Текст книги "Любовь на коротком поводке (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

       Глава 32 «Сказочно-непристойное предложение»

       Все же утоление голода у мужиков на первом месте. До конца ужина у меня не было к Олегу ни одной претензии: о таком соседе только мечтать можно!

       – Мила, ты потрясающе готовишь… Даже, кажется, лучше моей бабушки.

       – Бабушка обидится… – не сдержала я улыбки.

       – Она об этом не узнает. Это будет наш с тобой маленький секрет, – и Олег подмигнул мне абсолютно нахально.

       Впрочем, поза его особой скромностью и не отличалась: он откинулся на спинку стула и водил босой ногой по паркету. Носок остался в зубах Агаты, и сколько я ни пыталась вытянуть его из собачьих зубов, ничего не выходило – кроме ниток. Воровка упиралась лапами и рычала – вернее, урчала очень и очень довольно. Впрочем, сам виноват – нечего было заигрывать с овчаркой. Когда мои тапочки никак не отреагировали на постукивание его пальцев, Олег перешел на другую сучку – скажи спасибо, что лишился только носка, а мог бы и пальцев. Хотя жалко, конечно, что Агата оказалась не кровожадной, потому что товарищ в единый миг лишился всякого такта в добрососедских отношениях. Заигрывает со мной – нагло и цинично. Думает, что я поверила в его честные намерения в отношении сестры соседа. Ага, сейчас… Просто понял, что без обещания продолжения банкета я к нему в постель не лягу – надо лапшички по ушам развесить. Неспроста же итальянскую пасту притащил первым делом: ну, чтобы я потом не говорила, что меня не предупредили…

       Реально, Олег, ну на кой так все усложнять… Может, спросить, в лоб, если этим лбом он ко мне когда-нибудь повернется – оставил мне профиль, а сам следит за последними минутами жизни своего носка. Они у мужиков разве не неделька? Белые… Их стирать разве надо? Сразу в мусорку и порядок. Белые носки… Товарищу пора обзавестись и персональным стилистом, не только мажордомом. Хотя, может, это тренд такой – белые носки с серыми брюками…

       Белые носки! А тапочек не взял. Теперь на одной ножке домой поскачет, что ли, или все же сунет босую ногу в ботинок? Вопрос только, когда он собирается утолить мое любопытство? Суп съеден, пора и меру знать.

       – Я уберу со стола или ты еще что-нибудь хочешь?

       Он вскинул голову: глаза горят. Ох, лучше бы я не спрашивала…

       – Чтобы ты нашла платье для купания, захватила чай и пижаму. А так больше ничего…

       – А пижаму-то зачем? – склонила я голову к подрагивающему плечу.

       – А потому что после сауны я тебя на улицу не выпущу, – подался вперед Олег, но я не отпрянула: между нами оставался стол.

       – Слушай, Олег, – какое счастье, что я ещё не взяла в руки тарелку, а то бы надела ему тарелку вместо горшка на голову; сейчас же просто вжала руки в стол. – Ты все-таки решил меня соблазнить, так я понимаю?

       – Нет, – он покрутил головой, не возвращая на лицо серьезного выражения. Улыбка так и осталась до ушей. – Сначала я тебя выкупаю, потом выпарю, потом зажарю и только тогда съем…

       Его рука выскочила из-под стола и накрыла мои пальцы – какая горячая, жуть, сейчас разгладит все мои костяшки до толщины салфетки, торчащей из-под пустой тарелки, к которой прилипло пару крошечных кусочков огурчика. У меня аж в ушах зашумело, точно я нахваталась этих самых огурчиков, прыгнув в омут с головой, но я ведь еще не там, нет? Меня еще соблазнять и соблазнять. И это круто… Меня еще никто и никогда не соблазнял: все было тускло и мелочно, и простыни чаще всего были в клеточку… Или это сейчас у меня перед глазами вся картинка разложилась на пиксели…

       – Не боишься подавиться? – выдала я в ответ на сказочно-непристойное предложение.

