, что ли? – удивился Тополь.
– Ты что же, даже не допёр поглядеть на выражение её лица?
– Она что, картина, чтобы на неё любоваться? – скривился Тополь. – И потом, мать обязана была в любом случае принять мою сторону. – С обидой поджав губы, он зло сверкнул глазами. – Кто же знал, что она в один момент переметнётся? Тоже… тихой сапой… Молчала, молчала, чего-то там у себя в голове шурупила, а потом вдруг – бац! – на тебе, уходи. Я сначала ушам не поверил, а уж этот-то гадёныш как сразу встрепенулся! Весь подобрался, изнутри засветился, как лампочка Ильича, а сам всё глазки в пол, чтобы мать, упаси бог, не углядела! – Изображая подлые выкрутасы отчима, Семён сложил губы колечком и стыдливо опустил ресницы.
– А твой Руслан не промах, – восхитился Борис. – Если бы ты не начал выкобениваться, у него бы не было ни единого шанса тебя к ногтю прижать. А теперь он потерпевшая сторона, а ты хам трамвайный и махровый эгоист. Складно.
– Ладно, давай больше об этом проходимце не будем: из дома я никуда не уйду, ты же это прекрасно понимаешь, а вот небо ему в алмазах устрою непременно.
Зябко передёрнув плечами, Тополь поднял повыше воротник. Чёрт знает что такое! И почему перед каждым Новым годом в Москве обязательно должен пройти дождь? Да если б ещё дождь был, а то так, недоразумение – сыплется на лицо какая-то гадость, не то снег, не то мокрая пыль. Да ещё и на нервы действует – на носу праздник, а снег как языком слизало!
На улице действительно шёл дождь. Наверное, за год небелёная холстина неба поистёрлась окончательно, и сквозь ветхую ткань, истончившуюся до основы, проскальзывали невесомые острые крупинки. Становясь от влаги ноздреватым, снег тяжелел, оседал и постепенно таял, а на земле появлялись некрасивые сиротские проплешины.
Проведя пальцами по рукаву кожаной куртки, Тополь недовольно сморщился:
– И что за жизнь пошла? Скоро дойдём до того, что вокруг ёлки будем в резиновых сапогах хороводы водить!
– Не зуди, завтра снег обещали, правда с дождём…
– Вот именно, что с дождём, – глухо буркнул Семён.
Благодаря наезду мамочки и хитроумной тактике поганца-отчима, настроение было испорчено напрочь. Нет, конечно, инициатором неприятности явился он сам, но кто же думал, что всё так паршиво обернётся? Толочь воду в ступе, по десятому разу костеря новоявленного папашу, не хотелось, молчание тоже действовало на нервы, и, поскольку Борька инициативы не проявлял, Тополь заговорил сам.
– Ты знаешь, я недавно Сашку видел.
– Сашку? – Борис, потянувшись за сигаретами, замер. – Встретился, что ли где?
– Да нет, представляешь, сама в гости притащилась.
– В гости? – Неожиданно Борис почувствовал между лопатками странный холодок. – А что ей было нужно?
– Да какую-то чушь несла… – Остановившись, Тополь похлопал руками по карманам в поисках сигарет. – Тьфу ты, вылетел из дома пробкой, как голову-то не позабыл! У тебя подымить найдётся?
– Не вопрос. – Борис достал из кармана пачку «Мальборо» и протянул её Семёну. – Говоришь, чушь?
– Сашка-то? – Семён глубоко затянулся и с удовольствием выпустил густую струю дыма. – Ты не представляешь, чего она городила! Мне от неё аж дурно стало. Между прочим, и тебе досталось.
– А мне-то чего? – нахмурился Борька.
– Скажу – не поверишь! Это чучело утверждает, что ты планомерно толкаешь меня к краю пропасти.
– Да ты что? – От слов Тополя Грушину невольно стало не по себе. – И в чём же это выражается?
– Этого она сказать не успела.
– Почему?
– Потому что я её вытолкал к чёртовой матери в три шеи, – гордо выдал Семён, и на душе у Бориса сразу стало легко и спокойно. – Представляешь, чучело заморское, целое шоу устроила, не иначе как локти кусает, что полгода назад дурой оказалась.
– А это вариант, – поддакнул Грушин.
– А то нет! – Тополь откинулся назад и, выпуская дым, презрительно рассмеялся. – Она думала, что за такой звездой, как она, мужики будут косяками ходить, да больно она кому нужна? Спасительница отечества, героиня. Я её бредни даже слушать не стал.
– Ну и правильно. – От Борькиного сердца полностью отлегло. – Я её тут тоже не так давно видел. Точно ты сказал – звезда: рыжая, наглая, нос картошкой, а уж гонору…
– Забудь, – небрежно отмахнулся Тополь и снова зябко поёжился. – Какая же муть зелёная на улице! Давай забуримся куда-нибудь с горя, что ли? Может, по пиву?
– Да ну его, только булькать, – поморщился Борис.
– Тогда на автоматы?
– Слушай, тебе ещё не надоело за ручки дёргать?
– А что?
– Да ничего. – Борис презрительно скривился. – Пора уже привыкать к хорошему.
– В смысле? – не понял Тополь.
– Не знаю, как тебе, но меня тошнит от этой общественной забегаловки. Ну что это, ты сам подумай: полутёмный зал, даже не зал, а какой-то собачий закут, три ящика с ручками, куча железяк в кармане, а вокруг тебя – одни маньяки: глаза горят, ничего дальше своего носа не видят, знай ручку накручивают!
