Текст книги "Гильдия. Трилогия"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 84 страниц)

– Сплоховал, слепая ворона! – загремел с мостика Равар. – Ты не катапульту подавил, ты кому-то обед испортил! – Капитан взглянул в подзорную трубу на домик, на оборвавшуюся, повисшую на одном гвозде вывеску и уточнил с убийственным презрением: – Да, это была таверна! «Ржавый багор»…

* * *

Ждать пришлось недолго. Патлатый не успел даже разобраться, чего он хочет больше: возвращения женщины или ее исчезновения навсегда.

Из-под утеса послышался переливчатый свист: так королева нищих подзывала своего ручного горлана.

Патлатый вскочил на ноги:

– Эгей! Где ты?!

– Эгей! – донеслось снизу. – Уходи, не жди меня больше! Я не вернусь! Теперь ты – король нищих!

Рыба, которая сорвалась с крючка, всегда больше и желаннее той, что барахтается на кукане. Забыв о своих сомнениях, Патлатый заорал:

– Вернись! Ничего мне не надо, только вернись! Я люблю тебя! Ты слышишь? Я люблю тебя!

Море равнодушно рокотало под утесом.

Патлатый растянулся на животе, свесился со скалы. Внизу не было никого. Даже проклятая тварь больше не прыгала по взмыленным спинам валунов.

* * *

Вторая цепь не опустилась перед бернидийскими кораблями так же предупредительно и любезно, как первая. Поэтому Равар приказал высадить на шлюпках десант.

Пираты шли двумя отрядами. У одного была четкая цель: недостроенные корабли на стапелях. Отряду были выданы два маленьких бочоночка с дорогим составом, купленным за морем. Он изготавливался из густой маслянистой жидкости, добываемой в Наррабане. Лучшей зажигательной смеси мир еще не знал.

Второй отряд должен был громить и крушить все на берегу Малой бухты, прикрывая бросок главного отряда.

Лоцман Вишух, стоя у борта, глядел на матросов, скатывавшихся по веревочному трапу в шлюпки, и думал, что продешевил. До того как он попал на борт проклятого «Гордеца», вся затея почему-то казалась ему более безопасной. Хотя, конечно, здесь, на борту, ему куда спокойнее, чем этим олухам, которые отправляются на берег, чтобы убивать и быть убитыми. Рядом с адмиралом – самое безопасное местечко, это точно. И хотя вон тот таможенный корабль прет прямо на «Гордеца», это не страшно: адмирал-то о своей шкуре всегда позаботится!

Вишух не закончил свои утешительные размышления: по «Гордецу» ударил носовой копьемет таможенника. Заостренное бревно проломило борт и промчалось по палубе, убивая и калеча матросов.

Вишух в ужасе глядел на разверзшуюся в шаге от него пробоину. Он дернулся было прочь, но подвела искалеченная нога. Лоцман пошатнулся теряя равновесие. В этот миг «Гордец» качнулся на волне, словно стряхивая с себя предателя.

С воплем Вишух полетел в воду. Вынырнул, забарахтался, больно ударился головой о плавающий рядом обломок доски, вцепился в него мертвой хваткой и затих.

Над ним захлопали крылья. Попугай, у которого было подрезаны перья, держался в воздухе не лучше курицы. Отчаянно трепыхаясь, он опустился на горб своего нового хозяина.

В бухте шел бой. Над водой летали ядра и заостренные бревна. С берега доносились крики. А на волнах покачивалась доска, на которой неподвижно висел изменник-лоцман. На горбу его сидел попугай и панически орал:

– Сам дур-рак! Сам дур-рак!

* * *

Если ты сидишь в веселой портовой таверне, пьешь с хорошим старым другом, вспоминаешь былые приключения, а рядом наяривают на скрипочках и флейтах четверо музыкантов, начисто заглушая любые звуки, долетающие извне… и вдруг потолок обрушивается людям на головы каменным дождем… ну, тут простительно пережить шок!

Но Лауруш и Шенги не позволили себе ошалело хлопать глазами. Они же были Подгорными Охотниками!

Оба помогли раненым подняться на ноги, вместе с ними выбрели за порог – и угодили в гущу схватки.

Со стороны могло показаться, что битва идет именно за «Ржавый багор». На самом деле таверне просто не повезло: именно у ее порога пираты схлестнулись со спешащими им навстречу охранниками с верфи.

