Текст книги "Осенние звёзды"
Автор книги: Ольга Бенуа
Соавторы: Ирина Мосман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
– Хорошо, хорошо, а тебе больно не будет?
– Если будешь два часа колоть, то будет, а если быстро, то нет. Давай, тренируйся, а то скоро укол надо делать, а ты еще на подготовительной стадии.
Минут пятнадцать Михаил колол подушку шприцем, как шпагой.
– Кажется, я уже могу. Давай, оголяйся, я буду тебя лечить, – он стоял в дверях спальни. – Ложитесь, пациент.
Валентина, смеясь, улеглась на кровать.
– Начинаю.
Михаил минут пять ходил вокруг, пытаясь найти удачный момент и место, передвигая то край ночной сорочки, в которую была облачена Валентина, то одеяло, то саму Валентину.
– Ты долго будешь меня как тушку рассматривать?
– Не торопи, я должен высчитать угол падения шприца. Ой!
– Что такое, у меня хвост вырос?
– Я же забыл продезинфицировать место.
– Я с тобой инфаркт заработаю и придется тебе делать мне искусственный массаж сердца. В общем, так, или коли, или я позвоню Светке.
– Хорошо, хорошо, я уже в пути.
Намазав половину ягодиц йодом и изобразив мишень с «яблочком», закрыв глаза, Михаил воткнул шприц. Валентина ойкнула, он тут же вытащил шприц обратно.
– Ты что делаешь, я ж не подушка!
– Прости, Валюш, но в подушку он входил жестко, а в тебя как нож в масло. Я ж не знал, что так мягко будет. Знаешь, звони Светке.
– Хорошо, – сказала Валя, поправляя рубашку и накрываясь одеялом. – Не хотела человека беспокоить, но придется. Заодно узнаем, что там у нее с Николаем. А пока пропустим один укол, не страшно ведь.
– Я отгулы взял, так что неделю с тобой побуду, присмотрю, а то напугала ты меня с этими больницами. Ты отдыхай, я пойду куплю чего-нибудь вкусненького, благо, наша дочь тоже решила на пару дней нас оставить, так сказать, у нас с тобой медовая неделя. Будем одни. Радоваться и наслаждаться, – поцеловав жену, он отправился в магазин, прихватив пса, который поселился у них навсегда.
ГЛАВА 45
Прекрасно разбираясь в людях, Александр не находил достойного ответа, почему женщина его мечты отказывается от него. Отъезд девушки Ильи на повышение в столицу оказался палкой о двух концах. Иванна, у которой кроме «духовного термометра» на стене гостиной оказалось еще отличное образование и приличный опыт работы, двумя руками ухватилась за соблазнительное предложение. Молниеносно оформив перевод детей в один из московских лицеев, она рассорилась с наставником Кинжуи, выкинула измеритель продуктовых душ и, пообещав Илье при случае позвонить, укатила. Илья не находил себе места, Светлана заламывала руки, проклиная обольстительницу, разбившую ему сердце.
С другой стороны, было не слишком ясно, почему Светлана отказывается от любви только из-за того, что муж стал чуть более внимателен? Александр знал, чувствовал, что дорог Светлане, и вдруг такая перемена, отказ от всего ради родного болота и царящего в нем водяного. Ситуацию не переломила даже встреча на вечеринке. Как платье Золушки превращается в лохмотья, а карета – в тыкву, так романтический настрой Светланы исчез с последним ударом часов.
Александр сидел на скамейке, смотрел на прохожих и ломал голову над вечным вопросом, как завоевать женщину. Сквер перед горсоветом был вылизан до блеска. Дорожки аккуратно подметены, бордюры покрашены, цветы высажены в виде герба области. Пушной геральдический зверек в своей цветочной ипостаси больше напоминал кошку, но идея горожанам нравилась и на фоне клумбы активно фотографировались жители и гости региональной столицы. На лавочках сидели любители пернатых и кормили голубей, которые были почти домашними. Некоторые садились прямо на руку или клевали принесенный хлеб с носков ботинок. Моложавая бабушка, стараясь одной рукой удержать коляску, другой – внучку, объясняла малышке, что надо, как большие дяди и тети, не пугать птиц, а стоять тихонечко, и тогда они подойдут поближе и попросят угощения. Но девочке хотелось сейчас, потому что ее хлеб лучше. Вырвавшись из рук женщины, она с пронзительным криком врезалась в мирно пасущуюся, ничего не подозревающую стаю. Птицы взметнулись ввысь. Девочка и сидящие на скамейках смотрели в небо, никто не возмутился, кроме бабушки, пытающейся из всего вычленить воспитательный момент. Все понимали, что гораздо интереснее сделать по-своему, а не чинно кормить птичек. Мало кто из находящихся в сквере мог себе позволить выходку маленькой девочки, еще незнакомой с условностями, правилами и прочим балластом, который прибавляется с каждым лишним годом в паспорте и каждой новой морщиной на лице.
