Текст книги "Гильдия. Трилогия"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 84 страниц)

19

Огромная желтая луна затопила светом берег болота, не давая укрыться стоящему у воды человеку. А он и не прятался, только напряженно вслушивался в тишину.

Эту ярко-рыжую шевелюру нельзя было спутать ни с чем. Фитиль, вредный напарник Унсая! Неуживчивый Фитиль, с которым никто не хочет ходить в Подгорный Мир!

Нитха сжала кулаки от бессильной ярости. Вот он, враг! И что теперь с ним делать? Хватать? Он тебя сам так хватит… Позвать на помощь друзей? Угу, и спугнуть мерзавца…

Нитха поспешно полезла с дерева. Внезапно один из наростов на коре рассыпался в пыль под ногой, и Нитха, едва не сорвавшись, повисла на руках.

Вершина дерева вздрогнула. Крупная птица, с вечера устроившаяся в кроне на ночлег, с истошным воплем снялась с ветвей и, бестолково хлопая крыльями, унеслась прочь.

Фитиль глянул наверх, рука его легла на рукоять меча. Девочка прижалась к стволу, замерла.

Наконец охотник расслабился. Видимо, решил, что птицу спугнул какой-то ночной хищник, промышляющий среди ветвей.

Нитха перевела дыхание.

* * *

А дальше по берегу, у Железной Башни, тревожно вскинул голову Нургидан.

Его волчий слух не пропустил ни крика испуганной птицы, ни треска сучьев. Это бы ничего, ночной лес полон таких звуков… но птица взмыла оттуда, где сидела в засаде Нитха! Уж не случилось ли чего с этой наррабанской недотепой, храни ее Безликие?..

Додумывал эту мысль Нургидан уже на ходу, по-звериному ловко и тихо скользя среди кустов.

* * *

Нитха пробиралась берегом болота вслед за Фитилем. Мужчина осторожно переступал с одной бурой подушки мха на другую, стараясь не оставлять следов на грязи. Иногда гибко опускался на четвереньки и рассматривал кромку болота.

Внезапно он насторожился, а затем, обогнув вылезшие на берег заросли тростника, со сноровкой лесовика метнулся в кусты. Только ветви дрогнули разок – и замерли.

Да, Нитха была ученицей Шенги Совиной Лапы и умела красться по ночному лесу, не оповещая о своем присутствии все живое вокруг. Но куда ей было тягаться с опытным Подгорным Охотником!

Потеряв врага из виду, девочка ударилась в панику, заметалась, пытаясь сообразить, в какую сторону удаляется Фитиль, наугад рванулась догонять, перепрыгнула через гнилое бревно, юркнула под низкий свод ветвей, вынырнула из-под него, распрямилась… и почти уткнулась лицом в широкую грудь мужчины.

Незнакомец, не ожидавший встречи, шагнул назад. А Нитха… о, это были поистине страшные моменты для нее! За то краткое время, пока глаза ее поднимались от груди к лицу, она успела умереть – и воскреснуть, узнав: – Унсай!

Девочке показалось, что она счастливо прокричала это имя на весь лес. На самом деле она сипло, почти беззвучно выдохнула его – и сразу пришла в себя:

– Ой, Унсай, как хорошо, что ты здесь… только тише, тише, он услышит!

– Услышит? – тихо переспросил Подгорный Охотник.

– Ну да, я его с дерева заметила. А ты тоже за ним шел, да?.. Ой…

Нитхе стало стыдно за свой глупый вопрос. Конечно же, именно Унсай и мог заподозрить Фитиля: от напарника трудно что-то скрыть!

Каким облегчением было знать, что он рядом этот сильный человек, немного похожий на учителя! С плеч упала тяжесть: уж кто-кто, а будущий Глава Гильдии сумеет поймать преступника и выручить Шенги из беды!

– Говоришь, ты его видела? – строго переспросил Унсай. – Далеко? В какой стороне?

Нитха взмахом руки указала направление. При этом она случайно опустила взгляд…

И недавнее облегчение ледяным комом застыло в груди. Нитха молча прокляла себя за глупость. Потому что в жесткой траве, такой черной в желтом лунном свете, тускло блеснуло жестяное ведро с плотной крышкой.

Зачем оно тому, кто выслеживает предателя?

Нитха испуганно попятилась. Унсай шагнул следом.

