Текст книги "В змеином кубле (СИ)"
Автор книги: Ольга Ружникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава 6
Глава шестая.
Эвитан, Лютена.
1
– Будьте любезны, сударыня, откройте, – мужской голос. Насмешливый и веселый.
Настолько, что мороз по коже. Хотя у Эйды он от любого будет. Особенно – в таком месте.
Это – не бордель-маман. Так почему нет облегчения?
Потому что этому типу здесь делать абсолютно нечего! И раз его пропустили…
– Простите, сударь. – Ответить в его манере, да еще и не дрожащим голосом, стоило почти невозможных усилий. – Но, кажется, вы ошиблись комнатой. Веселые девушки находятся внизу. А я – всего лишь скромная…
Кто⁈
– … гостья.
– Поверьте – я не ошибся дверью. Мне нужны именно вы. И если вы немедленно не откроете эту дверь – я ее вышибу. И поверьте – с легкостью. Она – достаточно хрупка.
– Сударь, если вы выбьете дверь – я вас пристрелю! – изрекла Эйда.
А чего ей уже терять, в самом-то деле?
Смех за дверью продемонстрировал, насколько ей не поверили. Или просто плюнули на безопасность. И на умение «гостьи» стрелять.
Несчастная дверь аж содрогнулась под ударом беспардонного кулака. К сожалению – сильного.
– Я не открою, пока не узнаю, что именно вам понадобилось. Вряд ли мы знакомы.
– О, мне нужна девица Эмили – и немедленно. Это ведь вы?
– А вот вы девице Эмили совершенно без надобности, – осмелела Эйда.
Деваться-то куда? «Ты ведь уже ничего не теряешь?»
Трясущиеся поджилки вообще способствуют храбрости. Оказывается, даже мышь способна укусить – если ее загнать в угол.
– Эмили, я вас предупреждаю в последний раз: сейчас вышибу дверь. Лучше хотя бы отойдите от нее.
Какая трогательная забота об ее безопасности!
А злополучная дверь в подтверждение дрогнула вновь. В отличие от Эйды. У нее весь ужас будто отшибло. Враз.
– Я тоже не шучу!
На сей раз в дверь ударил взрыв наглого смеха и еще более наглая нога. В наверняка тяжелом сапоге. Кованом.
– Сударь, сударь, мои двери! – Оказывается, бордель-маман умеет еще и визжать. Да еще и тонким голоском. Как поросенок.
– Я заплатил вам за всё. На эти деньги вы купите себе двери хоть для трех таких заведений. Новые. У лучшего мастера Лютены. Во все комнаты. И это еще вы мне должны за сбежавшую девицу. Так что отойдите и помалкивайте.
А вот теперь Эйде стало не до злорадства. Вряд ли бордель-маман не понимает, что в комнате «скромной гостьи» всё слышно.
– Жюли, тебе придется прыгать немедленно! – шепнула лиаранка спущенному пологу. – Слышишь? Этот не только под кровать, но и в ящики заглянет. Вот, держи бумагу.
Она уже даже высохла – от ужаса.
Проследить, удачно ли спрыгнула беглянка, Эйда не успела. Да даже к окну подойти.
Крюк не выдержал раньше двери. И на пороге вырос обладатель смеха.
Черный колет, черные штаны, ухмыляется смазливая рожа. Тоже смуглая. И чисто выбритая. Возраст – между папой и братцем Леоном где-то посредине. Точнее определить сложно.
А из-за его плеча выглядывает еще более занимательная физиономия бордель-маман. Выражает всю проглоченную ее хозяйкой злость. И будущую месть виновнице. Обеим виновницам. А то еще и Мирабелле!
В общем, бежать отсюда придется. Без вариантов. И немедленно. Едва эта парочка уберется.
Обладатель горячей илладэнской внешности будто подслушивал. Потому как первое, что сделал, – кинулся поднимать полог. Всё с той же насмешливой ухмылкой, чтоб ему!
