Текст книги "Осенние звёзды"
Автор книги: Ольга Бенуа
Соавторы: Ирина Мосман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)
– Может, лучше мне геем стать? – захихикал Илья.
– Все, сынок, – в ужасе вскричал Николай. – Видишь, какое у тебя реалити-шоу начинается: то жениться, то голубым стать, а там и до кастрации недалеко. Я с тобой не то что в разведку, даже червей копать рядом не сяду.
– Да шучу я, бать, шучу. Вспомни, что еще есть в арсенале русских женщин – ссылка и Сибирь. Может, тебя посадить?
– Молодец! Ты мужиков домой водить будешь, пока батька на нарах парится, а мать с хахалем тужур-абажур разводить в моей спальне. Слышь, Илюш, а может, показалось нам? Может, просто наша мать устала, решила обстановку, гардероб сменить.
– Может, и показалось, но знаешь, пап, кажется мне, что с кастрюлями на Восьмое марта мы лопухнулись, – задумчиво почесал переносицу Илья.
– С чего ты так решил? Мать радовалась, сказала, что всю жизнь о них мечтала и даже во сне видела. А какой борщ у нее в этой кастрюле получается!
– Надо было что-то концептуальное дарить. Шубу, например, или кольцо с брильянтами.
– Как ты сказал? Кон… кон… – Николай пытался собраться с мыслями, но они не слушались, разбегались по извилинам. Он даже потряс головой, облизал губы, но слово так и застряло на первом слоге.
– В общем, чтоб глаза у нее раскрылись, и она поняла, – Илья затянулся и продолжил после двухсекундной паузы: – Каждый дурак может три рубля в день зарплаты нищему отдать, а ты отдай всю, да при этом не сожалей, – вот где человек. Ты соверши поступок, делом докажи, а не поцелуйчиками.
Николай вскочил и забегал по кухне, изредка останавливаясь возле сына, хватая за края одеяло, в которое тот был завернут.
– Придумал! Мы сейчас пойдем к Ваське из сто одиннадцатой, он давно на мою «Тойоту» глаз положил. Продам ему машину и на все бабки куплю кольцо для Светки, пусть почувствует разницу между Ларискиными балаболами и законным супругом.
– Батя, ты боец! – Илья стукнул себя кулаком в грудь и закашлялся, уронив одеяло на пол. – Любимого коня на цацку для жены! Идем, я с тобой.
– Даже торговаться не буду, сколько скажет, за столько и отдам. Звони, пусть он сюда идет. Катька его на дежурстве сегодня, он мне утром сказал.
– По дешевке отдавать не будем.
– Сынок, запомни: мужчина не торгуется, мужчина платит, – Николай назидательно поднял вверх указательный палец.
Подъезжая к дому, Светлана еще издали определила, что три светящихся точки на черной стене спящего дома – окна ее квартиры. Она быстро попрощалась с Александром, вылетев нулей из машины.
«Неужели ему все стало известно, и он дожидается ее для выяснения отношений? А что она может ему сказать? Пусть он оставит все как есть, не спрашивая, тогда они будут и дальше жить вместе, как раньше, он со своим хоккеем, она – по другую сторону луны. Наличие у женщины друга освобождает мужа от обязанности развлекать жену. Главный пункт их разногласий исчезает в пучине, оставляя на поверхности дружеские, человеческие отношения, то, о чем сам Николай постоянно твердил».
Дверь квартиры была открыта. Храп разносился по лестничной клетке, замирая в районе нижних этажей. Свинарник, царящий на кухне, бутылки вперемешку с банками, полная пепельница и запах индийских ароматических палочек, как определила Светлана, ввел ее в полный ступор. Пройдя в большую комнату, она увидела Николая. Так и не сняв родной шарф, он сладко храпел на диване, укрывшись курткой. Счастливо улыбаясь во сне, он сжимал в руке пачку американских долларов. Светлана попыталась разбудить мужа, но тщетно. Илья спал в своей комнате, но почему-то в спальном мешке, который до этого дня лет двадцать как хранился на антресолях.