       – В тебе косточек нет…

       Рука скользнула вверх, и вот я уже оказалась у него на коленях – за краткий миг, за долю секунды до полного затмения, которое накатило на меня горячей волной. Не надо было наливать ему такого горячего супа – он остался на губах и прямо-таки пузырится, подходя к порогу закипания. Такие же жаропышущие пальцы пересчитали мне ребра и замерли на подступах к груди, но застежка на спине, пусть и из последних сил, но держалась, хотя крючочки уже просверлили дырки между моих сведённых лопаток. А впереди, чуть выше втянутого живота, большие пальцы Олега сейчас выроют траншею, и я сломаюсь пополам – или просто сломаюсь, ведь он явно считает, что я нарочно ломаюсь перед ним, чтобы он не посчитал меня слишком уж доступной.

       А не плевать ли, когда поцелуи обжигают и раскаленной сковородой бьют по кумполу, чтобы забить голову поглубже в шею, а то так можно и совсем ее потерять…

       – Олег, не надо…

       Я прижалась к его груди в конец смятой рубашке, чтобы не дать возможности его пальцам поднырнуть под резинку, с трудом удерживающую чашечки на месте. Они тряслись, как щиты последних защитников крепости под названием «благоразумие». Чье? Мое, что ли…

       – Я ничего не делаю, Мила… – Ага, только сильнее сминаешь мне грудь, ловя в ладони дрожащие лопатки. – Всего лишь пытаюсь понять, я тебе противен или просто твой страх пустить меня в свою жизнь на весах здравого смысла перевешивает твое желание не брать с собой пижаму?

       Можно попроще и покороче?

       – Я вообще никуда с тобой не пойду… – и это будет самым правильным.

       Почувствовав поясницей стол, я поняла, что отодвигаться дальше просто некуда, но на коленях у Олега с каждой секундой оставалось все меньше и меньше места для нас двоих: меня и его желания потери пижамы, которая пока преспокойно дожидалась хорошую девочку под подушкой в спальне, окна которой выходят на злосчастный особняк.

       – Я отнесу тебя на руках…

       – В одном ботинке? – не смогла не рассмеяться я.

       – Да хоть босиком! В бассейн в ботинках не прыгают… По-трезвому. Мила…

       Прохладный нос прошелся по подбородку к моей щеке и замер, желая просверлить в ней кокетливую ямочку, но я совершенно не кокетничала с ним. Мне просто не хотелось вставать с его коленей, но и причинять ему лишнюю боль я не имею морального права – это совсем не по добрососедски…

       – Олег, не надо… Я не могу вот так прямо…

       – Я и говорю тебе, не уезжай… – его губы остановились на мочке, и барабанные перепонки дрогнули от силы его горячего дыхания. – Ну, зачем расстраивать мамочку твоим возвращением? И ты будешь под присмотром брата, если она за тебя станет волноваться…

       – Я купила слишком плотные шторы на окна…

       – Но мы их еще не повесили…

       Губы скользнули обратно на шею, собирая кожу гармошкой – я ежилась от щекотки и хохотала почти в голос, пока губы не вернулись туда, откуда и начали свое путешествие по моей самой бестолковой верхней половине тела – к моих успевшим подостыть губам…

       – Олег, мы не договаривались… – я попыталась вырвать губы, но, увы, безуспешно.

       Этому моему желанию сопротивлялись даже собственные руки: я держала ими галстук, перекинутый через плечо, точно щегольский шарф. Десерта получилось куда больше основного блюда – если я не брошу сейчас ложку в раковину, то сожру всю банку варенья… Клубничного или брусничного с горчинкой, я еще не решила, но одеколон был достаточно терпким или к нему успел примешаться аромат нашего общего еле сдерживаемого желания.

       – У тебя дома бардак… – я едва ворочала языком, который стараниями Олега вытянулся в змеиный.

       – В душе сейчас еще больший, но ты не желаешь там прибраться, а это ведь куда важнее, тебе не кажется?

       Мне кажется, что ты уже едва дышишь – впрочем, я недалеко от тебя ушла. Грудь стянуло бюстгальтером, точно железным кольцом: вдох только через боль, а выдох лишь в горячие губы мужчины, которого еще утром я поносила на чем свет стоит. И если свет стоит на трех китах, то сейчас они куда-то уплыли, обдав нас обоих из своих фонтанов, иначе с чего бы нам быть такими мокрыми? Нас либо выжимай, либо прижимай друг к другу еще сильнее, еще крепче, чтобы уже точно было не оторваться, чтобы сказать – Остановись!!!