И не обнаружил ничего, кроме пыли. Облачком. Служанка сегодня как раз не приходила… Зачем ежедневно прибирать комнату какой-то бесплатной «скромной гостьи»?
Ого, сколько насобирал на свои щегольские штаны.
А вот теперь – держись, Эйда. Ибо уставился он на открытое окно. Настежь.
Но уж закрыть-то времени не было точно.
Подлетел к находке незнакомец с приличной скоростью. И, судя по тому, что не кинулся немедленно к дверям, – Жюли не валяется сейчас на клумбе. Со сломанной ногой или еще чем.
Похоже, девушку Эйда недооценила. Может, у нее уже опыт побегов – ого-го? Или опять же – когда нечего терять…
– Девица таки утекла, – обернулся «покупатель» к бордель-маман.
– Как вы посмели спрятать ее в своей комнате⁈ – напустилась та на Эйду. – Вы лгали мне в глаза! Вы, мать ублюдка!
А сама бордель-маман всегда и всем говорит в глаза исключительно чистую правду? Кристальную?
И, интересно, почему гулящая мать незаконной дочери должна быть правдивее других?
– Я никогда никому не лгала, – пожала плечами Эйда. – Я вообще не понимаю, кто и откуда «утек». И что вы искали в моей комнате.
– Во-первых – она больше не ваша. И вы можете немедленно убираться на улицу, откуда я вас подобрала! В Бездну! В подворотню! В ту грязную клоаку…
Предположим, подобрала не она. И даже не совсем еще в клоаке.
– А во-вторых – почему вы не открывали дверь⁈
– Я не привыкла, чтобы ко мне ломились посторонние пьяные мужчины.
Да и не посторонние – тоже.
Кавалер, конечно, может оказаться и трезвым. Но зато поведение вполне соответствует. И знакомым его не назовешь.
– Если вы помните, у меня маленький ребенок. – Который скоро от матери научится так уверенно врать, что только держись. – И она боится пьяных.
– Она у вас всего боится, как погляжу! – ядовито процедила противница.
– Таковы все маленькие дети. И я покину вас немедленно – если вы на этом настаиваете.
– Убирайтесь! И чтобы впредь я вас не видела…
– Ничего она не покинет, – внезапно влез то ли пьяный, то ли нет охотник за беглыми дочерьми священников. – Вы задолжали мне строптивую девицу. И раз та не нашлась – я забираю эту. Ее тоже будет вполне интересно укротить.
Укротитель нашелся, чтоб ему!
– Я – не собственность борделя. И никуда вы меня не заберете! – разозлилась Эйда. – И…
И жаль, пистолета у нее нет! Только кинжал. Но далековато.
– И она, увы, уже не девица, сударь, – неожиданно вступилась бордель-маман. Похоже, сильно ее прижала Эйдина покровительница. – Это – распутная мать незаконнорожденного ублюдка. А вам нужна девица…
– Мать ублюдка – даже лучше, ломаться не будет! – фыркнул кавалер. – Давай, девица или не девица, живо собирай ребенка вместе с тряпками-побрякушками. И поехали!
– Вы, кажется, не поняли, сударь. Я не собираюсь становиться вашей любовницей!
– А я вас и не спрашиваю. Вы, сударыня, пойдите вон, – под локоток, но весьма бесцеремонно выставил он хозяйку. – А вы – собирайте барахло быстрее. Или поедете налегке. Новые шмотки получите потом… если заслужите, – широко ухмыльнулся он. – А вашу дочь могу понести я. Давайте мне ее!
– Благодарю – справлюсь и без вашей помощи, – ледяным тоном известила Эйда.
Придется ехать. И надеяться удрать по дороге. Бордель-маман, судя по удаляющемуся разгневанному стуку каблуков, никого спасать не собирается. А орать в этом заведении – только клиентов смешить. А то и кого из девиц.
Пронзительный вопль резанул уши. Не женский – детский. Девочки – не старше двенадцати.
– Помогите! Помогите!!..