– Жаль, – глухо сказал он. И руки его метнулись к горлу девочки.

Нитха перехватила эти сильные, жесткие пальцы, забилась, выгнулась дугой, закричала пронзительно и отчаянно, словно раненый зайчонок…

* * *

А в это время на залитом желтым светом берегу, у самой кромки темной воды, стояли друг против друга двое противников: Дайру и рыжеволосый Фитиль. Охотник держал наготове меч. Дайру, расставив ноги и чуть пригнувшись, отвел для удара руку с ремнем.

Эти двое только что наткнулись друг на друга – и сразу схватились за оружие. Между ними, застилая гневом глаза, подрагивала пелена недоверия.

Фитиль не атаковал противника лишь потому, что не знал, чего ожидать от необычного оружия. Ему доводилось слышать, что ученик Совиной Лапы с ремнем в руке может выстоять против пары мечников. А упрямое, жесткое выражение глаз мальчишки подтверждало эти слухи.

Неизвестно, чей удар разорвал бы затянувшееся мгновение перед схваткой. Потому что именно в этот миг из-за деревьев донесся крик, полный ужаса и боли.

Противники быстро посмотрели друг другу в ли-цо. Взгляды обоих спрашивали об одном: «Неужели сейчас затеешь драку, неужели не поспешишь на помощь?»

А затем оба, не обменявшись ни словом, разом кинулись во тьму, на зов…

Но первым на крик успел Нургидан.

Он проломился сквозь кусты, обезумев от ярости, и рявкнул так, что из-под ног в ужасе прыснуло наутек что-то мелкое, живое:

– Пусти ее, тварь, не то в клочья порву!..

* * *

Рассвет не наползал на лес вокруг Железной Башни, не разбавлял мутной водой ночную тьму. Изогнутые края складки приняли в себя лучи восходящего солнца – и разом выплеснули свет на берега болотца, на заросли жесткого тростника, на засиявший радужный купол.

И на небольшую поляну, где напряженно замерли пять человек. Они не спускали друг с друга глаз, но опасались сделать резкое движение.

Унсай все еще держал Нитху за горло, та не сопротивлялась. Остальные глядели на врага с беспомощной ненавистью.

Дайру, Нургидан и примкнувший к ним без объяснений Фитиль не рисковали напасть на Унсая: тот мог задушить девочку. А Унсай опасался причинить девчушке вред, потому что понимал: ему не прожить и нескольких мгновений после смерти пленницы.

На пролившиеся на лес солнечные лучи никто не обратил внимания.

– Расступитесь, – ровно сказал Унсай. – Расступитесь и дайте мне уйти, пока руки не устали держать эту дрянь.

– Чтоб ты задавил ее, когда отойдешь подальше? – так же ровно отозвался Дайру.

– Отпусти ее, тогда и проваливай, – хрипло поддержал напарника Нургидан.

– Так не договоримся! – В голосе Унсая чуть заметно забилась дрожащая, нервная нотка. – А глупо, между прочим… упустите случай, какого больше никогда…

– Деньги нам предлагать будешь? – зло хмыкнул Фитиль.

– Не просто деньги, а очень большие деньги! Вокруг меня сейчас такие капиталы проворачиваются, что и вам, и мне хватит на всю жизнь, и за Грань ходить не надо!

– Интересно, – протянул Фитиль, – что ж там за капиталы такие, если за них можно гильдейский браслет продать?

По голосу было не понять, издевается он над напарником или заинтересовался всерьез.

Унсай уцепился за эти слова, как цепляется корнями за землю ива, нависшая над речным обрывом, который вот-вот сползет в воду.

– Такие деньги, что по складкам не наскребешь! Ты же умный парень, Фитиль, на кой тебе сдались эти сопливые детеныши, что они в жизни понимают?..

Пока Унсай отчаянно пытался прельстить напарника крупным кушем, Дайру тронул друга за локоть и шепнул ему несколько слов.

В зеленых глазах Нургидана мелькнуло удивление, но тут же сменилось радостным пониманием.

– Эй, гордость Гильдии! – перебил он горячий монолог Унсая. – А ну, тварь, на меня глянь! В лицо смотреть, я сказал!

Унсай обернулся к наглому мальчишке… и глаза Охотника округлились от ужаса. Потому что перед ним начало вершиться жуткое превращение.

