Текст книги "Графиня из захудалого рода (СИ)"

Автор книги: Ольга Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 32

Ну, что сказать: дом генерала действительно стоял на отшибе, на небольшом пригорке, и радовал глаз высоким глухим забором самого неприступного вида.

– Тревожится дядюшка Отто за свою безопасность, – радостно хмыкнул Генрих, осматривая маленькую крепость.

Между тем, дом был добротный, двухэтажный, с коричневой черепичной крышей и ярким коньком наверху. Более рассмотреть ничего не удалось, к сожалению. Однако, незамеченными мы не остались, это подтверждал солидно-басовитый собачий лай.

– Как ты думаешь, внутри есть кто-то? Кроме собачек, разумеется, – спросила я, жадно прильнув к щелке в заборе, за которой находился роскошный разлапистый куст.

– Не спросим – не узнаем, – философски пожав плечами, отозвался Генрих и заколотил в дверной молоток, что было силы.

Собачий лай уже превратился в полузадушенное хрипение, когда калитка распахнулась, явив миру двух хмурых мужчин с лёгкой небритостью на лице и пасмурностью во взгляде. Один из них держал на коротком поводке заходящегося хриплым лаем лохматого пса, второй, окинув нас крайне нелюбезным взглядом, поинтересовался причиной нашего визита.

Генрихом была повторена история про бедного плотника, который мается в поисках временной работы. А в таком большом и красивом доме её, работы, то есть, в любом случае должно быть предостаточно и ему, и его жене. Мне, значит. Мужчины не на шутку призадумались:

– Хозяин появляется редко, а сами мы в дом не заходим, так, если только посмотреть, всё ли в порядке. Обычно в привратницкой обретаемся, – почесав голову, наконец, выдал один из них. – В порядке всё дома. Нету работы по твоей части, парень.

– Почём знаешь? – не согласился второй. – Сам же сказал, что внутрь мы и не заходим практически.

Не известно, сколько бы продолжались эти переговоры, если бы Генрих, нетерпеливо хмыкнув, не заметил:

– Может, оно и так, конечно. Только вряд ли хозяин обрадуется, если под ним рухнет крыльцо!

Это замечание положило конец дебатам и нас повели по дорожке сада в сторону особнячка. Домом его называть уже просто язык не поворачивался.

– Ну, что я говорил? Ещё сто лет простоит! – удовлетворённо заметил почёсывающийся охранник, когда Генрих со скорбной миной признался в том, что крыльцо действительно, крепкое и рушиться от старости в ближайшее время не собирается.

«Ещё бы! Если учесть, что крыльцо каменное!», – подумала я, но решила промолчать. После первой демонстрации мужчины заметно подобрели и вальяжно открыли нам дверь, чтобы мы и дальше могли убедиться в том, что дом новый, не какая-то деревенская развалюха, и услуги плотника тут не нужны.

Внутри дом господина генерала тоже выглядел просторным, с минимумом мебели, затянутой в чехлы, со скатанными коврами и общим ощущением необжитости.

– Пустовато тут, – тихо пискнула я, с благоговением рассматривая тяжёлые бронзовые часы, стоящие на камине.

После этого мы получили всю информацию, которой только обладали охранники. По их словам, хозяин бывает дома крайне редко, почти никогда, а в последнее время и вовсе ездить перестал, но письма с подробными указаниями и оплату труда ребята получают от него регулярно, а потому претензий никаких не имеют.

Мы с грустным видом распрощались со словоохотливыми ребятами, получили кучу направлений, куда мы можем обратиться с предложением о своих услугах, и калитка закрылась за нами на массивную щеколду.

Генрих выглядел задумчивым и молчаливым, только сурово сдвинул брови, быстро шагая рядом.

– А, если вдуматься, то имя генерала ни разу не прозвучало. Быть может, это какая-то ошибка? – спросила я унылым тоном, сама не веря в то, что говорю.

– Нет никакой ошибки, – злобно буркнул супруг и рефлекторно сжал кулаки. – Там, в гостиной, висело зеркало в бронзовой раме. Я видел его когда-то. В покоях деда!

