Текст книги "Любовь на коротком поводке (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Глава 29 “Благими намерениями”
– Мила, да брось ты… – отбивался Мишка от меня и моего рассольника.
Ну какого фига, спрашивается, приволок тогда трехлитровую банку огурцов без водки? Ну, была бы к банке сетка из овощной лавки, я бы винегрет сварганила, а так… Куда девать два литра супа? Собаке огурцы нельзя. Ну… Я не буду советоваться по данному вопросу с Лолой. И так пришлось тащить собаку во двор, чтобы не лаяла на маляра. Впрочем, Агата и там надрывалась, но я списала ее громкий восторг на игру с мячиком и быстро свернула видеозвонок. Короче, Лола про дверь ничего не знает и, надеюсь, не узнает. Никогда!
– Меня дома неплохо кормят… Меня прибьют, если я явлюсь не голодным! – наконец выдохнул Мишка, и я сдалась. – За кофе спасибо. Кофе был суперский. Был? Я же сказал «был», верно?
– Верно, верно… Все, вали к жене! Это классно, когда тебя ждут…
Я не хотела звучать грустно. Голос звучал так без моей на то воли.
– Давай выше нос! У нас на даче не хуже, – Это Мишка обвёл понимающим взглядом чужие хоромы. – Сдашь собаку, приезжай на шашлыки. Без мамы…
Теперь я улыбнулась ему от всего сердца.
– Спасибо, Миш, за помощь, но мне как-то неловко принимать ее вот так… Просто так…
– Мил, ну хватит. Я ж все из сарая взял. Краска все равно бы высохла не сегодня, так завтра. Не делай проблемы на ровном месте. Друзья на то и друзья, чтоб помогать. На все остальное есть деловые отношения. Так что не поломай тут ничего, смотри, а то не расплатишься с сильными мира сего. За копейку ж, гады, удавятся. Так держать!
Я поймала его поддерживающий кулак и вместе с кулаком выставила друга-товарища за дверь. Ещё и с кистями, наждакачками и прочей красящей фигней. Что нам стоит дом построить… И обставить… Плевать, как отреагирует теперь наш Олежка и его сервис дизайнерских услуг, но мы с Агатой весь день занимались онлайн-шопингом, висели на телефоне, ругались с менеджером. И вот наконец я ещё не выпроводила из Олежкиного дома сантехников – или кто они там были – а три коробки барахла уже стояли в холле, а в моем телефоне светилось сообщение с приличной суммой бонусных баллов. Ну что ж, может, я и себе на эти бонусы что-нибудь присмотрю, когда наконец съеду от матери. Главное, чтобы они не обнулялись в конце года, потому что пока света, ака отдельной от матери жилплощади, в конце тоннеля не видно: я шопилась, бегала между домами, нервничала и готовила никому не нужный рассольник, хотя могла преспокойно учиться и работать на самодостаточное будущее. Ну что ж… Буду проживать этот день на одну собачью зарплату: тысячу рублей, а что поделать?!
Плечами не пожимать, руками не разводить, потому что дел невпроворот. Тех, которые сама наворотила, то бишь нашопила. И теперь вместе с Агатой поглядывала на часы, спеша все разобрать и убраться из чужого дома до прихода хозяина. Я могла бы, но не стала тратить весь лимит и вообще боялась переводить рубли в баксы… Купила только самое необходимое, о чем меня и просили, и уже не просили: полотенца лишними не бывают, как и домашние тапочки, о которых хозяин вспомнит только опосля. Он не Лола, в магазин не пойдёт и не наткнётся на них случайно, а икеевские дешевки только случайно и покупаются.
Так: у него теперь имеется скатерть, салфетки, ваза, сервиз, обеденный и кофейный, и… Занавески, да, я купила те, что блокируют свет. Покрывало, коврик и два набора постельного белья с подушками и одеялом нейтрального серого цвета… Нет, на второй этаж подниматься не буду. Я вообще только посуду проверить хотела, что ничего не разбито. Перемывать все слишком долго. Это минимум две загрузки посудомойки. Про стирку вообще молчу – на это я уж точно не подписывалась.
