Текст книги "Крылья распахнуть!"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Ожерелье-IV. Заказ

1

 
На золотом песке они сидят,
Кинжалы точат, мечут банк, едят
И смотрят, взяв оружие свое,
На тусклое от крови лезвие.
 

Д. Г. Байрон

– Кто вернулся? Шарах вернулся? Да иди ты со своей брехней к акуле в пасть!

– Да, вернулся! Да, Шарах! Да, на шлюпке приплыл! На Демонской Челюсти шлюпку разбил, до берега вплавь добрался!

– А я тебе говорю: Шараху по пузу клинком перепало, когда мы с альбинцами толковали. Я тогда на «Медвежьей лапе» летал. Вот эти мои глаза видели, как у Шараха из брюха кишки поползли.

– Вот эти твои глаза видали? Так отнеси свои глаза за крайний барак, где ребята с «Барракуды» живут. Пусть твои глаза посмотрят, как Шарах голышом на валунах сидит, одежку сушит.

– Ишь ты… А шрам у него на пузе имеется?

– Надо было мне к его пузу приглядываться…

Не то чтобы пиратов так волновала судьба пропавшего и вернувшегося леташа по кличке Шарах – отличного арбалетчика и отменного кулачного бойца. Но парням порядком надоело торчать в укрытии под названием Тьма-Гавань. И теперь, вместо того чтобы резаться в карты, слушать байки говорливого сказителя, лениво метать ножи в цель или попросту спать на солнышке – а какие еще забавы в укрытии, где ни выпивки, ни шлюх? – пираты понемногу стягивались к крайнему бараку.

За стеной барака, на плоских, нагретых не по-осеннему жарким солнцем валунах по-королевски важно устроился коренастый, голый, заросший бурым волосом детина лет сорока.

Да, шрам у него на пузе имелся – багровый, косой. И пираты, знающие толк в ударах отточенным железом, кривили рты, представляя себе, какова была рана. Видать, у парня хороший заступник среди Младших богов: вытащил леташа прямо из владений Гергены.

– Шарах, где тебя носило?

– Шарах, как ты кишки не растерял?

– Шарах, а ты Гергену обманул, да? На пороге у нее постоял – и обратно?

Коренастый леташ отмалчивался, морщил низкий лоб, лишь изредка огрызался:

– Разгалделись… это… как на чаячьем базаре. Ну, пёсьи ласты… вернулся и вернулся…

– Это сколько ж тебя не было? С прошлого лета?

– Около того, песьи ласты… А ты денечки считал?

Конец содержательной беседе положил примчавшийся за барак мальчишка-юнга.

– Эй, утопленник, влезай в штаны и шлепай к Свену. Адмирал желает взглянуть на твою воскресшую рожу.

– За шуточки, песьи ласты, уши оборву! – без особой злости ответствовал Шарах и принялся натягивать просохшие штаны.

2

 
У них есть вождь. Добычу делит он.
Никто из них не будет обделен.
Но кто же этот вождь? Известно им,
Что он прославлен и неустрашим.
Повелевает он, и сух приказ,
Но безошибочны рука и глаз.
 

Д. Г. Байрон

Тьма-Гавань – не случайная бухточка, попавшаяся пиратам на пути. Нет, это серьезное убежище, способное выдержать осаду. Скалы прикрывают бухту с неба, да и с моря тоже – от тех, кто не знает, как туда заходить. По берегу стоят бараки для команды и пленных, в небольшой пещере хранится запас копченой рыбы и мяса, по камням журчит ручей. К скалам прижался маленький форт из бревен и камня. Парни поговаривают, что оттуда можно тайными ходами отступить сквозь скалы. Но если и впрямь есть такие ходы, то знает о них лишь пиратский адмирал Свен Двужильный. А соваться к адмиралу за разъяснениями – таких дурней не водится ни на «Барракуде», ни на «Облачной ведьме», ни на «Медвежьей лапе», ни на «Красном когте».

Свен Двужильный, легенда поднебесья – он засиделся до утра с офицерами двух стоящих в бухте кораблей. Пили не какие-нибудь южные вина, которые Свен не жаловал, а забористую джермийскую горлодерку да виктийское пиво, темное, густое, бьющее по ногам и в лоб, словно веслом.

