Текст книги "Гильдия. Трилогия"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 84 страниц)

8

Подумаешь, ночь! Подумаешь, лес! Толстого лавочника пугайте лесной чащей, а не разбойничьего атамана! А что лес полон зверья, так пусть это зверье держится подальше от Шершня, не то живо узнает, кто тут самый грозный хищник!

Хуже было другое: Шершень заблудился. Да, бывал он в здешних местах, но давно, почти мальчишкой!

Совался с подсказками Ураган – чародей, живущий в глубине души разбойника. Он, видите ли, тоже посещал когда-то эти места… Шершень отвел душу, крепко облаяв мага: тот не был на здешнем побережье больше семисот лет! А туда же, советовать берется!

Ныло плечо, в которое угодил камень. Болели три пальца на левой руке – хотя, кажется, Шершень не сломал их, когда перехватывал дубинку, а только ушиб…

Наконец Шершень сдался. Влез на нижнюю ветку разлапистого граба, удобно привалился спиной к развилке сучьев, уперся ногами в ствол, повыше поднял воротник куртки, закрыл глаза и расслабился. Матерый разбойник ценил короткие минуты отдыха умел быстро восстанавливать силы.

Проснулся Шершень, когда только-только начало светать. Ветерок, пробившийся сквозь листву, принес запах моря. Оглядевшись, разбойник довольно присвистнул: из черно-зеленой путаницы ветвей краешком проглядывала скала с зубчатой, нервной вершиной – словно дракон откусил от нее кусок.

Шершень все-таки вышел к Кружевной бухте!

Вот только рука крепко болит, побери ее демоны! Пальцы посинели, распухли… Ладно, ему не на лютне играть! Заживет!

Спрыгнув наземь, Шершень нырнул в холодные, росистые волны листвы. Здесь лето еще не желало слышать о том, что осень за морем уже седлает своего рыжего коня.

Пробиваясь к приметной «укушенной» скале, разбойник вдруг ощутил, что в его душе пошевелился, давая о себе знать, дух древнего чародея.

«Атаман, поговорим, пока мы вдвоем…»

– Раз атаманом величаешь, значит, что-то тебе от меня надо, – весело ответил вслух Шершень, обеими руками разводя перед собой гибкие ветви орешника.

«Надо, – с неожиданной серьезностью отозвался Ураган, не обратив внимания на приятельское поддразнивание. – Очень надо, чтоб ты поразмыслил, за какое серьезное дело мы беремся. Если этот мальчишка-раб и в самом деле успел прочесть рукопись…»

– Да помню я, помню, – хохотнул разбойник. – Да разве ж я против? Вот на Аргосмир пиратов натравим, а там можно и мальчишку изловить. Я в жизни много чего пробовал, а вот колдуном еще не бывал, да и мир завоевать как-то не довелось. Занятно будет попробовать, всемером-то… может, про меня еще в летописях напишут!

«Всемером… я к этому и веду. Мы с тобой сразу нашли общий язык, мы друг друга понимаем, вдвоем мы сумеем вершить великие дела. Но зачем нам истеричка и дура Орхидея? Зачем нам подлец Фолиант?»

– А куда их денешь? Они в моих друзьях прочно засели, как клещи в собачьей шкуре.

«Ты, наверное, еще не проснулся? – мягко укорил Шершня голос изнутри. – Я же сказал: вдвоем мы сумеем вершить великие дела!»

– Но куда же… а-а!

«Понял?.. Ну, если хочешь, ставь себе Красавчика на память о былом. Все равно нам понадобится исполнитель для мелких поручений. А те двое… это просто! Здесь же, у тебя под ногами, есть нужные травки. Щепотку им в еду…»

– Ты мои мысли читать умеешь? – перебил мага Шершень.

«Нет. Слышу лишь то, что ты произносишь вслух…»

Пожалуй, на этот раз Ураган не лгал. По пути с острова Эрниди шайка пару раз попадала в передряги. Подавать голос было нельзя, и атаман молча взывал к Урагану: мол, подскажи, тертый прохвост, что бы ты сейчас сделал? Но ответа не было…

– Не умеешь, стало быть… жаль, жаль… Не прочитаешь, стало быть, что я о тебе, паскуде, думаю. Придется хорошее утро поганить помоечными словами.

«А если без помоечных слов? – невозмутимо отозвался чародей. – Если помягче?»