– Все, Агата, – выдохнула я. – Пора валить, пока трамваи ходят…
Пока у меня ноги не вывалились из одного места и не уложились здесь рельсами, кроссовками к выходу. Но собака упрямо и почти самозабвенно обнюхивала пирамидку из картонок, которые не совсем входили друг в друга, но пусть Олежка сам с макулатурой разбирается. Я уже сыта по горло его домом.
– Агата! – мне пришлось даже взять в руки поводок, чтобы она хоть как-то на меня отреагировала.
И она залаяла, как сто тысяч овчарок, и рванула от меня и мимо меня:
– Агата!
Но я повернулась, держа поводок, точно плётку, увы, совсем не к ней. Я не знаю, через которую дверь зашёл хозяин, где оставил пиджак и какого черта держал в руках огромный букет из роз, розовых вперемежку с белыми. В его глазах читался тот же вопрос – какого… я здесь торчу и порчу ему вечер, явно для чего-то спланированный. Но заминка вышла секундной. Да того меньше: Олегу пришлось отбиваться от собаки букетом. Бедняга отвел руку в сторону и затряс цветами, точно сигнальным флажком. Я, думаю, прочитала сигнал о помощи верно и схватила букет, а он – собаку, за шкирку, но явно промахнулся, пришлось обниматься – рубашка белая, Боже ж ты мой… была белой! Но что я могла сейчас сделать? Одно из двух: спасти цветы или его. И я выбрала розы. Они менее колючие. Или он побрился? За башкой Агаты не разглядишь!
– Ты так рьяно радуешься или злишься?! – перекричал Олег собаку, и мне пришлось замереть в раздумье, собака ли адресат? – Отстань уже!
Надеюсь, что собака. Я к нему не приставала: наоборот стояла столбом с чужим букетом на чужой территории, которую превратила в минное поле. Благими намерениями, как говорится…
– Сидеть!
Был бы стул, я б тоже села, как Агата. Быстро и четко, без всякого упрашивания и поглаживания по спинке. У меня аж между лопаток зачесалось. К счастью, огромный букет спас меня от цирковых телодвижений. Олег держал за ошейник Агату, но я тоже чувствовала на шее удавку. Ослабьте хватку, господин Лефлер. Пожалуйста…
– Мне очень интересно, что вы обе до сих пор делаете в моем доме?
Мне тоже очень интересно, что сейчас ответит мой язык, потому что мозг упрямо или, скорее, растерянно молчал. Агата рванулась то ли просто в сторону, то ли ко мне, но Олег зачем-то удержал ее у ноги.
– Что-то случилось?
Да, у тебя со зрением! Ты коробки не видишь? Нет, увидел… Это у меня со слухом проблемы, в вопросе «то» не прозвучало. Что случилось с моим решением не помогать?
– Мне было скучно. В доме пахло краской. Работать во дворе я не могла. Ну и вот… Надеюсь, я не купила ничего лишнего, хотя я точно не все купила, что тебе требуется…
Он отпустил собаку и сделал шаг – ко мне, под первые аккорды собачьего вальса: Агата больше не наскакивала на него, но лаяла, требуя внимания к собственной персоне. Чего ещё она могла требовать?
– Надеюсь, ты купила себе подарок тоже?
Он не успел закончить вопроса, а я уже трясла головой.
– Я ж просил… – голос у него звучал достаточно ровно. – Так сложно?
– Мне ничего не надо…
Между нами был букет, оставался букет… Пока целый, несмятый. Нет, полиэтилен уже возмущённо зашуршал.
– Своим отказом ты ставишь меня в совершенно дурацкое положение…
Я? Это ты меня поставил в дурацкое положение – посреди пустого дома, обложенную пустыми коробками и колючими цветами…
– Я ведь не знаю, что купить для тебя, кроме цветов…
– Это мне? – выглянули из-за букета мои испуганные глаза.
