Текст книги "Ледяное сердце (СИ)"
Автор книги: Ольга Лебедева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Неужели он ожидал, что я стану биться в истерике после известий о предстоящей свадьбе? Это ведь не у меня амнезия. Я прекрасно всё помню. Не забыла и того, что в какой-то момент мне даже начала нравиться эта затея со свадьбой. Особенно после того, как Эрдан показал себя с лучшей стороны. Его отношение к Майе меня просто покорило. Не может плохой человек так трепетно и нежно заботиться о своей сестре. К тому же я чувствовала, что вызываю в нём симпатию. Да и он мне нравился, чего уж скрывать.
К сожалению, всё это осталось в прошлом. После вчерашнего нелюбезного приёма я готова была навсегда покинуть не только замок Эрдана но и земли оборотней, однако слова Арнольфа поселили в моём сердце надежду. Сомнений у меня тоже было предостаточно, но так не хотелось расставаться с мечтой о семейном счастье, что я ухватилась даже за такую призрачную возможность быть счастливой.
– Благодарю вас, милорд.
И вновь показная сдержанность. Так оказалось гораздо проще держать эмоции в узде. К тому же не мешает послушать, что скажет Эрдан. Пусть выскажется, а я послушаю.
Для начала он решил принести мне свои извинения:
– Сожалею о вчерашней грубости и прошу у вас прощения, Элайна, за свою несдержанность. Я не хотел вас обидеть.
Хотел, конечно, и обидел, причём сильно, но что теперь об этом говорить? Он ведь действительно ни в чём не виноват.
– Оставим обиды в прошлом, – я позволила себе благосклонную улыбку.
– Благодарю.
Кажется, кто-то решил брать с меня пример. Только так ничего не выйдет. И Эрдан это понимает. Этот разговор нужен в первую очередь ему, вот пусть он его и продолжает.
– Насколько я понял, вы уже осведомлены о предстоящей свадьбе, – уточнил Эрдан, а дождавшись с моей стороны согласного кивка, продолжил: – К сожалению, это событие оказалось для меня не только сюрпризом, но и острой необходимостью. Я благодарен вам за согласие помочь. Со своей стороны готов поклясться, что буду вам хорошим мужем, как бы ни сложились обстоятельства. В случае неблагоприятного исхода вы получите вдовью долю и сможете вести достойный вас образ жизни. Я достаточно богат и могу гарантировать, что вы ни в чём не будете нуждаться.
При этих словах моё сердце сжалось в тугой комок и забилось где-то в горле. Я с трудом сглотнула горький ком и часто-часто заморгала, не позволяя пролиться подступившим слезам. Зачем он это сказал? Я ведь так хорошо держалась. Так старательно прятала эмоции. Мне почти удалось убедить и его, и себя в собственной сдержанности.
– Элайна, вам плохо? – тревога прорезалась в голосе Эрдана.
Мне действительно было плохо. А он что думал? Что я смогу спокойно воспринимать слова о его возможной гибели? Да за кого он меня принимает? За чёрствую и бездушную особу, помешанную на деньгах и власти?
Моя выдержка трещала по швам. Её хватило лишь на то, чтобы наскоро попрощаться с Эрданом и заверить его в том, что непременно навещу его снова, чтобы продолжить нашу в высшей степени занимательную беседу.
Я не помнила, как оказалась у себя в комнате, как избавилась от пышного платья и тугого корсета. Мне не хватало воздуха, меня душили каменные стены, сдавливали будто в тисках.
Натягивая дорожный костюм, я лихорадочно повторяла одно и то же:
– Прочь отсюда, прочь, прочь.
На конюшне мне без разговоров оседлали мою лошадку и я с диким восторгом в душе вырвалась на свободу.
Ветер свистел в ушах, нещадно трепал мои волосы, а я мчалась всё быстрее, обуреваемая желанием слиться со стихией, раствориться в ней без остатка. Лишь бы не знать, лишь бы не помнить, лишь бы не жить с ощущением неизбежности.
