Текст книги "Любовь на коротком поводке (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 48 “Всего лишь железо”
Любовь на коротком поводке – это когда одновременно душишь ошейником и целуешь в лобик: как я умудрилась проделать это с Агатой сама не понимаю. Я даже не уверена, что она скулила. И заодно что удар Толяна действительно пришелся по собаке, а не мимо… Вот Олег не промахнулся, и все получилось, как в кино: и перевернутый стол был – конечно, соседний! – и разлитое по полу, вместо крови, красное вино, и порванный рукав рубашки – не Олега, тот был в футболке. Лишился только очков, которые до инцидента болтались в нагрудном кармашке, а сейчас оказались у него под ногой. Разнимать полезли бабы, и драка прекратилась сама собой, хотя предложение выйти все же осталось актуальным.
– Олег, будь умнее! – заорал Гошка после нецензурщины, которую бросил в лицо именно своему коллеге.
– Он умнее, я дурак?! – перебил Толян, но рвануться вперед не смог: ботинок ему прошила шпилька подружки.
Да, Олег был прав про наряды девиц – и ведь точно девиц! Та, что присела рядом со мной и с собакой выглядела не лучше. И Агате не понравилась – впрочем, умные собаки вообще не выносят запаха алкоголя.
– Отойдите от собаки, – сказала я слишком громко, и крик мой подействовал на девушку сильнее овчарочного рыка.
Я намотала на руку поводок и попыталась протиснуться к выходу.
– Мила, ты куда? – подлетел ко мне Олег, но я сумела вырвать руку.
– Иди к черту! – вырвалось у меня против воли, и я даже поразилась тактичности, с которой сформировались мои мысли. Впрочем, развивать мне оказалось нечего: я не актер, чтобы играть на публику, а на нас смотрели.
– Мила, пожалуйста, вернись за стол, – Олег остался в роли увещевателя сумасшедшей до конца. Победного.
А меня так и тянуло заорать на всю Ивановскую, что сумасшедший здесь он, и даже собака в сто раз умнее его, и вообще…
И вообще я как-то оказалась за столом с подсунутым под нос стаканом… воды. Его подала официантка, а кто заказал для меня воду, я так и не узнала. Наверное, Гошка, иначе, чего уселся напротив с этой… Которая оказалась его девушкой. Ну, на этот вечер хотя бы. Нас с Агатой тоже ангажировали на одну ночь… Так сказать…
Так как сказать в таких случаях нечего, я молчала, пригвожденная к скамейке рукой Олега. Есть мне не хотелось. Музыка, цыганская, могла радовать только… Толяна, но его я не видела, или в поле зрения моего взгляда исподлобья он не попадал. Я видела лишь девушку Гошки: у нее закончился коктейль, и она – на вид довольно трезвая – пыталась сначала подцепить застрявшую на дне маслинку соломинкой, потом – вытащить двумя пальцами, как щипчиками, пока Олег не перелил ей в стакан нетронутую мной воду.
– Вы знаете, что шимпанзе очень любят арахис? – спросил он непонятно кого, но наши три пары глаз уставились на него скорее с удивлением, чем с интересом. – Не просто любят, а обожают. Ну, это чтобы понять, почему ученые провели эксперимент именно с орешками. Они прикрутили к прутьям клетки пластиковую трубку, на дно которой положили арахис. У шимпанзе никаких подручных средств не было. Ну чтобы там чем-то расколотить эту чертову трубку. А арахис шимпанзе хочет, аж умирает. Это как нищему получить в подарок миллион долларов. Как думаешь, что в итоге сделала шимпанзе?
Девушка смотрела на него в упор, не мигая, а потом потёрла глаз, оставив под нижним веком черный след. Нет, все же я поспешила с оценкой ее трезвости. Еще только начало вечера – что с ними всеми будет к середине?
– Она использовала свой мозг, – отрезал Олег. – То, что некоторые люди делать не умеют, – добавил еще грубее. – У неё в клетке стоял таз с водой. Она набрала ртом воду и за несколько заходов заполнила трубку до краев. В итоге желанный арахис всплыл на поверхность. Вуаля! Что и требовалось доказать.