Почти два часа Светлана приводила квартиру в порядок. Загадочное содержимое пепельницы отправилось в ведро, тренировочные штаны с лампасами легли на мужнину полку в шкафу. Утром, дойдя по стеночке до ванной, Николай обнаружил внутри полудохлого сына. Илья предложил отцу добить его, но родитель решил сурово наказать молодого наркомана и оставил умирать на краю ванны. Если верить его собственным ощущениям, это было гораздо хуже мгновенной легкой смерти.
«Слава Богу, хоть девок в дом не привели», – с ужасом думал Николай, умываясь на кухне, стараясь не встречаться взглядом со Светланой, невозмутимо варившей кофе.
На одну секунду у него возникла мысль, что нападение – лучший способ защиты. Он уже почти открыл рот, чтобы выдать иезуитское: «А где ты была, Дездемона, с двадцати трех часов?», – но Светлана молча подала ему пачку денег и, как пишут в романах, силы оставили нашего героя, он рухнул на стул, пропасть разверзлась, и перед Николаем промелькнула вся его жизнь в качестве автовладельца от покупки машины до ее нелепой утраты. Он не слышал, как прозвенел звонок в дверь, не видел, как жена, прикрыв дверь кухни, пошла открывать раннему визитеру. Не был свидетелем сцены, достойной пера великого Гоголя. На пороге стояла соседка из сто одиннадцатой квартиры.
– Ночное дежурство, – сказала она, протягивая документы на машину.
– Театр, – с пониманием ответила Светлана, возвращая деньги.
В этот день на работу и учебу мужчины не ходили, целый день промучившись тяжелым похмельем и угрызениями совести.
ГЛАВА 34
– Жаль, на улице ветрено, а то б на улицу пошли.
Михаил разочарованно отвернулся от окна. В голову не приходила ни одна идея, чем бы занять оставленных на него внучек.
– Хотя… может, нарядить вас, красавицы, в резиновые сапоги – и по лужам? Кораблики там…
– Не, дедунь, в холод Машеньке на улицу нельзя, у нее проблемы с ушами, отит будет опять, – наставительно ответила старшая внучка. – Да еще она не понимает ничего, перепутает большую лужу с маленькой, а мне потом спасай ее.
Михаил вспомнил, как семилетняя Эля пошла гулять с подружками, нашла большую лужу на пустыре, и, исследуя глубину, провалилась до пояса. Напуганная холодной водой и криками девчонок, она подумала-подумала и поплыла. Пальто после заплыва отдали в химчистку, Валя ужасалась и сердилась, а с лишенной прогулок юной моржихой Михаил целыми вечерами играл в «акулину».
– Давай лучше в карты, на конфеты.
– В «дурака»?
– Ага.
– А Манюнька?
– А ты ей «Смешариков» включи, она и прилипнет к телеку, – поделилась секретным оружием Анжела.
Девочка принесла карты и стала раскладывать по кучкам. Дед вставил диск в плеер и нажал кнопку «Пуск». При звуках знакомой мелодии Машенька радостно гикнула и захлопала в ладоши. Забыв о сестре и картах, которые она старалась раскидать, уютно устроилась на диване и вся ушла в мульт про шариковых зверюшек.
– Я же говорила, – показала глазами Анжела на застывшую, как перед иконой, сестру. – Можно играть. Ей мама «Смешариков» лишь в ответственные моменты включает, потому она за них родину продаст, как папа говорит.
– Класс, не знал. Так что там козыри?
– Пики, я хожу, у меня «шестерка», – помахала она картой.
– Ой, кастрюлю забыл убрать! Сейчас сделаю, а то баба Валя сердиться будет, – дед убежал и начал греметь чем-то за стенкой, бурча под нос.
Спавшая в коридоре псина тут же рванула на звук в пищеблок, в надежде, что в процессе что-нибудь упадет на пол. У Мавра была потрясающая привычка: он первым делом хватал то, что падало, и лишь потом, отбежав в сторону, думал, съедобно попавшее в пасть или нет. Отобрать не удавалось, пес готов был расстаться с жизнью, но не с добычей. Как говорил Михаил, с такой дочерью в качестве хозяйки, как у них, псу, находившемуся вечно на диете, приходилось бороться за выживание, как в природе.
