355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Голотвина » Гильдия. Трилогия » Текст книги (страница 1)
Гильдия. Трилогия
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:01

Текст книги "Гильдия. Трилогия"


Автор книги: Ольга Голотвина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 84 страниц)

Ольга Голотвина
Гильдия

Знак Гильдии

ПРОЛОГ
(275 год Железных Времен)

О, как душа нага и беззащитна,

Каким объята трепетом, когда

В глухой ночи, где даже звезд не видно,

Крылом совы прошелестит беда!

«Скитания Ульгира», Айташ Белое Облако из Рода Лейлок

Когда тебе девятнадцать лет, и у пояса меч, и на запястье браслет Гильдии... когда ловишь на себе восхищенные взгляды женщин и завистливые – мужчин... когда в трактире небрежно бросаешь на стол золотую монету, а трактирщик уважительно двигает ее обратно: нет-нет, парень, заведение угощает... когда напропалую врешь о местах, где сроду не бывал, и о приключениях, которые не приведи Безликие пережить на самом деле, а слушатели восторженно глядят тебе в рот... что ж, тогда временами начинает казаться, что ты правильно выбрал путь в жизни.

Но когда враждебная чужая ночь смешивает воедино ветер, мокрую листву и резкие крики неведомых тварей... когда при каждом шорохе меч сам прыгает в руку и мешает брести в сплетении корней, ветвей, гибких стеблей... когда обе луны скрылись за тучами, словно им противно глядеть, как ты вязнешь в древесной каше... когда снизу в любой миг может распахнуться воронка-ловушка, а сверху напасть что-нибудь крылатое и зубастое... вот тогда начинаешь прикидывать, сколько на свете ремесел, которые подходят тебе куда больше, чем ремесло Подгорного Охотника. Подался бы в ученики к сапожнику или портному – спал бы сейчас в тепле, в уюте, под крышей!

И все же нельзя, ни за что нельзя выдать усталость и тоску, потому что впереди идет девушка с пшеничной косой, короной уложенной вокруг головы. Ульнита! Стальная, как ее клинок! И сильная, как все у них в Силуране. Вот уж кто не ноет! Вот уж кто не падает духом! Вот уж кто ни на миг не усомнится в выбранном пути! Вот уж кто...

Ульнита, замедлив шаг, оборачивается:

– Иди первым, сил моих больше нет! Глаза б мои не глядели на этот Подгорный Мир, сожри его Бездна! И что я, дура, в поварихи не пошла? Целый день у горячей печи, да запахи такие вкусные!

Вопреки здравому смыслу становится легче. Расправляются плечи, ноющие от дорожного мешка, зорче смотрят в темноту усталые глаза, и ты снова мужчина, и защитник, и герой.

Но все-таки мелькает мыслишка: а вдруг силуранка прикинулась слабой, чтоб ты не падал духом?

Что-то гибкое падает на плечо, скользит по груди. Клинок ударяет раньше, чем успеваешь понять, что это было – щупальце пузыря-убийцы или безобидная мокрая лиана.

Так и учитель говорил: «Сначала бей, разберешься потом!»

Учитель, между прочим, говорил и другое: «Ночью по складкам бродят только хищники да идиоты».

Все правильно. Но что поделаешь, если они с Ульнитой сбились с пути и не могут найти безопасное место, чтобы приткнуться до рассвета?

Того и жди, что на пути возникнет белое расплывчатое пятно Голодного Тумана. Или в уши вкрадчиво польется голос Болотной Певицы, делающий движения замедленными, а мысли тяжелыми, ленивыми, пока не ляжешь на кочку и не уснешь навсегда. Или что-то неизвестное, предназначенное Хозяйкой Зла только для тебя, подкрадется сзади – неслышно, в одном ритме с твоими хлюпающими шагами... тронет шею ледяным дыханием...

Нет, так нельзя! Если всю дорогу вертеть головой, далеко не уйдешь. К тому же твою драгоценную спину прикрывает Ульнита. До чего ей, наверное, смешно глядеть на твои выкрутасы!..

О Безымянные, а ведь ей не до смеха! Застыла, словно статуя Звездной Девы. И поза такая же: рукой в небеса указывает. А что там интересного, в небесах-то? Тучи как тучи, разошлись немного, в разрыве луна видна...

Л-луна-а?!

