Текст книги "Тетрада Величко (СИ)"

Автор книги: Ольга Горовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Глава 23

Прошлое

– Ты совсем умом тронулась, мавка?! Твою мать! – резко выдохнул, пытаясь заглушить боль и хоть как-то прогнать комок омерзительной слабости и беспомощности, перекрывающий горло. – Ты почему машину не взяла, раз приспичило?! Не позвонила ему почему просто?! – Кузьма отвернулся, затыкая самому себе глотку.

Только страх за нее, ужас после сегодняшнего дня – бесил, заставляя орать.

Японский бог! Довел малышку до слез, затаившихся в глазах. Точно этого не хотел. А выдержки уже не было. Кончилась еще там, в тупике у стадиона, с последним хриплым вздохом Клоуна…

Карман брюк жгла коробочка с кольцом, которое купил, чтобы наконец-то своей красавице предложение сделать. Только… Никогда до этого не убивал. Представить не мог, что дойдет до такого. Но разве Кузьма имел выбор?

– Я хотела Руслана привести, родной. Он же опытней. Чтобы точно все нормально было… Я же не хирург!! – сначала с той самой обидой всхлипнула, а потом уже закричала Кристина, сжав кулаки. – Я боялась за тебя! А ты… – обхватила себя руками так, что ему совсем мерзко внутри стало.

– Мавка…

Больше всего Кузьме сейчас хотелось ее обнять. Притиснуть к себе и уткнуться лицом в ее волосы, пахнущие травой. Но ведь даже встать не мог с долбанного дивана, куда его Вадик усадил, когда сам уехал выяснять ситуацию у Старика, едва Кристина вернулась. Им надо было понять: Клоун действовал по своей тупой зависти и инициативе, или за ним распоряжение чье-то, а может, и целая группа людей стояла? Старик вроде клялся, что не при делах, и не он Клоуна надоумил на такое. Ему Кузьма нужен живым и здоровым, тем более сейчас, учитывая дело, которое они полгода готовили, просчитывая и подготавливая каждый шаг, учитывая каждую мелочь.

– Так, давайте я на рану гляну, – вклинился Карецкий, прервав их взаимные претензии.

И Кузьма не пропустил осуждающий, полный недовольства взгляд, которым этот Руслан поглядывал в его сторону. А еще то, что на малышку тот смотрел совсем иначе.

Ех***й бабай! Он всегда понимал, что не настолько уж академичен интерес Карецкого к Кристине, не дебил, однозначно. Но честно знал, что Кристине это вообще не интересно. Да и самому Руслану пару раз ясно рассказал, что и почем. И все же сейчас эти взгляды конкретно бесили.

Кристина сжала зубы и сделала вид, что не замечает его виноватого взгляда. Кузьма слишком хорошо знал свою мавку, чтобы пропустить ее обиду. И по правде сказать, ему это по сердцу резануло с неменьшей болью, чем перо Клоуна по животу недавно. Обожгло так же. Елки-палки! Меньше всего хотел бы ее обидеть.

Только страх заставлял телепаться и дергаться. А если и на нее нападут?

Не озвучивая всего этого, Кузьма просто распахнул все ту же рубашку, с уже заскорузлым пятном крови, позволяя Карецкому отлепить повязку из марли и лейкопластыря, что мавка нацепила. А сам смотрел только на Кристину, всем своим видом пытаясь донести до нее, что не хотел наезжать.

– Бл***, Величко! – в этот раз выругался Карецкий, придавив ему на живот, заставив Кузьму сжать зубы от боли и задержать дыхание. – Ты какого черта «скорую» не вызвала? Зачем такое на себя взяла?! – продолжая что-то давить и постукивать у него по прессу, сквозь зубы прошипел Руслан.

– Я не могла никого вызвать, – Кристина обхватила себя руками, напряженно следя за тем, что этот придурок делал. – Нельзя, Рус…

И, Бог свидетель, Кузьма не смог бы сказать, от чего ему паршивей: от ее взгляда, или от действий Карецкого.

– Не смей на нее наезжать, придурок, – рыкнул он, с трудом проталкивая слова. – Тем более такими выражениями.

