Текст книги "Брак по расчету, или Истинных не выбирают (СИ)"

Автор книги: Ольга Иконникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 27

Я припустила к особняку с той скоростью, на которую только была способна. Я была уверена, что его светлость не последует за мной. Теперь, когда стало ясно, что месье Бертлен на самом деле вовсе не месье Бертлен, а птица куда более высокого полета, всё его внимание ко мне показалось насквозь фальшивым.

Нет, я вполне могла понять, что его могла заинтересовать смазливая девушка, оказавшаяся в его поместье – милая простушка, от которой он наверняка надеялся получить всё, что хотел. И в общем-то я была не вправе на него обижаться – я сама скрывала свой титул, а значит, поступила ровно так же, как и она сам.

И всё равно было обидно до слёз. Нет, я вовсе не собиралась флиртовать с этим молодым человеком ни прежде, ни тем более сейчас, но тот факт, что он оказался именно Арланом Кавайоном, возмущал меня до глубины души.

Теперь то странное чувство, что я испытала, когда он меня поцеловал, приобрело совсем иное значение. Если бы об этой истории узнал мой отец, не сомневаюсь, он сказал бы, что мы с сыном герцога просто предназначены друг другу. Когда папенька впервые завел со мной разговор об этом браке, я перечитала немало интересного о драконах. Правда, многое из того, что я узнала из книг и бульварных журналов, было выдумкой, но одна из таких выдумок кочевала из источника в источник с поразительной настойчивостью.

Согласно легендам, каждый дракон в давние времена встречал свою истинную – женщину, с которой он становился единым целым. Но это было давно, и мне показалось, что сейчас уже сами драконы не верили в подобные сказки.

Я на мгновение подумала, а что, если тот удар током, что пронзил меня во время нашего поцелуя, и был неким признаком истинности? Вон как изменился тогда в лице Кавайон. Но эта мысль мелькнула и исчезла, и я отругала себя за такие глупости. Во-первых, ничего подобного в принципе не существовало. Во-вторых, даже если бы и существовало, то я вовсе не обязана была всему этому подчиняться. Я-то драконом не была!

Торопливые шаги за моей спиной сказали мне, что его светлость всё-таки за мной увязался. Интересно, что он придумал, чтобы оставить общество своей сестры и этой невоспитанной девицы?

Но, как бы там ни было, я не собиралась разговаривать вовсе. Довольно, я и так уже вела себя крайне легкомысленно.

– Мадемуазель Фонтане, постойте!

Я остановилась, но не потому, что хотела с ним поговорить. Просто я не сомневалась, что у него хватит наглости явиться и в мою комнату, а это было бы уж совсем неприлично.

– Что вы хотите, месье Бертлен? Или мне всё-таки следует называть вас ваша светлость?

Мне показалось, что он покраснел.

– Простите, мадемуазель Фонтане, это вышло совершенно случайно. Вы мне очень понравились там, на ярмарке в Аньере, но я подумал, что мое настоящее имя может вас напугать.

– Напугать? – усмехнулась я. – А может быть, вы просто не хотели бросать тень на столь блестящий титул? Соблазнить девушку и бросить ее, прикрывшись чужим именем, куда удобнее, не правда ли?

– О, Диана, вы всё неправильно поняли! – воскликнул он. – Я вовсе не думал вас обидеть! Такие знакомства на ярмарках обычно никем не воспринимаются серьезно. Я всего лишь хотел показать вам город и немного поболтать, и мне показалось, что будет более уместно сделать это, не козыряя фамилией Кавайонов.

– Ну, что же, если так, то я ничуть на вас не сержусь, – его сестра с подругой показались на горизонте, и я торопилась завершить разговор до того, как они нас увидят. И поскольку мы оба изначально понимали, что ни к чему серьезному ярмарочное знакомство привести не может, то нам не следует более общаться. Ваша гостья недвусмысленно указала мне на мое место, и мне не хотелось бы вызвать еще и неудовольствие вашей сестры или матушки.

– Я прошу у вас прощения за грубость мадемуазель Гранвиль – его светлость покраснел еще больше. – Она вела себя недопустимо.

– Да всё в порядке, ваша светлость, – откликнулась я. – Я позволила себе забыться, но осознала свою ошибку и более ее уже не допущу. А теперь прошу меня простить – мне давно уже следовало приняться за работу.

