Текст книги "Графиня из захудалого рода (СИ)"

Автор книги: Ольга Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 23

Генрих

М-да, сегодняшний вечер явно не задался! Да что там вечер, последнее время было… непростым, скажем так… Но я не в претензии, избави, Боже, вовсе нет! Несмотря ни на что, я вдруг почувствовал себя на удивление живым. А я уж и забыл – каково это, радоваться мелочам и просто чувствовать себя счастливым. Ха, услышал бы это мой отец! В гробу бы перевернулся, как пить дать!

Всё дело в том, что столько, сколько я себя помню, мои гувернёры твердили мне, что я обязан. Обязан вести себя согласно своему будущему титулу. Ведь я единственный сын и наследник старого рода. Отец, изредка обращая на меня внимание, в такие моменты предпочитал интересоваться тем, насколько мои гувернёры вбили в меня осознание собственной важности. Ещё бы, ведь я, также, как и другие представители старых родов, должен был стать надёжной опорой трона. И был крайне придирчив, требуя от меня знаний по точным наукам, языкам, фехтованию и навыкам верховой езды. А сам я… даже смешно вспоминать… мечтал о том, что вот будет у меня свой собственный сын, я никогда не стану его третировать и у него будет всё, о чём я только мог мечтать: любящая мама, игрушки, яркие книжки, увлечения и много друзей. Да, вот так забавно… свою мать я помню крайне смутно, как нечто яркое, воздушное и капризное. До меня ей дела не было ровно никакого, она полагала, что свой долг перед семьёй исполнила, родив сына, с тех пор в поместье появлялась от силы пару раз, в каждый свой визит искренне удивляясь тому, как сильно я подрос, сама предпочитая проводить время в столице. Впрочем, отец не сопротивлялся, находя подобное положение дел вполне приемлемым. И даже, находясь далеко от шума и столичного блеска, активно участвовал в политической жизни княжества, ведя многочисленные переписки.

Помню, как отец гордился моими успехами в науках и не сомневался в том, что меня ждёт блестящее будущее, настояв на том, чтобы в шестнадцать лет продолжил свою учёбу теперь уже в столице. Моего собственного мнения по этому поводу, как водится, никто не спросил. Точнее говоря, от него отмахивались, как всегда, как от чего-то глупого и ненужного.

Одним словом, когда в восемнадцать лет отца не стало, было сложно сказать, что я чувствовал горе потери, скорее недовольство от того, что я теперь стал тем, кем отец и предрекал, той самой: «надёжей и опорой». Доучился я тогда из какого-то чистого упрямства и решил, что теперь-то, уж мне никто не указ…

Собственно, так и было, к сожалению, судя по всему… я много путешествовал, а возвращаясь обратно, предпочитал находиться в столице, а не тосковать, занимаясь хозяйственными делами в поместье. И не планировал изменять своим привычкам после женитьбы. Во всяком случае, мой первый брак говорил о том, что это вовсе не обязательно. Последние же события заставили меня крепко задуматься. Мой собственный такой понятный и привычный мир рушился на глазах и не могу сказать, что меня это радовало. А ведь было всё вполне конкретно: у меня есть сын, его нужно баловать, исполняя все его капризы, покупая игрушки, книжки и даже пони; заботиться, нанимая лучшего гувернёра и не утруждая учёбой, как меня в своё время. Мог ли я предположить, что, несмотря на это, Дитрих был несчастен? Конечно, нет! А Гертруда – поняла. Как она вообще могла подумать, что Дитрих не слишком счастлив, ведь я – не мой отец, и никогда не позволил бы себе издеваться над сыном!

Я исподволь наблюдал за своей женой, пытаясь отыскать причину, по которой она была столь мила и заботлива по отношению к Дитриху. Я знал, что смогу отличить фальшь в её словах, но пока не находил, и оттого сердился ещё сильнее. Да, я понимаю, что сам видел в своей жене прежде всего няню для своего сына! И отчего же тогда так разозлился, когда там, возле конюшен, услышал подобное предположение от принца Вольдемара?

А ещё эти сказки на ночь? Хм… да, всё увиденное в доме несколько отличалось от того, что писал дядюшка Отто, но я не сомневался в том, что мне удастся разобраться со всеми своими проблемами. Благо, теперь время на это у меня есть, ведь я не собираюсь больше возвращаться в столицу. Довольно. Я давно в отставке, так что обязанностей перед княгиней у меня нет, а то, что я теперь счастлив в браке, надеюсь, всё же уложилось в её голове. Хоть она из чистого упрямства продолжала цепляться… даже не знаю за что… наши необременительные отношения давно прекратились, я женат, но даже это не помешало навязаться на приглашение в мой дом.