– Если помягче, Ураган, то ты сукин сын и гад последний!

«Успокойся…»

– Да твое счастье, сволочь ты древняя, что тебе нельзя в ухо дать! – От ярости Шершень неловко перехватил нависшую над лицом ветку, та хлестнула его по щеке.

«Ругайся сколько хочешь, но подумай над тем, что я сказал. И умоляю тебя во имя всех богов: будь осторожен! Есть сядешь – первый кусок кинь бродячей собаке! Спать ляжешь – под одеялом свою куртку приладь, будто спящий лежит, а сам в другое место ночевать иди. Доверяй только мне, у нас одно тело на двоих, мы должны его беречь…»

– Да какого демона…

«А как бы ты думал? Сейчас Орхидея нашептывает Лейтисе то же самое, что я говорю тебе. Подлец Фолиант тоже не молчит, но ему сложнее, потому что Недомерок – дурак. Я-то сделал ставку на то, что ты соображаешь быстрее твоих дружков. Неужели я ошибся?»

– Ваш гадючий клубок из Кровавой крепости может друг друга перекусать и сожрать. Оно и понятно. Нас бы четверых запереть на пятьсот лет в одной камере, так и у нас бы яд с клыков закапал. Но с нами такого не было. Мы из разных бед друг друга выручали, надо будет – Серой Старухе шею свернем! Лейтиса мне была как мать… ну, помолодела – стала как сестра. Парни – как братья родные…

«Знаешь, на кого ты похож? На сопляка Айсура, который то храмы поджигает, то становится в красивую позу и произносит речь о своих благородных чувствах. Он еще мальчишка, наслушался сказителей… но ты-то опытный человек, разбойничий атаман! Что ж ты мне декламируешь театральный монолог?»

– А ну, цыц, покойник протухший!

Ураган покладисто замолчал. Шершень, насупившись, шел вперед, размышляя о том, какой гад этот Ураган… но ведь умный гад, верно? И людей знает насквозь, до самых потрохов. Научился за восемьсот лет – или сколько ему там, девятьсот?

«Осторожнее!» – воскликнул чародей.

Но Шершень и сам соображал быстро. Удержался за ветви, остановился над самой кручей. Еще бы шаг – и…

Край обрывистого берега зарос боярышником, словно рожа каторжника – бородой. А внизу, на неподвижной водной глади, сонными рыбинами лежали корабли. Разглядеть как следует можно было лишь один: мачты без парусов, уложенные вдоль борта весла, рамы для катапульт на палубе, двое матросов на вахте. Другие корабли были почти скрыты густой тенью, которую отбрасывали на бухту неровные каменные стены.

И никакой тропинки вниз! А ведь Шершень прекрасно помнил: была тропинка, была! Похоже, склон осыпался…

– Эй, на вахте! – заорал Шершень. – Кончай дрыхнуть!

Матросы, мирно беседовавшие у борта, услышали, встрепенулись, зашарили глазами по береговой круче.

– Здесь я, здесь! Прислан к капитану! Спускайте шлюпку, я прыгаю!

«Спятил?! – охнул чародей. – У тебя же плечо… у тебя же рука… Пойдешь ко дну – бронзовая рыбка не вытащит!»

– Струсил, древний воитель?

«А знаешь, струсил! – удивленно отозвался Ураган. – Я при жизни не знал, что такое страх! В таких битвах бывал, что нынешним воякам и не снилось. Но – смерть… и пятьсот лет призрачного плена… А теперь, хоть и в чужом теле, но дышу, мир вижу… у тебя рука болит, а мне даже эта боль в радость…»

Шершень не стал дослушивать наскучивший монолог мертвого мага. Выпустив ветви, он ринулся с обрыва.

* * *

– Да ладно тебе, Айсур… я же понимаю, но… Жалко Айрауша, еще как жалко, так ведь рядом на костер не ляжешь…

Впервые Чердак не находил слов. Его язык, весьма ловко подвешенный, вдруг превратился в корявый обрубок, выталкивающий изо рта неуклюжие обломки фраз. И не приносили эти фразы утешения ни почерневшему от горя Айсуру, ни самому Чердаку.