Прода от 25.09.2018
Только разве от себя убежишь? Можно позволить себе на какое-то время отвлечься от грустных мыслей, но они рано или поздно вернутся, да и нерешённые проблемы никуда не денутся. И всё равно мне стало легче. Хватило нескольких минут бешеной скачки, чтобы я вновь ощутила вкус жизни.
Жаль, лошадь выдохлась довольно быстро, но обижаться на неё было бы глупо. Спокойное выносливое животное, она не была приучена к быстрой скачке, скорее к долгой неспешной прогулке.
И тем не менее, я оказалась довольно далеко от замка. Очертания каменных стен едва виднелись на горизонте. Стало вдруг неуютно находиться одной в незнакомой местности. В памяти всплыли воспоминания о вчерашнем происшествии. Что если и на меня попытаются напасть? Ведь не секрет, что я многим пришлась не по душе. Эрдан вынужденно смирился с выбором зверя, но другие вовсе не обязаны были терпеть моё присутствие в его жизни.
Я повернула лошадь назад и поспешила вернуться в замок. Встречного всадника я заметила не сразу, потому что смотрела всё больше по сторонам, подспудно ожидая нападения из-за кустов. Но это было не важно, всё равно мне некуда было деваться с этой тропы.
Незнакомец быстро приближался. Его конь, в отличие от моей кобылки, выглядел вполне бодрым и готовым мчаться без устали хоть до ночи. Мужчина радостно мне улыбнулся, но не получив улыбки в ответ, нахмурился. И тогда я его узнала. Да это же тот самый тренер, что незаслуженно получил увечья от Эрдана. Я растянула губы в робкой улыбке. Хотелось извиниться перед мужчиной за тот инцидент, но на ум ничего не приходило. Он, видя мою растерянность, поздоровался первым. В его карих глазах не промелькнуло и тени обиды. Я подумала, что может быть, у оборотней в порядке вещей ломать друг другу руки в приступе раздражения или ярости? И я напрасно переживаю по этому поводу?
– Какая приятная встреча, леди Элайна.
И обратился он ко мне так, как принято в человеческих землях. Его учтивость подкупала. Моя улыбка сделалась шире и я ответила:
– Я тоже очень рада вас видеть, милорд…
– Хенгар, – представился мужчина, правильно поняв мою заминку.
– Я очень рада вас видеть, милорд Хенгар.
– Можно просто Хенгар, – улыбнулся он дружелюбно.
Я согласно кивнула, принимая принятую у оборотней манеру обращения по имени. Подобная простота в общении мне даже нравилась.
– Можно просто Элайна, – улыбнулась я в ответ.
Хенгар развернул своего коня и поехал рядом.
– Могу ли я спросить, что вы делаете одна так далеко от замка? Почему рядом с вами нет мужчины, который мог бы вас защитить?
– Разве мне что-нибудь угрожает? – ответила я вопросом на вопрос, уклоняясь от прямого ответа.
– Напрямую, возможно, нет, но в жизни всегда есть место случайности. Молодые оборотни часто бывают несдержанны и плохо себя контролируют. Не советую вам попадаться им на пути.
– Это угроза? – спросила я с вызовом.
– Ну что вы, – рассмеялся Хенгар, – я уже давно вышел из подросткового возраста. Меня можете не опасаться. Напротив, я с радостью сопровожу вас до замка и прослежу, чтобы вам ничто не угрожало.
– Благодарю вас, Хенгар, – ответила я, низко склоняя голову. Мне вдруг стало стыдно за свои нелепые предположения. Обидела человека, вернее оборотня ни за что, ни про что, а он ведь только хотел меня предупредить.
– Не за что, – кажется, он нисколько не обиделся, – мой конь застоялся в стойле и тоже был не прочь прогуляться. В следующий раз, обращайтесь ко мне без стеснения, буду рад составить вам компанию на прогулке.
– Вы постоянно живёте в замке? – заинтересовалась я.
– Прибыл совсем недавно и задержусь тут на какое то время. Но до отъезда я весь в вашем распоряжении.
При этих словах во взгляде мужчины что-то неуловимо изменилось, внезапно появился и тут же пропал хищный блеск. Через минуту я почти была уверена в том, что мне это только привиделось. И всё же я почему-то не спешила давать обещания. Внутри меня всё противилось этому.
