Текст книги "Крылья распахнуть!"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

– Да бери же! – раздраженно зашипела Модеста, все еще держа монетку на короткопалой ладони.

Лита, не отвечая, вскинула руки к ушам.

Золотые серьги. Единственное украшение. Память о маме. Дорогая, памятная вещь, с которой Лита не рассталась даже в трудные дни.

Сейчас она вынула серьги из ушей быстрым, легким движением. И бросила их в каменную чашу.

Сеора Модеста ахнула.

Пусть ахает.

И пусть все вокруг сочтут поступок Литы безумным. Чем же еще, как не самой дорогой вещью, отблагодарить Антару за свершившееся чудо?

* * *

– Это была она! – взволнованно повторял Дик. – Та самая эрлета! Я ее сразу узнал!

– И таращился на нее, как кот на сметану, – негромко добавил Отец.

Хаанс хмыкнул. Погонщик, да еще пожилой, мог позволить себе так разговаривать с капитаном, если оба не в рейсе. А вот боцману такие беседы были не по чину. Иначе он нашел бы что сказать этому мальчишке.

– Стоит такая… в жемчужном платье… – страдал Дик. – А меня не заметила, даже головку не повернула!

– Лита тоже виду не подала, а ведь заметила, – строго сказал Отец.

– Что?.. А, Лита, да…

– Э-эй, капитан, ты хоть помнишь, зачем мы сюда притащились?

– Зачем?.. Это… Литу выручать.

– Ну, хвала богам! Я уже думал, что придется напомнить… Так, сейчас время позднее, идем спать. Очень удачно, что нас поселили в один домик. С утра расходимся на работу. Филин с боцманом идут плотничать, а заодно смотрят, в какую сторону безопаснее удирать. Та добрая женщина, Йуханна, говорила про сторожевую башню? Вот и славно. Поглядите, сколько выходов есть за частокол, можно ли перелезть через ограду… ну, на месте разберетесь. Я на кухне слушаю сплетни и прикидываю, где спереть снаряжение.

– Снаряжение? – не понял боцман.

– Ну, мы же Литу ночью красть будем, почитай что с постели, в одном платьице. Понадобятся валенки, лыжи и тулуп. А капитан, ежели его милости угодно, когда пойдет сметать с крыш снег, разведает, где Литу держат.

– Да, конечно, – закивал Дик. – Разведаю… Нет, но как мы с эрлетой здесь встретились! Судьба свела!

* * *

– Надо же, как вас судьба свела! – изумленно ахнула Беатриса.

– Не судьба, – строго поправила ее принцесса. – Мой перстень с алмазом. Я же говорила, что талисман приведет его ко мне… Ах, как он смотрел на меня в храме! Глаз не сводил! Жреца не слышал!

Беатриса про себя подивилась: когда Энния успела все это разглядеть? Сама-то стояла скромницей, чинно слушала жреца. Кому это знать, как не фрейлине? Ей-то приходилось краем глаза следить за госпожой: вдруг той что-то понадобится?

Но вслух Беатриса восхитилась:

– Какая могущественная магия!

– Этот человек – моя судьба, – медленно произнесла Энния. – Он станет опорой моему трону. Если бы не дурак губернатор, Бенц уже ступил бы на сверкающую лестницу славы.

И добавила просто, словно приказала подать к ужину стакан молока:

– Этой ночью ты приведешь его сюда, Беатриса.

– Но, госпожа моя…

– Ты не расслышала приказ? – вздернула бровку принцесса.

– Как будет угодно моей госпоже, – тут же поклонилась фрейлина, которая знала, как надо обращаться с королевской дочерью. – Я приведу сюда капитана, хотя именно сегодня это опасно: свита еще не устроилась, все разбирают вещи, не зная толком, кого куда разместят и кто будет стоять у дверей опочивальни.

Дурой Энния не была. Умела пересматривать свои решения.

– Приведешь капитана завтра вечером. А сейчас принеси горячей воды и помоги мне умыться.