– Что доказать? – девица напрягла все трезвые извилины, и желанная пьяная маслинка оставалась плавать в ее стакане.
– То, что оказавшись в ситуации, в которой ни разу не была, шимпанзе вдруг вспомнила, что орехи плавают в воде.
Гошка заржал. Именно что заржал, очень даже неприлично. И предложил своей Юлечке сходить подправить тушь.
– Олег, некоторые действительно порой считают себя самыми умными, – выдал он, как только мы остались за столом втроем. Только за столом, вокруг стоял шум и гам, и смотрел именинник исключительно на меня.
– Чтоб ты знал, ум сравнивать нельзя. Каждый человек, каждый зверь, – Олег потрепал Агату, – умён по-своему. Уж чем природа его одарила, тем и пользуется. Пока твоей девушки нет, а Мила все равно не ест и не пьет, я скажу, что мужики-шимпанзе не особо напрягали мозг, где бы достать воду – они ссали в трубку. Эффект получался тот же.
Олег резко поднялся, и Гошка на автомате запрокинул голову, следя за выражением глаз приятеля. Я тоже не удержалась и вытянула шею, но сразу наткнулась взглядом на протянутую руку.
– Ладно, старик, нам с Милой пора домой. Извини, что без торта. Как-то все глупо вышло. И извини за брата. Я просто на нервах. Мила, домой!
Хорошо, не к ноге – хотя до нее мне легче всего было дотянуться. Потрись я о джинсы ухом, меня бы тоже потрепали по шее. Но я человек – не собака, не сучка. И не понимаю злости, которую Олег излил на пьяную девушку. За что? За то, что врезал брату своего учредителя, или кем там этот Гошка приходится Олегу по бизнесу…
Но руку в протянутую ладонь вложить пришлось. И обернуться к вскочившему из-за стола Гошке.
– Вот только о Толяне не переживай. Он в папочку. Проспится и все забудет.
– Я не перед ним, я перед тобой извинился. Нервы сдали. Ну, понимаешь… – и он метнул взгляд в мою сторону.
Нет, не ища поддержки: я выступала в качестве иллюстрации к ответу – да, да, бедняжке ох как тяжело приходится с сумасшедшей девушкой. Ничего, я понимала, какую собаку беру, а вот ты, Олежка, промахнулся… И я улыбнулась. Улыбка у меня явно вышла какой-то болезненной, потому что оба вздрогнули. Не холодно же им. Мне вот в кофте даже жарко, и она уже мокрая в подмышках. А Агате худо в своей шкуре! И она из нее аж выпрыгивала – вернее, из ошейника, когда поняла, что заточение под столом подошло к логическому концу.
Я отпустила поводок на все три метра и отошла к обочине дороги, чтобы собака сделала все необходимые дела до возвращения в машину. Олег ждал нас без распахнутой двери – они что-то обсуждали с Гошкой, зачем-то прибежавшим нас провожать. Вернее, Олега. Может, улучил момент переговорить с ним наедине. Надеюсь, не обо мне. Впрочем, что меня обсуждать? В его глазах я не лучше той девчонки с маслинкой.
У машины я взяла Агату на короткий поводок, иначе бы она завалила Гошку, как когда-то Макса – тот зачем-то присел подле водительской двери и трогал железо рукой.
– У меня есть мастер… Хороший, – услышала я Гошкин голос. – Как новенькая будет.
– Брось. Это всего лишь железо.
О, а я и не заметила, что Тесла побита. Вмятина не особо бросается в глаза, но все же – машинка не конфетка получается, а я за кожаный салон переживала.
– Я заплачу.
Олег усмехнулся и ответил:
– Мы из одного колодца пьем, так что забудь. Я не сержусь. Кусок железа… Ну честное слово… А если серьезно, то я просто не хочу, чтобы трогали заводские винты.
– У дядьки золотые руки.
– А инструменты простые. Гошка, реально отстань. Нам надо домой.
Он толкнул его в плечо – приятель живо отступил на шаг и пожелал нам доброй ночи. Доброй? Хмурое лицо Олега говорило об обратном. Но мне он все же чуть-чуть улыбнулся, но впустил Агату первой – в крылатую дверь. Потом поухаживал за мной. И только затем за машиной, которая требовала его внимания – непонятно по какой причине Тесла решила показать видео: ну, Толян у нас еще и суперзвезда местного разлива. Киноактер обошел машину и…
Я что, серьезно выругалась в голос?