– Ну не Агате ж! – почти рассмеялся Олег, почти… рассмеялся, а я готова была расплакаться…
– Я даже не знаю, есть ли у Лолы такая большая ваза…
– А большая ванна есть, чтобы замочить цветы по-старинке?
Пришлось поймать улыбку и послать ответную.
– Или швырнём в бассейн? – выдал, подмигнув. – Цветы-то за него, а за все остальное… Ну я даже не знаю…
Олег улыбнулся ещё шире и вырвал у меня букет, помахал им перед любопытным собачьим носом и сунул в верхнюю пустую коробку. Я не успела удостовериться в сохранности цветов – взгляд дошёл лишь до полусогнутой руки, а потом я увидела отблеск от часов и почувствовала холодной щекой горячие пальцы. Подняла глаза, но увидела уже только губы за длинное мгновение до того, как почувствовала их. Однако ж не успела даже подумать, отвечать, не отвечать, как отвечать стало просто не на что. Олег отстранился, хотя пальцев с лица не убрал, даже сильнее вдавил ими кожу вспыхнувшей щеки.
– Агата съела мою кашу?
Я кивнула: нервно, потому что во рту надулся огромный пузырь и сейчас готовился лопнуть: и прыснуть я могла либо от смеха, либо обыкновенной слюной. Ни того, ни другого допускать было нельзя, хотя я так до конца ещё не поняла, что уже допустила. Надо открыть рот раньше, чем он откроется сам.
– Я сварила рассольник. Она его не ест.
– Ей его не дают просто. Собаки едят все, а я так и не позавтракал…
Этого не было на завтрак и никто не предлагал поцелуи аперитивом к ужину. Раннему. Наверное, в детстве Олежка таскал варенье из бабушкиного буфета без всякого спроса.
Глава 30 «В объятиях пришельца»
– Спасибо…
Перебивать аппетит дурацкими поцелуями Олег не собирался – хотя существовала реальная опасность, что аперитив ему просто-напросто не понравился: годовая выдержка даже не всякому вину добавляет терпкости. Я сглотнула обиду – прямо-таки винный уксус, и решила выйти из ситуации с высоко поднятой головой, пусть и не увенчанной пустой коробкой. К счастью, я в нее даже не села, а то узнала бы на горьком опыте, насколько розы родственники кактусам, но все равно малость подпирала выстроенную собственноручно пирамидку.
– За что? – я с трудом разлепила губы, но голос прозвучал на радость мне и на злость Олежке (ну я бы злилась на его месте, а как иначе?) довольно-таки ровно.
Герой-неудавшийся-любовник скривил губы, от которых я заставила себя отвести взгляд, чтобы в нем не проскользнула голодная искорка: нет, он не сумел раздуть в моем теле огонь, или не успел – слишком кратким был наш контакт. Да, вот именно – я чувствовала себя в объятьях пришельца из внеземной цивилизации, не имея понятия, что девушки его круга делают, когда им вот так без спроса и без слов говорят «спасибо».
Наверное, все же не трясут перед носом кобеля поводком, а я именно это и делала – просто не знала, как и куда спрятать руку: ты все ударить норовишь? Именно такой со стороны и выглядела моя поза. Вот точно… Ответь уже, и я сразу же позову Агату, а то рука держать удавку устала… Чуть ведь не саданула тебя по спине, решив обнять. Да, решив… Ну, а что такого? По закону жанра существует только два варианта выхода из сложившейся ситуации: пощечина или в засос, будто только о поцелуе и мечтала. Пощечин я никогда не давала… И в общем-то господин Лефлер ничем пока что не заслужил того, чтобы стать моим подопытным кроликом.
– За шаг, который первой сделала мне навстречу.