Впрочем, Ирма меня сейчас интересовала в последнюю очередь. Мне нужно было поговорить с супругой и внести ясность хотя бы в семейные дела. Очень рассчитываю на то, что она меня дождётся, хоть время для визитов и не совсем подходящее, я понимаю. Я мысленно поморщился, вспоминая о том, как возле лестницы я встретил баронессу Таннер-Шриттер и она не лишала меня своего присутствия до тех пор, пока не рассказала все дворцовые сплетни и не изложила собственные мысли относительно этих сплетен. Хотя, я не слишком понял, что это было. Ведь придворным в прямом смысле этого слова я никогда не был и даже не давал повода думать, что мне интересны все светские новости за последние пять лет.

– Дорогой граф, вы не могли бы уделить несколько минут вашего времени? – услышал я позади и обернулся, стараясь сохранить на лице дружелюбную улыбку.

– Разумеется, госпожа Блихер, буду рад нашему общению. С вашего позволения, я прикажу доставить в гостиную пирожные и чай, – сказал я, внутренне очень надеясь на то, что статс-дама отмахнётся от моего предложения и в нескольких словах расскажет, что за дело у неё ко мне образовалось, да ещё и в столь поздний час.

– Буду рада составить вам компанию, – немого неуверенно улыбаясь, ответила женщина, уселась в мягкое кресло, откашлялась и начала откуда-то издалека.

М-да… примерно через полчаса её словоблудий, намёков и недосказанности, я сообразил, что это она распускала недостойные слухи о моей женитьбе. И теперь, ближе познакомившись с Гертрудой, ей стало неловко за это. Послушав эти глупости ещё немного, я окончательно потерял терпение: если уж так приспичило извиняться, то отчего бы не выбрать более подходящее для этого время? И почему передо мной, если объектом сплетен стала моя жена? Ах, вот оно что! Госпожа Блихер не уверена в том, что та спокойно воспримет её признание, в отличии от меня. Раз уж я мужчина, то мне можно было бы и закрыть глаза на небольшие женские недостатки…

Сквозь зубы пожелав госпоже больше времени уделять её супругу и вообще, семейной жизни, попрощался и встал из-за стола. Очень надеюсь на то, что Труди, даже если и уснёт, не станет запирать двери в свои покои. Я отбросил глупую мысль, где она решит подождать в моих комнатах, памятуя важность нашей встречи. Да уж! Не удивлюсь, если она вообще решит забаррикадироваться у себя, обидевшись на столь явное моё игнорирование.

– Дорогой граф? – услышал я нервный голос и обернулся, готовый высказать всё, что я думаю о причине, заставившей няню принцев побеседовать со мной именно сейчас.

– Прошу прощения, но я не намерен выслушивать все сплетни дворца по второму кругу. Да, я чёрств и груб, признаю это!

– Но позвольте, – слабо запротестовала дама. – При чём тут дворец?

– В таком случае, я прощаю вас за нелестные слухи, которые вы позволили себе высказывать в отношении моей супруги! Могу ли я теперь пройти?

– Я хотела бы с вами посоветоваться по поводу Их Высочеств. Другого времени может и не представиться. Вы же сами видите, какие они… непростые. Им нужна твёрдая рука и авторитет. Вот как вас воспитывали?

– Пороли, – с мрачной ухмылкой признался я и со вздохом вновь вернулся в гостиную. – Отец предпочитал сам это делать, опасаясь, что гувернёры будут снисходительны ко мне. Оставляли без ужина, мол, так знания лучше усваиваются. Если не помогало, то пороли опять. Вообще, не могу сказать, что метод эффективный. Во всяком случае, со мной. Желания заниматься политикой во мне так и не возникло.

Глава 24

Я с лёгкой полуулыбкой на губах смотрел на несчастную няню принцев, госпожу Винцбур, наслаждаясь её испуганным и немного потерянным видом. Да уж, судя по всему, она не ожидала от меня откровений подобного рода, рассчитывая на то, что я с напыщенным видом стану рассказывать о каких-то педагогических тонкостях. Тогда это к нашему Генриху стоит обратиться, точно не ко мне. Я же безжалостно рассказывал о собственном детстве, с мрачным удовлетворением наблюдая за тем, как госпожа Винцбур боязливо посматривает по углам комнаты, вздрагивая и торопливо отводя взгляд, когда я бессердечно упоминал достаточно неприятные нюансы моего воспитания.