– Это всего лишь железо.
Вмятину я не заметила, потому что еще днем ее не было – у Толяна прямо-таки железный ботинок!
– А это живая тварь, – и Олег обернулся назад. – Согласна, Агата, что ты важнее?
Он притянул к себе морду или морда сама к нему полезла: горячий собачий язык слизал хмурый налет с идеально выбритого лица.
– Мила, хочешь за руль?
Я резко затрясла головой. Одной вмятины мало?
– А что хочешь? Вечер только начинается.
Взгляд прищуренный. Снова наглый.
– Мы собирались домой, – выдала я сквозь зубы.
– Или по домам? – Олег тоже не раскрыл рта.
Вечер только начинался или уже закончился? Для нас…
Глава 49 “Толковый словарь отношений”
– Олег, что ты хочешь? – бросила я ему в лоб, и он наконец-то бросил собаку.
– Тебя.
Прямой ответ. И взгляд такой же – прямо в глаза, а вот я не смогла удержать нос прямо по ветру, отвернулась. Якобы к собаке, но Агата не бросила мне спасательный круг. Он получился из рук Олега.
– Мила, ну хватит… – Его губы были рядом, но не на моих губах. – Почему тебе так трудно соответствовать своему имени и быть со мной милой, хоть иногда…
– А тебе твоему? – еле выдохнула я. – Имя Олега связано с волшебством, разве нет? Но ты, ты…
– Ну что я? Скажи уже наконец или сдайся – все, не могу придумать новую отмазку. Все, я лично выдохся. Я за тобой больше не буду бегать собачкой. Хватит тебе одной Агаты. Либо ко мне, либо разбежались – все, финиш… Давай вести себя, как взрослые люди.
– А как ведут себя взрослые люди? – выговорила я через силу.
Все боялась сотрясанием воздуха приблизить губы Олега к своим. Боялась и хотела. Все как всегда. Ничего нового. В наших отношениях не может быть ничего нового. Я через все это проходила. И не один раз. Только делала все, наверное, левой рукой, но на ней закончились пальцы – пора пустить в ход правую?
Пора? Я искала ответ в глазах собаки – и не находила, ее глаз. Только глаза Олега, как два маяка, горели передо мной, а между ними – блестели губы, чуть приоткрытые: для вдоха или поцелуя, какая разница… В его рот можно войти, как входит в незнакомый порт корабль, но ведь кораблю хотя бы указывают фарватер. Указывают…
Поцелуй не был долгим, зато получился настолько глубоким, что отрывал Олег меня, точно лейкопластырь со свежей ранки – со стоном.
– Ну вот что ты делаешь?
Сказать, что целуюсь с ним? А то он маленький, не знает…
– Вот серьезно, Мила? – его рука зашла мне за ухо, и я оглохла на это самое ухо, а в другом гремело, ох как гремело, сердце.
Он собрался со мной говорить? О чем? Бесполезно… Я все равно ничего не услышу.
– Взрослые люди не целуются просто потому, что им интересно целоваться. Они целуются с человеком, который им интересен. А если человек интересен, то его хочется узнать поближе – и это называется, вступить с ним в отношения. Извини за канцеляризмы, но я уже готов поехать с тобой в книжный за толковым словарем русского языка, чтобы ты поняла значение некоторых слов. А то ты, как собака, понимаешь только команды. Сесть, встать, принеси, бегом… Но, Мила, – теперь его горячие ладони закрывали мне оба уха. – Я никогда не прикажу тебе «лежать», ясно? Добровольно-принудительные отношения с вознаграждением по факту выполненной работы меня больше не интересует, сыт по самое не могу. Ты видела этих дур? Нормальная баба за деньги не ляжет в постель. Ей будет от этого противно… Мила, скажи, зачем ты со мной целуешься?
– Потому что мне нравится… – я закрыла глаза от стыда. – Целоваться. Потому что ты мне нравишься, но… Я не уверена, что наши отношения – это то, что нам нужно.