Я скрылась за дверью, и Кавайон, к его чести, не попытался ее открыть.

Глава 28. Арлан Кавайон

Конечно, это было глупо – появиться перед мадемуазель Фонтане в то время, как рядом с ней находились Джоан и Беатрис. Но я подумал об этом, только когда уже выскочил на дорожку. Меня столь сильно возмутили слова мадемуазель Гранвиль, что я не смог сдержаться. Кто дал ей право решать, кому дозволено гулять в нашем парке, а кому нет.

Наверно, я не смог бы поступить по-другому – позволить кому-то оскорбить девушку, которая мне нравилась, было бы низко. И пусть это сняло с меня маску простого парня Бертлена, поразмыслив над происшедшим, я решил, что это даже к лучшему.

Ухаживать за мадемуазель Фонтане под чужим именем было тоже делом недостойным. Теперь она хотя бы понимала, о ком идет речь, и могла принять взвешенное решение. И да, как бы самонадеянно это ни было, я полагал, что теперь она, возможно, будет ко мне более благосклонна. Девушки падки на громкие титулы.

Теперь она знает, кто я такой, и согласившись продолжить наше общение, она даст мне понять, что принимает правила игры. А правила были общеизвестны – высшее дворянство в Верландии продолжало сочетаться браками с себе подобными, хотя я слыхал, что кое-где за границей в ходу были более демократичные отношения.

Я извинился перед мадемуазель Фонтане, но судя по тому, что на следующее утро она не вышла в парк со своим рукодельем, она всё еще на меня сердилась. Впрочем, может быть, ее затворничество объяснялось поведением Беатрис, и я решил, что потребую, чтобы мадемуазель Гранвиль извинилась перед девушкой лично.

Мы снова встретились с Дианой только после обеда – и то лишь потому, что я догадался выйти на задний двор, где она и сидела на скамейке. Я поприветствовал ее самым любезным образом, но она сразу же поднялась и покачала головой.

– Прошу вас, ваша светлость, не преследуйте меня! Надеюсь, вы не станете пользоваться своим положением, чтобы заставить меня разговаривать с вами в то время, когда я этого не хочу.

Это было куда хуже той пощечины, которую я однажды от нее получил. Я холодно поклонился и ушел, надеясь, что это будет красноречивей всяких слов.

И именно пребывая в таком паршивом настроении на лестнице я едва не столкнулся с мадемуазель Гранвиль. Я посторонился, пропуская ее, но она остановилась, вынуждая сделать то же самое и меня самого.

– Не кажется ли вам, Арлан, что вы уделяете этой девице куда больше внимания, чем собственной невесте?

Она так и нарывалась на грубость, и с чего бы мне было лишать ее этого?

– Мне кажется, мадемуазель Гранвиль, что вы суете нос не в свое дело, – я сделал паузу, чтобы насладиться ее замешательством, и продолжил: – Не вижу ни малейшего основания, которое давало бы вам право задать подобный вопрос. И если уж вы сами изволили обратиться к той неприятной сцене, что произошла вчера в парке, то мне хотелось бы напомнить вам, что моя матушка уже изволила сказать вам, что разрешила мадемуазель Фонтане гулять в парке. И если вы намерены спорить с решением хозяйки дома…

– О нет, Арлан, как вы могли такое подумать? – взгляд Беатрис стал испуганным. – Я повела себя неправильно, я признаю это. Но мне показалось странным, что какая-то вышивальщица разгуливает там же, где и гости ее светлости. А что касается моих претензий к ее имени, то я всего лишь подумала о чувствах княжны Деламар. Вашей невесте могло не понравиться, что какую-то служанку зовут так же, как и ее саму. Я понимаю – у вас есть основания сердиться, но что я могу сделать, чтобы загладить свою вину?

Теперь она смотрела на меня умоляюще.

– Ну, что же, если вы желаете загладить свою вину, то я скажу вам, как вы можете это сделать. Во-первых, вы извинитесь перед мадемуазель Фонтане. Да-да, именно так, Беатрис! А во-вторых, перестаньте называть ее светлость моей невестой – говоря так, вы можете ввести кого-то в заблуждение, и ни я, ни княжна не будем вам благодарны.

