Текст книги "Графиня из захудалого рода (СИ)"

Автор книги: Ольга Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18

Генрих

Сказать, что я был обескуражен – всё равно, что промолчать! Признаться, давно так паршиво себя не чувствовал. Да, я явно перемудрил не только со своей женитьбой, но и с поездкой в столицу. И с чего только я решил, что Ирма обозлится на меня и велит мне не показываться на глаза? Да, что там говорить, всё пошло не по плану с самого начала, но я с упорством носорога совершал одну ошибку за другой и винить, кроме себя, мне было некого. Но ведь винил же! Княгиню Ирму, которая явно что-то задумала и вела себя так, словно ничего не произошло, словно я по-прежнему свободен и отчего-то горю желанием повести её под венец, дорогую супругу, которая творила в моём доме незнамо что, а больше всех – себя и собственную бесхребетность. Тьфу, словно я когда-то Ирме что-то обещал! Знать бы только, в какой именно момент Её Высочество стала иметь вполне определённые планы в моём отношении… уехал бы и пропал, как мой двоюродный дед!

«Соберись, тряпка!», – мысленно сурово одёрнул я себя, улыбнулся княгине, положившей свои тонкие пальчики на протянутую руку, и стал подниматься по парадной лестнице моего дома. Наверху лестницы стояла моя дорогая супруга со спокойным, можно даже сказать, равнодушным выражением лица. Судя по тому, как непроизвольно сжались пальчики Ирмы, она тоже заметила Гертруду, даже несмотря на то, что не подняла головы в её сторону, одаривая лёгкой улыбкой выстроившуюся для церемонии приветствия прислугу.

О, нет! Я слишком хорошо знаю, что у тех, кто удостоился гнева или ненависти княгини, судьба весьма незавидная. Нет, конечно же, ничего этакого в отношении своей супруги я не допущу, но Ирма была не из тех, кто философски относится к расставанию. М-да… опять я что-то не предусмотрел. Более того, я даже не удосужился послать письмо своей супруге, где постарался деликатно описать мою непростую ситуацию. Надеюсь только на то, что Гертруда оправдает мои надежды, девушка она неглупая…

Фух, никогда так не нервничал. Наконец, эта бесконечная лестница закончилась, я встретился с абсолютно непроницаемым выражением лица своей жены с намертво приклеенной фальшивой улыбкой и пробормотал, обращаясь к Ирме:

– Прошу, кхм, Ваше Высочество, – бросил на Гертруду предостерегающий взгляд и повёл рукой в сторону жены. – Моя супруга, графиня Гертруда Штольке-Геймбах.

Труди подарила мне внимательный взгляд из полуопущенных ресниц, изящно склонила голову, слегка присела в приветствии и холодно-вежливо сообщила княгине о том счастье, которое пришло в наш дом с её приездом. М-да, каждое движение моей жены было выверено до мельчайших нюансов, голос звучал уверенно и твёрдо, а сам вид намекал на десятки поколений благородных предков.

Так, кажется, Ирма не обратила большого внимания на Труди, полностью занятая собственными желаниями. Вот Её Высочество приветливо улыбается моей жене и говорит что-то о том, что мечтает стать её подругой. Смешно! Пожалуй, я обязательно бы рассмеялся прямо в лицо Ирмы, если бы так не переживал за Гертруду. Всё дело в том, что у Ирмы нет и никогда не было подруг, друзей и вообще каких-либо людей, к которым она испытывала бы привязанность. Разумеется, если не считать её саму. Поистине, эгоизм госпожи княгини был просто королевских масштабов. Остаётся только надеяться на то, что Гертруда верно идентифицировала мои ужимки и не станет поддаваться на попытки княгини быть приветливой и дружелюбной. Судя по всему, Ирма не стала себя утруждать придумыванием новой стратегии при общении с моей второй женой – использовала ту же самую, что и с первой. Удобно, конечно, ничего не скажешь…

Окинув хозяйским взглядом холл дома, княгиня заявила, что намерена освежиться перед завтраком.

