Текст книги "Дети Мевы (СИ)"

Автор книги: Ольга Талан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Морок тоже участвует в этом? – я как-то противилась той мысли , что мой учитель, величайшая из магов Арнелет, занимается грабежом.

– Морок руководит этим. Это, вообще, был её план. Тогда мы все были юными и только глазами хлопать умели.

Я немного задумалась. Конечно, сооружение сети порталов сейчас – это просто сумасшедшая благотворительность. Но, с другой стороны, это шаг, который подтолкнёт развитие именно тех портов, куда я поставлю порталы. И у меня найдётся несколько портов, требующих такого толчка. А ещё – это шаг, который сделает неолетанок монополистами на рынке торговли людьми, и не только. А я буду собирать с этого бизнеса пошлину за перемещение. И не сразу, конечно, но она может составлять немалые деньги. А ещё – это громадный рычаг власти лично для меня. Хм… Теперь надо придумать, где взять столько денег! Лезть в полууголовные дела с деньгами от мастеров Ар мне не хотелось. У меня пока репутация честного бизнесмена. И эта репутация стоит очень дорого. Значит… Значит, нужно подумать, кто даст мне кредит.

Я уже совсем увлеклась расчётами, когда на телефон свалилось сообщение от Нандрель: «Твой Роджер в Кострах, готовит какую-то ритуальную конструкцию вместе со всеми даккарцами. Кстати, у него появились ордена».

Ритуальную конструкцию? Ну, у Даккара свои обряды. Они, наверное, собираются поминать погибших. Ладно, он имеет право участвовать во всём этом. И мне стоит уважать это его право. Придя к этой мысли, я быстро отбила сообщение Роджеру:

«Я безмерно сочувствую твоей потере. И понимаю, что пока ты не хочешь со мной говорить. Но я люблю тебя и буду ждать твоего звонка столько, сколько понадобится».

Роджер:

Марика звонила всё утро. Устав, я просто заблокировал её номер на телефоне.

Алтарь получился солидный. Мы расставляли последние блюдца и зажигали огни. Вокруг уже собирались даккарцы. Я впервые был на столь огромной церемонии прощания.

Архо хлопнул меня по плечу:

– Пойдёшь со мной за прощением? – он разглядывал новенькие ещё воспалённые ордена на моих плечах. – А то паука у меня в команде ещё нет.

Я усмехнулся:

– Не боишься, что моё присутствие сделает и из этого похода посмешище?

– Хорошо смеётся тот, кто смеётся победителем. Те, кто смеялись над тобой, сейчас с недоумением смотрят на твои новые ордена.

– Один ты, брат Архо, кажется, ничему не удивляешься.

Гигант рассмеялся:

– Я удивлялся только один раз, когда ты, шкет малолетний, побил меня на юношеских играх. После этого ты меня уже ничем не удивишь.

Глава 31

Роджер:

Даккарцы собирались вокруг алтаря. Тысячи и тысячи мужчин. Суровые закалённые в боях воины. Скоро вся долина стала черна от чёрных даккарских курток.

Мужчины сидели на склоне, стояли группами вдоль границ алтаря. Они разговаривали, чистили оружие. Когда я разбирался в культуре Арнелет, был сильно удивлён, что неолетанки, прощаясь с умершими, плачут. Хотя, что ещё от этих баб ожидать?! Даккарцы не плачут перед лицом смерти, не впадают в панику или оцепенение, они умеют смотреть ей в глаза и идти. Какой смысл плакать об умерших? Мужчины рождаются, чтобы погибнуть в бою, это путь и предназначение. Хотя те, с кем мы прощались сегодня, погибли плохой смертью. Позорно умереть, не пролив ни капли крови врага! За такую смерть братья погибшего должны напоить богов кровью, кровью того самого врага!

Разговоры замолкали. К алтарю приближалась группа генералов, во главе с генерал-командором братства Каменная река.