       Пустая моя голова трогала то одно, то другое плечо, точно шею заменили пружинкой, которую поцелуи Олега подпиливали у самого корня, у самых ключиц, чтобы выбросить голову с еще оставшимися в ней сомнениями в пропасть… и пропасть.

Да, можно ведь просто пропасть на эту неделю, а потом исчезнуть, будто меня и не было вовсе. И даже если он собирается сделать это первым, у меня это получится куда быстрее. Так что, кто кого, еще не совсем ясно…

       – Олег! – я оторвала его голову от своей груди дрожащими руками, и мокрые ладони нашли в его волосах отличное полотенце, а в глазах – зеркало, кривое, но и оригинал был в этот момент не многим лучше. – Не так и не сейчас, и точно не в доме брата.

       Он кивнул, но осторожно, чтобы его уши ненароком не выскочили из плена моих рук.

       – Чай возьми. У нас дома ведь все есть, кроме чая…

       Я выдохнула, как и он: жарко и обреченно.

       – Я понятия не имею, что у нас с тобой есть, – и это правда.

       – Желание. А это самое главное…

       Олег до боли смял мне грудь, ставя дрожащими ногами на пол, которого я под собой не чувствовала, как не почувствую и почву под ногами, когда выйду из-под спасительных сводов чужого дома.

       – Мы должны взять с собой собаку, – выдала я едва слышно.

       Олег поднялся и перекинул галстук вперед, хотя он и не мог прикрыть то, что мешало Олегу стоять и заставляло держаться за меня, как за спасительную соломинку.

       – Я знаю. И чай. Ты не забыла про чай?

       Глава 33 “Начало непонятно чего”

       Я не забыла не только про чай, но и про гречку, сахар и масло: насобиралась увесистая авоське – что я делаю? Любовь на авось – это даже не по-русски, а исключительно по-кирьяновски. Спасибо мамочке за дурацкие гены!

       – Может, сгонять за продуктами?

       Олег стоял слишком близко. Пусть я не видела даже его носа, но прекрасно чувствовала шеей горячее дыхание. И это было действительно прекрасно… Только бы не нагнулся ко мне с поцелуем, только бы… Не слишком резко развернуться и – бам, я ударила авоськой в собачью миску, точно в гонг. Олег держал ее в руке, почти что как метательный диск, но запустил в меня все же словом:

       – Только честно, мать! Забыла про четвероногого ребенка?

       Только честно… Я закусила губу, пусть думает, что из-за забывчивости, а не потому что вопрос резанул совсем не по тому нерву. Если бы я могла быть с тобой честной. Если бы быть уверенной, что ты меня не оттолкнешь… Я не воровка, я просто беру то, что плохо лежит. Пусть только на неделю, а там… Там как-нибудь все образуется. Само собой…

       – На утро каша? Или ты возьмешь что-то собачье? – не унимался Олег и не отступал даже на шаг.

       – Если возьму сейчас у нее на глазах, Агата потребует себе второй ужин, – прошептала я, пряча глаза от внимательного мужского взгляда.

       А чего я нервничаю? Я же и должна нервничать, по идее… Только в реальности нервничаю в кубе: и из-за надвигающегося романа, и из-за лжи…

       – Так что с магазином? Дашь список или все вместе смотаемся?

       – А надо? – лепетала я, не представляя себе поход в магазин втроем.

       И себя, пишущей список, тоже. Это как-то слишком по-семейному… Не надо… Для дешевого соблазнения достаточно просто кровати, цветов – они уже имеются – и шампанского… Последнее опустим за неимением и отсутствием надобности в средстве вскружить бабе голову. Она уже вращается с бешеной скоростью: можно спокойно открутить и бросить в мусорное ведро, благо я почти что подпираю его бедром, отступая от Олега, сама не понимая зачем… куда? Куда заведут меня подобные выкрутасы?

       – Ты скажи.

       – У тебя совсем ничего нет?

       – Для меня лично – у меня полный холодильник. Для тебя – там шаром покати. Ну…

       – А надо? – повторила я вопрос, понимая, что он довольно многозначный в сложившейся или все еще складывающейся ситуации.

       – Мне – нет. Все свое ношу с собой, – и Олег, уперев мне в бок собачью миску, подхватил меня на руки.