– Надеюсь, мои покои, в которых я обычно останавливаюсь, готовы? – чуть скривив губы, поинтересовалась Ирма у застывшей неподалёку Гертруды.

– Разумеется, Ваше Высочество, – с лёгкой полуулыбкой отвечала та, вновь напомнив, что визит правящей семьи в нашем доме ожидали, как луч солнца в тёмном царстве.

М-да… я один заметил тень иронии, скользнувшей на хорошеньком личике моей возлюбленной супруги? Пожалуй, подумаю об этом вечером. А теперь мне стоит на минуту задержаться для того, чтобы попросить её не принимать близко к сердцу слова Ирмы. Ну, и попросить отчёт о том, что вообще творится в этом доме. Генерал в каждом письме ко мне такого писал о ней, что я диву давался.

Впрочем, генерал меня опередил, с величайшим смирением поинтересовавшись у Труди, будет ли ему дозволено присутствовать во время праздничного завтрака или ему, как обычно, следует принимать пищу в своих покоях. А я… я не поверил своим ушам. Нет, конечно же, моя возлюбленная супруга никогда не давала мне повода причислять её к милому, нежному и доброму ангелу, но издеваться над беззащитным стариком? То есть, всё то, о чём мне писал дядюшка Отто, может быть правдой, а не бредом пожилого человека?

– Госпожа графиня, если вы позволите, то я хотел бы с вами побеседовать вечером на некоторые щекотливые темы, – наконец отмер я и поражённо уставился, заметив, как скривилось милое личико Труди, недовольной тем, что старик прилюдно выказал своё опасение.

– Как будет угодно, – злобно буркнула она, поглядывая в сторону дядюшки Отто и, пожав плечами, устремилась вперёд.

Я же, чувствуя, что ещё немного, и меня разорвёт от ярости, проследовал в свои покои – освежиться и привести в порядок собственные мысли.

Только вот в порядок они так и не пришли! Судя по тому, что я услышал сегодня в комнате для рукоделия, Гертруда давно и безжалостно издевалась над беззащитным стариком, а единственное, что он мог сделать – это писать мне длинные жалостливые письма с просьбами защитить его от этого произвола.

Я недобро глянул на напряжённую жену, буркнул что-то нелицеприятное и ухватив её за локоток крепче, чем это было необходимо, и процедил сквозь зубы:

– Милая, боюсь, что мы с тобой не слишком-то внимательные хозяева – наши дорогие гости предоставлены сами себе и развлекают себя, по мере сил.

– Да, ты прав, дорогой, – пропела супруга, блеснув глазами и иронично посмотрев в мою сторону. – Полагаю, что Её Высочество тяжело переживает ваше отсутствие.

Я остановился и уставился на Труди. Мне же показалось сейчас? Ну, что моя жена ревниво искоса посматривает на меня? Да нет, такого просто не может быть! Но случая зло пошутить над ней я упустить не мог.

– Мой нежный лотос, я не хотел разговаривать с тобой на серьёзные темы вот так, набегу, но всё же… не стоит ревновать меня к прошлому, – я очень надеялся на то, что мои слова разозлят Труди или даже заставят вспылить.

– Вот как? – она понимающе хмыкнула и пожала плечами. – Интересно, а сама княгиня Ирма в курсе, что она относится к категории: «Прошлое»?

Гертруда

М-да… мой супруг довольно забавно выглядит, когда растерян. Если честно, я даже рассердиться на него, как следует, и то не могу. За всё, что он натворил в этом доме. Непредумышленно, нет. Но, тем не менее… он виновен в том, что равнодушен к поместью и тому, что творилось тут, к жизни собственного сына, от которого он откупался, покупая игрушки. Точнее говоря, ему было так проще, так удобнее – ничего не замечать. Я не осуждала Генриха, нет, просто… богатых аристократов, подобных ему, я уже видела раньше. Равнодушные ко всему, что не касается собственного комфорта, самая большая проблема для которых состоит в муках выбора шейного платка. Впрочем, в чём-то Генрих прав – сейчас не место и не время для того, чтобы предъявлять обвинения или же выяснять отношения.