Всю ночь эти двое пробирались назад, в Аргосмир, таща неподъемное тело Айрауша. Когда Чердак заикнулся, что другу можно и здесь сложить костер (елок вокруг полно, а молитвы они и сами могут прочесть), главарь словно сбесился – начал орать, что брату еще можно помочь, вот только лекаря найти… А какой там лекарь, все уже! Можно подумать, Чердак раньше покойников не видал!.. Ну, положим, сам не убивал, но в потасовках всякое случается – и в Бродяжьих Чертогах даже сопливый мальчишка не перепутает убитого с живым!

Но Чердак по привычке продолжал подчиняться главарю. Парню и в голову не приходило, что он может пинком отшвырнуть со своей дороги недомерка и слабака Айсура. А его великан-брат не встанет, не заступится…

Впрочем, когда парни ухитрились, не потревожив караулы стражников, проникнуть со своей ношей в город, к Айсуру вернулся разум. Он больше не настаивал на поисках лекаря. А когда меж заборами впереди замелькали отблески факелов и послышался мерный цокот копыт, именно Айсур шепнул: «Кладем и прячемся!..»

Бережно положив тело Айрауша посреди улицы, оба перемахнули невысокую ограду и, прильнув к широким щелям меж досками, внимательно глядели, как медленно выехала из-за поворота телега, рядом с которой шли двое мусорщиков.

Один придержал лошадь, другой с факелом нагнулся над мертвецом. Затем оба молча втащили труп на телегу. А о чем им было говорить? Это часть их работы – подбирать на улицах тела бедолаг, погибших не своей смертью. Завтра покойника осмотрит стража, его приметы выкликнут на городских площадях. И если через пару дней не отыщется родня, труп будет сожжен за городом, в дальнем ущелье. На общем костре с другими беднягами – но с соблюдением всех обычаев. Будет и погребальная пелена, и еловая хвоя, и жрец со всеми положенными молитвами…

Когда телега тронулась дальше, Чердак оторвался от щели и тряхнул Айсура за плечо, чтобы привести его в чувство.

Айсур обернулся. Лицо его было залито слезами, и слова утешения застыли у Чердака на губах. Впервые он видел главаря плачущим.

– И нас это ждет, понятно? – жарко выдохнул Айсур. – И нас однажды вот так же подберут… и на мусорной телеге, рядом с дохлыми собаками… А потом спалят в общей куче с такими же бродягами…

– Говори за себя, – с достоинством перебил его Чердак. – Мне одна старая наррабанка нагадала, что, когда я умру, погребальная церемония будет пышной и торжественной. А костер зажжет сам король, вот!

– Да ну? – заинтересовался Айсур. – А красавица вдова?

– Чья вдова? – не понял Чердак, весь во власти блистательного видения своего последнего костра.

– Твоя, дурень. Молодая красивая вдова, которая будет биться в рыданиях… про нее гадалка не говорила?

– Нет, – простодушно отозвался Чердак.

– Как же она про это забыла? – издевательски ухмыльнулся Айсур. – А мне такая же гадюка нагадала красавицу жену… Это мне-то! – Айсур выпрямился во весь свой невеликий росточек. – А еще она мне посулила собственный дом, богатство, почет и верного друга на всю жизнь… Чтоб их всех на эшафоте удавили, этих лживых сучек! За медяк готовы человеку наобещать королевский топорик и маску!

Чердак не стал спорить.

– Да демон с ними, с гадалками. Ты лучше скажи: что мы дальше будем делать?

Айсур быстро взглянул на приятеля – и сразу отвел глаза. Чердак все еще считает его главарем, вот как? Долго это не продлится, но пользоваться этим надо…

Молодой бродяга пережил много утрат и привык быстро справляться с горем. Даже если в душе скипелись в страшный слиток невыплаканные слезы – стисни зубы и думай о том, как выжить!

– Нам надо уносить ноги из Аргосмира. Вот вернется Шершень, расскажет Жабьему Рылу, как мы его волю исполняли…

– И куда мы теперь?

– Куда – дело второе. Главное – с чем? Бродяжить с пустыми руками – паршивое дело. Надо тяпнуть кусок пожирнее. И уже с этим куском в зубах удирать на все четыре стороны.

– Если ты знаешь, где лежит без присмотра жирный кусок, – резонно спросил Чердак, – что ж ты его до сих пор не тяпнул?

– Не хотел гневить Жабье Рыло. А теперь чего уж… Хоть он и грозен, а два раза голову не оторвет… На рынке возле порта есть лавка менялы по имени Зарлей…

– Знаю такого. Говорят, он не сам по себе в лавке сидит, а работает на Жабье Рыло.