       Вернее, на плечо, и мне пришлось перекинуть авоську ему за спину и, конечно, хорошо дать ему пакетом с гречкой по мягкому месту.

       – Что ты делаешь?

       – Сама сказала, на руках тебя нести! Нет разве?

       – Серьезно? И это на руках называется?

       Шея затекла от держания головы горизонтально, но висеть вниз башкой не хотелось.

       – Ну, инструкцию к тебе я не читал, так что не серчай…

       И он перекинул меня вперед, а лучше бы этого не делал, потому что я столкнулась носом с собачьей мордой – Агата сдавала норматив по прыжкам в высоту и только чудом не вышибла мне передние зубы.

       – Так, значит? Ревнуешь…

       Это произошло в считанные секунды: я только успела свободной от авоськи рукой схватиться за гранитный край столешницы, как Олег легко подхватил на руки бедную собаку. Точно штангу, подтянул к груди, но поднять над головой не получилось, не успел – бедная Агата вывернулась и совершила прыжок в длину с места, то есть с рук – лишь чудом – Чудом! – не снеся стул. Приземлилась на четыре лапы и залилась лаем в четыре горла! За дело – ну и шуточки у вас, господин хороший. Так можно и копытом в нос получить… Снова за дело. Хорошо, я сама ещё ничего не задела, пока болталась у него за спиной. Он точно трезвый? Или в огуречном рассоле был не тот градус?

       – Извини, Агата, извини…

       Он отступал от собаки и все ко мне, будто я могла или хотела защищать его от заслуженного возмездия.

        – Агата, фу! – вот так и продаются всяким кобелям.

       Агата, прости… Я буду всецело твоя, скоро… Вот только отправлю его завтра на работу и мы будем бегать за мячиком и от моей совести, которая уже заставляет чесаться ладони. Только бы не разодрать их в кровь, только бы найти в себе силы пойти в выбранной игре до конца… До хорошего. Другого ведь не может и быть, ведь не может…

       Олег тем временем раздобыл поводок и принялся гоняться до собакой, которая решила отличиться во всех спортивных нормативах. Как Олег не выругался, не знаю. Наверное, придерживаться всяких нормативов, даже в мате, у спортивных мальчиков в крови. Надо бы пойти Агате наперерез, но мне не хотелось мешать их игре, кто быстрее обежит вокруг дивана. И, кажется, Олег получал от игры не меньше удовольствия, чем охрипшая от лая собака. Наконец я заорала на них обоих, и они замерли – оба, в единый миг.

       – Агата, ко мне!

       Но пошли к ноге снова оба, ведь поводок оставался у Олега в руке.

       – Мы послушные, верно?

       Он явно намеревался меня поцеловать – по-настоящему, но в итоге лишь чмокнул в нос. Испугался собаки? Подавив вздох разочарования, я прижала к бедру долбанную авоську, чувствуя себя последней идиоткой во всем. И главное – в любви, которую даже если и искала, никогда не находила.

       Теперь бы найти дорогу, а то Олег с Агатой удрали вперед, а я ползла следом с гречкой, как какая-нибудь бабулька – это уже даже не смешно, но дверь мне открыли и даже придержали.

       – У тебя тапочки есть?

       Вместо ответа, Олег стянул оставшийся носок и бросил рядом с ботинками. Пришлось и мне скинуть кроссовки – к счастью, носки серые – хоть в чем-то мадам Лола настоящая петербурженка!

       Олег забрал у меня миску, и только когда они превратились в две, я поняла, что он сумел не только поиграть в пирамидку, но и не сделать мне замечание по поводу того, почему у собаки не было ни капли воды. Сейчас Агата пила, как чокнутая. Вот так – кобель в дом и я все забыла… Предательница! Ну что ж, можно теперь и облизать заботливого Олега.

       Я сидела на подлокотнике кресла и смотрела, как Олег держит в руках собачью морду, как недавно держал меня. Почувствовав мой пристальный взгляд, он повернул голову, но не отпустил собаку.

       – Приходишь домой, а она тебе радуется… – нет, голоса почтальона Печкина не вышло, но я улыбнулась. – Если бы не сумасшедшая работа, тоже б завел собаку… У родителей есть псина, бигль. Шумный, наглый и жрет все подряд на прогулке… А у вас есть собака?

       Я мотнула головой.

       – Мать предложила завести крысу.