Олег тронул меня своим лбом – горячим, а мой, видимо, был жутко ледяным, как и руки, и я продолжала сжимать ими вусмерть мятую кофту. Шляпку, как я успела выяснить в ту самую секунду обледенения головы, я потеряла в ресторане, но возвращаться за ней не собиралась. Мне не на что ее надевать – я окончательно потеряла голову. Я делала то, что делать было нельзя: врала мужчине, который требовал от меня правды.
Меня впервые просили об отношениях, а я впервые хотела просто секса. Мы разные… Он просто этого не понимает. Ему не нужна моя правда. Пусть она остается во мне – глубоко-глубоко. Я постараюсь дать Олегу то, что перекроет его злость на меня, если правда когда-нибудь да выплывет наружу. Инга не права – мне не нужен богатый мужик: они другие, они не понимают элементарных вещей. Для них машина – кусок железа, а для меня – целое состояние, напрочь испорченные отношения с матерью, потому что я пользуюсь иногда ее машиной, не помогая гасить кредит, да потому что другая машина напрочь разбила мои отношения с отцом, который, иногда возникая на горизонте, кичился, что подарит мне на восемнадцатилетие тачку. Мне уже двадцать четыре, права в кармане лежат все эти шесть лет, а отца я видела за это время раза три и при встрече даже не намекала на обещанный подарок… И слышала его по телефону – не больше.
Не надо, Олег, не надо обещать того, что ты не в силах исполнить. Отношения со мной – это миф, это сказка, это просто твоя усталость от дур на шпильках, неспособных нассать в стакан, чтобы достать маслинку.
Но этого всего я не скажу – ты это без моих слов знаешь, ты просто не хочешь об этом думать – ты вдруг столкнулся с забавной собакой и заметил ту, что держала ее за поводок. Но первой ты заметил собаку: Агата – объект твоих воздыханий. Я же случайно попала в поле твоего зрения, и дурацкое заточение приковало меня к тебе, точно на поводке, но дальше поводка есть жизнь – другая, в которой мы бы никогда не пересеклись.
– Я думал, что Сашка – то, что мне нужно. Ты явно считала, что твой рассольник ценят. Ты не можешь предугадать заранее, где треснет и треснет ли вообще… Ну если я тебе нравлюсь, то зачем ты меня гонишь? Зачем? Ну прогони меня через неделю, месяц, год, но какого хрена не давать мне шанса? Ты же не маленькая девочка. Ну возьми еще одного мужика к себе в копилку? Скажи, что именно тебя останавливает? Брат? Что я его сосед? Не молчи, Мила, потому что я не вижу других препятствий, но если они есть – назови их… Огласи весь список, пожалуйста, – сказал Олег уже голосом алкоголика из знаменитого советского фильма, хотя был трезв, как стекло.
Сколько глотков вина он выпил? Явно все они вышли через напряженные костяшки пальцев во время знакомства его кулака с лицом Гошкиного брата.
– Никакие. Поехали домой, – я даже рукой махнула, будто гнала Олега от себя, а не соглашалась на ночь с ним.
– Через булочную? – улыбнулся он. – Хочешь тортик к чаю? Мы же не можем пойти спать без чая. Не можем, – ответил он за меня и за себя и вообще непонятно за что…
За что мне зацепиться в этом безвоздушном пространстве, когда его руки, вместо руля, сжали мне талию – и та сравнялась с размером кольца. Подвесить бы меня на кольцо… на веревочку и покрутить, как крутила мама в далекой юности, ища в доме угол со здоровой энергией. В салоне Теслы ее явно не было – меня трясло, меня колотило, меня подташнивало… Но есть ли для меня место в доме Олега?
Я еще никогда не чувствовала себя так погано. ПМС – да не то слово…
– Что с тобой? – он снова держал мою голову в объятиях.
Я действительно перестала чувствовать остальное тело – осталась моя голова, горячая и ничего не соображающая.
– Ничего… Так, женское… Если мы доверяем друг другу, то можешь даже не предохраняться.
Секунда замешательства.