– Вот так и надо жить, не задумываясь. Делать то, что нравится, не то, что должен, – задумчиво произнес Александр, решительно вставая и направляясь на стоянку машин.
– Есть кто дома? – Николай заглянул в прихожую, пряча руки за спиной. – Есть здесь кто живой? – короткими перебежками он метнулся на кухню прямо в ботинках, оставляя грязные следы на паркете, шлепнул на стол букет алых роз.
– Куда, куда вы удались? – напевал он, избавляясь от шуршащей бумаги. Настроение было прекрасным. Достав из пакета уже готовую курицу, он устроил ее в утятнице, разложив по бокам печеный картофель, отошел посмотреть на свое произведение, как скульптор. Затем, вооружившись кулинарной силиконовой кисточкой, начал намазывать курицу соусом. Продавщица клятвенно заверяла, что аромат приправ заставит захлебнуться слюной каждого, кто только появится в районе первого этажа. Взглянув на птичку еще раз, он ощутил некоторый диссонанс. Повернув курицу животом вниз, соорудив из одной картофелины голову, а из двух изюминок глазки, он запихнул шедевр кулинарного искусства в духовку, поставив на пятьдесят градусов. Цветочки отправились в вазу. Нарезка и пара салатиков – по тарелкам. Сбегав с полным ведром к мусоропроводу, он радостно прислушался, как уничтожаются следы преступления: упаковки, ценники, пластиковые лоточки.
Сегодня была годовщина, требующая в свете последних событий показательного выступления и денежных вливаний. Сыну он профинансировал поездку в Москву, чтобы тот расставил все точки над i. После отъезда Иванны влюбленный Ромео пребывал в коматозном состоянии от скоропостижной разлуки с любимой. Озарение пришло во время программы «Метросексуалы». Осознав, что он отпустил красавицу-вдову прямиком в лапы позора и разврата, Илья засобирался, как жена декабриста. Желая убить разом двух зайцев, Николай оплатил билет и приготовился отпраздновать с женой, как в молодости, когда сына еще и в проекте не было.
Удивительно, но отсутствие отпрыска не только в квартире, но и в городе страшно будоражило Николая, он даже немного мандражировал.
– Прямо как мальчик, – произнес он вслух, после минутного раздумья решив плеснуть себе пару капель для аппетита.
Аромат праздничного блюда начал заполнять квартиру, устремляясь в сторону входной двери. Запах настиг Светлану в лифте, в районе третьего этажа. В районе пятого она с легкой завистью подумала, что есть семьи, где к приходу жены и стол накрыт, и тапочки на коврике. К девятому этажу она вспомнила, что «мужик на кухне – грязь по всей квартире». Подойдя к двери, она обрадовалась, осознавая, что ароматы исходят отсюда. Радость поутихла, когда в чисто вымытой накануне прихожей обнаружились следы грязных ботинок. «Козел», – мелькнуло в голове, в этом емком слове заключались страдания всех русских женщин, начиная с Ярославны. Грязь, мужской способ метить территорию, означала: «Я здесь хозяин, я здесь живу и имею полное право на все».
Злость и разочарование заглушил запах: тимьян, розмарин, чабрец, корица, имбирь, эстрагон… Николай по совету продавщицы даже впрыснул в ножки птицы красное вино, чтобы мясо не стало суховатым. Стоящий у плиты «козел» трансформировался в того, о ком она мечтала между пятым и шестым этажом.
– Не входи, не входи, еще не готово, – раздался мужнин крик из кухни. – Проходи в комнату, я скоро.