– О! – ее смятение мгновенно сменилось едва ли не ликованием. – Но я полагала, что этот вопрос уже решен, и что на дне рождения вашей сестры вы объявите о помолвке. Но если это не так, то я больше и словом об этом не обмолвлюсь. И да, если вам так угодно, я извинюсь перед этой мадемуазель (ах, я опять забыла ее фамилию!) Но мне всё-таки хотелось бы предостеречь вас, ваша светлость, даже от вроде бы вполне безобидных разговоров с ней. Люди из низшего сословия часто принимают обычную вежливость за нечто гораздо большее. Вы и оглянуться не успеете, как о вас будут судачить все слуги в поместье. И я полагаю, что это не будет приятно ни вам, ни вашим родителям.

– Благодарю вас за предупреждение, Беатрис! – хмыкнул я. – Не сомневаюсь, что вы его сделали из самых лучших побуждений.

Кажется, она не заметила иронии в моих словах, потому что широко улыбнулась. Но мне было довольно того, что она согласилась извиниться перед мадемуазель Фонтане. Прочие ее мысли меня совершенно не интересовали.

Но вечером я понял, что недооценил Беатрис, потому что за ужином она снова повела себя недопустимо. Впрочем, разговор начала не она, а матушка.

– Простите, Беатрис, что затрагиваю не очень приятную тему, но мне хотелось бы еще раз сказать, что мадемуазель Фонтане имеет полное право находиться в парке, – сказала она и мягко улыбнулась. – То, что эта девушка родилась не во дворце, еще не делает ее человеком второго сорта.

Должно быть, о той сцене ей рассказала Джоан, и я не мог не похвалить сестру за это.

– О, ваша светлость, прошу меня простить! – на лице Беатрис отразилось отчаяние. – Это было всего лишь недоразумение, и мы с ним уже разобрались. Я принесла этой девушке извинения, но, если позволите, я бы хотела сделать кое-что еще, чтобы показать, что осознала свою неправоту. Должно быть, этой бедняжке кажется, что она попала в сказку, и мне хотелось бы, чтобы она прониклась этой сказкой еще в большей степени.

– И что же вы хотите предложить, Беатрис? – заинтересовалась матушка.

– О, надеюсь, вы не сочтете это дерзостью! Решение в любом случае будет за вами, ваша светлость, и за Джоан, но я подумала, как было бы здорово пригласить эту мадемуазель на бал, который будет устроен по поводу дня рождения Джо. Она никогда не бывала на подобных мероприятиях, и раз уж она оказалась здесь именно в это время, то разве не замечательно было бы позволить ей поприсутствовать в бальной зале? Уверена, для нее это станет восхитительным воспоминанием.

Я нахмурился. Мне было не очень понятно, чего добивалась Беатрис, делая такое предложение? Хотела показать, что на самом деле она чужда сословных предрассудков? Нет, вряд ли – скорее, она хотела унизить мадемуазель Фонтане, поставив ее в заведомо неловкое положение. И хотя в глубине души я хотел бы видеть Диану на этом балу, я понимал, что именно там она будет особенно уязвима, и мадемуазель Гранвиль найдет способ оскорбить ее там сильнее прежнего.

Глава 29. Эвелин

Эви была уверена, что ее светлость отвергнет предложение Беатрис. Оно вовсе не выглядело таким благородным, каким мадемуазель Гранвиль наверняка хотела бы его представить.

И когда герцогиня сказала: «По-моему, это прекрасная идея, Беатрис!», не почувствовав подвоха в словах своей высокомерной гостьи, Эвелин не удержалась:

– Простите, ваша светлость, но мне кажется, что мадемуазель Фонтане будет не очень удобно в обществе особ, с которыми она не знакома, и которые могут невольно ее обидеть. К тому же у нее нет с собой бального платья.

Саму Эви мадемуазель Гранвиль однажды уже подставила подобным образом. В один из вечеров Беатрис, привычно усевшись за рояль, вдруг предложила уступить место ей. «Ах-ах, княжна, разве вы не хотите сыграть что-нибудь для его светлости? Он – большой ценитель хорошей музыки». А ведь то, что Эви не играет на инструментах эта гадюка уже знала. А значит, специально выставила ее перед Арланом в дурном свете. Хорошо, что его светлость никак на это не отреагировал. Ей показалось, что он в принципе не сильно интересовался той, которую прочили ему в невесты. И это было прекрасно! Потому что если бы он вдруг начал за ней ухаживать, то ситуация бы сильно осложнилась.