– Я тебе доверяю, – проговорил он. – И потом… Мне только что сказали, что я хорош с детьми…
– А я плоха, – с трудом подмигнула я, чтобы обозначить шутку. – Так что можешь мне доверять на все сто…
– И ты мне, если что…
Если чего, не будет… У меня хоть что-то в жизни как часы…
– Какой тортик купить?
Олег вел машину сам. Правда, по Гуглу. Ни в какую не соглашался довериться Яндексу.
– Я доверяю твоему выбору. Только без клубнички.
– Хорошо, – его лицо расплылось в улыбке. – Куплю с клубникой. Тоже терпеть не могу уменьшительно-ласкательных суффиксов. Только настоящая жизнь. Только хардкор. Агата, – он толкнул собачью морду обратно в машину, когда запарковался возле магазина. – Тебе сладкое нельзя. Но я куплю тебе ржаные крекеры, если их здесь продают.
Наглая морда полезла с поцелуями, но ее все равно отправили восвояси на заднее сиденье.
– Кому вершки, а кому корешки – запомни. Жизнь совершенно несправедливая штука.
И Олег захлопнул дверь, точно поставил восклицательный знак в своей речи. В команде «сидеть и не рыпаться». Но рыпнулся мой телефон. Не Лола, хотя странно – не звонила уже так долго. Мать. Ну что Инге надо?
– У тебя все хорошо? – спросила она тихо.
– Мама, я тебе обязательно позвоню, когда мне будет плохо. Кому, как не тебе?
Надеюсь все же, что плохо мне будет не скоро. И не по плохому поводу.
Глава 50 «Романтическая клубничка»
– Ну все, отдыхай… – Олег похлопал машинку по заднему крылу, из которого торчал теперь шнур зарядки: точно ведь как игрушка, но по цене двух самолетов.
Невероятно, но у них там за пятьдесят штук можно и легкий самолетик купить, и обыкновенный катер. Да, верно говорят: у вещей нет цены, за них каждый дает столько, сколько может…
– Ну сколько можно лизаться?! – это он сказал Агате, которая лезла ему на грудь почти что всеми четырьмя лапами. – Чего ты боишься?
– Гаража. Она здесь никогда не была.
Они посмотрели на меня оба, и я поспешила отвернуться, пряча у груди коробку с тортом. Пока целым. Коробка бумажная, а жаль – через пластик можно было б увидеть клубничку, если она все же украшает торт. Наверное, она есть там, в темноте, ведь Олег сдерживает все обещания. Еще пообещал завтра подмазать машинку. Говорит, затирал так вмятину на материнской машине: любо-дорого смотреть. Что ж – в магазин запчастей можно и на битой поехать, не засмеют.
– Тогда пошли скорее в кухню. Агата, бегом!
И они побежали. Я же пошла тихо – не мне дали команду – и чуть не получила по лбу захлопывающейся дверью. Вот так – поухаживать за двумя дамами сразу ему слабо! Рук не хватает!
– Да подожди ты, я налью тебе воды…
Агата стояла лапами на краю раковины. Что с ней случилось? Мясо для шашлыка вымачивали в вине, что ли? Или… Мы не подумали попросить для нее миску с водой. Да, хозяева… от слова худо. Хотя двойка все же мне одной – причем, жирненькая такая, как была ресторанная баранина.
Собака пила аж захлебывалась, а потом в отместку закапала мне ноги – к счастью, босые. К счастью, я не напялила в босоножки колготки. А некоторые да… Я же все по низам смотрела – сумасшедшие не смотрят в глаза незнакомым людям. А Агата аж глазелки вылупила на Олега. Предательница – так к Максу и не пойдет совсем. Или облает сперва-наперво, как незнакомого. А так и будет. Берешь собаку из приюта, оставайся с ней двадцать четыре часа, чтобы она приняла тебя как хозяина, а то получится у нас, точно от нее снова отказались… И я исчезну, и Олег, по которому Агата, кажется, будет скучать куда больше, чем по своему ситтеру.
– Ну ты чего стоишь? – бросил Олег уже мне, и я бухнула коробку на стол. – Чай делай.
Да как бы и без команд разберусь – раскомандовался тут! Головой я понимала, что злюсь не по делу: человек позаботился о романтическом продолжении вечера, а мог бы после всех ананасов и просекко просто скомандовать – в койку!