Не гигантская, ярко-желтая, нависающая почти над головой. И не маленькая, красная, что бежит через небосвод, торопясь обогнать свою товарку. Нормальная серебристая лепешка с серым рисунком. Одна-единственная, без напарниц.

Это что ж выходит – вернулись домой?!

Ульнита села на поваленное дерево, закрыла руками лицо, раскачивается взад-вперед. Надо бы ее утешить, да у самого язык отнялся от горького стыда.

Пройти Врата – и не заметить! Не просто позор, а позорище! Если кто узнает, будут ржать все Подгорные Охотники от побережья до Рудного Кряжа! Распротакперетак, ухнуть в трясину да накрыться тиной! И зачем учителю вздумалось пять лет назад подобрать на улице воришку-неудачника? Пусть бы дурень, кошельки с чужих поясов сдергивал, раз ни на что путное не годен!

Ульнита уже овладела собой, поднялась на ноги.

– Запомни! – Голос звенит, подрагивает. – Этого не было! Никогда! Понял?

Не дожидаясь ответа, повернулась и пошла прочь. А что тут ответишь? И так ясно, что не было этого. Нигде, никогда и ни под каким видом. И все равно – сты-ы-ыдно!

Но все-таки, куда Подгорный Мир выбросил двоих недотеп?

Идти легче: песок, сосны и трава, подлеска почти нет. Тут бы переждать до утра, да как окликнешь Ульниту? Она, похоже, от злости и стыда забыла, как ее зовут!

А может, не окликать? Молча догнать, положить руки на плечи, стиснуть, повернуть к себе лицом, припасть губами к губам...

Ага, и получить по носу. Получал уже.

Стройная, прямая, руками не размахивает, голову держит высоко. Гордая, говорят люди.

Какое там «гордая»! Просто в учителя по уши влюблена!

Сейчас об этом думать легче. Ревность больше не превращает кровь в кипяток, не дурманит голову, не делает полным идиотом. С того дня, как учитель задал озлобленному на весь свет щенку очередную нахлобучку: мол, от тренировок увильнуть норовишь, по тавернам шляешься, а вот на Ульниту посмотри, как старается, умница! А щенок, растерявший от ревнивого отчаяния остатки мозгов, тявкнул в ответ: оттого, дескать, и старается, что в тебя влюбилась!

Учитель тогда усмехнулся: «Разумеется, влюбилась. Это уж как водится! Любую Охотницу спроси, скажет, что девчонкой сохла по учителю. Какой-то закон природы, честное слово, и ничего тут не поделаешь. Если когда-нибудь, годы спустя, возьмешь ученицу, она в тебя влюбится. И уж тогда не будь сволочью! А у нашей Ульниты это пройдет, как у них у всех проходит!»

Хорошо глядеть на идущую вброд через лунный поток девушку и знать, что учитель не сволочь!..

Лунную реку пересекла громадная сова, метнулась прочь на бесшумных крыльях, ушла вверх, во тьму. Тут вздрогнешь! Не от страха, не от неожиданности даже, а от мелькнувшего воспоминания. Что-то приходилось слышать, мерзкое, опасное... связанное с совами...

Ульнита обернулась. Лицо встревоженное. Левой рукой коснулась пальцами груди, правой тронула губы. На языке жестов, который они придумали еще детьми, это означает: «Молчи. Я боюсь».

Ульнита редко пользуется этим жестом. Но раз уж ей страшно...

Учитель сказал: «У девочки острое чутье на опасность. Если она не решается перейти вброд безобидный ручеек, не сомневайся: там кишат пиявки-невидимки или в песок зарылся костогрыз!»

Здесь не Подгорный Мир. Но если Ульните страшно – это очень, очень серьезно!

Напарница продолжает говорить жестами. Левая ладонь чертит в воздухе линию сверху вниз, растопыривает пальцы и тут же изгибается, изобразив волну. Понятно: обрыв, кусты, река.

И нет девушки. Сгинула. Растворилась. Умеет прятаться, ничего не скажешь. Умница. Самое правильное дело – залечь в кустах и оглядеться. Учитель говорил: «Не стыдись быть осторожным, даже если это выглядит смешным. Пусть лучше над тобой смеются, чем плачут».

А вокруг и впрямь происходит что-то не то. Лунный свет сгустился, стал тягучим, как мед, тяжело пульсирует в такт ударам крови в висках.

