Текст книги "Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений (СИ)"

Автор книги: Ольга Горовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

Понимая, что делает ошибку, Карина все еще надеялась заставить свои губы не шевелиться. И не справилась.

– Ненавижу тебя. – Вновь закрыв глаза, тихо выдохнула она, проклиная себя и свой язык.

За ее спиной Дима резко и шумно выдохнул. Дернулся, став почти впритык к ней. Она всем телом ощутила жар этого тяжелого и грубого, несгибаемого тела, в котором внезапно взорвался вулкан из-за ее слов.

Дура, дура, дура! В ее жизни все было не как у других людей!

– У меня совсем нет времени. – Его ладонь тяжело легла на ее плечо, и Карина слабо удивилась, как это ткань не затлела от ее жара. – Я понимаю, что тебе тяжело, моя девочка. И ты никогда бы, просто так, не сказала этого по своей воле. Я помню. Но… спасибо тебе. – На миг он прижался к ней сзади крепко-крепко. И Карина с дрожью ощутила тяжесть и твердость его возбуждения.

Больной, жестокий извращенец.

И дура. Полная дура, так и не научившаяся избавляться от эмоций. Не впавшая в апатию после двадцати лет. Идеальная жертва насильника, которую можно ломать снова и снова, и упиваться ее болью, страхом и ненавистью.

А после – мило поговорить и попить кофе, потрепав умную девочку по щеке и насладиться ее умом и смекалкой. Пигмалион, чертов!

Как же она его ненавидела, Боже! А лучше бы смогла полюбить, вдруг бы он тогда полностью утратил к ней интерес? И почему она не страдает Стокгольмским синдромом?!

Карина промолчала, стараясь не дать внутренней дрожи добраться до мышц. И все равно знала, что как любой хищник, Картов ощутил, нюхом уловил ее ужас. И наслаждался этим. Они все наслаждались. Всегда.

– Тебе привезут все необходимое, Карина. И введут в курс дела. – Уже иным, деловым и собранным тоном, через миг продолжил Дима. И отстранился от нее. – Завтра утром я буду ждать тебя. Ты знаешь место. Спасибо за завтрак.

Коснувшись напоследок ее щеки легким покровительственным поцелуем, он молча вышел из номера, забрав дипломат и пальто.

А Карина, почти не ощущая рук и ног, словно все тело вдруг стало ватным и каким-то чужим, медленно побрела в спальню.

Но зачем-то остановилась перед зеркалом, висящим над изысканным деревянным комодом. Оттуда на нее смотрели испуганные, полные ужаса и поломанных надежд глаза маленькой девочки.

«Какая же ты дура, Дашка!», Карина протянула руку и зачем-то обвела эти огромные глаза отражения пальцем. «Сколько раз тебя били, ломали и топтали, а ты все еще во что-то веришь и на что-то надеешься. Нет Деда Мороза. И чудес не бывает. И доброты нет. А справедливости и подавно. Даже просто, покоя для тебя нет. Видно, не заслужила ты этого, в какой-то их, непонятной раздаче там, наверху. А ты все ждешь…»

Она стояла и бездумно водила пальцем по холодному стеклу зеркала, не понимая, что за странный, противный и надоедливый звук отвлекает, и режет притупленный слух. Пока не поняла, что это с ее закушенных губ срываются противные и жалкие, тонкие, совсем детские хныканья.

Карина резко зажмурилась и захлопнула рот рукой. С силой сжала пальцы другой руки на коже живота, щипая, болью приводя себя в чувство.

«Соберись, Дашка! Соберись! Ты же не тряпка, черт тебя побери! Не для того ты столько лет сопротивлялась и выдерживала все это, чтобы сейчас сломаться! Мы – не ломаемся. Мы сильные! Сильнее той сволочи. Мы же выжили!», Карина медленно и плавно подняла веки, и немного настороженно снова посмотрела в свое отражение.

В том больше не было видно растоптанной маленькой девочки. Не было боли и разбитых детских надежд. Только отстраненность и собранность. Холодное, опустошенное безразличие.

Как там говорил один из тех «специалистов», к которым она когда-то ходила?