В дверь позвонили. Маша не пошевелилась, а старшая рванула на кухню, оповещая деда криками и жестами, как если бы он был безнадежно глухим:
– Дедунь, там в дверь звонят, а бабушка мне строго-настрого запретила открывать.
– И правильно, мало ли кто там пришел. Вот тетя Наташа открывает кому попало, а потом мне приходится их в милицию сдавать оптом, – вспомнил дед случай трехлетней давности, направляясь в коридор. – Сначала подходишь к двери и громко интересуется «кто там?».
– Здравствуйте, Михаил Иванович, это Семеновы из двадцать второй. Мы на день рождения, – донеслось из-за двери.
– Деда, а после того, как они сказали, что дальше?
Дед нахмурился и посмотрел на внучку. Полученная информация требовала осмысления:
– Какие Семеновы? Какой день рождения?
– Деда, так ты дверь будешь открывать или нет?
Михаил давно бы открыл, но надо было показать, «как надо». С одной стороны, в воспитательных целях следовало сказать, что открывать не надо, поскольку он не помнил, кто такие Семеновы. С другой, чета Семеновых его явно знала, кроме того, он же человек военный, мужчина, в конце концов, вдруг людям помощь нужна или по делу.
– Изложите, пожалуйста, цель вашего визита, – прокричал он, чувствуя себя полным идиотом, но отступать было некуда, нужно было показать внучке пример.
За дверью зашептались.
– Так это… – раздался мужской голос. – Мы изложили. День рождения вашего Мавруши. У нас и приглашение имеется, – поддакнул обиженный женский голос.
Внучка смотрела во все глаза на деда, явно прикидывая, как он будет выпутываться дальше. Дед поставил дверь на цепочку и приоткрыл ее:
– Предъявите, пожалуйста, документ, – строго попросил он, пытаясь разглядеть посетителей, но первое, что он увидел, была усатая морда ризеншнауцера, пытающаяся пролезть внутрь квартиры.
– Пожалуйста. Видишь, дорогая, как все серьезно. Это же приличные люди.
Дед взял отпечатанное на плотной голубой бумаге «приглашение». Пробежав глазами текст, он показал его внучке и страдальчески взглянул на нее.
– Дедуль, ты не волнуйся, совсем забыла тебе сказать… – Анжела замялась. – Мы же не знаем точно, когда у песика день рождения, поэтому я решила, что главное – каждый год отмечать.
Михаил тяжело вздохнул и, изобразив улыбку, снял цепочку.
– Господи, ну в кого ты такая развитая? Почему ты не можешь, как сестра, телевизор смотреть, – бухтел он себе под нос.
В коридор вошла чета Семеновых. Муж, кудрявый как его пес, и жена – «интеллигентша» в очках и брючном костюме, довольно приятной наружности в плане фигуры, видать, спортом занималась. Пес со всех ног бросился к Мавру. Они обнюхались, и каждый вернулся к хозяину донести информацию «нормально, здесь можно оставаться». Семенов-старший погладил своего любимца.
– Проходите, пожалуйста, в комнату, – пригласил Михаил, – а мы с внучкой и именинником на кухню, сами знаете, хлопоты…
– А хозяйка-то где ваша? – подняла тонкие выщипанные бровки гостья.
– У бабушки французский, – начала Анжела.
– Но она все подготовила и сказала, что постарается успеть к десерту, – перебил дед, увлекая внучку в сторону кухни.
– Ты чего? – строго спросила она.
– Анжела, если уж гости к тебе в дом вошли, то им незачем знать, что их здесь не ждали. Или не пускай, или выкручивайся. Чем кормить-то будем? Я так понимаю, сейчас еще гости подтянутся.
– Не пойму я твоих метаний, деда, мама же целый холодильник здоровой пищи навезла.
– Но это нехорошо, это обман. Мы должны сами…
– Дедунь, это не обман. Это способ выживания популяции. Если бы мы с папой периодически не обманывали маму, то вымерли бы, как динозавры.
Дед вытер выступивший пот кухонным полотенцем.
– Знаешь, морковный торт действительно подойдет для собачек, но что подать их хозяевам?