– А, и ты слышал?.. А я подглядел один раз, куда он прячет выручку.

– Да ну?! Эх, ловок ты, Айсур!

– Иногда маленький рост – не помеха, а подмога, – польщенно хмыкнул вожак. – Мелкому да щуплому легче прятаться… Короче, я знаю, где у него тайник.

– Стало быть, ждем темноты – и…

– Никакой темноты и никаких «и»… Там такие замки, что хоть на королевскую сокровищницу их вешай. Мы зубы об них обломаем. Нет, надо днем. Нахально.

– Сдурел?!

– Ну, ясно, мы не войдем в лавку на глазах у хозяина. Но если начнется переполох?..

– А! – осенило Чердака. – Хочешь поджечь лавку? И пока все будут спасать хозяйское добро, мы в суматохе…

– Думал я об этом! Думал! Но сегодня такой день, что нам с тобой и трудиться не придется. Если сволочуга Шершень донес к пиратам свою бронзовую рыбку, суматоха начнется и без нас.

– То есть… когда пираты…

– Ну, понял? Раз уж мы не сумели спасти этот распроклятый город, так хоть поживимся, пока он будет гореть!

* * *

Одноглазая старая служанка знала, что Щука, проснувшись в обнимку с кальяном, почувствует сильный голод. Поэтому сразу, едва королева нищих продрала мутные оченьки, ей было поднесено блюдо с лепешками и ломтями ветчины – для Гиблой Балки лакомства поистине небывалые.

Щука набросилась на завтрак, как ее тезка-рыба – на стайку мальков. Так, за ломтем ветчины, и услышала она от старухи скверные вчерашние новости.

Горлан сдурел, на Гнутого… ну, это как раз ерунда, ничего с Гнутым не случится, а если и сдохнет – не велика потеря. Мерзкая девчонка сбежала – это хуже. Да еще за ней явился какой-то заморский демон с двумя саблями, прорубился сквозь толпу до самого королевского дома – а она, королева, плавала в сладких грезах и ничего не слышала! Жабье Рыло узнает – прогневается…

Жабье Рыло…

Женщина замерла, едва не подавившись непрожеванным куском лепешки.

Что она вчера молола этой наррабанской дряни про Жабье Рыло?

Это не она, не она, это сладкий дымок из трубки кальяна, это аромат коварных листьев… но разве поймут такое объяснение те, кого Щука невольно предала? Да ее же порежут на куски! Заживо! Причем начнут с языка!

Что говорила о себе черномазая девка? Что она – племянница Шенги Совиной Лапы? Врала, наверное. Но это единственная зацепка…

Торопливо дожевав все, что было на блюде, женщина вскочила из-за стола, достала из сундука платок, набросила на голову и впервые пожалела, что в комнате нет зеркала. Видны ли на лице следы вчерашней драки? Сейчас ей надо выглядеть скромной горожанкой, которая разыскивает близких, пропавших во время вчерашней сумятицы. Тихой, несчастной и жалкой, – чтоб не цеплялась стража.

Живое мясо для Майчели достать не так уж трудно. Сейчас важнее разыскать проклятую наррабанку, пока та не начала болтать направо и налево. Нельзя поручать это Патлатому, вообще никому нельзя. Сама, только сама…

* * *

– А всего мастеров будет пятеро. Глава Гильдии, учитель и еще трое. Причем из этих троих один – самый старый Охотник, какой есть в Гильдии, а двоих назначает Глава, – объяснял Дайру, разматывая повязку на ноге.

Черная желчь ежа-визгуна сделала свое дело. Опухоль спала, на ногу можно было наступать, и это означало, что испытания не переносятся.

Казалось бы, вот он, день, о котором ребята мечтали три года! Однако на физиономиях ребятишек отнюдь не видно было радости. Даже Нургидан был замкнут и неразговорчив, а уж Нитха откровенно трусила.

– С мастерами нам не повезло, – продолжал Дайру угрюмо. – То ли Лауруш нарочно таких набрал, то ли взял первых попавшихся – и уж так у него удачно вышло… Это Фитиль и Джарина.