«У вас детская травма, Кариночка. Вы ведете себя по детски, когда вам плохо, или когда хорошо. Особенно, когда хорошо, словно возвращаетесь в период до того события, которое вас травмировало».

Вот она и заигралась в последние дни, расслабилась, выпустила на волю то, что нельзя было отпускать из жесткого контроля. Но Соболев ей чересчур понравился.

Что ж, теперь расплачивается. Опять переживает то, что в последние годы удавалось весьма неплохо контролировать.

«У вас детская травма, Кариночка…»

Как там дети говорят в ответ на обиду? Сама дура? Точно, она именно так себя и вела, играясь в то, во что играть не стоило. А теперь – пришли счета.

«Детская травма…»

Идиот этот специалист. У нее вся жизнь – сплошная травма для психики, и ничего вот, она еще жива и даже трепыхается. Она сильная. И с этим справится. И пошли они…

Зеркало со звоном пошло трещинами, посыпались на комод маленькие кусочки переливчатого, серебристого стекла. С грохотом упала на деревянную столешницу бронзовая пепельница.

Карина гордо расправила плечи и посмотрела в искаженное, разбитое на тысячи кусочков, отражение. Она сильная, и это переживет.

Где наша не пропадала! Где и как нас только не трахали, а? Перетерпим и это.

Хрипло и горько рассмеявшись своему отражению, она отвернулась и пошла в ванную.

Дима за зеркало заплатит. А ей пора начинать приводить себя в порядок.

В спальне было так темно, что он ни черта не видел. Даже часы, отчего-то, не светились. Протянув руку, Константин нащупал прикроватную тумбочку с лампой и щелкнул выключателем. Так, с часами – ясно, кое-как раздеваясь утром, он бросил на те пиджак. За окном – неясно что, потому как шторы задернуты, оттого и такая темень.

Вновь дотянувшись до тумбы, Костя взял мобильный – пять вечера. Что ж, выспался. Теперь надо было разбираться со всем тем, что он узнал этой ночью.

Не прошло вечером и получаса с их… «разговора» с Кариной, как ему позвонил Никольский с сообщением, что Виталий не особо и ломался. Так что сам Борис сейчас подъезжает к отелю, и Костя может поехать и поговорить с Лихуцким. Других планов на вечер у Соболева уже не было, а вот вопросов к Виталию – имелось много.

И тот, действительно, с готовностью поделился собственными знаниями. То ли Никольский так его чем-то запугал, то ли два парня, нависающие по бокам от Виталия, жмущегося в спинку собственного дивана, то ли еще что, Костя не вникал. Главное, что его распоряжение выполнили, и без всяких кровавых последствий. Лихуцкий выглядел достаточно невредимым.

Впрочем, Лихуцкому и не было смысла упираться. Противопоставить им он ничего не мог, не тот уровень, а страдать за чужие интересы не хотелось. Да и не накажут его за болтливость другие. Еще в машине Борис признался, что пообещал Виталию покровительство Соболева за информацию.

Костя поворчал, что сам решает, кого брать к себе, но обещание Бориса не отменял. Так что Виталий чувствовал себя почти свободно. Ну, учитывая обстоятельство, само собой.

– Шемалко купил Можайского с потрохами. – Начал отчитываться Борис, уже успевший поговорить с Виталием. – Вот этот, – кивок в сторону Лихуцкого, – приезжал контролировать и обеспечивал гарантию оплаты. Приеду, проверю все счета и бумаги, но тот собрал ему всю информацию по новому комбинату и по тому, каким образом тот, вдруг, так удобно для тебя, оказался бесхозным. Плюс, как я понял, расщедрился на отчетности. Короче, слил Шемалко все, к чему только имел доступ.

Константин, наблюдающий в это время за вздрагивающим от резких звуков Виталием, выругался и попытался в уме прикинуть масштабы бедствия. Все же, некоторым сколько не давай, ручки к большему тянутся. То, что вся эта информация попала к Виктору, было совсем не хорошо. Даже, плохо. При желании, все можно было повернуть так, что Соболева могли обвинить далеко не в законных манипуляциях. А при необходимости – навесить сверху и еще что-нибудь «левое», на выбор, чтоб прижать посильнее.