Ох, через рой дурацких мыслей прорвался наконец его простой ответ, и я поставила ногу на место и не стала отступать к коробкам вплотную. Какой еще шаг? Так вот прямо и хотелось спросить, но я продолжала смотреть на него во все глаза, сжав все зубы и все пальцы – только б не поцапаться сейчас. Я же ему рассольник предложила сама… А если он действительно ничерта не жрал сегодня? И действительно мечтал с утра о гречневой каше? Ну черт его знает, о чем может мечтать человек, который в состоянии каждую (ну, скажем так, почти каждую) мечту воплотить в реальность, всего лишь приложив к терминалу кредитку. О гречке, конечно!
– Ты обнадежила меня утренним звонком, а этого… – Олег поднял руку, но тут же уронил. – Я не ждал никак. Спасибо…
И улыбнулся. И даже сумел удержать улыбку на лице, не уронил к моим ногам, а то Агата, которая уже там отиралась с раскрытой пастью, схватила бы улыбку еще в воздухе.
– Ты права…
Интересно в чем? Не делайте таких больших пауз, господин Лефлер. Или мысли подтормаживают? Или вы думаете совсем не о том, о чем говорите? Да, да, в чем, вы там говорите, я права, в конце-то концов и наконец?!
– Ты один шаг, я другой, и вот мы уже столкнулись лбами…
– Не совсем лбами…
Мне хотелось рассмеяться: может, смех на самом деле мой единственный выход из этого дурацкого диалога или, скорее, монолога господина Лефлера: с голодухи и после тяжелого рабочего дня и не такой бред нести будешь.
– Ну так же ещё лучше, разве нет? – еще и смеяться совсем по дурацки… – Или ты хотела снова лбами, как два барана. Не надоело?
– Не я начала… – уже тоже улыбалась я, но не через силу, а через смех, еле сдерживаемый.
Нет, все же надо рассмеяться, и все встанет на свои места… Сразу же!
– Что смешного?
Нет, он не понял и смеха моего не подхватил, а я подхватила коробку, верхнюю и завалилась рядом, взмахнув поводком, точно платочком на прощание. Но прощание не состоялось – собака бросилась ко мне, виляя одновременно и хвостом, и языком, а Олег остался на месте. И теперь уже хохотал в голос. Наверное, он из тех, кто любит тупые американские комедии. Клоунский номер удался, так сказать… и не так. Я встала – на колени. К счастью, не перед законным хозяином коробок, а перед собакой, и наконец пристегнула поводок к ошейнику.
– Мила, ты жива?
– Как видишь…
Я хотела подняться сама, но он дернул меня за согнутый локоть и махом утащил из рук поводок.
– А розы? Что делать с цветами? – я тоже схватила его за локоть почти на выходе. – Вдруг не найду вазы. Может, в твою поставить? – спросила я совершенно серьезно.
Олег обернулся, все с той же дурацкой усмешкой:
– Цветы твои, делай с ними, что хочешь. Я претендую только на рассольник.
Ох, его счастье, что не сделал паузу после предлога «на», а то я бы его «на…» и послала прямо-таки сейчас без всякого рассольника.
– Но бассейн-то твой!
Ну, а как я еще могла среагировать на его слова?!
– Я думал, мы будем использовать его по назначению, а не в качестве вазы, разве нет? Иначе какого черта я переплатил за сэйм-дэй-сервис.
– Нет, – усмехнулась я в ответ. – Ты можешь рассчитывать только на рассольник.
Олег откинул голову – так театрально, так нагло:
– Рано-рано два барана… – и рассмеялся своей же шутке. – Я купил только цветы. Шампанское из магазинов никуда не делось, но я его не покупал, сечешь?
– Я-то секу, – в свой черед вздернула я голову. – Так что тогда это было?
Какое счастье, что поводок давно был на Агате, а то, взмахнув рукой, точно лебединым крылом, я б выбила карабинчиком себе с десяток зубиков, которыми скрежетала… Ну вот же, подлинная свинка! Домашняя!