– Откуда вы прибыли? – поспешила я сменить тему разговора.
– С северной заставы, – ответил он просто. А я поняла, что его отличает от постоянных обитателей замка – отсутствие загара. Могла бы и сама догадаться, что он не из этих мест.
Земли оборотней протянулись с севера на юг вдоль горной гряды, разделяющей материк на две почти равные части. Я слышала, что на севере живут оборотни-медведи и волки. Видимо, все двуликие тесно сотрудничают между собой. Иначе чем объяснить нахождение снежного барса на северной заставе? За хребтом располагались земли эльфов и троллей – вечных непримиримых врагов. Людям не часто приходилось бывать у них в гостях. Торговые и дипломатические связи осуществлялись в основном через гномов. Маленький народец ловко наживался на посредничестве между нашими расами.
Троллей я ужасно боялась, наслушавшись сказок про их злобный нрав. А вот к эльфам хотела бы попасть ради того, чтобы увидеть диковинки Вечного Леса собственными глазами, да только не каждому выдавалось такое позволение.
Ближе к замку нас встретил отряд оборотней, посланный за мной Эрданом. Мужчины весело поприветствовали друг друга. Сразу было видно, что они давно знакомы и находятся в приятельских отношениях. У меня отлегло от сердца и я почти решила принять любезное предложение Хенгара о совместных прогулках.
В самом замке меня ожидал приятный сюрприз. Приехал отец. Его самого я не видела, но герб нашего рода на дверцах кареты сразу бросался в глаза: золотой лев с оскаленной пастью в герцогской короне – наследие наших воинственных предков.
Я легко соскочила на землю и поспешила в замок, постепенно переходя с быстрого шага на бег. Не думала, что успела настолько соскучиться по единственно близкому мне человеку за то недолгое время, что мы не виделись. Губы непроизвольно растягивались в улыбке, сердце учащённо билось, меня переполняла радость от предчувствия скорой встречи с отцом.
Я увидела его сразу, как только переступила порог зала для приёмов. Отец сидел по правую руку от Эрдана. Мужчины вели учтивую беседу, обмениваясь любезностями, но в глазах обоих застыла настороженность. Эрдану по-прежнему не здоровилось, он выглядел бледным, и можно даже сказать, измождённым. Да и отец видно сильно устал с дороги. Им обоим необходим был отдых и сон, но законы гостеприимства вынуждали их терпеть неудобства.
Я решила вмешаться, пока эти двое упрямцев не довели себя до истощения. Эрдан толком не оправился от ран, а отец уже не так вынослив, как раньше. Уверена, долгий путь изрядно его утомил. Учитывая, как скоро он прибыл, ехали они без остановок. В лучшем случае меняли лошадей, чтобы не терять в скорости передвижения.
– Отец, – слово вылетело из меня непроизвольно, но я тут же постаралась взять себя в руки. Присела в глубоком реверансе, приветствуя герцога. В первую очередь он мой властитель и только во вторую – отец. – Я безмерно счастлива вас видеть, мой лорд.
И это была чистая правда. Наши взгляды встретились, и меня захлестнула волна отцовской любви и тепла. Дольше сдерживаться не было сил, и я буквально влетела в родные объятия, наплевав на правила приличия. Какое счастье, что оборотни относятся к проявлениям чувств не так нетерпимо, как люди. Мой порыв не встретил неодобрения в глазах окружающих.
– Милорд, – обратилась я к Эрдану. – позвольте нам удалиться. Нам с отцом о многом нужно поговорить.
Я видела, как напрягся Эрдан, но отказать своей невесте в столь ничтожной просьбе он не посмел. Это было бы слишком грубо с его стороны и вряд ли пошло бы на пользу нашим отношениям.
– Я понимаю, – мне показалось, что голос Эрдана прозвучал обречённо. – Ваши покои, герцог, находятся на втором этаже, слуга вас проводит. Ожидаю вашего появления к ужину.