Нет, конечно, примерещилось, да хранят их с Ульнитой Безымянные!

А вот это... это уже не мерещится!

Чуть дальше кусты расступаются, открыв огромную поляну, на которой не растет ни травинки. Голая земля в лунном свете. А возле обрыва, над бормотанием и ворчанием невидимой реки, – большой серый камень, плоский, как стол. Он кажется единым целым с берегом, словно вырос тут, как ядовитый гриб. Словно сама земля с отвращением выдавила его из себя.

Вокруг камня медленно, беззвучно скользят молчаливые фигуры в темных плащах с низко надвинутыми капюшонами. Они не останавливаются ни на миг, но в движениях нет суеты, они напоминают неспешный чопорный танец.

Легкое прикосновение к плечу. Ульнита! Замерла, не подает никакого знака. Еще бы! Не придумали они жеста, который обозначал бы «Совиное капище»...

Эта мысль тут же исчезает: одна из фигур, не нарушая общего ритма движения, направляется к кустам. Тут уж замереть, вжаться в землю и «дышать вполголоса».

Загадочное существо нависает почти над головой. На него страшно глянуть: вдруг встретишься глазами? Взгляд прикован к посеребренной лунным светом земле, на которой черным силуэтом обозначилась четкая тень. Искривленная, искаженная. Ведь не может же, в самом деле, быть такое, что из-под капюшона вместо лица виден гигантский изогнутый клюв!

Или... может?

Острое, мучительное любопытство оказывается сильнее ужаса. Взгляд отрывается от земли, скользит вверх по темному плащу.

Храни нас Безымянные! Прямо перед глазами из складок ткани высовывается огромная птичья лапа. Черная, пятипалая, с шишковатыми суставами, а когтищи-то!

Жуткое создание, не обнаружив ничего подозрительного, медленно возвращается к алтарю. Страх сменяется омерзением. Ну и тварь! А ведь учитель рассказывал – теперь вспомнилось так четко! – что жрецы Совиного Божества были прежде людьми, но их исковеркали чары Древней Совы. Вот уж не приведи боги! Хуже разве что смерть без погребального костра!

Быстрый взгляд на Ульниту: как она, держится? А эта железная силуранка приподнялась на локтях, во все глаза разглядывает серый жертвенник.

А ведь верно! Говорят же люди, что на камне, стоящем на грани двух миров, лежат магические амулеты, добытые Древней Совой в разных землях. Сила этих амулетов, орошаемых человеческой кровью, дает демону возможность длить и длить свое проклятое существование, тлеющее, как угли погребального костра.

Амулеты – это очень, очень интересно! Хотелось бы знать: здесь всегда такие хороводы вокруг камешка водятся или иногда алтарь остается без охраны... ну, хотя бы с небольшой охраной?

И тут же будоражащая мысль о добыче сменяется тоскливым ужасом, все вокруг сливается в тяжелый кошмар, от которого так хочется проснуться.

Потому что на поляну вытаскивают человека.

Он не связан, пытается вырваться, но страшные лапы цепко и легко, словно не замечая сопротивления, волокут его к серому камню.

Почему он не кричит? Кляп во рту?

Отчего-то это кажется самым важным, невольно вглядываешься в лунный свет, из которого соткан этот ужас. Человек в чем-то темном, лицо кажется белым пятном, и не видно, завязан ли рот.

Жертву опрокидывают на алтарь. Существо в бесформенном балахоне вскидывает над несчастным лапу с крючковатыми когтями. Вскидывает – и опускает!

И тут же круг черных безмолвных фигур смыкается над беспомощной добычей. Тишина нарушается отвратительными звуками: то хлюпанье, то чмоканье, то хруст кости, – но по-прежнему ни крика, ни стона, ни мольбы о пощаде.

Ульнита дернулась вперед. Скорее схватить ее за плечи, навалиться всем телом, прижать к земле – не полезла бы, ненормальная, спасать!

Нет, сама все поняла: не отбивается, лежит тихо, только по лицу, которое теперь совсем близко, текут слезы.

А на страшной поляне разомкнулся черный круг. Алтарный камень пуст... а тело-то где? Должно же хоть что-то... Даже если сожрали (о боги, ну и мерзость!), то почему следов не осталось?

И еще... во время короткой борьбы с Ульнитой, когда оба на поляну не смотрели... показалось или нет, что над поляной прошелестели огромные тихие крылья.