Подгорным Охотникам некогда было разбираться, из-за чего шум, гам и резня. Раз в дело идут катапульты – уже ясно, что тут не драка портовой шпаны с «крысоловами». Кто-то напал на столицу Гурлиана – и оба аргосмирца ринулись в бой. За свой город они были готовы кому угодно обломать мачты по самую палубу!

У Охотников не было мечей, но чему это мешает, если есть желание подраться?

Над покосившейся вывеской таверны висел огромный багор – для тех посетителей, что не умеют читать. Его-то и сорвал с гвоздей старый силач Лауруш – и пошел налево и направо лупить по головам непрошеных гостей.

Ну, а Шенги – этот, как известно, никогда не бывает безоружным!

Первый же пират, налетевший на Охотника, был изумлен, когда его меч отбило нечто твердое, чешуйчатое, увенчанное когтями. Долго изумляться бернидийцу не пришлось, потому что эти самые когти стиснули ему горло.

Подхватив левой рукой меч упавшего врага, Шенги перешел в атаку. Даже матерые морские разбойники дрогнули под его свирепым натиском.

– Совиная Лапа! – прокатилось по берегу, перекрывая шум схватки.

Имя это грозно звучало для чужаков: легенды о подвигах Подгорного Охотника дошли и до Берниди.

Стражники, наоборот, приободрились и оттеснили растерявшегося врага к воде, к шлюпкам.

– Глянь-ка! – окликнул Лауруш ученика.

Дальше по берегу, над верфями, лениво поднимались клубы тяжелого черного дыма.

– Кажется, это корабли, – зло ответил Шенги. – Вот уж не везет так не везет! Поневоле подумаешь о проклятии Морского Стар…

Охотник не договорил. С борта вражеского корабля – через головы отходящих к шлюпкам пиратов – хлестнула по наступающим стражникам россыпь мелких камней, щедро отмеренная ковшом катапульты. Лауруш с ужасом увидел, как его ученика ударом отшвырнуло в сторону, опрокинуло наземь.

Выронив багор, Лауруш упал на колени, подхватил Шенги за плечи. Голова ученика безвольно мотнулась от резкого движения Лауруша. Учитель ощупал его затылок и виски – и неверяще уставился на кровь на своих пальцах.

Бывалому Охотнику приходилось терять напарников. Но это же было в Подгорном Мире! От этих проклятых складок и не ждешь ничего, кроме подлости и коварства. Но чтобы в родном городе, среди бела дня… только что так славно сидели в таверне… и вдруг на твоих руках кровь дорогого тебе человека, почитай что сына…

На несколько мгновений мудрый Глава Гильдии превратился в растерянного юнца.

– Да что же это… да как же это… Лекаря сюда! – Лауруш не заметил, как нелепо прозвучало это восклицание в разгаре боя. – Может, не поздно еще… Сволочи, паскудные сволочи! – обернулся он к вражескому кораблю, откуда только что хлынул каменный град.

Никто не заметил короткой слабости сильного человека, потому что именно в это время начались странные и жуткие события.

Коротко взвыл ветер. Резко, разом похолодело. Раздался всплеск – шумный, мощный, словно по воде ударил хвостом играющий кашалот. По бухте побежали круговые волны, крепко качнули «Гордеца» и устремились дальше, к «Клинку» и таможенным кораблям.

Из воды начало подниматься что-то широкое, темное. «Ну да, кашалот!» – мелькнула мысль у многих – но они ошиблись. Не живое существо, а гигантский водяной столб медленно вытягивался из моря, словно вывернутая наизнанку воронка водоворота.

Ветер снова взвыл и заметался, словно затравленный волк. Стало еще холоднее. Люди опустили оружие, глядя, как море выталкивает из себя водяное копье. От потрясения все забыли, что здесь только что кипел бой.

А в воздухе уже вертелись крупные снежинки, плясали злой дерганый танец. Их становилось все больше, они хлестали людей по лицам, но никто не отвел глаз от чудовищного водяного вихря, который уже вырос выше мачт пиратского корабля.

Гигантская витая «змея» вдруг изогнулась над палубой, словно желая разглядеть мечущихся по палубе людишек.

А они метались, еще как метались: кто прыгал за борт, кто в панике искал укрытия в трюме, кто-то отчаянно пытался развернуть катапульту в сторону неведомого врага.