– Кого там продают, а меня не позвали? – ругнулся укротитель строптивых девиц и распутных молодых мамаш. – Сударыня, не отставайте. Попробуете сбежать – вам не поздоровится. Да, мое имя – Игнасио Лоренцо Винсенте Вега, виконт Вэ.
Запомним. Чтобы впредь держаться подальше.
Сама представляться лиаранка не собиралась.Хватит с него «Эмили».
Кавалер несется вперед, перепрыгивая ступеньки. Эйда, сунув за корсаж кошелек и подхватив дочь, пристроилась в арьергарде.
Жаль, расстояние невелико – сильно не отстанешь. Да и свернуть здесь некуда.
Знакомая лестница – лиаранка спускалась по ней всего раза три. Еще бы – в сад можно выходить и черным ходом. А клиенты ей без надобности.
Игнасио Вега уже изрядно обогнал спутницу. Но тут некстати сменил боевую рысь на приличный шаг. Прежде чем войти непосредственно в салон, откуда кричали.
Непонятно, зачем. Шумно врываться он отнюдь не стесняется.
Дико колотится сердце. Прежняя Эйда уже лишилась бы чувств. Нынешняя – лишь опрометью ринулась к двери. Входной. Через весь холл.
Слишком медленно. Как же слаба Эйда, что для нее так тяжела родная дочь!
Охраны – нет. Тоже кинулась в салон или просто ждет на улице? Только бы…
За дверь!
Никого! Лишь теплый ночной ветерок колышет листву сада. Уже почти летнюю. И сверчки трещат.
Получилось! Получилось!!! Почти…
Чисто подметенная дорожка ковром легла под ноги. Эйда припустила к воротам. Пожалуйста, пусть… Всё так хорошо идет! Просто замечательно… Лучше, чем она смела надеяться!
И ничего тут не перекрыто.
Пара кучеров дремлют на облучках. На Эйду даже взглядов не подняли. Если б девица – еще бы ладно. Но мало ли куда мчит мамаша незаконной дочери? Вышвырнули – вот и уползает, поджав хвост.
Пусть они думают именно так, пусть! Или вообще ее не заметят…
Некоторые важные господа соизволили прибыть сюда не верхом, а с комфортом. А то еще простудятся на свежем воздухе. Да и добычу с собой тащить удобнее в карете, чем в седле. Но ведь кучера не обязаны, дожидаясь их, бодрствовать, правильно?
Кончай глазеть – бегом отсюда! В монастырь или к прежней бордель-маман (вдруг не выгонит?) – по дороге разберешься. Когда будешь отсюда как можно дальше.
2
С монастырем лучше все-таки погодить. Туда всегда успеется. Примут с распростертыми объятиями… и с крепкими замками. Да еще и с зарешеченными окнами.
В свое недавнее убежище Эйда постучала с заднего хода. К счастью, внизу оказалась Дженни – одна из ее подруг. Когда-то она зашла в комнату Эйды первой. Уже на второй день ее пребывания здесь. И рассмешила до упаду. И Эйду, и Мирабеллу.
Как хорошо тогда было! Еще не нужно никуда убегать…
А теперь хозяйка точно выставит столь опасную гостью на улицу. Сразу же. И правильно сделает!
– Эмили, быстрее! – Дженни втащила ее за руку, другой выхватывая узелок. – Я сейчас провожу тебя в твою новую комнату. Маман скоро зайдет.
Комната оказалась не просто другой – в соседнем крыле. В дальнем. И с краю.
– Дженни, – едва закрылась дверь, выговорила Эйда. – Получается, маман знала…
– Эмили, ты – святая или дура? – вздохнула Дженни. – Ладно, я сама – такая же. Не пожалей я тогда сестру – не осталась бы с ней помогать с ребенком. И меня не прижал бы этот жирный пьяный урод – ее муженек…
Дальнейшее Эйда знала. «Муженька» Дженни прирезала там же – спасая свою честь. А потом бежала в Лютену. Потому что родня сразу сдала девчонку страже. Враз овдовевшая сестра во всём обвинила младшую. Отец проклял «опозорившую семью» дочь, хоть Дженни и осталась девицей.