Мы вернулись обратно в свой закуток, продрогшие, усталые, поужинали тут же, не спеша посетить местное общество в общем зале, кое-как вымылись в тазу, причём Генрих старательно не смотрел в мою сторону, только нервно ёрзал на кровати, слыша моё довольное мычание.

В голове была пустота и, кто бы что не думал, я вовсе не была удовлетворена тем, что мои самые худшие опасения подтвердились: генерал не просто был мелким воришкой, потихоньку уводящем пару монет то тут, то там. Выходит, что мало того, что он никакой и не генерал вовсе, так и появился он в поместье далеко не случайно, якобы как старый соратник деда Генриха.

– Знаешь, о чём я подумала? – я повернулась к Генриху, пристойно натянув одеяло до самого подбородка, дабы не смущать его больше необходимого. – О том, что дядюшка Отто был подельником твоего деда в убийстве своей любовницы. И он был одним из тех людей, которые оттащили тело бедняжки к пруду, имитируя самоубийство. Учитывая то, что он был врачом, вряд ли было сложно сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил.

– Думаю, что ты права, – неохотно отозвался Генрих и его глаза опасно блеснули в темноте. – Неприятная эта процедура: разрушение иллюзий. Я всегда считал, что мой дед… человек непростой, но пойти на убийство своей любовницы для того, чтобы скрыть беременность…

– Это пока лишь одна из версий, – жалостливо прошептала я, дотронувшись до шёлка волос Генриха. – Думаю, что беседа с дядюшкой Отто расставит всё по своим местам.

– Не нужно, Труди! Прошу тебя, – простонал супруг и рефлекторно потянулся за моей рукой. – Пойми меня правильно, но я ведь не железный и я давно мечтаю о том… чтобы наш брак стал настоящим. Нет, ничего не говори, твоя жалость для меня ещё больнее неприкрытой ненависти, которую я, вне всякого сомнения, заслужил. Я знаю, что совершил слишком много ошибок, я не воспринимал наш брак ничем, кроме неприятной, но необходимой обузы. А то, что я не дал себе труда поинтересоваться тем, как живёт мой сын, вообще недостойно прощения. Да что там, Герман намекал мне на то, что я должен больше времени уделять своему дому, но я считал необязательным для себя..

Я открыла было рот для того, чтобы возразить, но Генрих закрыл мне рот ладонью, и я ощутила жар, исходящий от его тела.

– Постой, ничего не говори. Я всё знаю сам. Я виноват ещё и в том, что подверг тебя опасности там, на озере. Если бы я не приволок Ирму в наш дом, то этого бы не произошло, – Генрих окончательно смутился, стушевался, рвано вздохнул и замолк.

– Знаешь, что я думаю? – задумчиво произнесла я, выныривая из-под одеяла. – Что ты идиот!

– Не могу с тобой не согласиться, – торопливо закивал головой супруг, тут же подозрительно добавив: – А почему именно я идиот?

– Ну, хотя бы потому, что я никогда не испытывала к тебе жалости, – улыбнулась я и первая потянулась к нему губами, ворчливо заметив сквозь счастливый мужнин стон: – Нет, ну что за мужчины пошли, а?

Впрочем, супруг нисколько не огорчился, только пробормотал, что он непременно докажет мне, что я совершенно напрасно обобщаю, сомневаясь в нём, как в мужчине. Я мысленно пообещала себе быть крайне недоверчивой к его аргументам, но вскоре позабыла о своей решимости, растворившись в нахлынувшей волне острого удовольствия.

И только спустя долгое время, когда ко мне вернулась способность рационально мыслить, вдруг пришедшая в голову мысль кинула меня в холодный пот. Да так, что ноги затряслись. Я спустила ноги на холодный пол, прошаркала к импровизированному столу, на котором стоял кувшин с разведённым вином, и жадно выпила стакан.

– Что-то случилось? – раздался сонно-тревожный голос Генриха.

– Нет, всё в порядке. Просто пить захотелось, – ответила я, постаравшись, чтобы мой голос звучал бодро.