Лицо юноши вытянулось в волчью морду, рот сверкнул клыкастым оскалом… не рот уже, а пасть… сквозь кожу пробилась серая шерсть… глаза полыхнули таким безумным, звериным, зеленым огнем, что Унсай содрогнулся. Руки его ослабли на горле девочки.

Нитха мгновенно воспользовалась случаем. Она не стала барахтаться в руках мучителя, а сделала то, чему научил ее Шенги: обрушила на стопу Унсая подкованный сапожок, вложив в удар весь свой вес, всю силу…

* * *

Шенги хорошо знал этот дом за дощатым высоким забором: играл с любезным хозяином в «радугу», пил вино и беседовал о тайнах Подгорного Мира. Тогда ему и в голову не приходило, что однажды он явится сюда врагом…

Стучаться ему было нельзя: слуги видели гостей через овальное отверстие, выпиленное в доске калитки. Шенги встал так, чтобы его нельзя было увидеть в «глазок», и жестом приказал Хиави действовать. Тот повиновался без возражений, даже с готовностью. Видно, крепко засела в его мозгу мысль: пропадать – так вдвоем с сообщником!

Хиави дернул за веревку, продетую в «глазок». По ту сторону ограды звякнул колокол.

Вскоре из-за калитки послышался голос:

– Это ты, почтенный Хиави? Хозяин несет караул у Ворот, скоро должен вернуться.

Шенги не сдержал улыбки: а ведь считается, что караулы у Ворот – это тайна…

Но что делать? Шляться по улицам в ожидании мерзавца, рискуя угодить в лапы стражи? Или… или подождать предателя в его же доме и попутно устроить там обыск?

Охотник показал пленнику на калитку. Понятливый Хиави повысил голос:

– Я принес твоему господину копию рукописи… я же калека, не могу бегать туда-сюда! Может, я хоть рукопись оставлю?

Стукнул засов, калитка приоткрылась.

Отстранив пленника, Шенги по-хозяйски шагнул во двор. Рябой слуга разинул рот, но закричать не успел: крепкий удар в челюсть уложил его на утоптанную землю двора…

* * *

– Ты?! – изумился Шершень, глядя сверху вниз на мелкое недоразумение, похожее на двуногий подсолнух. – Ты в своей шайке за главаря?

– Я, а что? – хладнокровно сплюнул Айсур. – Высота, дядя, хороша для осадной башни, а мне на штурм не переть!

Шершень ухмыльнулся, налил в чашу вина и протянул собеседнику – разбойника позабавила дерзость языкастого заморыша, которого Жабье Рыло прислал к нему в помощники.

Айсур с показным равнодушием принял чашу. Но не удержался-таки, зыркнул глазами по сторонам: видят ли завсегдатаи «Шумной радости», какая ему, бродяжке, честь оказана? Ведь этот пришлый явно не мелкая шантрапа! И дело ему Жабьим Рылом поручено большое и страшное, это вам не рыбу с возов тырить!

– Стало быть, слушаются тебя? – Странный паренек явно заинтересовал Шершня.

– Попробовали бы не слушаться!

– Ну-ну… мне-то, впрочем, что за дело! Лишь бы завтра твои парни не подвели.

– А то ж! Как Жабье Рыло велел, так все и будет…

Голос уличного оборванца звучал небрежно и высокомерно. Можно было подумать, что Айсур получил распоряжение лично от Жабьего Рыла, в дружеской беседе за кубком вина.

– Ты посылал к алхимику? – озабоченно спросил Шершень. – У него все готово?

– Ага. Он порошок завертел в тряпки, а тряпки промаслил, чтоб быстрее вспыхнули. Мы у мусорщика тележку тяпнули, на дно пакеты положили, сверху мусором засыпали, так и привезли. Какому стражнику охота совать нос в вонючую мусорную тележку?

– Ловко! – одобрил Недомерок.

Айсур небрежно кивнул, а сам опять подумал: кто же они? Явились в Аргосмир только сегодня. По мордам и тряпью – обычные лесные бродяги. Таких тут встречают неласково: проваливайте, волки, в свой лес, не отбивайте добычу у городских псов!

А вот поди ж ты – сразу к Жабьему Рылу в честь попали! И это быстро стало известно: вон как пляшет вокруг них трактирная прислуга!

– С нищими потолковал? – продолжал беседу Шершень.

– Сейчас с ними Вьюн бренчит.