– О, платье – это вовсе не проблема, – возразила не в меру настойчивая Беатрис. – Я дам ей одно из своих. Зачем же лишать бедную девушку такой удивительной возможности посмотреть на настоящий бал?

– Вы очень добры, Беатрис! – одобрительно улыбнулась герцогиня.

А вот ее сыну, кажется, эта затея решительно не понравилась – во всяком случае, взгляд, что он бросил на мадемуазель Гранвиль, трудно было назвать доброжелательным.

Остаток вечера Эви провела в своей комнате, пытаясь понять, стоит ли ей выполнить просьбу графа Реверди. День рождения Джоан – уже послезавтра, а значит, ей нужно было на что-то решиться.

Она была твердо намерена сбежать из поместья Кавайонов в разгар праздника, а значит, на решение вопроса с рубиновой тиарой оставалось всего два дня. Конечно, если побег удастся, то можно забыть о том, о чём граф ее просил. Тогда правда в любом случае откроется, передаст она ему тиару или нет. Но ей не давала покоя та трогательная история, которую ее сиятельство рассказал.

Она понимала, что он всё это мог просто придумать – чтобы ее разжалобить и побудить сделать то, что ему нужно. Но она была почти уверена, что в этом он не солгал – слишком взволнованным он был, когда рассказывал ей это.

И потому на следующий день после завтрака Эви отправилась в апартаменты ее светлости. Она даже предлог для разговора придумала – якобы хочет посоветоваться насчет украшений к балу. В шкатулке княжны было несколько роскошных гарнитуров, а поскольку сама Эвелин к такому шику привычна не была, то спросить совета хозяйки дома показалось ей вполне уместным.

В коридоре ей навстречу попалась одна из горничных, которая несла длинное пышное платье из клетчатой ткани. Сначала Эви прошла мимо, но потом ей в голову пришла странная мысль, и она окликнула девушку:

– Скажите, мадемуазель, куда вы несете этот наряд?

– Мадемуазель Гранвиль велела мне отнести его девушке, которую ее светлость пригласила недавно из Виллар-де-Лана – вышивальщице.

Так она и думала! Эта Беатрис – та еще стерва! Нет, платье было достаточно красивым и вполне подходило для прогулки по парку или приятного вечера в кругу семьи. Но появиться в таком наряде на балу было немыслимо – это понимала даже она, которая о балах знала только понаслышке. И этого никак не могла не понимать мадемуазель Гранвиль!

Если бедная девушка придет в нём в бальную залу, то станет всеобщим посмешищем. Все станут спрашивать, кто она такая, и можно было не сомневаться, получат исчерпывающий ответ от Беатрис. Для большинства гостей этого будет достаточно, чтобы излить на мадемуазель Фонтане всё свое презрение.

Эви кивнула, и горничная отправилась дальше. Она же, добравшись до будуара герцогини, начала разговор совсем не с той темы, которая была выбрана изначально.

– Мне кажется, ваша светлость, что будет более правильным, если платье мадемуазель Фонтане дам я, а не мадемуазель Гранвиль. Беатрис ниже ростом, и ее платье будет слишком коротким для этой девушки. Мое же, думаю, придется ей вполне впору.

– Да, княжна, вы совершенно правы! Благодарю вас, что подумали об этом. И если вы покажете мне платье, которое готовы будете ей дать, то я подберу к нему какое-нибудь украшение, чтобы мадемуазель Фонтане не выглядела слишком скромно.

Герцогиня сама завела разговор о драгоценностях, и Эви поспешила этим воспользоваться.

– Я наслышана о ваших восхитительных драгоценностях, ваша светлость! Если не ошибаюсь, некоторые из них включены в каталог самых древних и ценных украшений Верландии.

Хозяйка взмахом руки подозвала Эви к изящному шкафчику со множеством выдвижных ящичков.

– В этот каталог включен только мой изумрудный гарнитур – тиара, серьги и ожерелье, – ее светлость достала бархатную коробочку и открыла ее.