Пожалуй, сейчас не то время, чтобы сообщать о своей безумной идее. Для начала мне стоит убедиться в том, что моё предположение – нечто большее, чем бред воспалённого сознания. Иначе лежать мне в соседней палате с Ирмой и перетукиваться через стену, рассказывая друг другу, как мы обе любим моего мужа.

Впрочем, судя по тому, как по лестнице тяжело протопали и раздался солидный басок хозяина нашего временного приюта, уже занимался рассвет, и Генрих торопливо вскочил с кровати, румян и свеж, как майская роза. Я же, мысленно проклиная тех, кто придумал ранние подъёмы, с неохотой плотно позавтракала под неодобрительное ворчание, что дилижанс ждать никого не будет.

Обратная дорога не запомнилась ничем примечательным, разве что всё тем же самым пронизывающим ветром, норовящим пробраться под мою тёплую накидку, и тревожно-ожидающим взглядом Генриха. Он понимал, что меня что-то гложет, но не мог понять, что именно, хоть я изо всех сил старалась уверять его в том, что всё просто чудесно и эта поездка сблизила нас, как никогда раньше.

Домашние встретили нас, собравшись на крыльце, словно нас не было, по меньшей мере, целый год, а не пару дней. Дитрих приплясывал от нетерпения и махал руками, рядом с ним, ловя за руку, молча стоял Герман, но было видно, что он тоже рад нас видеть. Даже экономка, с которой мы были в натянутых отношениях, достаточно искренне сказала, что рада нашему прибытию. Генерал по-прежнему радовал своим отсутствием.

– Иоганн, – обратился Генрих к лакею. – Как там себя чувствует дядюшка Отто? Нет ли у него каких-то претензий?

– Первое время господин генерал сильно гневался, – осторожно ответил лакей, из чего я сделала вывод, что претензии были, да ещё какие! – Сейчас приутих, успокоился, но по-прежнему раздражителен и гневен.

– Постой, я не совсем понимаю… ты что, действительно, посадил старика под арест? То есть, запер в собственной комнате, как преступника? – поразилась я.

– Поверь мне, преступники содержатся в куда более суровых условиях. Так что нам есть, куда стремиться, – рассеянно ответил Генрих, подхватывая завизжавшего от счастья сына на руки.

Не могу сказать, что такие методы были мне по душе, но кто я такая, чтобы судить Генриха? Учитывая, что это его деньги столь бесцеремонно воровали все эти годы. Мой муж, видя моё сомнение, наклонился и тихо пробормотал:

– Дорогая, ты же понимаешь, кто докладывал Ирме обо всём, что происходит в поместье?

Конечно, совсем дурой я не была, и давно предположила такую вероятность, но и в этом случае…

– Что же, милая, – Генрих игриво подул на крошечные завитки сзади на моей шее, – как по мне, так самое время навестить дядюшку. Кто знает, как он соскучился по нам за время своего вынужденного одиночества?

Глава 33

Подниматься на второй этаж было несколько боязно, что уж тут скрывать… Точнее говоря, я терялась в догадках, что ещё может придумать старик, дабы выгородить себя. Впрочем, если судить по решительному виду Генриха, то вряд ли это ему удастся сделать. Но ведь пытаться же никто не запрещает? Я издала нервный смешок и смутилась, когда мой супруг, верно оценив моё состояние растерянности, легонько сжал мою руку и улыбнулся уголками губ, стараясь сохранить приличествующее случаю постное выражение лица хотя бы в присутствии любопытно оглядывающего нас Иоганна. Хотя, даже то невинное прикосновение к моей ладони наверняка вызовет массу пересудов на кухне: подумать только, в присутствии графини хозяин не леденеет лицом и не морщится более досадливо. Как же так произошло? Заговор, наверняка, какой-то заговор!

Впрочем, не о том сейчас голова должна болеть, не о том… Генрих, стоило нам приблизиться к комнатам дядюшки Отто, сказал лакею, чтобы внесли уточнения в меню согласно нашим пожеланиям, отчего бедняга даже спал с лица, до того ему было любопытно остаться под дверью подслушивать, дабы поведать всем желающим причину заточения старика.