Ничего нового.
Судья оказался не злым человеком – согласился, что насильник виноват сам. Дженни даже чуть не отпустили – за штраф. Но отец отказался платить.
– Вешайте. За эту шлюху не дам и медяшки. Она того не стоит. И хороните сами. Или собакам бросьте.
Судья вздохнул… и отпустил дуру-девку так. Сумму штрафа Дженни переслала ему потом. Уже из дома бордель-маман.
Кстати, история Дженни была правдой. Ее подтверждал сын того самого судьи, как-то раз наездом в Лютену заходивший в бордель. И выбравший одну из лучших девочек. Но не Дженни. Огненную Мэг.
– Папаша у меня – мужик умный! – говорил он. – Да где же это видано – хороших шлюх вешать? А тот козел сам виноват. Шлюху надо брать, когда она уже шлюха, а не когда еще девка. А нет денег, так женой обходись.
Дженни тоже всегда прямо называла себя шлюхой. И даже будто гордилась.
– Посиди пока. Я сейчас принесу поесть и тебе, и малышке. Располагайся пока.
Вернулась девушка мигом – вихрь просто. И поднос несла играючи – привыкла танцевать так с кубками и фруктами. Эйда в шутку тоже пыталась. Но у нее вечно что-то падало…
– Сюда должна была прийти одна девушка. Она пришла?
– Пришла. Жюли… Жанетта – неплохая, – пожала плечами Дженни. – Мне она даже понравилась. Только…
– Что? – встревожилась Эйда.
– Только я ее совершенно не понимаю. Ее купил на торгах молодой красивый дворянин. Ладно бы старик… со странностями. Тогда другое дело. Но неужели здесь – с разными мужиками – ей будет лучше? Хотя свободы больше, конечно.
Неужели муж сестры не нравился Дженни лишь потому, что не слишком привлекателен? И староват?
– Возможно, Жюли вообще не нравится, что ею торгуют?
– Так всеми торгуют, – усмехнулась Дженни. – Вот ты – из благородных. Конечно, может, у баронов, графьев да герцогов всё и не так, как у простого люда. Но ты скажи: разве благородные сестер и дочерей не продают? Жениха повыгоднее не ищут? А с лица, говорят, не воду пить. А даже если и смазливый – родителям он, может, и всем хорош, а дочь аж передергивает.
Ирию тоже передергивало при виде Стивена Алакла. Правда, того нашла Полина, а это уже говорит о многом…
А Дженни не знаешь, что возразить. С одной стороны – да, продают. А с другой – неужели разницы между графской дочерью и квиринской рабыней действительно нет?
Есть! Ирия бы мигом сообразила, в чём.
– Продают, конечно, – осторожно проговорила Эйда. – Но в Квирине, например, тебя по закону продать могут – кому угодно. А в Эвитане все такие торги – подсудное дело. За них можно и в Ауэнт попасть.
– Это если покровителей нет, – усмехнулась Дженни.
– А в Квирине для этого и покровителей не надо. Всё законно. Прямо на площади.
– Ну, здесь ты меня уела, – призналась Дженни. – Но хоть здесь и не Квирина, а твоя Жанетта – собственность того дворянина. И ее ему нужно вернуть. По законам нашего мира и ведения дел. По правилам.
– Мы, кажется, договорились, что Эвитан – не Квирина.
– Зато у этого дворянина наверняка есть покровители. Уела я тебя? Но наша маман не выдаст, не бойся. У нее самой – покровители.
– То есть тебя схватили, продали – и вот, ты уже чья-то вещь? И тебя нужно кому-то «вернуть»? По правилам?
– Выходит, что так. А ты будто к такому не привыкла? Что девиц никто не спрашивает, кому их отдавать? Пусть не как в твоей Квирине, но ведь попробуй удери.
– Привыкла… но не так же напрямую!
А почему не так? Будто мама не пыталась откупиться дочерьми от Ауэнта с плахой?
– А у простых людей всё вообще грубее. У благородных-то, конечно, поизысканнее. А по мне: что так яд пить, что из золотых кубков – всё едино ведь помрешь, правильно?