– Шуму должно быть много! – влез с назиданием Недомерок.

Айсур неприязненно покосился на долговязого придурка. Выслушивать поучения он был готов разве что от Шершня, в котором за драконий скок виден главарь.

Но все же сдержался, ответил учтиво:

– Шуметь мы любим, а за деньги так и вовсе…

– Славно, – подвел черту Шершень. – Главное – чтоб началось разом по всему городу.

– Ага! – с неожиданной мечтательностью протянул Айсур. – По всему городу! Ох, жарко будет!

Красавчик, который все это время лежал на скамье, закинув руки за голову, и не вмешивался в беседу, повернул лицо к Айсуру и с жадным интересом спросил нараспев:

– А Безли-иких не бои-ишься? Ведь хра-амы!..

Шершень и Недомерок воззрились на приятеля: мол, ты и сморозил!

Но Айсур не обиделся. Наоборот, блеснул глазами, как будто ждал этого вопроса.

– Безликие? А куда они смотрели, когда у нас с Айраушем отец сгинул в море, а мать умерла… тогда был Черный Мор… Мы совсем мелкими были, я брата под кровать загнал, чтоб нас смерть не заметила и тоже не забрала… сидели под кроватью, скулили от страха. А потом к соседям кинулись: помогите, люди добрые, с погребальным костром! Они и помогли… вместе с домом спалили маму, чтоб зараза дальше не пошла. А что двое мальцов без крова остались – про то Безликим интересно было знать?.. А когда я милостыню просить пробовал, а меня нищие камнями забросали – где тогда были Безликие, а?.. Когда Айрауша на рынке за вора приняли… он же дурачок, настоящий вор ему крикнул: «Беги!» – он и побежал… как его догнали и всей толпой били – про то Безликим ведомо?..

Айсур сдержал возбуждение, закончил почти спокойно:

– Вот как запылают разом все аргосмирские храмы, может, хоть тогда Безликие соизволят заметить Айсура-заморыша?

* * *

Большой сундук был опрокинут, по полу рассыпались нарядные льняные скатерти, чеканные кубки, серебряные блюда.

Шенги гневно пнул эту груду и представил себе, как это выглядит со стороны: бежавший из тюрьмы преступник ворвался в добропорядочный дом и бушует посреди разгромленной трапезной.

Именно так его видят вжавшиеся с стену пленники. Именно таким отражается Шенги в их глазах, круглых от ужаса.

Совиная Лапа не раз бывал в этом доме гостем. Знает в лицо каждого из слуг.

Вот сторож, на лице которого расплывается свежий синяк: крепко Шенги с ним поздоровался!

Вот конюх, который только что пережил сильное потрясение: спокойно чистил, насвистывая, лошадку – и вдруг у его виска щелкнули стальные когти и голос позади посоветовал вести себя тихо и делать что прикажут…

Вот повар, крепкий детина. Выглядит полным придурком… но у него хватило ума принять верное решение, когда ему был предложен выбор: либо он будет во всем слушаться грозного чужака, либо его воткнут башкой в котел с горячей похлебкой…

Вот старая рабыня, которая присматривает за хозяйством… ну, ее можно в расчет не брать, она не полезет геройствовать!

Ладно, со старухи спроса нет. Но остальные, дюжие парни, могли дать отпор двоим непрошеным гостям, из которых один – калека! Так нет же, размазались по стене, вздрогнуть боятся…

Хиави выбрался из-под стола и протянул руку к стоявшим у стены костылям:

– Нету там тайника, я пол простучал!

– Из чего она была сделана? – хмуро спросил Шенги.

– Из какого-то темного заморского дерева, он сам вырезал, каждую чешуйку. Ты же знаешь, он любит повозиться с ножом и деревяшкой.

Шенги хмыкнул. «Возиться с ножом и деревяшкой» – это было слабо сказано. Унсай был талантливым резчиком по дереву, а кто в этом сомневается, тому достаточно посмотреть по сторонам. Карниз в виде играющих лис, таскающих друг друга за хвосты; ножки стола – тролли с дубинками; спинки лавок, с которых ухмыляются забавные рожи…

– И когти как настоящие, – вздохнул Хиави. – Унсай сказал, что всю зиму над нею трудился…

– Постой, – насторожился Шенги. – Всю зиму? Он вырезал ее еще до того, как вы с этим пиратским посланником предложили ему сделать из меня мартышку наррабанскую?