3

 
На волоске судьба твоя,
Враги полны отваги,
Но, слава богу, есть друзья,
Но, слава богу, есть друзья,
И, слава богу, у друзей есть шпаги.
 

Ю. Ряшенцев

Какой великолепный, солнечный, сверкающий выдался день!

Дик, насвистывая, сбрасывал снег с храмовой крыши. Внизу вокруг храма суетилась мелкая ребятня. Малыши звонко и весело предупреждали идущих мимо взрослых, чтоб те не угодили под летящие с крыши снежные комья.

Дик умиленно поглядывал вниз: неплохое детство у ребятишек! В храмовой общине царят добрые нравы: мужья не бьют жен, старшие не обижают малышей, никто не отлынивает от работы. Община – не деревня, здесь кто угодно не поселится. Дик знал из рассказов деда: в храмовых обителях каждый человек на виду. Если кто-то сварлив, вздорен, распускает сплетни или изменяет супруге, рано или поздно ему скажут: «Ты не угоден божеству, ступай прочь…»

Взгляд Бенца скользнул к горизонту – туда, где чернел частокол вековых елей. Молодой капитан нахмурился, вспомнив жуткое приключение на постоялом дворе.

Да, храмовые обители – места покоя и мирного труда. Но именно эта обитель живет, словно в осаде, защищаясь от недобитых остатков войска Черной Медведицы.

Бенц досадливо тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Нашел о чем вспоминать в святых стенах! В кои веки выпал случай послужить своим трудом Антаре Надежной! Небоходы вверяют свою жизнь Эссее и Вильди, но возвращаются-то на землю!

И Дик аккуратно чистил крышу – не забывая, впрочем, внимательно изучать территорию обители. Сверху все было чудесно видно.

Мысленно Бенц разделил территорию на две части: «каменную» и «деревянную».

«Каменная» была старше: храм, два гостевых дома и хозяйственные постройки. Когда-то их защищала стена из камня. И сейчас кое-где видны ее остатки, но в поздние, более спокойные времена стену разобрали для строительных нужд.

Обитель разрасталась. От храма, словно древесные годовые кольца, расходились бревенчатые дома – прочные, на каменных фундаментах (сюда, наверное, и пошел камень из бывшей стены). А защищал теперь обитель высокий частокол со сторожевыми башнями. Частокол был отсюда далеко – ограда укрывала от врага не только дома, но и порядочное пространство засыпанной снегом земли. Должно быть, огороды. Поля-то снаружи, за частоколом, а эти земли, что внутри, – на случай, если придется надолго сесть в осаду. Или если слуги Черной Медведицы уничтожат урожай на полях.

А вон тот дом – бревенчатый, двухэтажный – и есть клетка, где держат птичку с «Миранды». И он, Дик, туда непременно наведается. Там тоже надо крышу почистить.

* * *

– Эй, добрые люди! Мне на крышу влезть надо, снег сбросить. Я к стене лестницу приставлю, так вы уж не пугайтесь!

Дик не опасался, что Зиберто диль Каракелли его узнает. Легкий потрепанный тулуп, валенки, войлочная шляпа с отвислыми полями… Всю эту рухлядь Бенцу одолжила старая Йуханна – «чтоб справную одежку зря не трепать». И если сеор Зиберто, подбираясь к Лите, видел в лицо капитана «Миранды», вряд ли сейчас он об этом вспомнит при виде парня, без спросу вошедшего в дом и остановленного охранниками.

Но на всякий случай Дик перешел на простонародный говорок:

– А за руки меня нечего хватать, девок своих хватайте! Здесь, между прочим, не ваши дворцы-раздворцы. Здесь владения Антары, а она свар не любит.

Сеор Зиберто подал знак. Двое наемников неохотно выпустили Дика из лапищ и отступили в сторону.

– Ты, добрый человек, не шуми…

Обычное в обители обращение в устах Каракелли прозвучало как издевательство.

– Ты и так напугал наших дам, – продолжал иллиец. – Вломился, шуметь начал…

– Так ради Антары Кормилицы стараюсь!