А по Свену и не скажешь, что всю ночь беседовал с бочонком! Разве что чуть покраснели глаза – золотистые, ястребиные, острые, опушенные короткими белесыми ресницами. А длинное лицо не выглядит измученным похмельем. Рот сбит в жесткую усмешку, нос – что клюв хищной птицы, острый подбородок торчит вперед вызывающе и зло. А мочки прижатых к черепу ушей оттягивают крупные серьги из неведомого камня, привезенного из Эссейди. Яркий камень, оранжевый, словно солнцем насквозь пропитан, а сами серьги – в форме рыб. Знают эти серьги все моряки и небоходы Антарэйди (понаслышке, конечно же, понаслышке!) и называют – «Свеновы акулы».

Сидит этот сухощавый, гибкий зверь на дощатой лавке, стоит перед ним тарелка с копченой сельдью и глиняная кружка с пивом – поправиться-то надо! Свен с ленивым интересом прислушивается к голосам за маленьким оконцем, прорубленным в мощной бревенчатой стене.

Про воскресшего леташа ему, конечно, уже доложили.

И уж если пиратский адмирал пожелал видеть нежданно вернувшегося Шараха, то Шараху лучше поторопиться.

* * *

– Здравствуй, Свен, сын Вильдигара, внук Станхельма, – торжественно, полным именем повеличал леташ своего адмирала.

– И тебе здравствовать, Шарах с «Медвежьей лапы», – небрежно ответил Свен. – Садись, рассказывай, где тебя носило?

Шарах послушно уселся на скамью напротив адмирала и начал объяснения:

– Так… это… мне, песьи ласты, в драке за «Золотого гуся» по брюху перепало…

– Знаю. Да, вот что… хоть там дело и не выгорело, но в общей суматохе ваш боцман подцепил два мешка таумекланского перца. Раз ты выжил, тебе причитается доля. «Медвежья лапа» в рейде, но я вместо капитана посчитаю и выдам тебе деньги. Мелочь, а пригодится.

Шарах довольно кивнул, но благодарить не стал. Адмирал сроду не обсчитал никого из пиратов ни на полушку. Да летучие головорезы и не позволили бы себя обирать.

– Так как же ты выжил?

– Я… это… меня парни за мертвого сочли, оставили.

Свен задумчиво кивнул. Он не участвовал в битве за «Золотого гуся» в Хмурой бухте, но ему доложили, что купеческий корабль оказался ловушкой, приманкой. Команде захвата пришлось отступить, «Медвежья лапа» чудом унесла крылья от двух королевских фрегатов. Да, парням было не до того, чтобы собирать тела павших товарищей.

– Меня… это… мужичье из-за холмов наползло, песьи ласты… мертвых обобрать…

– Слушай, Шарах, – не удержался адмирал, – ты не слишком ли быстро говоришь? А то я за полетом твоей мысли как-то не успеваю…

Леташ понял иронию Свена. Речь стала чуть более гладкой и быстрой, загадочные «песьи ласты» вкраплялись в нее реже. И поведал Шарах адмиралу, как береговые жители, обшаривая трупы, нашли его и хотели добить, но ведьма-провидица, властная старуха, запретила им это, заявив, что леташ еще богам надобен. Она же и кишки пирату вправила, и живот зашила, и выходила Шараха у себя в землянке за холмами. Мастерица баба, ничего не скажешь! Шарах, понятное дело, наврал про себя, что он альбинец с «Золотого гуся». Не говорить же, что пират! Местные удавят, и бабка не отстоит…

Адмирал понимающе кивнул. Да, он старался ладить с прибрежным народом, но в Виктии, а не на Спорных Землях.

А Шарах продолжил рассказ о том, как в Хмурой бухте остановился на ночлег барк «Милость Эссеи». Деревенский староста не поленился пробежаться до бухты и спросил: не подбросят ли господа альбинцы соотечественника до родимых земель? Эссея и Вильди за доброе дело капитану милость окажут.

