Текст книги "Повседневная жизнь благородного сословия в золотой век Екатерины"
Автор книги: Ольга Елисеева
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц)
Утренние часы
Императрица сама разводила камин, зажигала свечи и лампадку и садилась за письменный стол в зеркальном кабинете – первые часы дня были посвящены ее личным литературным упражнениям. Как-то она сказала Грибовскому, что, «не пописавши, нельзя и одного дня прожить» [107]107
Грибовский А. М.Указ. соч. С. 25.
[Закрыть]. Екатерина сочиняла пьесы, либретто для комических опер, сказки, записки по русской истории, журнальные статьи, мемуары, наконец. Кроме того, она вела эпистолярный диалог с десятками корреспондентов – философами-просветителями, монархами соседних стран, содержательницами модных литературно-политических салонов в Париже, учеными, писателями, военными и государственными деятелями за рубежом и у себя на родине. Екатерина прекрасно понимала, что многие ее письма станут достоянием гласности, и умело использовала корреспонденцию как инструмент влияния на общественное мнение Европы.
Словом, утро не пропадало даром. Привычка вставать спозаранку выработалась у Екатерины еще в бытность ее великой княгиней и была связана не столько с размеренным «немецким воспитанием», сколько с необходимостью выучить русский язык. Сделать это оказалось непросто, поскольку при дворе на нем почти не говорили. Елизавета Петровна любила французский, из-за чего вся знать изъяснялась на галльский манер и даже не заботилась обучить детей родной речи.
В мемуарах граф А. Р. Воронцов очень сетовал на эту особенность русских вельмож: «Россия единственная страна, где пренебрегают изучением своего родного языка и всего, что касается страны, в которой люди родились на свет… Те жители Петербурга и Москвы, которые считают себя людьми просвещенными, заботятся о том, чтобы их дети знали французский язык, окружают их иностранцами, дают им хорошо стоящих учителей танцев и музыки, но не учат их родному языку, так что это прекрасное и дорогостоящее воспитание ведет к совершенному незнанию Родины, к равнодушию и даже презрению к стране, с которой неразрывно связано наше существование, и к привязанности ко всему, что касается нравов чужих стран, в особенности Франции» [108]108
Записки графа А. Р. Воронцова // Русский архив. 1883. Кн. I. С. 231–232.
[Закрыть].
Сестра Воронцова – Е. Р. Дашкова приводила пример своей семейной немоты, когда она, аристократка, выросшая в Петербурге, приехала в Москву и не могла общаться с родными мужа. «Я довольно плохо изъяснялась по-русски, а моя свекровь не знала ни одного иностранного языка. Ее родня… относилась ко мне очень снисходительно;…но я все-таки чувствовала, что они желали бы видеть во мне москвичку и считали меня почти чужестранкой. Я решила заняться русским языком и вскоре сделала большие успехи, вызвавшие единодушное одобрение» [109]109
Дашкова Е. Р.Записки. 1743–1810. Л., 1985. С. 10.
[Закрыть].
В качестве учителя к великой княгине Екатерине Алексеевне был назначен известный литератор Василий Евдокимович Ададуров. Но употребить на практике полученные от него знания она могла только, разговаривая с истопниками, горничными, полотерами, а позднее со своими конюхами и берейторами. Стоит ли удивляться, что речь Екатерины запестрела народными пословицами и поговорками? Судя по переписке, императрице была свойственна простая, доходчивая речь с удивительно сильными, хотя не всегда правильными оборотами. Например, «любить со всего сердца», как бегать со всех ног. От грамматических ошибок она не могла избавиться всю жизнь, но заметим, их было куда меньше, чем у многих дам ее времени. Знаменитая история со словом «ещё», которое Екатерина якобы писала как «исчо» – не более чем анекдот, она не подтверждается ее собственноручными документами.