– Ну, как, вы ещё жаждете услышать мой совет относительно воспитания принцев? – поинтересовался я и широко улыбнулся, услышав в ответ потерянное удивлённое бормотание. – Ну, нет так нет, тогда я откланяюсь, с вашего позволения.

Не получив никакого внятного ответа, я покинул гостиную, теряясь в догадках, что ещё могла придумать Ирма для того, чтобы задержать меня этим вечером. Да, догадаться, отчего эти милые дамы решили озаботить меня своими проблемами именно сейчас, не составило большого труда. В связи с этим глупое и эгоистичное поведение Ирмы, никогда не считающейся с чужими желаниями, и вовсе показалось мне поведением капризного избалованного ребёнка, который уверен в том, что солнышко светит миру исключительно из его пупка.

Что же, на мой взгляд, я был достаточно терпелив к Её Высочеству, закрывая глаза (а иногда и вовсе совершенно не замечая) неразумности и даже жестокости её поступков. Возможно, мой отказ поддерживать её очередные нелепые инициативы будет способствовать тому, что Ирма наконец-то придёт в себя.

Я с некоторым раздражением подумал, что отчасти затея Ирмы всё же удалась и Гертруда, скорее всего, не дождалась меня и сейчас спит в своей кровати, видя десятый сон. Мне почему-то захотелось в этом убедиться, а ещё лучше, чтобы она спала в моей кровати. Да, хм… пожалуй, так будет лучше с точки зрения безопасности – сложно сказать, что может прийти в голову княгине и мне бы не хотелось, чтобы Труди хоть как-то пострадала. И тот факт, что моя жена отнюдь не нежная фиалка, совершенно меня не успокаивал. Да, у нас были… разногласия, назовём это так, но ничего дурного я ей не желал.

Зайдя в свою спальню, я в раздражении стянул с себя шейный платок и сюртук, небрежно бросив последний на спинку кресла. И замер от неожиданности, обнаружив съёжившуюся на краешке кровати Гертруду. Она, услышав мои шаги, приподняла взлохмаченную со сна голову, завозилась под одеялом, пытаясь одновременно принять приличную позу, пригладить свои волосы и поправить халат. Вздохнула, посмотрела на меня и тихо пробормотала:

– Генрих? Я хотела непременно тебя дождаться, но задремала. Ты не против? Там, у меня на столе… я хотела бы прояснить все моменты до твоего отъезда в столицу… я-то ведь знаю, что ты думаешь обо мне незнамо что, да и генерал, он…

– Нет, не против, ты спи, сегодня для всех был тяжёлый день, всё можно решить позже, – я поправил её подушку и улыбнулся, видя, как она безуспешно пытается зафиксировать себя в вертикальном положении.

Казалось, Труди хотела сказать мне что-то ещё, но затем махнула рукой и закрыла глаза. М-да… что она там говорила про свой кабинет? Я открыл дверь и оказался в покоях супруги. Хм… никогда не был в этих комнатах. Моя первая жена, в те моменты, когда бывала в поместье, предпочитала жить в другом крыле, говоря, что плач Дитрихапо ночам мешает ей выспаться. Так что покои, ранее принадлежавшие моей матери (как мы помним, тоже не великой любительницы семейного очага и деревенской пасторали), долгое время пустовали. Перед женитьбой я велел отремонтировать их и поменять мебель, но ни разу лично не переступил порога её покоев. Точнее говоря, даже не счёл нужным, если быть точнее… так что же изменилось теперь?

В уютном кабинете моей супруги на столе действительно были разложены какие-то бумаги. Ну, что же, если это так важно, что Гертруда даже согласилась дожидаться меня в моих покоях… придвинув к себе толстую книгу, обнаружил ровные столбики цифр с обязательными подробными сносками, сделанными аккуратным уверенным почерком с лёгким наклоном и без всяких завитушек и прочих красивостей, которыми грешат некоторые дамы. М-да… если бы я не знал, что записи сделаны рукой моей дражайшей половины, непременно бы решил, что это писал мужчина. Мысленно хмыкнул, вспомнив, как графиня Гембах, моя дражайшая тёща, сокрушалась по поводу того, что приходится расстаться со своей старшей дочерью. Она, мол, чрезвычайно хозяйственная и выполняет функции экономки и управляющего.