Дружное «о-ох!» вплелось в танец снежинок, когда на глазах у всех водяной «змей» вдруг разом стал ледяным, отяжелел – и всей глыбой обрушился на судно. Зеленовато-прозрачное копье пробило насквозь могучий корабль, вскипело на искалеченной палубе пеной битого льда, крови и щепок.

Пронизывающий ветер стих – и только тогда люди на берегу ощутили холод. Доски пристани были покрыты инеем.

Пираты поспешно гребли к уцелевшему кораблю. А тот не кинулся наутек, ломая от натуги весла, а задержался и спустил шлюпку, чтобы подобрать хоть кого-то из гибнущих в волнах.

Лауруш остановившимся взором глядел на тонущий корабль.

– Очень, очень интересно… – раздался рядом знакомый дорогой голос.

Глава Гильдии стремительно обернулся.

Его любимый ученик сидел на земле и, морщась, ощупывал разбитую голову.

– Хорошо задело, – сообщил он, – кожу разрубило острым осколком… – Шенги перевел взгляд на море: – Пока я отдыхал, тут было что-то занятное?

Страшное напряжение отпустило Лауруша. Он плюхнулся на землю рядом с учеником, стянул с себя рубаху, разорвал ее (хотя Шенги пытался ему помешать) и принялся перевязывать названому сыну разбитую голову, рассказывая заодно о чуде, свершившемся на глазах у потрясенного порта. Закончил он вопросом:

– Догадываешься, кто сейчас зубы показал?

Прежде чем ответить, Шенги огляделся.

Берег был завален трупами. Уцелевший пиратский корабль поднимал на борт возвратившуюся шлюпку. Матросы карабкались по вантам – ставить паруса. Насколько было видно отсюда, в Портовой бухте вражеские корабли тоже «оперялись».

Шенги с запозданием ответил учителю:

– Догадываюсь. Везде иней лежит, холодно, как в Лютом месяце. Очень, очень знакомые уши из этого дела торчат. Только вот что Хозяину делать в Мире Людей? Он же вроде по складкам… ну, хозяйничает!

– Я слышал еще про один случай здесь, в Аргосмире. После «мятежа бархатных перчаток» была похищена приговоренная к смерти принцесса, тоже сказители уверяют, что маг поработал. Очень, знаешь ли, похоже… Не нравится мне это, сынок. Совсем не нравится. Колдун… он как вооруженный воин среди безоружных людей. На каждую силу есть сила, а кто остановит чародея?

– Другой чародей.

– Возможно. А нам-то с тобой как быть? Все, что мы можем, это радоваться, что сегодня Хозяин на нашей стороне.

– Что-то он долго решал, на чьей он стороне. Склады горят, корабли горят…

– На этот вопрос может ответить только он. Ах, сынок, чего бы я не отдал за беседу с ним! Завтра же удвою награду за сведения о Хозяине.

– А что ты с ним сделаешь, если выследишь? – с интересом спросил Шенги. До сих пор эта простая мысль не приходила ему в голову.

– Сделаю? Побойся богов, сынок! Что мы с тобой можем с ним сделать? Поговорить бы с ним по душам, вот и все…

– Просто поговорить?!

– Сынок, я Глава Гильдии. Для меня важно знать как можно больше об опасностях Подгорного Мира. А этот незнакомец… Да, мы не слышали, чтобы он сделал Охотникам что-то худое. Но ты же сам понимаешь, что Хозяин – одна из самых грозных сил по ту и эту сторону Грани?

* * *

Горлан шипел, скрежетал зубами и отчаянно дергался, пытаясь хоть кого-нибудь долбануть клювом. Но Майчели крепко держал его за шею и за крылья, пока Щука осторожно выпутывала когти твари из своей шали.

– Зачем ты его так замотала? – поинтересовался Майчели.

– Этот дурак обязательно полез бы охотиться, я его знаю. Там же столько Поющих Мешочков…

Урр зарычал. Женщина весело покосилась на звероподобного пролазу. Кажется, она уже начала понимать, что он говорит. Сейчас Урр всей душой сочувствует горлану и совершенно с ним согласен. Он тоже не понимает, зачем вожак уводит его из пещеры, где столько вкусной еды, которую легко добывать.

– Готово! – Щука сдернула шаль с крылатого пленника.