Эвелин не смогла сдержать восторженный вздох. Набор был прекрасен! И в центре тиары, и в центре ожерелья были настолько крупные изумруды, что на них наверняка можно было купить несколько домиков в центре Аньера.

– Вы наденете на праздник именно его?

Герцогиня улыбнулась и покачала головой:

– Нет. Это праздник Джоан, и именно она должна на нём блистать. Я была бы рада, если бы этот гарнитур надела она, но, боюсь, она только посмеется над этим. Она не любит носить драгоценности, и если мне удастся убедить ее повесить на шею хотя бы жемчужную нить, это будет победой. К тому же, этот гарнитур слишком помпезен для провинциального семейного торжества – в нём следует появляться только на королевских балах. Хотя мой супруг думает по-другому. Он обожает дарить мне украшения. Вот только некоторые из его подарков.

Она выдвинула широкий ящик, и там на открытых бархатных подушечках лежало не меньше полутора десятков тиар, колье, браслетов. От блеска драгоценных камней у Эви закружилась голова. Но уже через несколько секунд взгляд сфокусировался на ярко-красных рубинах.

Рубиновая тиара лежала почти в центре. И граф был прав – после изумрудной тиары эта вещица уже не производила особого впечатления. И всё-таки она была красива, и драгоценные камни на ней после рассказа Реверди действительно казались капельками крови.

Но сначала Эви спросила про бриллиантово-сапфировую диадему. Оказалось, та принадлежала еще бабушке ее светлости.

– Такие фамильные раритеты особенно ценны, правда? То, что их когда-то носили дорогие нам люди, придает им особые свойства. Такие драгоценности нередко становятся настоящими магическими артефактами, потому что их наполняет энергия их владельцев, – тут герцогиня рассмеялась. – Хотя, признаться, сама я никогда не владела какими-то особыми магическими способностями. Мои муж и сын умеют превращаться в драконов, а мы с Джоан – нет. Когда мы только поженились с его светлостью, он еще надеялся, что во мне что-то проснется и дарил мне украшения, которые, по его мнению, были наполнены магией. Но всё оказалось бесполезным – я не чувствую ни капли магии ни в одном из них. Видите вон ту рубиновую тиару? Ей приписывают особые свойства. Но я их никогда не ощущала. Более того – именно эта тиара иногда наводит на меня почти ужас своими кроваво-красными камнями.

Эви вернулась к себе, наполненная еще большими сомнениями, чем прежде. С одной стороны, герцогиня сама сказала, что не любит рубиновую тиару, а значит, не сильно расстроится, даже если узнает о подмене. С другой стороны, ее обеспокоили слова ее светлости о том, что эта вещь имеет какие-то магические свойства. Если это действительно так, то почему граф ничего ей об этом не рассказал? И не было ли у его желания заполучить эту тиару совсем других причин?

Глава 30

Сначала я подумала, что это шутка – ну, не могли же, в самом деле, Кавайоны пригласить на бал Диану Фонтане? Но месье Бертлен заверил меня, что я не должна сомневаться. И отпечатанное на хорошей бумаге пахнущее лавандой приглашение было тому подтверждением.

Потом я решила, что это идея Арлана Кавайона – с него станется так надо мной подшутить. Но мажордом отверг и это предположение.

– Никак нет, мадемуазель! Впервые это прозвучало из уст мадемуазель Гранвиль – я слышал, она была не очень вежлива с вами, чем вызвала неудовольствие хозяев. Должно быть, таким образом она решила загладить свою вину.

В тоне, которым он мне всё это рассказал, звучало искреннее недоумение – наверно, он не понимал, с какой стати гостья герцогини должна извиняться перед какой-то вышивальщицей.

Ну, что же, если это придумала Беатрис, то мне тем более следовало насторожиться. Ничего хорошего от этой барышни ждать не приходилось. И потому я, велев месье Бертлену передать мою благодарность ее светлости, заявила, что, к сожалению, вынуждена приглашение отменить.

– Вы же понимаете, месье Бертлен, на этом балу будут столь важные персоны, что мое появление там будет решительно неуместным. Тем более, что в моем гардеробе нет бального платья.

Он взглядом похвалил меня за такую разумность, но вслух, вздохнув, сказал другое:

– О платье, мадемуазель, вы можете не беспокоиться. Мадемуазель Гранвиль пришлет вам одно из своих.