– Сво-о-лочи! – из глубины души выдыхает Ульнита. Не произносит, а именно выдыхает. Почти беззвучно. Сам бы не услышал, если б не лежали щека к щеке.

А вот на поляне у жертвенника, похоже, услышали!

Ритм начавшегося вновь танца сломался, черные фигуры замерли. Головы в низко надвинутых капюшонах повернулись как раз туда, куда им лучше бы не оборачиваться.

Ой, погано! Пора уползать. Мешки бросаем (Ульнита, умница, от своего уже освободилась). Жаль добычи, но свою шкуру, до боли родную и привычную, почему-то жаль еще сильнее.

Все это думаешь уже скользя меж кустов и спиной чувствуя погоню.

До чего быстра человеческая мысль! За несколько мгновений успеваешь пережить пленение и гибель. Почему-то видишь не себя, а Ульниту: ее волокут на серый жертвенник, толстая пшеничная коса растрепалась и метет землю, рот распялен в беззвучном крике...

Ну уж нет! Сам-то ладно, сам как-нибудь, а Ульниту нельзя на их поганый камень!

Сразу все стало просто и ясно. Страх сменился равнодушием отчаяния. Горькая, легкая, звонкая свобода – никогда такого не испытывал! Жаль только, не будет честного погребального костра.

Лишь бы Ульнита не догадалась...

Обернулась. Знакомым жестом указала вперед. Правильно. Умница. Там пересохшее русло ручья – заросло, но проползти можно.

В ответ ей жестом: «Ползи первая!»

Как бесшумно канула в заросли, змейка лесная...

Прощай, Ульнита!

И резко, внезапно – во весь рост, перед опешившими преследователями... как они близко, забери их Серая Старуха! Растерялись. Рывком навстречу, сквозь цепь... от Ульниты увести!

Со всех ног, во весь опор – напрямик, через кусты! Слева взметнулась наперехват черная лапа, клацнули возле уха сжавшиеся когти. Негромкий звук эхом отдался во всем теле, но его смыла бешеная радость погони, последняя в жизни радость.

До чего легко меж кустов скользят, гады! Вот и поляна, легче бежать. Но дальше, в лесу... что там мелькает меж сосен?

На берег! К обрыву – и в воду! Если что, хоть не сожрут!

Серый алтарь скачками надвигается навстречу. Выщербленная поверхность без единого пятна крови... кольцом разложены какие-то предметы... вот уже рядом...

То ли сработала наглость, без которой немыслим Подгорный Охотник, то ли рука бывшего воришки сама, без приказа метнулась к добыче.

Пальцы чиркнули кончиками по неровному камню, сдернули с алтаря какую-то цепочку, успели сжаться в кулак, и тут руку от кисти до локтя пронзил холод, словно ее опустили в ведро со снегом. Не до того, некогда! Погоня рядом, это чувствуешь не оглядываясь.

Толчок – и вниз головой с обрыва, во мрак!

Мгновенный ужас, мысль: «Это сон!» И ледяная мгла, хлынувшая в рот и ноздри. И короткая отчаянная борьба за жизнь, слепое барахтанье тонущего щенка.

И воздух, спасительный воздух, каждый глоток его – самое важное в жизни...

Снова вода, но уже нет нерассуждающего, безумного цепляния за жизнь: я в реке, я выплыву, я умею!

И когда после немыслимо долгой борьбы с холодным, черным, грохочущим врагом выползаешь на прибрежные камни, нет даже радости: слишком болит каждая жилочка, слишком гудит голова, слишком сотрясает грудь кашель. Сквозь сумятицу мыслей пробивается одна, разборчивая, связная и почему-то укоризненная: «Ну, я же говорил – я выплыву!»

И не сразу замечаешь, что вокруг правого запястья обмоталась цепочка. Та самая. Добыча. И опять-таки нет радости, лишь тупое недоумение: как же не сорвалась в такой круговерти? Меч утонул, а цепочка уцелела.

Солнца еще не видно, но тьма стала прозрачной, легкой, вот-вот развеется. Можно рассмотреть, что же прихвачено на память о Древней Сове.

На стальной цепочке – потемневший серебряный треугольник размером с детскую ладошку, один край закруглен. Словно серебряный диск разделили на три части от центра, взяли один кусок, пробили грубую дыру и повесили на цепочку. На пластинке – еле различимая вязь странных знаков.