«Ты не смейся над моей русской орфографией, – сказала она однажды Грибовскому. – Я тебе скажу, почему я не успела ее хорошенько узнать: по приезде моем сюда с большим прилежанием я начала учиться русскому языку. Тетка, Елизавета Петровна, узнав об этом, сказала моей гофмейстерине: полно ее учить, она и без того умна. Таким образом, могла я учиться только из книг, без учителей, и это есть причина, что я плохо знаю правописание». Впрочем, по свидетельству секретаря, государыня говорила по-русски «весьма чисто», то есть без акцента, и любила употреблять «простые и коренные слова, которых она знала множество» [110]110
Грибовский А. М.Указ. соч. С. 25–26.
[Закрыть].
Императрица охотно писала на языке своего нового отечества. Случалось, что к половине восьмого утра ее рука уже так уставала, что ей приходилось извиняться перед корреспондентами за плохой почерк [111]111
Сб. РИО. Т. V. С. 132.
[Закрыть]. Тем не менее она признавалась: «Я не могу видеть чистого пера без того, чтобы не пришла мне охота обмакнуть оного в чернила; буде же еще к тому лежит на столе бумага, то, конечно, рука моя очутится с пером на этой бумаге» [112]112
Екатерина II.Сочинения. М., 1990. С. 9.
[Закрыть].
Одинокие утренние занятия Екатерины не обходились без забавных происшествий. Однажды, разводя огонь, она обнаружила в трубе маленького трубочиста, который, почувствовав жар, начал кричать. Государыня немедленно залила угли, помогла мальчику выбраться из камина и наперед приказала поставить в прямой трубе решетку, чтобы предотвратить падение рабочих в пламя.
Иногда во время работы у Екатерины кончалась вода в графине и государыня звонила в колокольчик, зовя слуг. Но случалось, что ее «комнатные женщины» еще спали, и императрица терпеливо ждала их пробуждения. Однажды она звонила слишком долго и, заскучав, выглянула в смежную залу, где должны были дежурить камердинеры. Те преспокойно играли в карты, а на упрек госпожи отвечали: «Мы всего лишь хотели закончить партию» [113]113
Виже-Лебрён Э. Л.Указ. соч. С. 69.
[Закрыть].
Утренние бдения государыни далеко не всегда бывали так невинны. Судя по ее запискам к Потемкину, она посещала его в ранние часы, когда весь дворец был погружен в сон. Вечер ее не устраивал, потому что после поздних визитов она плохо себя чувствовала. «Я думаю, – писала Екатерина возлюбленному, – что жар и волнение в крови от того, что уже который вечер поздно ложусь, все в первом часу; я привыкла лечь в десять часов; сделай милость – уходи ранее вперед» [114]114
РГАДА. Ф. 5. № 85.4. 1.Л. 131.
[Закрыть]. Григорий Александрович исполнил просьбу, но на этом проблемы не закончились.
Все знали, что у императрицы есть фаворит, но для нее считалось крайне неприлично афишировать эту связь. Например, посещать его покои, когда там находились посторонние. «Я было пошла к тебе, но нашла столь много людей и офицеры в проходах, что возвратилась» [115]115
Там же. Л. 245.
[Закрыть], – писала императрица Потемкину. «Я к Вам прийти не могла по обыкновению, ибо границы наши разделены шатающимися всякого рода животиной» [116]116
Там же. Ф. 1. № 54. Л. 89.
[Закрыть]. «Я приходила в осмом часу, но нашла вашего камердинера, с стаканом против дверей стоящего» [117]117
Там же. Ф. 5. № 85. Ч. 1. Л. 361.
[Закрыть]. Лакеи, гайдуки, секретари, офицеры и просто посетители представляли собой непреодолимое препятствие в глазах Екатерины. Завидев их у покоев возлюбленного, она убегала «со всех ног». «Я никогда не решусь прийти к Вам, если Вы не предупредите меня» [118]118
Там же. Л. 313.
[Закрыть], – писала императрица.
Ненароком забытые в комнатах Екатерины вещи Потемкина – табакерка или платок – могли скомпрометировать ее [119]119
Там же. Л. 382.