Платье прибыло чуть позже, и, увидев его, я сразу поняла, в чем состоял замысел Беатрис. Она хотела выделить меня из всей этой великосветской толпы, и надень я этот наряд, ей бы это вполне удалось. Появиться на балу в платье из ткани в клеточку было не просто дурным тоном, а вызовом местному обществу. Такое могла позволить себе княжна Деламар, но не могла позволить простая вышивальщица.

Я так и сидела в своей комнате, глядя на платье мадемуазель Гранвиль, не понимая, что я должна делать в этой ситуации. Признаться, мне хотелось побывать на этом балу и посмотреть на Арлана Кавайона в другой, более привычной для него обстановке. Но сделать это, не вызвав насмешек и осуждения, было невозможно.

А потом мне принесли еще одно платье – голубое, из легкой, почти воздушной ткани. Мое платье! То самое, что я привезла сюда, чтобы появиться в нём на дне рождения Джоан Кавайон! К платью была приложена записка, в которой девушка, игравшая сейчас мою роль, сообщала, что будет рада, если я приду на бал именно в нём.

Первая мысль была о том, что Эвелин, наконец, узнала меня и именно поэтому прислала платье. Но потом я поняла, что это не так. Если бы она действительно знала, что я – княжна Деламар, то непременно нашла бы возможность со мной поговорить или бы, как минимум, прислала вместе с платьем еще и драгоценности.

Значит, она по-прежнему пребывала в неведении относительно того, кто я такая, а это жест был всего лишь желанием помочь девушке, оказавшейся в неловкой ситуации. И если так, то это говорило о том, что у нее было доброе сердце. Я и прежде не сильно сердилась на нее, а теперь и вовсе почувствовала признательность.

К платью прилагались и туфли (то, о чём не соизволила подумать мадемуазель Гранвиль), и мое настроение сразу улучшилось. Если эта нахалка решила отправить меня на бал, чтобы я стала там всеобщим посмешищем, то ее ждет большой сюрприз.

Интересно, в чем Эвелин пойдет на бал сама? В моих чемоданах было два бальных платья – перед отъездом из Деламара я так и не могла выбрать одно из них. Мне больше нравилось именно это, но второе тоже было очень красивым – нежного фисташкового цвета

После обеда меня пригласили в апартаменты ее светлости, и я отправилась туда, прихватив те вещи, которые я уже вышила – скатерть, салфетки, полотенца. Герцогиня встретила меня приветливо и похвалила мою работу:

– Это просто прелестно, мадемуазель Фонтане! Бабушка может вами гордиться! Надеюсь, вам уже передали мое приглашение на бал? Нет-нет, не вздумайте отказываться! Там будет много гостей, большинство из которых впервые прибудут в Аньер и не знакомы друг с другом. Если вы захотите остаться незаметной, это можно будет легко осуществить. Но я буду рада, если вы позволите себе развлечься от души. Наслаждайтесь музыкой, танцуйте и не отказывайте себе ни в чём. Княжна Деламар уже прислала вам платье?

– Да, ваша светлость! Оно восхитительно!

– Ну, что же, – улыбнулась хозяйка, – в таком случае давайте подберем к нему украшения. Какого оно цвета? Голубое? Полагаю, к нему отлично подойдут вот эти серьги с синими алмазами.

Наверняка, эти синие алмазы были добыты в наших деламарских горах. Я не могла не улыбнуться.

А герцогиня продолжила:

– И вот эта сапфировая тиара, может быть?

Но от тиары я решительно отказалась. Следовало проявить хоть немного скромности.

– Тогда возьмите вот эту заколку. Она вполне сочетается с серьгами и будет прекрасно смотреться в ваших темных волосах.

Я поблагодарила ее за такую доброту и обратилась с еще одной просьбой – отлучиться в Виллар-де-Лан на этот вечер. Был понедельник, и мне было решительно необходимо кое с кем встретиться.

– Да, разумеется! Один из наших экипажей как раз скоро поедет в Аньер, чтобы встретить прибывающих гостей. Если вы хотите, вы можете остаться у бабушки на ночь – будем ждать вас завтра – в парке уже днем будет на что посмотреть.