Он остановился перед алтарём. Все воины в долине тоже поднялись на ноги. По тропинке между чашами к самой большой чаше, в каталоге магазина именовавшейся: «ванна чёрная круглая», прошёл худенький старик. На его плечах было много весомых орденов, но все они уже были перечёркнуты двойной чертой – «отстранён по возрасту». Старик заговорил. Последнее время я слышал много речей неолетанок. Они сплетают фразы изощрённо: много лжи, много пустоты и мало сути. Даккарцы говорят коротко и по существу, единственные, кто иногда говорят длинные речи, это старики:

– Я Леоранд Об Хайя, старейшина рода Об Хайя и его голос. Этой ночью наш род потерял пятьдесят два процента своих людей. Все, кто находился на Даккаре, погибли вместе с ним, в одно мгновение, не успев дать отпор врагу. Большинство выживших – мужчины рода Об Хайя придут сегодня к этому мемориалу, – он сделал паузу. – Мне почти сто пятьдесят лет, и я впервые вижу настолько огромный алтарь прощания. И я не знаю, утолит ли даже такая огромная чаша, как эта, – он кивнул на ванну, – жажду богов за душу воина, в бессмертие которого мы так верили – самого Даккара… Но мы живы! У братства Каменная река и у рода Об Хайя ещё достаточно сыновей, чтобы продолжить путь. Мы утолим жажду богов! Поднимем новые города и военные базы, научимся жить в этих землях. Даккар – это стойкость! И падение даже величайшего из воинов не способно сломить наш дух. Достаточно слов! Поспешим утолить жажду богов!

Первым на поле алтаря ступил генерал-командор. Он быстрым шагом подошёл к огромной чаше, выдернул из-за спины один из своих клинков и воткнул его в землю. Подобрал из огромной кучи около чаши одну из фляжек и прицепил к поясу. Потом немного поискал глазами среди маленьких блюдец, нашёл нужное имя, около этой чаши воткнул в землю походный нож и подобрал ещё одну флягу. Спокойный, собранный, точно знающий, что он делает, я хотел бы быть таким же человеком. Хотел бы нести в себе такую уверенность и спокойствие.

К алтарю двинулись с разных сторон генералы, генерал-капитаны, командоры, капитаны. Даккар предпочитал чёткость во всём. Даже в ритуале прощания.

Я ступил на поле алтаря. Целое поле маленьких тарелочек, и на каждой своё имя, имя воина, погибшего этой ночью, не пролив крови врага. Я точно знал, где находится нужная мне тарелка. Я сам её туда ставил, сам искал это имя в списках погибших, сам, не найдя, вносил в список тех, кто должен быть упомянут в ритуале прощания. Денатор Об Хайя уже давно был стариком. Стариков обычно не включают в такие ритуалы. Но Денатор был моим дедом, тренером, который научил меня всему, человеком, чьего презрительно взгляда я боялся больше всего, воином, который остался на планете поддерживать порядок, в надежде, что мы сможем её защитить.

Да, он был стар. Семь лет назад он ушёл даже с должности тренера в школе рода Об Хайя. А когда-то был главным мастером этой школы. Мой отец, все мои дядьки, братья с рождения были обречены в совершенстве овладеть искусством традиционного боя на мечах. А уж когда дед совсем оставил службу, весь его талант тренера достался мальчишкам, подраставшим в то время в его доме – сыновьям и внукам. Я тогда только получил право носить оружие. Архо уже носил его три года… Все мужчины в доме моего деда носили ордена мастера боевых искусств. Только я умудрился лишиться этого ордена.

Я остановился около чаши, выдернул левый меч и воткнул его в землю. Это мои собственные мечи, доставшиеся мне ещё тогда, в двенадцать лет, от кого-то из старших мужчин рода, Архо сохранил их для меня.

Рядом в землю вошёл ещё один меч, брат склонил голову:

– Ты прав, пусть ему было много лет, он не должен был так погибнуть. Мужчина должен погибать, сражаясь в бою, или от старости. Мы напоим богов кровью за его душу!

Я улыбнулся. Как это, оказывается, важно – чувствовать рядом плечи своих братьев. С Архо мы не просто братья, мы дети, выросшие в одном доме. Отец привёз меня с матерью в дом деда, когда мне было несколько недель. Архо был сыном одного из моих дядек. Впрочем, это неважно. Даккарцы своим родителем считают того, кто учил их военному делу. Нас с Архо учил дед.