Светлана прошла в гостиную, обнаружила накрытый стол под праздничной скатертью. «Гости! Свекровь? – похолодела она, вспомнив, что для мамы сыночек всегда был гостеприимным хозяином. – Восьмое марта давно прошло, День Победы тоже, день рождения не сейчас, – перебирала Светлана по месяцам, чтобы не сбиться. – Что там еще осталось? День города, день сва… блин. Хорошо, что хоть орать сразу не начала, нехорошо получилось бы. Так, а как же подарок?»
Выходило, что муж подготовился, а она нет. Надо было прикрыть чем-то позор. Мелькнула бредовая мысль позвонить Александру и посоветоваться. Нет, она не могла. Оставленный в прихожей телефон тренькнул, извещая о полученном SMS. Светлана сходила за ним и прочитала сообщение:
«Я обернулся каплей дождевой,
Слезою по щеке твоей сбежал,
Узнай меня, как я тебя узнал,
из тысячи других
И стань судьбой…»
Стихи обрывались, заканчиваясь припиской: «Я понимаю, что уже поздно, что ты замужем, но, может, у вас соль закончилась? Знаешь, какая сегодня будет луна?»
Светлана улыбнулась и ответила: «Спасибо, стихи замечательные. Но на луну я посмотрю с балкона». Муж гремел на кухне тарелками, вилками, рюмками. У него что-то падало и звоном отдавалось по квартире. От помощи жены он отказался, заявив что день свадьбы, как Новый год, раз в году. «Вот видишь, – сказала она внутреннему голосу, – заботливый, думает обо мне». Она грустно вздохнула. Старания Николая доставляли удовольствие, но к радости примешивалось все больше раздражения. Ее страшно тянуло к Александру. Единственный их поцелуй не шел ни в какое сравнение с тем, чем они с мужем занимались в спальне.
Чувства были обострены, как в юности, когда все в первый раз, и весна, и теплый вечер, и счастье переполняет до краев, выплескиваясь в теплую ночь. Признаться, она не хотела с Александром большего, желая сохранить ощущение счастья и покоя.
Мобильник пискнул сообщением: «Луна в форточке?! Напоминает наши с тобой отношения. Так почему бы не открыть окно настежь?»
«Потому что сегодня день свадьбы, и я о нем забыла», – написала Светлана и испугалась. – «Если бы не дата, я бы с удовольствием посмотрела на луну», – дописала она.
– Коль, давай я тебе все-таки помогу, иначе мы и к полуночи с тобой за стол не сядем.
– А куда нам торопиться? Завтра суббота, сына нет, у нас вся ночь впереди, – многозначительно ответил муж.
Стол получился достойный. Курица, салатики, вино и как фон – телевизор. Николай что-то говорил, Светлана что-то отвечала, стараясь попасть в настроение. Она привыкла, что после работы муж рассказывал, как прошел день, ожидая в нужный момент одобрительного вздоха или отрицательной реакции, в противном случае он начинал доказывать, почему реплика жены неуместна, объяснять, что она не права, поэтому проще было молчать и мычать. В последнее время Николай стал для проформы спрашивать о ее делах, но было видно, что ему это абсолютно неинтересно, да и не умела она рассказать так, чтобы было смешно или хотя бы занимательно. Она знала коллектив, где он работал, с ее же коллегами он не общался.
Монолог Николая, подпитанный тележурналом, свернул на очередного политика. Светлана слушала и думала об Александре. Конечно, он нравился ей, ой, как нравился. Она посмотрела на мужа, на его седеющие, коротко подстриженные волосы, и на душе потеплело, хотя внутренний голос опять завел шарманку о том, что она размякла от бокала вина, а муж уделяет больше внимания телевизору, чем ей.
– Чайку? – донеслось до нее, как сквозь вату.
– Что? Нет, не хочу, голова что-то разболелась.
Муж сразу как-то напрягся, как будто в мозгу тумблер переключили, Светлана даже щелчок услышала.
– Может, тебе прилечь? – проявил он беспокойство.
– Нет, просто душно здесь, – засуетилась Светлана, оправдываясь. – Я сейчас чайку заварю и балконную дверь открою, чтоб свежий воздух.