– Раньше тебе нравилось. – Отчего-то Семёну слова Бориса были неприятны.
– Раньше – да.
– А сейчас чего же?
– Так пора из коротких штанишек вылезать, не дети уже. – Борис бросил окурок на талый снег, и тот, зашипев, мгновенно погас. – Если есть деньги, так существуют места поприличнее.
– Например? – прищурился Тополь.
– Например, казино. Там и зал – конфетка, и публика – элита, хотя… ты знаешь, Сём… туда абы кого с улицы не пустят. Там ведь только по рекомендации. Сам понимаешь…
На миг Тополю показалось, что приятель сожалеет о том, что сболтнул лишнее. В густых сумерках выражение лица Борьки разглядеть было невозможно, но Семёна не покидало ощущение, что тот сейчас многое бы отдал за то, чтобы этот разговор вдруг прервался сам собой.
– Значит, говоришь, элитное? – Чтобы сосредоточиться, Семён опустил глаза и напрягся, внимательно вслушиваясь в малейший оттенок голоса друга.
– Да как тебе сказать… – протянул Борис.
Но Семёна обмануть было уже невозможно – теперь он не просто чувствовал, он точно знал: всеми силами Борька намерен выкручиваться из неловкого положения, в которое загнал себя исключительно по своей неосторожности.
– Борь, а попасть туда можно?
– В принципе – да, – неохотно промямлил Грушин. – Только для этого нужна рекомендация. А я сам там без году неделя. И потом, большая игра – большие деньги. В казино можно сорвать такой куш, который на твоих кривобоких автоматиках даже и не снился, но со стольничком туда идти не принято – засмеют.
– А почему ты решил, что, кроме стольничка, у меня ничего в карманах не водится? – с вызовом бросил Семён.
– Ты же вроде говорил… – смутился Борис.
– Ничего я тебе не говорил. – Странно, но от неловкости Грушина Семён вдруг почувствовал своего рода удовольствие. – Так ты меня туда отведёшь? – Он в упор посмотрел на Бориса. – Только давай без китайских церемоний: да или нет?
– А надо?
По тону Бориса Семён догадался, что тот всё ещё надеется, что ситуация сможет разрешиться сама собой, и слегка усмехнулся.
– Ну и жук же ты навозный, Грушин! – Тополь негромко хохотнул. – Так да или нет?
– Хорошо, пусть будет по-твоему, – с неохотой согласился Борис. Скрывая ухмылку, он опустил глаза и подумал, что новогодний подарок тётушке Але, по большому счёту, обошёлся ему не так уж и дорого.
* * *
– Что-то совсем у меня цветочек загнулся. – Надежда взяла ножницы и вскрыла пакет с землёй. – Даже не знаю, чего с ним такое: рос, рос, а потом вдруг стал чахнуть на глазах. Что-то ему не нравится.
– Это он тебе мстит. – Руслан усмехнулся в усы, перелистнул страницу газеты и поднёс к губам чашку с кофе. – Сама говорила, что он какой-то горный и ему каждый день порция льда из холодильника полагается.
– Какой лёд? Это совсем другой цветок, Мичурин ты мой! – Надежда расправила завернувшийся угол газеты. – Это азалия лёд любит, а декабристу он зачем? Смотри-ка, все листья жёлтые стали и мягкие, как тряпки. Странно… Вроде цвести собирался. Может, Сёмка форточку на ночь открыл, а он примёрз?
– Конечно, на улице же минус двадцать. – Руслан бросил взгляд в окно, по карнизу которого барабанили редкие тяжёлые капли. – Да по такой погоде его можно было бы на ночь на балкон выставить.
– И то верно. Скоро мы будем встречать Новый год в трусах и в майке… – Неожиданно её голос изменился. – Это что ещё такое? – Перевернув цветочный горшок набок, она уже приготовилась подцепить землю ножом, как вдруг, отделившись от керамической стенки, цветок вывалился сам. – Боже мой… – Приподняв растение над столом, Надежда изумлённо посмотрела на переплетённые корни бедного декабриста, обрезанные чуть ли не по самое основание. – Где ж тут цвести? – Отложив изувеченное растение в сторону, она перевернула горшок с остатками грунта на газету, и… из него выпал небольшой целлофановый пакет, туго перетянутый резинкой и предусмотрительно присыпанный сверху землёй.
– Вот это да… – Отодвинув чашку с кофе подальше от края, Руслан встал, подошёл к жене и взял из её рук небольшой свёрточек. – И что бы это такое могло быть?
Поражённая до крайней степени, Надежда молча смотрела на то, как муж снимает с целлофана перекрученную в несколько раз резинку, и по её лицу разливалась бледность. В принципе, открывать пакет было ни к чему: даже испачканный в земле, он позволял видеть, что находится внутри.
– Смотри-ка, какой Клондайк! – Справившись с резинкой, Руслан высыпал содержимое тайника прямо на газету с землёй, и перед глазами Надежды предстали золотые женские украшения, больше тянущие на драгоценности. Массивные, увитые тяжёлой золотой вязью, они были не просто дорогими, а очень дорогими, и в этом не оставалось никакого сомнения. – Неплохая заначка на безбедную старость… – Руслан удивлённо присвистнул и провёл пальцами по переливающимся камням. – Интересно, где такое раздают и почему я не в этой очереди?