Хрустнув пальцами, он достал сигарету и прикурил.

– Как передали?

Никольский с виноватым видом вперил глаза в пол.

– Ты сам привез флешку сюда, и это ее забрали из номера.

– Что за бред?! – Костя разозлился. – Я прекрасно знаю, что именно беру с собой, и из моих вещей ничего не пропало, никакие новые флешки не появлялись, и не исчезали…

Он вдруг чертыхнулся.

– Машка!

– Да, – Борис, признавая свой промах, кивнул. – Они ей в багаж его подсунули, она ж кроме своих журналов и побрякушек ничего не видит. И, наверняка, даже не поняла, что ее использовали.

Может быть. Но и Можайский одно время был надежным управляющим.

– Проверь. – Распорядился Костя, зная, что Боря прекрасно понял направление мысли.

Тот рьяно кивнул, очевидно, демонстрируя полную готовность исправлять свои ошибки.

Соболев выдохнул дым и опять глубоко затянулся.

– И что ж Виктор тогда молчит? – Быстро размышляя в поисках решения, поинтересовался он у Никольского. – И зачем Можайского прикончил, если тот все выполнил?

Тут Борис нежданно усмехнулся.

– Это самое интересное – помнишь, как ты устроил разгон Максу за самодеятельность и за полетевшие на трех заводах системы?

Костя нахмурился. Максим Кучеров был их главным программистом, которому с месяц назад, действительно крупно влетело от него. Так, что Макс до сих пор в его присутствии заикаться начинал.

– И?

– Этот его вирус был и на комбинате! – Никольский продолжал довольно ухмыляться. – Можайский о нем, ясное дело, не знал. Ты ж тогда потребовал, чтоб все убрали и исправили тихо. Иначе все полетят с работы и больше ее в области не найдут.

Костя хмыкнул, уже поняв, к чему клонит Борис.

– Шамалко не может прочесть информацию?

– Ну, да! – Боря с восторгом крякнул. – Макс тогда говорил мне, что этот вирус можно использовать для защиты данных, чего он и старался достичь. Надо знать ключ, чтобы что-то нормально скопировать. Я дал добро. – Никольский передернул плечами, признаваясь в самовольничестве. – На наших компьютерах он есть – и мы видим при просмотре данные, а вот у Шамалко – ключа не оказалось. Насколько знает этот, – он махнул в сторону молчащего Лихуцкого. – Тот сейчас пытается взломать код. Потому и тишина, предъявить пока нечего.

– А Можайского, того… Это не Шамалко. – Вдруг подал неуверенный голос Виталий.

Костя удивленно глянул на него.

– А кто?

– Он сам. Думаю, когда понял, что теперь от вас его Шамалко не прикроет, еще и лично займется за такой прокол… – Лихуцкий тяжело сглотнул, наверное, подумав, что и сам был недалек от подобной участи. – Вы же знаете методы Виктора…

В комнате на минуту замолчали. Здесь все знали методы Шамалко, и действительно понимали, отчего Можайский предпочел покончить с собой. Тех, кто не оправдывал его ожидания, Шамалко наказывал долго и основательно. Как и в бизнесе, при личных счетах Виктор все еще не отошел от привычек своей молодости.

– Ладно, черт с ним. – Махнул рукой Соболев, затушив сигарету в каком-то стакане. – Сам виноват, в конце концов. Но на кой Шамалко было такой погром в номере утраивать, объясните мне? Он же не клоун, какой-то, чтобы так позориться. А если бы был просто уверен в себе и бросал вызов – не скрывался бы.

– Виктор не планировал такого. Он сам два дня был в бешенстве и срывался на ком придется. Его… подставили. Какой-то ненормальный. Человек, которого он послал. Я его не нанимал и не видел, потому конкретней сказать не могу. – Лихуцкий нервно потер плечо. – Вроде проверенный и опытный, а вот же – устроил это. Никто не знает зачем. Мне поручали выяснить, но я даже не смог того разыскать. Он как в воду канул. – Виталий скривился.

Как бы там ни было, а каждый здесь считал себя профессионалом в своей области. И никому не нравилось терпеть поражение или совершать ошибки.