– Благодарю за оказанное гостеприимство, Эрдан. Рад видеть свою дочь здоровой и счастливой.
Отец ещё раз внимательно осмотрел меня с ног до головы и удовлетворённо кивнул, не заметив в моём облике существенных перемен. Я действительно чувствовала себя на редкость хорошо. Пребывание на свежем воздухе пошло мне на пользу. От печали и уныния не осталось и следа.
– Как ты, дорогая? – спросил отец, как только дверь его покоев отрезала нас от остального мира. Он с тревогой вглядывался в мои глаза, ища в них страх и беспокойство. А я порадовалась, что не встретилась с ним часом ранее. Тогда мне точно не удалось бы убедить моего проницательного папочку в том, что у меня всё хорошо и я счастлива. Теперь же я была готова ко всему, хотя, где-то внутри меня маленькая испуганная девочка продолжала взывать к благоразумию, она настойчиво требовала не упускать возможности укрыться от всех бед и невзгод за широкой спиной отца. Я мысленно щёлкнула её по носу и заставила заткнуться, напомнив самой себе, что уже давно выросла и не должна прятаться от жизни, выбирая лёгкие пути.
– У меня всё хорошо, отец, не волнуйся, – ответила я искренне. В данный момент я действительно чувствовала себя счастливой. Так что у отца не было причин сомневаться в моей правдивости.
Он сразу расслабился и позволил тревоге отступить.
– Я действительно волновался всю дорогу, дочь, не зная, какой встречу тебя здесь. Оборотни бывают настойчивы в достижении своих целей. А ты наполовину человек и понятие истинной пары может быть тебе недоступно. Я боялся, что тебя силой принудили к этому браку, но теперь вижу, что это не так.
Ох, папочка, знал бы ты, как всё обстоит на самом деле. Но в мои планы не входило вовлекать родителя в решение моих проблем. Я всё для себя решила и не намерена отступать.
– Мне показалось, или Эрдану нездоровится? – спросил отец.
Ну вот, я же говорила, что от него трудно что-либо скрыть. Мне надо быть вдвойне осторожной, чтобы не посеять в его душе сомнения на счёт своей откровенности.
– Ему действительно нездоровится, – подтвердила я предположения отца, но лекарь обещал, что уже завтра он будет в порядке.
– Это хорошо, потому что нам с твоим будущим мужем надо обсудить детали предстоящего брака. Подписать бумаги, очень много бумаг. Всё же он берёт в жёны не крестьянскую дочь, у которой из приданного лишь сундук с тряпьём.
Я нервно рассмеялась, вспоминая серебряные рудники, чуть было не стоившие мне жизни. Эрдан вряд ли оценит столь широкий жест моего отца. Он и сам владеет немалыми сокровищами, находящимися в горах. Зачем ему рудники? Только лишняя головная боль.
– Не будем о делах, – я как могла постаралась уклониться от обсуждения неприятной темы, – лучше расскажи, что нового дома.
Со времени моего отъезда прошло не так много времени. Вряд ли что-то успело кардинально измениться. Но мы оба знали, о чём или вернее о ком я не решаюсь спросить напрямую.
– Люсинда отправилась в монастырь, где проведёт остаток своих дней.
Отец не стал юлить и начал с самого главного. А я представила великолепную Люсинду в монашеском одеянии, и на краткий миг мне стало её жаль. Глупая, какая же она глупая. Сама себя лишила радостей жизни. Чего ей не хватало? За что она так сильно меня ненавидела, если решилась на убийство? Никогда мне не понять эту женщину.
– А как Лерой? – спросила я о брате.
Лицо отца озарилось улыбкой.
– Малыш растёт и набирается сил. Он уже пытается вставать на ноги и ужасно сердится, когда они его подводят. Но не сдаётся и пробует снова и снова. Уверен, в скором времени нам всем будет за ним не угнаться.
Мы ещё немного поговорили о малыше Лерое, о доме. Задерживаться надолго я не стала, памятуя о том, что отцу нужен отдых.
За дверьми меня ждала Майя. Ну кто бы сомневался, что она и тут меня найдёт. Девочка выглядела сердитой и слегка встревоженной.