Хиави озадаченно помолчал.

– Выходит, так… – признал он наконец. – Даже до того, как Хастан к нам приехал… Может, Унсай сам хотел учинить тебе пакость какую-нибудь… ну, боялся, что Лауруш выберет преемником его, а не тебя?

Но размышлять об этом было некогда…

Вспомнив о талисмане, Шенги с надеждой прижал серебряную пластинку к груди и подумал о лапе – черной, чешуйчатой, когтистой…

И даже зажмурился – так вспыхнуло вокруг серебристое сияние! Ах, марь болотная, он же про свою лапу подумал…

«Деревянная, деревянная…» – забормотал про себя Охотник. Ничего не изменилось: или талисман вконец запутался, или деревяшка была где-то очень, очень близко…

Шенги заставил себя размышлять спокойно. Вряд ли лапа спрятана в сарае или на кухне. Унсай должен был в любой миг взять ее, не привлекая внимания слуг. В трапезной? В спальне?

Охотник глянул на крутую лестницу с резными перилами. Ему не надо было спрашивать, куда она ведет: дом приятеля он знал неплохо.

– Все наверх! – приказал он. – Вы двое, помогите Хиави подняться по ступенькам.

Охранник и повар подхватили калеку под локти и мигом вознесли его наверх, а конюх, чтобы угодить грозному Охотнику, без приказа потащил следом костыли.

Спальня, как и прочие комнаты, поражала обилием резных украшений. Бросались в глаза балдахин над кроватью в виде паука, с ножек которого свисал полог, и рама зеркала – венок полевых цветов. Можно было только удивляться, что решетку от воров на окно Унсай поставил железную, а не сработал что-нибудь занятное из дерева…

Но где же он здесь мог спрятать лапу?

– Я переверну в этом доме каждый… – негромко начал Шенги – и вдруг замолчал.

Он стоял у окна, сверху была видна ограда и часть калитки. И Шенги увидел, как калитка, которую он, войдя, запер на засов, вдруг приоткрылась.

– Кто мог выйти со двора?! – рявкнул Шенги, обращаясь к слугам.

Те молчали, вжимаясь в стену и с ужасом глядя на взметнувшуюся перед их лицами черную птичью лапу.

– Был вопрос, не было ответа! А ну!..

Набралась смелости, как ни странно, старуха-экономка:

– Это Ромашка, господин…

– Какая еще, в Бездну, Ромашка?

– Новая служанка, хозяин ее на днях купил…

Шенги бросил за окно взгляд, полный бессильной ярости. Наверняка девчонка побежала не на танцы…

– Скоро тут будет стража, – пискнул Хиави. – Уходим?

Как ни странно, в его голосе прозвучало разочарование. Видно, негодяй крепко увлекся этой идеей: утопить сообщника, раз уж самому не выплыть…

– Не уходим! – отрезал Шенги и обернулся к рабам. – Эй, неустрашимые! Вам золото в руках доводилось держать?

«Неустрашимые» ответили тупым взором семи глаз (конюх был одноглазым).

– Двадцать золотых, – веско уронил Шенги. – Двадцать золотых тому, кто до прихода стражи найдет вот такую лапу, только деревянную. Она спрятана где-то в доме.

Одно потрясение помогло справиться с другим. Рабы зашевелились. Шутка ли – двадцать золотых! Да они сами, все четверо, столько не стоили!

– Двадцать, – повторил искуситель. – Я слово держу. Даже если меня к удавке приговорят, я с эшафота крикну Лаурушу, чтоб за меня долги заплатил. Взламывайте замки, разбивайте сундуки, заворачивайте ковры – нет ли тайника. Погром потом валите на меня. Мол, Совиная Лапа разбушевался..

Шенги еще не закончил говорить, а здоровяк повар уже склонился над стоящим в углу сундуком, одноглазый конюх азартно потянул занавеску (вероятно, надеясь, что лапа спрятана над карнизом), а старуха кинулась к кровати и с остервенением принялась потрошить перину.

* * *

В это беспокойное время не просто было предстать пред очами правителей Гурлиана. Но Рахсан-дэр добился аудиенции… какое там «добился» – просто взял дворец штурмом! Попробовали бы его не впустить, если речь шла о жизни его драгоценной воспитанницы!