Никольский задумался, а Костя попытался понять, что это еще за ненормальный на его голову? Видимо его и засняли камеры наблюдения в отеле Лехи.

Кто посылает незаметно что-то украсть человека, способного выкинуть такой номер? Как это Шамалко так прокололся?! С его то опытом? Черти что. Бред какой-то.

Повертев в пальцах зажигалку, он крепко сжал ту в ладони.

– Так. Ладно. Расслабляться нам некогда. В запасе – день, два, не больше. – Суммировал он итог и посмотрел на Бориса. – Радоваться надо прекращать, что один человек намудрил, то второй – размудрит, – заметил он, имея в виду вирус Макса. – Это всего лишь вопрос времени. Забрать назад информацию не выйдет. Идти на переговоры заранее – не собираюсь, и так, приблизительно, знаю, чего он захочет. – Костя медленно постукивал серебряной мордой волка на кончике зажигалки по столу, прикидывая план действий. – Надо поднять все, что у нас есть на Виктора. Все. Нарыть еще что-то. В общем, Боря вертись, как хочешь, ищи через любые каналы, но достань что-то такое, против чего Виктор не сможет наши документы выставить. Не хочу я с Шамалко дел иметь.

Никольский тяжело вздохнул, прекрасно понимая, насколько трудно было выполнить такую задачу в сжатые сроки, но послушно кивнул.

Виталий тут же предложил все, что имел сам. Ишь, как выслужиться захотел, лишь бы не остаться на растерзание Виктора. Впрочем, не раз видев отчеты о жертвах таких «растерзаний», Костя его понимал и не судил. Тем более что теперь рвение Лихуцкого ему же на пользу.

Они занимались этим всю ночь. Достали Алексея, подключив и его к мыслительному и сыскному процессу. Борис названивал домой, подняв с постелей всех помощников. Информация находилась, но не так много и не настолько серьезная, как хотелось бы. То есть, информации было море, но вся на уровне слухов. А Косте надо было что-то серьезное, железобетонное, подтвержденное фактами и доказательствами. Такого, пока, не было. Однако он не собирался сдаваться заранее. Не на того Шамалко напал.

И ни о чем другом Константин не вспоминал и не думал, пока, в половину шестого утра, усталый и злой, как черт, не добрался до своего номера.

На полу гостиной небрежно лежала синяя шелковая лента. Пояс от халата Карины.

Несмотря на всю злость от мало результативных поисков, Костя ухмыльнулся, подняв кусок ткани с пола. Куча проблем, а он о бабе думает. Такое с ним впервые, кажется.

«Надо будет обязательно вернуть», решил он, наматывая ленту на пальцы, и пошел в спальню, «за одно, и разговор продолжим». Бросив пояс на тумбочку у кровати, он устало разделся, кое-как скинув вещи, и провалился в сон.

Итак, сейчас пять вечера. Надо было подниматься, разыскивать Бориса и выяснять, что тот нашел.

Выполнив первый пункт, то есть, поднявшись, Костя мимолетно улыбнулся, заметив моток синего шелка, так и лежащий на тумбочке.

Сейчас в душ, и звонить Боре. Если Никольский не раздобыл ничего существенного, придется искать в других местах. Может, обратиться к Картову, купить информацию. Наверняка, у того имелось достаточно компромата на давнего конкурента. Только Соболеву не хотелось обращаться к Дмитрию. Всегда и во всем он предпочитал самостоятельно находить выход, и эта ситуация не была исключением. Тем более что его полностью устраивало равноправное положение с Картовым. Становится у того должником не было никакого желания. Есть игроки и поменьше.

Борис что-то добыл, правда, не был уверен, что этого достаточно. Костя велел принести ему в номер. Но Никольский, верный своей паранойе, опасаясь прослушки, настоял на людном и открытом месте. Решив совместить это с «завтраком-ужином», Соболев решил посмотреть, что он там достал, в ресторане.

Пока он собирался после душа, позвонил Леха, который тоже увяз в этом всем уже по горло, и потому, что давно дружил с Соболевым, и от того, что не был доволен погромом в своем отеле. Рассказав, что они планируют, Костя велел и другу приезжать. Тот обещался подъехать через пятнадцать минут.