Кристина закусила губу сильнее, так, что кожа побелела. И глянула на него с мольбой. Будто просила не мешать сейчас. У Кузьмы во рту горечью разлилось. И еще больше захотелось ее к себе прижать.

Сил вообще не осталось. Но Кузьма не мог отключиться. Не сейчас еще.

Карецкий в ответ на его требование глянул так, что и вслух не надо было произносить: «кто бы говорил…», и продолжил свои манипуляции. Но даже Кузьма видел, что мужчина встревожен, хоть и старается это сейчас от Кристины утаить. Зато ему в глаза все своим взглядом «нелестное» вываливал. Чтоб Кузьма «подавился» типа.

– Что значит «нельзя», Кристя? – оторвавшись от того, что бы он там ни делал, разъяренно спросил Карецкий, отвернувшись от Кузьмы. – А так себя подставлять – можно? Ты представляешь, что там быть может? Понимаешь…

– ПРЕДСТАВЛЯЮ! И понимаю все! – неожиданно для них обоих заорала Кристина, обхватив голову руками.

Посмотрела как-то дико. Так, что у Кузьмы все в животе сжалось. И не от боли в ране.

– Я. Все. Понимаю, – почти заревела она.

Нет, держалась. Просто Кузьма слишком хорошо ее знал. По малейшему изменению голоса сек чувства.

– Малыш, тихо. Нормально все… – Попытался ее успокоить. – Прекращай орать на нее! – рявкнул на Руслана. – Не хочешь помогать, катись на все четыре стороны…

Но, блин! У него сил даже на внятный голос не хватало. Голову ровно держал только потому, что уперся затылком в угол дивана.

А Кристину уже видимо телепало.

– Ты – вообще молчи! – повернувшись к Кузьме, гаркнул Карецкий. – Ты ее под уголовное дело подставляешь!

– Вы оба – идиоты?! О чем вы говорите? – Кристина посмотрела на них, точно как на сумасшедших. – Руслан, ты его состояние проверь! Ну что вы сейчас глупости начинаете! – Кристина разъяренно махнула рукой.

Как бы там ни было, и насколько паршиво он себя бы не ощущал, а прорезавшиеся командные нотки в голосе малышки заставили его улыбнуться. И Руслана удивили, судя по всему.

– Потом с остальным разбираться будем, сейчас главное, чтобы у него кровотечения не было! – продолжала распоряжаться Кристина.

– Я не рентген-аппарат и не ультразвук, – огрызнулся Карецкий в ответ, но вернулся к осмотру. – Зашила хорошо. Молодец. Не к чему придраться. Симптомов раздражения брюшины вроде нет. Хотя пока сложно сказать, учитывая, что есть болевой синдром из-за самой раны. Надо наблюдать. Тошноты, рвоты тоже нет вроде. Бледность не сильная, ты и без меня видишь. Пульс… – Карецкий ухватил его за руку.

– Был нормальный, когда я уезжала, – вклинилась Кристина.

– И сейчас адекватный, нормального наполнения.

Кузьма молчал, не понимая половины из того, что Руслан говорил. Наблюдал за Кристиной. А она все еще сжимала руками голову, слабо раскачиваясь. И он четко видел, что она на таком взводе, что чего угодно ждать от малышки можно.

– Иди отдыхай, – прохрипел он, с удивлением поняв, что не тянет голос.

Получил в ответ сердитый взгляд ее зеленых глаз и раздраженную гримасу.

– Помолчал бы, – буркнул Карецкий, возвращая повязку на место. – Не тебе командовать сейчас…

– Оба помолчали бы! – рявкнула Кристина, обхватила себя за плечи, словно бы ее морозило. А потом посмотрела на них совсем расфокусированным взглядом. – Я не могу больше, – всхлипнула она. – Отрубаюсь. Рус, последи за ним, пожалуйста. Я хоть час посплю, – попросила Кристина.

Карецкий кивнул, хоть и не казалось, что он рад предстоящему часу. Кристина же на какое-то мгновение замерла, глядя прямо в глаза Кузьме. И столько боли, страха и любви было в ее глазах, столько эмоций – что у него самого горло сжало.

– Иди, маленькая, спи, – прошептал он.

Кристина вздохнула. Снова закусила губу. Но уже ничего не добавляла и не говорила. Молча повернулась и пошла в их спальню. А Кузьма с Карецким остались один на один.