[Закрыть]. Однажды подаренная Григорием Александровичем собачка, вбежав вслед за горничной в спальню государыни, учуяла там запах любимого хозяина и подняла радостный лай, чем вызвала сильное смущение монархини. «Я сегодня думала, что моя собака сбесилась. Вошла она с Татьяною, вскочила ко мне на кровать и нюхала, и шаркала по постели, а потом зачала прядать и ласкаться ко мне, как будто радовалась кому-то. Она тебя очень любит и потому мне милее. Все на свете и даже собака тебя утверждают в сердце и уме моем» [120]120
Там же. Л. 367.
[Закрыть].
Если все преграды были преодолены, Екатерина и ее избранник могли побыть некоторое время наедине. Проще всего это было сделать на даче. А в Петербурге подчас приходилось довольствоваться обменом записок с пожеланием доброго утра. «Я пишу из Эрмитажа, – сообщала Екатерина 8 апреля 1774 года. – Здесь не ловко, Гришенька, к тебе приходить по утрам. Здравствуй, миленький издали и на бумаге, а не вблизи, как водилось в Царском Селе» [121]121
Там же. Л. 410–410 об.
[Закрыть]. Вероятно, перед работой государыня нуждалась в хорошей встряске, чтобы потом весь день трудиться, как заведенный механизм. Покинув возлюбленного, она возвращалась к бумагам.
У кофе не дамский вкус
В кабинет ей подавали кофе без сливок и поджаренные гренки в сахаре. Последними она угощала своих собачек, а кофе выпивала сама. Кофе императрицы вошел в пословицу. Его варили из одного фунта на пять чашечек, и он отличался необычайной крепостью. Лакеи добавляли в толстый осадок на дне кофейника воды и переваривали для себя, после них хватало еще истопникам. Следует учесть, что турецкий кофе того времени лишь отдаленно напоминал современные суррогаты с пониженным содержанием кофеина. Это был напиток чрезвычайной крепости, используемый как возбуждающее средство. После него действительно наступал прилив сил. Как-то зимой Екатерина, заметив, что один из ее статс-секретарей С. М. Козьмин замерз, предложила ему чашку. Едва отхлебнув, несчастный почувствовал себя дурно, у него началось сильное сердцебиение.
Обычно не замечают, что в питье Екатериной кофе по-турецки содержался определенный общественный вызов. Правда, обращен он был не к России, а к Европе и обозначал не широковещательную, а молчаливую, домашнюю позицию – так сказать, стиль жизни. Как и любая мода, кофе пришел из Парижа. В саму Францию его завезла турецкая дипломатическая миссия в 1669 году. Новый напиток околдовал пресыщенных аристократов. К середине XVIII века в Париже уже насчитывалось около трех сотен кофеен (правда, дамы предпочитали горячий шоколад). Не отставал и Лондон, однако здесь в кофейни не допускали представительниц прекрасного пола. Англичанки даже составили «Женскую петицию против кофе», уверяя, что заморское зелье лишает их мужей потенции [122]122
Кулинарные традиции мира. Современная энциклопедия. М., 2003. С. 155–156.
[Закрыть]. Итак, в Европе кофе считался скорее «мужским» напитком, чем-то вроде клубного знака.
В России XVIII века употребление чая и кофе было делом состоятельных, независимых людей. Возможно, даже слегка бравирующих своей репутацией. Недаром сложилось присловье: «Чай пьют отчаянные». Молодым незамужним девушкам приличнее было пригубить слабоалкогольного сбитня, чем чаю или кофе [123]123
Жизнь в свете, дома и при дворе. СПб., 1890. С. 132.
[Закрыть]. Традиции русского чаепития сложились позднее. Употребляя по утрам кофе, Екатерина как бы заявляла права на несвойственное ее полу удовольствие. Подчеркивала, что не только на троне, но и в домашнем быту она может вести себя, как представитель сильной половины человечества.