И тут зазвонил его мобильник.
Десятью минутами ранее Александр вышел из офиса во двор и весело крикнул:
– Василий!
Из припаркованного под окнами «Хаммера» раздался нечеловеческий стон пленника, которого ведут прямиком к жертвенному огню. Василий был палочкой-выручалочкой запавшего на жену дантиста Александра. Еще со школы двухметровый детина с пудовыми кулаками при слове «зубной» покрывался холодным потом и бледнел, правдами и неправдами избегая лечения зубов. К тридцати пяти ротовая полость представляла собой руины, не подлежащие восстановлению.
– Кстати, вы обратили внимание, как Вася похорошел? – с иезуитской улыбкой благодетеля обратился Александр к двум другим охранникам.
– Я просто пять кило сбросил, пока у вашего живодера в кресле мучился, – пробубнил Василий, на лице которого отразились страдания христианских мучеников.
– Что тебе не нравится? – ласково удивился шеф. – Тебя лечили бесплатно, специалист высшей категории, почти светило, автор монографий, да тебе просто повезло!
– Живодер он, ваше светило, – ныл Вася, тыкая пальцем в телефон в поисках нужного номера.
В этом была горькая, но правда. Николай был великолепным специалистом, но работу свою выполнял без эмоций, абсолютно не понимая страхов клиентов. При просьбе о наркозе предлагал воспользоваться бейсбольной битой. Спокойненько точил корень зуба у пациентов на глазах, охотно вводя в курс дела: «Видите, как морковку! Читал об одном интереснейшем методе, на вас и попробуем». И зуб приживался, чудом прирастало то, что по идее должно было отмереть.
Впервые в жизни Вася упал в обморок именно в кабинете Николая. Наслушавшись Васиных рассказов, товарищи сочувственно смотрели на великана, моля бога, чтобы больные зубы у него не заканчивались, понимая, что как только это случится, сразу наступит их черед. В свободное от работы время первый тост теперь был всегда за Васины зубы.
Отказать шефу Василий не мог, такой работой не разбрасываются, и коллектив у них за много лет сформировалася на зависть всем. Нет, он готов был умереть за шефа, но почему нужно умирать обязательно в кресле дантиста? Раньше он так хорошо обходился «золотинкой» от шоколадки, затыкая дыры в зубах.
Николай прикрыл трубку рукой:
– Свет, так обидно, но десерт откладывается. Любого бы послал, но у этого такой интересный случай, на нем можно докторскую сделать. Тридцать лет человек ничего не делал, картина сказочная, да еще подкрепленная парадонтозом. Прости, что так получилось. Я на часик-полтора, не больше. Мигом обернусь, и тогда продолжим.
Светлана сразу догадалась, о каком пациенте идет речь.
– Знаешь, а я с тобой пройдусь, – предложила она Николаю. Ей захотелось испытать судьбу.
– Куда пройдусь? До машины? – не понял Николай.
– Ну, хотя бы воздухом подышу. Может, голова пройдет.
– Слушай, тогда давай ты за пирожными сбегаешь, пока я клиентом займусь? Потом вернусь, чай, кофе, потанцуем?
– Так поздно уже, – запротестовала Светлана, словно ее выгоняли под пули.
– Да ладно, детское время, половина десятого.
– Темно уже, вдруг хулиганы, – упиралась та.
– Свет, не хочешь – не ходи. Как к Лариске в ночь-полночь – так без проблем, а тут маньяки ей мерещатся. Я целый день на работе, потом у плиты, салатики, то-се, ты же только сидела и ела. Попросил сбегать за сладким, – изобразил обиду Николай.
– Ладно, Коль, схожу, конечно.
– Да не надо уж мне одолжение делать.
– Коленька, ну не сердись, – она стала одеваться, стараясь привести себя в порядок, но при этом не слишком явно прихорашиваться.
Проводив его до машины, помахала рукой. Когда она свернула за угол, рядом притормозил автомобиль.
– Не верю, что ты решилась на такое, – сияющий Александр распахнул перед ней дверцу. – Я безумно рад тебя видеть! Скажи, что ты должна купить, ребята смотаются.
– Да, но я должна быть дома через час.
– Будешь.