Майчели тут же отшвырнул тварь далеко в сторону. Горлан нелепо покатился по земле, поднялся на лапы, отчаянно забил кожистыми крыльями: взлетать с ровной земли ему было непросто.

На всякий случай Майчели поудобнее перехватил свой посох: вдруг придется сбивать на лету разобиженную тварь, идущую в атаку?

Но горлан, побарахтавшись и поднявшись на крыло, сменил гнев на милость. С ласковым «уорр!» он попытался опуститься на плечо хозяйке, но та со смехом увернулась. Горлан повторил попытку, еще раз, еще… Игра нравилась обоим.

Двое пролаз созерцали зрелище, которого им ни разу не приходилось видеть по эту сторону Грани: веселую, счастливую, беззаботно резвящуюся женщину.

– Пусть побегает, – тихо сказал Майчели. – Складка широкая, и спокойно тут.

Заросли фиолетовой травы остались позади. Путники шли по буро-желтой унылой степи, изрытой норами вроде сусличьих.

– Какая покупательница была! – печально сказал Майчели. – Я берег ее как мог, хотел подольше вести торговлю. Но теперь – все. Она больше не будет приносить нам оружие, одежду и все то, чего мы с тобой, старина, не сумеем добыть сами.

Урр вопросительно заворчал.

– Когда мы ее съедим? – задумчиво и неуверенно переспросил Майчели. – Нескоро, друг мой. Это будет наш запас на случай голода. Подумай, как это будет удобно: мясо ходит рядом и не пытается убежать!

Громкий смех прервал его слова. Угодив ногой в норку и растянувшись на земле, женщина перекатилась на спину и с хохотом отбивалась от шуточной атаки горлана.

Когда Майчели заговорил вновь, голос его звучал куда тверже и решительнее:

– Да, мы съедим ее не скоро. Очень не скоро. Может быть, даже никогда… Вот увидишь, она сама будет вместе с нами жевать человечину. Дружище Урр, это самка из нашей стаи!

10

– Вот видишь, – рассуждала Нитха, бредя с Дайру (Нургидан ушел немного вперед), – осталась бы я дома, в Нарра-до – торчала бы в закоулках дворца, ждала бы, пока замуж приткнут. Одна из одиннадцати детей, девчонка к тому же! Почти никому не нужна, отца редко видела… А теперь я – «главное достояние Наррабана» и «сокровище неоценимое». Сама слышала, как Рахсан-дэр говорил это Лаурушу.

– Выходит, – отозвался Дайру, – чем больше от человека всем головной боли, тем он ценнее?

Нитха оскорбленно фыркнула, но не успела сообразить, что бы такое ответить ехидному приятелю: они как раз достигли опушки леса, где незадолго до этого скрылся меж деревьев Нургидан.

– Эй, далеко не забирайся! – окликнул Дайру напарника. – Что там?

После короткой заминки Нургидан ответил:

– Идите сюда, здесь поляна. Только осторожнее, не вляпайтесь. Я уже вляпался.

Дайру и Нитха переглянулись – во что там успел вляпаться их бесстрашный и бестолковый друг? – и нырнули в густо покрытые мягкой хвоей ветви.

Поляна обнаружилась недалеко от опушки – большая, покрытая не травой, а мхом. Здесь сквозь землю пробился наружу гребень подземного гранитного хребта – и пошел рассекать лес полосой каменных обломков и валунов. Об один из таких валунов Нургидан сейчас безнадежно пытался отчистить подметки сапог.

– Осторожнее! – еще раз предупредил он друзей. Вид у юноши был воинственный: Нургидан понимал, что сейчас над ним будут смеяться.

Нитха не сразу сообразила, в чем дело. А Дайру быстро оглядел поляну и хмыкнул:

– Ага, ясно… вон и хвост из норы торчит!

– Чей хвост? – не поняла Нитха.

Не отвечая ей, Дайру набросился на напарника:

– Тебя зачем вперед послали? Чтобы ты в оба глядел! Вот скажи: на что ты пялился?

– На Лысую Белку, – сообщил Нургидан угрюмо. – По ветвям тут прыгала.

Нитха и Дайру разом выхватили мечи, перевели взгляд на вершины обступивших поляну деревьев. Лысая Белка была хищником, заслуживающим уважения.