Капитан оказался человеком великодушным, взял «соотечественника» до Ривертауна. Там Шарах, ослабевший и нищий, думал не о том, как вернуться к братьям-пиратам, а о том, как выжить. Удалось пристроиться городским метельщиком. А как малость окреп, так осень подкатила. Разве мог Шарах мечтать добраться до Горячих Ключей – самого теплого края Виктии, где зимуют летучие корабли? Кое-как перезимовал в Ривертауне, бабенку-вдовушку себе завел, у нее грелся. По весне бы и в путь, да незадача вышла. Застал Шарах у своей бабенки чужого хмыря и измордовал от души… кто ж знал, что хмырь окажется стражником, да еще и десятником…

– Ну, ясно, – развеселился Свен. – Это уж альбинская народная примета: битый стражник – к тюремной отсидке!

– Угу, – кивнул Шарах. – Я… того… весну и лето проторчал в узилище.

Свен перестал улыбаться, бросил жестко:

– Дальше рассказывай.

А рассказ подходил к концу: выйдя из тюрьмы, Шарах нанялся на один рейс на «Легкий ветер», что летел в Виктию с грузом овощей. В портовом городке Китовая Пристань распрощался с «Легким ветром», купил у местных рыбаков «акулу» – крошечное одномачтовое суденышко. Загрузился водой и едой, двинулся вдоль берега – скрытно, таясь и от летящих кораблей, и от береговых промысловиков. Шел к Тьме-Гавани. Надеялся, что, пусть и осень на носу, хоть одно судно там стоит…

– Что ж, – протянул Свен, – повезло тебе. А могло еще больше повезти. Только вчера отчалила «Облачная ведьма», а там рулевым – побратим твой, Тирас Козел. Появись ты на день раньше – свиделись бы.

Круглая физиономия Шараха расплылась в улыбке.

– Живой, стало быть… побратим-то… Ничего, свидимся в Горячих Ключах. А мне, песьи ласты, еще надо рассказать… Это… поручение у меня.

Адмирал заинтересованно вскинул голову.

Леташ поведал ему, как, выйдя из тюрьмы без медяка в кармане, сладился с хозяином харчевни – наколол дров за миску похлебки. Сидел, лопал… и вдруг подсаживается к нему незнакомый человек, по виду дворянин. Говорит: «Меня мучает вопрос: не согласитесь ли вы, уважаемый, принять вот эту монету?» И кладет золотой возле миски с похлебкой. Полновесный золотой, с персоной Аргента Второго. У Шараха глаза на лоб полезли. Спрашивает он: за что, мол, плата? И слышит в ответ: за разговор.

Разговор вышел странный и опасный. Оказывается, один из слуг господина встречался прежде с Шарахом и теперь хозяину донес: мол, этот бродяга – пират, человек Свена Двужильного. Господин предполагает, что Шарах вскоре отправится на поиски своих. И на этот случай для него есть поручение: передать пиратскому адмиралу кое-что…

Когда Шарах дошел в своем рассказе до этого места, за его спиной тихо приоткрылась дверь в соседнюю комнату. Кто-то встал на пороге. Свену видно было из-за дверного косяка лишь плечо в матросской рубахе и рассыпавшиеся по этому плечу рыжие волосы, слишком длинные для мужчины.

Свен не удивился и не стал пялиться на дверь. Опустил глаза на блюдо с копчеными рыбинами, ухватил одну, принялся сдирать с сельди шкурку.

Шарах тем временем излагал поручение: неизвестный дворянин готов щедро заплатить Свену Двужильному, если тот захватит шхуну «Миранда» и возьмет в плен двоих членов команды. Человека и илва.

Светлые брови адмирала дрогнули:

– В плен? Я? Что за ерунда? Я беру судно ночью, груз днем, но экипаж – никогда. И не пробовал.

Леташ солидно кивнул, соглашаясь со своим командиром.

Разумеется, пираты захватывают корабли ночью, тихо подобравшись на шлюпках и устроив резню во мраке. На воздушный абордаж Свен свою команду не бросает.

А если Свен хотел взять не корабль, а груз, он настигал жертву в воздухе среди бела дня, крушил из копьеметов, истреблял команду шквалом стрел. И когда изувеченный, потерявший управление корабль падал и разбивался, пираты опускались рядом и брали груз среди обломков и трупов. Конечно, не всякий груз выдерживал такое неделикатное обращение, поэтому пираты шли в дневной бой, твердо зная, что именно они получат.

Но как захватить пленного – не кого попало, а определенного человека? В ночном сражении, когда пираты узнавали своих только по белым налобным повязкам? Или в дневном, когда команда погибает вместе с судном?