– Я все продумала. Когда это у вас еды не было про запас? Бабушка же нажарила котлет, и пирожки с мясом есть, как раз подойдет для собачьего дня рождения. Главное, красиво предложить, как говорит мама.
– Ну что ж, все равно ничего больше нет, а в магазин я не побегу, кто знает, что вы еще без меня придумаете. Будем угощать, чем Бог послал. Ты хоть примерно можешь сказать, сколько гостей придет?
– Ну… мы сделали тридцать открыток, – потупилась внучка.
– Ты шутишь? – Михаил опустился на стул.
Девочка отрицательно помотала головой.
– Понятно. Пойду-ка я воду на пельмени поставлю. Одними котлетами вряд ли мы обойдемся. Как ты адреса-то узнала? – открывая холодильник, поинтересовался дед.
– Когда с Мавром гуляли, со всеми и познакомились. Люди на выгуле про себя все-все рассказывают, вплоть до интимных подробностей, как мама говорит.
– Каких таких подробностей? – насторожился Михаил.
– Разных, деда, разных. Ставь уже воду и пойдем к гостям, нехорошо одних надолго оставлять.
Семеновы сидели на диване и смотрели с младшей «Смешариков». Внучка и дед переглянулись. Ризеншнауцер лежал в ногах хозяина, тот машинально чесал его розовое, недавно стриженное брюхо.
Звонок в дверь объявил о прибытии новых гостей.
– Наверное, это Михайловы с Греттой, или Блиновы со своими заполошными болонками, – мадам Семенова закатила глаза.
– А собаки не подерутся? – обеспокоился хозяин квартиры.
– Не должны, они же все с одной площадки, знают друг друга, – живо развернулся к нему Семенов-старший. – Бывают, конечно, случаи. Так, ерунда. Как-то мы гуляли с вашей супругой и Мавром, а навстречу Петровна со своей шавкой.
– Милый! – с мягкой укоризной остановила его жена.
– Хорошо, с этим половичком на ножках! Хорошо-хорошо, йоркширом. Это такое маленькое, коричнево-черное и с бантиком. Так вот, йоркшириха как увидела нашего Виниту, начала лаять, как бешеная, и бегать вокруг него, ну прямо слон и моська. А тут ваши с Мавром показались. Мавр подошел поздороваться и легонько так мордой сзади ее толкнул. Та обернулась, увидела его и секунд двадцать пыталась что-то там пролаять, а потом бряк на бочок и лежит. Думали, обморок. Нет, летальный исход. Не выдержала, что кто-то в разы превосходит ее. Хорошо хоть Петровна подумала, что собачка от старости окочурилась.
В комнату вбежала черно-белая собака, похожая на колли, но замысловато подстриженная.
– Вот и Ларочка пришла, проходи, проходи, девочка хорошая. Виниту, иди поздоровайся с Ларочкой. Маврик, что ты так напрягся, ты же знаешь Ларочку, она хорошая девочка.
Гости пошли косяком.
Орудующий на кухне Михаил поначалу вздрагивал от каждого звонка, считая вслух «три», «четыре», «пять», «шесть», но, дойдя до цифры «девять» он бросил это дело, понимая, что тронется умом, если дойдет до тридцати. Народ, как и собаки, был разношерстный и разнополый. Почти все были знакомы давно или слышали по собачьему радио о новичках. Женщины тут же пришли на помощь Михаилу, приходя в восторг от разносолов и требуя рецепт того или иного блюда здоровой собачьей пищи.
К счастью, каждый пришел со своей миской. Это фарфор в доме у людей на двенадцать персон, а одноразовые миски для собак еще не придумали. Кормить пришлось по разным углам. Больших псов выпускали на минуту на лоджию вместе с миской и хозяином. Маленьким отдали кухню, самым привередливым – прихожую. Морковный торт с заженными свечками произвел фурор.
– Это потрясающе! – восхищалась белокурая хозяйка голден-ретривера. – Такая красота, и вкусно, и здоровый образ жизни. Неужели это все вы сами? Сколько труда и любви вложено!