– Ушла, – успокоил их Нургидан. – Небось учуяла, что от меня зверем пахнет. У нее чутье еще лучше моего.

– Она осторожная, – хмуро кивнул Дайру. – Помнишь, Нитха на такую зарычала по-волчьи – так негодяйка по веткам прочь брызнула… Что ж ты на нее не рявкнул?

– Я думал, что… – Нургидан резко замолчал.

– Ты боялся ее спугнуть! – тоном гневного обличения воскликнул Дайру. – Надеялся, что эта зубастая дрянь спрыгнет на землю и вы с ней здорово подеретесь! А пока таращился на лысую красотку, под ноги не глядел!

Нитха, осторожно ступая по пластам мха, обошла поляну и присела на корточки возле земляного бугорка, увенчанного костяной шишкой размером с два кулака.

– Дохлый? – с надеждой спросил ее Нургидан.

– С какой стати? Совсем недавно ушел в нору, еще земля от слюны блестит.

Обитатель поляны, чешуйчатый ползун, мог не бояться, что незваные гости обидят его. Этот покрытый чешуей мешок мог принять любую форму. Вытянувшись, как змея, он заполз в нору, протащил за собой свой длинный упругий хвост. Костяная шишка на конце хвоста, словно пробка, заткнула вход в нору, а выброшенная наверх земля, смешанная со слюной, схватилась такой прочной коркой, что и лопатой не очень-то разобьешь.

Чешуйчатый ползун, ночной хищник, мог спокойно спать в своем убежище до вечера, потому что заранее поставил ловушку на дичь. Пузо хищника покрывали мутно-белые толстые чешуйки под толстым слоем липкой слизи. Перед тем как укрыться в норе, ползун выщипал часть чешуек и разбросал по поляне. Теперь любая тварь, перебегая поляну, рисковала наступить на чешуйку и раздавить ее. Острые осколки впивались в шкуру, а жидкость, что заключена была в чешуйке, парализовала мелких зверушек и лишала силы крупных. А ночью хозяин поляны выползал из норы, съедал мелкую дичь или находил по следу крупную и добивал ударами костяного набалдашника на хвосте – сонную, вялую, не способную толком сопротивляться…

Нургидану чешуйки не опасны, он в сапогах… Но ведь прицепится ползун, пойдет по следу испачканных в слизи подметок. И дерись потом с этой скотиной! На спине у него чешуя куда прочнее, чем на пузе, а хвостом он хлещет так, что только держись!

– Найдем ручей, – буркнул Нургидан, понимая, о чем сейчас думают друзья. – Пройду по воде, собью со следа… Погодите, только соберу добычу.

Сорвав широкий лист, он принялся аккуратно, чтобы не запачкаться, собирать в него уцелевшие чешуйки.

– Добычу? – переспросила Нитха.

– Ну да! – Нургидан приободрился: оказывается, он хоть что-то знает лучше, чем напарница! И продолжил, подражая Шенги: – Если бы ты лучше слушала учителя, мне не пришлось бы тебе объяснять, что эти чешуйки очень, очень охотно берут аптекари. Для… – Тут знания Нургидана иссякли. – Для разных снадобий.

– А если бы ты лучше слушал учителя, – обиделась девушка, – то знал бы, что чешуя быстро портится. За три дня не продашь – можешь выкидывать!

Теперь Нургидан и сам это припомнил. Но не признаваться же еще в одной промашке перед этой вредной наррабанской блохой?

– Я знаю, что делаю! – многозначительно и надменно процедил он, свернул лист «узелком» и положил его даже не в котомку, а в мешочек у пояса, куда обычно убирал самую ценную добычу. – Поди и поучи рыбку плавать!

– Не спорь с ним, – вздохнул Дайру. – Он у нас несгибаемый, твердокаменный…

– Угу, – кивнула Нитха. – Особенно то, что между левым и правым ухом… ну, очень твердокаменное… Ладно, пошли. Сейчас через лес, потом вдоль реки. Тебя, добытчик, мы точно макнем по уши, чтоб ползун по следу не догнал.

Нургидан сверкнул белыми зубами, предвкушая дружескую потасовку. Еще кто кого макнет…

* * *

Урр тоненько скулил и тер лапой нос. Он похож был на бестолкового пса, сунувшего морду в угли кострища.