Спустившись в сад, мы застали прелюбопытную картину – Её Высочество со скучающим высокомерным выражением лица, иногда излучающим капельку презрения к окружающим, сидела на садовой скамье, медленно обмахивалась веером и всем видом давала понять, как она раздражена от невнимания хозяев к собственной персоне. Неподалёку, иногда бросая на неё озабоченные взгляды, на площадке для игры в мяч находились статс-дамы, вяло перебрасывая друг другу воланчик. Они медленно взмахивали ракетками, стараясь делать это с достоинством (чай, благородные дамы, не хвостики поросячьи). После чего неуклюже подпрыгивали, обряженные в многослойные платья, башни из тщательно завитых и хитро уложенных локонов на голове угрожающе покачивались, затем столь же неловко ударяли по волану, и он летел, сам выбирая себе траекторию полёта. Затем та дама, в чью сторону полетел мяч, коряво раскорячившись, пыталась его поймать (как правило, безуспешно, естественно), после чего столь же вяло отправлялась на розыски волана в ближайшие кусты.

Маленьких принцев, также, как и их няни, поблизости не наблюдалось, из чего я сделала вывод, что они сейчас в другой стороне сада, любуются на красоты деревенской пасторали.

При нашем появлении княгиня тут же оживилась, окинула внимательным и цепким взглядом широкоплечую фигуру моего мужа, его холодно-надменное лицо. Очевидно, что увиденное ей понравилось, потому что она, мило улыбаясь и показывая очаровательные ямочки на щёчках, игриво поинтересовались, куда мы умудрились запропаститься. И это в то время, когда она настолько сильно желала прогуляться по нашему саду и полюбоваться его красотами.

– Прошу прощения, Ваше Высочество, – сухо поклонился Генрих всё с тем же каменным выражением лица. – Небольшие хозяйственные вопросы, требующие немедленного разрешения, помешали нам наслаждаться Вашим обществом.

Княгиня слегка приподняла идеальные брови, как бы интересуясь, с каких это пор Генриха стали заботить такие низменные и даже мещанские вещи, как «небольшие хозяйственные вопросы»? Вроде бы раньше подобные нюансы всегда проходили без его, Генриха, то есть, внимания. Затем правительница перевела взгляд на меня и слегка поморщилась, предположив, что корнем всего дурного, что происходит сейчас с Генрихом, как раз и является женитьба на мне.

Я же мысленно подивилась тому, что правительница уже не впервые изволит сиять своей лучезарностью в доме недостойного слуги своего, а парка так и не видела. Поэтому я, с энтузиазмом, достойным лучшего применения, жизнерадостно заявила, что готова стать провожатой Её Высочества в прогулке по нашему саду.

Княгиня, скривившись так, словно у неё заболело разом половина зубов, процедила:

– Разумеется, дорогая Гертруда, я буду рада вашему присутствию во время прогулки.

Придворные дамы, бросив своё занятие, тут же стали рядом со скамейкой, всем своим видом давая понять, что прогуливаться по саду приличествует исключительно в их компании. Княгиня, поняв, что прогулки не избежать, встала со скамьи и выразительно посмотрела на Генриха. Но тот, обдумывая предстоящий разговор со мной, сурово хмурил брови и не заметил её явного намёка, зато я, чувствуя себя мелочной и обидчивой девчонкой, молча уцепила протянутый локоть своего мужа и первой ступила на посыпанную мелким песочком дорожку сада.

Где-то неподалёку раздались рассерженные детские вопли.