Поначалу оба молчали. Руслан еще пару раз проверял какие-то симптомы, или просто издевался над ним, пользуясь тем, что Кузьма ни черта не понимал в его действиях. Но он ни слова не говорил. До чертиков хотелось пойти к мавке и лечь рядом. Обнять крепко, притиснув к себе, как каждую ночь засыпали. Поставить коробочку с кольцом перед ее лицом, чтобы увидела, едва проснется. Может, тогда перестанет злиться. Только он и шага сейчас сам не сделал бы. Да и Вадика дождаться надо с новостями. И просто решить, что и как дальше делать…

– Какого черта ты такое с ней творишь? – неожиданно для него, заговорил Карецкий.

Раздраженно и зло. Даже с яростью. Но тихо. Видно, чтобы Кристину не разбудить.

Кузьма молча повернулся и глянул прямо на Карецкого. Они не были друзьями. И близко. Он терпел его ради Кристины. Отношение же самого Руслана к нему – Кузьму даже отдаленно не интересовало. Но вот этот вот наезд в голосе мужчины его абсолютно не устраивал.

– Зачем ты ее так подставляешь, а? Она тебе что, вообще побоку? Тебе плевать на Кристину, что творишь такое? – резко выдернув из кармана пачку сигарет, Карецкий прикурил.

А поглядывает неуверенно. Исподлобья. Но с бешенством, которое плохо умеет скрывать. Как тот же Клоун. В покер бы не сумел играть. Да и рядом со Стариком не протянул бы и недели.

– Тебя наши отношения и семья – меньше всего касаются, – хрипло рыкнул Кузьма в ответ. Слишком вымотала его боль, чтобы самому сдерживаться.

– Охр***ть! – Карецкий только что не сплюнул от злости, подскочил к нему. – Ты видел, в каком она состоянии? Мне пополам, что с тобой случилось и как! Ты ее зачем до такого доводишь, м***к? Под удар для чего подставляешь?! Ты ее хоть немного любишь, или наплевать на Кристину?

Откровенно говоря, Кузьма даже отдаленно не представлял, где нашел силы? На какой долбанной воле поднялся и стал вровень с Карецким. Лицом к лицу. Так, чтобы глаза в глаза смотреть. Чем явно удивил его.

– Я за Кристину тебя сейчас порву. Твое гре***ное горло перегрызу просто зубами, ясно, умник? – тихо проговорил Кузьма.

Но и он знал, и Карецкий понял, что шутками здесь не пахнет. Подохнет, возможно. А сделает все, чтоб защитить ее.

– Вали отсюда, если что-то не нравится. А мою семью не трогай. Я не посмотрю, что она тебя другом считает. Не лезь в наши отношения. Нечего меня учить, как я должен любить свою женщину! – видя, что Карецкий хоть и сдал назад, а все равно, стоит на своей позиции, так же тихо, но веско добавил Кузьма. – Думаешь, я не в курсе, с какой радости ты около нее пятый год кружишь? Типа друг и товарищ… Как же, – скривился.

Еха**й бабай! Даже бок сейчас не так пекло, когда на этом дебиле сосредоточился. И мысли о Клоуне с его подставой на задний план отошли.

– Ты ее любишь? – прошипел Руслан в ответ. – А какого хр**а тогда так подставил? Почему не дал ей «скорую» вызвать? Зачем на нее такое свалил?

– Потому что нельзя никакой «скорой». Чтоб никто знал – нельзя. Разве вы ментам не должны о таком сообщать? Сам не знаешь? Или не подумал, петушась перед ней? – рыкнул Кузьма в ответ, начиная заводиться.

Его аж мутило от боли и злости на этого мужика, на его наезды и явные «забросы» в сторону его, Кузьмы, мавки. Но он показывать эту слабость не собирался. Обойдется.

– А ты подумал, дебил?! – заорал Карецкий.

Ругнулся. Затянулся сигаретой до фильтра.