Ладно, с добычей потом, пора отсюда выбираться. Эх, не на тот берег выбросило! На другой стороне опушка леса, а здесь обрыв. Невысокий, но все же... Плыть на ту сторону? Да ни за лепешку с медом! Хватит, наплавался! Придется карабкаться наверх. Обрыв прошит корнями, есть за что зацепиться. Одна беда: правая рука ноет от кисти до локтя, пальцы еле сгибаются. Ну, как-нибудь...

А цепочку куда?..

На задворках памяти прошелестели даже не слова, а эхо от слов учителя. Что-то о неосторожном обращении с магическими предметами... какие-то страшные случаи рассказывал... Но измученный мозг решительно отказался что-то вспоминать. Левая рука неловко распутала цепочку, набросила на шею, под рубаху – так надежнее.

И сразу мир вокруг дивно, прекрасно, великолепно изменился!

И не в том дело, что разом исчезли усталость и боль, это как раз осталось почти незамеченным, не до того было.

Трудно описать словами... Вокруг вроде все то же: обрыв, река, берег напротив. Но перед глазами словно карту развернули. И это уже не безымянный поток, а Литизарна, Звонкая Река. А Врата, оставленные за спиной... да вот же они, дальше на север! Даже видно, что за ними то же самое болото: не сдвинулась пока складочка! Ниже по реке – рыбачья деревенька, так, четыре хибарки, даже названия нет. Южнее в лесу – замок, еще южнее – дорога и город Издагмир.

А Совиного капища не видно. Берег, кусты, поляна, а серого алтаря нет! Зато есть уверенность, что жертвенник исчез... нет, не исчез, переместился куда-то, пряча свою черную тайну.

Ай да находка! Ай да добыча! Лучше мешка золота! Никому не отдам! И Гильдия ее не увидит, тем более что это не против правил. Гильдия получает десятую часть от проданного тобой, а если хочешь что-то не продавать, оставить себе – да ради всех богов! Не запрещено!

Ха, продать! Во всем Гурлиане столько денег не начеканено, чтобы... Да такое не то что продать – показать-то можно не всякому! Разве что учителю да Ульните.

Ульнита! Как можно было забыть?! Что с ней, где она?

А рядом! Захотел – и узнал. Идет берегом поверху, отсюда не видно, а талисман показал!

– Ульнита-а! Эге-гей! Я зде-есь!

Над краем обрыва возникает голова. Растрепанная и с зареванной физиономией.

– Живой! Ну, хвала Безликим! Ты их от меня уводил, да? Я поняла, я вернулась, а там никого, ничего... даже камня нет...

– Лить слезы и трясти своим пшеничным снопом будешь после. Помоги выбраться, я руку зашиб... да не за правую, медведица ты силуранская! Больно же!.. Ладно, все в порядке. Сядь рядышком. Такое покажу – сроду не видала! Знаешь, я...

Договорить не удается – Ульнита издает пронзительный крик, округлившимися глазами глядит на мою правую руку.

О боги, да что же это?!

Ногти осыпались на землю, пальцы на глазах чернеют, ссыхаются, покрываются жесткой кожицей, похожей на чешую. На кончиках пробиваются когти, все длиннее, острее... суставы пальцев становятся узловатыми, чернота ползет дальше, к запястью.

Сам не заметил, как упал на колени, левой рукой поддерживаю правую, раскачиваюсь от боли, ужаса, смертной тоски.

– Ульнита... мечом, не то поздно будет! Что стоишь, колода дубовая?! Вот здесь, пониже локтя... Во имя богов, Ульнита, руби!!!

Часть первая
(293 год Железных Времен)

На охоте оружие совы не клюв, а лапа. Лапой сова ловит дичь, лапой ее и умерщвляет, закалывая когтями. Убитую добычу сова прикладывает к основанию клюва. Со стороны это похоже на поцелуй, но зачем птица так делает, ведомо лишь богам.