Нет, Олег не командовал, а покорно ждал, пока я развяжу упаковочную веревку, которую можно было просто разрезать, а я будто нарочно тянула время, хотя уже конкретно перебрала с таймаутами в этой конфетно-букетной неделе.
– Олег, принеси нож! – не выдержала даже я сама, и он брякнул очень громко:
– Наконец-таки…
Хотел перекричать закипающий чайник, которым сам же и озаботился. Хороший мальчик… Это я плохая девочка, что порчу ему всю малину – нет, клубнику. Ну ничего, я ведь тоже что-то смыслю в клубничке: не первый год замужем, как говорят.
Скоро, скоро, скоро… Часы на стене – хоть и без кукушки – откуковывали последние минуты детского времени. «Спокойной ночи, малыши» заканчивались в серьезных взрослых домах, а у нас – в чайлдфри с одной большой взбесившейся собакой – только начинались.
– Агата, да что с тобой? Какая муха тебя укусила?!
Олег присел подле овчарки и сразу прилег – под нее.
– Даже не надейся, я не пойду с тобой гулять… Я знаю, что стемнело, но для меня суббота еще не закончилась – собачьим будет воскресенье и даже не надейся…
Он отводил от лица собачью морду, но не думал вставать. Я не стала просить их подвинуться и просто обошла валяющуюся под ногами парочку – был бы чайник холодным, точно б облила их водой. Впрочем, они не дерутся, так что разнимать их не требовалось, а дружбу их, кажется, теперь даже водой не разлить. Разливать следовало чай – по двум чашкам, но Агата мечтала бы поставить свою миску на наш стол и получить кусок торта.
– Место! – Олег оттолкнул ее от стола и выставил ногу в качестве барьера, который Агата, не глядя, переступила, как последнюю черту в его терпении. Он схватил ее за ошейник, вскочил со стула, на который только что присел, и оттащил упирающуюся псину к ковру у дивана: – На эту ночь это твое место. Оно мягкое, чистое и безопасное. Ко мне подходить сейчас опасно. Поняла?
Агата кивнула, улеглась, зевнула во всю пасть и во весь голос, но как только Олег отошел от дивана, потрусила за ним следом, как ни в чем не бывало.
– Место! – обернулся он и встал.
Агата села и склонила голову на бок.
– Ну ты ведь понимаешь, о чем я тебя прошу. Ты не слушаешься мне назло, верно?
Собака перекинула голову на другой бок. Олег снова присел подле нее на корточки:
– Послушай, ты не хочешь делить ее со мной, я это понял и оценил.
И я поняла, что они обсуждают меня у меня за спиной – нет, перед глазами. Я аж просверлила взглядом Олегу затылок. Может, пора прекратить дурачиться и сравнивать собачий ум с моим!
– Но ты не оцениваешь все риски. Ты упускаешь маленькую деталь в устройстве человеческого мира: хочешь чем-то владеть, не забудь поделиться. Иначе усе – ни вершков тебе, ни корешков, – он взял собаку за толстую шею обеими руками и притянул к себе, точно собирался перейти на шепот. – Только от меня сейчас зависит, будет у тебя Мила насовсем или ее не будет совсем. Ты ее не удержишь, а вот я могу – поняла? Так что действуй со мной заодно, иначе не увидишь ее, как своих собственных ушей. Кстати! – он взял двумя пальцами одно ухо и обернулся ко мне: – Как думаешь, они могут видеть свои уши?
Я заржала – вот действительно, как лошадь.
– Олег, иди пить чай. Она все равно не останется внизу. Ты же знаешь – у нее тревожность.
– У меня, по ходу, уже тоже, – он сел на стул и взял нож, чтобы разрезать клубнику в центре торта, но нож завис в воздухе. – Но я не могу разрезать тебя пополам и оставить одну половину Агате, вторую взять себе. Потому что мне нужны обе. Тьфу, не вы обе, а ты целая…
И он опустил нож мимо клубничины, потом подхватил ее двумя пальцами и положил мне на тарелку.
– Ты руки не вымыл после собаки, – сказала я не для того, чтобы отругать, а чтобы замять в памяти только что сказанное им.