Правители приняли его вдвоем: принц Ульфест опять где-то шлялся. Возможно, не сумел вырваться из цепких ручек золотоволосой Айлы. А может, спрятался так, что даже эта дивная фея, порхая по дворцу, не сумела выследить свою жертву…

А жаль, ибо он пришел бы в восторг от представления, которое закатил в тронном зале Рахсан-дэр.

О, это было яркое зрелище! Труппа аргосмирского театра в полном составе ударилась бы в глубокий запой от невозможности залучить в свои ряды этого осанистого и темпераментного старца!

Рахсан-дэр не вошел, а ворвался в тронный зал – в развевающихся наррабанских одеждах, в звенящих браслетах, с драгоценным обручем на голове, с кривой саблей за поясом. (Саблю он только что со скандалом отстоял у распорядителя дворцовых аудиенций и начальника стражи. «Клянусь звездными письменами Гарх-то-Горха, обезоружить вельможу моего ранга – значит низвести его до уровня жалкого простолюдина! Уж лучше рубите мою честную седую голову!» В конце концов за решением было тайно послано к королю, и Зарфест приказал оставить старику саблю.)

Знатного наррабанца сопровождали двое чернокожих слуг. Едва войдя в тронный зал, они пали ниц у порога и не поднимали глаз, словно боясь, что сияние, исходящее от гурлианских владык, испепелит их.

А сам Рахсан-дэр, хоть и был донельзя взволнован известиями, полученными в доме Главы Гильдии, все же ни на шаг не отступил от ритуала. Еще в Издагмире он прочел в летописи о прибытии в гурлианскую столицу послов из своей страны – и теперь скрупулезно повторил все то, что, судя по летописи, проделал глава посольства.

Сначала старик шустро простерся перед королем, воскликнув при этом:

– Преклоняюсь пред силой и властью!

Затем пал ниц перед черным престолом, сообщив ошарашенным придворным:

– Преклоняюсь пред мудростью и опытом!

С третьим, пустым троном вышла заминка. Но бывалый царедворец Рахсан мудро рассудил про себя, что был бы трон, а наследник приложится, и растянулся перед Рассветным Престолом, прокричав:

– Преклоняюсь перед будущим, которое грядет!

Сочтя долг исполненным, вельможа поднялся на ноги и разразился страстной речью.

– Юная дева, – кричал он, бия себя в грудь, – прекрасная юная дева царственной крови, исполненная благонравия, богобоязненная, вспоенная мудростью древних ученых… Истинная дочь Светоча, зеница очей и жемчужина души своего государя-отца, да хранит его Гарх-то-Горх! Так неужели ее гордая и высокая кровь расплещется по холодным камням чужедальней земли? Неужели ее чистая и непорочная краса достанется на поругание неведомым злодеям? Неужели благородные гурлианские государи не поднимут свое доблестное войско, дабы отыскать и спасти ту, чья малейшая слезинка дороже любой из наррабанских провинций?!

Хорошо, что под золотой маской не было видно, как ошарашенно хлопал глазами Зарфест, пытаясь понять, какую царственную деву демоны занесли в эти края и почему ее непорочная краса должна достаться на поругание неведомым злодеям?

Король-отец быстрее разобрался в ситуации. Черная маска качнулась к золотой, и Эшузар шепнул сыну:

– Это он про ту чокнутую, что сбежала из Нарра-до, объявилась в Издагмире и пристроилась в ученицы к Подгорному Охотнику… ну, помнишь, нам Тагиарри писал?..

Зарфест кивнул, припоминая давнее письмо Хранителя Издагмира. А затем гурлианский государь, со свойственной ему мудростью отбросив все второстепенное, тихо изложил глубинную суть ситуации в одной краткой, емкой и неоспоримой фразе:

– Еще одно шило в мою задницу!

* * *

Унсай, вытянув босую ногу, сидел на коряге и шипел от боли: Дайру, стоя рядом на коленях, пытался соорудить для распухшей, побагровевшей стопы повязку из ровных палочек и полос материи. На полосы пошла рубаха Унсая, так что один из самых уважаемых гильдейских Охотников сейчас походил на нищего бродягу.

Неподалеку в зарослях «рыжего мшаника» хрустела ветвями Нитха: выбирала крепкий сук, чтобы сделать посох для ценного пленника.