– Ну и что? – не поняла Нитха. – Джарина – уважаемая женщина, а Фитиль… ага, вредный, но мы же с ним за Грань ходили… Унсая изловили…

– Так он же нашему учителю завидует, Фитиль-то! Это вся Гильдия знает. Вот он и утопит учеников Совиной Лапы! А Джарина сегодня злющая, как полтора демона. Ее вчера повязали по ошибке, она со стражниками в драку полезла. Утром отпустили, но у нее губа разбита и синяк под глазом…

– Слушай, откуда ты всегда все знаешь? – не выдержала Нитха.

– Про Фитиля раньше слышал, про Джарину сегодня слуги сплетничали. Это плохо, но с третьим мастером еще хуже. С тем, который старше всех…

– Да? – неубедительно изобразил легкомыслие Нургидан. – И кто у нас третий мастер? Хозяйка Зла или Жабье Рыло?

– Если бы! – горько усмехнулся Дайру. – Нет, сам Шаушур Последняя Стена из Рода Дейби!

Нургидан удивленно приподнял бровь: это, мол, что еще за зверушка? Но Нитха горестно распахнула глазищи:

– Он еще жив?! Ой, нэни, нэни саи!..

– С чего это ты мамочку свою вдруг вспомнила? – фыркнул Нургидан.

– А с того, что как раз мама мне про Шаушура и рассказывала! Когда она была ученицей Лауруша, этот самый Шаушур был Главой Гильдии. Такой вредный, такой въедливый… Мама и Шенги однажды не выдержали, напустили ему полный дом пиявок-вонючек. За то, что хамил Лаурушу, вот!

– Ну, подарочек от Серой Старухи! – ахнул Нургидан.

– Именно, – хмуро кивнул Дайру.

И они тоскливо молчали до тех пор, пока не скрипнула дверь.

– Эй, надежда Гильдии! – Шенги пытался говорить бодро, но это ему плохо удавалось. – Дайру, твоя нога в порядке?.. Очень, очень хорошо! Пошли, вас ждут! И держите носы выше!..

* * *

– Пуговичник?!

Шенги даже задохнулся от осознания того, как несправедливо поступили с его учениками.

– А что? – ехидно сощурился мелкий, щуплый Шаушур. – Чем ты недоволен? Твоим ученикам всего-то и надо, что найти растение. Не ядовитое, не хищное, не колдовское. Ни дракон его не охраняет, ни Подгорная Жаба…

Торжествующий взгляд бывшего Главы Гильдии ясно говорил о том, что случай с пиявками-вонючками хоть и ушел в прошлое, но не забыт.

Фитиль глядел весело и нагло, в разговор не вмешивался – просто развлекался.

Джарина, насупленная и недружелюбная, смотрела куда-то мимо учеников и думала о своем.

– В самом деле, что я могу сделать? – развел руками Лауруш. – Мастера так решили!

Сделать он мог многое. Это не то что Шенги – даже Нургидан понимал.

Изо всех сил сдерживаясь, Шенги сказал:

– Это задание невыполнимо.

– Может, твои ученики просто не знают, что такое пуговичник? – не удержался Фитиль, ввернул-таки словечко.

– Дайру, ответь, – кивнул Шенги побелевшему от волнения подростку.

Тот, хоть и нервничал, но откликнулся незамедлительно:

– «Пуговичником называется кустарник, что растет в окрестностях Хищных Луж. Видом приземистый, ветви разлапистые, листья зелено-бурые, звездчатые. После сезона дождей на ветвях его расцветают ярко-оранжевые цветы о пяти лепестках, размером с два ногтя большого пальца. Почти сразу цветы деревенеют и становятся такими твердыми, что их трудно сломать. Так стоят они несколько дней – пока мимо Хищных Луж не пройдут кочующие утколапы, возвращаясь на гнездовья после сезона дождей. Для утколапов пуговичник – наилучший корм. Они глотают цветы, скусывая их с ветвей, и не уходят прочь, пока на кусте остается хотя бы один цветок… Лекарственные свойства пуговичник если и имеет, то Гильдии они неизвестны. Как товар он малоценен. Используется для украшения одежды, иногда из него делают пуговицы, откуда и название происходит…»

Все обернулись к Шаушуру: парнишка цитировал книгу, написанную некогда бывшим Главой Гильдии:

Услышав знакомые слова, вредный старик смягчился:

– Ну, чем ты недоволен, Совиная Лапа? Безобидный цветок! Мы ж не велим твоим ученикам добыть, скажем, чешуйку дракона!

– Чешуйку дракона? – тут же откликнулся Шенги. – Вот как раз это они могут!