– Порыв души, такой ответ принимается? Скрепление дружеского союза. Ты за каждый поцелуй будешь меня за дверь выставлять?
Я чуть не поперхнулась.
– А что, еще благодарности будут? По какому теперь поводу? Я больше ничего покупать тебе не собираюсь. Кредитка на столе, как и договаривались…
– А вот все это? – он чуть ли не обвел Агату на поводке вокруг себя, как в танце. – Что со всем этим я должен делать? То есть это я должен самостоятельно все разгребать?
Я лишь подняла брови – и даже не недоуменно, а больше вопросительно: ну, ну, развивайте мыслю далее, господин Лефлер…
– Я рассчитываю вернуться сюда после ужина и… навести порядок.
– Удачи! – вскинула я голову еще сильнее. – Там ко всему прилагается инструкция.
– Вот так даже…
Не отпуская поводка, он подхватил меня – даже не знаю за какие места, но я оказалась над ним, но не под самым потолком: в холле и на стремянке до люстры не дотянешься.
– Мила, ну… Мы же помирились. Заварила кашу и в кусты… Нечестно.
– Я?
Господи, у меня затекло все тело – и ноги, которые хотелось поджать, потому что Агата за лаем могла откусить мне случайно пятки, но прижиматься к Олегу еще больше не хотелось. Или хотелось… Но это уже вопрос десятый. Перед ним нужно получить ответ на все остальные, первостепенной важности.
– Ты все это купила, не я… Мне завтра снова в пять утра вставать. Когда я должен все это разгребать? Либо нанимай рабсилу, либо будь ей сама… Ну чего смотришь? В чем, скажи, я не прав?
– В том, что ты мне не хозяин. И этой собаки ты не хозяин. Отпусти ее. И меня…
– Не хочу… Ни ее, ни тебя…
– Это я уже поняла… – сказала и только потом поняла, что перебила.
– Отпускать, – закончил Олег и, наклонившись к моей груди, провел волосами по моему подбородку, точно мягкой кисточкой для пудры. Хорошо б, с меня ничего не посыпалось ненароком и не полилось от этой дурацкой близости. – Можно сделать признание?
Если кивну, я только припечатаю его к груди. А он разве спрашивает разрешения?
– Я сегодня послал всех на три буквы. Вот прямым текстом, – бубнил он мне в грудь. – У меня босс однажды так сделал, но не подчиненных послал, а начальство, и его тут же уволили, хотя он был классным спецом. Но личное ни в коем случае нельзя переносить на работу. У него был очень тяжелый развод: сначала он тихо в стрелялки на рабочем месте играл, а потом начал говорить всем в лицо все, что думает… Я тогда подумал: приятель, ты офигел? Держи четкие границы личного и служебного. Сегодня я его понял… Иногда никак. Тебе не стыдно?
– За что? – сумела выдавить я, не отбив барабанную дробь по его макушке.
– За кашу… Накормила бы ты меня кашей, я бы остался в конторе белым и пушистым. А теперь я такой же, как все… А я не люблю быть таким, как все. Я особенный… Даже собака это понимает, радуется мне, а ты нет.
– Что ты от меня ждешь? – прохрипела я против воли.
– Добрососедских отношений.
Вот ты ж, Ёшкин кот!
Глава 31 “Звенья мужской логики”
– А что ты подразумеваешь под добрососедскими отношениями? – почти коснулась я вопросом любопытного носа чужого соседа.
– То и подразумеваю, – И вот наши носы встретились. – Я хочу открыто смотреть в глаза твоему брату, поэтому больше тебя не поцелую, хотя мне очень хочется это сделать. И я не собираюсь это скрывать…
И он резко отпустил меня – точно бросил, и я едва не оступилась: меня спас поводок, врезавшись в спину, точно ремень безопасности. Но какая безопасность может существовать в объятиях господина Лефлера – только лишь та, которая защищает дурь от здравого смысла.