       – Ей тебя не хватает?

       Он не сразу рассмеялся, и я замахнулась на него рукой, и только тогда заметила, что все еще держу авоську. Боже, что я за дура-то такая… Встала, пошла к холодильнику, открыла дверцу и зажмурилась от яркого света. Сунула масло на пустую вторую полку почти вслепую.

       – Доставай сыр, – Олег стоял совсем рядом, болезненно близко, но не протягивал руки ни ко мне, ни к холодильнику.

       Пришлось доставать самой – такая же красная коробочка, которую он притащил мне. Пока я разворачивалась к нему, у ноги осталась одна Агата.

       – Не получишь сыра! Вода и спорт – вот твоё собачье счастье!

       Олега не было минут десять. За них я успела похвалить себя, что купившись на скидку, взяла мультиварку. Иначе каша бы ему не снилась.

       – Где ты был?

       Точно не переодевался. Не бутылку ж вина полчаса искал!

       – Включил сауну и увеличил подогрев бассейна. А у тебя, вижу, работа не продвинулась. Вымой хоть чайник и чашки… Для начала.

       Для начала чего?

       Глава 34 “Дама с собачкой в стиле ню”

       – Ты хочешь поссорить меня с ней, да? – это Олег разговаривал с собакой, которая разговаривала с ним на всем понятном языке: ныла, возложив несчастную морду ему на колени.

       На меня глаз не скосил никто. Агата приподняла морду, чтобы усилить звук своей просьбы, еще и заерзала вдобавок на мягком месте. У меня тоже имелось там шило, и я с трудом удерживала себя на стуле. Можно было до самого не могу объесться сырными канапешками, потому что фронт работы по уборке дома быстрого плавания не предвещал – вода закипит, как и моя кровь, пока Олег предложит мне раздеться.

       От мысли о купании нагишом зачесались не только ладошки, но и сгибы рук – что им-то нужно от меня, не пойму. Наверное, чтобы я не терла ладони о плечи. Чур меня – следовало говорить намного раньше, чем «я согласна». Или по совету Кролика – меня нет дома: ни в пятницу, никогда! Теперь же я была в чужом доме собственной персоной. Еще чуть-чуть и в чужой спальне окажусь. Правда, кровать там не застелена, но я лучше еще раз перемою новую посуду, чем намекну хозяину, что пора бы распаковать постельное белье, которое в связи со строгой экономией в его доме горячей воды, мы постираем опосля…

       Я сглотнула так громко, что Агата обернулась – искала, зараза, в моих глазах сочувствие к своей незавидной бессырной собачьей судьбе.

       Не дождешься! Мне сейчас еще хуже, чем тебе. Только язык в ответ я не показала, а у несчастной псины он напрочь вывалился из зубастого рта… Пришлось снова сглотнуть, в унисон с собакой.

       – Ну можно я ей хотя бы крекер дам?! – теперь на меня смотрели две пары глаз, и обе молящие.

       – Свой! – процедила я зло, не сумев совладать с голосом.

       – После гречневой каши крекер – это просто мелочь!

       И он сунул собаке крекер вместе с сыром. Агата заглотила подачку, не жуя и не сползая с серых брюк. Стирать будет сам! Хотя сам он, наверное, ничего не стирает – отдает в химчистку. Ну и туда им дорога, от шерсти там же очистят.

       У меня уже и шея чесалась. Я прощупала позвонки и верхнюю часть спины – камень! Гранит – будет мне наука в такой стресс себя не загонять! Хорошо, бассейн у него с подогревом, а то я не гусиной кожей покроюсь, а в дикобраза превращусь с наэлектризованным каждым волоском.

       – Мила, не игнорируй революционное каберне совиньон две тысячи шестнадцатого года…

       Я ничего не игнорировала – он плеснул вина в бокалы и занялся собакой!

       – Почему революционное? – спросила я, поднимая бокал.

       – Сейчас узнаешь… Но сначала вкус. Ну… За…

       Я напряглась, но тут же выдохнула, когда Олег сказал:

       – За новоселье…

       Можно же опустить некоторые смыслы этого слова, скрытые, очень скрытые… На такую глубину, что даже собака не докопается… А она докапывалась до Олега – уже и лапой по коленке дубасила сердобольного владельца бутеров с сыром. Но я удержала «фу!» за зубами – сам напросился. Дашь палец, откусит руку – это про всех сучек говорят. Я – исключение. Мне ничего от него не нужно. Только бы с чувством, с толком и без последствий провести с ним предстоящую неделю. Праздник для души и тела. Отпуск от проблем и постоянных Ингиных нотация я разве не заслужила?