Глава 19

Вопли повторились, но теперь они звучали гораздо ближе. Среди недовольных детских голосов выделялись возмущённые повизгивания фальцетом младшего сына княгини Ирмы – Его Высочества принца Эрика, фоном для которых были недовольные покрикивания старшего, наследного принца Вольдемара. Кажется, мальчики сейчас находятся где-то неподалёку от конюшен, хотя что они там забыли – одному Богу известно. Если мне не изменяет память (хотя с чего бы ей так со мной поступать?), изначально озвученной целью детей и их няньки был сад и фонтаны.

«Если я ничего не путаю, то Дитрих тоже сейчас должен находиться возле конюшен!», – промелькнула у меня нехорошая мысль, заставившая меня ускорить шаг, сейчас едва ли не напоминающий бег. – «Ну, да, точно! Ведь Герман говорил что-то о том, что он отправится с Дитрихом, который будет учиться ухаживать за своим Зевсом!». Мысль о том, что рядом с мальчиком находится его гувернёр, могла бы успокоить меня, разумеется. Но, не успокоила. Я обернулась назад для того, чтобы убедиться в том, что следом за нами шагает вся честная компания. Позади нас с крайне раздражённым видом быстрым шагом двигалась княгиня Ирма, кидая на меня взгляды, далёкие от благодушия. Сдаётся мне, что совсем не так она планировала провести своё время в нашем доме – вместо приятного времяпровождения и милого общения с благодушно настроенным моим супругом, пустого злословия в мою сторону и явно выраженного презрительного ко мне отношения, она вынуждена бежать, сломя голову, словно ей на самом деле интересно, что там происходит возле наших конюшен.

Про то, что Её Высочеству было искренне наплевать на своих детей, я уже поняла (хотя, если уж совсем начистоту, то вообще не было на свете человека, который бы к ним искренне и тепло относился). Следом за нами семенили придворные дамы с каменными лицами. При этом острые каблуки баронессы Таннен-Шриттер увязали в песке, посыпанном на садовые дорожки, так что ей приходилось передвигаться, чуть согнув колени и жутко косолапя при этом. В то время, как госпожа Блихер, потеряв в неравной борьбе с воланом определённое количество бантиков в своих волосах, выглядела достаточно тоскливо, пытаясь руками пригладить и сделать незаметным валик из искусственных волос на затылке.

Наконец, мы оказались возле конюшен, откуда и раздавались взбудораженные детские вопли. Дитрих стоял, вцепившись в гриву своего Зевса, и напоминал взъерошенного воробушка, рядом с ним с непроницаемым лицом возвышался молчаливый гувернёр, а неподалёку что-то гневливо кричал и топал ногами старший из принцев, девятилетний Вольдемар. Мальчик яростно размахивал руками и вообще, казалось, был оскорблён в самых лучших чувствах. Даже тщательно прилизанные редкие светлые волосы немного растрепались, а глаза метали яростные молнии. Да и Эрик тоже, плаксиво выпятив нижнюю губу, визгливым фальцетом что-то требовал у суетившейся и охавшей тут же, рядом с ними, няньки.

– Господин Герман, – холодно обратилась я к гувернёру, невозмутимо взиравшему на всё это безобразие, – потрудитесь объяснить нам, что тут происходит!?

– Конечно, госпожа графиня… – почтительно склонившись, начал тот, но Вольдемар, презрительно раздувая ноздри, тут же перебил, почувствовав за моими плечами более весомую поддержку, нежели собственная причитающая нянька.

– Да чего тут говорить? – с победным блеском в глазах протянул мальчик и ткнул пальцем в сторону Зевса и обнимающего своего пони Дитриха. – Я велел ему отойти и дать мне прокатиться на его пони. Но этот… не просто не послушался меня, но и позволил себе заявить, что даже не собирается кататься сам, пока не получит разрешение от конюха. А я ни в чьём дозволении не нуждаюсь!