– Я ему это растолковывать не стал, песьи ласты. Я долбил, что сроду в пиратах не бывал, что господин изволит ошибаться. А тот выслушал и говорит: «Ну да, конечно, конечно. А только передай, что за каждого заказчик платит по сто золотых. И за человека, и за илва. Ну, человека и убить можно, но тогда только пятьдесят, а илва – живьем.

Свен покрутил головой: сумма произвела на него впечатление.

– А с чего он ко мне с заказом сунулся? Не мог нанять удалых молодцов, чтоб выкрали для него эту парочку? Оно бы и дешевле обошлось.

Шарах и мгновения не замедлил с ответом:

– Тихо выкрасть не получится. И человек, и илв могут за себя крепко постоять. Да и команда там лихая, а илв почти безотлучно на корабле сидит. А если будет шум – люди припомнят, с кем у похищенных была вражда. Заказчик не хочет, чтоб на него даже тень упала. А пираты хоть шуму и наделают, так кого это удивит? К тому же в заказ входит захват шхуны. Живыми заказчику нужны только эти двое, а на остальных он попросту зол. Кому и захватывать шхуну, как не пиратам?

– Это верно, – кивнул адмирал. Поднялся на ноги, сцепил руки за головой, потянулся всем телом. «Свеновы акулы» легко качнулись над плечами. – Эх, засиделся я…

Шарах двинулся было встать.

– Сиди-сиди, – благодушно удержал его адмирал. – Вон сельдь ешь, пиво пей… Кого этот человек заказал-то?

– Капитана. И плотника. Это который илв.

– Как думает расплачиваться?

– В Ривертауне есть таверна «Грот-мачта». Когда добыча окажется у нас в руках, я должен буду появиться в той таверне. Меня признает слуга господина… ну, песьи ласты, который меня хозяину выдал. Через меня и пойдет продажа товара.

– А, ну, понятно… – Свен мирно прохаживался вдоль стены. – Ты горло-то промочи, не привык небось к длинным беседам! И селедкой закусывай, не стесняйся.

Шарах взялся за кружку.

Адмирал сделал еще два шага, оказался за спиной леташа и бесшумно выхватил из-за голенища тяжелый, тусклой стали нож с костяной резной рукоятью. Удар под левую лопатку – и…

Но удара не последовало. От дверного косяка шагнула рыжеволосая женщина в мужской одежде и перехватила руку пирата.

Яростные золотистые глаза Свена встретились с таким же золотым неукротимым взором. Адмирал вырвал руку, но удара не нанес – ни леташу, ни дерзкой женщине.

То ли что-то услышав, то ли почуяв, Шарах обернулся.

Свен успел опустить руку так, чтобы чудом спасшийся леташ не увидел ножа.

Завидев рыжеволосую женщину, Шарах с неуклюжей поспешностью поднялся на ноги.

– Здравствуй, Гьера, дочь Вильдигара, внучка Станхельма, – учтиво сказал леташ.

3

 
Под парусами солнца рыжего
Она красуется у трапа.
Кто улыбнется ей и выживет –
Я перед тем снимаю шляпу.
 

Л. Бочарова

Молодая женщина поприветствовала кивком пирата, которому только что спасла жизнь. И даже взглядом не намекнула на опасность, которая ему только что угрожала.

– Потолковать бы надо, Свен, – сказала она спокойно. – Но это не к спеху. Как закончишь беседу…

– Уже закончили, – перебил Свен сестру. – Ступай, Шарах. Когда подсчитаю твою долю в последнем рейде – пришлю за тобой.

Шарах поклонился и без единого слова вышел.

Гьера, подойдя к оконцу, похожему на бойницу, взглядом проследила путь пирата от дома. Обернулась к брату, молча кивнула: мол, ушел, не подслушивает.

Свен серьезно, тяжело сказал:

– Это не Шарах.

– Уверен?

– Он говорит, что сидел в узилище. Откуда слово такое знает?

– Ну, мог где-то подцепить.

– Мог. Но когда увлекся беседой, речь стала глаже. И «песьи ласты» вставлять позабыл. Но я его еще проверил. Сказал, что здесь недавно был его побратим – Тирас Козел с «Облачной ведьмы». И этот гад начал сожалеть, что не увиделся с побратимом.