Мы ещё оставили по ножу у чаши самого Даккара. Я должен был ему, как никто другой, ведь это я не успел его спасти.

Алтарь просто щетинился рукоятями клинков. Молчаливо и спокойно даккарцы обещали расправу своим врагам. Они покидали алтарь и направляли лайнеры к своим кораблям, чтобы, как можно быстрее, выполнить обещанное. Тысячи кораблей, больших и маленьких, уходили из портов.

Мы вышли на корабле одного из мастеров школы. Я воспользовался правом паука присутствовать на совещании командиров. Капитан корабля развернул перед командирами групп карту.

– Вот планета, выделенная нам разведслужбой братства. Колония Республики, около двухсот тысяч жителей, шахты и дозаправка кораблей. Нас двенадцать отрядов по восемь человек. Вполне достаточно, чтобы утопить эту планету в крови, утолив жажду богов.

В САП–овских газетах мне часто попадалась фраза «беспорядочные нападения даккарских пиратов»... Это ложь. Никакие нападения даккарцев не бывают беспорядочными. Любое нападение рассчитано и запланировано. Даккарцы не нападают наобум, не нападают на «незнамо кого» и не нападают без плана. Это искусство военных: просчитывать каждую мелочь и при этом оставаться непредсказуемыми.

Марика:

Не то чтобы после случившегося я ждала от этого утра чего-нибудь хорошего. Но такого…

Утром все новостные каналы в прямом эфире транслировали церемонию прощания даккарцев. Минимум речей, минимум атрибутики, да, и вообще, как-то скомкано. Повтыкали в землю мечи и как-то быстро разбежались.

А вот уже вечером началась бойня. Даккарские диверсионные отряды просто вырезали мелкие колонии Республики. Правильно, какие речи, пойди и отомсти! САП был в шоке. Я, признаться, тоже. Такого количества крови Вселенная не знала очень давно. Выжженные дома, сметённые одним профессиональным взмахом воинов от рождения целые города, колонии. Горы трупов – месть за то, что вернуть нельзя!

Где-то там, на одном из этих кораблей смерти, был Роджер. Меня начинало знобить от одной мысли, что его руки сейчас тоже в крови этой мести. Мне не понять его: когда погибла Арнелет, мне было четыре года. Я не знала той Родины, и к этой не шибко привязалась. Я всегда была чужой везде. А у него ещё сутки назад где-то далеко был дом. Мать, наверное. Я чувствовала себя такой сволочью. Такой жестокой и бесполезной. Ну почему я была уверена, что Республика ограничится угрозами и не нападёт на Даккар? Не я одна! Мы ведь даже, наверное, имели точные решения их генералов. Но что-то заставило их передумать! Передумать и разрушить всё, что было у меня в руках.

Я сидела в комнате и укачивала на руках Рино. Мальчик почему-то улыбался мне больше всех других детей, ручки тянул, с удовольствием лежал у меня на руках и дёргал кулон на шее. Он тоже вчера потерял Родину. Но он не знает этого и, как и я, никогда до конца не поймёт глубины потери так, как понимает её Роджер. Как и для меня Арнелет, Даккар останется для него легендой. Мифом, в который верят взрослые. Темой, на которую им почему-то больно говорить. Половиной души, отсечённой одним ударом луча элебро.

Бойня шла три дня. Республика сильна в нападении, но хорошо защищаться она никогда не умела. Тем более защищаться от мелких кораблей пиратов. Тем более что армия САП заблокировала ударную флотилию, преследовавшую остатки даккарской армии. Часть флота Даккара, конечно, была уничтожена, но потери Республики были несравнимо больше. Через три дня даккарцы вернулись к алтарям своих богов. Спокойно наполнили привезённой кровью тарелки и чаши и, всё это облив ядрёной горючей смесью, спалили. Снова, не утруждая себя речами, без траурности или помпезности.