– Ты подумал, – уже тише добавил он. – Что с ней было бы, если бы у тебя кровотечение внутреннее открылось? У нее ни знаний, ни опыта нет, чтобы помочь тогда. Она пятый курс заканчивает, а не сельским врачом всю жизнь проработала, чтобы все уметь, твою м***! Что с ней было бы, если бы ты подох тут, подумал? Если бы ее здесь с твоим телом нашли? Кто виноват в этом по закону был бы, знаешь? ОНА! – Карецкий опять рявкнул. Зло вдавил сигарету в пепельницу. – Потому что превысила свою квалификацию! Потому что не имела права, не обратилась за помощью… И посадили бы ее, сто процентов.

– Ее бы с этим не оставили. Если бы я умер…

Кузьма зажмурился от боли – вся брюшная стенка, казалось, горела. Но стиснул зубы. Карецкий сказал, что ему пока обезболивающее нельзя, иначе они могут пропустить осложнение. Он просить не собирался.

– Моего бы тела менты не нашли. Вадик проследил бы за всем, – сквозь зубы процедил он.

Не то чтобы с радостью говорил об этом. Но продумал все варианты, пока Вадим его вез домой.

Руслан пялился на него пару мгновений, а потом так же тихо выматерился.

– Хрен редьки не слаще! А что с ней самой было бы, подохни ты на ее руках, подумал, обрубок идиота?! Да она бы в жизни не смогла больше медициной заниматься! Не говоря уже обо всем остальном! Ее морально размозжило бы просто! Она и сейчас – будто катком раздавлена! Боится до жути, что не все для тебя сделала! Не видишь, что Кристина сама не своя?! Неужели ты не видишь ее состояния, раз так сильно любишь?! – с откровенной злобой глянул Карецкий на него.

Кузьма видел. Все видел. И когда Кристина в ступор впала – видел. И понимал, что давит на нее. Возможно, слишком сильно, понимая, что имеет для этого все рычаги. Но и у него выбора сейчас не было. Вообще. Никак не мог он засветиться нигде. Не тогда, когда еще не разобрался, что к чему.

Потому, наверное, сейчас он лишь крепче сжал зубы и с трудом дотянулся до своих сигарет, лежащих на ручке дивана. Прикурил, затянувшись так же глубоко, как этот гребанный Карецкий, который пока помалкивал. Видимо, выплеснул все, что хотел. Выдохнул. Но и табак не перебил противный привкус, который во рту ощущал от всей этой паршивой ситуации.

– Я понятия не имею, кто ты и чем занимаешься, – опять заговорил Карецкий. – Хватает ума догадаться, что не особо законным. Только ты глаза открой! Ты же ее подставляешь по всем фронтам! За собой тянешь туда, где Кристине вообще быть не надо.

Кузьма медленно опустился на диван, понимая, что ноги подводят. Позорно падать казалось тупым. Но е-мое, как же это было больно!

Но еще паршивей становилось потому, что Кузьма был достаточно честен даже с собой, чтобы признать – этот долбанный Карецкий не столь уж во многом ошибался. А он заигрался. И теперь не уйти. Не отпустят его. Теперь Кузьме и свои долги возвращать, и Клоуна…

Он сам немало думал о чем-то подобном в последнее время. Сначала по наитию какому-то, чисто интуитивно не трепался о мавке ни перед кем. Потом уже потому, что хватало понимания, чем это может обернуться и для Кристины, и для него самого. Как через нее могут попытаться им манипулировать. Только Вадик знал. Но… этот парень был слишком повязан на самого Кузьму, да и тоже имел точки давления, которые можно было грамотно использовать при желании. Кроме того, пожалуй, являлся единственным человеком рядом с ним, кроме Кристины, кому Кузьма в принципе доверял. Заслужил это Вадим. Не раз доказал, что готов на все ради того, кто ему помог тогда, когда никто не обязывал. Чего сегодня только стоит поддержка, когда примчался по одному звонку, наплевав на все планы. Хотя за час до этого Кузьма отпустил его на семейную встречу, обещая, что не будет дергать на выходных. Не планировал ничего серьезного. С малышкой своей собирался все дни провести. Планы на будущее продумать до последней мелочи, все, что она ни захочет для свадьбы или их новой квартиры – учесть…

А сложилось все как-то по дебильному.