– Ты хочешь от нас уехать? – огорошила она меня вопросом. – А как же я? Как же мы с Эрданом? Ты совсем нас не любишь?
Я даже растерялась от стремительного напора и необоснованности обвинений.
– С чего ты взяла, что я уезжаю? – вопросила строго.
Майя сразу поумерила свой пыл. Перестала метать в меня громы-молнии и, потупившись, еле слышно произнесла:
– Так об этом все говорят.
– В следующий раз, – произнесла я наставительным тоном, – если захочешь что-то выяснить наверняка, не слушай чужие сплетни, а иди сразу ко мне. Ты уже не маленькая, чтобы каждое произнесённое слово принимать на веру. Слугам, видно, заняться нечем, если они выдумывают разные небылицы.
Я злилась, и было с чего. Неприятно было осознавать, что кое-кто в замке по-прежнему желает от меня избавиться.
Как ни странно, моя неприкрытая злость вернула Майе обычное расположение духа. Она вновь превратилась в неунывающую девочку-подростка и, подхватив меня под руку, потащила на занятия к наставнику Керану. В принципе, я была не прочь немного отвлечься от проблем, а заодно пополнить свои знания, но ведь за этим последует урок у Данайи.
Я мысленно застонала. Мне хватило сегодня физической нагрузки, но от Майи так просто не отвяжешься. Придётся идти с ней на тренировку.
Глава 9
Мрачные стены монастыря Святой Бригитты произвели на Люсинду тягостное впечатление. Герцогиня, измученная долгой дорогой, ночёвками на шумных постоялых дворах, непрекращающейся тряской в карете, мечтала поскорее добраться до места. Но когда увидела то убожество, где отныне ей предстоит жить, чуть было не взвыла в полный голос от жалости к себе и ненависти к мужу и его дочери. Именно их она винила во всех своих несчастьях. Жажда мести вспыхнула в ней ярче пламени.
Люсинда ещё не знала, как и когда она сумеет отомстить своим обидчикам, но не сомневалась в том, что этот день непременно настанет. Мириться со своим поражением, женщина не собиралась.
Настоятельница монастыря встретила её неприветливо. Вид спесивой герцогини породил в ней волну злорадства. Не пройдёт и месяца, как от гордой красавицы останется лишь жалкая тень. В монастыре безжалостно расправлялись с теми, кто мнил себя выше других. Грязная работа, холодная келья, полуголодное существование на хлебе и воде – вот лишь малый перечень того, что получали в наказание непокорные послушницы. Для особо упрямых имелись ещё и розги, и карцер с крысами.
Люсинде понадобилось гораздо меньше времени, чтобы дойти до того состояния, когда смерть начинает казаться желанным избавлением от мучений. Но в ней по-прежнему кипела злость. Она то и не давала женщине решиться на последний отчаянный шаг.
В убогой келье не было даже зеркала. Из личных вещей Люсинде разрешили оставить лишь костяной гребень. Правда, волосы пришлось укоротить почти наполовину. Герцогиня не умела самостоятельно за ними ухаживать и к концу первой недели они сбились в жуткий колтун, который проще было обрезать, чем расчесать.
Люсинда догадывалась, что с её внешностью произошли существенные изменения. Достаточно было взглянуть на огрубевшие руки с поломанными ногтями, с шелушащейся кожей и довольно болезненными трещинами, которые время от времени начинали кровоточить, чтобы понять, от её былой красоты не осталось и следа.
Вместо того, чтобы поддаться жалости к себе и ночи напролёт биться в истерике, слёзно умоляя о пощаде, Люсинда начала планировать побег. В её душе ширилось и росло что-то тёмное и неумолимое, наверняка губительное для всего живого. В другое время и при других обстоятельствах, она, быть может, испугалась этой неведомой силы, но сейчас старалась подпитывать её своим гневом, позволяя себе растворяться в ней без остатка.
И вот настал тот день, когда наложенные в детстве печати не выдержали растущего давления и слетели окончательно. Тёмная сила, заключённая в Люсинде с самого рождения, вырвалась на волю. В одно мгновение она преобразила свою носительницу до неузнаваемости.