Закрыв номер, он скользнул взглядом по двери Карины. Подивился себе и такому интересу к женщине, и пошел к лифту.

Машина ждала ее. Об этом Карине сообщил администратор по телефону. Подхватив шубу, которую собиралась набросить уже в лифте, и маленькую сумочку, она направилась к двери. На разбитое зеркало Карина даже не взглянула. Все, момент всплеска прошел, она смогла взять себя в руки и отстраниться. Она вновь была той, кем ее сделали, и знала силу этой уверенности в себе.

Шамалко будет куда тяжелее вынести, чем многих других. К счастью или, к сожалению, Карина достаточно хорошо представляла себе, что ее ждет. Но не боялась. Не опасалась она и мести Виктора, когда тот увидит, что она сделала (в том, что Шамалко догадается в итоге, кто скопировал информацию, Карина не сомневалась) – вот от этого ее Картов, однозначно, защитит. Единственное, чего она опасалась, это любви Виктора к моральным истязаниям, его стремления к ломке своих жертв, которыми тот, без сомнения, считал и женщин.

И, наверное, от понимания того, что ей предстоит, сегодня у Карины внутри поселилось еще одно чувство, кроме отстраненности и ледяного самоконтроля.

Она еще не была уверена, но подозрение, что предстоящее окажется слишком тяжело вынести, рождало в ней не только привычную ненависть к Диме. Пожалуй, впервые с того момента, как они встретились, она серьезно задумалась над тем, чтобы хоть как-то «отблагодарить» его за все, что он сделал. Впервые Карина действительно подумала о том, что при желании, можно всегда найти действенный способ мести, который Дмитрий просто не сумел бы предусмотреть.

Поездка вниз в лифте показалась какой-то слишком долгой и напряженно-тихой. Странно. За все это время, то и дело, используя лифт, она ни разу не заметила, как долго тот, на самом деле, едет. Было ли дело в том, что в основном она использовала лифт в компании Соболева?

Тряхнув головой, словно попытавшись выбросить этим любые мысли о своем соседе, Карина заставила себя сделать глубокий вдох и медленный, плавный выдох. Ей нельзя отвлекаться и думать о том, что так ощутимо ослабило ее за эти дни.

Сдержанным движением руки, поправив строгую прическу, которой посвятила два часа сегодня, Карина еще сильнее распрямила спину и шагнула в шумный, наполненный сегодня людьми, холл отеля. Она не присматривалась и не рассматривала деталей, ей жизненно необходимо было удерживать концентрацию, а мелочи рассеивали, отвлекали. И все же, непроизвольно, сами собой, глаза выхватили в этой толпе фигуру, которая была уже слишком хорошо ей знакома.

Константин стоял у одной из колонн, внимательно слушая того мужчину, которого Карина видела у его номера вчера утром, и лениво осматривал окружающую обстановку. Его взгляд неуклонно двигался в ее сторону.

Карина быстро отвела глаза хоть и знала, что он уже заметил и ее саму, и это движение. Их взгляды не пересеклись именно из-за нее.

Быстро но, не теряя достоинства, она преодолела холл, больше не глядя никуда, кроме точки в пространстве непосредственно перед собой. И вышла в двери, услужливо распахнутые перед ней швейцаром.

Ей не надо было оглядываться или рассматривать Соболева, чтобы знать – через секунду после того, как увидел ее, он совершенно точно понял, куда она едет. Нет, не фамилию, а само наличие «работы» и клиента. Карина не желал знать, что он думал при этом. Даже думать не собиралась. Только отчаянно старалась подавить непонятное сожаление, неясно с чего всколыхнувшееся внутри.

Опустившись на мягкое, обтянутое великолепной бежевой коже сиденье автомобиля, она без выражения следила за тем, как водитель занял свое место. И думала над утренним разговором с Димой.

– Остановите у какого-нибудь книжного магазина. – Негромко попросила она, когда тот завел двигатель. – Хочу купить книгу.