Каждый раз, когда хоть малейшая угроза была, что узнают про Кристину, что пронюхают – прятал. Как от сердца отрывал. С такой дикой болью и ломкой, словно это не оборотом речи было, а фактом. Будто и правда разрывал общие мышцы и связки, одну на двоих кожу, сосуды, по которым кровь общая текла. Слишком давно они вместе были. Не на словах, в реальности одним целым стали. Давным-давно, с детства самого. И Кузьма дебилом не был. Понимал, что должен ее уберечь любой ценой, ради этого и терпел. Однако, и он был достаточно честным, чтобы свои ошибки признавать, не оценивал ситуацию с той стороны, в которую его в этот момент Карецкий ткнул носом. С позиции Кристины и того, как на малышке это все рикошетом отбивается. Слишком сосредоточился на желании как можно больше дать ей, матерям, обеспечить всем. Подняться до такого уровня, чтоб вообще о насущном не париться.

А сейчас вот накрыло. И под сомкнутыми веками ее воспаленные, полные безумного страха глаза стояли. Дрожащие руки, с проступившими косточками у запястий, которыми она себя обхватывала. Словно боялась, что на части распадется. Тонкие пальцы, которыми хваталась за крестик, что несколько лет назад ей отдала его мать. Японский бог! Когда Кристина такой измученной и измотанной стала?! Почему он внимания не обращал? На учебу списывал и ее ритм разъездов по больницам? Или сам слишком увлекся тем, чтоб больше получить, укрепить свои позиции? Не до деталей стало? Почему не задумывался над тем, что она его каждую ночь ждала, во сколько бы не приезжал, и с какого дежурства она ни пришла бы…

Карецкого уже аж поташнивало от сигарет. А все равно прикуривал одну за другой. Понимал, что зря себя никотином накачивает, уже пульс шкалит, а нечем было руки занять, и куда-то спустить этот подрыв, что с головой накрыл, когда Кристину увидел этой ночь – некуда больше. Тем более после того, как рану осмотрел… Твою ****! Как она себя заставила? Как уговорила? Как выдержала страх и сомнения, накладывая швы, когда ни фига непонятно? Ведь не дура же, и не из тех, кого собственная тупость или невежество от любых сомнений и страхов защищают, и спят себе спокойно потом, ни о чем не парясь. Искренне удивляясь, когда осложнения у пациентов их потом «по темечку бахают». Наоборот, Кристина по жизни руководствовалась правилом, что иногда и семи раз для отмеривания – мало. И лучше все проверить еще раз, чтобы хуже человеку не сделать.

Хотя и в критической ситуации умела решения быстро принимать. Это он тоже уже в ней не раз отмечал. Этим она его и подкупила пару лет назад, когда Руслан всерьез за муштру Кристины и взялся. Можно сказать, по-новой открыл для себя эту девчонку.

Но здесь же не левый какой-то мужик. Не чужой. Бл***!

Он вот не знал, смог бы саму Кристину в такой ситуации зашить? Не дрогнули бы руки? А ведь у Кристины все эмоции в сто крат сильнее.

Рус, наверное, как никто другой знал, насколько Кристина на своем мужчине помешана. И соврал бы, если бы принялся утверждать, что его это долбанное отношение не раздражало. Особенно в последние годы. А поначалу даже смешило. Руслан был старше Кристины на шесть лет. И считал себя достаточно повидавшим жизнь, чтобы четко понимать «что и почем» вокруг. Детство в райцентре, где мало работы и много самогона, училище и армия – дали немало опыта и понимания реальности. А тут эта девчонка, искренне верящая в любовь. И не абстрактно ждущая чувство, о котором начиталась или насмотрелась где-то. А живущая своей любовью.

Руслан ее поддевал. То так подковырнет, то эдак. Про привычку разговор заводил, про удобство и про то, что «не бывает настоящей любви на земле». Что выдумка это все, для красоты песен и эффектных стихов. Оправдание для романтиков, которым стыдно страсти просто так поддаться.

А она смеялась всегда. Открыто и искренне. Действительно считала, что он ее веселить надумал. И так смотрела в ответ, словно в разы больше его в жизни видела и знала. Счастливая вечно ходила. Даже когда ей пытались трояк по зачету по патанатомии поставить. Препод денег захотел. А эта дурочка упорно ходила на пересдачу. Потребовала устроить ей зачет перед комиссией. Руслан уговаривал забить и дать денег. Порядки такие на некоторых кафедрах. Зарабатывают люди так. И ей же не последнее отдавать. Есть же деньги у нее, в чем запара? Но Кристина, что называется, «закусила удила».