Не зря говорят, что чёрную ведьму легко отличить от светлой по одному только виду. Некогда приятные черты лица герцогини исказились в жуткой гримасе злобы и презрения. Светлые волосы окрасились в чёрный цвет и зазмеились по спине Люсинды длинными блестящими прядями. Больше не было нужды за ними ухаживать, у ведьм имелись внутренние силы для того, чтобы поддерживать своё тело в идеальном состоянии. Её кожа вновь обрела молочную бледность, а тело стало жилистым и гибким, как у кошки.
Люсинда встала посреди кельи и развела руки в стороны. Стены монастыря огласил её безумный, полный торжества смех. Наставница мысленно усмехнулась, думая, что новая послушница сошла с ума. Разве могла она представить, что своими действиями спровоцирует рождение чёрной ведьмы? А ещё она даже не догадывалась, насколько разрушительные последствия этого события ожидают не только её саму, но и весь монастырь.
Старые стены, устоявшие под натиском времени, не выдержали напора тёмной силы. Камень медленно, но верно покрывался трещинами и осыпался мелким крошевом. Обитательницы монастыря быстро сообразили, что творится что-то неладное. Фанатичные приверженцы культа Всемилостивой Матери истово молились своей заступнице и не пожелали покинуть молельню даже тогда, когда их стало заваливать камнями.
Все прочие, коих было большинство, рванули к воротам, впервые радуясь тому, что у них не скопилось личных вещей.
Мать настоятельница металась по двору с обезумевшим видом. Дело всей её жизни рушилось прямо у неё на глазах. А хуже всего было то, что все документы и немалые накопления сгинули под грудой камней. Разумеется, завалы можно будет разобрать, но сколько на это понадобится времени и сил. Да и где взять людей, способных справиться с этой задачей, не обобрав её подчистую?
Настоятельница с трудом взяла себя в руки и осмотрела выживших послушниц.
Не всем посчастливилось уцелеть. Среди них было много раненых, но оказывать им помощь никто не спешил. Слишком велико было потрясение от случившегося. Растерявшиеся женщины сбились в группы по пять-шесть человек, чтобы хоть немного поддержать друг друга. Они много и громко говорили, ругались, плакали и… продолжали бездействовать.
Грубое ругательство едва не сорвалось с губ настоятельницы. Стадо, как есть стадо. Безвольное и беспомощное. От таких немного проку, но придётся довольствоваться тем, что есть.
Одно хорошо – послушницы подчинялись её приказам беспрекословно.
За годы проживания в монастыре они привыкли во всём полагаться на мать-настоятельницу и старших сестёр. Женщина, привыкшая повелевать, мысленно позлорадствовала: «Ничтожные создания, вы считали свою жизнь трудной и беспросветной, так осознайте в полной мере, как хорошо было иметь хоть какую-то крышу на головой, особенно в преддверии зимних холодов»
Потом она вспомнила, что и сама осталась без крова, и прикрикнула на послушниц, чтобы те поторапливались. До темноты нужно было разобрать завалы в двух местах: над хранилищем с припасами и её кабинетом и только после этого начать думать о ночлеге.
В суматохе никто не обратил внимания на сгорбленную фигуру одной из послушниц, осторожно прокравшуюся за стены монастыря.
Лишь оказавшись вне поля зрения всех остальных, Люсинда, а это была она, попробовала разогнуться и не смогла. Спину прострелило острой болью. Она с ужасом осмотрела свои скрюченные пальцы, обтянутые тонкой морщинистой кожей. Осторожно коснулась ими лица и издала приглушённый стон. За считанные минуты она превратилась в старуху. Тьма забрала у неё слишком много жизненных сил. Неконтролируемый выброс магической энергии едва её не убил.
Люсинде оставалось лишь надеяться на то, что ей удастся всё исправить. Сверкнув из-под капюшона чёрными провалами глаз, ведьма побрела по разнотравью в направлении проезжего тракта.