– Значит, даже не из Виктии, – задумчиво протянула Гьера. – Не знает, что ни один виктиец не позволит называть себя козлом.

– К тому же на «Облачной ведьме» нет никого по имени Тирас, а у Шараха вроде бы не было побратима. А раз он в обличье Шараха, значит, это маг…

Губы пиратского адмирала твердо сжались.

Гьера отвела взгляд, пряча насмешку, которую Свен не простил бы даже сестре.

Она знала, как ее брат относится к магам. С колдовством не совладают ни честный клинок, ни верная пуля, ни тяжелый кулак. Нечто непостижимое, а потому ненавистное и пугающее. Страх перед чарами пират прячет от всего света, а ненависть – нет.

– Почему ты удержала меня? Руки бы тебе переломать за это!

Гьера проигнорировала угрозу.

– Меня заинтересовал его заказ. Ведь наверняка он и есть настоящий заказчик.

– Ну, пожалуй, да.

– И тайна так важна для него, что не прислужника послал, а сам явился. Хотя наверняка знает, как нежно ты любишь чародеев.

– Должен бы знать, раз сунулся ко мне под чужой личиной.

– Вот-вот… Пошел на риск, сулит большие деньги… почему, за что?

– За твоего Франта король обещал всего сорок монет, – поддел Свен сестру.

Та ответила зло:

– Дохлый волк только на шкуру и годится. Пустил чужую сталь себе в грудь – значит, есть боец получше. Жаль, я не потолковала по-доброму с его убийцей. Может, тот молодец был бы мне под стать?

Свен нахмурился, хотя его задел не пренебрежительный отзыв сестры о покойном Франте. Закололи его – и ладно. Все равно он не годился в зятья пиратскому адмиралу.

Гьера познакомилась с этим красавчиком прошлой зимой, когда эскадра стояла в Горячих Ключах, а Свен с сестрой под чужими именами путешествовали по Альбину – так, несколько деловых встреч, знакомство с новыми скупщиками добычи… но главным было желание поиграть с судьбой: в Альбине «поморник» Свен Двужильный был объявлен вне закона.

Там-то Гьера и встретила Франта, наемного убийцу высокого полета. И закружил он девке голову рассказами о придворных интригах, о тайнах мировой политики, о блеске клинков в дворцовых переходах, о золоте, к которому кровь не пристает… впрочем, про золото и кровь она и так все знала, не раз в ночной рейд ходила, небоходов резала.

Гьера отказалась возвращаться в Виктию. А когда Свен на эту дуру прикрикнул – оскалилась на брата: «Я искала хищника себе под стать – и нашла!»

Тут бы Свену пришибить альбинского головореза и увезти сестру домой. Так нет же, гордость заела. Плюнул: «Ну и милуйся со своим сокровищем!» И вернулся к эскадре.

А позавчера сестренка вернулась. Ухитрилась угнать армейскую летучую шлюпку – легкую, скоростную, на одного леската, на таких гонцы доставляют важные вести. Летела домой, как стрела из лука, ветер всю дорогу ей верно служил, и лескат, хоть чужой, враз ее воле подчинился. И рассказала брату, что Франт пообещал ей показать, как меняется судьба королевства. Взял ее с собою, чтобы увидела смерть принцессы Эннии. А вместо этого сдох сам, нарвался на фехтовальщика сильнее себя.

Ну, вернулась сестра – и славно, она толково командует головорезами, да и вообще хорошо, когда семья в сборе… но почему у Свена скребет на сердце? Замуж бы ее за кого-нибудь из верных подручных! Но Гьера не из тех, кого можно взять за руку и отвести в храм, где уже дожидается жених.

Отогнав неуместные размышления, Свен спросил зло:

– Почему ты сунулась мне под руку? Нечего колдовской сволочи шляться в моих владениях!

– Убить его всегда успеешь.

– Вздор! Мерзавец, в которого вовремя не всадишь клинок, успеет натворить непоправимых дел!

– Свен, подари его мне. И его, и заказ. Впереди скучная зима, вот я и развлекусь.

– И как ты собираешься провернуть это дело?

– Расспрошу твоих лазутчиков в портовых городах – голубиной почтой. Узнаю, где зимует «Миранда». Возьму надежных парней – и туда, верхом.