– Лестницу мог бы и с другой стороны дома поставить. Там, где нет окон.

– Там земля неровная. А хоть бы и поставить лестницу без спроса да по крыше начать топать… я бы ваших дам еще хуже напугал!

Наверху визгливо скрипнула дверь. Дик обернулся на звук.

Дверь на лестницу была открыта. Опираясь на перила, вниз глядела коренастая плосколицая женщина. Должно быть, выглянула на шум. А за ее плечом…

Дик поспешно перевел взгляд на сеора Зиберто. Незачем пялиться на невысокую фигурку, что встала в дверном проеме.

– Ступай прочь, – приказал Каракелли. – Снег с крыши сбросят мои люди.

– Вот еще! – громко возмутился Дик. – Я тружусь по обету! Мне, может, завтра отсюда уходить, так надо успеть работу справить, какая велена! А вы будете исполнять, что жрецы прикажут, и нечего перехватывать у других труды во благо Антары!

Наверху снова завизжала дверь. Дик не обернулся. Конечно, та баба спохватилась и загоняет пленницу в комнату.

Но ведь Лита слышала эти слова! Слышала, да?..

А сеор Зиберто махнул рукой и приказал охранникам:

– Пусть этот… этот добрый человек сбросит снег с крыши. А вы за ним приглядите.

* * *

Двигаясь покорно, словно марионетка в руках кукольника, Лита дала сеоре Модесте увести себя в комнату. Пленнице все труднее было сохранять на лице маску тупого, безнадежного отчаяния.

Капитан сказал: «Мне, может, завтра отсюда уходить…» Значит, этой ночью или завтра утром братья-небоходы выручат из плена свою сестренку!

А уж она будет ждать этой минуты. И если понадобится шарахнуть сеору Модесту по голове – она, Лита, шарахнет! Вот этим кувшином с водой!

4

 
Но в оба гляди, пробираясь ко мне.
Найди ты лазейку в садовой стене,
Найди три ступеньки в саду при луне.
Иди, но как будто идешь не ко мне,
Иди, будто вовсе идешь не ко мне.
 

Р. Бернс

Просторная трапезная была почти пуста: небоходы собрались на обед, когда большинство паломников уже расходились по своим послеобеденным делам.

– Многие здесь не едят, – объяснил Отец, поставив перед друзьями миски с кашей и положив резную доску с ломтями ржаного хлеба. – Из свиты эрлеты только слуги лопали в трапезной, а для дам и вельмож еду доставляли прямо в покои. И Зиберто диль Каракелли прислал одного из подручных, тот забрал хлеб и кашу для своих. А я-то надеялся, что Лита сюда придет. Хоть бы предупредил ее насчет сегодняшней ночи.

– Я предупредил, – гордо сообщил Дик. Кратко рассказал о своем визите к Зиберто диль Каракелли и навалился на кашу.

– Уже лучше, – кивнул погонщик. – А я приглядел, где можно взять для девочки лыжи, валенки и тулуп. Только не забыть на место всего этого добра положить деньги.

– Положим, – кивнул капитан. – Не хватало нам красть у богини!

Бенц огляделся, словно ожидая, что Антара сейчас явится дерзким «паломникам».

Трапезная, кстати, выглядела не хуже иного храма. Каменная, просторная, с высоким потолком на крепких балках. Стены были покрыты росписью: груды яблок, горы орехов, лукошки с грибами, снопы пшеницы и прочие дары земные. Дик подумал, что обитель наверняка не платила художникам, те радовали Антару своими трудами.

Бенц с удовольствием вспомнил свою утреннюю работу.

«Надо вечером напроситься дрова пилить. Пусть не гневается богиня на нас, бродяг».

– А я поболтал с парнями, которые бродят по ночам караулом, – вступил в беседу боцман. – Ходят по двое, по трое. До полуночи будут делать обход приезжие дворяне – ну, им же надо послужить богине! Их будут ставить в паре с местными, которые знают каждый закоулок. А после полуночного колокола паломники уйдут дрыхнуть, караул будут нести только люди Антары.