Двигалась она медленно, кряхтя и постанывая, одной рукой сжимая подол мешковатого платья, а другой то и дело потирая спину. С каждым шагом боль усиливалась. В конце концов, она стала невыносимой. Люсинде срочно нужна была жертвенная кровь.
Первым порывом было вернуться назад, к развалинам монастыря, но Люсинда вовремя осознала всю бесполезность этой затеи. Старая и немощная – сейчас она была способна прихлопнуть разве что мышь, да и ту надо было сперва поймать. О человеческом жертвоприношении на время пришлось забыть, хотя это был не только самый короткий, но и самый эффективный путь к восстановлению.
Люсинда неловко опустилась на землю. Сперва она упала на колени, потом и вовсе легла, затаилась, в ожидании жертвы. Рассуждала она просто: в подвалах монастыря обитали целые полчища крыс, не могли же все они погибнуть под завалами. Скоро эти мерзкие твари проголодаются и тогда они отправятся на поиски пищи. Умирающая старуха покажется им лёгкой добычей. Надо лишь набраться терпения и не тратить напрасно силы, которых осталось не так уж много.
Ждать пришлось не долго. Расчёт Люсинды оказался верным. Вскоре крысы обступили её со всех сторон. Сначала они боялись к ней приближаться. Те, что находились в передних рядах, вставали на задние лапки, поводили длинными носами, нервно подёргивали тонкими облезлыми хвостами, буравили её злыми маленькими глазками. Ведьма не шевелилась и даже не дышала. Не имея при себе никакого оружия, на многое она не рассчитывала. Хорошо, если удастся поймать хотя бы одну крысу.
Напряжение нарастало, Люсинда едва сдерживалась, она боялась неловким движением спугнуть осторожных зверьков, но первыми не выдержали крысы. Серая пищащая волна колыхнулась и подалась вперёд. Крысы атаковали молниеносно, в одно мгновение облепив её немощное тело. Их острые зубы больно ранили, но ведьма не обращала внимания на подобные мелочи. Она действовала не менее стремительно. Хватала крыс руками и раздирала их мягкие тельца острыми когтями, а потом жадно пила их кровь. Неизвестно сколько времени продолжалось это безумство, но закончилось оно так же внезапно, как и началось.
Люсинда словно вынырнула на поверхность из небытия. Её тошнило от выпитой крови, а тело содрогалось в конвульсиях. Прикрыв глаза, женщина постаралась расслабиться. Она надеялась, что всё было не напрасно. И весь этот крысиный ужас вскоре сотрётся из её памяти. Ведьма дала себе мысленное обещание впредь сдерживать свои порывы и действовать очень осторожно, чтобы больше не пришлось испытывать ничего подобного.
Прошла целая ночь, прежде чем Люсинда ощутила в себе достаточно сил для того, чтобы подняться. В теле по-прежнему болела и ныла каждая косточка, но это была совсем другая боль. Не старческая, а скорее от длительного лежания на твёрдой земле.
Ведьма встала на ноги и осмотрелась. Развалины монастыря хранили молчание. С такого расстояния невозможно было увидеть, что там происходит, но, судя по всему, выжившие ещё спали. Рассвет только-только занимался. Одежда Люсинды промокла от росы. А ещё от неё воняло так, что слезились глаза. Женщина брезгливо оттянула подол платья, во многих местах он был изодран и вымазан кровью. Нечего было и думать о том, чтобы показаться кому-то на глаза в таком виде. Ей следовало вести себя очень осторожно, чтобы не попасться в руки инквизиции. У инквизиторов с чёрными ведьмами разговор короткий, отправят на костёр без долгих разбирательств. Виновна или нет, это не важно, главное, избавить мир от потенциальной угрозы.
Родители думали, что спасают дочь, когда решили запечатать её дар, едва он обнаружился. Только они не учли одного – тёмную силу невозможно посадить под замок навечно, рано или поздно она даст о себе знать и будет изводить свою носительницу постоянными кошмарами, жуткими головными болями и растущей день ото дня злостью на весь мир. Люсинда ощутила всё это в полной мере и сейчас была даже рада тому, что всё так вышло. Особенно, когда поняла, что смогла вернуть себе молодость, пусть и таким отвратительным способом. Впервые в жизни она чувствовала себя свободной и практически всемогущей.