Однако, делать нечего и прямого приказа Иоганн ослушаться не мог, так что уныло поклонился и сообщил:

– Как прикажете, господин! Госпожа, разрешите откланяться!

Генрих, мало обращая внимания на слугу, только кивнул и загрохотал замком на двери, пропуская меня вперёд. Дед сидел в кресле посреди гостиной, полной каких-то стеклянных осколков, керамических черепков, разодранных диванных подушек и ещё чего-то, валяющегося на полу. На стене, на шёлковых обоях, красовалось огромное пятно с серо-бурыми потёками. Присмотревшись, с удовлетворением узнала в пятне ту бурду, которую наш генерал получал в качестве обеда. Однако, когда Иоганн неуверенно сообщил, что старик был недоволен и где-то даже буен, он явно деликатничал: такой бедлам просто из-за «недовольства» устроить невозможно.

– Ну, сказал же я, чтобы ты не показывался мне на глаза, мерзавец! – проскрипел старик, не соизволив обернуться.

– Дядюшка Отто! Давно не виделись! – радостно распахнув объятия, заявил мой супруг, подарив судорожно задёргавшемуся старику широкую улыбку.

– Генрих, каков сюрприз, однако, – шустро повернувшись на своём инвалидном кресле, прошелестел дедуся и послал мне заискивающую глупую улыбку. – Госпожа графиня, вот уж не гадал, что посетите моё скромное жилище.

Мне осталось только фыркнуть и многозначительно окинуть взглядом весь бедлам.

– Как-то запущенно тут у вас, не находите? – ехидно поинтересовалась я.

– А то как же, – плаксиво подтвердил дед. – Горничные отказываются даже заходить ко мне. Оно и понятно – беспомощный старик, да под замками, словно я преступник какой! А ведь я, Генрих, ещё с дедушкой твоим служил, мы же друзья были, души в друг друге не чаяли. Да и с отцом твоим всегда ладили. Очень уж он уважал меня, советовался со мной по всем вопросам. Да вот взять хоть бы хозяйственные моменты! Ты знай, Генрих, ты же мне, как родной, столько лет бок о бок прожили, я же дочь за тебя замуж отдал, сына твоего помогал воспитывать! Да если бы не я, кто знает, чтобы с ним было?! Эх, хорошо, что дед до этих дней не дожил! Если бы он узнал, какой ты подлец вырастешь, меня, старика, под запор, как пса, посадишь, да он бы в сей же миг и умер!

– Вот про вашу крепкую дружбу с дедом расскажите поподробнее, – супруг брезгливо смотрел себе под ноги, где валялся бронзовый подсвечник вперемешку с цветами из развороченного вазона. – Когда она началась, при каких обстоятельствах. Я думаю, что моей жене тоже будет любопытно послушать. Правда, дорогая?

В голосе Генриха сквозила благожелательность ко всему окружающему и забота ко мне конкретно. Дед насупился, бросил в мою сторону ненавидящий взгляд, но от своего не отошёл:

– Вижу я, как не видеть! Она, девчонка эта, графиня… из захудалого рода! Пришла сюда на всё готовое, командовать стала, хозяйкой себя почувствовала! У экономки учётные книги отобрала, стала сама хозяйство вести, деньгами командовать да приписки искать. Обвиняла меня во всех грехах, что только придумать смогла. А знаешь, к чему это? Да затем, чтобы обкрадывать тебя беспрепятственно да семье своей нищей и убогой помогать! Твоими деньгами, Генрих!

Не знаю, какой реакции дед ожидал от Генриха, но, не дождавшись, изобличительно ткнул в меня руками и горестно возопил:

– Хотел, ведь хотел я унести эту тайну с собой в могилу, только как тут молчать после всего, что ты мне сделал? В общем так: видел я своими собственными глазами, как жёнушка твоя с моим воспитанником, Герман тоже дрянь неблагодарная, конечно, по углам обжималась, в парке наедине гулять изволила. Адюльтер в чистом виде, каково, а?