Осторожный стук в дверь оборвал говорливую Дженни на полуслове.
– Не помешаю? – сильный, уверенный голос мадам Клотильды.
– Что вы, маман⁈ – вырвалось у Дженни. – Разве вы можете помешать?
И ведь не испуг это. Девушки действительно любят женщину, торгующую их телами. Прежде Эйда знала о таких вещах только из рыцарских романов. Впрочем, там хозяйки борделя больше напоминали похитительницу Жюли. Тоже, наверное, обладательницу кучи «покровителей». Того же Веги в том числе.
Отбросив лишние мысли, Эйда торопливо открыла дверь. Деваться-то куда?
– Дженни, тебя очень хотела видеть Софи. Срочно.
Девушка уловила намек вмиг. Запунцовела маковым цветом. И упорхнула из комнаты легкокрылой бабочкой.
Маман немедленно заперла дверь. И веселость с ее лица стерлась. Как детский рисунок на песке – морским приливом.
– Эмили, – она присела на кровать. – Я ведь не просто так отправила тебя туда. Не по капризу. Ты – в опасности, помнишь? И твоя дочка. Конечно, благородно, что ты спасла эту бедную девушку.
А тон – по-прежнему благожелательный. Будто Эйда и не наворотила кучу дел.
Благожелательный. Только очень серьезный.
– Но теперь в опасности твоя жизнь и жизнь девочки.
– Понимаю, – опустила глаза Эйда.
– Тем более, здесь я согласна с Дженни Длинные Уши. Девушке не грозило ровным счетом ничего. Кроме того, чем она станет заниматься и здесь. А тебя, как я понимаю, за твое благородство выставили за порог.
– Хуже! – фыркнула, не удержавшись, лиаранка. Искренне надеясь, что Мирабелла – всё еще слишком мала, чтобы понять разговоры непутевой мамаши. И с Дженни, и с бордель-маман. Да и речи того… покупателя. Он ведь вообще никого не стеснялся. – Этот тип, Игнасио Вега, потребовал поменять ту девушку на меня.
– Игнасио Вега? – брови мадам Клотильды сошлись в одну линию. – Беру свои слова назад. Я была неправа. Хорошо, что ты спасла эту девушку.
И какой реакции она ждет?
Эйде мигом стало не по себе. Потому что с этим Игнасио Вегой определенно что-то нечисто. С Вегой, к которому Эйда едва не угодила в лапы. Да еще и вместе с Мирабеллой!
– Всё настолько плохо? – содрогнулась девушка.
– Не настолько, – усмехнулась бордель-маман. – Ты ведь сама – из дворян, Эмили. Что ты слышала о молодом Веге?
– Я вообще слышу о нем впервые.
– Тебя не успели вывезти в свет, или просто семья была слишком небогатой? И жили вы далеко?
– Не успели вывезти. А потом… родилась Мирабелла.
3
Когда Эйда впервые узнала о существовании шлюх – считала их всех сплошь вульгарными, перекрашенными особами в кричащих платьях. Но девушки из этого заведения – не лучше и хуже других, с кем Эйду сталкивала судьба. А бордель-маман – со вкусом одетая красавица с безупречными манерами. И до сих пор была благородна. Пока речь не зашла о Жюли.
– Видишь ли, Эйда, – вздохнула бордель-маман. – Есть люди, любящие привлекать к себе внимание. Милейшая Жюли – вовсе не несчастное дитя, угодившее в лапы к некой известной тебе маман. Ну и проданное ею уже знакомому тебе господину Веге. Иногда ситуация не такова, какой выглядит.
– То есть вы хотите сказать, Жюли не попадала к той мамам и ее не продавали?