– Я мыл ее утром с шампунем. Она не успела запачкаться, – ответил Олег совершенно серьезно и придержал пальцем кусочек торта, который положил рядом с целой клубничиной. – Поверь, ей рядом с нами находиться куда противнее. Если помнишь, Шерлок Холмс говорил, что криминалист должен различать семьдесят пять запахов, чтобы успешно работать. Наверное, потому и говорят, что у сыщиков собачий нюх. Вот смотри, – Мне предлагалось смотреть на собачий нос, который лежал возле коробки с разрезанным тортом. – Получается, что собачий нос лучше человеческого. Как думаешь, на нюх влияет размер носа или что-то другое?
– Олег, пей чай…
– Нет, ну ведь если задуматься над тем, что собака давно не волк и живет с человеком, который ее кормит и иногда поит, – он подмигнул, кидая камушек в мой огород. – То нафига, спрашивается, ей различать семьдесят пять запахов, если в сущности собаки теперь ищут только место, которое посетила другая собака…
– Олег! – повысила я голос.
– Ну чего… Я же не сказал, где другая собака поссала… Я веду с тобой культурную беседу, не заметила?
Я лишь заметила, что в рот мне попала смешинка, хотя непонятно как – я не притронулась ни к торту, ни к его ягодному украшению. Наверное, смешные флюиды шли от Олега.
– Не заметила. Пей чай и прячь торт в холодильник, пока Агата не захлебнулась слюной или не заговорила человеческим языком, чтобы сообщить нам, чем в действительности этот торт пахнет.
– Он пахнет романтикой, – Олег чуть наклонился над столом, но я не подалась к нему, но точно знала, что спокойно дотянусь до его лба ложкой. – А вот наши отношения что-то романтикой совсем не пахнут. От них за версту несет…
Я выдержала взгляд: остро-колкий, пока он не опустил его к мокрому чувствительному носу собаки.
– Скажи, Агата, чем? Ты ее дольше знаешь… Что надо с ней сделать, чтобы она превратилась в Фею Драже?
Он снова смотрел на меня, потому что собака не ответила на его вопрос.
– А я видел ее только в роли Феи в неглиже… И тогда от нее пахло злостью. А если снять с нее лягушачью шкуру и сжечь… Кстати, Мила, хочешь зажжем камин? Это должно быть очень романтично для собаки… Тогда Агата никуда не пойдет, и мы все трое будем спать на ковре. Идет?
– Олег, пей чай…
– Вот заладила! Ты мне что-нибудь туда всыпала, что ли? – повысил он голос, который постоянно менял тональность, точно Олег тоже с чем-то боролся: с чувством своего солдафонский юмора, наверное.
– Да. Снотворное. Пей быстрее и пойдем спать.
– С собакой? – снова перегнулся он через стол и получил от меня ложкой, все еще чистой. Только не по лбу, а по носу, до него легче было дотянуться.
– Да, с собакой!
Олег тяжело вздохнул и утопил подбитый нос в горячем – или уже холодном – чае. Потом потянулся к торту.
– Буду тогда есть сладкое, раз другого сладкого мне все равно не дадут. Но ведь ты о чем-то думала, когда застилала кровать. У тебя был секретный план по выпроваживаю собаки? Давай уже колись!
– Я стелила тебе одному, – буркнула я в свою чашку и запихнула в себя кусок торта в качестве кляпа, чтобы не сморозить очередную глупость, которая на шутку ну никак не тянула.
– Вот и буду спать в ней один, – ответил Олег, прожевав свой кусочек торта. – А ты спи с Агатой на коврике. Затопить для вас камин?
Если бы у меня во рту оставался торт, то точно пошел бы не в то горло.
– Нет, – буркнул мой внутренний голос очень громко.
– Ну что ж, спи без камина. Спокойной ночи.
Олег схватил со стола торт и размашистым шагом пересек свою огромную кухню, чтобы холодильник перестал быть совсем уж пустым. Пустой у меня вдруг стала грудь.
– Спокойной ночи… – прошептала я, наблюдая, как он направляется к лестнице.
Черт, он мне реально предлагает спать на ковре под пледом? Вместе с собакой?
