Текст книги "Графиня из захудалого рода (СИ)"

Автор книги: Ольга Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

Пришедший вскоре доктор крайне деловито и обстоятельно выслушал меня такой смешной деревянной трубочкой прямо через сорочку и наспех накинутый халат, довольно потёр руки и высказался, что слава Господу, воспаления в лёгких удалось избежать – это, конечно, самое главное. А то, что три дня была без сознания – так это переутомление нервическое и мозговая горячка, мол, со всяким может случиться, а тем более, с девушкой тонкой душевной организации. Эти слова я уже слышала как-то, ещё дома, у нас у соседей умер сын-подросток, от этой самой горячки. (Вероятно, имелся в виду менингит, но у героини наверняка его не было, за три дня не вылечился бы, да и совсем не вылечился, что уж тут скрывать, хе-хе).

Постепенно я выздоравливала, и через три дня я напялила с помощью Магды какое-то платье, которое она сочла утренним и, хотя и на поднимающихся ногах, но добрела утром самостоятельно до утренней столовой. Ещё из холла услышала скрипучий, старческий голос, распекавший кого-то. Войдя в высокие, белые с позолотой двери, я заметила за нею анфиладу комнат, первой было достаточно большое помещение.

Магда, предупредительно открыв мне двери, предусмотрительно смылась отсюда. «Ага, это жу-жу неспроста!», – успела решить я, пока не увидела ту самую утреннюю столовую. Что и говорить, я удивилась про себя – утренняя столовая, как правило, помещение камерное, а тут больше походит под высокое звание: «Банкетный зал». При этом за столом сидели всего лишь двое – старик с брезгливым выражением на сморщенном лице, седыми и какими-то желтоватыми клоками волос на лице и маленький светловолосый мальчик лет пяти. Старик был одет в застёгнутый под самое горло сюртук и сидел в инвалидном кресле, ноги были укутаны в клетчатый плед. Мальчик же, наоборот, не доставал до стола, поэтому сидел на высоком детском стульчике. Рядом с мальчиком стоял навытяжку мужчина неопределенного возраста, в наглухо застегнутом то ли мундире, то ли сюртуке. И вообще, весь он был какой-то неопределенный, непонятного, мышиного цвета редкие волосы вроде бы приклеены, хотя, наверняка, просто так прилизаны к голове, словно он щедро полили на голову масла для волос. Востроносенький, весь прилизанный, с постным лицом. Мелькнула недостойная мысль относительно того, что если это гувернер бедного ребёнка, то надобно экстренно присмотреться к такому. Пусть солдат в армии воспитывает, если что.

Возле брюзжащего, скривившегося старика, стоял лакей с тележкой, уставленной блюдами под металлическими клошами. Он приподнимал крышки, демонстрируя генералу (а это точно был он) блюда. Но генерал кривился, демонстрируя мерзейший характер:

– Холодное привезли! Не могли подогреть, что ли? Из жалованья вычту! Безобразие!

Хотя из-под крышки валил пар от горячей, щедро сдобренной жёлтым кусочком масла, рассыпчатой каши. Я видела, что мальчик провожает голодным взглядом блюдо с кашей. Все верно, утро, ребенок хочет есть. Обозвав мерзкого старикашку последними словами (мысленно, прости, Господи, конечно!), я приняла решение, что стоит вмешиваться, необходимо спасать ситуацию. Генерал демонстративно не обращал внимания на мое появление. Поэтому я сама себя пригласила к столу. Села рядом с Дитрихом и весело сказала:

– А я бы съела этой горячей каши! Посмотри, она ещё и с маслом...