Камеры журналистов выдернули из этой толпы Роджера: свежий порез на щеке, на руке явно замотанная рана, на губах лёгкая улыбка. И вот с этой улыбкой он выливает из небольшой металлической фляжки в ритуальную чашу чью-то кровь. Фото было шокирующим, особенно по соседству с размещённым рядом кадром месячной давности: подведенные глаза, покорная поза и взгляд, облокотившись на мои колени, в спокойном ожидании.

Журналисты с утра просто достали меня вопросами: как вы прокомментируете этот кадр? А что там требует комментариев?! Роджер – воин Даккара, для кого-то это новость? Даккарцев обидели – они ответили. Жестоко ответили и кровопролитно, вырезали мирных шахтёров множества мелких планет врага. Так ведь и на Даккаре Республика спалила по большей части женщин, детей и стриков.

Около полудня позвонила какая-то женщина и объявила, что подаст на меня в суд. Оказывается, Роджер использовал её фляжки для оформления ритуала рода Об Хайя. Именно этот ритуал на Острове богов транслировался на весь САП и не только. И теперь символ её фирмы, чётко видимый на этих фляжках, иначе как с кровищей ни у кого ассоциироваться не будет. Блин! Нашла повод кричать! Любой скандал – это реклама!

К вечеру, когда очередной вопрос журналистов о Роджере, Даккаре и кровище переполнил мою чашу терпения, я подумала, что надо перебросить внимание прессы на что-нибудь другое, а то я скоро кусаться начну.

– Может, обсудим личную жизнь Ники? – Димуана подмигнула.

– Ники? А у неё есть личная жизнь?

– Я пару дней назад в одной газетёнке видела статью, что Ника влюбилась в какого-то даккарца и хранит ему верность. Имя избранника неизвестно. Просто на фоне гибели Даккара, падения биржи и других прелестей эта новость померкла. Но сейчас она будет воспринята уже с интересом, особенно если добавить подробностей.

– А есть подробности?

– Нет. Сама Ника молчит. Но можно поискать. В крайнем случае, сочинить.

– Думаю, ты права. Неолетанки уже устали от кровавых новостей. Надо поговорить о любви. Направь кого-нибудь поискать подробности, поговорить с Алиной, она любит журналистов. От себя скажу, что если Ника, действительно, влюбилась, то это очень молоденький мальчик, которого она всячески опекает, не подходя слишком близко. Интересуется всеми подробностями его жизни, даже, наверное, следит за ним, направляет, а он пока может даже её имени не знать. Она вырастит его таким, каким хочет видеть, и только потом заберёт себе.

Моя мать была замужем трижды, все три замужества быстро закончились. Все три парня были до предела молоды. Первого она взяла совсем мальчишкой, а через шесть лет молча вернула его матери, – парень умудрился ей изменить. Традиция, вообще, позволяет за такое убить, но Ника просто вернула его родителям. Второго она пасла с четырнадцати лет. Привозила ему подарки, книжки, следила, как и чему он учится. Когда мальчика справил совершеннолетие – забрала своим мужем. Он умер через четыре года, во время эпидемии на планете. Третьим был Макси, она нашла его пятнадцатилетним и собиралась ходить кругами до совершеннолетия, но его мать настояла, чтобы отдать его раньше.

Может ли быть, что Ника влюбилась в даккарца? Почему нет? Раса не важна. Он должен быть молод и верен ей. Может ли быть, что она хранит ему верность? Даккарцы ревнивы, уж я-то знаю. Но ревнивы, по большей части, к мужчинам своей же крови. Так что с её стороны вполне разумно решить не спать с другими даккарцами, просто чтобы не нервировать мальчика. Я усмехнулась. Моя мать так же, как и я, заключает браки только по большой любви, просто в любви она не так привередлива. Она умеет влюбляться, потому что пришло время. А я не умею.

Даккарцы закончили поход мести. Не побеждённые, не откинутые противником, а просто взявшие, что хотели, и отступившие. Шокированная Республика поспешила откреститься от желания добивать даккарцев и просто свела этот вопрос на «нет». Её войска ещё с месяц стояли в Свободных землях, в холодном напряжении с войсками САП. Через месяц Республика официально заявила, что войска покидают территорию.