Кто-то из женщин даже всплакнул. Кто-то толкнул мужа в бок, шипя, что есть же люди, которые понимают, что домашний питомец – это член семьи, а не просто тренажер для прогулок и сжигания пивного живота. За тортом последовали подарки для именинника. Их принимала Анжела с благодарностями от себя, семьи и Мавра, а Машуня, подученная сестрой, делала очаровательный книксен.
Сам виновник торжества в это время отбивался от надоедливой болонки мужского пола. Смущенные хозяева сгорали со стыда за своего питомца, объясняя, что Альфик в настоящий момент проходит курс лечения у собачьего гомеопата и психолога.
– Он не другой ориентации, он просто потерял ориентир.
Все с пониманием закивали головами.
Михаил был поражен тем, что абсолютно разные по профессии, возрасту и социальному статусу люди общались друг с другом без традиционного застолья, водки, пива. «Праздничный стол» для гуманоидной фракции представлял собой все, что имелось съедобного в доме, порезанное на мелкие кусочки с воткнутой зубочисткой. Гостей развлекать не пришлось, одна тема плавно переходила в другую. Обсуждали болезни, тренеров, игрушки, докторов, места для передержки, чипирование и, конечно, плохих хозяев.
– Интересно, это нормально, разговаривать с собакой? – интересовалась новоиспеченная собаковладелица из сорок второй квартиры.
– Конечно! – отвечали ей. – Ненормально бояться сболтнуть собаке лишнего.
Сбившаяся отдельно группа собаководов обсуждала вопросы вязки.
– Мы так были рады, когда узнали, что у нашей Сюзи будет прибавление, – рассказывала элегантно одетая дама, прижимая к себе упитанного пекинеса. – Я так готовилась! Дочка мне инструкцию из интернета распечатала о принятии родов, список круглосуточных ветеринарных клиник, которые выезжают на дом. И что бы вы думали?! Конечно же, роды начались ближе к ночи, звоню в клиники, половина не отвечает совсем, остальные говорят, что роды – это естественный процесс, и на них они не выезжают. Ужас!
Обладатели стерилизованных питомцев сочувственно закивали.
– Нагрела я воды, нарезала стерильных бинтов, приготовилась, жду! Первый родился, через час второй. К утру было уже четыре штуки и явно не конец. Позвонила на работу, говорю: отмените встречи, меня сегодня не будет.
– А я проснулся утром, посмотрел на все это, побрился дрожащими руками и на работу поехал, – вступил в разговор ее муж. – Еле доехал, так волновался за них.
– Сюзи к девяти утра еще одного родила. Думала, все. Нет, еще один начал рождаться, и никак. Еле-еле родила она, а щеночек едва не умер. Пригодились бинты, я через них искусственное дыхание малышу делала! И всех выходили, такие славные щенки получились.
– Нашу девочку шесть щенков едва не на части рвали, когда она их кормила, – вставил муж. – Это вообще странно, такое количество в помете. Когда они рядом лежали, непонятно было, как они внутри помещались. И что совершенно удивительно, у нее была одна любимица, Сюзи за ней с удвоенной энергией ухаживала, вылизывала. Та даже в весе намного больше прибавляла.
Праздник походил на собрание родителей-единомышленников. Часа через два гости стали покидать мероприятие. Подходил час вечернего моциона. Никто не хотел оставить память о своем питомце на ковре, да еще в присутствии всей тусовки. Это ж потом разговоров не оберешься, как с Альфиком.
Вернувшаяся домой Валентина застала мужа и обеих внучек спящими на их с Михаилом двуспальной кровати. Пес храпел рядом на коврике и даже не шевельнулся на призывный окрик хозяйки. Валентине пришлось выманивать его из спальни пирожным, принесенным для домашних. В комнате его оставлять было, по ее мнению, невозможно. Собачий дух сбивал с ног еще в прихожей.