Нургидан и Фитиль стояли по обе стороны кочки, держа мечи наготове. Они не доверяли Унсаю ни на медяк и понимали, что он только выглядит смирным. Унсай – зверь матерый.

– Скули, скули, – негромко и тяжело сказал Нургидан, когда Унсай охнул от неосторожного движения Дайру. – У меня бы ты не так заскулил. Не будь ты живым нужен для допроса, я бы тебя прямо здесь… своими руками… за учителя…

– И за матросов, что на рейде заживо сгорели, – поддержал его Дайру. – Воткнуть бы тебя башкой в эту тину…

Превозмогая боль, Унсай обернулся к Фитилю и сказал почти весело, словно два Охотника были союзниками:

– До чего кровожадные детишки нынче пошли! Мы в их возрасте такими не были!

– Вам тогда не подворачивалась такая сволочь, – объяснил ему Дайру, с треском разрывая вдоль полосу ткани.

Унсай, не обратив внимания на эту реплику, с дружеским интересом спросил бывшего напарника:

– И давно ты начал меня подозревать?

– Не очень. Сам знаешь, от напарника трудно скрывать секреты.

– Это так, – кивнул Унсай. – Ох! Полегче, юноша, это все-таки нога, а не полено…

– Готово, – поднялся Дайру с колен. – Я, конечно, не лекарь, но…

– Заметно, что не лекарь, – грустно сказал пленник и вновь перевел внимание на Фитиля. – А когда ты начал за мною следить?

– Да вот только что. Услышал, что ты пошел нести караул у Ворот. Думаю: что-то не то! Глава Гильдии болен, на Унсая свалились все его заботы… а Унсай идет присматривать за Воротами, чтоб они не сбежали! Да кому вообще нужны эти посты? Ну, влез я на дерево – и полюбовался, как ты «крысолова» по башке приласкал и в Ворота юркнул. А еще раньше туда просочились вот эти детеныши… ловко они тебя обвели!

– Детеныши, да… – Унсай глянул на Нургидана, словно видел его впервые. – Слушай, парень, а ведь я не стану про тебя молчать. Так всем и расскажу: мол, оборотень пытается втереться в Гильдию. На глазах у меня и у Фитиля перекинулся зверем… Подумай, парень, не свою ли погибель в Аргосмир на веревочке поведешь?

Нургидан побагровел. От гнева, отчаяния и стыда у него перехватило горло. Поэтому первым успел ответить Фитиль – небрежно, насмешливо, с притворным удивлением:

– Ты что, Унсай, болотным туманом надышался? Звери тебе мерещатся… А вот я не видел никаких зверюг. Как ты девчонку придушить грозил – это да, это было…

– Ах, вот даже как?

– Именно так, – хладнокровно кивнул Фитиль. – Нас четверо, ты один – кому поверят?

– Кому поверят? – как-то странно переспросил Унсай. И замолчал, замкнулся.

Тем временем Дайру серьезно сказал Фитилю:

– Спасибо.

Охотник глянул на парнишку с презрительным удивлением:

– Ты-то тут при чем, чудо в ошейнике?

Дайру закусил губу и подумал, что не зря Фитиль поменял столько напарников. Все-таки он невыносим!

А Нургидан, взяв себя в руки, сказал почти спокойно:

– Да. Спасибо. Но… Учитель знает, Лауруш знает. Это главное, а остальные… ну, уж как получится.

– Вы о чем? – возникла рядом Нитха. – А ты, хромой, прикинь, подойдет ли вот эта палка…

Унсай обернулся к девочке, ответил почти весело:

– А не подойдет, пичуга наррабанская, так твои дружки меня на руках понесут. Ведь не бросите вы меня тут, верно? Я вам нужен.

– Нужен… – вздохнул Нургидан. – Эх, принцесса, не могла ты его в другое место стукнуть! Возись теперь с хромым…

– Моя вина – мне и поправлять дело, – улыбнулась Нитха. – Держи, увечный! – И протянула Унсаю на ладони серый комок, похожий на плотно слежавшиеся опилки.

Подростки подались вперед. Унсай не сводил глаз с драгоценности, лежащей на смуглой перепачканной ладошке. Фитиль резко спросил:

– Где нашла?

– Здесь, на большом корне, который вылез из земли… там больше нету! – предупредила она, увидев, как Фитиль рванулся в кусты.

Фитиль не отозвался. Он увлеченно хрустел ветвями.