Парень удивленно посмотрел на нее через зеркало заднего вида. Ухмыльнулся тайком, видимо считая, что читать ей у его хозяина будет, как раз, совсем некогда. Но только молча кивнул, показывая, что выполнит. И машина плавно тронулась, выезжая на дорогу.

Глава 10

Солнце. Ну, кто придумал, что с утра должно светить солнце?! Зачем ему вздумалось светить именно сегодня с утра?! Ну, где это видано, чтобы зимой, да еще так рано утром, светило настолько жизнерадостное солнце?!

От этого яркого, слепящего и искристого света, отражающегося от каждой снежинки, укрывающей город, от каждой витрины и окна – становилось так больно. А у Карины и без этого дурного солнца резало и пекло глаза.

Плотнее придавив солнцезащитные очки к пульсирующей переносице, она тяжело опустилась, да что там, рухнула на заднее сидение такси. Возвращаться на машине Шамалко она не планировала изначально. Не стоило показывать дом, который нередко любил снимать Картов для личных дел. Да и не собиралась Карина ждать, пока Виктор придет в себя достаточно, чтобы распорядиться о машине. Ей надо было убраться отсюда раньше того момента, когда он поймет, что она добралась до его компьютера и документов. Действие того препарата, который ей дал помощник Димы, длилось четыре часа минимум, Шамалко выпил виски с ним сорок минут назад. У нее есть фора.

– Поехали, – прохрипела она таксисту, и стянула очки, раскрыв свою сумочку. – Быстрее.

Немолодой мужчина вздрогнул и пораженно уставился на нее в зеркало заднего вида.

– Господи, деточка…

– Поехали. – Повторила Карина свое указание.

И прокашлялась. Голос сорвался от криков. На секунду прикрыла глаза, стараясь собраться с силами.

Машина тронулась с места так, что шины завизжали по расчищенному от снега асфальту. Хорошо. Ее устраивала скорость.

Горло саднело и болело немилосердно. Болела каждая мышца в теле. Кожа, казалось, горит. Любое движение было мукой. Не помогли и две таблетки обезболивающего, которые она успела выпить. Может, просто, еще не подействовали?

С трудом сглотнув, Карина попыталась осторожно вдохнуть воздух. Грудь обожгло.

Господи, хоть бы ребра были целы. С переломами и трещинами столько мороки. У нее нет на это сил и времени.

– Тебе в милицию? Или в больницу? Они вызовут сами следователей. Давай, я тебя сразу на приемный покой.

Сердобольный попался дядечка. Вон, сколько заботы и ужаса в голосе. И почему ей в детстве такие люди не встречались?

– Не надо. – Карина с трудом покачала головой. А может, та сама безвольно мотнулась от движения машины.

Сделав еще один аккуратный вдох, она назвала адрес.

– Нет, тебе надо сразу к врачам. Нельзя ехать домой. Вот, послушай меня. Они же должны сразу собрать все улики с… тебя. А то, потом, ты ничего доказать не сможешь. – Он так искренне старался помочь. Так искренне. Видно, принял ее за жертву изнасилования.

Хотя… а разве она таковой не являлась?

Карина горько улыбнулась разбитыми губами.

– Не надо. – Повторила она. – Тут никакая милиция не поможет. – Добавила она тихо и снова закрыла глаза. Не было сил держать их открытыми.

Но таксист услышал. Как и безразличие, опустошенность, звучащую в этом изломанном, грубом и хриплом голосе. Словно не женщина, а спившийся, до костей прокуренный бродяга прокаркал.

– Сволочи! – Неожиданно пробормотал он. И даже сплюнул от злости. – Совсем страх потеряли. Нелюди!

Хороший, все-таки, дядечка.

В другой момент она, возможно, сардонически улыбнулась бы такой верной характеристике Виктора. Или пожала плечами бы. Возможно. Сейчас Карина просто лежала на спинке сидения, стараясь заставить себя собраться, встряхнуться. А это не получалось. Еще часа три назад на нее накатила какая-то плотная, ватная опустошенность. Не на тело, к сожалению. То чувствовало все, каждую свою клеточку, каждый надорванный, измученный, изувеченный нерв. А вот мозг – словно завис. Как компьютер, который никак не выходило перегрузить и запустить программу заново.