Табак и табакерки
Другим возбуждающим зельем, которым «баловалась» императрица, был табак. Привычка среди дам нюхать «заморскую отраву» и даже покуривать трубочки распространилась в Европе с легкой руки фаворитки Людовика XIV Марии Анжелики де Фонтанж [124]124
Мода и стиль. Современная энциклопедия. М., 2002. С. 158.
[Закрыть]. Табакерки, как мужские, так и женские, стали постоянным атрибутом костюма XVIII века и порой превращались в настоящие произведения искусства. Маленькие и большие, массивные и легкие, украшенные перламутром, слоновой костью, эмалью и драгоценными камнями, они лежали у Екатерины на столах и подоконниках, чтобы в нужный момент не искать их. Усыпанная бриллиантами золотая коробочка могла быть официальным подарком, а могла содержать намек самого интимного свойства.
Именно такова фарфоровая табакерка, выполненная в 1762 году по заказу Екатерины для Г. Г. Орлова. Она была преподнесена ему в день пожалования графского титула. Снаружи на ее крышке изображен герб Орловых, а на боковых сторонах и на дне сцены соколиной охоты, охоты на зайца и рыбной ловли с участием фаворита. Внутреннюю же часть крышки украшает камерный портрет графа кисти И. А. Чернова. Григорий Григорьевич изображен сидящим вполоборота в свободном синем халате, небрежно схваченном на шее красным шнурком. Он как будто на минуту оторвался от чтения письма, которое у него в руке, и поднял к зрителю открытое приветливое лицо [125]125
Комелова Г. Н.Русская миниатюра на эмали. XVIII – начало XIX века. СПб., 1995. С. 153–154.
[Закрыть]. Не остается сомнений, чью записку держит граф и кому улыбается.
Совсем другого рода табакерку подарила Екатерина княгине Е. Р. Дашковой, своей юной сподвижнице по перевороту. Это была массивная золотая коробка. На одной крышке красовался эмалевый профильный портрет императрицы, на другой – сцена провозглашения ее самодержицей 28 июня 1762 года в обрамлении аллегорических фигур [126]126
Дашкова Е. Р.Записки. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М., 1987. С. 275.
[Закрыть].
Позднее Дашкова сама задаривала табакерками гостивших у нее сестер-ирландок Марту и Кэтрин Вильмот. Последняя рассказала забавный случай: «У княгини нет чувства юмора. Она сказала Матти (Марте. – О.Е.), что стыдно не нюхать табака, имея семь или восемь великолепных табакерок, и шутливо спросила меня, какого наказания заслуживает Матти. Мы с Анной Петровной (Исленевой, родственницей Дашковой. – О.Е.) серьезно предложили, чтобы княгиня поступила с носом Матти так же, как с саженцами на аллеях: его следует посадить, ожидая, пока не вырастет роща носов для этих табакерок. Княгиня чуть не заплакала и решила, что мы ничуть не лучше мясников» [127]127
Там же. С. 301.
[Закрыть].
Такая универсальная вещица, как табакерка, служила и для скрытой передачи любовных посланий, и для хранения мушек или засахаренных фруктов, коль скоро ее хозяйка не любила табак. Изящное произведение искусства – она могла выражать самые разные идеи, например, семейного единства, как знаменитая золотая «Орловская табакерка» с портретами всех пяти братьев и Е. Н. Орловой, супруги Владимира Григорьевича [128]128
Комелова Г. Н.Указ. соч. С. 169–178.
[Закрыть]. Или преданности великому князю Павлу, как золотая табакерка с замком в виде бриллиантовой цветочной гирлянды, украшенная изображением маленького Павла работы французского мастера Бутелье [129]129
Там же. С. 265.
[Закрыть].
Эмалевые портреты стоили недешево, а вместе с хорошей табакеркой могли потянуть на кругленькую сумму. В 70-е годы XVIII века самым модным и, следовательно, дорогим петербургским ювелиром был «золотарь» Ж. П. Адор. В его мастерской работало несколько живописцев, которые выполняли «финифтяные» миниатюры, украшали часы, табакерки, медальоны. Цена зависела не только от материалов и художественного уровня изделия, но и от социального статуса покупателя. В 1771 году граф Н. П. Шереметев заплатил за эмалевое изображение для табакерки 50 рублей. Тогда же из Кабинета Екатерины II мастеру Бутелье, жившему у Адора, поступила сумма в 500 рублей за «финифтяной портрет» императрицы.