– На других пусть зарабатывают. На тех, кто не знает ничего. А я – знаю и учусь, – отрезала она.

Возможно, впервые заставив заметить в ней твердость, которую Рус ранее не особо отмечал за красивым лицом, ладной фигурой и веселым характером.

А еще – на мгновение показав в глазах то, о чем Руслан даже не догадывался на тот момент:

– Слишком дорого нам обходятся эти деньги, чтобы им просто так разбрасываться, – с такой тоской и боязнью в глазах, которой он не то, что у Кристины еще не видел, а и вообще, у девятнадцатилетней девчонки, у которой все вроде хороше в жизни, увидеть и не ожидал.

Они тогда не то, чтобы дружили. Нет. Скорее общались время от времени. Руслан никогда не отказывал в помощи, если его просили, искренне верил, что в жизни хорошее и плохое возвращается. Да и потом, почему не помочь нормальному человеку, если ему это не доставляет особых сложностей. Вот и пересекались. Она иногда приходила спрашивать о ситуациях, типа этой, с зачетом. Хоть и не скажешь, что всегда прислушивалась к опыту Руса. Сама вон, варианты искала. Но тогда она зацепила что-то внутри него помимо чисто мужского интереса к симпатичной и неглупой девчонке. Правда, у Руслана забот и проблем хватало. Госы на носу, распределение и интернатура. Не разбирался особо. Пожал плечами и сказал, пусть сама решает.

Кристина зачет сдала. Самостоятельно. Заведующему кафедры. И экзамен потом автоматом получила. Больше того, заведующий ее в свой кружок взял, давал участвовать в научных работах и своих исследованиях. А преподавателю досталось прилично, насколько Руслан потом слышал слухи в общежитии. И даже в чем-то гордился своей приятельницей, ее знаниями, хоть не его заслуга, настойчивостью Кристины, упорством. Рад был за нее. Но и тогда они больше знакомыми были, не друзьями даже.

А вот тем же летом, через полгода, когда он пошел в интернатуру, а Кристина на сестринскую практику после третьего курса – все изменилось кардинально. Вот там они действительно раззнакомились, а не просто перекидывались парой слов при случайных встречах в коридорах универа.

Карецкого взяли на интернатуру в больницу, куда он так рвался. С первого курса чуть ли через ночь там ночевал. Готов был даже как санитар поначалу помогать, лишь бы поверили, что серьезно настроен, потом уже и ассистировать брали. В конце концов, заработал себе репутацию и авторитет: за него заведующий хирургии просил главврача, а тот лично отправлял запрос ректору на Карецкого, несмотря на то, что имелось направление в амбулаторию родного райцентра. И вот тут Руслану все его рвение зачлось, готовность всегда активно участвовать в общественной жизни университета, затыкать собой любые дыры: хоть елки на территории перед Новым Годом ночами охранять, хоть абитуриентам помогать анкеты заполнять в приемной комиссии. А мог и без проблем за продуктами смотаться в магазин или на рынок, когда деканат решал себе праздник устроить в конце рабочей недели. В общем, его знали и считали не чужим. Так что ректор тоже пошел на встречу и замолвил слово в здравотделе. Оставили его с серьезной перспективой работы и после интернаты. Хорошие хирурги и в столице на вес золота были.

А Кристину в ту же больницу распределили на месяц в гнойную хирургию. Он ее в первый же день июля встретил на лестнице: в хирургическом костюме, в шапочке «по линии бровей» и с краснющими глазами, выдающими, что только что ревела. Стояла в углу, где обычно врачи и медсестры курили, и с какой-то обидой смотрела на вытянутые вперед руки.

– Что такое, Величко? – хмыкнул Рус, подходя к ней и прикуривая на ходу. – Маникюр не обрезала? Влетело от старшей медсестры? – предположил причину ее расстройства.

Видел пару таких ситуаций за время практики в больнице.