Сволочи. Это мягко для них. Слишком мягко. Но у Карины не хватало мотивации, чтобы раскрыть рот и сообщить об этом добросердечному дядьке.

Как же она ненавидела их. Всех.

Кажется.

Даже это чувство, которое сейчас жгло, разрывало сердце и внутренности наравне с физической болью, не пробивалось в мозг. Тот отказывался подчиняться хозяйке и совершенно не хотел работать.

Но она точно знала, что ненавидела этих, нет, не людей. Зверей. Тут таксист не ошибался.

И даже не столько Шамалко, который сотворил с ней такое. А Диму, отправившего Карину сюда.

Придушенный, хриплый всхлип сорвался с дернувшихся губ. От этого вновь лопнула только подсохшая корка и снова засочилась кровь.

Надо было брать себя в руки и заниматься макияжем. Хотя, какая, к черту, маскировка?! Тут и килограмм грима не спасет! Были бы силы, Карина просто со всего духу выбросила проклятую сумочку в окно. Однако сил не было.

Ей, вообще, казалось, что в этот момент ничего не было. Ни этого треклятого солнца, ни машины, ни сердобольного дядьки на переднем сиденье. Даже ее самой – ни Карины, ни маленькой Даши в душе – ничего не существовало. Только море, океан, прорва боли, колыхающейся от каждого движения окружающей действительности внутри оболочки, которой являлась Карина.

И над всем этим довлела одна мысль – она его так ненавиделасейчас, что готова была своими руками убить. И опыт имелся. Только вот, Дмитрий никогда не допустит такой ошибки. Да и Карине ТАКОЕ с рук не сойдет. Хотя Земля стала бы чище без этой сволочи. И еще без того, кто целую ночь измывался над ее душой и телом.

Но, ничего. Ничего. Карина все равно отомстит. Ей это, конечно, потом аукнется. Но даже минутная радость от того, что она обошла Картова, приносила некоторое облегчение. Пусть ничтожное в том океане агонии, что сейчас плескался внутри. Но, все же.

Однако, для того, чтобы, действительно, это осуществить, еще надо пережить встречу с Димой и как-то доползти до своего отеля. Чтобы закончить все, ей надо нормально выглядеть.

Не так хорошо, как обычно. Тут и волшебник не справился бы. Но хоть так, чтобы окружающие люди в ужасе не начинали тянуть ее в больницу, как этот таксист, что и сейчас обеспокоенно поглядывал на нее со своего места.

Стиснув зубы, она все-таки залезла в сумочку и достала косметичку. В доме Шамалко, Карина попыталась загримировать часть следов ночных забав Виктора. Однако из-за страха потерять время, убрала не все. Да и делала все наспех. Теперь следовало об этом позаботиться.

Левая рука слушалась плохо, кажется, онемение до их пор не до конца прошло. И боль мешала полноценно разогнуть пальцы, но Карина умела терпеть.

Вытащив книгу, которую открыла первый раз лишь полчаса назад, она отложила ее на сидение и занялась лицом.

Она молчала все двадцать пять минут, которые заняла дорога. Только методично, слой за слоем, накладывала макияж, пряча синяки и следы побоев. С губами, конечно, было сложно. Они припухли и отекли, но Карина попыталась хоть как-то спрятать это.

Молчал и таксист, больше не пытаясь ее отправиться в милицию.

И только когда такси затормозило перед небольшим домом в одном из поселков в пригороде столицы, Карина выглянула в окно и, заметив методично меряющего шагами крыльцо мужчину, витиевато и грубо выругалась. Благо, учителей в матерном родном языке было в ее жизни предостаточно. Только этого ей и не хватало для полного счастья. Причитаний и бессмысленного раскаяния.

Хотя… Может так и лучше. Это можно будет использовать. Меньше шансов, что будут проверять чересчур тщательно.

Таксист удивленно глянул, но не прокомментировал.

– Приехали. – Только негромко сообщил он очевидное, пока Карина снова напяливала на нос очки. – Семьдесят.

Она едва заметно кивнула и протянула двух сотенную купюру.