– Надо будет завтра с ним в парикмахерскую сходить. И где он только изваляться успел, запах, как на псарне, – разговаривала сама с собой Валентина, удивленно изучая внутренности абсолютно пустого холодильника. Она осмотрела кухню, вышла в коридор, прошла в большую комнату, но ничего подозрительного не обнаружила. По ее мнению, татаро-монгольская орда, сумевшая уничтожить недельные запасы провизии, должна была оставить хоть какие-то улики. В квартире было прибрано, лишь в кресле высилась горка собачьих деликатесов и аксессуаров. Валентина обнаружила прессованные косточки, плащик для прогулки, мячики, два ошейника со стразами, поводок и массу других вещей, которые она видела в собачьем магазине. Цены там кусались, поэтому Валя решила, что внучки уговорили Михаила выложить кругленькую сумму на собачий ширпотреб. Эльвира излишества не одобряла, потому Анжела покупала Маврику «приданое» на сэкономленные карманные деньги и оставляла у бабушки с дедушкой, не желая раздражать маму.
ГЛАВА 35
Выходной день в среднестатистической российской семье проходит по плану: он на диване, а она на помеле носится из кухни в магазин, от стиральной машины к пылесосу Тренировочный костюм – дневная пижама мужчины постсоветского пространства. Чем слабее из прошлого доносится марш Мендельсона, тем глубже мужчина вдавливается в диван, который трансформируется в лежбище моржа, принимая форму тела хозяина.
Женщина же счастлива, что «оно» хотя бы лежит на одном месте. Он устал, уработался, напахался, и в его законный выходной только обожаемая мама или начальник могут вывести его из состояния анабиоза. После утренней газеты и получасовой сиесты под звук телевизора глава семьи может перекусить и переползти на кроватку в спальню для переваривания воскресного обеда из трех блюд. Часика так на два. Жена должна знать, что шум пылесоса, крики детей, грохот кастрюль – легкое музыкальное сопровождение под названием «прайд на месте», поэтому она со спокойной совестью может включить отбойный молоток, он прекрасно сольется с храпом хозяина.
Выходя замуж, девушка пытается приобщить властелина природы к мирским заботам, но силы с годами уходят, терпение истощается, и проще самой сделать, чем начинать утро со скандала. Если же она из породы несгибаемых амазонок и борьба с ветряными мельницами ей слаще шоколада, то очевидцы утверждают, что путем долгих тренировок можно выдрессировать годам так к пятидесяти помощника по хозяйству, но в строго определенной области: или готовка, или уборка, или закупка продуктов.
– Может, в кино сходим? – материализовался на кухне Николай.
Светлана в фиолетовом велюровом домашнем костюме, стоя к нему спиной, разминала фарш для котлет к обеду. Кухня была просторная, проект истосковавшегося архитектора российских коммуналок, щедрой рукой отдавшего квадратные метры пространства под пищеблок, ущемляя комнаты и коридор.
– Что ты сказал? – переспросила она. Было досадно, что хоккейный сезон закончился. Желание мужа общаться напрягало.
Николай повел носом, как собака, улавливая запах еды, и сладко потянулся.
– Тефтельки, – с блаженной улыбкой констатировал он. Обводя взглядом кухню, заметил стоящую в раковине посуду. «Убрать, что ли?» – нахмурились брови. – «А-а-а, нет смысла, после обеда гора будет», – лоб разгладился.
– Я говорю, может, в кино вечером? Взгляд с посуды плавно переполз на Светланину фигуру. Мягкая ткань аппетитно обтягивала пятую точку, украшенную на талии бантом от фартука. Николай нагнул голову вправо и присмотрелся, затем, приблизившись, тихонько шлепнул.
Светлана повернулась к мужу вполоборота.
– Коль, какое кино? У меня дел выше крыши, да еще французский.
– Да брось ты эти дела. Завтра вместе все сделаем. Я белье развешу, ковер почищу. Какую еще лепту должен внести мужчина в семейный быт?
У него было явно игривое настроение.
– Только одну. Не мешать! – Светлана положила котлеты на разогретую сковороду и, обойдя мужа, стала складывать грязную посуду в машинку.
Николай внимательно посмотрел на жену. Вроде бы она все та же, теплая, привычная, замученная работой и хозяйством, с трудом доживавшая до лета, тяжело переносившая депрессивные холода и слякоть. И вдруг среди мерзкой погоды и скачущего давления она решилась на покупку контактных линз. Или эта бредовая идея с французским, решение ходить в бассейн. Может, действительно сын прав, и он давно рогами потолок подпирает? К тому же она на удивление перестала действовать на нервы и раздражать. Ее присутствие дома проходило незаметно. Она перестала ругаться, скандалить. Спокойно реагировала на хоккей, задержки на работе.
– Светк, а Светк, давай, как раньше, на последний сеанс, последний ряд, а после кино… – он обнял жену, зафиксировав руки на ее груди.
Мужнины руки ее напрягли, но женское чутье подсказывало, что никоим образом нельзя их отсюда убирать. Надо изобразить подобие страсти, движение, дающее мужу почувствовать, что его ласки ей приятны. Мягко высвободившись из объятий, повернувшись к нему лицом, она нежно поцеловала его.
– Хорошо, давай в кино, но сейчас лучше оставить меня наедине со сковородкой и твоими любимыми котлетами. Только на ужасы я не пойду, лучше комедия.
«Мелодрамы про любовь мне в жизни хватает», – подумала Светлана, выдохнув лишь когда Николай покинул кухню. За десять минут общения с мужем она похудела на полкило. Мысли хаотично заметались под новой стрижкой.
«Неужели что-то заметил? А вдруг он следил за мной или нанял частного детектива?» – она присела на стул, стала судорожно искать в ящике стола сигареты. Отыскав среди моря бумажек пачку «Вог», выбежала на балкон.
Организм, последние три недели лишенный табака, отреагировал на дозу болезненным спазмом, закружилась голова. «Делать-то что теперь?»
В последнее время Светлана успокоилась, перестала корить себя за двусмысленное положение, с одной стороны, замужняя женщина, с другой – встречающаяся с неженатым мужчиной. К ней вернулся вкус к жизни, стало радостно вставать по утрам, готовить завтрак для домодчадцев, а по вечерам гулять с Александром. Она была счастлива, сидя на двух стульях: семья с привычным укладом и милый друг, глядящий на нее влюбленными глазами. Ей хотелось, чтобы так продолжалось вечно. Забота о семье – ее обязанность, посиделки под луной – ее воплощенные грезы.
«Так, надо успокоиться, проанализировать ситуацию. В конце концов, сама кашу заварила», – рассердилась она на себя. И как всегда, слабый голосок из глубины сознания малодушно подсказал: «А может, об этом подумаем завтра?» и ей действительно захотелось, как героине «Унесенных ветром», зарыться с головой в юбки старой негритянки или кашемировое пальто Александра, чтобы совесть и страх оставили ее душу, не терзали, как зловещие грифы, раздирая на куски и лишая покоя.
– Черт, котлеты! – она кинула недокуренную сигарету в консервную банку, прикрепленную проволокой к балконным перилам. Рванула к плите, теряя тапочки.
Успокоенный поцелуем, Николай спустился на первый этаж за газетой. Он отмел предположения сына об измене жены, но отметил для себя, что для профилактики надо проявить заботу, дать порцию нежности.
Супружеская жизнь представлялась ему огромным кораблем. Он сходил то на один берег, то на другой, но всегда возвращался на свое судно. Походы «налево» рассматривались без эмоций, как разрядка для полигамного организма мужчины. Супруга же была капитаном трансатлантического лайнера, покидающая его последней, в идеале отправляющаяся на морское дно вместе с кораблем. Хотя, по правде сказать, кому Светка нужна кроме него, икебана засушенная. У молодых-то с ухажерами туго. Видать, гормоны играют, от этого странности в поведении. То у Лариски платье для театра занимает, то тратит уйму денег на линзы.
– Свет, – он опять появился на кухне с газетой в руках, – а помнишь, как мы с тобой на «Макбет» ходили?
– Еще бы, давали всего один спектакль. Мама по знакомству достала билеты. Вся приличная публика города собралась, а ты… храпел на весь зал.
Она аккуратно распределяла деревянной лопаткой на сковороде оставшиеся в живых котлеты. Обгоревшие трупики их собратьев покоились под слоем газеты в помойном ведре.
– Точно, я тогда в поликлинике на полторы ставки работал, устал страшно, а тут ты в выходном платье стоишь вся в слезах – «билеты пропадают». Я к главному, можно, мол, машиной воспользоваться. Любимая девушка плачет. И мы с тобой на «скорой» да с мигалкой к парадному подъезду театра, где народ, как разноцветная клумба, толпился. Глаза у всех были! Думали, наверное, кто из артистов заболел и спектакль отменят. Знали бы они, что их ожидает. Я-то думал, Шекспир, – хихикнул Николай, отдаваясь воспоминаниям.
– Угу, ты заснул, как только свет погасили.
– Было дело, но я просыпался каждый раз, как только кореянка в национальном костюме выходила на сцену с какой-то хренью и начинала на одной струне плакать, что жизнь не удалась.
– Мне было так стыдно! К счастью, выходила она каждые двадцать минут и будила половину зала, пытавшуюся вздремнуть, – Светлана улыбалась.
– Зато, когда действо закончилось, зал бушевал овациями. Люди рыдали, не веря, что пятичасовой кошмар наконец-то завершился.
– Ты преувеличиваешь, спектакль был альтернативный, но довольно интересный.
– Чем? – Николай начал накрывать на стол, как вдруг раздался звонок в дверь.
Супруги переглянулись. Гостей к обеду не ждали. Светлана пошла открывать. По звукам, доносившимся из коридора, Николай уловил голос сына и незнакомое писклявое детское. Светлана заглянула на кухню с выпученными, как у древесной лягушки, глазами, прошептав:
– Коль, там Илья! С девушкой! Давай, быстро переодевайся, а я в магазин.
– Да ты что?!
– Мог бы заранее сказать, поросенок. Впервые привел девушку, а у меня кроме котлет с макаронами ничего. Только я должна тебя предупредить. Девушка не одна.
– С кузнецом?
Светлана бросила укоризненный взгляд на мужа.
– С детками.
– И много их? – нахмурился Николай.
– Двое. «Королевская парочка» – мальчик и девочка, – Светлана убежала к гостям, поправляя вчерашнюю укладку.
Николай тихонько прошуршал до коридора, занял наблюдательный пост.
Дверь в комнату была приоткрыта. Видеть он мог лишь отражение фигур в зеркальной «стенке». На диване сидел сын и существо женского пола, двое детишек шести-семи лет делили кресло. Он услышал Светкино:
– Я сейчас, только на минуточку, – и не успел он скрыться в недрах спальни, как жена вылетела из комнаты, пребольно ударив его дверью.
– Господи, ты еще здесь? Я же просила!
– Да бегу уже, бегу, – потирая ушибленный лоб, Николай проследовал в спальню за Светланой. Распахнув шкаф, та подала ему легкие брюки и светлую тенниску в тонкую полоску. Сбросив велюровый костюм, она осталась в красном нижнем белье. Натягивая тенниску, Николай отметил, что, конечно, фигура жены далека от совершенства, но в море кружев и рюш было что-то пикантное. Она уже надела юбку и синюю кофту, а ему все еще мерещилось яркое пятно.
– Может, я в магазин? – великодушно предложил он.
– Ага, как в прошлый раз? Я тебе список дала, а ты вернулся с пустыми сумками, так как некоторые названия продуктов просто отсутствуют в твоем лексиконе.
– Да откуда мне знать, что словом «цуккини» именуют кабачок, так бы и писала.
– А салат из тунца в огромной пластиковой коробке? На всю оставшуюся жизнь наелась. Ты в курсе, что салаты бывают листовые? Ассортимент магазинов, Коля, со времен развала СССР сильно изменился. Теперь можно купить не только «Завтрак туриста» и печенье «Юбилейное».
– Но перец я тебе купил, два пакетика, черный и красный.
– Стендаль ты наш, мне нужен был овощ, а не приправа, – улыбнулась Светлана. Ее обрадовал визит Ильи с девушкой. Лучше увидеть сына с женщиной, обремененной двумя детьми, чем жить, ожидая сюрприза от нынешнего поколения.
– Все, Светка, ты права, права, как всегда, иди в свой магазин, – он стал тихонько подталкивать жену в сторону коридора. Николаю не терпелось добраться до большой комнаты, узнать последние известия.
– Предложи гостье чай-кофе, детям воды с сиропом, – наставляла Светлана, стоя в прихожей.