Однако надо было выбираться отсюда и поскорее. Люсинда не планировала показываться на глаза обитательницам монастыря. Пусть все считают её погибшей. Пройдёт немало времени, прежде, чем тела умерших извлекут из-под завалов. Люсинда понадеялась, что скоро о ней и вовсе позабудут. И тогда она сможет действовать, не опасаясь преследования.
Голод её не мучил, впрочем, как и жажда. Крысиная кровь оказалась годной не только для пополнения резерва, но и для телесного насыщения. Люсинда мысленно взяла это на заметку. Кто знает, что приготовит ей дальнейшая жизнь? Было бы глупо с её стороны зарекаться от повторного использования этого способа. Пусть мерзко до отвращения, зато помогает выжить.
До ближайшей деревни оказалось полдня пути. Возможно, по тракту вышло бы быстрее, но Люсинде приходилось идти параллельно наезженной дороге, подолгу отсиживаясь в кустах, скрываясь там от чужих взглядов. Она и сама с содроганием представляла, как сейчас выглядит: грязная, дурно пахнущая, в изодранной одежде. Да ей в таком виде прямой путь на костёр.
Где-то на полпути до деревни Люсинде послышалось журчание воды. Ручей оказался совсем небольшим, глубиной чуть выше колена и в два метра шириной. Зато вода в нём была чистая и прозрачная настолько, что просматривались мелкие округлые камешки, лежащие на дне. Шустрые мальки величиной с мизинец метнулись в разные стороны, стоило ей протянуть к ним руки. Люсинда долго смывала с себя кровь и грязь. Сначала с рук и лица, а потом рванула с себя одежду и принялась оттираться полностью. Вместо мочалки она использовала пучок травы, сорванной здесь же на берегу. Кожа раскраснелась и саднила, но Люсинда никак не могла остановиться. Тёрла и тёрла до тех пор, пока не сочла себя достаточно чистой. С волосами тоже пришлось повозиться, но оно того стоило. Чистая и безмерно уставшая, Люсинда опустилась на траву, раскинула руки в стороны и уставилась невидящим взглядом в небо. Она старалась не думать о том, как будет одеваться в грязную одежду, просто позволила себе расслабиться, пока есть такая возможность.
Наверное, она всё же ненадолго задремала. Подобная беспечность с её стороны имела неприятные последствия. Люсинда стала жертвой насильника. Мужчина навалился на неё сверху так неожиданно, что она даже пискнуть не успела, как его член глубоко проник в её тело. Его грубые пальцы больно сжимали её бёдра, губы терзали грудь. Было до дрожи противно, но не было никакой возможности остановить негодяя.
Позже Люсинда пыталась разобраться в том, что же стало причиной выброса силы в этот раз: страх быть изнасилованной каким-то грязным ничтожеством, или негодование от того, что он посмел осквернить её тело своими прикосновениями. А может быть, причиной тому стала смесь страха и негодования, замешанного на отвращении.
Люсинда с каким-то безумным торжеством ощутила, как внутри неё вспыхнуло чёрное пламя. Совсем как в тот самый первый раз. Только сейчас гнев чёрной ведьмы был направлен на конкретного человека, это и спасло её от истощения резерва, а напротив помогло его наполнить почти до краёв. Насильник не сразу понял, что теряет силы, в то время как Люсинда жадно пила его жизнь большими глотками. Она пополняла свой магический резерв самым простым и действенным способом, известным ведьмам с давних времён, и не собиралась довольствоваться малым. Негодяй должен поплатиться жизнью за то, что посмел с ней сделать.
Лишь за минуту до его смерти Люсинда открыла глаза, чтобы насладиться его страхом и отчаянием. Насильник всё понял, когда из прорезей глазниц черноволосой красавицы на него глянула сама Тьма, но было слишком поздно. Он умер спустя мгновенье, а ведьма, столкнув с себя обмякшее тело, вновь направилась к ручью, чтобы смыть с себя не только чужие прикосновения, но даже воспоминания о них.