– Знаешь, – замялась Светлана, не веря, что говорит эти слова, – у нас день свадьбы, нужен небольшой презент. Я на работе оставила, а надо бы сегодня, Коля так старался…
– Галстук, – предложил ничуть не смутившийся Александр.
– По-моему, банально.
– Ошибаешься. Галстук – это самая интимная деталь мужского гардероба. Одна часть выставлена на всеобщее обозрение, она кричит о своем владельце: «Я крут, моден, молод душой». А другая, как подводная часть айсберга, скрытая от женских глаз, находится на мужской груди, близко к сердцу. Галстук – это показатель, индикатор. Как правило, его дарят любовницы. Потому я советую женщинам всегда обращать внимание на новые приобретения мужа в области шеи. По рисунку, цвету, эксклюзивности умная женщина сразу определит, выбран ли он продавщицей или рукой соперницы.
– Но ведь мужчина может тоже разбираться.
– Маловероятно, если он правильной ориентации, женат или не покупает все, от костюма до носового платка, в одном бутике. Мужчина никогда не сумеет описать продавщице цвет своего костюма и рубашки, чтобы подобрать правильный галстук.
Светлана никогда еще не покупала Николаю «удавки» без костюма, и именно галстуки она внимательно рассматривала в магазинах, думая о подарке для Александра, выбирая подходящий под цвет его глаз.
Отдав распоряжения, Александр повел машину по ночному городу. Минут через десять они остановились у башни, возведенной в царские времена одним из тогдашних нуворишей. Вошли внутрь, поднялись по каменной лестнице на верхнюю площадку. Освещенный фонарями, наверху был накрыт столик на двоих, рядом стоял телескоп.
Александр взял ее за руку.
– Смотри сюда, видишь вон ту звезду? Рядом с созвездием Льва. Рядом с ней есть маленькая, почти неразличимая точка, тоже звезда. Так вот, с сегодняшнего дня она носит твое имя. Прости, что вытащил тебя среди ночи. Дело в том, что ее видно лишь раз в сто лет. Я не виноват, что этот день совпал с днем твоей годовщины, – хитро улыбнулся он.
– А как ты узнал?
– Ты мне сама сообщила.
– Нет, я про сто лет.
– Ах, это. Кто владеет информацией, владеет миром, – улыбнулся Александр. – Навел справки. Хотел преподнести любимой женщине подарок, который она сможет увидеть, а не просто так: «Дорогая, я подарю тебе звезду», – и пальцем в черноту неба, – его синие глаза сверкали, сливаясь с темнотой ночи.
Они сели за стол. Из небытия возник официант, тихо хлопнула пробка, шампанское полилось в тонкие бокалы. В этот момент небо озарилось фейерверком.
– Фуа-гра и немного икры, – предложил Александр. – Ты же только что из-за праздничного стола?
Светлана махнула на него салфеткой, пряча улыбку. Она смотрела в звездное небо, было хорошо и спокойно. Она подумала, что он захочет ее поцеловать, но он даже не попытался, и Светлана с удивлением поняла, что это ее огорчило.
– Теперь, когда ты будешь смотреть на небо, ты всегда будешь вспоминать меня, а это уже кое-что, – сказал он ей на прощание.
Все закончилось на том же месте, где и началось. Светлане вручили коробку с пирожными, сверток в подарочной упаковке, и она пошла домой. Николай еще не вернулся. Она переоделась и решила лечь спать, понимая, что вряд ли сегодня сможет ответить на мужнины ласки, только испортит ему праздник. Протерев следы на полу, она положила подарок на видное место, потом вышла на балкон, чтобы еще раз полюбоваться на свою звезду.
– Спокойной ночи, любимый, – тихо сказал она. – Спокойной ночи, родной, – добавила она, переведя взгляд на сверток на столе.
ГЛАВА 46
Наталья пыталась вспомнить цель посещения гипермаркета на Островского. Кругом сновали люди, пришедшие провести выходные в магазине. Наталья удивлялась: по всем каналам народ жалуется на тотальное безденежье, но только она случайно оказывается в торговой точке, глаза разбегаются от бедных тружеников, нагруженных пакетами. Впечатление, что коммунизм наступил и покупки выдают без денег. Ее толкнул проходящий мимо мужчина.