Слуга, кинув осторожный взгляд на старика – не брызнет ли он на него ядом, как кобра, начал накладывать мне в тарелку кашу. Я тут же молча подсунула и тарелку мальчика. Слуга замялся, но мой строгий взгляд помог лакею решиться. Каша и правда была горячая, с желтеньким кусочком масла сверху, и дико вкусная. Хотя, мне сейчас, с голодухи, абсолютно всё показалось бы вкусным, даже стряпня нашей поварихи. Я вздохнула, засунув воспоминания о прошлой жизни глубоко внутрь, и обратила внимание, что мальчику кашу ещё и сиропом полили. Ага, сладкоежка он у нас! Старик снова скривился, на сей раз видя, как мы вдвоём уплетаем ароматную кашу. Но мужественно молчал до тех пор, пока лакей не склонился ко мне, чтобы узнать, что я буду – чай или же кофе желают госпожа графиня. Я приветливо ответила, что она желает кофе, а молодой человек слева от меня, наверное, будет горячий шоколад. Дитрих радостно закивал головой. Генерал фыркнул:

– Госпожа графиня! Девчонка из провинции! Вот моя Тильда была настоящей графиней, с манерами...

Ну все! Достаточно он пытался оскорбить меня. И я спокойно ответила, в душе желая свернуть старикашке куриную шею:

– Графиня я по рождению, и вам, господин генерал, хорошо об этом известно. Давайте поговорим про благородство и древность моего рода после завтрака, когда у Дитриха будут занятия. А потом я хотела бы, чтобы он мне показал окрестности имения.

Генерал что-то злобно пробурчал себе под нос, быть может, желая оспорить моё высказывание, потом громко сказал:

– Раз уж вы решили тут править, то мне не хватает прислуги. Категорически не хватает, госпожа графиня, – последнее старик выкрикнул с некоторым злорадством. – Пришлите ко мне Магду!

Я вспомнила, что девушка отзывалась со страхом о генерале и радушно улыбаясь, ответила:

– Магда моя личная горничная и более никому не служит. Я так хочу. Да и мне её помощь просто решительно необходима. Возьмите кого-нибудь другого из прислуги!

При этом я мысленно подумала, что этот «кто-то» вряд ли очень образуется моему распоряжению. Но, возможно, я смогла бы чем-то облегчить жизнь бедняги, об этом нужно крепко подумать. Я уже выходила из-за стола, вострый гувернер Дитриха предусмотрительно увел наевшегося мальчика. Лакей с тележкой тоже стоял у дверей, когда у старика перекосило лицо и послышался грохот. Я обернулась в дверях, а вдруг, чем чёрт не шутит, старику сделалось плохо? Но нет, судя по всему, старику было хорошо. Пущенная твердой рукой чашка с чаем приземлилась точно там, где я сидела ещё пару минут назад. Чашка, конечно же, разбилась. Я вернулась, неслышно подошла к старику и тихо, чтобы не слышал слуга, прошептала в стариковское ухо, из которого торчал маленький клок седых волос:

– Не позволю уничтожать имущество моего супруга! Ещё одна такая выходка, и вы будете есть из небьющейся посуды и исключительно в вашей комнате!

Вообще-то я хотела сказать: "из металлической посуды", но не стала унижать старика больше, чем надо. Он и так смотрел на меня, вытаращив глаза, как на исчадие ада, по попустительству божьему выползшее из преисподней исключительно одной целью – портить его, генеральское, существование. Очевидно, что он привык, когда его капризы выполняются по щелчку пальцев. А тут посмели ему противоречить и чуть ли не угрожать! Ведь это его прерогатива! Непорядок!

В моих покоях сидела Магда, чуя недоброе, тише мышки, перекладывала и перевешивала мои наряды. Погладила рукой ярко-зелёный бархат платья и вышивку, сделанную руками моей сестры Лидии, прошептала:

– Какие у вас платья нарядные и богатые! Говорили, что прежняя графиня все в столицах себе наряды заказывала, а вы со своими нарядами приехали! Красота, что тут ещё скажешь! Вот ужо я похвалюсь перед другими, какая у меня хозяйка теперь! – и без перехода спросила, дрогнув лицом: – Вы меня к генералу не отправите?

Я удивилась, больно уж испуганные глаза были у всегдашней хохотушки Магды. Но степенно ответила:

– Да, он хотел, чтобы ты пришла, но я отказала, пояснив, что ты моя служанка теперь и нужна мне самой. А что не так с генералом, Магда? Только честно говори!