Война в тридцать семь дней! Мне хватило восьми, чтобы развернуть портальную сеть для неолетанок. И оставшихся двадцати девяти, чтобы смести с рынков всех конкурентов других кровей. Арнелет не просто не потерял, – мы выиграли на этой войне огромные деньги. Практически весь бизнес торговли людьми перешёл под наш контроль. И под мой, потому что я теперь словно паук – повелитель пространства, тянула за любые ниточки. И первой была Эдолла. Очень мне хотелось вновь сменить зелёное платье мастера Хинти на красное платье хранительницы Истины.

Я стояла у высокого алтаря Мевы из красного камня. Служительницы храма несли цветы и амосу. Эдолла натянуто улыбалась. Остальные чётко делились на две группы: тех, кто был рад моему возвращению, и тех, кто и первый раз не понимал, что я тут делаю. Энастения смеялась, попивая Амосу:

– Сознайся, Марика, ты этот пост за красные платья любишь? – Последнее время бабка общалась со мной более на равных, признав моё возвышение. – Приятно видеть, когда дети взрослеют. А то я до сих пор помню, как Дани пыталась сплавить мне тебя в младенчестве. Правильно сделала, что не взяла! У неё, вообще, дочери хорошо получаются, а ты – так просто шедевр!

Я хмыкнула. Когда я родилась, мать была чересчур молода и пыталась отдать меня на воспитание своей матери – Энастение. Если бы бабка тогда не заупрямилась, возможно, я бы выросла нормальной неолетанкой. А так, что получилось – то получилось.

Роджер:

Я сидел над бумагами. Прошёл месяц после похода за прощением. Теперь о случившемся каждый день напоминал только чёрный осколок чаши Даккара, который я хранил на столе, да ещё чувство пустоты, периодически затоплявшее душу.

Я думал, кровь заполнит эту пустоту, безумная месть притупит собственную вину, выжжет. Не выжгла. Просто добавила гадкого привкуса бессмысленности и разочарования.

Я плеснул в бокал коньяка. Здесь, в Кострах, мне почему-то хотелось пить коньяк именно из бокала, идеально чистого, блестящего на солнце резными гранями. Марика, как и обещала, больше не звонила. Звонили почти каждый день её женщины. А Марика пополняла мои счета и ждала. Чего ждала? Что я добровольно вернусь быть её рабом? С этим стоило заканчивать. Нужно было рвать эту связь. Прекращать пить дорогой коньяк за её деньги. Прекращать давать ей надежду.

После возвращения с Селены, Остров богов принял меня по-другому. В первую очередь, это касалось секса и женщин. Неолетанки теперь обходили меня стороной, в крайнем случае, вежливо здоровались. Драконы, по большей части, тоже обращались официально и близко не подходили. А ту пару-тройку девочек, кто плевал на все приличия и просился ко мне в постель, я отшивал сам – из-за обещания, данного Марике. С сексом стало плохо. Но ни за секс, ни за коньяк, ни за что другое к Марике я не вернусь.

Я опять взглянул на бумаги. Даккар искал себе новую планету. Все разведподразделения занимались прочёсыванием вариантов с нужным климатом, местоположением, ресурсами. Возможно, новый Даккар лежал именно в моей папке. Как знать! Работа и военный уклад жизни вернули меня в некоторое равновесие с самим собой. И единственное, что сейчас не давало этому равновесию установиться окончательно, это Марика.

Она пришла радостная, просто сияющая, я ведь позвал её сам. Без пререканий села в кресло, на которое я указал:

– Ты хотел поговорить?

Нужно сказать так, чтобы она поняла. Не приняла это как вызов, воевать с ней я не хочу. Не восприняла как каприз или необдуманное решение.

– Марика, я хочу прекратить отношения с тобой. Я никогда, ни за что не вернусь в твой дом.

– Теперь-то я чем тебя обидела?

Абсолютное непонимание.

– Не теперь. Ты обижала меня на протяжении последнего года. Просто теперь у меня пропал стимул притворяться.

В широко распахнутых карих глазах читалось удивление и растерянность.

– Я и не надеялся, что ты вдруг начнёшь это понимать. Просто отпусти меня!

Удивление сменилось злостью:

– Это ты к собаке-Артемиде намылился? Ты мне слово дал!