У него только операция закончилась, где Карецкого ассистентом взяли. Зашивал сам. По ходу помогал. Спина мокрая от напряжения, костюм противно липнет к коже. А все равно – доволен был, как чертяка.

– Руслан? – с удивлением обернулась Кристина на него, видно не ожидала тут увидеть. – Привет. Нет, – тяжело вздохнула. – Я маникюр, вообще, года три уже не делала, всегда обрезаю под корень. Только… – вот тут у нее предательски голос задрожал. – Я не могу в вену попасть, Руслан. А мне еще десять капельниц поставить надо. А я не могу! Всю руку исколола пациенту. Это ужасно! Я совершенно неспособна к этому! – у нее слезами глаза затянуло.

– Стоп, Величко! – хмыкнул Руслан уверенным и командным тоном. Быстро затянулся еще раз и затушил сигарету в кофейной банке. – Пошли.

Ухватил ее за руку, не дожидаясь согласия. И пошел в отделение, таща Кристину за собой.

Истерик и сомнений в себе он тоже много видел. Да чего там юлить: сам через подобное проходил. Когда в теории все знаешь, от зубов отлетает. А руками ни х**а сделать не можешь. Нет еще мышечной память и практики. И тут надо с этой истерикой справиться. Ему тоже в такой ситуации помогли.

– Руслан! Подожди! Ты куда? – она удивилась. Но тем не менее шагала следом.

Хотя у нее и выбора особо не имелось. Карецкий держал крепко.

– Тут главное, не поддаться своему страху, Кристя. «Не боги горшки лепят». Сразу никто не умеет ни в вену попадать, ни швы накладывать. Ничего. И я через такое проходил. Пошли в глаза твоему страху посмотрим. Или в вену, – пытаясь ее растормошить, хмыкнул Карецкий.

Величко не улыбнулась. Совсем свой запал растеряла.

Они пришли в палату, где она оставила стойку с препаратом и лоток. Жгут, и тот, лежал на тумбочке у кровати одного из пациентов.

– Добрый день, парни, – сразу со всеми поздоровался Руслан, игнорируя очевидный факт, что в палате не находилось ни одного мужчины, младше шестидесяти. У своего учителя – заведующего хирургии, перенял эту манеру. – Как он ваше «молодое»? Ничего?

– Добрый, Руслан Альбертович. Нормально, – бодро и с весельем ответили пациенты.

Знали его, а у части он принимал участие в операциях и делал перевязки. – Хорошо все.

– Что же это у вас, Руслан Альбертович, сестрички неопытные, – поглядывая на Кристину, притихшую за его спиной, заметил пациент, которому Величко, судя по всему, и исколола руку своим попытками. – Совсем меня замучили.

– Так это не сестричка, Пономаренко. Это наш будущий доктор. И, заметьте, не отлынивает от не своей работы, всему учится. Давайте лучше поможем ей, – вроде как заговорщицки подмигнул Руслан пациенту. – А то, вон вас сколько тут, бравых парней. Немудрено, что девушка растерялась. Да и первый день у нее практики.

– Так что ж, на нас учится, что ли? – скривил губы Пономаренко. Но уже добрее, это ощущалось.

– Ну так вы в клинику ложились, Пономаренко, а не в обычную больницу. Мы тем и отличаемся, что здесь учатся людям жизни спасать и помогать вам, а не только приятные процедуры получать, – Карецкий хлопнул ладонями. – Давайте-ка, второй рукав закатывайте, сейчас вам быстро капельницу поставим.

Все, кто находился в палате, внимательно следили за происходящем, словно других дел и не было. Но Руслан уже давно привык к этому «коллективизму» пациентов.

– Там у меня вены еще хуже, если она в эти не попала…

– А в эти попадет. Я за Кристину Александровну головой ручаюсь. Вот посмотрите, через пять лет сами будете в очереди стоять, чтобы к ней на прием попасть, – прервал пустые споры Карецкий.

Подошел к кровати с другой стороны, переставив стойку капельницы, поманил Кристину, которая хоть и продолжала нервничать, а пыталась взять себя в руки, он видел. Сам перетянул жгутом руку.

– Давайте, Пономаренко, не отлынивайте, работайте хорошо кулаком. Чай, не барышня, – поддевал он пациента, вертя его руку то так, то эдак.