Очевидно, что-то суровое промелькнуло в моём лице, поскольку Магда, приглядевшись и вжав голову в плечи, соврать не рискнула, зато, пламенея не только щеками, но и ушами, помялась, но потом решилась и тихонько пробормотала:

– Так щиплется он пребольно за попу! Правда, вот хоть побожусь! Больно – страсть! И неловко как! Такой приличный господин, и вот! Где же это видано?

Щиплет за попу? Вот это простодушное деревенское дитя? Ах, он старый… а-а-а… сластолюбец! Не сказать бы хуже… Уверив готовую заплакать от стыда девчонку, что я не отдам распоряжения идти ей к генералу ни в коем случае, все-таки уточнила, где именно находится комната старого генерала. Девушка сказала, что проводит меня, так и быть, но внутрь не пойдет. Оно и понятно, если бы меня «щипали пребольно за попу», вряд ли бы я добровольно согласилась очутиться с ним в одном помещении.

Интересно, а бывает ли генерал на втором этаже, где расположены покои графа и мои теперь тоже? я имею в виду, с чисто технической точки зрения. Может ли он подняться сюда по лестнице? Насколько мне известно, старик не парализован, у него просто болят ноги. Видимо, я сказала это вслух, потому что Магда простодушно и крайне обстоятельно мне ответила:

– Так господин граф приказали установить заграничную машину, которая сама поднимает груз. Вот он на своем кресле закатывается в кабину, дёргает за верёвку, в подвале машина включается и поднимает его наверх. А потом он ездит по коридору и подслушивает, кто чем занимается, как господин гувернер занимается с молодым господином Дитрихом, не болтают ли служанки, когда уборка идёт. Может, кто радуется или ещё как ведёт себя неподобающе. Но мы все уже знаем, что машина та гремит сильно, как только услыхали – все, молчок, трем и моем. А старик злится, что теперь поймать не может и вычесть из жалованья.

– А разве он распоряжается прислугой и деньгами? Вроде бы этим должна заниматься экономка?

– Так она то ли боится его, то ли ещё что, но делает так, как скажет генерал, – развела руками Магда и уставилась на меня преданными глазами, словно я тут же должна была объяснить непонятное поведение фрау Эльзы.

Однако, странные дела творятся в этом доме, пока хозяина нет! Надо бы разобраться. Хотя Генрих и сказал мне, что желает видеть в доме тишину и покой, довольного ребенка и ухоженного старика – все равно так не получится, хоть ты разорвись. Если с Дитрихом я налажу отношения без особых проблем, мальчишка он неконфликтный, судя по всему, то вот с генералом пока что мира у нас не будет, жаловаться на меня он начнет с порога, стоит только графу зайти в дом. Это и к бабке не ходи, и так понятно. Не с того мы начали с ним общение. Впрочем, мой жизненный опыт подсказывал мне, что нет абсолютно никакой разницы, даже если бы я его тут же, не сходя с места, крепко поцеловала в старые дёсны, он нашёл бы повод ко мне прицепиться. Если бы пожелал, конечно. Я вспомнила его сурово поджатые губы и презрение ко всем, дышащим за столом (и дышащим в принципе), и не сомневалась, что старый пень желал бы очень.

За всеми этими размышлениями мы и подошли к комнате. Магда показала мне двери и стремглав, подобрав юбки, умчалась, полагаю, что на кухню, поделиться последними новостями и похвастаться "богатыми" нарядами хозяйки.