– И я намерен это слово держать. Успокойся. Чемпионку я не хочу видеть так же, как тебя. А заодно с вами обоими и весь САП.

Марика откинулась на спинку кресла. В глазах её читалась решимость и упрямство. Это плохо! Нужно её успокоить… Каким я, оказывается, стал скользким за это время.

– Марика, ты же не садистка по натуре. Не люблю я тебя! Настаивать будешь? Я попробовал жить с тобой, даже подыграл тебе. Ничего, кроме отвращения, у меня это не вызывает. Отпусти.

Я не спорил с ней, я просил. Спорщики вызывают у неё азарт, просители скуку. А мне сейчас просто позарез надо было стать для неё скучным. Фраза – «Не люблю» – задела её. Это была очень понятная ей терминология.

Марика погрустнела. Меланхолия ей не идёт, да и вообще, делает её слабой, но сейчас это мой способ отбиться. Она усмехнулась:

– Ты же не знаешь, что, вообще, значит – «люблю»!

– Марика, прошёл почти год, я во многом разобрался. Я не люблю тебя!

Марика:

Неделя началась на подъёме: красные платья хранительницы гармонировали с моим внутренним «я», доходы росли, горизонты покорялись. Мальчик, которого я выкрала на маленькой планетке, куда мы ставили энергоузлы для порталов, не стал упрямиться и подарил мне целый месяц самой искренней нежности. За что я с самыми добрыми пожеланиями оплатила ему учёбу в колледже и отпустила.

Дани смешно поприпиралась с журналистами, ругая их за вмешательство в её личную жизнь. А потом, видимо, разум взял над ней верх. И она вдруг, собрав пресс-конференцию, объявила, что, действительно, приглядела себе в мужья мальчика даккарской крови, только к армии Даккара малыш никакого отношения не имеет, и вообще, вырос и воспитан в традициях САП. И, да, она хранит ему верность, оберегая его чувства, потому как таковы её убеждения.

Вечером за чаем Алина проболталась, что никакого романа у матери нет. И вообще, история достаточно туманна.

– Но она ведь, насколько знаю, реально показала некого даккарского мальчишку журналистам?

– Да, она взяла сына у матери Артемиды. Помнишь, был скандальчик, что у той один из наложников даккарец? Так вот, это его сын. Мальчишке всего лет четырнадцать, как раз подходящий возраст для Дани: есть время заняться воспитанием пока подрастёт.

– Она возьмёт мужа без любви?

Фати посмотрела на меня, будто я вновь подросток:

– Марика, все когда-нибудь взрослеют, и твоя мать не исключение. Хороший бойкий мальчик. Хорошего возраста. А значит, и любовь придёт. Да и Дани, кажется, верит, что его ей дали боги. Столько сплетен было, что она влюблена в некого юного даккарца, а тут он как раз на голову свалился. Разве можно спорить с богами? Да, к месту пришлась эта сплетня. Так бы Дани ещё лет десять от семьи бегала.

Я усмехнулась про себя: кажется, развлекаясь с прессой, я спровоцировала мать найти себе нового мужа.

Финалом этой эпопеи везения был звонок Роджера:

– Я хочу поговорить с тобой. Приезжай.

Надо ли говорить, что в Кострах я появилась максимально быстро. Успела заказать хорошего вина на вечер и шепнуть Тэме, что, возможно, приедет Роджер, чтобы приготовили вкусного.

Чертёнок был собран и очень серьёзен. Жестом указал мне сесть. Скорее всего, решил обсудить условия сосуществования. Давно пора! Я же не варвар, понимаю, что ему нужна некоторая свобода. Он у меня не домашний зверёк, а очень даже дикий. Тем более даккарцы его простили, ордена вернули. Признали искусным шпионом. В этом, честно говоря, я с ними согласна: мозги у него вёрткие, только шпионажем и политикой с такими заниматься.

– Марика, я хочу прекратить отношения с тобой. Я никогда, ни за что не вернусь в твой дом. Не люблю я тебя! Я попробовал жить с тобой, даже подыграл тебе. Ничего, кроме отвращения, у меня это не вызывает. Отпусти.