Голова кружилась, точно после выпитой залпом бутылки вина. На практике не проверено, но в теории именно так должно колбасить забулдыгу: у меня еще никогда настолько не ехала голова… И пол – под ногами, спутанными поводком. Один шаг Агаты и я лягу Олегу на грудь, но он присел подле меня, боднул слюнявую собачью морду бараньим лбом и перекинул поводок в свободную руку, а потом будто специально поднялся вверх, чуть ли не чертя траекторию своего хаотического движения носом вдоль всего моего раздружившегося со мной тела.
– А причем тут мой брат? – выдал не мой уже голос, а лучше бы мне оставаться сейчас действительно немой.
– Будь у меня сестра, – Олег прикрыл ладонью мое пылающее ухо, – я не хотел бы, чтобы она крутила недельные романы со всякими идиотами, вроде меня.
– И почему это ты идиот? – вылетел из меня новый идиотский вопрос.
– Я имел в виду другое слово… – ухмыльнулся Олег. – Но свою дневную норму мата я перевыполнил, забыла? А я помню про рассольник и не хочу лишиться ещё и его. Пойдем? А то Агата свяжет нас вместе и все – пиши пропало. Или не боишься?
– Чего?
Это не два барана столкнулись лбами, это два осла… Ну, глупая ослица тут точно имеется, и к бабке ходить не надо. К бабке точно не надо, а вот к тетке Лоле пора бы уже наконец свалить…
– Что не захочешь уезжать к маме…
Я рванулась назад, не нащупав ни спиной, ни ногами поводка, зато быстро почувствовала крепкие руки.
– Знаешь что, Олег?
Пока мозги еще на месте, нужно запустить их на всю катушку и палить из всех орудий. Может, когда все ружья выстрелят и моноспектакль господина Лефлера закончится бурными овациями или побегом единственного зрителя домой. Ну, в буфет… Хотя артист должен быть голодным. Но это профессиональный, одаренный, а не серая посредственность. Не понимаю, зачем мужики носят серые костюмы. Ведь у него и пиджак серый должен быть, не только брюки…
– Ни брат, ни мать не имеют никакого отношения к моей личной жизни. Как, впрочем, и ты, извини. А к матери я так и так не хочу возвращаться, но придется. Это было ещё одно «за», чтобы сидеть с собакой: дать матери от меня отдохнуть, чтобы каждое утро мне не выносили мозг за то, что я занимаю свою законную жилплощадь. Я ее реально раздражаю своим присутствием в доме и первое в повестке моей жизни – свалить от неё. Надеюсь, откровенности достаточно, чтобы ты начал разговаривать со мной нормальным языком. Если, конечно, ты вообще умеешь разговаривать с женщинами.
– Не умею, – ответил Олег тут же, когда я, кажется, ещё даже не замолчала. – Я тебе в первый же вечер это сказал. Я стесняюсь сказать правду, но при желании из моих слов можно составить логическую цепочку: ты мне нравишься – это первое звено. Второе – я свободен от каких либо отношений, но даже не рассматриваю с тобой вариант на неделю, потому что на это имеются другого типа женщины. Третье звено и самое главное: если ты можешь не возвращаться к матери, то дай мне шанс за тобой поухаживать, идёт?
Я выдохнула. Так надолго я ещё не задерживала дыхание. Голова кружилась уже будто от второй бутылки, выпитой натощак. Уже даже подташнивает от его откровенности и собственной лживости. Сказать сейчас правду – разозлить его ещё больше, чем это сделает сейчас мой отказ.
– Почему я?
– Что почему ты? Почему ты мне нравишься? – Олег рассмеялся и нервно намотал поводок на запястье, заставив Агату взвизгнуть. – Да хрен же его знает, как это происходит с людьми, – Олег нагнулся, чтобы погладить беднягу за ушами. – Знали бы, не было б этого «нас выбирают, мы выбираем»… Ну, мне вести себя по-соседски или по-мужски? Выбери сама: я приму любой ответ.