Ой, насмешил! Я не утерпела и издала полузадушенный писк, вызвав тем самым укоряющий взгляд от моего супруга, который рассчитывал на то, что дед скажет ещё что-то интересное, а тут я со своей весёлостью сбиваю старика с откровенности. Впрочем, понял это и сам «дядюшка Отто», потому что тут же примолк, и всякая плаксивость исчезла, уступив место широкой ухмылке и ярко-выраженному бешенству.

– Что, сынок, второй брак оказался более счастливым, чем первый? – поинтересовался дед и недобро посмотрел на меня.

– Так вы не ответили мне на вопрос: что связывало полкового врача и графа Штольке-Гембах? Позвольте, я помогу вам и сам отвечу на вопрос. Принцесса Нейлинара.

– О, вот как глубоко вы копали? – казалось, старик даже рад нашей осведомлённости, потому что он расслабленно откинулся на спинку своего кресла и поправил плед на своих коленях. – Да, так и есть. Твой дед, Генрих, был человек иного толка, он был жёсткий, несгибаемый и упрямый. Но эта женщина… она покорила его с первого взгляда. Думаю, уже тогда он решил, что она будет с ним.

– А как же Герберт? – впервые вступила я в разговор, не удержавшись. – Ведь он не просто предал свою жену, но и ещё брата.

– Ой, кто бы говорил?! – небрежно отмахнулся от меня старик. – Если все знают, что Герман – твой любовник! – затем, видя, как на него надвигается Генрих с жаждой убийства в глазах, тут же смягчился: – Ладно, пошутил дедушка! Пошутил! И всё же, кто мог рассказать про ту давнюю историю?

– Графиня Хельга, – процедила я, смотря на веселящегося деда без всяческой приязни.

– О, как! Не думал, что эта глупая гусыня всё же где-то прячет свой дневник, – хмыкнул дед, – хотя, слухи такие были.

– Не вижу повода для весёлости, – покачал головой Генрих и тяжко выдохнул: – Всей вины-то у Нейлинары было только в том, что она стала любовницей деда. А вы с ним… убили её, не рождённое дитя, да ещё мальчика с собакой.

– Протестую! – поднял руки старик и разулыбался. – Про того случайного свидетеля Хельга точно знать не могла. А собаку зарезали, чтоб не скулила. И вообще, ну кто мог сказать вам эти глупости?

– Сам мальчик и рассказал, – тихо ответила я. – И не только мне. Матильда тоже узнала. Глупая она была, увидела нечаянно, как мальчик играет с Феро на лужайке возле озера, ну и полюбопытствовала. Ты же винил себя за её смерть, Генрих? Не стоило, она на самом деле умерла от разрыва сердца после того, как узнала, что господин Отто помогал избавиться от тела.

– Не стоило бы вам ворошить ту старую историю, – со вздохом ответил старик, разом потеряв всю свою весёлость.

– Вы убили ни в чём не повинных людей, вы вообще понимаете это? – Генрих склонился над дедом и взял его за грудки.

– Только одного. И собаку. То есть, я хочу сказать… – заторопилась я.

– Я что-то ещё не знаю? – обернулся ко мне супруг и его взгляд не предвещал мне ничего хорошего.

– Да. Нет. Нейлинара умерла в родах. Господин граф потому и пригласил своего старого знакомого, военного врача, чтобы тот принял роды у своей любовницы. И убивать он её не собирался, он любил. По-своему.

– Ага, – согласился старик. – Кровопотеря действительно, была слишком обширной. Она умерла у меня на руках, только ребёнка и удалось спасти.

– Твой дед был убит горем, он хотел, чтобы ребёнок рос рядом с ним, хоть признать его и не мог, конечно. Думаю, что тогда-то им обоим и пришло в голову поселить дядюшку Отто в поместье, чтобы он воспитывал Германа. Твой отец ничего не знал. Хотя, я думаю, и догадывался о чём-то. Я же права, не так ли?