– И что это нам даст? – призадумался Отец.

– Много даст! – ухмыльнулся боцман. – Выцепил я одного, самого болтливого. И принялся подначивать. Мол, на башнях стоят часовые – это понятно. А вот за каким-растаким демоном по обители ходят караулы? Каких душегубов опасаются, зачем зады морозят? Ой, не думаю, что богине угодна такая дурость! Ежели кто трусит, тот пускай вышагивает по холоду, а я бы не стал. Я бы пересидел ночь в тепле, а наутро жрецам доложил: мол, все тихо, Антара милостива… Этот дурень обиделся, что я его трусом почитаю. Возьми да ляпни: они, мол, так и делают! При паломниках, конечно, придется караул нести честь честью. А после сигнального колокола, как последний паломник спать уйдет, они заберутся в пустой дом, подальше от покоев главного жреца. Затопить печь нельзя, дым могут углядеть со сторожевых башен даже ночью. Но лучше сидеть в нетопленом доме, чем слоняться на ледяном ветру. Он так уже не раз делали – и ничего, обошлось.

– И он тебе это выболтал? – удивился Отец.

– Вот такой дурень, – развел руками боцман. – Я, конечно, восхитился его отвагой и смекалкой.

– Отлично, – заулыбался погонщик. – Уже проще.

– Значит, уходим после полуночного колокола, – решил капитан. – Меньше опасность поднять переполох.

– Ну, хорошо, – прикинул Хаанс. – Вытащим мы Литу из дома… Кстати, как вытащим-то, чтоб не шуметь?

– Это я беру на себя, – рассмеялся Отец. – Я побывал у здешнего целителя, пожаловался на бессонницу. Он мне отсыпал травок, чтоб заварить сонное зелье. А я запомнил, что за травки и где он их хранит. Словом, расстараюсь, чтоб после ужина и Каракелли, и его люди спали очень крепко.

– А потом? Когда мы Литу вытащим?

– Будем уходить к Толстухе… Хаанс, правильно я ту сторожевую башню назвал? – повернулся Бенц к боцману.

– Верно. Это та башня, которую мы с Филином чиним. Она к лесу выходит.

Тут впервые заговорил илв. До этого он сосредоточенно жевал хлеб и грыз орехи, которыми его побаловал Отец. Но при этих словах боцмана он поднял голову и сердито чирикнул:

– Чиним… Какая же это починка? Издевательство над деревом!

– Почему? – удивился боцман. – Ты же такие ладные ступеньки сделал!

– Это не починка! – упорствовал Филин. – У двух опорных столбов в середине гниль! Долго не простоят! Уже сейчас башню можно свалить с одного удара. Если точно знать, куда бить. Там не сплошь гниль, а вроде как жила идет.

– Погоди-ка, – заинтересовался Отец. – Говоришь, башню можно свалить одним ударом?

– Да. Если ударить в точное место. Столб обрушится, башня просядет и тоже упадет.

– Вот оно как… Слушай, Филин, пометь для меня это место, куда надо ударить, чтобы свалить башню.

– Я сделаю затес когтями, – согласился илв. Он не спросил погонщика, зачем это нужно. Людские дела так сложны и запутанны!

Тут заговорщикам пришлось прервать беседу, потому что в трапезную заявились несколько человек из свиты знатной гостьи. Они расселись за соседним столом и принялись весело обсуждать комнаты в гостевом доме и работу, которую каждому из них велено выполнять. Не села за стол лишь златовласая фрейлина (она была одета не так нарядно, как в храме: скромное коричневое платье). Девушка махнула рукой, подзывая подростка, на одежде которого был вышит знак Антары. Тот поспешил подойти к ней.

– Мы с госпожой обедаем в своей комнате.

– Я знаю, добрая девушка, – улыбнулся подросток. – Для вас обеих уже собирают корзинку с едой. Раз уж ты пришла, то не скажешь ли, что вы обе предпочтете: козье молоко или взвар из сушеных яблок и груш?