– Но заказчик хочет, чтоб дело было свалено на пиратов. Вроде как налет…

– Заказчик – трус и дурак. Все можно сделать красиво. Никакая тень, как он выражается, на него не упадет. И совсем не нужно устраивать тарарам всем экипажем «Кровавого когтя»… Ну, Свен, подаришь?

– И не мечтай! Чтоб из-за твоего каприза я позволил поганому колдуну гулять по Тьме-Гавани?

Он ожидал бурной вспышки: кровь матери-иллийки отразилась на характере сестры куда заметнее, чем на его собственном.

Но Гьера улыбнулась с непривычной нежностью и сказала кротко:

– Брат, прошу тебя! Ради чрева, что нас выносило, и груди, что нас вскормила!

Свен потянулся за кружкой пива и сделал большой глоток, чтобы скрыть замешательство.

Ого! Такими словами не швыряются! По древнему виктийскому обычаю, для братьев и сестер на такую просьбу отказа быть не может. Гьера произнесла эту фразу до сегодняшнего дня лишь один раз: когда впервые просилась с братом в боевой рейд. И там доказала всем, что умеет сражаться не хуже любого «поморника».

– Крепко же тебя зацепило! – хохотнул Свен. – Ну, давай, развлекайся. Но когда получишь деньги – прикинь, не удастся ли порешить заодно этого мага.

* * *

Пираты провожали взглядами сестру адмирала, задумчиво бредущую меж бараками.

Не часто порождала Виктия женщин настолько отважных, сильных и безжалостных, чтобы они уходили вместе с отцами и братьями в море, а позже, когда взмыли над берегами Северного моря летучие корабли, – и в небо. О каждой из таких воительниц сложена песня после смерти – виктийцы не воспевают героев, пока те живы.

И сейчас мимо леташей, глядя сквозь них, шла будущая песня.

Статная. Высокая. В мужских штанах и рубахе, в просторной куртке. Рыжие волосы схвачены лентой. Лицо диковатое, с резкими чертами – по виктийским меркам, не такая уж и красавица. В мать пошла, в иллийку. Нос ястребиный, патлы огненные, глаза дерзкие – вот муж с такою намается… Но тянет к ней мужиков, тянет, словно канатом!

Когда прошлой зимой Гьера нашла себе паука наземного и подалась в Альбин, парни с «Кровавого когтя» сперва той вести не поверили, а потом всем экипажем в запой ударились. И лихую пиратку упустить обидно, и подначки других команд слушать невмоготу: мол, что ж вы, тюлени, за девицей не уследили, дали альбинцу ее уволочь!

Но теперь все в порядке. Вернулась Гьера. Ну, развлеклась малость, ее дело молодое. В Виктии мужья держат жен в строгости, а с незамужних девиц спрос невелик. Почему девке не повеселиться, пока над нею нет хозяина?

И только Хакен, сын Кутберта, по прозвищу Серая Рубаха, глянул на девушку зло, насмешливо. Был Хакен молод, имел за плечами лишь один боевой рейд. Гьеру он в деле не видел, а потому не верил, что она и впрямь лихая воительница. Почему командует мужчинами? Потому что сестра адмирала! Свен – такой лихой «поморник», что мог бы и свою бабку взять на борт, все признали бы старуху полноправным леташом.

Хакен только что просадил в кости пояс, расшитый красной нитью, подарок невесты, а потому злился на весь женский пол. Нелогично? А Серая Рубаха и не ведал о таком слове – логика…

И тут, понимаете ли, баба! В мужских штанах. По Хакену взглядом скользнула – не заметила, будто перед ней не лихой «поморник», а мешок с песком, чтоб палубу посыпать.

– Баба, – громко заявил Хакен всему белому свету, – годится для ночных боев, только не на палубе, а в постели. Чтоб на резню ходить, надо и в голове, и промеж ног кое-что иметь. Без этого – никак!

И тут все замолчали, как нарочно. И мудрые слова Хакена прозвучали с должной ясностью и четкостью.

И Гьера их услыхала. Остановилась, оглянулась. А пираты оборвали болтовню, на них таращатся.

Под общими взорами Хакен приосанился, повеселел. Вот он каков! Одернул сестру Свена Двужильного, на место поставил!