– Ой, у меня нет сдачи. – Забеспокоился дядька и принялся хлопать по карманам.

– А и не надо. – Прошептала Карина и вышла из машины, не ожидая его ответа.

Ей мало кто сопереживал и жалел, хотелось хоть как-то отблагодарить таксиста за то беспокойство, что он проявил к чужой женщине.

– Карина!

Мужчина, до этого кружащий по крыльцу, кинулся к ней.

– Девочка! Как ты. Я… Я не знал. Только утром ребята сказали. Он меня еще вчера в обед отправил в другое…

Мужчина замер, разом охватив ее всю взглядом, с ног до головы, и пробормотал не менее красочное ругательство, чем она сама недавно.

– Карина. – Он подскочил почти впритык и попытался взять ее за руку.

И откуда у нее только взялись силы отскочить в сторону? Чудеса просто.

– Не подходи. – Прошипела она, ссутулившись, и наклонила голову. – Не трогай меня, Сережа.

Ей было и страшно, и противно, и мерзко при одной мысли, что кто-то сейчас коснется ее. Что мужчина притронется к ней, вновь заставит корчиться от боли все тело одним прикосновением. И хоть знала, что этот человек, по собственной воле, никогда такого не сделает, не могла отреагировать иначе. Подсознание уже не выделяло никого, распознавая каждого мужчину, как мучителя.

Отдых. Ей просто нужен отдых, и она сумеет взять себя в руки. Просто Шамалко слишком много вытянул из нее. Слишком сильно потоптался в ее уме. Изнасиловал не только тело, но и всякое ее осознание себя, как женщины.

Сергей, начальник охраны Картова, которого она знала с шестнадцати лет, так и замер с протянутыми в ее сторону руками.

– Эй! Может, все-таки, в больницу?

Карина удивленно оглянулась. Таксист не уехал. А даже вышел из машины и сейчас, грозно сдвинув брови, следил за Сергеем. Боже! Ну, бывают же добрые люди. Почему же так редко попадаются? И что он себе только думает, этот дядька? Что хочет противопоставить человеку, которого с детства учили охранять и убивать? Картов любил создавать для себя профессионалов в любом деле своими руками. Чтоб вернее и надежнее служили.

– Нет. – Прокаркала она своим сорванным голосом. – Все в порядке. Поезжайте. Все хорошо.

Ей не хотелось втягивать доброго человека в неприятности.

Сергей молча смотрел то на нее, то на «защитника», но не вмешивался. А тот, еще немного помявшись, похоже, не уверенный, что делает правильно, все-таки сел в машину, и поехал прочь от этого дома.

Удовлетворенная этим, Карина повернулась, с тоской прикинула, как будет преодолевать три ступеньки крыльца, и заставила себя сделать шаг в сторону дома.

– Карина…

Она отмахнулась, прервав излияния Сергея. Что он мог ей сказать? Чем утешить? Какие слова могли унять все то, что с ней делали? Да и как мог утешить тот, кто не понимал, что с ней делали?

Сергей знал. Но понимать… Карина сомневалась, что человек, которого ни разу не принуждали, ни насиловали, мог это понять. Тем более мужчина.

– Не надо. – Она поплелась к дому. – На, лучше. Все равно, ведь должен это сделать. – Карина протянула ему сумку.

Книга осталась зажатой в свободной руке.

– Да, пошла ты, с проверкой! – Сергей ту оттолкнул.

И, обогнав, стал перед Кариной, мешая пройти. Протянул руки, словно хотел взять за плечи. Но тут же их уронил, увидев, что она снова дернулась от него.

– Карина, посмотри на меня. Ну, же. Посмотри. Это же я, Сережа.

Попросил он ее и наклонил голову, стараясь встретиться взглядом с глазами Карины. Она внимательно изучала плитку, которой была выложена подъездная дорожка.

– Карина…

– Пусти, Сереж, а? Меня Картов ждет, ты же знаешь. – Отстраненно попросила она, уставившись на его ботинки.

– Ничего, подождет, тварь. – Огрызнулся Сергей. – Ну, глянь на меня, Кариша. Пожалуйста. Дай, хоть как-то помочь.