– Взвар. Если можно, добавьте туда немного меда.

– Конечно, можно. Не беспокойся, добрая девушка, мы все соберем и принесем.

Подросток взял из рук фрейлины корзинку и скрылся за кухонной дверью.

Девушка направилась к выходу. Проходя мимо стола, за которым обедали небоходы, она чуть задержалась, глазами показала Бенцу на дверь – и ушла.

Дик положил на край стола недоеденный ломоть хлеба и вышел за фрейлиной.

* * *

– Помните ли вы, сударь, Стрекозиные пруды?

– Да как же я могу их забыть? – жарко выдохнул Дик.

Фрейлина (Дик только что узнал, что ее зовут Беатриса) усмехнулась.

– Вас тоже не забыли. Спасенная эрлета хочет вас… увидеть.

Легкая пауза перед словом «увидеть» так взволновала молодого человека, что он мог только кивнуть.

– Это можно сделать только сегодня вечером, – продолжила девушка и огляделась.

Но ничто вокруг не могло встревожить фрейлину. Храмовая обитель жила своей спокойной жизнью. Мимо промчалась стайка малышей. Неспешно прошли две женщины с бадейками на коромыслах – должно быть, несли воду на кухню. Занятые беседой, они даже не бросили взгляда на двоих паломников, стоящих у входа в трапезную.

– Вечером, – повторила Беатриса. – Те из свиты, кому госпожа не доверяет, получат приказ нести патрульную службу. Я узнала – будут обходить обитель вдоль стен. Мы сможем проскочить к дому. У спальни стоит верный часовой. Я дам вам свой розовый плащ с капюшоном. Если кто-то из прислуги случайно увидит вас, то примет за меня.

Дик подумал про сапожищи, торчащие из-под розового дамского плащика. Но промолчал. И правда, кто в полутьме будет разглядывать…

– У меня есть часы, – продолжила девушка. – Я сверила их ход с часами на башенке над храмом, которые тут отбивают время. За полчаса до полуночи я прерву свидание и выведу вас из дома, пока не вернулись с обхода эти… доблестные стражи.

Не дожидаясь ответа, фрейлина повернулась и быстро пошла прочь.

А влюбленный Дик только сейчас вспомнил, что они с друзьями собираются похитить Литу.

* * *

– Ничего не скажешь, вовремя в госпоже любовь взыграла! – тяжело бухнул Хаанс.

Конечно, капитан рассказал небоходам о назначенном свидании. И теперь сидел несчастный, унылый.

Если говорить честно, Дик успел подзабыть приключение на Стрекозиных прудах – лязг шпаг и поцелуй за статуей Таргана Непреклонного. Но сейчас ему казалось, что он каждую минуту разлуки помнил гордую красавицу в сером платье.

На боцмана он хотел огрызнуться, но этому помешал подошедший к столу старик в добротной одежде со знаком Антары на груди. Старик сказал учтиво, но властно:

– Добрые люди, у нас не принято засиживаться за трапезой. Поели? Вот и ступайте, вас ждет служба богине. Она, богиня-то, не любит пустых разговоров. Она труд любит.

Гости спорить не стали. Поднялись, поблагодарили за еду, вышли из трапезной и остановились у двери – там же, где только что стояли Дик и фрейлина.

– А ведь на свидание-то идти придется, – вздохнул Отец.

Бенц и Хаанс изумленно на него уставились. Только илв с интересом следил за прыгающей по двору вороной. Он полагал, что люди сами разберутся в своих делах.

– Кто знает, что может натворить гордая женщина, если мужчина не придет к ней на свидание? – пояснил Отец свою мысль. – Хорошо еще, если только пошлет служанку разыскать нерадивого любовника. А нас может погубить малейший шум… Сейчас рано темнеет. Служанка обещала, что до полуночи она гостя выпроводит. Вот тогда ты, капитан, к нам и присоединишься.

Бенц кивнул. Его слегка задело, что погонщик распоряжается, будто он тут главный. Но они были не на борту «Миранды». Старик говорил дельные вещи, а главное – Дик обрадовался возможности и выручить Литу, и пойти на свидание к прекрасной эрлете.