Гьера подошла, глянула в лицо «поморнику». В глазах насмешка, в голосе сочувствие:

– Ох, бедняга! Тебе тяжко ходить на резню без мужского хозяйства? Ну, поговори с капитаном – может, на камбуз тебя отправит…

Пираты заржали.

Хакен не пришел в ярость. Наоборот, пуще развеселился:

– У меня-то в штанах все имеется, что от отца досталось. Померяемся, а? Сперва я с тебя штаны спущу, а потом попробуй ты с меня.

Гьера не испугалась. Расцвела в улыбке:

– Тебя женщины уже били? Или я первой буду?

Слова «я первой буду» произнесла с глубоким придыханием, словно приглашая к любовной игре. А затем резко выбросила кулак, целясь ему в нос.

Хакен ждал удара. Со смехом он отклонил назад голову и плечи – кулак девицы не дотянулся до лица.

И тут же оказалось, что он, как мальчишка, купился на обманный финт. Гьера ударила его ногой в пах – сильно, жестоко.

Хакен взвыл, согнулся вдвое, ухватился за ушибленное место.

– А ведь он не врал, – сообщила Гьера хохочущим пиратам. – Что-то у него в штанах и впрямь имеется.

Повернулась и пошла прочь, не обернувшись даже на скулящего недоумка. Гьера не боялась, что побитый «поморник», справившись с болью, догонит ее и нападет сзади. У пиратов были жесткие правила драки меж своими, бить в спину запрещалось.

«Молокосос, – подумала она равнодушно. – Тюлень-белек!»

И тут же выбросила недотепу из головы, вернулась мыслями к разговору с братом.

«Развлекайся!» – сказал Свен.

Нет, для Гьеры новая затея не была развлечением. Но вздумай она рассказать брату всю правду, пиратскому адмиралу это бы очень не понравилось.

* * *

Шараха (вернее, того, кто называл себя Шарахом) Гьера нашла в кладовой, где хранились свернутые запасные паруса. Ушел от расспросов, от приятельской болтовни. Спал, не обращая внимания на прогорклый запах, царящий в кладовой: парусина была пропитана смесью на китовом жире, чтобы не гнила от влаги.

Сон у мага был чутким. Легко скрипнула дверь – и он тут же приподнялся на локте, по-совиному заморгал глазами на свет.

– Гьера?.. Ну… это… песьи ласты, вот уж не ждал…

– Не старайся, – холодно бросила девушка. – Лисе волком не прикинуться. Свен разгадал твою хитрость. Нет на «Облачной ведьме» никакого Тираса Козла.

Незнакомец на стал объясняться, что-то доказывать. Только дурацкая добродушная улыбка исчезла с губ. Молча, напряженно слушал он девушку.

А та прислонилась к дверному косяку, скрестила руки на груди:

– Нет, на кой ты сам заявился, своего человека не послал? Свен магов любит, как рыбаки – акул! Он бы тебе нож в спину загнал, если б я не помешала!

– Я хотел завести деловые связи напрямую, без посредников. – Прежний хриплый голос звучал теперь ровно, свободно и спокойно. – Для этого я всегда стараюсь сам взглянуть на нужного мне человека и составить о нем суждение. К тому же я ни разу не надевал личину виктийца. Должен признать, первая попытка оказалась неудачной… Почему же ты не дала брату убить меня?

– Меня заинтересовал твой заказ. Так как тебя теперь называть?

– Как раньше называла, так и теперь зови. Зачем нам путаница с лишними именами?.. Заинтересовал заказ, да? Отлично! Хорошие деньги, не так ли?

– Хорошие. Но я и без того не нищенка. Я… мне стало любопытно.

Мужчина сел ровнее, спустил ноги с кипы парусов.

– А! Любопытно! Замечательное слово! Уважаю людей, в душе которых горит огонь любознательности. Так тебя интересуют не только нападения на корабли? Отлично, Гьера! За тобой и твоим братом стоит серьезная сила, которую вы используете лишь в малой степени. Я мог бы научить тебя вершить судьбы стран, разбираться в хитросплетениях явных и тайных замыслов королей…

Гьера вспыхнула, ответила раздраженно:

– Заткнись! Учил меня уже один… вершитель судеб. Тоже красно говорил про всякие интриги. Я поверила, пошла его курсом… а он дал себя убить. Один удар – и нет вершителя!