Жавшийся к ногам своей няньки, госпожи Винцбур, младший принц Эрик плаксиво подтвердил слова своего старшего брата, мол, так и было, и Дитрих, вместо того, чтобы предоставить пони для удовольствия правящей семьи, отказал им в недостаточно куртуазной манере (перевела всхлипывания и негодующие подвывания, как сумела), дополнив шмыгающим жалобным бормотанием:

– Я не желаю больше тут оставаться, маменька! Этот Дитрих, он гадкий, гадкий! И он специально игнорирует нас с братом, чтобы обидеть посильнее! Сделайте что-нибудь!

Однако, в противовес своим словам, он осторожно высунулся из-за пышных юбок своей няньки, украдкой озорно улыбнулся и показал Дитриху язык. Намекая тем самым, что не слишком-то пострадал от того, что Дитрих его игнорировал. Сама же госпожа Винцбур устроила танцы с бубнами возле маленького принца, утёрла ему несуществующие слёзки, помахала платком возле лица и рассказала, что по возвращении домой Эрику достанется столько сладостей, сколько он сможет съесть.

В кои-то веки Вольдемар не стал тайком щипать брата, а выступил солидарно с Эриком и, высокомерно задрав нос, тут же потребовал извиниться перед Их Высочествами, мотнув головой в сторону Дитриха.

– Он посмел толкнуть меня и обидеть моего младшего брата. Я хочу, чтобы этот мальчик был наказан!

– Дитрих! Как ты мог? Я просто не узнаю тебя, если честно, – со сдерживаемой яростью во взгляде, прошипел Генрих, наклонившись к сыну. – Ты позволил себе так вести с нашими гостями? Тебе придётся принести свои извинения, впрочем, как и всей нашей семье. Впрочем, я пойму Ваше Высочество, если вы сочтёте, что одних извинений в этой ситуации явно недостаточно…

Я оторопело посмотрела в сторону мужа, после чего кинула взгляд на княгиню, которая выдала мне очередной самодовольный взгляд и тут же ласково улыбнулась Генриху. Сумасшедшее ликование, светившееся на лице женщины, ввело меня в ступор. Она что, и в самом деле столь глупо соперничает со мной за внимание моего же супруга? Даже в этой странной ситуации? Я отогнала от себя нелепые мысли и грубо перебила Генриха, послав ему предупреждающий намёк в виде ощутимого тычка в бок. Генрих поморщился, но заткнулся на полуслове.

– Что же, одну сторону конфликта мы выслушали, но мне важно узнать мнение нашего гувернёра. Итак, господин Герман, извольте высказаться.

Сопровождающие Её Высочество статс-дамы синхронно огорчённо покачали головами, тем самым намекая на то, что я нарываюсь сейчас на ещё большие неприятности, пытаясь доподлинно узнать ситуацию. Княгиня также подарила мне недоумевающий взгляд и мне показалось, что теперь она не играет, а на самом деле не понимает, что не так и для чего мне ещё какие-то там свидетельства, когда всё и так предельно ясно – её дети были оскорблены и требуют компенсации морального вреда. Но, тем не менее, я была непреклонна и окружающим ничего не оставалось, как с некоторым пренебрежением выслушать Германа.

– С вашего позволения, – гувернёр обвёл собравшихся серьёзным взглядом. – Госпожа графиня разрешила нам вместе с Дитрихом отправиться на конюшню, где он должен был учиться ухаживать за своим пони. А потом под присмотром конюха покататься на своём Зевсе. Когда пришли Их Высочества, Зевс уже был практически обихожен, и принц Вольдемар изъявил желание прокатиться на пони. Дитрих ему отказал, мотивирую это тем, что он не закончил обихаживать своего пони и не получал соответствующего разрешения. И вообще, лучше всего поинтересоваться у вас, госпожа.

Я мотнула головой – пока всё верно и Дитрих мне обещал, что сядет на пони только под руководством конюха.

– Тогда мальчики сказали, что Дитрих выполняет работу конюха, умаляя тем самым своё достоинство. И принимает слишком близко к сердцу ваше мнение, госпожа, – деликатно добавил гувернёр.