– Чего встала посреди дороги, – пробурчал он, перехватывая поудобнее коробку с караоке.
– Хамло, сплошное хамло, – сказала себе Наталья. – Ничего удивительного, что я одна, без мужа, здесь же выбрать не из кого!
Она все же отошла в сторону, остановившись у витрины с белыми манекенами без лиц, наряженными в нечто несуразное.
Так, опять отвлеклась. Зачем-то же она проехала три остановки, надо просто вспомнить. О чем же я думала? Так было всегда. Наталью посещала мысль, с ней она выходила, ехала куда-то, потом, увлекаемая рекламой то одного товара, то другого, забывала цель поездки. Она сто раз обещала себе записывать в ежедневник, но его еще нужно было найти, поэтому запись делалась на листочке, а листочек клался на видное место. Там он и оставался, забытый, либо исчезал таинственным образом и приходилось искать его полдня.
Она решила пробежаться по магазину, вдруг нужная вещь промелькнет, напомнит о себе ненавязчиво. Проходя мимо отдела для рукоделия, Наталья узрела знакомую шаль.
– О, мамуль, привет!
– Здравствуй, моя хорошая, ты что здесь делаешь?
– Я мимо шла, – привычно соврала дочь, – а ты что ищешь?
Маман наклонилась над витриной.
– Да хотела бусинки для глазок прикупить, а смотрю, тут уже целые глазки продаются, кто бы мог подумать.
– Для чего?
– Для глазок, – не отрываясь от витрины, чуть раздраженно ответила Марианна Сергеевна.
– Все равно не поняла.
Маман оторвалась от своего занятия и взглянула на Наталью:
– Петь не умеешь, ладно, но с мозгами у тебя нормально до сегодняшнего времени было. Помнишь крысу?
– Которая гнездо устраивала?
– Да, – перебила маман. – Так вот, это была не крыса, а голубка. Каким-то образом попала в вентиляцию, а вылететь не смогла. Все ты виновата. Если бы не была такая трусиха, то еще тогда увидела, что это божья тварь, а не пасюк, а ты вся тряслась, как на электрическом стуле. Так вот, птичка умерла и мумифицировалась. Когда работники пришли, чтобы дырку заделать, кстати, матерились как сапожники, пока твои художества отдирали, хотели руки оторвать тому, кто это сделал, ты б еще гипсом залепила, они ее и достали. Я ее помыла, подсушила, хотела еще в «Ванише» сполоснуть, чтоб уж беленькая была, но не стала. Она такая красивая сделалась, теперь вот ищу глазки, чтобы совсем как настоящая была. Поставлю на полку. Что ты на меня так смотришь? Я же сказала, высохла птичка, мумия, понимаешь, как в магазине «Охотник». Тебя в зоологическом музее экспонаты не путают, так в чем проблема?
– Может, не надо? – робко поинтересовалась Наталья.
– Я сама знаю, что мне надо. Подарю ее потом Галине на юбилей, пусть радуется. А на шею повешу флешку шестнадцатигигабайтную, ей пригодится, мы как раз к тому времени закончим ноутбук осваивать. Красивая упаковка и небанальная, заметь, – маман обратилась к подошедшей продавщице: – Девушка, вот эти серо-голубые, пожалуйста, с крапинками, – поворачиваясь к Наталье: – Как раз как у Галины, водянистые. Еще реснички прицеплю накладные, будет шедевр.
Марианна Сергеевна радовалась, как ребенок.
– Ты сейчас куда? – поинтересовалась она у дочери. – Пойдем, здесь замечательная «Сладкоежка» открылась.
– Мне нельзя, я на диете.
– А кто сказал, что есть будешь ты? Мама будет кушать, а ты – вырабатывать силу воли. Поговорить нужно.
Кафе находилось в подвальном этаже торгового центра, рядом с гаражом. Они нашли свободный столик, расположились, утонув в мягких креслах.
– У тебя сегодня никаких дел после обеда?
– Нет, конечно, – с готовностью ответила Наталья, зная, что так начинается каждая мамина просьба, и не дай Бог она окажется несвободна.
– На кладбище надо съездить, дядька твой помер, – сообщила маман, изучая карту десертов.
– Когда? – опешила Наталья.