– С Каракелли надо разобраться без шума, – продолжал Отец.

– Без шума? – разочарованно повторил за ним боцман. Поднес к лицу огромные ладони, сжал и разжал кулаки. – Это что же, и морды гадам не отполировать?

– Мы в обители Антары, – напомнил Отец. – Богиня не любит шума и буянства. – Постараемся убраться тихо. Тут перед обедом от Каракелли приходил парень за едой. Они в трапезную не ходят, едят у себя в доме, так мне и поручили собрать им две корзины. Главный повар предупредил: вина им не давать…

– А разве богине это не угодно? – удивился боцман. – Виноград – дар Антары!

– Да, но у охранников такие морды, что не принялись бы спьяну буянить! Так я им положил хлеб, кусок окорока, большой горшок горячей каши и второй горшок – с грушевым взваром. Вечером придут за ужином, собирать буду тоже я. Так я им вместо взвара дам горшок козьего молока.

– И что? – не понял Бенц.

А илв недоумевающее чирикнул:

– Лита не пьет козьего молока!

– Вот-вот, – кивнул Отец. – Девочка его на дух не переносит. Говорит – запах от него мерзкий. Можно и не гадать – она его и в рот не возьмет.

– А нам что с того? – не понял боцман.

– А я успел добежать до здешнего целителя. Пожаловался: мол, на старости лет бессонницей маюсь. Он мне отлил настойки болотняка. А как отвернулся – я горшочек с настойкой стянул. Авось до завтра не хватится.

– Снотворное? – догадался капитан. – Ты его хочешь – в молоко?

– Ну да. Его будут пить все, кроме Литы.

– А если – не все?

– Ну, тут уж как повезет…

* * *

Лита сидела на скамье, неотрывно глядя на стену напротив, то есть вела себя так же, как вчера и позавчера. Она оставила попытки смягчить сердце своей надзирательницы или передать весточку кому-нибудь, кто смог бы помочь. Например, главному жрецу.

Увы, сеора Модеста ради безумных планов рода Каракелли готова на что угодно, ее не тронут мольбы и слезы. А глава обители, которому Лита, улучив минутку, скороговоркой поведала о своей беде, назвал ее бедной девочкой и пообещал молиться Антаре, чтобы та внесла покой в юную душу, истерзанную безумием.

Отчаяние сковало Литу, словно льдом… до вчерашнего вечера. После молебна, после встречи с друзьями жизнь и надежда вернулись к девушке. И сейчас трудно было прятать в глазах торжество и веселую злость.

Подошла сеора Модеста с подносом, на котором была глиняная чашка с молоком и блюдо с ломтями хлеба. (Завтракали в обители сытно, но ужинали скромно.)

Лита покорно протянула руку к подносу, взяла чашку, поднесла к губам… И вдруг побледнела, передернулась, вернула чашку на поднос.

– Я не могу, оно же козье!

– Ну и что?

– Не могу, оно же пахнет! Меня от этого запаха мутит.

– Запах как запах. – Модеста диль Каракелли с подозрением взглянула на пленницу. – Ты не взялась опять за свои штучки? Вроде прекратила от еды отказываться!

Лита действительно пыталась голодать, но сообразила, что если подвернется случай для побега, ей понадобятся силы.

– Нет, конечно же, нет! – Лита схватила кусок хлеба. – Я так поужинаю, с водичкой! Я козье молоко с детства пить не могу!

Сеора Модеста немного подумала и приняла решение.

– Да, моя милая, тебе придется сегодня поужинать хлебом с водой. Не идти же на кухню на ночь глядя! Не тревожить же людей Антары из-за твоего каприза! Завтра с утра я поговорю с поварами, чтобы тебе дали, скажем, отвар из шиповника.

И добавила с ухмылкой, которую она сама считала дружелюбной:

– А я как раз люблю козье молоко. Выпью и твою порцию, не пропадать же добру!