– Нет, Жюли попадала. К сожалению. И виновата в этом она же сама. Несчастная невинная жертва – любовница Веги-младшего уже с полгода как. И она из тех женщин, что ночью страстно отдаются любовнику – поверь, действительно страстно. Еще и моих девочек чему новому научат. А наутро – рыдают, страдают и мчатся в ближайший монастырь с мольбой немедленно постричь грешницу в монахини. И хорошо, если там – трезвомыслящая настоятельница, которая просто выпроводит или приютит на пару дней, дав время подумать. А то придется драпать уже из монастыря – к любовнику. Не исключено, что уже к другому. Или просто с ближайшим табором или бродячим балаганом. И история будет уже другой – о насильно запертой в монастыре несчастной узнице. В двух монастырях наша Жюли уже была. А в последнюю неделю опять рассорилась с любовником. И носилась по Лютене с просьбой дать ей хоть какую-нибудь работу, а то она – несчастна, одинока, беззащитна и за нее некому вступиться. Так чего удивляться, что ее сцапала маман Лилит? Хорошо еще, не квиринские работорговцы. И девчонке повезло, что виконт успел ее выкупить.
– Но он говорил…
Еще не хватало мучительно покраснеть! Из-под языка Ирии легко слетало что угодно, а краснела всегда старшая сестра.
– Что хочет купить Жюли? Это правда. Что устроит ей трепку? Давно пора, но здесь я в его словах сомневаюсь. Разве что символически, а против этого Жюли возражать не станет. Я уже говорила: она даст фору половине моих девочек. Не будь такой доверчивой, Эйда.
Она и не доверчива. Давно уже. Верит ли Эйда сейчас бордель-маман? И да, и нет. До сих пор та не лгала. Но и Жюли лгуньей не показалась.
А даже если… Разве бедняжка – первая, кто придумал себе фальшивую судьбу? Каждая вторая девушка бордель-маман так делает. Даже если Жюли лжет – это означает лишь, что она хочет быть дочерью священника, до последнего защищающей свою честь. И что Жюли вовсе не рада нынешней роли любовницы знатного кавалера.
– Он еще и меня был не прочь прихватить вместо Жюли.
– Вполне возможно. Ты – красавица, и сама это знаешь. Но почему – вместо? В компанию к Жюли, когда она найдется. Всё равно после такого скандала Лилит вышвырнула бы тебя на улицу. Что ты уже теряла? Насколько я наслышана о молодом Веге, он мог рассчитывать на твое здравомыслие. Прости, Эйда, но ты была готова скорее стать одной из моих девочек, чем ночевать в канаве и проснуться с перерезанным горлом. Предложи тебе тогда Вега поселиться у него – ты разве отказалась бы? О свободе выбора любит рассуждать Дженни. Ей действительно так нравится больше. Но другие девочки – почти все – предпочтут одного любовника разным. Разве нет?
4
Тук-тук-тук. Тук-тук-тук.
Это еще кто? Эйда сонно встряхнула головой. Мирабелла мирно спит – значит, настоящей опасности нет.
Тук-тук-тук-тук. Тук-тук-тук.
Не в дверь, а в окно. Второго этажа.
Тусклый свет ночных фонарей – сквозь листву раскидистого вяза. Рукой дотянуться можно. Вот Жюли и дотянулась.
А по деревьям хрупкая с виду девица лазает не хуже белки. Или Ирии. А ломает комедию – не в пример лучше не только сестры, но и Полины. Про Эйду уж и речь не идет. Ей вообще врут все, кому не лень. А вот сама она до сих пор, увы…
Деваться некуда – спасительница беглых дочерей священников приоткрыла окно.
– Ой, спасибо! – хрупкий цветочек резво сиганул в комнату. Куда увереннее, чем тогда в борделе. В другом. Более опасном. – Эйда, спасибо! Можно у тебя спрятаться?
– Кровать – там, – протирая глаза, локтем указала Эйда.
Жюли ловко юркнула в указанном направлении. Насколько успела в свете фонарей заметить Эйда – никаких повреждений у девушки нет. По крайней мере, на лице.