«Птицы Озерного королевства», Вайсувеш Теплый Плащ из Семейства Тагихарш


1

– Сами понимаете, выбора не было, какой тут выбор! На Клыкастую Жабу один на один не очень-то пойдешь, а уж если их четыре... принесла Многоликая на мою голову! Помянул я богов и шагнул на карниз. Иду спиной к скале. Карниз все уже и уже становится. Пропасть внизу – что твоя Бездна! Камни из-под ног летят – стука не слышно! Но хуже всего, что со стороны пропасти надвигается соседняя складка: шелест слышу, словно кусок шелка в руке шуршит. Я сначала обрадовался, думал, спасение идет: прыгну из складки в складку – и лови меня! Но гляжу, издали, словно в тумане, морские волны возникают. Появятся, плеснут, и вновь исчезнут. Ну, думаю, только моря не хватает! Сделал по карнизу шаг... и еще... и рука нащупала пустоту!

Рассказчик глотнул вина. Слушатели не сводили восхищенных взглядов с этого крепкого, статного мужчины лет тридцати пяти. Он небрежно тянул паузу, прекрасно зная себе цену. Все в нем не просто говорило, а кричало о самоуверенности и успехе: и выражение длинного загорелого лица с дерзкими глазами и насмешливой улыбкой чуть выпяченных губ, и прекрасно сшитый желтый атласный камзол, заляпанный винными пятнами, и сапоги с вырезными отворотами и золотыми подколенными пряжками, в таких сапогах по улице-то ходить жалко, разве что на балах танцевать.

– Извернулся кое-как, – соизволил продолжить рассказчик, – и вижу в скале расселину. Струится оттуда неяркий сиреневый свет. И звуки такие, словно часто и размеренно дышит кто-то очень большой...

Тут рассказчик вновь оборвал повествование, недовольно потянул носом, пригладил пальцами светлые усы:

– Эй, хозяин, душно у тебя! Открой-ка все окна и двери! Нараспашку! А то как бы нам не захотелось перебраться в «Фонарь на крюке»!

Долговязый хозяин сорвался с места:

– И впрямь душновато! Сейчас открою, сейчас!

Он поспешно распахнул ставни, отворил дверь в сени, вышел на крыльцо – и забыл о капризном госте, увидев над невысоким забором патлатую голову сына. Шляется с утра Многоликая знает где... нет чтоб на кухне помочь! Немедленно изловить бездельника и надрать уши!

Но тут хозяин разобрал, что орет на всю улицу его отпрыск:

– Пап, со мной гость! Пап, я ему дорогу показываю! Пап, я ему все рассказал: и про баню, и про комнаты хорошие, и про мамин ягодный соус!

Гнев хозяина сменился умилением. Ай да сынок подрастает! Мало того что постояльца привел, так еще на всю округу шумит – пусть соседи знают, как в «Счастливом путнике» хорошо дела идут.

Но когда приезжий шагнул во двор, радость хозяина потускнела. Уж очень невзрачно выглядел этот круглолицый, простоватого вида человек лет сорока. Запыленная одежда, сбитые сапоги – это бы ничего, в дорогу люди редко наряжаются во все лучшее. А вот то, что при нем одна-единственная холщовая котомка, небрежно затянутая веревкой, – это хуже! Из-под плаща виден кончик ножен (не забыть сказать, чтоб снял меч). Пожалуй, наемник. Фигура крепко сбитая – силен, видать, хоть ростом похвалиться не может...

Эти наблюдения заняли у хозяина несколько мгновений, а потом он просиял радушной улыбкой:

– Добро пожаловать! Я Даупар Глубокий Овраг, хозяин «Счастливого путника». Лучшего постоялого двора не найти во всем Гурлиане!

– Уже знаю, – усмехнулся гость. – Твой сын твердил об этом от самых Западных ворот!

За спиной у приезжего мальчишка подмигнул отцу и показал открытую ладонь. Хозяин кивнул: мол, понимаю, усердие надо поощрять, за мной не пропадет.

Еще бы! Времена тяжелые, конкурентов много, любой постоялец – подарок богов. Главное – не дать ему удрать не расплатившись.

– Что угодно дорогому гостю? – осведомился Даупар, делая легкое ударение на словах «дорогому гостю». Ведь путник так и не представился. Не то чтоб это было обязательно, но...

– Баню, – с чувством сказал путник. – Первым делом баню, остальное потом!

Судя по чистому выговору, гость – гурлианец... а одежда грайанского покроя. Видно, странствовал вдали от Озерного королевства.

Даупар обернулся, чтобы отдать сынишке распоряжение, и увидел, что тот уже несется к кухне. Смышленый мальчуган. И шустрый.