«Головок» государыни требовалось много, поскольку именно они чаще всего украшали подарочные безделушки. Кроме них, Кабинет часто покупал эмали с Петром I – символом российской государственности. Во время путешествия в Крым в 1787 году императрица показала принцу Шарлю де Линю свою любимую табакерку с изображением Петра, пошутив, что постоянно советуется со своим великим предшественником о делах [130]130
Львова Е. Н.Рассказы, заметки и анекдоты // Русские мемуары. XVIII век. М., 1988. С. 411.
[Закрыть].
Правда же состояла в том, что Екатерина и дня не могла прожить без табака. В годы супружества великий князь Петр Федорович сильно распекал жену за вредную привычку. Но молодая царевна так пристрастилась к зелью, что даже просила приближенных потихоньку угощать ее, во время обеда протягивая под столом табакерку. Впоследствии для Екатерины специально сеяли табак в оранжереях Царского Села. Зная, что многим не нравится этот запах, императрица брала щепотку из табакерки левой рукой, поскольку правую по этикету подавала для поцелуя. Надо ли говорить, что и в случае с табаком Екатерина не отказала себе в «мужском» пристрастии?
Семейство Андерсон
Итак, пока государыня пила кофе или нюхала табак, ее четвероногие любимцы хрустели гренками. Если им нужно было выйти из кабинета, хозяйка сама открывала дверь. Императрица обожала собак и даже позволяла им спать в ногах своей кровати на маленьких тюфячках под атласными одеяльцами. Когда в загородных дворцах Екатерина отправлялась на прогулку, к ней сбегались окрестные барбосы в надежде получить кусок лакомства, которое государыня захватывала с собой.
«Одна из прихотей государыни – собаки, – с некоторым раздражением писал в 1775 году французский дипломат Мари Даниэль де Корберон. – У нее их целая дюжина, причем одна лучше другой. Когда она выходит к обеду, одна из них всегда следует за нею. В столовой стоит кресло, предназначенное для государыни, но в которое она, однако, не садится: его занимает собака. Паж расстилает на кресле носовой платок или прикрывает им от мух нежно любимое животное, и эта обязанность доставляет ему занятие в зависимости от различных фантазий собачки, которая бегает куда и сколько ей угодно. Вчера пропало одно из этих привилегированных животных, и его искали по городу всю ночь. Лакей Кошелов был проворнее остальных и получил за труды сто рублей» [131]131
Корберон М. Д.Указ. соч. С. 15 2.
[Закрыть].
Особенно государыня привязалась к левретке по имени Сир Том Андерсон, подаренной ей английским доктором Томасом Димсдейлом. Последний с 1768 года работал в России по приглашению государыни и положил начало русскому оспопрививанию [132]132
An English Lady at the court of Catherine the Great. The journal of baroness Elizabeth Dimdaile, 1781. Cambridge, 1989.
[Закрыть]. От Сира Тома и его «двух жен» – левреток княгини Андерсон и Мими Андерсон – произошло большое потомство, поселившееся в домах у русских вельмож Волконских, Орловых, Нарышкиных, Тюфякиных. Государыня ввела моду на эту породу. В письмах к барону М. Гримму она охотно живописала своих любимцев: «Животные гораздо умнее, чем это обычно предполагают. Доказательство тому Сир Том Андерсон. Видели бы вы, как он гордится собой, когда сопровождает меня на прогулке. Как выбирает из каждого нового выводка своего семейства самых умных и воспитывает их, учит находить полезные и здоровые травки».