       Вино оказалось совершенно не кислым, но и терпким я бы его не назвала. Язык пощипывало лишь долю секунды, а через целую горло обволокло мягкое послевкусие. Я смотрела то на темную жидкость, то на такие же темные глаза подателя сей амброзии. Олег протягивал мне кусочек сыра на крекере под пущенные Агатой слюни. Поднес прямо ко рту и пришлось надкусить, а вторая половинка исчезла во рту Олега под громогласный собачий лай. Секундная заминка – много ли надо, чтобы прожевать то, что просто тает во рту…

       – Тут написано, что оно революционное, – теперь Олег стучал пальцем по бутылке, с которой на меня глядела черно-белая дамочка: половина лица которой скрывала вуалька в виде географической карты, а из второго глаза у нее выходили лучи системы каких-то координат.

       Я протянула руку с просьбой посмотреть бутылку.

       – Дизайн классный. Надо поучиться у профессионалов.

       – Так ты дизайнер? – с интересом спросил Олег, и я подумала, что этот товарищ сейчас тигром накинется на жертву.

       Нет, растерзать себя вопросами я не позволю!

       – Ещё нет. Я решила завязать с цифрами и занялась пикселями, – улыбнулась я, вертя в руках произведение винного искусства.

       – А что так?

       – Надоело, скучно, и тетки сплошь нервные в начальницах ходили. А мне одной нервной дома хватает.

       – Ты прочти, что там на этикетке написано!

       Кажется, Олег прекратил допрос. Или отложил на неопределенное время. И я прочла по-английски то, что можно было перевести как, твою бы энергию да в мирных целях. Ну да, не поспоришь…

       – Энергия, примененная правильно и в правильном месте, всегда ведет к положительному результату… – Олег усмехнулся. – Все-таки английский язык намного лаконичнее русского, не находишь?

       Я кивнула, просто так. И просто так продолжала крутить в руках полную еще бутылку.

       – Ты там дальше читай, про тетку на этикетке.

       Ага, журналистка Нелли Блай совершила кругосветку не за восемьдесят дней, как всем известный персонаж, а всего лишь за семьдесят два. По пути следования собирала сведения о жутких условиях, в которых жили и работали женщины из низших слоев общества… При жизни труд ее не признали, и книгу опубликовали через сто лет после ее смерти… Ну, нормально в мире мужчин, чего уж там…

       – И за что ты хочешь поднять тост?

       – О, нет, только не за феминисток и прочую чушь…

       – То есть ты за патриархат?

       – Я – за здоровые отношения между мужчиной и женщиной. От каждого по способностям, данным природой.

       – В плане?

       От философской беседы Олега спас звонок. Он процедил сквозь зубы извинение по-русски, но заговорил сразу по-английски. Потом ушел куда-то, вернулся с Макбуком под мышкой и плюхнулся на диван. Я осталась подъедать с тарелки крошки от крекеров, а когда подняла глаза, то увидела призывный жест от Олега, продолжавшего говорить по телефону.

       Я подошла, но не сразу сообразила, что он показывает на экран. Там в чистом поле электронного письма было написано: иди плавать, у меня надолго.

       Я пошла – ну, отлично. Посылают же в бассейн, а не куда подальше… Хоть и надолго. Дорогу я знала. Закрыла дверь – нет, не перед любопытным носом Агаты. Предательницей в этот раз оказалась она – осталась лежать у ног Олега и сносить поглаживания его босой ноги. Впрочем, кто знает – глядишь, и сама окажусь в такой же позиции: на коврике у него под ногой… И вдруг мне это даже понравится?

       Я скинула одежду и красивой стопочкой сложила на скамеечке под вешалкой – цеплять за крючочки было нечего.