Да и лазает, не поморщившись. Захваченные солдатней пленницы так не могли. Да и сама Эйда тогда…
В полутьме Жюли высунула из-под одеяла изящную головку:
– Ты – настоящая подруга! – пылко пробормотала беглянка. – Моя жизнь – твоя жизнь. Мы с тобой одной крови…
– Это из какого романа? – усталым полушепотом уточнила Эйда. – Говори тише, а то сейчас сюда прибегут моя хозяйка и твоя погоня. Кстати, кто это на сей раз – очередная бордель-маман, Игнасио Вега или твой дядя – продавец племянниц? Кстати, он на самом деле существует?
– Существует, – не менее устало усмехнулась Жюли. Так невесело, что Эйда прикусила язык. Как бы ни смотрелось поведение Жюли со стороны, самой ей оно удовольствия не доставляет. – Все фигуранты этой истории существуют. Ну да, я – шлюха, а не невинная жертва? И что?
Хорошо, Мирабелла спит. И не слышит таких слов. А если и услышит – не поймет. Хотя бы их. Пока еще.
– Но я не соврала ни единым словом. Меня действительно зовут Жюли. Я – дочь священника. Меня продал в бордель родной дядька, чтоб ему в Бездне гореть. Полгода назад меня выставляли на лотерею в… Неважно, тот бордель уже сгорел. Просто мадам Лилит считает себя наследницей прежней хозяйки. И когда я ей попалась…
Не то ли заведение для клиентов с особыми вкусами?
– И Игнасио меня купил. Я – не такая уж дура, не думай. И не хуже вашей Дженни понимаю, что лучше уж он, чем старик с рыбьими глазами. Или еще один мерзкий тип… они друг у друга цену перебивали. Один – чернокнижник, второй – маньяк. Жертвы за обоими только успевают из Тенна вылавливать. Но я бы всё отдала, чтобы снова стать просто Жюли, дочерью священника. Готовить отцу ужин, слушать его скучные проповеди и… Ты ведь всё понимаешь?
– Да, к сожалению. А здесь ты какими судьбами?
– Я вчера пыталась узнать о младшей сестре. Дядя и ее продал, сволочь, хоть ей всего тринадцать. Гореть ему… это я еще устрою! Марианну выставляют на лотерею, а я не успела узнать когда. Знаю только, что в том борделе, куда я проникла…
Проникла.
– А ты не пыталась попросить… – Эйда осеклась.
Она сама предпочла бы умереть, но не просить у Роджера Ревинтера. Хуже – только у матери или Леона.
– Игнасио? Я бы не попросила, а потребовала. Или предложила что взамен… Но он шлялся невесть где – запросто с другой бабой. А время – дорого. Пришлось переться самой. А там мой дядя как раз приволокся и меня опознал. Да еще и до кучи – тот самый маньяк. Хорошо хоть не узнал, скотина. Насилу ноги унесла. А тут еще Игнасио до кучи нарисовался.
– А сегодня ты здесь зачем? Только не говори, что в этом борделе тоже продают малолетних и захаживают на огонек маньяки?
– Да нет… Просто я же хотела здесь пожить, всё разузнать про эту кухню, внедриться. А бордель-маман меня мигом раскусила и собралась отправить обратно к Игнасио…
Тук-тук-тук. На сей раз – в дверь.
– Кто там в такой поздний час?
– Всеобщая мама. – Эйда и сквозь дверь явственно разглядела знакомую усмешку бордель-маман. – Открывай, Эйда. Погоню твоей подруги я уже спровадила.
Эйда устало распахнула дверь. К окну было идти ближе.
– Жюли, негодная девчонка, живо вылезай из-под кровати! Или ты там и намерена спать? Если твой любовник в этот раз не задаст тебе трепку – это сделаю я. И на сей раз тебе точно не понравится, обещаю. А сейчас – марш в горячую бадью и спать. Можешь лечь у Эйды.
– А моя сестра?
– Придумаем что-нибудь с твоей сестрой. В конце концов, я тоже хотела прикупить себе новых девочек. Пора расширять заведение. И значит, понадобится прислуга. Всё, Жюли, быстро мыться. И попробуешь возразить хоть слово…
Последствий дочь священника предпочла не дожидаться.