Увы, я могу дать только один ответ: по-соседски. Я не посмею претендовать на место сестры Макса, а Олег и близко не подошёл бы к клуше, согласившейся гулять с чужой собакой – не того поля ягодка, не того… Я закусила губу, испугавшись, что та выставит напоказ мою внутреннюю дрожь. Предложи он сейчас просто с ним переспать, я бы согласилась. Не знаю, зачем – просто для галочки, потому что… Потому что!
– Ты мне тоже нравишься, Олег, – выдавила я из себя голос, который пытался сбежать в пятки. – Но я не хочу сейчас никаких отношений. Пойми меня правильно.
И отвела глаза, потому что слишком близко стоял от меня этот господин Лефлер: с такого расстояния не нужна лупа, чтобы понять, что я лгу.
– Ну и из-за какого дурака я страдаю?
Зачем лупа, когда между нами нет больше даже одного шага? Олег стиснул мне плечи так же сильно, как недавно сжимал щеки: только б не пожелал оторвать от пола, а то снимет кожу и я останусь стоять перед ним скелетом, который даже из шкафа стыдно вытаскивать.
– Извини, это личное, – соврала я, чувствуя, как губы вышли из-под моей власти.
– Мила, не надо…
Теперь он сжал мою шею, уже локтем: я ткнулась ему в грудь и лишь чудом не прикусила галстук. Ну что же такое… Ведь плакать не о чем: одна мечта давно похоронена, а о новой я даже мечтать не начала. Но глупые слезы не выбирают ни времени, ни места – всегда приходят некстати. Или на этот раз я просто не распознала их план вовремя. Олег отстранил меня на расстояние вытянутых рук и сказал, что больше не скажет ни слова. Если бы так и было…
– Если не хочешь видеть меня за столом, так и скажи.
Глагол «сказать», как же я тебя ненавижу, когда нельзя сказать правду.
– Сегодня я тебя накормлю, – отчеканила я. – Но я думаю, на этом нам стоит прекратить общение.
Он не убирал с меня ни рук, ни глаз, а с меня готовился сойти уже восьмой пот.
– Об этом мы поговорим завтра…
О, как! Нет, ничем не прошибешь его, ничем!
Я протянула руку за поводком, но Агату не получила.
– Пошли…
– А цветы? – в мой голос вернулось если не воодушевление жить, то хотя бы та часть души, которая отвечает за саму жизнь. – Ваза есть только у тебя.
– Что ж, – Рука Олега дрогнула: в последний момент он передумал утирать мне слезы. – Будем считать, что ты купила ее для себя. Можешь забрать в дом брата.
Шея с хрустом откинулась назад, и я зажмурилась от света, лившегося с высокого потолка холла.
– Я купила ее для тебя. И хочу оставить цветы здесь. Мы ведь вернёмся разгрести твои, – я акцентировала принадлежность барахла, – завалы?
Он улыбнулся, но я видела, как его пальцы сжались в кулак.
– Бассейн есть на поверке дня? То есть вечера?
Я покачала головой:
– У меня нет купальника.
Долго удерживать пальцы в кулаке у него не получилось. Но до моего лица они не добрались, запутавшись в волосах.
– Ну, лет сто, сто пятьдесят назад тоже не было купальников. И дамы как-то справлялись…
Я поймала его пальцы: горячие, не в пример моим ледяным. Он не отдёрнул руки, и я спокойно отвела ее от своего лица.
– Я поищу достойное твоего бассейна платье…
По его губам снова скользнула улыбка – мимолетная, потому что секунду спустя он решил отдать ее мне, но я увернулась от поцелуя и отвернулась. Его рука безвольно упала вдоль моей спины, заставив вздрогнуть.
Зачем только я назвалась сестрой Макса? Зачем взяла ключ? Зачем купила эту дурацкую вазу? Шипы кололи ладони даже через целлофановую упаковку. Было больно. Очень. До слез. Чего ждать, непонятно…