– Вольдемар сказал, что слушаться мачеху совсем необязательно, она же неродная ему. И вообще, в этом доме никто и никакого права голоса не имеет, просто заменяет няньку ему и его престарелому деду. А его настоящая мать умерла, так что он сирота, – в очередной раз выглянув из-за юбки госпожи Винцбур, выпалил шестилетний Эрик и пакостно улыбнулся при этом.

– И что, разве это неправда? – выпятил грудь колесом старший принц и нагло усмехнулся. – Я слышал, как шептались фрейлины моей матери. Они говорили, что господин граф женился на какой-то там бесприданнице и оставил в глуши как раз в роли домоправительницы и няньки для своих домочадцев. Глупо же слушаться ту, что заменяет прислугу, правда?

М-да… судя по тому, как занервничали, запыхтели и виновато запереглядывались между собой первые статс-дамы княжьего двора, среди тех самых обсуждающих женитьбу графа Штольке-Геймбах были и две эти милые женщины. Впрочем, сама княгиня выглядела на удивление довольной и, прищурив глаза, взирала на меня, ожидая увидеть мою реакцию. Ещё бы! Нечасто, поди, доводится наблюдать подобное представление, да ещё из первого ряда.

– Мне хотелось бы донести до вашего сведения, господа, что я не позволю так отзываться о моей… любимой жене, – граф глазами показал, что его слова не простая угроза, причём даже княгиня поражённо моргнула и предпочла промолчать. – Очень надеюсь, что впредь подобного желания у вас не появится…

– Отец прав! Моя мачеха никакая не прислуга! – зло выкрикнул Дитрих, сжав кулачки. – Да Труди… Она самая лучшая на свете, слышите вы все? И она позволила мне кататься на пони, которого подарил мне отец, хотя дедушка всегда запрещал! И мало я тебя толкнул!

– Вот видите! – завизжал Эрик. – Он даже не сожалеет о том, что натворил!

– Тоже мне, велика заслуга! Кататься на пони! – презрительно выплюнул Вольдемар и надул губы.

– Но, позвольте! – заполошно лепетала нянька принцев, госпожа Винцбур, замечая, что Эрик сейчас снова будет рыдать, и постаралась уберечь тонкую психику своих подопечных от излишних потрясений. – Мальчики ни в коей степени не виноваты в том, что говорят взрослые, дорогой граф! Право слово, вся эта история и яйца выеденного не стоит. Искренне считаю, что принесения взаимных извинений будет вполне достаточно.

На что гувернёр Дитриха достойно возразил, считая, как раз своего подопечного пострадавшей стороной. Я же, видя всё это безобразие, тихо отошла к углу конюшни и наклонилась к мальчишке, помощнику конюха, который спрятался там и старался слиться с местностью. Впрочем, ему это вполне удалось сделать, так что вполне возможно, мог видеть всё, что тут происходило. А нам просто необходим взгляд «со стороны», так сказать.

– Расскажи, не бойся, – шепнула я, заметив жалостливо-недоумённый взгляд своего мужа.

Мальчишка откашлялся, поправил свой картуз и, нарочито сурово хмуря брови, сообщил деловитым баском:

– Ну так, молодой господин за коником своим ухаживал, я смотрел, но не подходил, приглядывал просто, а то мало ли что. Потом эти господа пришли, и дама вместе с ними… стали требовать что-то у господина Дитриха, тот отказал. Потом они… высказались… относительно вас, хм, госпожа… а там уж и вы поспешили…

– И что? – недоумевающе нахмурилась княгиня и раздражённо повела плечиком. – Что рассказ этого человека нам даёт? И вообще, вы не находите, что как-то странно принимать во внимание слова конюха?

– В той дыре, где мне не посчастливилось жить до тех пор, покуда господин граф не осиял своим выбором мой убогий дом, считалось, что истина всегда имеет значение, – с сожалением окинув взглядом присутствующих, ответила я.

– И что теперь, Труди? – убитым голосом спросил Дитрих. – Вы же с папой не будете настаивать на том, чтобы я принёс свои извинения?