Рассеянно подумав, что сон на сегодня откладывается, я углубился в чтение, изучал поясняющие сноски, заглядывал в старые бухгалтерские тетради, аккуратно прошитые и пронумерованные Гертрудой. Иногда выписывая для себя особо любопытные или спорные моменты. И чем дальше я просматривал записи, тем мрачнее становилось моё лицо…

Пожалуй, Труди была сто раз права, когда говорила, что наша беседа жизненно необходима. А я… хорош, конечно. Но, резких движений в отношении дядюшки Отто я решил пока не предпринимать, тем более, без комментариев со стороны моей супруги. Что тут можно сказать в своё оправдание? Что я никогда не интересовался тем, что происходит у меня дома? Что мне было скучно и странно заниматься ведением хозяйственных дел? Правильно, лучше всего промолчать. Во всяком случае, до того момента, пока Её Высочество со своей свитой не покинут наш дом. И сделают они это в самое ближайшее время, как я понимаю.

Решив отложить на потом все мысли, я аккуратно собрал лежащие передо мной бумаги в стопку и положил в стол, ухмыльнувшись своим мыслям о том, что не мешало бы мне провести остаток ночи в более комфортных условиях.

Гертруда

Я проснулась от какого-то тихого звука неподалёку, слегка приоткрыла глаза и бездумно-расслабленно наблюдала за тем, как солнечный свет заливал комнату, проникая сквозь не задёрнутые шторы и играя солнечными бликами на тёмно-шоколадном ворсе ковра на полу. Должно быть, уже достаточно много времени и странно, отчего Магда не разбудила меня, как она это любит делать по утрам: с радостно-бесхитростным выражением, мол, солнышко встало и нам сам Бог велел просыпаться.

Так, постойте! В моей спальне нет шоколадного ковра! Я резко села, да так, что чуть не свалилась с края кровати.

– Какого чёрта тут творится? – пробормотала я охрипшим голосом.

– И вам доброе утро! – разулыбалась моя горничная, внезапно возникнув откуда-то сбоку. – Скоро завтрак! Изволите ли вы спуститься вниз? Господин граф велел вас не будить слишком рано, сказал, что вы уснули достаточно поздно и он хотел бы, чтобы вы выспались.

При этом Магда выглядела загадочно и смущённо улыбалась, да так широко при этом, и хитро блестя глазами, что я с трудом поборола желание разочаровать девчонку, ядовито сообщив, что улыбается и смотрит со значением на меня совершенно напрасно – ничего особенного между нами с Генрихом не произошло.

Вместо этого я, с кряхтением выпутываясь из одеяла, хмуро поинтересовалась, где сейчас мой супруг и наши дорогие гости. Не обращающая на моё не слишком радужное настроение девчонка тут же дала подробный отчёт о том, что Их Высочества только-только продрали глаза и вниз ещё не спускались, мой супруг поднялся ни свет ни заря и сейчас до отвратительности бодр, а статс-дамы сидят в своих комнатах без особого намерения их покидать, судя по всему.

Немного подивившись подобному поведению милых дам, не особо страдавших стеснительностью, я прошла в свои покои, где Магда помогла мне одеться к завтраку, занимая своей болтовнёй. Я же слушала её вполуха, чувствуя себя на удивление некомфортно под её взглядом, да и забавные сплетни, на которые моя горничная была великая мастерица, сегодня как-то не радовали…

Даже сообщение, что генерал вновь игнорирует высокое собрание, не вызвало во мне приступа любопытства, а должно было бы… Впрочем, я поняла, что всячески оттягиваю неприятную обязанность спуститься вниз, улыбаться княгине и делать вид, что вчера вечером не произошло ровным счётом ничего особенного, как будто и не было такого, что я вытаскивала её из комнат моего мужа в… недостойном виде, назовём это так. «Неужели, в этом и заключаются нюансы придворной жизни?», – с тоской подумала я, медленно спускаясь по лестнице вниз. – «Неудивительно тогда, отчего Генрих столь холоден и равнодушен не только к остальным, но и к себе!».

– Ладно, хорош праздновать труса! – хмуро сообщила я своему отражению в зеркале, натянула на лицо самую радушную улыбку из возможных и решительно толкнула дверь праздничной столовой.

Глава 25

В столовой, несмотря на все мои предположения и уверения горничной, будто статс-дамы не торопятся покидать своих покоев, уже восседали все гости и домочадцы. Дети были аккуратно расчёсаны, умыты, одеты в приличные костюмчики и являли миру нервно-возбуждённые лица.

Я уже, если честно, подумала, что они снова поссорились, но Герман, заметив мою озабоченность, подарил мне широкую успокаивающую улыбку. Ну, слава Богу! Какая-то я нервная с утра! Если бы не опасливо-испуганный вид статс-дам, я бы сейчас непременно нервно захихикала.

– Доброе утро, графиня! – высокомерно задрав нос и чуть поёрзав на стуле в скрытом волнении, поприветствовал меня старший принц Вольдемар. – Вы сегодня расскажете нам ещё какую-нибудь историю?

– Возможно, – рассеянно ответила я и кивнула в сторону Дитриха. – Впрочем, быть может, мой пасынок найдёт время и поведает вам что-нибудь? Конечно же, если сочтёт нужным. К примеру, замечательную историю про двух великих сыщиков – господ Ватсона и Холмса.

– Отчего же вдруг он может нам отказать? Если вы про то небольшое вчерашнее недоразумение, то ваш супруг, графиня, уже провёл с нами разъяснительную беседу… – начал было Вольдемар, поджав губы и с неодобрением посматривая на Генриха.

– …нудную и долгую, – состроил печальную рожицу Эрик и вздохнул, медленно окуная свою ложку в тарелку с кашей. – Но мы приняли его слова во внимание.

– Я расскажу вам историю про мальчика, которого звали Гекльбери Финн, – милостиво кивнул Дитрих, от всей души зачерпнув мёда и плюхнув в свою тарелку.

– Отличная идея, дети, – призналась я, заметив краем глаза внимательный взгляд своего мужа, в котором промелькнул отголосок явно скрытого нетерпения. – Думаю, что гувернёр Дитриха, господин Герман, с удовольствием составит вам компанию в прогулке по саду.

Няня принцев, тихо сидевшая на своём месте и старающаяся стать незаметной, тут же слегка взбодрилась и проблеяла, не слишком ли опасны могут быть мои затеи. И не то, чтобы она переживала по поводу моего пасынка (уж если даже его собственный отец не волнуется, передавая мне на попечение, то ей и вовсе не след), однако её тревожит, не повредит ли эта прогулка здоровью принцев.

Эрик надулся, как мышь на крупу, и недовольно поинтересовался, уж не для того ли, чтобы трястись над ними, приставлена госпожа Блихер? И вообще, они ещё вчера обещали быть идеальными детьми и даже покорно выслушали тоскливую нотацию графа Штольке-Гембах о недопустимости своего поведения. Герман согласно склонил голову, мол, обещание соблюдается – дети идеальны. Я вздохнула, стараясь не обращать внимания на то, что Вольдемар, улучив момент, пихнул брата в бок, когда тот незаметно подкладывал ему на стол кусок масла из своей каши. «Ну, что же… Москва не сразу строилась!», – вспомнила я любимую присказку своего отца и тихо кашлянула. Я верила, что у этих детей есть ещё шанс стать хорошими правителями. А, быть может, даже хорошими людьми. «Ну, вот, какая жалость! Дитрих нашёл с принцами общий язык, а старый генерал этого не видит! А ведь он так мечтал об этом!», – промелькнула у меня в голове ехидная мысль о старике, с чего-то вдруг решившем окопаться в своих комнатах наверху.

Конечно, мне стоило бы внимательнее отнестись к его внезапному желанию одиночества, но радость от того, что его нет поблизости, напрочь отключила у меня всякое чувство неправильности. Одним словом, я решила, что подумаю о генерале потом, а пока переключила внимание на сидящих за столом.

Генрих, как и предупреждала меня горничная, был бодр и свеж, и просто лучился удовлетворением. Ни одного гордого или высокомерно-презрительного взгляда, которые делали его образ привычным и узнаваемым. Я с определённой долей любопытства размышляла о том, знает ли он о произошедшей вчера милой истории о заблудившейся (ха-ха, какая незадача!) княгине. Скорее, нет. Впрочем, это ненадолго. Зато, в противовес чудесному настроению моего милого супруга, наши гостьи явно были чем-то обеспокоены.

И статс-дамы, нервно вжимающие головы в плечи, и даже няня принцев, госпожа Блихер, изменившая своему всегдашнему добродушию, чувствовали себя не в своей тарелке и изредка кидали короткие испуганные взгляды в сторону княгини. Последняя сидела рядом со мной с таким видом, словно проглотила кол, и печалила окружающих своей на редкость кислой миной. Ну, внешний вид Её Высочества вполне объясним ночным курьёзом, о котором наверняка уже с восторгом сплетничают слуги, но отчего же милые дамы столь нервны? Отгадка пришла внезапно, да такая, что я не сдержалась и прыснула со смеху, безуспешно попытавшись выдать своё весёлое настроение за внезапный приступ кашля.

Я внимательно посмотрела на супруга, взглядом показав на печальных женщин. Неужели, его вечерняя задержка как-то связана с ними? Генрих загадочно улыбнулся и согласно мотнул головой. А, может… хм, кажется, лучше уточнить.

За закрытой дверью послышался скрип колёс инвалидной коляски и в столовую, помогая себе палкой, руками и цепляясь при этом за створки дверей, медленно вкатился генерал. Выглядел он… краше в гроб кладут.

Всё в том же сюртуке, застёгнутом на все пуговицы, с землистым цветом лица и мешками под глазами, дед имел вид тихого забитого беспомощного сироты.

– Дядюшка Отто! – глаза Генриха медленно, но верно поползли на лоб. – Вы почтили нас своим визитом?

– Да, если вы не против…. То есть, я хотел сказать, если не против госпожа графиня, разумеется, – тихо прошелестел дед и устроился в уголке, словно, не замечая устремлённых на него взглядов.

К слову сказать, я была нешуточно разозлена на этого старого паяца, мой муж взял себя в руки и по его лицу было сложно сказать, о чём он думает, Герман и вовсе был бесстрастен, как всегда.

Княгиня равнодушно скользнула взглядом по сгорбленной спине старика и отвернулась – что ей до какого-то убогого дедка? И только в глазах статс-дам промелькнул жадный огонёк скандальчика (кажется, эта провинциальная дурочка только с виду такая, а на самом деле, подумать только, злодейка и редкая стерва. Бедный, бедный граф и ни в чём не повинное его дитя!), тут же потушенный тяжёлым взглядом княгини, под которым они явно почувствовали себя неуютно и тут же стушевались.

Генерал, досадливо нахмурившись, решил, что ещё не всё потеряно и он должен отработать свой выход на максимум, то и дело кидая на меня трогательно-напуганные взгляды, тихим шёпотом попросил Иоганна положить ему немного каши в тарелку. Без масла. Да. И без мёда. Просто кашу.

– У господина генерала проблемы с желудком, – лучезарно улыбнувшись, пояснила я и радостно добавила: – Возраст, что тут поделаешь!

– Хорошо, что нам не пришлось есть такую кашу, – простодушно сообщил Дитрих. – Это очень невкусно!

Возразить на это было нечего, и все вернулись к завтраку. Казалось, даже Генрих не поверил обездоленному деду, более того, вид имел самый решительный! Возможно, он всё же успел немного ознакомиться с бумагами вчера. Но, я бы всё равно желала дать свои пояснения. В том числе и о том, что касается Дитриха и тех распоряжений, который отдавал дед в его отношении.

Наконец, завтрак был завершён, дети подскочили со своих мест с целью пойти полюбоваться фонтанами, но госпожа Блихер, как водится, не одобрила столь опасную затею, предложив посетить вместо этого фруктовый сад. Герман согласился, что идея недурна. Да и я порадовалась – дети будут под присмотром гувернёра слушать сказки и бродить по саду, княгиня предпочтёт третировать своих статс-дам, а это значит, что у меня появится немного времени для того, чтобы показать бухгалтерские книги моему мужу.

– Да, идея с прогулкой по саду просто великолепна, я полагаю, что детям будет интересно – тихо прошелестела княгиня и добавила, наклонившись в мою сторону: – Однако, моя дорогая Гертруда, мне бы хотелось полюбоваться на озеро. Первая супруга нашего милого графа не раз рассказывала о красоте и загадочности этого места, но я до сих пор его так и не видела.

– Нечего там смотреть, – хмуро бросил Генрих и раздражённо мотнул головой. – Это просто большое мрачное озеро. Там даже не растёт ничего, кроме водорослей. Да и те, только лишь в середине.

– Водоросли? – слегка улыбнулась Её Высочество. – Какая прелесть. Мы можем взять лодку и прокатиться на ней. Как вы относитесь к этому, Гертруда? Поболтаем с вами по-дружески, наедине. О том, о сём! Мы же с вами подруги, вы не забыли?

Мне хотелось ответить, где именно я видела таких подруг, уже открыла рот для решительного отказа… когда Ирма легко дотронулась до моей руки и тихо призналась, наклонившись ко мне:

– Мне нужно кое о чём с вами поговорить. В том числе и о том, что произошло вчера ночью. Прошу, не отказывайте в подобной малости!