Что вызвала у меня эта фраза? Шок, треск, обвал всего, что было выстроено. Погребена под развалинами, растоптана, уничтожена.

– Ты же не знаешь, что, вообще, значит – «люблю»!

– Марика, прошёл почти год, я очень во многом разобрался. Я НЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

Зачем же так прямо?! Так грубо?! Так жестоко, безвыходно?! Я могла бы пойти на уступки: свобода, война, сотрудничество с даккарцами… Но любовь нельзя выторговать! По крайней мере, то, что я считаю любовью!

Не то чтобы он когда-нибудь говорил, что любит меня. Он, вообще, такого слова не знал. Он любил спать со мной. Любил моих женщин. Любил мои возможности. И я готова была верить, что его отношение ко мне и есть выражение любви. Что просто она у него так выглядит… Что там, глубоко, он любит меня… Ну, он же спас меня от Энастении. Он же, единственный, бросился меня искать! Зачем, если он не любит меня?

– Роджер, ты так обиделся за ту мою выходку с Артемидой? Прости, пожалуйста… Ну, что мне сделать, чтобы ты простил?

– Дело не в этом. Я не любил тебя НИКОГДА! И, Марика, я этого не скрывал. Я просто подыграл тебе, чтобы ты получила власть для спасения Даккара. Ничего больше не было! Что мне сделать, чтобы ты меня услышала и отпустила?

Я смотрела на него, такого родного, каждая чёрточка, каждый шрам на запястьях… Ведь я была тебе нужна? Ведь я тогда поверила в это!

Я протянула руку:

– Хорошо. Коснись меня, я буду знать, что ты говоришь именно то, что думаешь.

Он испуганно взглянул на мою руку:

– Ар?

– Да, но тебе ведь нечего скрывать? Я просто поговорю с тобой!

Он некоторое время помедлил:

– Хорошо. Только… Только обещаю, если ты увезёшь меня к себе силой, я буду убивать каждого живого, кто попадётся под руку – женщину, ребёнка, тебя – кого угодно!

– Я просто поговорю.

Роджер вложил руку в мою ладонь. Тоненькие нити власти над всем, что способно мыслить, над всем, что имеет волю – нити Ар в одно мгновение, выплеснувшись из мой ладони, захватили его:

– Зачем ты затеял этот разговор?

– Я хочу отвязаться от тебя.

– Но я нужна тебе? Или была нужна? Ты же бросился тогда искать меня, всех на уши поднял!

– Ты оставила меня запертым. Я хотел выбраться. Для этого нужна была ты.

Первые капли крови с моей души.

– Ты готов бросить Зару, Фику, Эсти, своего сына?

– Я заберу Рино, когда ему исполнится восемь лет.

– Ты, действительно, уверен, что совсем-совсем не любишь меня?

– Любить это чувствовать родство? Я чувствую родство к своим братьям. К Архо. С тобой приятно трахаться, но никакого родства я в тебе не чувствую. Ты мне чужой и неприятный человек. Хотя и очень полезный в некоторых ситуациях.

– Тебе совсем не будет жаль ничего из этой жизни со мной? Совсем ничего?

– Жаль? Разве что коньяк. Хорошее пойло, но для моих собственных доходов совершенно недоступное.

Внутри меня что-то затихло и умерло. Я отпустила руку Роджера. Тихонько встала и вышла. Если бы могла я умереть, сейчас бы вскрыла себе вены…

Глава 32

Марика:

Я опустилась в мягкое кресло лайнера. Что теперь? Он не любит меня, не любил никогда, я неприятна ему, и притворяться больше он тоже смысла не видит. Стержень моей души… Вся энергия, которая питала меня последний год… Это убьёт меня? Нет! Это вызывает во мне ярость! Не на Роджера. Хотя и его имя тоже чувствуется во вкусе этого яда. Ненавижу! Мир, судьбу, Даккар в первую очередь – НЕНАВИЖУ! Никому и никогда не позволено так топтать меня! Никому! Даже тому, от кого я настолько теряю голову! Тому, без кого начинаю задыхаться…