– Вчера похоронили. Не хотела я ехать, но дух Казановы сказал, что это не по-людски, я с ним советовалась.
– Мам, но я не одета, траур полагается, – заблеяла Наталья. Новость была слишком неожиданная.
– Ты же не на похороны, а на кладбище. Покойникам никакого дела до твоих красот, знакомых среди могильщиков у тебя нет, или я что-то упустила?
Наталья замотала головой, подумав про себя, что на кладбище уже недавно была. Подошла молоденькая официантка в строгом форменном платье.
– Так, милая, – улыбнулась маман, – мне большую чашку кофе, четыре куска сахара, прошу обратить внимание! Клубничное мороженое в шоколаде с двойной порцией взбитых сливок и орехов. А молодой даме, – кивок головы в сторону дочери, – зеленый чай и диетический кекс. Пожалуйста, кусочек потоньше изобразите, дама играет в диету.
– Жалко, – вздохнула Наталья. Было неясно, переживает она по поводу пирога или из-за дядиной кончины.
– Что жалко, если ты видела-то его пару раз, и то во младенчестве. Ладно, я еду отдавать долг, так сказать, детству, хотя и в то время паршивец он был несносный. Когда я была маленькая, родители уходили, а его нянькой оставляли. Этот гад засовывал меня между оконными рамами, знаешь, в сталинских домах окна были огромные, до потолка, а я худющая была, отлично помещалась, а сам, сволочь, бежал с мальчишками в футбол играть. Играл он лучше всех. Одного из запасных ставили на шухер в подворотне, и как только кто-то из родителей появлялся, он тут же со всех ног бежал домой, доставал меня, сажал на стульчик и с умным видом начинал книжку читать. Родители умилялись. Я готова была разрыдаться от обиды, но он каждый раз покупал меня за кусок сахара, припрятанный с обеда. Сам он сладкое терпеть не мог, только делал вид, что ест. А я же за сахар отца и мать продала бы, – маман вздохнула. – Если бы не эта семейка, которая кастрировала его по самые мозги, то сейчас, может, и жив был бы, а так… Три бабы сделали из сибиряка идиота, несуразного, как негр на Аляске.
Принесли заказ.
– А мы с Лариской поцапались, – грустно поделилась Наталья. – Теперь точно накрылся Париж.
– Из-за чего поругались? – Марианна Сергеевна сделала глоток кофе.
– Да ее хахаль заходил ко мне, а Валентинка сболтнула, не со зла, конечно. Лариска завелась, мол, глаз я на Олега имею. Сама же разошлась с ним после того, как на работе у них проблемы начались.
– М-да, Ларочку я люблю, она меня в молодости напоминает, такая же боевая, – причмокнула маман. – Мужиков только она выбирает все как-то не по рангу. Брать надо выше и расти с ним, а она хочет поймать осетра, но ловит на мелководье.
– А как же чувства?
– Господи, девочка моя, послушав тебя, прихожу к выводу, что должна жить вечно. Кто тебе это вбил в голову? При чем здесь чувства? Они совсем не связаны с теми «чудными мгновеньями», которые базируются на влечении самца и самки, которые возникают сами собой и таким же образом исчезают. Невозможно и не нужно пытаться их удержать, тем эти мгновения и хороши! Птица садится только в открытую ладонь. Попытайся сжать кулак – упорхнет бесследно.
– Он же использовал ее.
– Это бартер, – цинично заметила маман. – Какая-никакая любовь в обмен на опыт. Мужчина или любит, или нет. Когда любит, он подстраивается под женщину, когда чувства угасли, он становится таким, каким его создала природа и воспитала собственная мать, то есть зачастую эгоистичным животным, способным только жрать и грязь разводить.
– Лариску уволят, – грустно заметила Наталья, пропуская мимо ушей знакомые сентенции.
– Если она захочет, то не уволят, таких не увольняют. А что касается ее хахаля, тут все просто. Взыграло самолюбие. Она думала, что управляет их отношениями, вышло немного иначе. Ладно, хватит болтать, поехали, не к ночи же по кладбищу бродить, – она достала телефон и начала набирать SMS.
– Позвонить-то проще, – заметила Наталья, доедая кекс.