– М-да… лучше бы тебя княгиня утопила, меньше проблем бы было, – сплюнул дед. – Дед твой, Генрих, совсем помешался от горя, хотел обнародовать всю историю, не давал мне сделать по-умному. Но, потом оклемался и согласился инсценировать самоубийство. Никто и разбираться не стал. А, когда вернулся его брат, так и вовсе… прошло время, всё забылось, Герман рос прилежным и милым мальчиком. И я не сомневался в том, что со временем я открою ему тайну его рождения.

– Он её знает. Вернее, догадывается, – пробормотал мой муж и слегка покраснел. – Он даже пытался мне как-то рассказать. Но я и слушать не стал. Не до того мне было, да и не общались мы тогда уже.

– Господин граф щедро оплачивал помощь своего старого товарища, даже вот, генеральское звание придумал, – с усилием продолжила я. – И его молчание оплачивал тоже. Но, после его смерти дядюшка оказался в затруднительном положении – денег брать больше было неоткуда. А потребности остались. И тут такой случай – твой отец, Генрих, завёл себе любовницу. Ничего особенного, на самом деле, учитывая то, что твоя мать могла месяцами не возвращаться в поместье. Кому только пришла в голову идея сделать любовницу вашей женой и тем самым прикрыть позорную связь?

– Я уже говорил о том, как сожалею о том, что княгиня не утопила тебя в озере, графиня захудалого рода? – со вздохом поинтересовался генерал.

Я согласно помотала головой, боясь посмотреть на мужа. Такие новости услышать не каждому под силу, но он выглядел равнодушно, только на дне глаз плескалось что-то неопределимое, заставляющее сживаться моё сердце.

– Идея была моя, – припечатал дед. – Отец твой был далеко не дурак и выгоду такого предложения осознал быстро. Так у меня появилась «жена». А потом и «дочь»!

– То есть, я женился на собственной сестре по отцу? – на Генриха было страшно смотреть.

– Боюсь, что теоретически, да. Генерал не собирался выпускать денежный поток из рук. Он понимал, что ты денег считать не станешь. Да и твоей глупенькой женой он всегда манипулировал, как мог, убеждая в том, что она обязана запрыгнуть в твою постель. Правда, Герман, давно что-то подозревавший, как мог, уберегал Дитриха от деда, от его влияния на малыша.

– Я уж к своему воспитаннику и так, и этак, всё без толку, – без малейшего сожаления откликнулся старик и закряхтел: – Вы уж окажите такую милость, помогите спустить мою коляску с крыльца.

Я же, бросив взгляд на совершенно подавленного мужа, резко подошла и перевернула инвалидную коляску набок, заставив деда с руганью выкарабкиваться из-под неё и самостоятельно вставать на ноги.

– Ну вот, и болезнь отступила, – констатировала я, глядя, как старик бодро похромал вниз, не забывая осыпать нас проклятиями.

Но, Генрих слабо реагировал на происходящее, не даром я долго сомневалась, говорить ли о том, что у генерала никогда не было детей.

– Поверить не могу, что Дитрих – он мне, кто получается?

– Сын, – с нажимом ответила я. – У твоего отца был только один ребёнок, это ты.

– Но, а как же тогда его любовница и Матильда?

– Не думаю, что жена генерала родила дочь от твоего отца, – призналась я. – Слишком уж довольной была графиня Хельга, когда смеялась над ним.

– Хорошо, – через силу признал Генрих и отчаянно мотнул головой. – Тогда откуда ты узнала, что генерал не инвалид?

– Его работники, когда говорили, что хозяин редко их навещает, ничего не упоминали про инвалидную коляску, милый.

Наш разговор прервал осторожный стук в дверь и в небольшой щёлке возникла голова лакея.

– Прошу прощения, господин генерал только что покинул усадьбу и велел вам долго жить в любви и согласии, – после чего тут же испарился после взмаха руки Генриха.

– Он наверняка направился в свой дом! – забеспокоилась я. – Почему ты его не остановил?

– Ах, это… – мой супруг подтянул меня к себе поближе, усадил на колени, уткнувшись сзади мне в шею и продолжил: – Я оповестил общество сирых и убогих, что в Нойдорфе им принадлежит один славный дом. Думаю, что он придётся им по вкусу!