– Мой сын сейчас принесет горячую воду. Вот она, наша баня, взгляни, почтенный!

Даупар распахнул дверь тесной дощатой будочки. Внутри были крошечная скамья и полочка, на которой аккуратно расставлены ковш, миска с мягким мылом и глиняный горшочек с ароматным настоем трав. На полу – маленькая лоханка.

Любой грайанец или силуранец немедленно обозвал бы баню собачьей конурой, где человеку и не повернуться. Но гость глядел на это игрушечное хозяйство во все глаза, и по лицу медленно расплывалась счастливая улыбка.

– Я дома! – выдохнул он. – О Безликие, я наконец-то дома!

Хозяин невольно умилился при виде такой радости.

– Не поверишь, почтенный, – обернулся гость к Даупару, – как я намучился в Грайане! У них там бани, стыдно сказать, общие! Толпа мужчин раздевается догола... так и моются, все вместе. И для женщин такие бани есть!

– Почему не поверю? – удивился хозяин. – Еще как поверю. У нас в Издагмире тоже две такие бани построили. Само собой, для приезжих, свои-то плюются. Но деньги владельцам идут хорошие. – Тут в маленьких глазках Даупара вспыхнул огонек, губы плотно сжались. Можно было догадаться, что за узким наморщенным лбом идет напряженная работа: обдумывается постройка третьей бани на разорение конкурентам. Но, видно, что-то не сошлось в подсчетах. Огонек в глазах погас, и трактирщик с горьким осуждением бросил: – Срамота!

– Я в реке мылся, – печально сообщил гость. – В реке что за мытье? А зимой приходилось снимать баню на полдня, на меньший срок хозяева не соглашались.

В душе Даупара затеплилась надежда. Снять баню на полдня, чтобы мыться в одиночку... а ведь к нему, пожалуй, не нищий бродяжка завернул! Хотя, может, тогда у незнакомца лучше шли дела...

Размышления прервал визг. Из окна дома головой вперед вылетел тщедушный человечек, проехался животом по пыли двора и поднялся на ноги, отплевываясь и бессвязно ругаясь.

Даупар побледнел, рванулся к человечку:

– Ты что себе позволяешь, а? У меня приличное заведение! Иди отсюда, иди...

– Да я... но я же...

– Убирайся, я сказал!

Вытолкав злополучного человечка за калитку, хозяин виновато обернулся к гостю. Тот усмехался:

– Не так уж спокойно в «Счастливом путнике», а? И часто здесь постояльцев учат летать?

– Это вздор, это ерунда, это мой сосед, ничтожный такой человечишка, его уже третий раз так! У меня собрались Подгорные Охотники, пьют вино, беседуют. А этот въедливый таракан в разговор встревает: то ему неправда, это ему вранье...

– А-а, – сочувственно кивнул гость. – Тогда понятно, тогда за дело! – Глаза его засветились, голос потеплел. – Охотники, да? Вот искупаюсь, поужинаю и к ним поболтать подсяду.

– Они только у меня собираются! – гордо заявил Даупар. – Все восемь человек! За главного у них Урихо Эхо Оклика.

– Восемь? Очень, очень много для такого небольшого городка. Неужели все на королевской службе? Или мимо шли и отдохнуть остановились?

Улыбка сползла с лица хозяина.

– Они, как бы это сказать... не на службе, они вообще не...

Взгляд гостя стал ледяным.

– Понятно. Пролазы! Пожалуй, после ужина сразу лягу спать. Где горячая вода?

– Несу, господин! – откликнулся мальчишеский голос, который старался казаться солидным.

– Мне, малыш, кувшина не хватит. – Гость с сомнением глянул на ношу парнишки.

– Больше на кухне пока нету, я велел рабыням согреть еще. Не сомневайся, господин, мойся, я принесу и в щелку подам. – Хозяйский сын считал гостя своей находкой, своей добычей и потому обслуживал с особым рвением.

– Разве что так! И еще, почтенный Даупар... Я, как видишь, в дороге обносился, хотелось бы сменить шкурку. Нет ли поблизости приличного портного?

– Господин! Какое совпадение! Лучший в городе портной – мой зять. И живет рядом.

– Ага, понимаю. А лучший в городе сапожник, надо полагать, твой племянник? По чистому совпадению, разумеется.

– Почему – племянник? Брат. Младший. Я пошлю за ним.