Майчели заботливо вылил в его широченную пятерню воду из своей фляги. Всхлипнув, Урр плеснул воду себе в физиономию, растер на щеках поплывшую грязь.

Майчели перевернул флягу вверх дном, убедился, что она пуста, и бросил ее Щуке:

– Там ручей. Бегом за водой!.. Нет! Стой! Фляги все равно мало. Помоги довести его до ручья!

Вдвоем они подхватили обмякшего Урра и дотащили до берега черного медленного ручья, который казался неподвижным. Урр с воплем кинулся на сырой мох, уткнул рожу в воду и застыл. Он не двигался так долго, что женщина забеспокоилась: не утонул бы!

Еще недавно пролаза, хищный и собранный, словно пес, учуявший след, вел их сквозь складки, и Щука не успевала дивиться, как быстро сменяли друг друга степь, песчаный морской берег, мелкое болотце под слоем мха, лес…

В лесу-то и вышла незадача. Очутившись на безобидной с виду поляне, звероподобный пролаза тоненько, по-детски заголосил, метнулся назад, в оставленную складку. И теперь напарникам приходится с ним возиться…

– На той поляне, – объяснил Майчели, – проживает чешуйчатый ползун. Позже я представлю вас друг другу: тварь опасная, таких надо знать и уважать. Но сейчас для нас важен лишь запах его слизи. Неопасный запах, слабенький, не всякий его учует. А вот Урру от него очень плохо. Если долго будет дышать, может даже умереть. Когда я его еще только приручал, он меня не слушался, норовил искусать. А я заметил, что он этого запаха не любит, вот и мазнул ему в наказание слизью под носом. Клянусь всеми складками, лучше бы я с него плеткой шкуру спустил! Бедняга выл, бился в судорогах, морда распухла – глядеть страшно! Обеими ногами был в Бездне!

Щука запоминала каждое слово: она понимала, что ей придется многому учиться. И в то же время обмирала от счастья: еще никогда она не видела Майчели таким разговорчивым и доброжелательным.

Горлан, прыгающий возле хозяйки, издал пронзительный вопль, стараясь привлечь ее внимание. Щука присела на корточки, подняла кожистое крыло, почесала твари под мышкой: горлану это нравилось, а Щуке хотелось подарить кому-то хоть крупицу счастья, которое подарила ей судьба. Став богатой, нищенка хотела подавать милостыню.

– Мы все равно сбились со следа, а бедняге надо отдохнуть. – Майчели поднялся над лежащим напарником. – Сейчас я научу тебя, как быстро поставить шалаш. Сегодня наша стая ночует здесь.

Щука задохнулась от волнения – так великолепно это прозвучало.

Наша стая!

* * *

– Я бы этого Шаушура скормил Подгорной Жабе. И объяснил бы твари, что она жрет не кого-нибудь, а бывшего Главу Гильдии. Чтоб чувствовала, скотина клыкастая, какой ей почет оказан…

У Нургидана в горле клокотали злые слезы, которым он ни за что не дал бы пролиться. Такого позора он бы себе не простил до самой Бездны.

А Нитха плакала, не стесняясь слез. Они ручейками бежали по смуглым щекам, девушка тихо всхлипывала.

Никто ее не утешал. Дайру внимательно осматривал поломанные ветви пуговичника, землю, истоптанную большими перепончатыми лапами. Хоть бы один цветок уцелел! Увы, стада кочевых тварей, жадных до лакомства, дружно оборвали все цветы.

– Недавно прошлись… – мертвым голосом сказал Дайру.

– Еще как недавно! – с яростью крикнул Нургидан. – Что я, не чую, что следы свежие?!

Ученики Совиной Лапы не надеялись, что их появление в этой складке совпадет с цветением пуговичника. Всего-то пять дней в году, разве судьба будет так добра? Они сочли бы удачей, если бы увидели, что кустарник скоро зацветет. Поставили бы здесь шалаши и спокойно дождались своего мгновения.

Но ждать целый год?! Тут не хватит Снадобья, которое щедро выдал им учитель…

А ведь они чувствовали беду! Чем ближе была цель, тем быстрее шли они из складки в складку, не останавливаясь для привалов, жуя на ходу полоски сушеного мяса. Перестали шутить, перебрасывались лишь отрывистыми фразами.

И опоздали!