Судя по всему, собаки ничуть не мешали утренней работе императрицы. Их общество только забавляло ее. «Лэди Андерсон в свои пять месяцев представляет из себя маленькое чудо… Она уже сейчас рвет все, что находит, всегда бросается и хватает за ноги всех, кто входит в мою комнату; охотится за мухами и птицами… и одна производит больше шуму, чем все ее братья, сестры, тетки, отец, мать, дед и прадед вместе взятые». В другом письме сказано: «Вы меня извините за то, что вся предыдущая страница так плохо написана. Мне чрезвычайно мешает в эту минуту некая молодая прекрасная Земира, которая из всех Томсонов садится ближе всех ко мне и доводит свои претензии до того, что кладет лапы мне на бумагу» [133]133
Валишевский К.Роман одной императрицы. М., 1989. С. 136–137.
[Закрыть].
Комнатная собачка – важная деталь куртуазной культуры того времени. Обычно маленьких спутниц прекрасным дамам дарили кавалеры. Болонки, левретки или шпицы хорошо знали воздыхателя, а мужа воспринимали, как чужого, и начинали лаять при его приближении, чем предупреждали неосторожную пару влюбленных [134]134
Экштут С. А.«Жужу, кудрявая болонка» // Родина. 1999. № 10. С. 48–49.
[Закрыть]. Таков смысл многочисленных пушистых зверьков, запечатленных на портретах рядом с хозяйками. Английский публицист XVIII века Джон Уилкс даже написал эпиграмму под названием «Примерная собака»:
«Записки» Екатерины II рассказывают примечательную историю из времен ее молодости. В 1756 году великая княгиня была влюблена в польского аристократа Станислава Понятовского и часто принимала его у себя. «После обеда я повела оставшуюся компанию, не очень многочисленную, посмотреть внутренние покои, – вспоминала государыня. – Когда мы пришли в мой кабинет, моя маленькая болонка прибежала к нам навстречу и стала сильно лаять на графа Горна, но когда она увидела графа Понятовского, то я думала, что она сойдет с ума от радости. Так как кабинет мой был очень мал, то, кроме Льва Нарышкина, его невестки и меня, никто этого не заметил, но граф Горн понял, в чем дело, и, когда я проходила через комнаты, чтобы вернуться в зал, граф Горн дернул графа Понятовского за рукав и сказал: „Друг мой, нет ничего более предательского, чем маленькая болонка; первая вещь, которую я делал с любимыми мною женщинами, заключалась в том, что дарил им болонку, и через нее-то я всегда узнавал, пользовался ли у них кто-нибудь большим расположением, чем я. Это правило верно и непреложно. Вы видите, собака чуть не съела меня, тогда как не знала, что делать от радости, когда увидела вас, ибо нет сомнения, что она не в первый раз вас здесь видит“».
Зная эту важную деталь любовного быта эпохи, новыми глазами можно прочесть другой отрывок «Записок» императрицы – эпизод расправы Петра Федоровича с маленькой английской собачкой Шарло. «Слыша раз, как страшно и очень долго визжала какая-то несчастная собака, я открыла дверь… и увидела, что великий князь держит в воздухе за ошейник одну из собак… Это был бедный маленький Шарло английской породы, и великий князь бил эту несчастную собачонку толстой ручкой своего кнута; я вступилась за бедное животное, но это только удвоило удары; не будучи в состоянии выносить это зрелище, которое показалось мне жестоким, я удалилась со слезами на глазах к себе в комнату. Вообще слезы и крики вместо того, чтобы внушать жалость великому князю, только сердили его» [136]136
Екатерина II.Записки. СПб., 1907. С. 387–388. Екатерина II.Записки // Екатерина II. Сочинения. М., 1990. С. 89.
[Закрыть].
Если вспомнить замечание прусского посла Мардефельда, что Петр Федорович «супругу не любит…однако ж он ее ревнует», то избиение Шарло станет доказательством этого мутного чувства. Великий князь выместил на собаке злость, которая предназначалась его жене или ее возлюбленному. Так что не во всех семьях члены «любовного четырехугольника» – муж, жена, кавалер и их собака – сосуществовали мирно, вполне довольные друг другом, как в эпиграмме Уилкса.