– Вот и хорошо. А ты, паренек, отволоки мою котомку в дом и сунь куда-нибудь под лавку. Ах да, оружие надо сдать, верно?

Даупар глядел, как гость отстегивает перевязь, ловко орудуя левой рукой. Правая все время оставалась в складках плаща... А может, ее вообще не было?

* * *

Урихо заканчивал свою историю, но самый захватывающий момент был начисто испорчен пронзительным криком хозяйского сына. Забыв о рассказчике, все обернулись к мальчишке. Тот стоял на коленях возле холщовой котомки и орал, как кошка, которой прищемили дверью хвост.

В комнату ворвался Даупар, примчавшийся спасать сына.

– Там... там... – непослушными губами лепетал мальчишка, тыча рукой в сторону котомки. – Веревка развязалась, а там...

У всех мелькнула одна и та же мысль: как же, развязалась! Просто любопытно было паршивцу на чужие вещи взглянуть! Но в следующее мгновение никто уже не думал о мальчишке, потому что взволнованный Даупар склонился над котомкой.

Дружное «а-ах!» пронеслось по комнате.

На людей в упор взглянули налитые кровью, остекленевшие глаза неведомого зверя. На косматой шкуре запеклась кровь, клыки белели в предсмертном оскале.

Отрубленная голова, что выглядывала из котомки, была бы похожа на медвежью, если бы не полузакрытый третий глаз на темени.

В полной тишине Урихо встал из-за стола, подошел ближе, нагнулся над неожиданной находкой.

– Чье это? – спросил он, не отрывая бледно-голубых глаз от чужой добычи.

– Нового гостя, он в бане сейчас.

– Кто таков?

– Не знаю, он не сказал.

Урихо перевел ледяной взгляд на хозяина:

– Про Подгорных Охотников не спрашивал?

– Да я ему сам про вас рассказал!

– А он что?

Даупар замялся. Подгорному Охотнику не понравилось его смущение.

– А ну, говори! Он назвал нас пролазами?

Хозяин с несчастным видом кивнул.

– Так... На его запястья ты взглянуть не догадался?

– Н-нет... Но это можно устроить! – оживился Даупар. – Я снесу ему кувшин воды и подам в приоткрытую дверь. Кувшин тяжелый, одной рукой не возьмешь.

– Отлично. Погляди, нет ли на правом запястье узкого серебряного браслета, на нем должны быть два имени...

Хозяин поклонился и ушел, сказав про себя: «Кого он учит? А то я не знаю, как выглядит знак Гильдии! Разумеется, два имени: самого Охотника и его учителя!»

А Урихо обвел тяжелым взглядом всех, кто был в комнате:

– Кто ни разу не ходил в Подгорный Мир – брысь отсюда!

Несколько человек быстро и тихо исчезли, не желая неприятностей. Кроме самого Урихо, осталось семеро. Один неуверенно спросил:

– Может, он дохлую тварь нашел, решил получить награду за голову?

Урихо мрачно промолчал.

На пороге возник хозяин. Физиономия его выражала такое смятение, словно он обнаружил свой винный погреб опустошенным.

– Я посмотрел, – замирающим голосом сказал он. – Есть знак... на левом запястье! Правое такое, что браслет не удержался бы.

И исчез, прежде чем по комнате прошелестело прозвище, более знаменитое, чем любое имя.

Лицо Урихо исказилось так, что страшно взглянуть. Гнев, ярость и... неужели страх и стыд?

– Вы хоть понимаете... – прохрипел он, – понимаете, что для нас означает его прибытие? Это же конец всему... нашим планам, нашим мечтам, нашему будущему! Что примолкли? Давно вам в лицо не швыряли слово «пролаза»?

* * *

Во дворе Даупар наставлял сына:

– Давай бегом во дворец, в караулку. Твой дядя как раз с дежурства сменяется. Поторопись, пока он еще трезвый! Пусть расстарается... а то как вино бесплатно лакать, по-родственному, так он молодец! Пускай передаст Хранителю: в «Счастливом путнике» остановился Шенги Совиная Лапа.

– Ух ты! Сам Шенги! Правда, пап? Ну, ребята от зависти сдохнут!

– Завтра сдохнут, сынок, завтра! А сегодня никому ни словечка! Хранитель должен узнать такую новость только от нас! Понял? Вот, держи монетку!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю