Текст книги "Осенние звёзды"
Автор книги: Ольга Бенуа
Соавторы: Ирина Мосман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
Леопольд поник головой, смиряясь.
Уходя с кладбища, маман, как и обещала, купила букет цветов, который и вручила Наталье на пороге своей квартиры, прощаясь с ней.
– А, вот еще что, – задержала она ее в последнюю минуту. – Мне принесли билет на премьеру в Доме кино, сходи обязательно.
Она протянула пригласительный.
ГЛАВА 47
Валентина страдала, посещая магазины. Выбрав симпатичную вещицу и раздевшись в примерочной, она приходила в ужас от собственного отражения. Дома и во время прогулок по городу в зеркалах и витринах отражалась довольно миловидная, чуть полноватая женщина. В примерочной в зеркале обнаруживался тюлень с глазками-бусинками в толще жира. Поборов отвращение к себе, она все-таки примеряла выбранное, но с ужасом узнавала, что налезавшее вчера сегодня с трудом натягивается до колен. Кофточки с трудом застегивались на пару верхних пуговиц, дальше до живота шло сплошное декольте. Очень хотелось брюки или платье, а мечтой был брючный костюм. Платья в магазинах предлагались на стройненьких, в крайнем случае на полненьких.
Дамам размера Валентины оставались картофельные мешки с рюшечками и фантазии на тему русского сарафана, в лучшем случае был один вариант – празднично-новогодний. Украшенная мишурой и блестками елка тихо плачет в сторонке от зависти к мерцающей, как электростанция, женщине. Золото, серебро, леопард, перья – чем больше кусок ткани, тем безудержнее размах художника. Наряды «на выход» у Валентины были в изобилии, а вот на каждый день платьев не завозили, полагая, что с такими размерами надо покупать треники, а потом уже мечтать о красивых вещах. Тренировочные штаны она носила мужские, так как живот, запихивающийся в утягивающие панталоны, даже оттуда торчал средних размеров арбузом. В результате походы по магазинам заканчивались для Валентины покупкой очередной сумочки или платочка с обещанием, что к следующему году она чуть-чуть похудеет и накупит себе красоты. Время шло, килограммы оставались на вечном боевом посту, не сдав позиций ни на грамм. После рождения внучек новоиспеченная бабушка возобновила походы по магазинам, находя применение хорошему вкусу.
Прогуливаясь по торговому центру, Валентина остановилась у входа в детский отдел, рассматривая футболочки, трогая швы.
– Так, Эдик, ну-ка с этой точки!
Валентина обернулась и замерла.
– Не вижу повода для улыбки, да еще такой радостной, – заявил ей лысый дядька с платочком на шее. – Видишь, люди работают. Ты тряпочки-то перебирай, рассматривай.
Валентина ошарашенно повернулась обратно к корзине с футболками.
– Эдик, возьми крупным планом лицо и бюст.
Валентина машинально прикрыла грудь руками.
– Господи, вот темный народ. На съемках в Италии при слове «бюст» итальянки расправляли плечи и норовили попасть в кадр всем декольте, а на моей несчастной родине бабы продолжают думать, что грудь – единственное, о чем думает мужчина. Дама, уберите руки от бюста! – заорал он. – Не мешайте искусству запечатлевать вас для истории!
Валентина в ужасе убрала руки.
– Молодец! – похвалил лысенький. – Теперь о деле. Вы хотите быть моделью?
Валентина огляделась по сторонам.
– Але, дама, у вас бюст занимает все жизненное пространство или извилины остались? Я с вами разговариваю.
– Вы хам, – с достоинством ответила Валя.
– Ну и что? Это не помешало мне взять первый приз за рекламу ролика о садовой лопате. Да-да, я понимаю, Антониони снимал кино, а я – рекламу. Каждый дурак покажет жизнь за три часа, а ты сумей уложиться в пять минут, чтобы и начало, и сюжет, и развязка, и чтоб драматично было, или чтоб все смеялись. Короче, дама, вы согласны?
– Но я же не модель, я не умею.
– И не надо.
– А что я должна буду делать?
– Мариночка, даме сценарий. Вы страшно напоминаете мне мою покойную тетю Саню. Я как увидел вас, вот то, как вы тряпочки перебирали, сразу понял.
– Вениамин Карлович.
– Что, Марина? Мы будем работать сегодня или так и будем ходить с моим именем на устах?
– Вы сказали, что сценарий меняете.
– И что?
– У меня только старый, нового нет.
– Я что-то не понял, а где все эти дармоеды, съемочная группа? Почему только Эдик и ты в наличии? Я тут как пчелка тружусь. Почему пчелка всегда одна, а трутней целый улей? Где рабочие пчелы?
– Вениамин Карлович, вы же перерыв объявили, пока натуру искали.
– Я уже минут десять как нашел тетю Саню, а у народа все еще перерыв? Да если бы Пазолини имел подобную съемочную группу, он бы свои шедевры веками снимал.
– Вениамин Карлович, вот они идут.
– Пришли, дармоеды! Один я вкалываю, а эти лишь жируют за счет моего таланта и успеха. Грифы. Орлы и леопарды…
– Вениамин Карлович, какой сценарий-то?
– Для тупых, прошу внимания, объяснение для тупых. Тетя Саня…
– Валентина, – подала голос Валя.
– Не перебивайте его, – замахала руками ассистентка.
– Так вот, тетя Саня идет по магазину, ничего ей не нравится, в отчаянии примеряет два половника, два дуршлага, затем прикидывает к себе палатку и тут радостно обнаруживает стойку с бельем фирмы «Бюстик-фэшн». Она идет в кабинку мерять, зовет мужа, тот скрывается в кабинке, потом высовывает голову и говорит «Бюстик – это не только декольте, это еще и счастье в семье». Где муж?
– Я здесь, – последовал четкий, как в армии, отзыв.
– Итак, тетя Саня, тренируемся.
Валентина как в тумане пошла по торговому центру, который неожиданно оказался пустым, лишь заученно улыбались кассирши и редкие зрители-покупатели наблюдали за творческим процессом. В отделе кухонных товаров «примерила» крышки от кастрюль, половник налез бы ей разве что на уши, затем была очередь дуршлага и, наконец, она дошла до кабинки, улыбнулась.
– Стоп. Прекрасно, тетя Саня, просто шедеврально, половники отвергли очень реалистичненько. Так, еще раз, все по местам. Припудрите ее и снимаем.
– Но как же? – оторопела Валентина, до которой дошло, что ее увековечат всерьез.
– Милая, еще пять минут и штука баксов у вас в кармане, – зашептала ей Марина. – Видите ту тетку, которая зеленее зеленого? Это актриса московского театра, ее забраковали, а вас на ее место взяли.
– Так вы что, из Москвы?
– Конечно, сейчас модно снимать новые лица и живую природу.
Валентина вспомнила неудачную попытку рекламы.
– Да, сюда приезжали уже снимать.
– Как приезжали? – в ужасе спросила женщина. – Господи, если Вениамин узнает, что здесь уже были, то эта командировка не закончится никогда. Он нас точно в тайгу потащит. Умоляю, не говорите ему.
– Да, конечно, не скажу, – утешила ее Валя.
– Почему болтаем? Почему опять не работаем? Тетя Саня, я думал, хоть вы в адеквате.
– Все нормально, я проговаривала текст.
– Тоже неплохо.
Часа через два Валентина, измотанная, как будто разгружала вагоны, упала на креслице, принесенное кем-то из продавщиц магазина. Съемочная группа держалась на последнем дыхании. Режиссер продолжал броуновское движение, ругаясь и подгоняя.
– Он у вас из чего сделан? – спросила выжатая как лимон Валентина. – Он же скоро упадет от нагрузки.
– Я тоже так раньше думала. Нет, он как гиперактивный Кощей Бессмертный. В гороскопе такого знака просто нет. Бешеный бурундук. Жен меняет каждые два года. Больше ни одна не выдержала. А это уже третья съемочная группа.
– Умерли?
– Почему сразу «умерли». Сошли с дистанции, не смогли вынести темпа его работы, уволились, несмотря на зарплату. Я – последняя из старичков, но у меня сын, и алименты муж не платит.
– Знаете, а я, кажется, могу вам помочь, – вдруг твердо сказала Валентина.
– Вы что, волшебница?
– Нет, я мать и жена. Проблема вашего режиссера в том, что он просто голодный. Вы все уже и по кофе успели, и пообедать, а он водичку да водичку.
– И правда! Удивительно, но меня не посещала эта мысль.
– Он просто как моя дочь. Та тоже носится, носится…
– Может, он правда ваш родственник?
– Тетя Саня умерла, а я живая, – напомнила Валентина.
Откуда ни возьмись, появился поднос, нагруженный тарелками. Ноздри защекотал запах горячего плова. Режиссер сопротивлялся, говорил, что есть не хочет, а хочет мировой славы, признания и «Золотого льва» в номинации «рекламный ролик». Марина наседала, объясняя, что еда – это подношение от руководства торгового центра, что аборигены не поймут отказа, страшно обидятся, ведь для них огромная честь принимать у себя такую знаменитость.
После первой ложки, принятой внутрь с опаской и отвращением, пришел аппетит. Режиссер заграбастал миску и упал на свой стульчик. Съемочная группа упала на пол.
Когда в тишине и покое завершилась съемка, к Валентине, ставшей героиней номер один, подходили по очереди, с чувством благодаря за спасительную идею. Ей выдали деньги, записали координаты, пообещав будущее звезды рекламы. Валентина в звездность не верила, но чувствовала себя счастливой. День прошел среди интересных людей, в работе с полной самоотдачей и хорошими деньгами. Похвалы и комплименты напомнили ей, что она может быть полезной, нужной, а не просто бабушкой для внучек.
ГЛАВА 48
У мужчин жизнь организована просто. Они могут годами не встречаться, а потом в один прекрасный день появиться на пороге, обрадовав старого приятеля. Не будет вопросов, не будет неудобства, что только сейчас нашлось время. Человек не давал о себе знать, не звонил, чтобы узнать, как дела, как семья, не поздравлял с праздниками, а теперь объявился, потому что душа потребовала общения или ситуация – помощи именно этого друга. У мужчин не принято спрашивать: «Что-то случилось?» Раз друг пришел и сто граммов принес, значит, разговор будет серьезный. Еще проще, когда два приятеля встречаются случайно. На автозаправке, в магазине рыболовных принадлежностей или в винном отделе супермаркета. Ситуация резко осложняется, если в этом отделе продается что-то недостойное настоящего мужика.
Николай, пробирающийся между стеллажами, уставленными баночками и коробочками, мечтал только об одном: не наткнуться на пациента или сотрудника с работы. Как всегда в таких случаях, провидение четко выполнило инструкции, издевательски следуя дословной формулировке. Не указанный в повторяемой мантре показался Михаил, которого Николай отлично знал, но уже сто лет не видел. «Девчонки» после развода Ларисы встречались все чаще без своих половин, работы вечно вагон, и вообще как-то потеряли друг друга из виду.
Увидев Михаила, Николай постарался спрятаться за стойкой с духами, зайчиком метнулся мимо прилавка с косметикой «Эсти Лаудер», выдохнул и спиной наткнулся на Михаила, тихо, как Рембо, подошедшего с другой стороны.
– Стоять, бояться. Ты чего такой испуганный, косметику воруешь? – спросил Михаил.
– Почему ворую?
– А чего бегаешь от стойки к стойке, я за тобой минуты две по зеркалам наверху наблюдал, – он указал на зеркальный потолок.
– Черт, – Николай почувствовал себя идиотом.
– Так чего ты тут забыл?
– А ты? – перешел в наступление Николай.
– Духи Вале купил, – показал приобретение, – решил подарок сделать в честь ее выписки из больницы. Эля название написала, так что все четко, как на строевой.
Крыть было нечем.
– Светка просила краску для волос купить, – соврал Николай, успевший провернуть в голове несколько вариантов один другого фантастичнее.
– А-а-а, и ты решаешь, то ли ей с мужиком на коробке брать, то ли с теткой?
– Ну да, она сказала, вроде с мужиком покрепче.
– Коль, ты меня за дурака держишь? – по-ленински прищурился Михаил.
– Ладно, поймал, – сдался Николай, прикинув, сколько лет они знакомы. – На днях подслушал, как наши медсестры между собой разговоры разговаривали. Клянусь, случайно! Так вот они мужиков наших обсуждали, ну и сказали, что я сдал в последнее время, мол, раньше интересный мужчина был, а теперь старый, только гвозди забивать, и знаешь, как ржали, мол, на голове у меня… В общем, я решил покраситься, – Николай обреченно замолчал.
– А чего не в парикмахерской? Сейчас же многие красят, я сам видел.
– Ну да, многие. Я тут решил парикмахерскую сменить. Неудобно около дома, вдруг разболтают соседям. Думаю, сначала зайду постричься, на разведку. Потом невзначай про покраску узнаю. Выбрал такую модную, современную. «Салон» написано. Повели меня голову мыть. Подхожу к раковине с креслом. Ну, встал на колени в кресло и голову наклонил. Опозорился, в общем. В старой-то парикмахерской без выкрутасов, голову над ванной моют, с советских времен еще стоит.
Михаил улыбнулся, представив ситуацию, а Николай продолжал:
– Пока стригли, слышу, рядом ведущий мастер какому-то педику волосы красит и объясняет: «У вас луковицы близко к поверхности кожи, поэтому волосы тонкие. Луковицы должны сидеть на десять сантиметров в коре головного мозга». Не стал я у них краситься. Да и не хочу я всю голову красить, лучше, как Светка, ну, этими… клоками.
– Перьями, – подсказал Михаил.
– Точно, перьями для начала, как бы у меня натурально так волос расти стал. Должно быть чуть с сединой. Сам покрашу.
– Ты уверен, что у тебя получится? Это ж сноровка нужна, я б попросил кого.
– О, давай ты мне поможешь, – обрадовался Николай.
– Нет, ты меня не так понял, – дал задний ход Михаил. – Я имел в виду жену или Валюшку. Я не могу, не умею.
– Слушай, тебе вроде коронку давно пора менять…
– Ты злодей.
– Ты, когда меня красить будешь, помни о коронке. Как покрасишь, сделаю в лучшем виде.
– Это несправедливо. Ты всю жизнь это делаешь, а от меня ждешь работу, которой я никогда не занимался.
– А чем ты в армии занимаешься? Траву красил к приезду начальства? Это почти то же, только объем работ в несколько раз меньше.
– Хорошо, поехали к нам, – смилостивился Михаил. – Ты только никому, что я тебе в этом деле помогал.
Хотелось помочь хоть чем-то. Из рассказов жены Михаил знал достаточно, но делал вид, что не в курсе. Кому приятно, что товарищ заметил твои ветвистые рога, которые ты тщательно скрываешь под шапкой-ушанкой летом.
Взяв по дороге пива, друзья расположились на кухне. К ответственной процедуре прямо с порога приступать было страшновато.
– Может, шахматы разложим? – предложил Михаил.
– Давай.
Разложили, поставили, открыли, сели.
– Даже не знаю, с чего начать.
– С пешки и начни.
– Да я не о том… – Николаю захотелось выговориться. – В последнее время так хорошо дома стало. Я даже с работы стал с радостью приходить. Как у вас с Валентиной, ни крика в доме, ни шума, спокойно, тихо. Правда, с Ильей неувязочка вышла, но, вроде, даже к лучшему, за ум взялся, решил побыстрее с учебой развязаться, на работу устроиться.
– Да, люблю, когда покой в семье. Стресса на работе хватает, дома нужен покой и любовь, – сделал очередной ход Михаил.
– Да и с любовью, вроде, в порядке.
Михаил поднял на него глаза от доски.
– Ну, не так, как в молодости, но вполне. А тут идем со Светкой по рынку, я что-то приотстал, смотрю, на нее мужики прям зубами щелкают, глазками маслянистыми обхаживают. То попробовать предложат, то комплимент отвесят. Я уж забыл, когда ее последний раз ревновал. Мне даже в голову не приходило, что моя жена может кому-то нравиться. Она же не модель какая, обычная. Вижу, а Светке приятно, когда вокруг нее вертятся.
– Постой, Коль, работа у них такая, товар продавать.
– Не-е-е, они ей его не просто предлагали. Я ж мужик, могу отличить, когда глазки строят, а когда товар впаривают. Светка в последнее время похорошела. То ли от любви нашей, то ли… Знаешь, она всегда мне про эту романтику трещала, но я все как-то не верил, что именно этой хренью можно отношения поправить, а она прямо расцвела вся. Я же рядом с ней… – Николай досадливо махнул рукой.
– Мужик и должен быть чуть красивее обезьяны, – пошутил Михаил, желая поднять товарищу настроение.
– Правильно, но не старее собственной обезьянихи. Недавно к окулисту ходил. Проверяют мне угол зрения на аппарате. Показывает аппарат, что угол зрения очень узкий. Ну что, поднимаю веки пальцами, показывает, что нормальный. Но я же не хожу, придерживая веки руками…
– Сделай пластику век, – хмыкнул Михаил.
– Смешно ему. Я еле на краску решился.
– А мне на днях приснилось, что я на службе, и наш генерал оборудовал отдельный кабинет по отучению от мата. В приказном порядке заставляет всех через него пройти. Наступает моя очередь, подхожу к кабинету, а из него майор Козлов выходит, есть у нас такой, матершинник страшный. А над дверью табло горит «– 30». Минус тридцать слов. Спрашиваю у него: «И как?» Он в ответ только мычит: «А…э-э-э…у-у-у». Я: «Как же ты теперь?». Он, весь растерянно-расстроенный, едва не рыдая: «Не…не…не знаю». Я у двери чуток постоял, затылок почесал и к выводу пришел, что у меня один выход есть: взять и проснуться. Так в итоге я и поступил: взял и проснулся.
– Вот, блин, – покачал головой Николай и радостно добавил, припечатывая ферзя к доске: – Шах тебе и мат.
Михаил равнодушно покосился на доску.
– Ну что, будем красить? – окрыленный победой, Николай поставил на стол коробочку.
Михаил опять замялся, не представляя, с какой стороны подходить к продукту.
– Может, сначала на собаке проверим?
– У нас с животными разная структура волос, как же я узнаю, как я буду выглядеть? – отмел рацпредложение Николай.
Они раскрыли коробку, достали тюбик с краской, бутылочку с какой-то непрозрачной жидкостью, целлофановую шапочку и перчатки.
– Эти перчатки на меня не налезут, – констатировал Михаил, – поищу, у Валюшки должны быть в запасах нормального размера. Ну что, пошли в ванную?
– Ты подожди, – Николай занервничал, – сначала надо на голову шапочку надеть и через дырочки шпилькой вынуть клоки волос, которые будем окрашивать.
– А, хорошо, только у меня шпильки нет. Крючок вязальный подойдет?
– Думаю, да. Давай, неси крючок.
– Может, Валюшку подождем? Она тебе все как надо сделает.
– Я же сказал, что нельзя. Она Светке расскажет, та сразу поймет, что к чему. Поймет, что старею… – голос Николая дрогнул.
Михаил молча отложил коробочку. Отодвинув шахматы и пустые пивные бутылки, сходил к холодильнику за бутылкой коньяка и свежей закуской. Себе налил на донышко, поддержать компанию, приятелю – полный стакан.
ГЛАВА 49
На премьеру в Доме кино Наталья, разумеется, опоздала бы. Накануне легла поздно, пытаясь придумать удачную комбинацию для примирения рассорившихся подружек, но в голову ничего не лезло.
С момента ссоры с Ларисой прошло достаточно времени, чтобы страсти улеглись, но воз был и ныне там. Прогуляв несколько занятий французского, подружки обнаружили, что на курсах наступили каникулы. Звонить Ларисе первыми Наталья и Светлана отказывались, Валентина решила на этот раз не вмешиваться, а Лариса и вовсе не подавала признаков жизни. Она по-прежнему занимала свой пост, но позвоночником ощущала мышиную возню, не дававшую ей расслабиться.
В «Попугай» идти без Ларисы тоже не хотелось. Слишком это было похоже на признание, что их осталось только трое. Наталью начинала напрягать затянувшаяся ссора, она ворочалась в постели до двух часов ночи, мечтая изобрести волшебную палочку и вернуть все на круги своя. Еле разлепив глаза к обеду, она малодушно решила провести выходной у телевизора. Тащиться на премьеру страшно не хотелось, но маман сначала позвонила ей, напомнив, что билет пропасть не должен, а затем явилась лично, дабы руководить сборами бестолкового чада.
В результате к Дому кино Наталья подкатила на такси за двадцать минут до начала. У входа клубилась разноцветная толпа, просачиваясь в помещение мелкими партиями. Многометровая афиша на фасаде гласила: «Презентация фильма «На склонах Сьерра-Мадре», производство Мексика-Россия». Проникнув внутрь, Наталья осмотрелась. Просторный холл, щедро декорированный под мексиканскую пустыню, был уставлен по периметру гигантскими кактусами, явно выкупленными за бешеные деньги в местном Ботаническом саду. Ярко разодетые сеньориты разливали всем приглашенным халявную текилу, показывая непосвященным, как следует ее употреблять. Народ, основательно посолив руку, опрокидывал узенький стаканчик, закусывал лаймом и, повеселев, утекал ко входу в кинозал, огибая стойки, где текила разливалась уже в виде коктейлей. Наталья отказалась от чистого напитка, обошла осаждаемый публикой помоложе бар, где разливали текилу-бум и за стуком посуды не было ничего слышно. Людской волной ее прибило к другой барной стойке, где она соблазнилась на коктейль из мартини с текилой.
– Наталья! – услышала она позади себя.
Повернувшись, она обнаружила раскрасневшуюся от духоты Валентину в вечернем платье и с выходной сумочкой.
– Валюшка, ты как здесь оказалась? – сделала Наталья круглые глаза.
– Твоя мама пригласительный подарила.
– Странно, я у нее просила на всех, она сказала, что больше нет, страшный дефицит и тому подобное. Ничего не понимаю.
– Да, странно, – Валентина выглядела удивленной.
– Еще по коктейлю и пойдем в зал? – предложила Наталья.
Усевшись на свои места, они осмотрелись. Зал быстро наполнялся. Публика поражала воображение изысканными туалетами. Глаза после текилы блестели ярче бриллиантов, в изобилии наблюдаемых на приглашенных дамах.
– Ну ты только посмотри, – поразилась Наталья, – и местное телевидение, и бизнес-элита. В толпе слышала, что мэр и губернатор тоже приедут.
– Твоя мама сказала, что в фильме снялась дочка нашего губернатора, – Валентина обмахивалась программкой.
– Ясно, откуда такая роскошь. Мне она тоже что-то такое говорила, – припомнила Наталья, привыкшая слушать монологи маман вполуха.
– Смотри, – толкнула ее локтем Валентина.
Справа к их местам пробиралась Светлана.
– Нет, ты вон туда смотри, – дернула ее за рукав в свою очередь Наталья.
Слева с недопитым коктейлем в руке подходила Лариса.
В этот момент на сцену выбежал развязный конферансье, свет начал гаснуть, опоздавшие суетливо рассаживались.
Подружкам ничего не оставалось, как молча сесть на свои места. Лариса сидела с окаменевшим лицом, как на партсобрании, внимательно глядя на сцену, где надрывался аниматор, в красках рассказывавший о новой эпохальной киноленте, снятой молодым, подающим надежды мексиканским режиссером с участием блистательной актрисы, родившейся в их скромном городе.
Наталья, сидевшая рядом с ней, молчала, иногда бросая на Валентину и Светлану удивленные взгляды. Светлана, поприветствовавшая подруг кивком головы, не решалась заговорить, стесненная присутствием Ларисы. Было ясно, что Марианна Сергеевна получила целых четыре пригласительных, которые и распределила со свойственным ей пониманием жизни.
Тем временем начался обещанный шедевр с большой буквы «Ш», как его анонсировал конферансье. Надувшись как мыши на крупу, подруги уставились на экран.
Душещипательная история разворачивалась стремительно. Прекрасная, но несчастная героиня переживала взлеты и падения, любовь и разочарования, перемещаясь то на плантации агавы, то в великолепные интерьеры особняков Гвадалахары. То ли режиссер был и правда восходящей звездой, то ли сюжет бил без промаха по больным местам зрителей, то ли текила давала себя знать, но уже через пятнадцать минут после начала сеанса в кинозале раздались редкие всхлипы. Валентина, становившаяся с возрастом все более сентиментальной, приложила к глазам платочек, когда героиня осталась беременная одна в чужом городе без куска хлеба. Еще пять минут мытарств голодной красавицы добили ее, и она всхлипнула. Разрываемая любовью к двум мужчинам, героиня довела до слез Светлану, и Валя поделилась носовыми платками. Наталья, обуреваемая жалостью к героине, себе, подругам, вытирала катящиеся слезы, делая вид, что ей просто что-то попало в глаз. После сцены, когда у героини похищали ребенка, она, скосив глаза, увидела, что Лариса тоже плачет. Остаток фильма подруги рыдали, взявшись за руки. Ссора была забыта.