И положил на стол перед мастерами тусклую слоистую пластинку, недавно добытую лихой троицей. Он приготовил ее на всякий случай, выжидал лишь удобного момента.

Мастера уставились на чешуйку, словно на выигрышную комбинацию костяшек в «радуге». Затем перевели взгляд на учеников. Те приосанились.

Еще немного – и чаша весов качнулась бы в их сторону. Но тут опять заскрипел вредный Шаушур:

– Раз они такие отчаянные, то уж пуговичник запросто добудут.

– Дело во времени, – безнадежно объяснил Шенги то, что все понимали и так. – Пуговичник зацветает после сезона дождей, а дней через пять-шесть появляется орава утколапов и объедает цветы. Время течет в складках по-разному, и невозможно подгадать так, чтобы появиться возле Хищных Луж именно тогда…

Тут его прервала Джарина, до этого молчавшая:

– Ученик должен показать не только знания и ловкость, но и то, как его любит удача. Невезучему за Гранью делать нечего. Все, задание дано – и хватит трепаться… Почтенный Лауруш, прикажи подать вина, а то у меня башка трещит после вчерашнего…

* * *

Нургидан и Нитха ждали во дворе, а Дайру, под каким-то предлогом вернувшийся в комнату, все не мог принять решение.

Причина его сомнений мирно лежала в тайнике на потолочной балке, в пыли и смятой паутине.

Колокольчик с рукоятью из «ведьминого меда»…

«Я пришел, чтобы забрать твою беду…»

Но ведь Дайру принял решение – не просить о помощи силу, что скрыта в гладкой рукояти с золотистыми прожилками, в бронзовой змеиной головке, в хитро спрятанном язычке-пружинке. «Ты дорого берешь за свои услуги», – сказал Дайру неведомому демону.

Но сейчас он готов заплатить даже очень высокую цену за удачу в пути, за возвращение с победой, за серебряный гильдейский браслет.

К тому же волшебную вещь опасно было оставить здесь: а вдруг наткнется кто-нибудь из прислуги? Надо бы вернуть колокольчик учителю, пока он не хватился пропажи. Но пришлось бы слишком много объяснять, а времени мало, пора в путь…

Что ж, Дайру только возьмет колокольчик с собой, он же не собирается звать на помощь неведомого духа, верно? Ну, пока не собирается, а потом видно будет…

Поспешно сунув колокольчик в котомку, Дайру бегом бросился вниз по лестнице – к заждавшимся друзьям.

* * *

Бедно, но прилично одетая женщина, худая, остролицая, остановилась у калитки, поправляя выбившиеся из-под платка пряди волос.

Щука прикидывала: под каким бы предлогом зайти на двор? Но тут ей подвернулся удачный случай: из калитки вышла служанка с корзиночкой. Щука тут же подкатилась к женщине с вежливым вопросом: как дойти до Старого Рынка? Она, мол, сама на здешняя, овдовела недавно да переехала к тетке, которая как раз у Старого рынка и живет. Вчера пошли они с теткой на праздник в храм – а тут такое началось!.. Она потерялась в толпе, бродила по городу, потом пряталась в каком-то закоулке, дрожа от страха… Ужас, что творилось, верно?..

Добродушная служанка от души посочувствовала чересчур говорливой, но симпатичной и учтивой незнакомке, объяснила дорогу к рынку и даже предложила пройти вместе часть пути – до лавки зеленщика.

По дороге обе женщины обсуждали бурные события вчерашнего дня. Служанка вчера из дому не отлучалась, про мятеж знала по обрывочным слухам, залетевшим на подворье, и сейчас жадно впитывала рассказы спутницы.

– Меня особенно взволновала судьба одной девушки, еще почти девочки, – сетовала Щука. – Наррабанка, зовут Нитха… Эта славная девчушка сказала мне, что она племянница самого Шенги Совиной Лапы. Мы с нею угодили в давку на Тележной улице, толпа разбросала нас. Теперь я переживаю за бедняжку. Наверняка ее изнасиловали или даже убили…

Служанка горделиво выпрямилась:

– Между прочим, я живу в доме самого Главы Гильдии Подгорных Охотников! Сейчас там гостит Совиная Лапа. Могу тебя успокоить: юная барышня еще вечером добралась домой. Кстати, ты ошиблась, она не племянница Шенги, а ученица. И только что ушла с друзьями в Подгорный Мир.