Маг вздохнул. Может, он и недостаточно знал виктийцев, но ему было известно: в их языке выражение «идти одним курсом» имело второе значение – «жить одной семьей».

– Сочувствую твоему горю, Гьера…

– Горю?! Ха! Стану я горевать из-за дохлой медузы! Дал себя убить – ну, выходит, того и стоил.

Маг коротко, жестко бросил короткий взгляд в лицо девушки.

«Боится показать слабость, прячет горе под маской равнодушия?.. Нет. Похоже, что думает, то и говорит…»

Чародей был прав.

Когда-то девочка, рано осиротевшая, каждый вечер слушала нянины сказки. В одних сказках красавицы надевали кольчугу и шлем и уходили в море на ратные подвиги, в других – сидели у окна, вышивали золотом по шелку и пели так, что странники, заслышав дивный голос, забывали, куда лежал их путь.

Но почти в каждой сказке дева – хоть воинственная, хоть тихая – объявляла, что ее получит в жены тот, кто одолеет в поединке всех соперников. И стекались к ее замку герои, и гремела сталь, и раздавались предсмертные крики. А потом дева радостно падала в объятия победителя и клялась, что родит ему великого героя.

И нет такой сказки, где бы красавица хоть слезинку пролила над трупами тех – слабых, недостойных, ничтожных…

– Не надо мне сочувствовать. Лучше заключим сделку – да не на тех условиях, что ты предлагаешь. Сто золотых – высокая цена, но мне нужна еще и услуга с твоей стороны.

– Какая услуга?

– Ты маг, да еще и разглагольствуешь про дворцовые тайны. Думаю, у тебя орава осведомителей. А может, и какие-нибудь колдовские способы узнать про любого человека все, что тебе понадобится. Как в сказках: налил колдун в миску воды, плюнул в нее – и увидал на поверхности лицо своего врага…

– Сказки врут, Гьера. Но у меня действительно есть кое-какие способы… Что ты хочешь узнать?

– На окраине Андерхилла есть Стрекозиные пруды. Увеселительное место. Не знаю, каким ветром занесло туда альбинскую принцессу Эннию, но там ее ждали убийцы.

Чародей не выдал потрясения. Но про себя он ахнул. Он сам готовил покушение на Эннию, но откуда об этом знать виктийской пиратке?

– Принцессу спас какой-то человек, – продолжила Гьера. – В одиночку разделался с убийцами. Я хочу знать имя этого человека.

«И я хочу знать имя этого человека», – невесело усмехнулся маг.

Он уже поднял на ноги своих лучших людей, бросил их на поиски загадочного фехтовальщика, который прикончил Франта и Холлиса. Скорее всего, он работает на Данкерна. Но один ли там был головорез? Стражник на выходе запомнил девушку в испачканном сером платье, которую сопровождал молодой человек со шпагой. Но, возможно, с убийцами он сражался не в одиночку?

Разумеется, маг не стал докладывать Гьере, что незнакомца уже ищут.

– Кое-какие способы у меня есть, – мягко повторил он.

– Хорошо! Вернемся к заказу. Почему за этого капитана ты просишь сто золотых?

– И за илва.

Гьера сердито взмахнула рукой, словно что-то отбросила. Илв ее не интересовал.

– Я и сам толком не знаю, зачем заказчику капитан «Миранды». Да и тебе это не нужно знать. Вполне достаточно его имени.

Гьера шагнула от дверного косяка – почти вплотную к чародею. Лицо к лицу, глаза в глаза – и какой же свирепый золотистый огонь обжег мага!

– Ты, медуза колдовская! Думаешь, ты у себя в Альбине? Думаешь, свистнул чистильщику обуви – он примчался, сапоги тебе наваксил?.. Запомни, чужак: Свен делает то, что считает нужным. И не тебе приказывать адмиралу «поморников». Если не хочешь, чтобы тебя удавили твоими же кишками, засунь свое нахальство себе под хвост! Для начала расскажешь мне все, что знаешь о капитане «Миранды».

Чародей разбирался в людях и понимал, когда надо уступить.

– Я, конечно, расскажу, – отозвался он покладисто. – Правда, и сам знаю не так уж много. Итак, зовут его Дик Бенц…