Сам капельницы еще в училище научился ставить. Да и на скорой одно время подрабатывал. Тоже всякой практики хватило с головой.

– Кристина Александровна, берите шприц, давайте, – наконец, увидев хоть и тонкую, но хорошего наполнения вену, негромко позвал ее.

И Величко подошла, хоть все еще и боялась.

– Давай, Кристя. Ты справишься, включи характер, – тихо, чтобы только она слышала, прошептал он, наклонившись к Кристине. Словно бы показывал, как удобней. – Это не так сложно.

А у нее руки все равно дрожат. Он видел.

Да уж, на живом человеке в первый раз все страшно. Да и в сотый. И в тысячный, наверное. Просто там уже опыт берет свое.

Карецкий просто накрыл ее руку, которой Кристина прижала иглу к коже Пономаренко, и легко надавил, словно бы сам делал прокол, чтобы она почувствовала. Кристина хорошо поддавалась, не сопротивляясь тому, что он ей хотел дать почувствовать. Сама жаждала понять и научиться. Вошли в вену, подключили систему.

– Вот, видите, Пономаренко, а вы боялись, – хмыкнул Рус, видя, что Кристина пока слишком в эмоциях, чтобы реагировать на ситуацию. – Когда препарат будет здесь, позовите, – указав пальцем уровень лекарства, велел он.

А сам вывел Кристину из палаты.

– Хоть немного поняла? – спросил у нее, не обращая внимания на то, как на них поглядывали медсестры, снующие по коридору.

Кристина как-то измученно хмыкнула. Но уже более уверенно, без того ступора, что чувствовался в ней на лестнице.

– Как сказать…

– Понял, – Карецкий опять ухватил ее и потащил за собой. – Марина Валерьевна, а что манипуляционная, занята? – поинтересовался на ходу у дежурной медсестры, болтающей о чем-то с постовой.

– Нет, Руслан Альбертович, уже все назначения сделали, там никого, – удивленно скосив глаза на Кристину, покачала головой медсестра.

Видно она и распределяла сегодня задания для студентов, поступивших на практику.

– А дайте нам ключи, мы с Кристиной Александровной ненадолго займем комнату, чтоб ваших пациентов не мучить, – хмыкнул Карецкий.

Сам здесь третий год почти жил, его уже все давно «своим» хирургом воспринимали и относились соответственно.

– Неужели своими руками ради этого пожертвуете, Руслан Альбертович? – с усмешкой протянула ему ключ медсестра, еще раз с ног до головы осматривая Кристину. – Ваша девушка? – поинтересовалась.

– Друзьям всегда помогать надо, – улыбнулся Руслан, не ответив конкретно на вопрос.

И потащил Кристину уже в сторону манипуляционной. До Величко же, похоже, только сейчас дошло, что он задумал.

– Руслан, ты что? Ты меня как учить будешь? – вновь занервничала Кристина.

– У меня на руках для начала потренируешься, – подмигнул ей Карецкий. – Давай, Величко, не дрейфь, я за тебя вон перед сколькими людьми поручился, – подколол ее, чтобы снова в панику не впадала.

Открыл манипуляционную, опустил перед ней на стол несколько шприцев, перчатки, вату и спирт достал.

– Давай, Кристина, это не так и сложно, как поначалу кажется.

Сел на стул у стола и протянул ей свою руку.

Она ему тогда все вены поколола, конечно. Но оно того стоило. С третьего раза в Кристине начала появляться уверенность, руки перестали дрожать. Она даже на шутки отвечать стала, перестав закусывать свою несчастную нижнюю губу до синяков. А Руслан, кстати, как-то уж очень пристально на эти отметины пялился. И именно тогда понял, что хочет их пальцем растереть. А может, и своими губами ее рот накрыть, поцеловать… И ведь знал, что у Кристины есть парень, с которым не просто встречается, а живет не один год. Даже видел пару раз в университете, когда тот Кристину приезжал забирать.

Заставил себя отстраниться, снова сосредоточиться на том, чему учил. Хотя Кристина так быстро осваивалась, что и в этом уже особо необходимости не имелось. У него потом, конечно, руки еще два дня ныли, зато она всю палату откапала в тот день уже самостоятельно.