Вместе с тоской и отчаянием навалилась усталость, мышцы налились тяжелой болью. Нитха швырнула в густую траву свою котомку, бросила наземь свой плащ, прильнула щекой к котомке, словно к подушке, и устало закрыла глаза.

Дайру тоже снял плащ, аккуратно расстелил его и улегся, положив ноги на пенек, чтоб лучше отдохнули.

Нургидан сел в траву, обхватил руками колени, задумался.

Их окружала тишина, какой не могло быть ни в одном из лесов Мира Людей. Там всегда шелестит листва, перекликаются птицы, рассыпает дробь дятел, на полянах звенят кузнечики, берега лесных речушек полны лягушачьего кваканья. Здесь же даже ветер не шумел в жестких, голых, неподвижных ветвях.

Тягостное молчание прервала Нитха:

– Придется уехать. Домой. В Наррабан. Пока мне все удавалось, отец мирился с моими выходками. А теперь…

– «Главное достояние Наррабана», – процитировал Дайру, не открывая глаз. – «Сокровище неоценимое»…

– А я домой не вернусь! – отозвался Нургидан так гневно, словно кто-то уговаривал его возвратиться в Замок Западного Ветра.

– В пролазы подашься? – спросил Дайру.

Нургидан немного подумал.

– Нет… Наслушался, что эти складки с людьми делают. И насмотрелся… Пойду в наемники. Но по Подгорному Миру всю жизнь буду тосковать.

– А я… эх! – сквозь зубы процедил Дайру и махнул рукой.

И столько боли было в этом коротком восклицании, что Нитха забыла про усталость. Села на своем плаще, заговорила быстро и горячо:

– Дайру, тебе нельзя возвращаться! Эти крокодилы, Бавидаг с сыночком, тебя живьем сожрут! Беги прямо сейчас. Выбери Ворота, которые выводят куда-нибудь подальше от Гурлиана. Пока действует Снадобье, набей суму чем-нибудь ценным, чтоб не с пустыми руками в чужие края…

На мгновение Дайру задержался с ответом, но голос его не дрогнул:

– Нет. Нельзя. Учитель за меня слово дал, что не сбегу.

– Если хочешь, – неохотно предложил Нургидан, – я скажу, что ты погиб.

– Солжешь учителю? – изумился Дайру. – Солжешь Гильдии?

Нургидан промолчал. Он действительно не знал, как поступить. Казалось бы, что ему теперь до Гильдии? Все равно браслета не носить… Но уроки Шенги не прошли даром…

Нитха печально сказала:

– А как могло бы удачно получиться! Неподалеку есть Врата, прямо в этой складке. Выводят на Вайаниди.

– Помню, – мечтательно сказал Дайру. – Учитель говорил: подводные Врата. Шагнешь – и очутишься в гроте, залитом водой… Мне всегда хотелось побывать на Вайаниди, да, видно, не судьба.

– Что там хорошего? – удивился Нургидан. – Это же бернидийский остров, а все бернидийцы – поганые пираты.

– Может, и поганые пираты, – не стал Дайру спорить с напарником, который, как и все гурлианцы, крепко не любил воинственных островитян. – Мне просто хочется побывать во дворце, посмотреть на собрание диковин. Тагиор, их правитель, ценит всякие редкости из-за Грани. Учитель говорил: о таком покупателе можно только мечтать. Когда-то он сгребал все, что ему приносили, и платил не торгуясь. Ему еще Шаушур таскал охапками все, что попадалось под руку. Говорят, Тагиор весь дворец забил чучелами тварей, по стенам развесил шкуры. Не человечье жилье, а кусок невесть какой складки… А потом Тагиор ко всему этому остыл. Иногда прикупает кое-что по мелочи, но рехнулся на другом. На бойцовых псах. Из Ксуранга ему привозят таких зверюг, что твои драконы…

– Я что-то слышала, – припомнила Нитха, – вроде он каждый год устраивает большие собачьи бои…

– Раз в два года, – поправил ее Дайру. – Сейчас как раз идут бои. Со всего мира съехались идиоты со своими псами. Нет, вот ты мне объясни, что это за удовольствие – глядеть, как одна собака другую в клочья рвет?

– Кажется, Тагиор вручает победителю награду?

– А как же! Хозяину – золотую цепь с драгоценными камнями, псу – золотой ошейник. И еще позволяет хозяину взять на память любую вещь из своего собрания.