Дайру и Нургидан даже с места не двинулись: если Нитха говорит, что выбрала всю добычу, значит, так оно и есть.

– Такую удачу переводить на такого стервеца! – сожалеющее протянул Нургидан.

А это и впрямь была редкая удача. Древесный гриб под названием «счастье Дейдана» (названный так в честь Охотника, который добыл его первым) высоко ценился лекарями. Они размалывали его в тонкий порошок и добавляли в снадобья, снимающие боль и придающие силу мышцам и ясность уму. А уж если съесть такой гриб целиком…

Унсай проворно, пока девчонка не передумала, схватил серый комок с ее ладони и стал жевать, давясь сухими крошками. Дайру снял с пояса флягу с водой, протянул своему врагу. Тот приложился к горлышку, но не поблагодарил даже кивком, сосредоточенно прислушиваясь к своим ощущениям.

– Не жалко, – ответила Нитха Нургидану. – Любые деньги отдашь, лишь бы не тащить его на руках из складки в складку… ой, это уже действует, да? Так быстро?

С лица Унсая исчезла бледность, плечи расправились, глаза блеснули остро и ясно. Он по-прежнему опирался на палку, которую дала ему Нитха, и оберегал ногу в повязке, но даже в этой позе не выглядел беспомощным.

– Вы с ним поосторожнее, – предупредил несносный Фитиль. – Он так силушки набрался, что этим дрыном сумеет нас всех уложить!

Нургидан презрительно хмыкнул.

– Не дергайся, напарник, – ответил Унсай звучно и ровно (причем в слово «напарник» плеснул яду). – Я знаю, что эта сила – ненадолго. И не рад буду остаться один в какой-нибудь мерзкой складке, да еще со сломанной ногой. Мне надо скорее добраться до лекаря.

– Тебя же сразу в Допросные Подвалы… – удивился Фитиль. Но Охотник отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и продолжил:

– Сейчас у нас общее дело: выбраться за Грань, причем поближе к дому. Я знаю самую короткую дорогу. Опасную, но быструю.

У Фитиля округлились глаза:

– Да ты что… да ты с ума… там вообще брести трудно, а еще и тебя тащить…

– Плыть я смогу и сам. Боли все равно не чувствую.

– Плыть? – вскинулся Дайру, предвкушая новое знание.

– Да. Здесь есть подземная река. Она прошивает складки напрямую, как игла.

– Но сопляков-то как туда тащить? – запротестовал Фитиль. – Ты прикинь: сколько лет мы по складкам ходим, сколько – они…

«Сопляки» немедленно высказались – бурно, гневно и наперебой. Самой связной была речь Нитхи:

– Ах, вы по складкам ходите на сколько-то там лет дольше?! Ну и что? У нас в Наррабане говорят: «У паука восемь ног, у коня – только четыре. Но кто кого обгонит?»

* * *

Десятник Мрабиш Кошачий Глаз кипел веселым азартом. Удача, какая удача! Храни Безликие ту красотку рабыню, что рассказала о ворвавшемся в дом преступнике! Схватить самого Шенги… да тут дело пахнет не только звонкой наградой! Деньги – тьфу, пропил и нету. А вот ежели его поставят вместо этой старой сволочи сотника… нет, правда, пора уже ему с внуками нянчиться!

Завтра… нет, уже сегодня столица заговорит о том, как бесстрашный Мрабиш скрутил Совиную Лапу! Ну, не один на один, понятно, а с десятком… так ведь в одиночку машут мечами только вояки из дурацких баллад. А настоящие герои должны уметь командовать.

Что-что, а командовать Мрабиш умеет…

– Афгир, Лепешка – выбить калитку!

Двое самых сильных стражников дружно ударили в калитку – и она враз легла навзничь, словно по-кладистая девчонка.

Эх, жаль, что с арбалетами только двое…

– Один арбалетчик остается тут, глядит за выходом и за окнами с этой стороны. И за вторым этажом присматривайте, не то он сверху сиганет, с него станется… Дрозд, останься с арбалетчиком. Зуркат, Носатый – бегом к черному ходу! Смотреть в оба, чтоб и мышь не выскочила! Окна с той стороны тоже ваши… Остальные – со мной!

Лепешка и Афгир, лихо взлетев на крыльцо, без команды вышибли дверь – молодцы, парни!