Глава 6

Когда я вошла, то увидела, что живёт старый генерал в апартаментах, по площади никак не меньше моих. С размахом устроился дедушка, комфортно, ничего не скажешь. Я тихо хмыкнула, оглядываясь вокруг. Сейчас я находилась в гостиной, обставленной дорогой, темной, покрытой лаком, тяжеловесной мебелью. В комнате царил полумрак, поскольку плотные бархатные портьеры тёмно-изумрудного цвета с золотыми кисточками были наглухо задвинуты. Судя по всему, это гостиная, во всяком случае, я рассмотрела в полутьме красивый чайный столик красного дерева с наборной крышкой, два мягких кресла с какими-то вензелями сверху спинок и длинную софу или какой-то изогнутый диван с подлокотниками всё из того же красного дерева. Строго, дорого и со вкусом.

Скрипучий голос старика доносился откуда-то из-за двери, у меня примерно там располагался рабочий кабинет. Подумав, что и у него там тоже кабинет, а не спальня, я решительно толкнула дверь и вошла, не унижая себя подслушиванием под дверью. М-да… напрасно не унижала, хм… одной фразой открывшееся мне можно было охарактеризовать примерно так: не ждали. Старик сидел за рабочим столом и листал лежащие перед ним тетради, а рядом с дедом, навытяжку, как солдат-новобранец, стояла экономка и докладывала генералу.

Оччень интересно! И чем дальше, тем интереснее… экономка докладывает и показывает учётные тетради не мне, хозяйке и графине, а старику, неизвестно на какой должности он здесь находится. И что-то мне подсказывает, что все обязанности дедуся возложил на себя самостоятельно. На добровольных, так сказать, началах выступает господин. Церемониться, как при лакее в столовой, я сейчас не стала, нет здесь белых и пушистых, поэтому четко и внятно сказала, не смотря в сторону испуганным кролем замершей экономки:

– Фрау Эльза, жду вас через пятнадцать минут вместе со всеми учётными тетрадями у себя в кабинете. Если вы решите пренебречь моим распоряжением, то, я думаю, что мы с вами попрощаемся. С горем в сердце и с комом в горле, но распрощаемся.

Фрау Эльза не знала куда ей деваться – тетради были на столе у старика и отдавать их он не собирался, с любопытством и определённым превосходством смотря на нас из-под кустистых бровей. Мол, что ты, сопливая девчонка, можешь сделать в этом случае? Если и так понятно, что добровольно ценную документацию он отдавать не станет. Сама же фрау Эльза явно испытывала огромные душевные муки, но делать первый шаг была не намерена. Долго заставлять себя ждать я не стала, просто подошла и сгребла все бумаги в кучу и сунула в руки экономки. И напоследок мелкая месть от меня лично и от имени защипанной Магды – я ущипнула его за попу! Получилось это неожиданно, и старый генерал пронзительно взвизгнул, как только обрёл дар речи:

– Да вы ненормальная! Фрау Эльза, вы видели? Она точно сумасшедшая!

– Я ненормальная? Не совсем понимаю, о чём идёт речь! Что-то произошло? Кстати, о нормальности… возможно, вы подскажете мне. А, как называется тот престарелый сластолюбец, который щиплет за попу молоденьких девчонок? И фрау Эльзе об этом наверняка известно, девушки ведь жаловались ей! – затем, повернувшись в сторону бешено вращающей глазами тётки, отрывисто бросила: – Кстати, я вас всё ещё жду у себя, фрау Эльза! Через пятнадцать минут. А пока оставьте нас одних!

Деваться экономке было некуда, это прямой приказ и, прижав к груди, ну или к тому месту, где она предполагалась быть, все врученные ей бумаги, она деревянной походкой усталого солдата промаршировала мимо меня к выходу. Я же, оставшись с генералом наедине, невинно поинтересовалась, рассматривая свои коротко подстриженные миндалевидные ногти:

– Напомните мне, пожалуйста, в качестве кого вы проживаете в этом доме?

Старик вскинулся в полном оскорблении чувств, пожевал язык и презрительно выплюнул:

– Я – отец графини Тильды!

– Простите, а это должность или звание? К тому же, графини Тильды, первой супруги моего мужа, вашей дочери, уже сколько нет в живых? Три года? Зато теперь есть я, графиня Гертруда! – в этом месте я мило улыбнулась деду и продолжила: – И прошу не забывать о том, что я графиня по рождению, а не по замужеству, и мне вы – никто и терпеть ваши бессмысленные придирки я не намерена! Надеюсь, что высказалась максимально конкретно. А, сейчас, простите, у меня дела, экономка ждёт.

После чего широким шагом, мало подходящим высокому званию «графини по праву рождения», покинула кабинет деда, не посмотрев в его сторону.

Фрау Эльза и в самом деле нервно перетаптывалась у моих дверей, не решаясь войти без хозяйки. Вот и верно. Открыла двери и пригласила фрау в мой рабочий кабинет. Работали мы с ней с документами более трёх часов, до самого обеда, разбирая все записи, что были в гроссбухах. Если бы только одна экономка вела учётные тетради, то было бы намного проще. Но, по какому-то неясному произволу, в ведение тетрадей вмешивался и генерал. В результате тетради были исчерканы и украшены кляксами. Поэтому я едва пробиралась через дебри написанного. Но кое– что я уяснила – воруют-с! Не могу сказать, что по-крупному, так, по мелочи. Но, факт есть факт. А факты, как я однажды прочла в какой-то забытой книжке, самая упрямая вещь в мире (тут Труди имеет в виду Булгакова, «Мастер и Маргариту». И если кто-то спросит меня, откуда взялся Булгаков, то я не решусь даже предположить).

Во всяком случае, я нигде, ни в одной тетради, не нашла упоминания о штрафах и вычетах из жалованья прислуги. Но я сама слышала угрозы от старика, да и Магда говорила про подобные санкционные меры… Я дёрнула за сонетку, призывая свою горничную, сейчас кое-что проверю. Магда прибежала быстро, была где-то неподалеку, и радостно мне заулыбалась.

– Магда, прости, ты не помнишь, когда у тебя был последний штраф на жалованье? – удивила я девушку своим вопросом.

– Чего ж не помнить? – глубоко вздохнула та, понурив голову, и стала обстоятельно рассказывать. – В прошлом месяце и было! Я хотела матери отправить в деревню денег, младшие совсем пообносилась, да мать гусыню на племя хотела купить. И себе оставить на наряд новый к празднику Осени. Да только осталась я без наряда…

Я терпеливо выслушала печальную повесть о наряде и гусыне, после чего движением руки отпустила опечаленную отсутствием нового наряда Магду, сама же внимательно листала тетрадь с выплатами жалованья и вычетами. Не было у Магды в этой тетради никакого вычета. Как и у остальной прислуги. Фрау Эльза сидела ни жива, ни мертва.

– Как вы можете все это объяснить, фрау Эльза? – в моём голосе сталкивались льдины моря Севера.

Неожиданно экономка расплакалась. Рыдала она некрасиво, дрожала руками, сморкаясь в платок, ясно, что все это искренне, без всякого притворства.

– Это все... старый генерал... ик… я ни пфеннига не взяла... Он сам все штрафы накладывает… а неучтенные деньги велит ему отдавать… ик… говорит, мол, прислуга и так много получает, не обеднеет. Он… страшный человек, как посмотрит, так я вся со страху внутри обмираю! – последнее женщина произнесла с придыханием и прижимая сжатые дрожащие кулаки к груди.

– Хорошо, фрау Эльза, я верю, что вы не брали чужих денег! Но давайте договоримся – отныне все документы находятся у меня! Завтра закончим с этими, подошьем их и заведем новые. Показывать их только мне или графу, – вздохнула я.

– Господин граф никогда и не интересовался ими!

– И вот видите, к чему это привело! – уточнила я суровым тоном, словно не она тут сидела и краснела. – И можете смело говорить и генералу, и вообще, кому угодно, что вся документация у меня и я не дозволяю вмешательства посторонних… И все штрафы, и вычеты отныне может накладывать либо граф, либо я, – конечно же, я не могла не понимать, что моему любезному супругу подобные мелочи будут также неинтересны, как и прежде.

– А гувернер молодого господина Дитриха? – немного собравшись, спохватилась фрау Эльза.