– И почему-то мне кажется, – усмехнулась Нитха, – что все выбирают Черную Градину. Или Радужную Слезку. Или еще что подороже…

– А я бы пуговичник взял, – вздохнул Нургидан. – Он там наверняка есть…

И замолчал, увидев, как уставились на него друзья.

– Нургидан… – севшим голосом сказал Дайру. – Нургидан, ты гений. Нитха, заметь, это он сказал, а не я…

Нургидан не понял, что же такое умное он сказал, но на всякий случай приосанился. Не так уж часто приходилось ему видеть восхищенное уважение в глазах друзей (если, конечно, перед этим не было драки).

Но Дайру тут же опустил опасно засветившиеся глаза, вернул в голос мягкие нотки:

– Придумал-то ты все потрясающе. Это могло бы получиться, если бы у нас был зверь. Настоящий зверь, свирепый, чтоб любого врага на лоскутки порвал и об эти лоскутки лапы вытер!

Нитха тут же сообразила, что ее героическому приятелю предстоит вляпаться кое во что похуже, чем слизь чешуйчатого ползуна. А разве юная кобра могла промолчать, не подтолкнуть друга в расставленную ловушку?

– Ой, Нургидан, что ты говоришь?! Ты хоть раз видел боевых псов? Это не собаки, это бегемоты с крокодильими клыками! Если пасть разинут, так в эту пасть можно войти!

Вот тут до Нургидана начало доходить, какую именно гениальную идею он, оказывается, предложил своим напарникам.

– Это чтоб меня – на собачьи бои?! – вскипел он. – У тебя, белобрысый, совесть пошла погулять да заблудилась!

– Я тут при чем? – изумился Дайру. – Это ж ты сам придумал! А я вот именно против! Потому что это опасно!

– Загрызть могут… – поддержала его Нитха. – Нет, Нургидан, и не проси. Это невозможно.

Последнее слово разом погасило возмущение волка-оборотня. Теперь вся затея увиделась с другой стороны. Наверное, его и в самом деле не считают жалкой шавкой, которую собираются стравить с другими шавками на потеху ораве зевак…

– Знаешь, – задумчиво сказал он Нитхе, – я не люблю, когда мне говорят: «Это невозможно сделать. Может быть, и невозможно… но я-то еще не пробовал!

Дайру и Нитха кинулись отговаривать юного оборотня от этой рискованной затеи. Они запугивали его, всячески расписывая мощные челюсти, острые клыки и крепкие лапы. Они заклинали Нургидана отказаться от этого безумия: зачем им пуговичник, если он достанется ценой порванной шкуры друга? В конце концов, будет просто нечестно, если главная роль в добыче заветного цветка достанется Нургидану, а они, Дайру и Нитха, будут при нем вроде свиты…

Наконец Дайру махнул рукой и с досадой обернулся к Нитхе:

– Ладно, не спорь, пусть будет, как он хочет. Ты что, его не знаешь?

– То-то! – надменно бросил Нургидан, весьма довольный тем, что настоял на своем.

* * *

Не так давно Нитха научилась держаться на воде, но ей было далеко до Дайру, не говоря уже о Нургидане, который мог бы и с дельфином потягаться. Поэтому, прежде чем войти в Ворота (земляную нору в высоком холме), Дайру предложил привязать «это дитя пустыни» к напарникам. Дитя пустыни пыталось протестовать, но напрасно. Парни обернули талию Нитхи длинной веревкой, а концы веревки закрепили у себя на поясах.

Когда трое Охотников гуськом поползли по земляному, пронизанному тонкими корнями лазу, девушке стало страшно: подводные ворота проходить еще не доводилось. Она старалась подольше задерживать в груди вдох, чтобы не захлебнуться, когда вокруг окажется вода. И все же, когда пахнущий дерном свод вдруг обрушился на незваных гостей холодной, плотной водяной массой, стиснул, выдавил из легких воздух, Нитха забыла обо всем на свете, забилась в панике, не чувствуя даже, как ее тянут наверх.

Море расступилось, вытолкнуло девочку на поверхность. Нитха завертелась, беспорядочно колотя по воде ладонями и отплевываясь. Дайру и Нургидан вытащили напарницу на широкий плоский камень и отвернулись, чтобы не глядеть, как рвет ее, стоящую на четвереньках.