– Может, и проще, но дороже. К тому же у нас в клубе сейчас тема «Отправка SMS». Медленно, но дело идет. К лету должны с телефонами закончить. Потом по лэптопу купим и интернет подключим.
– Мам, а зачем тебе интернет?
– Как зачем? Вот мне надо было адрес один узнать, два часа на телефоне висела, а так раз – и нашла. Иван Сергеевич говорит, там все есть, как в Ленинской библиотеке, документы какие нужны или как болячки лечить. И вот хорошую вещь изобрели: интернет-магазин, чтобы продукты на дом заказывать, лекарства или чтобы продать что-нибудь ненужное.
Около часа дня мать и дочь добрались до Михайловского кладбища, располагавшегося в сосновом бору.
– Парадокс, – рассуждала Марианна Сергеевна, – кладбища у нас в России приличные. Живем, как в Азии, а помираем, как в Европе. Чище, чем у некоторых дома.
Они прошли мимо теток, продававших цветы.
– Вот, молодцы бабки, – маман удостоила комплиментом и их. – Вместо того, чтобы сидеть в поликлиниках, на свежем воздухе общаются, да еще богоугодное дело делают. На обратной дороге купим пару цветочков у них, для под держания бизнеса.
Кладбищенская контора располагалась в окруженном кустами сирени деревянном доме.
– Добрый день, Леопольд Яковлевич, – обратилась примадонна к сидевшему за столом старичку в огромных очках. Тот встрепенулся, вскочил.
– Марианна Сергеевна, сколько лет, сколько зим. А я вас сразу узнал по голосу!
– Надеюсь еще столько же с вами не встречаться.
– Конечно, ни к чему это. И так сколько ваших уже здесь полегло, – затем, сообразив, что говорит не то, зачастил: – Но вам-то не грозит встреча с нами, вы-то как всегда цветете! Богиня, просто богиня! А как была великолепна ваша ария Далилы, – и он фальшиво запел:
Открылася душа, как цветок на заре
Для лобзаний Авроры,
Но чтоб утешилась я, мне слезы осушили
Жгучей лаской страстным взором.
– Ну что вы, голубчик, – отмахнулась маман, но лесть была ей приятна.
– Даже не спорьте. Вам бы в Ла Скала петь, а не в нашем захолустье. Архипова, Образцова, я же был в Москве, слышал, – они вам в подметки не годятся.
– Да, да, были времена, но страна была другая, времена другие, давайте вернемся от дел земных к нашим баранам.
– Ах, простите, что я ударился в воспоминания. Вы же по делу. Кстати, наслышан про ваш кружок, сорока на хвосте принесла.
– Той бы сороке перья из хвоста повырывать.
– Не составите протекцию?
– С превеликим удовольствием, – последовал великодушный кивок головы.
– Так вот, похоронили мы вашего братца, хорошие были похороны, очень хорошие. Народу было мало, но все люди приличные, на машинах.
– Ага, значит, всей семейкой сюда прикатили.
– Гроб дорогой был. Погода была прекрасная, человек ведь светлый, земелька под лопатой как по маслу, легко закопали.
– Как закопали? – тихо прошипела Марианна Сергеевна. – Мы же договаривались, чтобы сжечь. Сволочь такая, и здесь обскакал, с удобствами устроился, а я в горшке скрюченная должна лежать, как джинн в лампе? Могила родительская, договаривались вместе!
Примадонна разошлась и топнула в гневе ногой.
– Выкапывайте!
– Да вы что, – старичок всплеснул руками. – Бумаги нужны, родственники, скандал будет!
– Я что-то не поняла, я что, не родственник? Вам что, бумага от президента нужна или, как в кино, разрешение на эксгумацию?
– Но если узнают?
– Кто? Покойники? Слушайте, Леопольд Яковлевич, мне никто никогда в моих просьбах не отказывает, и если я решила, что хочу попрощаться с горячо любимым братцем, – Наталье показалось, что она услышала скрежет зубов, – то даже выходцы из могил меня не остановят. У вас есть два варианта: или вы делаете, как я сказала, или я делаю сама, – она вынула из ушей серьги с бриллиантами, положила на стол. – Завтра дочь вместо них деньги привезет. Выкапывайте и в крематорий, я договорюсь.