Я удивилась, подняла брови и наклонила голову, промолвив:

– А что гувернер? Его задача – обучать Дитриха и присматривать за ним, когда это необходимо. Но, думаю, что часть обязанностей я смогу взять на себя.

– Но... господин Герман – воспитанник генерала, говорят, что однажды генерал появился с новорожденным младенцем, сказал, что ему малыша подбросили… Госпожа Тильда лет через пять у генерала родилась. Вот господин Герман и докладывает генералу все, что где происходит, что где услышал. Оно и понятно, конечно, – покивала головой экономка. – Чай, не оставил младенца, выходил, выкормил, образование, опять же, дал. А это, как ни крути, дорогого стоит!

Ну вот, ещё одна забота вырисовывается – надо разбираться и с этим гувернером. Кстати, он чем– то неуловимо походит на старика, разве что седых волос в ушах я не заметила. Неужто старый греховодник в молодости был ещё тот ходок? Я хмыкнула своим, вне всякого сомнения, недостойным приличную женщину, измышлениям. Живя в деревне, сложно избежать вопросов о «пестиках и тычинах», поэтому никто не падал в обморок (ну, я таких точно не знаю) при известии о том, что мужчины и женщины разные и между ними могут быть разные отношения.

Так что я знала, как мог появится у генерала младенец. Торопливо переодевшись с помощью Магды, я помчалась в столовую, перед дверьми притормозила на минуту, уравнивания дыхание. Внутрь я вошла внешне спокойная, приветливо улыбаясь присутствующим. Хотя компания была все та же, что и утром – старик на месте хозяина почему-то, мальчик, скуксившийся над тарелкой с чем– то непонятным и белесым. Стоящий рядом с ним гувернер. Лакей с тележкой с бесстрастным лицом. Я села рядом с Дитрихом и обратилась к гувернеру:

– Господин Герман, если вы обедаете с нами, то присаживайтесь, пожалуйста! Если нет, то в вашем присутствии нет необходимости.

Старик тут же каркнул:

– Как это нет необходимости? А кто будет следить за манерами ребенка? И вообще, я дед его и решаю, что надо Дитриху!

– Вы считаете, что я не разбираюсь в манерах? – не удержалась от того, чтобы невинно не уточнить я. – Думаю, смогу присмотреть за ребенком. Согласна, что вы дед, но не отец. А по браку его отец передал мне все права матери. Но это не тема для разговора за обедом. Иоганн, что у нас там на первое?

Слуга чуть вздохнул, наливая мне в тарелку это нечто слизистое и белесое. Ну, хотя бы горячее. Съев первую ложку этого варева, мне тоже захотелось скукситься, как малышу. Мало того, что это было просто невкусно, так и несолено. Такие слизистые супы хороши для тех, у кого проблемы с кишечником. Вероятно, кухня выполняет требования генерала. Интересно, когда граф дома, ему тоже подают эту гадость? Или это только нам такое счастье выпало? Выглядит так, словно кого-то в тарелку стошнило. Я решительно отодвинула свою тарелку, сказав мальчику, что он тоже может не есть это. Генерал было открыл рот, собираясь сказать какую-то едкость, но я перебила, сказав, что у нас нет проблем с пищеварением. На второе было мясо под соусом бешамель с цветной капустой в сухарях. Ну, это вполне съедобно.

Покончив со вторым блюдом и лениво ковыряя ложечкой сладкий воздушный пудинг, Дитрих не вытерпел, немного поёрзал и спросил:

– Госпожа графиня, а мы правда пойдем на прогулку вокруг дома, и я все вам покажу?

– Конечно, дорогой! Вот закончим с обедом и пойдем. И не стоит ко мне обращаться: "госпожа графиня". Пока ты не можешь сказать "матушка" или "мама", можешь просто обращаться ко мне по имени. Просто Гертруда или Труди. Давай доедай и пойдем.

Ну, что же, оказалось, что для ребенка это было стимулом съесть свой десерт…