Размеры бассейна я оценила еще в компании с рабочими. Пристройка оказалась протяженностью во весь дом, окна почти до пола – благо с деревянными жалюзи. Выложенный серой плиткой пол отлично контрастировал с темно-синей канвой самого бассейна, достаточно широкого и длинного, в нем метров пятнадцать, не меньше – это я сейчас измерила его шагами, пока дошла до спускающихся в воду ступенек. Прямо по курсу – обшитая деревом стена с дверью: без всякого сомнения – сауна. Но куда мне ещё греться: я и так горю в костюме Евы. Сейчас мне только в прорубь с головой! И все же я осторожно тронула воду пальчиками левой ноги. С левой я, наверное, и встала в день, когда поехала за Агатой! Не парное молоко, но и не температура прохладительных напитков. Обернуться к двери – так, на всякий случай, и нырнуть в воду – да, почти сразу, а вдруг кто-нибудь да подглядывает…

       И я оказалась права: через пять минут в окнах, выходящих в дом, увидела наглую собачью морду. Затем и лапу, которая требовала впустить – перебьется! Променяла, так променяла… И я поплыла дальше, пытаясь вспомнить, когда же в последний раз плавала в бассейне. Память оказалась короткой, девичьей… И внутри во мне проснулась какая-то малышка, трепещущая перед первой близостью с мужчиной. Да, с Олегом она будет первой, но он не должен ничем отличаться от своих собратьев.

       Я откинулась на спину, но проплыть не успела, пришлось занырнуть на глубину, потому что распахнулась дверь, и к бассейну ринулась Агата с лаем.

       – Заставь ее замолчать! – почти что тявкнул Олег, чуть не уронив поднос с двумя полными вина бокалами. Подносом служила клавиатура раскрытого Мака.

       В ушах эирподы – он все еще на «колле».

       – Агата!

       Она надрывалась у самого бортика, и я схватила ее за морду, но Агата вырвалась из рукотворного намордника и снова залаяла. Пришлось пойти на хитрость и вылезти. Я к столику спиной, так что картина Наяды с собакой почти не тянет на восемнадцать-плюс. Я обняла собаку, которая наконец-то уселась рядом и прекратила орать. С эхом это был целый собачий хор!

       – Хорошая, девочка, хорошая…

       Я гладила ее, не оборачиваясь к Олегу. Плевать, смотрит он сейчас на меня или нет, но светить грудью я оказалась не готова. Ну что за комплексы – ё-моё, у меня все с этим в порядке… Не рубенские складки, но и не скелет доходяги. Абсолютно нормальная дама с собачкой в стиле ню.

       Сидеть у Агаты долго не получилось. Она поднялась на четыре лапы и принялась дубасить меня хвостом, который поймать оказалось делом непростым.

       – Прекрати! – я гладила ее еще сильнее, тянулась к ней из последних сил: заодно из последних сил скрывала от Олега первый план. Хватает пока второго, но и его я старалась держать приклеенным к синей мозаике.

       – Мила, плыви сюда!

       Закончил. И закончилось мое спокойствие… Испарилось вместе с потом, вдруг проступившим на моей голой спине. За секунду я свалилась в воду. Собака не залаяла, но заскулила и побежала вдоль бассейна на зов его хозяина. Нет, уши закрыты эйрподами. Он просто призывно протягивает мне бокал, присев у бортика. Пул-парти у нас, что ли? Единоличная!

       Я прижалась грудью к бортику, не позволив наблюдателю узреть ни одной женской прелести, даже колени подтянула к груди, свернувшись эмбриончиком. Только правая рука вылезла из воды, чтобы взять бокал. Олег продолжал что-то обсуждать по работе, поэтому чокнулся со мной молча и вернулся за столик к призывно светящему «огрызком» Макбуку. Интересно, Олег пожалел рвущуюся ко мне собаку или ему все же не терпелось увидеть меня голой? Нет, глоток вина был лишним для моей дурной башки…

       – Ребята, какого хрена?! – это я наконец вслушалась в английскую речь Олега, или он просто повысил голос. – У меня семь вечера, и я имею полное право расслабиться с бокалом вина…

       А, у него оказалась включенной камера на Макбуке.

       – И не только с вином.

       Я с трудом проглотила свой терпкий глоток, и послевкусие сделалось малость кисловатым.

       – Можем на вечер все перенести? Меня ждет девушка. Очень нетерпеливая. Показать ее?

       Я чуть не опрокинула бокал в воду. Он что, офонарел? А-ну поставь Макбук не стол! Не смей его разворачивать!