В этом мире миллионы и миллиарды мужчин, готовых дарить мне любовь и верность. Миллионы достойных мужчин, готовых быть мне преданным и послушным мужем. Ловить мои взгляды и угадывать желания… Почему же мне судьба подсунула того единственного, который был неспособен меня полюбить и даже не счёл нужным притвориться?! Не купился ни на деньги, ни на возможность мной манипулировать. Даже ради выгоды своего Даккара не остался рядом, не продолжил водить за нос. А мне ведь не так много надо было… И за всё, что имею, я не смогла его купить! Даккар уничтожен – сотрудничество со мной обесценилось! Теперь его не нужно защищать! Республика больше не угрожает. А новые угрозы пока не появились. Ничего, я умею стимулировать спрос на себя!

Автопилот притормозил лайнер у портала на Селену. Я протянула женщине-пограничнику документы. Куда теперь? Домой? Выслушивать от Тэмы и Эсти, что я непутёвая ами, раз неспособна вернуть домой мужа? В офис? Объяснять, почему сначала без объяснений отменила столько важных встреч, а потом вдруг явилась? Куда ещё? В монастырь!

Я всё-таки исполнила свою давнюю мечту и заложила монастырь Ар на Селене в нескольких километрах от столицы. Монастырь был объявлен как центр мастерства Истины, и в первую очередь Рефрейминга. Тем более что последний имел довольно широкое применение в землях Цуе. Тысячи доморощенных специалистов предлагали амазонкам свои услуги в этом деле. Некоторые из них действительно были мастерами, некоторые опасными шарлатанками. Монастырь должен был взять под контроль эту профессию. Обеспечить САП проверенными, настоящими специалистами. Управлять монастырём вызвалась Нандрель. Управление Чашей соответственно перешло к Арсе. Моя Хинти быстро освоилась с этой должностью, завела в Чаше постоянную гвардию, усилила работы по засаживанию долины растениями Атаквы. Я была ею довольна.

Нандрель новая должность давалась хуже. Статус основоопределяющего монастырь пока не получил, да и, вообще, какой-то широкой известности тоже. Собранные ею мастера, действительно, были профессионалами, но общественность этого не знала. Короче, монастырь давно требовал моего внимания. Я ткнула на табло автопилота нужную строку.

Нандрель приняла меня удивлённо, но с радостью.

– Не понимаю, чему ты удивлена! Ты заведуешь одним из моих подразделений, – я приехала с проверкой. Такие проверки всегда внезапны, в том и смысл.

Нандрель благодушно налила мне чай. Она была уставшей и немного растерянной. Работа в структурах Цуе была для неё в новинку. Бумаги и забота об имидже занимали много сил. Мне давно стоило подумать, как её поддержать.

– Я решила, что монастырю нужна реклама. Хорошая, громкая, со скандалом! Мы проведём показательное выступление. Шокируем, привлечём внимание, выскажем в камеры всё, что нужно донести до потенциальных клиентов.

– Показательное выступление? Да нас борцы за права человека просто съедят!

– Борцы за права человека ещё поддержат нас, потому что вторая задача акции – повышение профессионализма предоставляемых услуг в сфере коррекции сознания. На Селене ежегодно более тысячи мужчин просто ломается всякими недоучками и шарлатанками. И менее востребованными услуги рефрейминга от этого не становятся. Даже наоборот – спрос растёт. Так что это будет фестиваль Истины под моим началом, как Хранительницы. Проводить будем в Чаше, на Острове Богов. Обеспечим шумную рекламу, пригласим прессу, позовём все компании, занимающиеся торговлей людьми. Официально пригласим всех практикующих специалистов моих территорий. Намекнём, что отказ я приму, как уверенность в своём непрофессионализме, и вытурю их с рынка в первую очередь

– А на ком демонстрировать будем?

– Не беспокойся, будут тебе мужчины, реально нуждающиеся в коррекции, за которых никто драться не будет. Выставишь своих лучших учителей и выйдешь сама.

Нандрель мысленно посчитала:

– Лучших – трое. Со мной четверо.

– Если мальчик вздумает отбиваться, не испугаются?

Она усмехнулась: